Форумы

Она бродила во тьме так долго, что уже давно потерялась во времени. Может она пробыла в бездне дни, а может недели? Голод не отступал, как и ее новые обожатели, что следовали по пятам, становясь все крепче каждый раз, когда она расшибала головы наисмелейшим из трусов своим каменным долбилом, заставляя остальных отвлечься на драгоценную еду, хорошо покушать и подумать о всяком разном. Гоблины заметно крепли, и вот уже сами убивали друг друга, когда их маленькая стая разрослась до пары дюжин скользких существ. И чем дольше бродила Норнориэль, тем сильнее росла новая угроза за ее спиной.  Но она не унывала. Больше она не будет унывать, хоть и пытки прародителя пережить мог не каждый. Они окрыли ей те низменные и эгоистичные желания, которые она подавляла в себе все это время, что возможно в условиях бездны лишь способствует самосохранению, инстинкты к которому у нее отсутствовали напрочь, стоит вспомнить ее сражения на болотах Лиховского леса. Тело эльфийки взывало к нижайшим потребностям, все больше привязываясь к материальному миру, что только усиливало голод и жажду. Дева подземелья лишь надеялась, что свет валар не оставит ее, что они простят ей те слабости, которые она посмела обнажить за пределами блаженного края. Что они простят ее дерзость не только страдать. Росла и жажда жизни, чувство давно забытое многими эльфами, смиренно отбывающими за море, когда мир наскучивал им.   В молитвах, вновь и вновь, взывая к высшим силам, скиталась она по лабиринту бездны, пока не обнаружила удивительную находку, стоило выйти в обветшалую шахту гномов. Нетронутая стена сохранила в себе не только руническую письменность наугрим, но и изысканные тенгварские символы языка, уроки которого она прогуливала, прячась в своих покоях, пока Раваон терроризировал дружину.   "Дура", отругала себя мысленно Норнориэль, поднося к стене один из осколков аркенстонов, пытаясь понять, что давным-давно записал на синдарине эльфийский мастер. Предупреждение, послание, или быть может гимн дружбе народов? Ни то, ни другое. То была загадка, очевидно схожая с печатью Западных врат. Дверь, скрывающая хранилище не тронутым, устроена совсем иначе. Вся плита двери состояла из нажимных механизмов, правильное  нажатие которых разблокировало проход. Сколько сокровищ было спрятано там и ждало своего часа под присмотром истязателя, которому не было дела до содержимого комнаты? Но перехваченный дух Норнориэль сместился ниже, заурчав голодными позывами. И вновь блуждание по тоннелям, Норнориэль старалась не уходить далеко от хранилища, все время размышляя над загадкой, указанной над дверью. Ее внимание привлек небольшой лаз, из которого донеслись легкие звуки воды, что-то плеснулось, скрываясь от легкой поступи высокой девы. Что-то ужасное? Но жажда требовала узнать, что там. Проползая туда, буквально протискиваясь, рискуя застрять, она смогла вытянуть себя на скалистый берег небольшого подземного водоема. Жуки-светляки, найденные Норнориэль еще в самой Мории освещали столь укромное место своими тельцами. Одного такого жучка ей удалось изловить, жадно захрустев его панцирем, едва ли не вгрызаясь в собственную руку. В воде, как не странно, пряталась и не рыба вовсе, а существа причудливого вида, которые выбиралась сюда из темного провала подводной пещеры, желая полакомиться жуками. В них не было ничего пугающего и отталкивающего. Норнориэль могла лишь надеяться, что они не отравлены, когда решила поймать себе несколько таких на завтрак, обед и ужин единовременно. Но сначала она жадно испила воды из источника, видя как мутнела та от грязи, стоило ей лишь припасть к нему губами. Насыщение водой немного помогло сбить голод. Малые обитатели подгорного водоема:   Достав из сумки камень, улыбнулась осколку, который налился светом пещерных жучков, после чего аккуратно отпустила его в подводную гладь, наблюдая за тем, как он погружается на каменное дно, слегка поросшее какими-то водорослями, где и прятались пещерные обитатели. Второй осколок она вложила в свою ладонь, плавно опуская туда же, в воду, ожидая когда кто-то заинтересуется столь ярким объектом, ведь рыбки эти, имевшие лапки, не спешили покидать свой мир, где чувствовали себя в большей безопасности, нежели на берегу, где на них пялилось голодное существо. Сжав руку, она смогла поймать первую добычу, съедая так быстро, что нельзя понять каков он на вкус этот доверчивый обитатель в сыром виде. В любом случае, изловив так несколько существ, Норнориэль поняла, что распугала всех и сегодня ей больше не удастся поживиться свежим мясом в источнике, да и следовало сохранять обитаемость, умерив собственные аппетиты.   Она вернулась обратно к дверям тайника, усевшись у стены напротив, поджимая ноги, потихоньку грызя добычу, привлекая тем самым голодных недомерков, отгоняя броском камня в их сторону, зажав зубами земноводное. Неужели она настолько тупая, думала дева, возвращаясь обратно к водоему, разогнав перед этим всю мелочь, что наседала на нее, уже почти не таясь. Ей было страшно засыпать, но сладкие узы сна буквально подкашивали ноги, и она оказалась вынуждена залечь за массивными камнями, сжавшись калачиком, тоскуя по дневному свету и теплу, чувствуя как пещерный хлад из раза в раз покрывал ее нагое тело мурашками, делая кожу холодной. От чего-то гоблины не решались пролезать сюда, очевидно опасаясь того, сколь много света было здесь, предпочитая добывать воду, стекающую со стен, такую же грязную, как и их сущность падальщиков. Норнориэль не могла более терпеть себя столь грязную, пропахшую "соседями" и тем забытым существом, поверженным от ее руки, что она  все-таки решилась использовать чистейший источник. Жаль погружаться туда в такой грязи, а потому она омыла себя как могла на каменном берегу, после чего зашла в холодную воду, смывая остатки грязи, промывая волосы, ставшие заметно короче, стоило ей отрезать еще в Мории свою косу. Ее рыжие волосы вновь ярко переливались в свете пещерных звезд. Подобрав со дна осколок аркенстона, она нырнула в бездну тоннеля, освещая себе путь тусклым, но все же путевым камнем, грести с которым было не так просто одной-то рукой. Обрубком руки она помогала себе, отталкиваясь от камней, пока не пересекла подводную пещеру, стараясь тихо вынырнуть из воды. Из глади плавно показалась сперва рыжая макушка, а затем голубые глаза, которые внимательно изучали обстановку, несмотря на острое желание полностью выбраться на поверхность, жадно схватив воздуха, да побольше. И как только глаза привыкли ко тьме, как только она убедилась в том, что явной угрозы нет, она смогла показаться из воды полностью.  Место, куда она угодила похоже на долгий проход, ведущий в неизвестное место. Вдоль него протянулась подземный канал, не хватало только лодки и пары влюбленных с гимнами о любви. В любом случае нужно возвращаться.  И вот, когда она уже собралась вынырнуть обратно из источника в свою маленькую подземную лагуну, ей пришлось замереть, ведь на нее  уставилась пара глаз, смутно подозревавшие, что в воде кто-то был, но трогать ее не хотелось, ибо очень мокро и... чисто. Осмелевший гоблин решил осквернить своим присутствием столь тихое место, или, вероятно, тварь просто забеспокоилась, что злобное божество, уничтожившее поработителя, покинуло их, а ведь они так нуждались в новой хозяйской руке, знать не зная кто такие эльфы. Они лишь чувствовали, как это место портило ее, как каждый миг нахождения здесь сближал ее с ними. И вот сейчас гоблин был в недоумении, он не мог признать в Норнориэль ту злобную богиню, пока ее рука не схватила его за глотку, вырвавшись из воды. Дергающаяся тварь орала так надрывно, что распугала всех ожидавших снаружи храбрецов, следивших за входом, впрочем пронзительный визг довольно быстро стих, когда Норнориэль смогла придушить незваного гостя, выползая из своей норки в люди. Она вытащила следом дохлое тело, не желая оставлять его там, после чего выбросила словно мусор в одном из боковых тоннелей, куда сразу устремились почитатели ее способностей и силы, вознося едва разборчивыми звуками что-то вроде хвалы. Норнориэль пришлось потратить несколько дней, это моменты во времени между сном, чтобы раскрыть тайну двери, отсыпаясь после еды в логове все там же, за камнями. Ей нужны силы, ведь она не знала, что ее ждало за гномьей дверью. И в эту самую ночь она заметила в своих владениях уже троицу смельчаков, что проникла в пещеру жучков, которые с тоской глядели на водоем, свисая с берега, ведясь на каждый всплеск земноводных, полагая, что это их богиня. Ваньярская дева лишь присела на колено, наблюдая из укрытия за тупицами, которые заунывно что-то пели, возможно, даже желая впечатлить ее. Такую глупость эльдарка отбросила сразу, не хватало еще пытаться понять этих жутких существ. И вновь они не узнали ее, очевидно из-за того, что от нее более не пахло приятной грязью и затхлостью пещер, ведь дева владела тайной цивилизации - умыванием.  Гости сбежали, оставив злобную богиню наедине с собой, но спать более не получалось, сегодня она точно откроет ту дверь. Загадка вовсе не требовала ответа, она была столь же проста и изящна, как и та, что запирала собой Западные ворота Мории. "Тайна за семью печатями", буквально призывала прожать все семь печатей, изображения которых были выбиты на кнопках плит. Как выяснилось, нажимать надо пронумерованные печати в том порядке, какой был указан на них. Надежность двери была сомнительной, ведь с таким же успехом любой олог мог просто поколотить дверцу гоблином и получить нужный результат рано или поздно. Но жаловаться не приходилось, а потому Норнориэль с радостью, благодаря тех мастеров, что организовали ей убежище, приняла дар. Тяжелая каменная дверь сдвинулась в сторону, под ворчливые звуки работы механизмов, что запустились, когда заработали противовесы благодаря нажатию кнопок, открывая доступ о второй двери, скорее дверке, что никак толком и не запиралась. Она, наверное, была когда-то сделана под замену, став в итоге постоянной, как и всякое временное. Изнутри закрывалась лишь на цепочку, а все убранство намекало на назначение комнаты - мастерская, принадлежавшая тому, кто не очень жаловал большой поток гостей из числа шахтеров. Дева представила себе, как много сюда приходило работяг, чтобы обсудить дела, поделиться опытом добычи руды, и Эру упаси попросить мастера об услуге, что-нибудь починить, сколько всего они слышали тогда в ответ. Но все-таки деву волновала больше хлипкая защелка, что не могла защитить в полной море, но могла предупредить и задержать. И на том спасибо. Сама мастерская была когда-то всем сразу: кузницей, складом, оружейной. В углу стояли трухлявые ящики, заполненные рудой, в которой мастер непременно узнал бы митрил. Были и другие руды, благодаря которым мифический металл обретал свою прочность. И всего тут было в достатке, наверняка хватило бы на целый комплект брони, или лишь столовый прибор.  Но настоящее сокровище ждало Норнориэль возле верстака, заваленного всяким кузнечным хламом и заготовками. Своего часа в деревянной бочке из под пива дожидалась целая охапка инструментов, среди которых блаженная эльдар смогла распознать рукоять меча.  Наконец-то! Она с радостью вытащила клинок наугрим из кучи молотов и рукоятей к киркам, освобождая его из ножен, удобно застрявших  в инструментах, вознося его к довольно высокому потолочному своду, наблюдая за тем, как крупный камень, инкрустированный в навершие рукояти, разгорался в свете ее глаз, как те обломки аркенстонов. И чем сильнее была рада дева, тем ярче горел камень светом звезд. Само лезвие его было каким-то тусклым и нуждавшимся в заточке с чисткой.  Счастья не было предела, наконец-то оружие. И то, что камеру не открывали столько лет, сохраняя за каменной стеной свой микроклимат, позволило многим вещам сохраниться. Даже клинок не был так сильно побит временем, хотя в ратном бою считался бы абсолютно негодным. Попрыгав в восторге, обняв оружие, Норнориэль прижалась губами к клинку, нашептав ему имя, которое она дала оружию.  Морнэмир. Таково теперь его имя. Черный алзмаз, найденный спустя столько эпох волею случая, благодаря упрямству одной эльфийки, что сбилась с пути, и теперь ей было очень тяжело вернуться обратно. Черный, как потускневшее от времени лезвие, как бездна, где был найден, как дни, в которые был найден. Алмаз же даровал отблеск света и надежды. Она никогда не ценила то оружие, с которым так легко могла расстаться на поле боя, переусердствовав в мастерстве, всегда имея запасное или тех, что одолжат свое парное. Теперь же она понимала, как расточительна была все это время.   И первое, что сделала рыжая эльда, получив в руки клинок, выскочила мстить гоблинам, которые ей порядком надоели, да так, что она была готова прирезать всех. И правда, сорванцы были здесь, все чего-то ждали, дурачки, и дождались. Норнориэль ловкими движениями лишила жизни сразу нескольких, вызвав такую панику, что вся ватага воздыхателей исчезла одномоментно, оставив ее разочарованной в гордом одиночестве. - Ну и, пожалуйста! Я же хотела как лучше! - осмелела она, сжимая рукоять полуторного меча, впервые заговорив с того момента, как стала погибелью монстра-прародителя. Пнув дохлое тело, постояла еще какое-то время, опустив Морнэмира, но в итоге лишь обреченно вздохнула, затем развернулась, чтобы вернуться к своим царским покоям.  Здесь нашлось абсолютно все, что нужно для счастливой жизни в бездне. Как же она была рада обычному ведру. А когда она смогла отрыть наощуп в вещах еще одно, радовалась соответственно еще сильнее - это же сколько всего можно сразу. Столько перспектив. И все они подкашивали ноги. И стоило ей только пожелать, как она смогла найти деревянное кресло, благодаря хитрой пропитке оно до сих пор не развалилось, хоть и видало виды. Правда, не хватало лишь одежды, но благо оставленный мастером-гномом плащ с капюшоном был очень даже в приличном состоянии, хоть и не казался прочным, потому Норнориэль вознесла тысячу благодарностей за щедрость. Тут же нашлась и банка с маслом, которую использовали для ламп, а обилие древесины в интерьере открывало новые возможности. Теперь она могла разжечь огонь в печечке, обогрев комнату, как в давние времена, если, конечно вытяжная шахта исправна. В пещерах было итак не очень много воздуха, а некоторые проходы и вовсе опасны из-за настолько сильно спертого воздуха, о чем ей в свое время втирал Раваон, схватив ее однажды на прогулке, заставив выучить хоть что-то. Она тогда извивалась у него в руках, моля о помощи соратников, которые удивительным образом сами предпочли просто пропасть. Бестолочь бестолочью, но такое внимание запомнила, ведь внимание она любила, и даже скучала по тем дням. А потому в плохо продуваемые тоннели, что вели в замкнутые камеры идти не рисковала. Дева усвоила также, что там, где есть жизнь, а жизни в ее случае было хоть отбавляй, вот и сейчас она вновь стекалась к ее дверям, там можно существовать.  В общем она решила пожить какое-то время еще во тьме, наполняя комнату светом жучков, которых отлавливала в стеклянную банку, что тут также имелась, туда мастер-гном в свое время  из великой жадности засыпал пыль митрила, полученную с обработки, что переливалась в свете люминесценции. На дно импровизированной баночной лампы, горло которой смогла обвязать проволокой, чей кусок был найден на столе, очевидно служа какой-то мастеровой цели, Норнориэль опустила пару кусочков осколков аркенстонов, усиливая эффект свечения жучков. Такая лампа будет кстати, но поразмыслив, она решила ею пользоваться не так часто, как хотелось бы. Свет привлекал угрозы, притуплял поле зрения, а потому мешал определить опасность хотя бы немного заблаговременно. Перед пещерными жителями у нее почти не было никаких преимуществ, только сила и тихая поступь. Не говоря уже о том, что стайка пещерных жучков светилась так ярко, что невольно вызывала с непривычки боль в глазах. Пополнив запасы воды, и отловив себе еды на пару коротких дней, она заперлась изнутри в мастерской, думая лишь о том, как бы выбраться из бездны. В плаще, что скорее по длине оказался ей как пончо, нагое тело не так мерзло, найти бы сапоги, но то уже роскошь, да и мягкой поступи они лишь вредили.  Откинувшись на спинку кресла, выставленного лицом к двери, она воображала, как сможет выбраться на поверхность, как мир вновь будет огромен и прекрасен. Она стала забываться, вся боль заточения постепенно притуплялась, благодаря недавним успехам, уступая место новым желаниям.  Полуторный Морнэмир смиренно упирался острием клинка, спрятанным в ножны, в плитку пола. Она выставила его между ног, придерживая рукоять единственной рукой, зажав ножны, чтобы суметь обнажить его в случае угрозы. С терпением и усердием, он был очищен  от грязи, и сейчас терся о ее бедра, которыми она обхватила его, и чем дольше Норнориэль возилась с тем, как бы ей удобнее устроиться на ночлег в кресле, тем сильнее клинок побуждал ее к низменным желаниям, проиграв которым, она отпустила рукоять, а щеки ее налились румянцем. К своему стыду она умудрилась вновь поддаться искушениям, как только появилась возможность побыть в условной безопасности. Стараясь не шуметь, эльфийка согрелась, побаловав себя собственным вниманием какое-то время. А с балрогом она разберется потом, подумала между прочим, сидя уже расслабленно на своем подгорном троне, склонив голову к плечу, томно вздыхая. Потратила силы на собственные прихоти, глупая, глас разума не унимался, но эльдарка смогла заткнуть его, укрывшись плащом, держа дверь в поле своего зрения. В итоге меч нашел свое место возле кресла, тоскливо прислонившись к стене. В конце концов она сможет отоварить им по башке даже в ножнах, как дубиной.   Столь комфортные условия для сна не на каменном полу расслабили сильнее нужного, вернее избаловали. Ее бдительность вернулась лишь в момент, когда худощавая рука смогла протиснуться в приоткрытую дверь, тихонько позвякивая цепочкой замка, которую незадачливый гость пытался снять, но для этого нужно было закрыть саму дверь. Норонориэль лишь напряженно наблюдала за тем как снуют тени в проходе, а кто-то уставил свои маленькие глазки на нее. Дева возмущенно поджала нижнюю губу, внезапно поняв, что все это время за ней подсматривали, очевидно она привлекла их своими нежными играми, и это возмутительно. Подкравшись к двери, в которой копошилось уже двое помощников, она долбанула по ней ногой, жестоко ломая рабам просунутые руки, что жаждали внимания. И вновь все разбежались, и только сейчас Норнориэль смогла догадаться по шуму, что их там было уже чуть больше сотни. Она проворонила тот момент, когда на них необходимо было открыть охоту, а потому, видимо, придется держать их в страхе. Зажатые в дверях гоблины явно молили о чем-то свое злобное божество, но Норнонриэль лишь давила еще сильнее, пока не отпустила, позволяя им свалить.  За порогом она обнаружила оставленные гоблинами осколки драгоценных камней, которые те нашли ранее. Что это? Подношение? Знаки внимания? Она лишь подобрала их, но прежде убедилась, что за ней не наблюдают, не хотелось бы потакать мерзавцам, чтобы они там не задумали. Ее нынешний план состоял в том, чтобы найти схему гномьих тоннелей, наверняка в мастерской могла иметься такая, и имелась. Она копалась в оставленных вещах, поставив рядом лампу, закусив зубами найденный нож, маленькие ножны которого в итоге приладила к ампутированной руке, так, чтобы удобно было выхватить его в час нужды. По архитектуре она сможет определить где прогрызенные проходы существ, а где забои гномов. И если она не напортачит, то уже совсем скоро вдохнет свежий воздух. Собравшись в путь, умывшись и отловив себе еды, заметила, что земноводных почти не осталось, они перестали плавать сюда, очевидно поняв, что здесь обитает грозный хищник. Это проблема, ведь она не хотела уходить от мастерской именно сейчас. Выйдя обратно, в шахту, заметила группу гоблинов, очень большую. Они прибывали со всех сторон, очевидно договорившись, и дождавшись когда она, следуя своим привычкам, предоставит им шанс для засады. Норнориэль поняла как глупа в очередной раз была все это время. Зажав в предплечье ампутированной руки ножны, она смогла не без труда выгнать полуторный меч. Ножны упали на пол, а клинок грозно сверкнул в свете собственного камня навершия. Это лишь возбудило недомерков, которые сперва было замерли, но потом решительно продолжили наседать. Прежде чем снести первому воздыхателю голову, Норнориэль замахнулась, но потом удивленно замерла, ведь они все попадали перед ней на колени, заунывно моля о чем-то. Рабы просили ее о господстве, это было очевидно. Говорят, что Единое кольцо может контролировать волю орков. Но что побуждало гоблинов? Ее злость? Ее несовершенство, ведь она лишилась руки, а ее крепкое тело было в шрамах, оставаясь все еще привлекательным для тех, кто всегда видлел лишь красоту Норнориэль? Ее грубая сила? Или то было влияние прародителя, они словно бы чуяли, что она подверглась пыткам, его порчи, делая их так похожими? Почему они не боялись ее духа, который так и требовал убить всех мерзавцев? Может, потому что она в глубине души все еще сомневалась в себе?  Вот и сейчас, первые гоблины, очевидно лишь недавно поднявшиеся по иерархии, те, кто подглядывал за ее утехами и сном, подползли к ней. Тут же были и те, кто чуть не лишился своих кривых сломанных рук. Они первые принялись скорее целовать, а облизывать ее испачканные в шахтерской пыли ноги, выказывая верх уважения. Норнориэль была в шоке, но быстро взяла себя в руки, логично рассудив, что уж точно не таким ничтожествам дотрагиваться до ее ног и тем более до ее тела своими мерзкими губами. Легким и единственным движением она отсекла наглецам головы, лишь лязгнув острием по каменному полу.      Очередной приступ массовой паники впрочем был недолгим. Они обзавелись оружием, костями тех, кого поедали все это время, а потому решились дать отпор злобному божеству, которое они так желали. Сотня гоблинов опасны, но стоит убить особо наглых и они сразу разбегутся, им есть куда бежать, они не были загнаны в тупик, как те снаги в Дол Гулдуре. Так и вышло, но сперва ее оттеснили к стене, где желали ослабить и получить свое. И когда Норнорэль перерубала последнего вооруженного раба неведомого, то выставив на землю меч перед собой, обхватив демонстративно рукоять, она лишь безумно улыбнулась им. Жуткий взгляд с высока так и говорил, что они все покойники. И это заставило армию воздыхателей опечалено покинуть ее, держась отныне подальше. С томными чувствами к ней покончено, она слишком опасна, чтобы стать заменой истязателю душ. Им предстояло найти новое божество, а от нее они впредь будут держаться подальше.   Славная резня оставила в шахте множество тел, которые гоблины не рискнули утаскивать. День ото дня покойники портились, постепенно делая и без того тошнотворный воздух непригодным. Вот и подошло время, когда оставаться в мастерской больше нельзя. Норнориэль готовилась уйти дальше, собирая все, что могло понадобиться, вервеку, лампу, все что могло влезть в гномью сумку, которая как и плащ были весьма ветхими, а потому тащить с собой инструменты не представлялось возможным, да и зачем? Чтобы что?  Она собрала все ценные артефакты прошлого, закинув сумку за плечо отрезанной руки, накинув плащ. Босыми ногами зашагала в сторону двери, и стоило ей выйти, как чуть поодаль, там где была сеча, она увидела их... Пара троллей бездны с интересом обследовали место бойни, а третий сидел возле кучи тел, поедая мертвецов. Для них подгнившие гоблины были сравни деликатесу, они явно получали удовольствие от трапезы, хрустя костями.  Массивные чудовища мешали пройти дальше по шахте, туда, где Норнориэль уже ориентировалась и примерно знала свой путь. Дыхание девы перехватило от осознание того, что неудача ступала за ней по пятам. Если бы тут был Илгон, он бы одной левой отмахнулся от здоровенных тварей, но вот она, голодная и холодная, едва ли ей удастся управиться той самой левой хотя бы с одним. Рядом, прихрамывая, сновали гоблины, которые уже нашли себе новое злобное божество, сразу три, став их любимыми игрушками. Ничего не оставалось, как просто уйти, продолжив свой путь в другую сторону. Норнориэль решилась исследовать ту часть подземелья, что была за подводной пещерой. И чтобы отродьям бездны не досталось имущество наугрим, чтобы они не облюбовали мастерскую и хранилище множества руд, давшее убежище, дева закрыла каменную дверь, не веря, что кто-то однажды доберется сюда. Но, что если кто-то придет? На этот случай она вытесала в стене перед верстаком слова благодарности: "Та, что сброшена в бездну, благодарит тех, что покорили бездну". Вряд ли гномы поймут квенья, вряд ли они вернут себе Морию, подумала на мгновение, но потом крепко сжала рукоять своего Морнэмира, душой и сердцем понимая, что если выберется, она приведет сюда целое войско и отобьет подгорное королевство. А пока она со всех ног неслась в свое укромное убежище у источника, легким касанием рассекая глотки зазевавшимся гоблинам, в то время как следом за ней неумолимо с характерным ревом и отрыжкой неслись тролли бездны, толкаясь и мешая друг другу в тесных проходах, стоило им услышать шум задвигающейся каменной стены. Кто-то посмел посягнуть на их территорию. В самый последний момент Норнориэль ловко нырнула в лаз, уже не боясь застрять, вообще ничего не боясь, закинув туда сумку, и только чудо уберегло ее от очередной поимки. Тролли бесновались по ту сторону, пытаясь отловить нахалку, но та лишь воспитывала их нанося секущие удары клинком по гигантским рукам, которыми они пытались дотянуться до эльфийки. - Вот так! Проваливайте мелкие засранцы, - подперев руками бока, горделиво хмыкнула она, чувствуя сколько злобы собрала на себе в этих злачных местах.  - О нет... - стоило ей услышать гоблинский гул, надвигающийся со всех сторон под рев и плач троллей, которые явно требовали поймать ведьму, как глаза ее испуганно расширились, и она быстро собрала вещи. Обернувшись на каменном краю, дева ваньяр увидела, как стремительно к источнику заползали жалкие недомерки, заполняя своей бурлящей массой все пространство. Сиганув в воду, она чуть было не поймала несколько камней, летевших в ее сторону. Гоблины гнали ее, горько насмехались над ней, продолжая мечтать о ее господстве над ними, ведь тролли были совсем неподходящими для усердного служения существами, они не были столь милосердны, предпочитая поедать своих верных слуг живьем, у них не было той красоты, которую можно было изуродовать с особым цинизмом. И вот она ушла из их жизни, скрывшись под водой.

Тот факт, что орки хорошо видят в темноте, был общеизвестен. Неизвестным оставалось только насколько хорошо видят в темноте. Мегард, к примеру, видел хуже чем Тамара, но лучше чем люди. Поэтому сейчас он спокойно сидел рядом с валуном, не опасаясь что стражники, стерегущие вход в город, его заметят. Не то чтобы они пристально всматривались в ночную темень. Особенно когда сами стоят рядом с огромными пылающими жаровнями, пытаясь согреться. И собак, способных учуять чужой запах, с ними нет. До сих пор особых проблем в пути не возникало. Шесть раз полукровка набредал на людские жилища: мертвую деревню, две пустующих и разграбленных фермы, заброшенный хутор с давно истлевшим до костей хозяином, добротный огромный дом с кучей собак и хижину в лесу. В доме, судя по запаху, было довольно много людей с оружием, преимущественно мужчин. Поэтому туда Мегард даже не попытался сунуться. В хижине доживала свой век супружеская пара, оба подслеповатые, с небольшим хозяйством из кошки с котятами, козы, дюжины куриц и злобного гусака, что выполнял роль собаки. Гусака пришлось пнуть пару раз чтоб пропустил, и это стоило того: старики не знали пути в Умбар, зато указали дорогу к ближайшему крупному городу. И внешность "гостя" их совершенно не смутила. В качестве платы супруги попросили нарубить дров и починить крышу, не заинтересовавшись драгоценными камнями. Поэтому до Дейла Мегард дошел с опозданием в два дня - сначала нужно было найти материалы для починки, а уже потом чинить. Да и предложенная стариками еда была недурна, а за играми котят было интересно наблюдать с чердака. Теперь оставался вопрос как попасть в город. Или все же стоит подождать пока кто-нибудь выйдет ранним-ранним утром, и расспросить? Идти в густонаселенную местность, где сложно сбежать или спрятаться, не хотелось совершенно. И запахов там слишком много. Кстати о запахах... Мегард повернул голову на восток, откуда последние два дня дул ветер. С ним прилетал и отвратительно знакомый запах теплого из-за пролитой крови ила и сладковатого разложения. Тысячерукий не должен заходить так далеко на юг из Фородвайта, здесь для него слишком жарко и мало магии. Но зима началась слишком рано и быстро. Может быть даже Смоляная замерзла. Через нее могли перейти монстры и пострашнее Тысячерукого... Последние несколько часов отвратный запах только усиливался, перебивая ароматы от города и стражников. Неужели Дейл даже по ночам шумел? Наверное да, стражники пару минут назад умудрились начать спор и теперь оживленно размахивали руками, забыв об обязанностях. Может быть, стоит взять штурмом стены а не ломиться через ворота? Старая кладка со стороны Одинокой Горы выглядит многообещающе, с кучей трещин. Но стены тоже патрулируют, с рюкзаком особо не вскарабкаешься. Особенно когда не слышишь приближения патруля и собственных оплошностей вроде выскользнувшего из-под ноги камня. Краем глаза полукровка наконец уловил движение. Через каменистый отрог горы перевалилась черная влажно блестящая клякса. Стражники продолжали спор и ничего не замечали. Клякса, слишком быстро для того чтоб это оказалось совпадением, начала двигаться в сторону города. Да, теперь Мегард был уверен: город шумел даже по ночам. И вонял, без всяких преувеличений со стороны чуткого носа. Чем ближе к воротам приближалась мокрая куча непонятно чего, тем быстрее и увереннее она перекатывалась. Она пронеслась мимо валуна Мегарда, оставляя после себя склизкий темно-багровый след, и даже не обратила внимания на мелкую добычу. Добыча, старавшаяся дышать через раз и от вони, и чтоб себя не выдать лишним запахом или звуком, была только рада.  Кажется, теперь стражники заметили шевеление во тьме. Но все-таки сделали это слишком поздно и повели себе как полные профаны в делах выживания. - ...что скакать по койкам это мужицкое право! Я и говорю ей, мол... Эй, что это там? - Где?  - Да, вон, блестит и... Больше становится? - Ха, ну да... И... Не больше, а БЛИЖЕ! СУКА, ТРУБИ ТРЕВОГУ! - Чё? Пока один из стражников, проявив благоразумие, остался ошалело стоять у жаровни, другой кинулся к открытой в воротах двери. Там дежурили третий и четвертый стражники, сладко посапывая. Добраться до ворот бедняга не успел. Черная тварь вцепилась в источник шума дюжинами ртов, жадно присасываясь к незащищенным броней участкам тела. Простая ткань и кожа не спасала от мелких и прочных зубов, пусть и размером всего лишь с ноготь. Очень метко это существо называли Тысячеруким, ведь как еще можно обозвать сотни и сотни склизких пиявок, сбившихся в комок? Основная проблема состоит в том, что от этой твари практически невозможно сбежать, если она тебя заметила. Она не устает, не видит и может карабкаться практически по любой поверхности. Иногда даже по скалам, если достаточно голодна. Мегард без интереса смотрел как второй стражник вздрогнул  - видимо тот, кого под собой погребла туша размером со стог сена, заорал - и воткнул алебарду в месиво из извивающихся черных тел. Зря, конечно, с тем же успехом он мог рубить воду. Но внимание Тысячерукого к себе привлек, за что и поплатился целым потоком пиявок прямо в лицо. Наверное, закричать он не успел. Иначе как объяснить то, что двое других стражников, вместо того чтоб закрыть ворота и поскорее разжигать факела, начали матерится и... Кажется, это трубу он отцепляет с пояса? Они рехнулись? Мегард этого идиотизма больше терпеть не смог, поэтому поднялся на ноги со своего места и быстрым шагом направился к воротам. Если Тысячерукий нажрется и будет чувствовать себя достаточно вольготно, то начнет размножаться. А в Дейле еще могут быть люди, обладающие нужными Мегарду вещами и сведениями. Нельзя чтоб их сожрали. Совершить огромную и последнюю ошибку в своей жизни стражнику не дали: Тысячерукий бросил свою первую жертву, обескровленную практически до состояния мумии, и переключился на пока живых людей. Их тоже погребло под шевелящейся массой. Вся эта мерзость, разлившаяся почти на весь проход в город, немного вздрагивала и сочилась слизью пуще прежнего. Те, кто мог слышать, говорили, что она еще влажно причмокивала и до самой смерти можно было различить голоса жертв. С четверыми людьми монстр расправился от силы за пару минут. Мегард уже был рядом, но звук его шагов и запах тела заглушался жизнью города. Тысячерукий медленно пополз через дверь, в город, оставляя после себя несколько особо жадных пиявок размером с локоть на высушенных трупах. Полукровка наконец-то добрался до жаровен и скинул заплечный мешок. Пара пиявок из кучи дернулась в его сторону на звук, замедлив продвижение монстра. Упершись в стену у ворот спиной, а ногой в край жаровни, Мегард с усилием вывернул горящие дрова и угли на каменную кладку дороги. Такой грохот не мог не привлечь внимание Тысячерукого и тварь жадно кинулась к сильному источнику звука. Те, кто может слышать, говорят что когда Тысячерукий горит, то тонко пищит. Будто испуганная мышь. Наверное, это было правдой. И горели Тысячерукие очень, очень, очень хорошо. Вернее, горела их слизь, что не замерзала в самые лютые морозы. Некоторые ушлые жители Фородвайта держали несколько пиявок чтоб делать из их слизи факела. Этот монстр не стал исключением - занялся как пролитая водкой сухая листва. Правда, расстояние до монстра Мегард немного не рассчитал и вспыхнувший факел размером с телегу изрядно его ослепил. Дорожка из слизи, которую оставила мерзость, занялась тоже, уходя куда-то на северо-восток. Такую иллюминацию патрули на стенах точно не пропустят, поэтому нужно быстро сваливать. Тысячерукий бесполезно ударился о ворота города, не попав в дверь. Зато вывернул и вторую жаровню, только усугубив свое положение. Еще несколько раз колыхнувшись в разные стороны - Мегард задержал дыхание и не шевелился чтоб не выдать себя - монстр в виде огненного столпа кинулся от города прочь, оставляя после себя обугленные трупики своих составляющих. Может быть, он сумеет потушить себя в реке или найдет достаточно снега чтоб в нем поваляться.  Мегард подобрал свой мешок и закинул за спину. Переступил через иссохшие тела стражников, осторожно протискиваясь в слегка закопченный проем двери. Пока было тихо (ха-ха), но вот приближающийся свет факелов говорил что это ненадолго. Другого шанса попасть в город может и не представиться, пока стража отвлечена. Свидетелями не пахнет, может быть и пронесет. Полуорк быстрым шагом направился в темную подворотню.

Внутренние покои вершины башни могли бы удивить своей неприметной скромностью. Черные, будто отполированный мрамор стены, были покрыты мелким рисунком-письменами на языке, позабытом всеми живыми в Средиземье. В некоторых символах можно было угадать карту звездного неба, если наблюдавший был искусен в науках. По периметру восьмиугольной комнаты стояли будто из хрусталя, а на самом деле из-зо льда стеллажи, заполненные фолиантами и книгами о знаниях, способных свести с ума даже Перворожденных. В центре помещения находилась сфера льда, рожденная не трудом рук смертных или бессмертных. Столь плавной и гладкой была ее поверхность, что ни одному бы резцу не удалось повторить подобное. Напротив сферы стояло черное кресло, будто трон из цельного куска обсидиана. На нем восседала хозяйка башни и окрестных земель, Снежная Ведьма, Ран, таинственное божество для полуночных северных племен.  Облик и одежды ее будто не до конца находились в материальном мире, порой теряя четкость и яркость очертаний в пользу прозрачности. Одежды, плащ, кожа и волосы имели оттенки белого, серого, голубого и синего, смешиваясь и переходя один в другой, словно обладательница сама не могла остановиться на чем-то одном. Лишь глаза сияли пронзающим льдисто-синим цветом других звезд. Лицо хозяйки башни скрывала широкополая остроконечная шляпа, украшенная лепестками ледяных цветов. Неподвижно сидела колдунья, сложив руки на коленях подле сферы. Веками не шевелилась она в своем холодном безмолвии. В долине Лэнг, Снежная Ведьма спит и видит сны.  Но порой Ран отрывается от своих ледяных грез и блужданий по тумнным царствам снов в поисках Путей. Отрывается, чтобы вновь обратиться к материальному миру, в коем существует она со дней Сотворения. Снова обращается Ран к своей Сфере, дабы узреть события и перемены в смертном мире. Взор ее обращается к землям Эриадора и с удивлением видит она перемены на некогда разоренных землях. Людей, отстраивающих давно разрушенные города. Отряды эльфов, спешащих на восток. Значит Валар нарушили свое молчание и пятерых посланцев не хватило.  Узрела Ран сияющую, подобно звезде, спустившийся с небес, Ильмарэ, вспомнив, что эоны лет прошли с их последней встречи. И избранника звездной девы из числа смертных, чей лик был прямым свидетельством старой родословной Королей. Видела ведьма жестокие сечи в болотах под Дул-Гулдуром и в снегах Ист-Байта. Слушала она резкие слова Клятвы воителя ваньяр и видела деву, поцелованную пламенем. Видела и чувствовала Ран завесу, скрывающую запад континента, подобно звездной вуали Варды. Узрела она и Тьму, что поднималась на востоке. И отбросила колдунья остатки сна, чего не было уже многие века, дабы снова включиться в Игру. Разыгрывалась новая партия, и ставки в ней были едва ли не выше, чем в предыдущей.  Но более всего заставило Ран пробудиться видение колдуна на далеком юге, что в высокомерии своем стал обращаться к силам неведомым в Арде.  Безумец… Еще рано… Ты все испортишь… Еще не время…  Слишком многое происходило в Средиземье, и Весы заколебались впервые с очень давних времен. Все это не входило в собственные планы Ран, а потому она начала действовать. Прежде всего мысленным взором отыскала она ту Погасшую душу воителя из ваньяр, скитающегося на востоке.  

Севернее Имладриса и Рудаура, туда где Мглистый кончается и начинается загадочный и устрашающий Форэдвайт, высоко высоко в горах находится сокрытая долина, что на языке древнего народа лоссот звучит - Лэнг. Горы здесь вечно покрыты великими ледниками и все перевалы круглый год завалены снегом, ветер дует тысячью разьяренных голосов и нет ни дороги, ни прохода в ту долину ни живым, ни мертвым. Ходят слухи о ледяных гигантах и снежных пауках, что обитают в этом удивительном месте. И о многом другом, о чем не следует знать людям. Рассказывают старики, что где-то в той укрытой долине стоит башня, словно выросшая из самой тверди земной. Из обсидиана ли, из-за льда ли, она немым перстом устремляется в небеса, выше самих горных пиков могучих. Верят племена Севера, что обитает там древнее божество или Дух, и если хорошо попросить, то не будет зима очень суровой для тамошних племен людских. Но искать ту долину и ту башню не следует, ибо все кто пытались, так никогда и не вернулись в подлунный мир. Вечное безмолвие льда и снега окружает башню и ее таинственных обитателей.   

Бой прервался, по счастью для местных жителей, став лишь кратким поединком против морэдайн. В очередной раз Каинион убедился в том, что отвергнувшие свет и мало того, ещё и принявшие про́клятый огонь Гортхауэра люди, слабее людей пусть и не одарённых благословениями Валар, но хотя бы не испорченных злобой Тёмного Властелина. Когда-то и сами они, феанариони были в очень похожем положении, но Нити Судьбы, сплетаемые и играемые причудливыми узорами, всегда через боль и страдания, но выводили их, ценой потерь и в том числе потерь лучших, среди них. Вспоминая об этом, Каинион стёр кровь со своей секиры, когда к нему обратился Нож, имя коего эльф правда на тот момент не знал. В это же время, Анамайтэ вернул себе свою стрелу, наконечник не пострадал, ибо был сделан руками мастеров Эрегиона. Взглянув на пленного находящегося без сознания, Каинион оглядел своих компаньонов. — Выпьем братья, а потом допросим этого бедолагу. — Морагларо начал связывать морэдайна, а Вернэссэ спросил.  — Как насчёт этого ваниара, Илгона? — Он идёт по своему пути, — ответил Каинион, — его ещё ждёт осознание, что никогда нельзя верить ни единому слову, исторгавшемуся из гнилых ртов тёмных.  — Ваниары — улыбаясь присоединился к компаньонам Анамайтэ. — Я помню их в Дол Гулдуре, я помню их в Дагор Дэлотрин, они всегда проявляют себя как невероятные торопыги, всё то им надо сразу, здесь и сейчас. Они расселись за столом, и подняли первый тост озвученный Каинионом, за кружками браги. — За хозяйку трактира, и честный народ Эсгарота и его предместий, за Вече и благородных танов, храбрых героев Ист Байта, павших и выживших. Мы сражались в разных местах, Ист Байт, Дол Гулдур, но мы сражались с одним врагом, и сразили его. И да будем сражать его и впредь, вместе! — Это он произнёс стоя, поднимая свою чарку, оглядывая всех присутствующих, ушкуйников, горожан да стражников, слившихся в единое целое духовно, в этом месте. — Враги пустили щупальца, посылают шпионов, всё жаждут распрей, но им невдомёк, что истинное братство рождается кровью на поле брани, против того врага, что пытается поработить всех. За нашу свободу!  После этого, они стали пить. Слушать шутки местных завсегдатаев. Видя в том числе как Пеллинель уходит, а с ним и остальные Каинион сказал достаточно громко, чтобы услышал Сирек, но не так чтобы перекричать всех. — Мирной дороги вам! Не на долго, но нолдор Имладриса решили остаться в городе Озера, помимо допроса морэдайн, послушать что творится в городе. Между собой они на квенья-нолдорине делились услышанным, и особо интересно было им слышать о том, что таны местные чего-то замыслили.