Норнориэль

Внутренние покои вершины башни могли бы удивить своей неприметной скромностью. Черные, будто отполированный мрамор стены, были покрыты мелким рисунком-письменами на языке, позабытом всеми живыми в Средиземье. В некоторых символах можно было угадать карту звездного неба, если наблюдавший был искусен в науках. По периметру восьмиугольной комнаты стояли будто из хрусталя, а на самом деле из-зо льда стеллажи, заполненные фолиантами и книгами о знаниях, способных свести с ума даже Перворожденных. В центре помещения находилась сфера льда, рожденная не трудом рук смертных или бессмертных. Столь плавной и гладкой была ее поверхность, что ни одному бы резцу не удалось повторить подобное. Напротив сферы стояло черное кресло, будто трон из цельного куска обсидиана. На нем восседала хозяйка башни и окрестных земель, Снежная Ведьма, Ран, таинственное божество для полуночных северных племен. 
Облик и одежды ее будто не до конца находились в материальном мире, порой теряя четкость и яркость очертаний в пользу прозрачности. Одежды, плащ, кожа и волосы имели оттенки белого, серого, голубого и синего, смешиваясь и переходя один в другой, словно обладательница сама не могла остановиться на чем-то одном. Лишь глаза сияли пронзающим льдисто-синим цветом других звезд. Лицо хозяйки башни скрывала широкополая остроконечная шляпа, украшенная лепестками ледяных цветов. Неподвижно сидела колдунья, сложив руки на коленях подле сферы. Веками не шевелилась она в своем холодном безмолвии. В долине Лэнг, Снежная Ведьма спит и видит сны. 
Но порой Ран отрывается от своих ледяных грез и блужданий по тумнным царствам снов в поисках Путей. Отрывается, чтобы вновь обратиться к материальному миру, в коем существует она со дней Сотворения. Снова обращается Ран к своей Сфере, дабы узреть события и перемены в смертном мире. Взор ее обращается к землям Эриадора и с удивлением видит она перемены на некогда разоренных землях. Людей, отстраивающих давно разрушенные города. Отряды эльфов, спешащих на восток.
Значит Валар нарушили свое молчание и пятерых посланцев не хватило. 
Узрела Ран сияющую, подобно звезде, спустившийся с небес, Ильмарэ, вспомнив, что эоны лет прошли с их последней встречи. И избранника звездной девы из числа смертных, чей лик был прямым свидетельством старой родословной Королей. Видела ведьма жестокие сечи в болотах под Дул-Гулдуром и в снегах Ист-Байта. Слушала она резкие слова Клятвы воителя ваньяр и видела деву, поцелованную пламенем. Видела и чувствовала Ран завесу, скрывающую запад континента, подобно звездной вуали Варды. Узрела она и Тьму, что поднималась на востоке. И отбросила колдунья остатки сна, чего не было уже многие века, дабы снова включиться в Игру. Разыгрывалась новая партия, и ставки в ней были едва ли не выше, чем в предыдущей. 
Но более всего заставило Ран пробудиться видение колдуна на далеком юге, что в высокомерии своем стал обращаться к силам неведомым в Арде. 
Безумец… Еще рано… Ты все испортишь… Еще не время… 
Слишком многое происходило в Средиземье, и Весы заколебались впервые с очень давних времен. Все это не входило в собственные планы Ран, а потому она начала действовать. Прежде всего мысленным взором отыскала она ту Погасшую душу воителя из ваньяр, скитающегося на востоке.
 

Севернее Имладриса и Рудаура, туда где Мглистый кончается и начинается загадочный и устрашающий Форэдвайт, высоко высоко в горах находится сокрытая долина, что на языке древнего народа лоссот звучит - Лэнг. Горы здесь вечно покрыты великими ледниками и все перевалы круглый год завалены снегом, ветер дует тысячью разьяренных голосов и нет ни дороги, ни прохода в ту долину ни живым, ни мертвым. Ходят слухи о ледяных гигантах и снежных пауках, что обитают в этом удивительном месте. И о многом другом, о чем не следует знать людям. Рассказывают старики, что где-то в той укрытой долине стоит башня, словно выросшая из самой тверди земной. Из обсидиана ли, из-за льда ли, она немым перстом устремляется в небеса, выше самих горных пиков могучих. Верят племена Севера, что обитает там древнее божество или Дух, и если хорошо попросить, то не будет зима очень суровой для тамошних племен людских. Но искать ту долину и ту башню не следует, ибо все кто пытались, так никогда и не вернулись в подлунный мир. Вечное безмолвие льда и снега окружает башню и ее таинственных обитателей. 
 

===> Мория 
Морийская бездна. Жуткое воплощение всех кошмаров. Тьма здесь куда плотнее отчаянного мрака подгорного королевства, нарушаемого редкими источниками огня в виде племенного костра гоблинов или факела... или огня демона Мории, который беспокойно бродил по своим владениям, оставленными ему наугрим в качестве платы за собственное падение и поражение.
Норнориэль чувствовала, как бездна плотно сдавливала виски своей сырой и душной тьмой, как щупальце неведомой твари, которой поклонялись гоблины, сбрасывая ей на пропитание себе подобных и своих врагов, как оно плотно стягивало большую часть ее тела, утаскивая на те глубины, куда едва ли могло занести хоть одно живое существо. Возможно, даже на дно подземного озера, о котором ходили слухи еще со времен правления наследников Дурина, и слухи эти были тщательным образом задокументированы и сохранены.

Но милая эльда ошиблась, стоило ей ощутить под собой каменную твердь. Глаза вновь привыкли, и теперь она могла разглядеть угловатые колонны тоннеля, подпиравшие потолок. Явная работа наугрим. Не иначе то была одна из шахт, о которой упоминалось в летописях, что ей удалось изучить в библиотеке Златолесья, ах если бы она могла вернуться в то время, что мило ее сердцу. 
Воспоминания о былой жизни на поверхности под ласковым солнцем, о возлюбленных ею братьях по оружию, о товарищах из числа других народов, воспоминания о друге сердца, что доказал судьбе и миру, что он не уступает в храбрости и силе достойным, все эти мгновения лишь болью резанули по сознанию эльдарки, притупляя его, более она не заслуживала любви, и тем более не могла она исполнить свою роль, эти идеи не покидали сознание вот уже долгое время. Норнориэль тяжело вздохнула, в полудреме чувствуя, как щупальце неведомого ослабило хватку ноги. Оно лишь отпустило эльфийку на мгновение, чтобы вновь обвить собой ее тело, но уже выше поясницы, крепко обхватывая шею и грудь, сдавливая, заставляя тяжело дышать, оно словно бы расползалось на несколько конечностей, сковывая ее руки. Создание стремилось ослабить крепкое тело девы легким удушением, и постепенно это удавалось, делая из нее самую настоящую марионетку. Живая кукла, что не могла без разрешения вдохнуть и двинуться. 
И вот неведомый толкнул ее, чтобы та шла вперед, удерживая ее. Предстоял долгий путь, или близкий, в такой кромешной тьме и однообразии тоннельного ландшафта разве разберешь? Все ее попытки отследить и запомнить свое положение в подгорном королевстве были тщетны и глупы. Она сгинет здесь, проскочила мысль в ее сознании, лишь нагоняя тоску, открывая путь самым дурным идеям. 
Движения существа болезненно сдавливали, но Норнориэль вынуждена идти вперед, с нескрываемым отвращением, к липкой хватке порождения тьмы, пока не увидела перед собой... гоблинов.
Их было так много, и все они работали. Все они рабы существа, прикованные щупальцами, что терлись у них возле ног и стен шахты. Но вот себя рабом Норнориэль еще не признавала, и не признает никогда, и от одной этой мысли она захрипела, когда неведомый недовольно сдавил ей глотку, словно ощутив неповиновение в малейшем движении. Она рухнула на колени, придерживаемая под руки, когда хватку ослабили, дабы не убить, словно бы вопрошая, готова ли она теперь быть игрушкой ее глубинного хозяина?  
Гоблины долбили стены в новом забое, уходившим глубоким тоннелем в сторону от главной шахты, открытым явно не усилиями наугрим. Никаких опор и близко не было, что не соответствовало умениям гномов. Нечто массивное прогрызло здесь проход, трудно представить сколько таких еще скрывалось во тьме, и сколько из них погребены грубым промыслом рабов неведомого, что сейчас обгрызали эти стены, ища жалкие крупицы того, что с таким усердием добыли старшие существа, просто прокладывая себе путь. 
Могучий неведомый был всего лишь блеклой тенью на фоне тех, кто залегал на еще большей глубине.
 
Норнориэль начала понимать, что именно искали здесь по началу наугрим, а затем и гоблины, пришедшие им на смену. О великих камнях думала эльдарка, когда ее силой подтащили к грубо обтесанным булыжникам, пытаясь сломить ее волю. О камнях, что не были сокровищами Феанора, но были так родственны им своей силой, вернее лишь были слабой искрой на фоне сильмарилов. Один такой нашли наугрим Одинокой горы.
Неведомый искал здесь крупицы драгоценностей, что изливались светом куда более ярким, чем отражали и поглощали сами. Вероятно камни эти видели и сохранили в себе свет первых Древ, воспоминания об утрате которых до сих пор вызывали сожаления у перворожденных, ведь именно благодаря им Варда, к которой воззвала Норнориэль, создала звезды, так любимые эльфами, чей свет все еще не угас в глазах и самой эльда. И если жадное порождение тьмы - паучиха Унголиант пожирала свет Древ, то не могли ли обитатели бездны также лакомиться им, его крупицами, заключенными в камнях, в аркенстонах, коих наверняка куда больше, чем тот, что был найден в Эреборе?
И вот она ухватилась левой рукой за булыжник, что служил гоблинам первобытным инструментом, и попыталась отварить им своего мучителя. Однако камень замер недалеко от щупальца, которое вновь сжало непокорное перворожденное создание, заставляя дрожащую руку со стонами наносить удары по стене, высекая мелкие куски мусора. И снова неведомый был недоволен, ведь дева не работала второй рукой, и била явно не в полную силу. И когда создание нащупало ее культю вместо правой кисти, оно мгновенно отреагировало, прибив свою рабыню к полу. Норнориэль почувствовала всю тяжесть хозяйской длани, и собственную бесполезность как рабочей силы, смиренно повернув голову на бок, прижавшись щекой к грязной тверди, как увидела маленький кусочек того сокровища, которое с таким нетерпением пыталось добыть столь отвратительное существо, заставляя живых марионеток работать до смерти без права на отдых, ведь отдых был не ведом твари. 
Осколок камня, что отразился светом ее почти угасших глаз. Камень, что когда-то видел гибель Древ. Ее сердце начало биться все сильнее и сильнее, она пыталась дотянуться единственной рукой, вновь срывая стон со своих губ, чувствуя, что еще немного и ей сломают руку. И вот, в свете желаемого ею путевого обломка она заметила, как к ней приближается шупальце, изучающее все на пути своими усиками, оно с радостью проглотило камень, затянув в себя словно лягушка. И вот теперь, сблизилось с Норнориэль, замерев перед ее лицом, очевидно попутно решая, что делать с ней, ведь на гоблина она не была похожа, и подобных созданий повелитель местных глубин не встречал... уже давно. 
Страшное горе, испытанное блаженной ваньяр ранее, открыло ее разум для произвола иного сознания, чей хозяин теперь ощущал явную власть над девой. Она словно бы уловила его тоску по древним временам, когда он болезненно поделился с ней своими мыслеобразами воспоминаний, вызывая жуткую мигрень, ведь она была уже достаточно слаба, чтобы противостоять подобному влиянию, а любопытство не позволяло Норнориэль вовремя закрыться от мыслей существа с глубин, совершая тем самым очередной поступок грехопадения, ментальную связь с нечестивцем. Даже в таком состоянии она полагала, что сможет удержаться, в итоге прогнав врага из своего сознания. В глубине души ее терзало желание узнать секреты Мории, а потому она на грани собственной смерти, откроется ему, надеясь что оно того стоит. И тварь эта, страдавшая столько эпох в одиночестве, показала все. То, как мучала других эльфов, по воле своего господина, чей образ вызвал у Норнориэль слезы ужаса и горя, образ того, что был сражен армией, в рядах которой она была в те годы разрушительного похода Войны Гнева. То как однажды неведомого сослали с остальными порождениями в бездну, заперев здесь навсегда. Прародитель орков ласкал усиками своего щупальца лицо блаженной девы, смахивая пока еще едкие для него слезы. Получается, что балрог не скрывался здесь, в Мории, а охранял не только это существо, но и множество других неудавшихся результатов экспериментов своего господина в попытке вывести идеального воина, пока тот не заполучил первого дракона. Бездна Мории - тюрьма и тайный склеп ошибок истинного Властелина Тьмы. Угадить сюда - последнее, что могла пожелать свободная душа. И, похоже, Саурон не знал, что под Морией обитают столь грозные создания, достойные небытия, не говоря уже о существ без имени, которых страшился истязатель. Хуже всего, если Илгон узнает, подумала Норнориэль в какой-то момент, это будет означать для него верную смерть, даже если он одолеет балрога, со всем остальным выводком едва ли он мог тягаться. Она лишь надеялась, что он никогда не узнает того, что узнала она. 
И даже сейчас неведомый мучитель, забывший собственное имя, продолжал излюбленное дело, пытаясь искажать сущность пленницы, стремясь внушить ей всю ту боль, что она испытывала ранее, желая сломать ее, своими мыслеобразами демонстрируя ее ничтожность и порочность, развращая, преподнося это как ее скрытые желания. Щупальца извивались под одеждой девы, заставляя ту лишь шумно вздыхать. И вовсе не обязательно ломать кости. И только разум, готовый принять свою ничтожность, сможет отозваться на такое, разум, достаточно потрясенный для подобного. Иначе как оказалось возможным превратить столь благородных и крепких духом эльфов в трусливых и завистливых существ, которые ненавидели всякого, кто превосходил их хоть в чем-то, лишенные всяких моральных ориентиров и ограничителей. Пытки забытого проясняли очень многое, что довелось увидеть в Мории. Ведь то был не вещий сон валар, как показалось деве в час горя, когда ее душа оказалась столь уязвима для влияния того, что было под землей совсем недалеко. Именно так Моргот истязал первых, искажая их, убивая их чаяния, угнетая их моральный облик. Не боли страшились могучие эльфы, а себя самих.
Забытый показывал Норнориэль всю "правду", поддавшемуся сознанию, что более не могло и не желало закрываться, тем более от истины. Пока дева смотрела пустым взглядом куда-то в сторону, новые щупальца, подоспевшие на помощь, лишали однорукую воительницу одежды, полагая, что она ей более не понадобится, заботливо стаскивая сапоги, оставляя все эти обноски в качестве награды своим рабам. Ее же саму забытый уже нежно потянул к себе на глубину, забирая с этого этажа в свои укромные и скромные владения.
Наивная дура, думала она обреченно под грузом собственных ошибок. Чудовище ждало от нее лишь полного отречения, ему было мало того, что она более не желала командовать войском славных витязей. Подвешенная безвольной куколкой за руки, она болталась над проходом, через который гоблины тащили своему подземному владыке всю ту пыль аркенстонов, какую умудрялись выбить примитивными инструментами, для этого они использовали мешки из кожи сородичей, ведь другой материал тут было попросту не добыть. Добычу сваливали в раскрытую пасть той самой ленивой твари, что не поддавалась описанию. И все они завороженно смотрели на белоснежную кожу девы, с голодухи пытаясь цапнуть ее за ноги, ну, хотя бы кусочек, уж очень им хотелось кушать. Это начинало раздражать пожирателя камней, который питался теплом их света, и он одернул одного из гоблинов, да так, что тот просыпал содержимое мешка, из-за чего мгновенно отлетел в пасть забытому, теплом живых он тоже не брезговал. В рядах гоблинов началась паника, сдавливаемая иногда буквально мертвой хваткой их господина.
Это заставило неведомого отвлечься от своих утех с пленницей, освободив ее внимание от собственной ничтожности. 
Внезапно, искрой, что пробудило сознание блаженной ваньяр, стал тот далекий отголосок ментального сообщения, полученного от прислужницы Варды, к которой все это время взывала Норнориэль. Голос Ильмарэ, наполненный переживаниями и заботой, смог пробиться через весь этот бесконечный гам угнетения.
— Норнориэль славная, душою не падай, ты вспомни о свете, что не иссякает и всем верным надежду даруя. Крепись в своей верности, доблести духа, и не одинок ваш отряд в Средиземье, и ваши пути не окончатся в бездне. 
И в этот миг ее сознание словно прозрело. Она более не была одна, с ней была любимейшая всеми ваньяр вала, с ней были ее воители, так бесконечно любимые ею братья по оружию.  "Все ложь", твердо и бескомпромиссно постановил внутренний голос. Рассыпанные так во время обломки великих камней, напитанные светом первых звезд и Великих древ, зажгли в ее почти потухшем взгляде огонь звезд, который камни стали жадно впитывать в себя, и так они усиливали друг друга, словно множество аркенстонов, заставляя гоблинов визжать от боли при столь ярком свете, которым налился боковой тоннель, где засело порождение. Забытый выпустил Норнориэль и всех своих рабов, и за несколько мгновений вернул к себе растянутые по шахтам щупальца, сжавшись в страхе перед девой, что подобрала брошенный булыжный инструмент. Она приближалась, заставляя монстра пятиться прочь.
Ее голос словно раскатом пронесся по всем тоннелям, резонируя в металлических жилах, пока она слепила своим изрядно измученным, но все таким же пронзительным взглядом. 
- Именем Варды, что через прислужницу свою вернула мне искру жизни, я приговариваю тебя к забвению, раб Утумно! Отныне нет тебе места ни на поверхности, ни под землей, ни в воде, ни где бы то было еще! Отправляйся во мрак!
Норнориэль метнула заостренный тяжелый камень в прародителя, попав ему точно в центр того, что можно было назвать лбом. Сила удара камнем была столь сокрушительна, ибо бросок был выполнен одной из сильнейших в материальном мире, что этого хватило, чтобы пробить острым массивным камнем лобную кость существа, застряв обломками там. Забытый и низвергнутый впал в конвульсию, круша стены и потолок возле себя собственным щупальцами, в итоге вызвав обрушение свода. Норнориэль успела лишь прихватить горсть звездных камней, убравшись прочь, слыша как тяжелые валуны гулко обваливают проход, отрезая ее от того пути, по которому эвакуировались гоблины, и, видимо, от самой Мории.
Теперь ей предстояло проторить свой путь наверх, и каким-то чудом выбраться на поверхность. Но она и близко не знала, где сейчас была. Как бы не пришлось спускаться в самую глубокую часть бездны, где похоже обитали существа куда страшнее ее мучителя, чтобы добраться до Бесконечной лестницы, которую еще предстояло отыскать. 
Подобрав брошенные вещи гоблинов, Норнориэль с брезгливым прищуром, морщась от запаха грязи и пота владельцев, порылась в содержимом, не найди ничего кроме пайка в виде засушенных ушей соплеменников, и пузыря воды, сделанного из чьих-то внутренностей, которая, как выяснилось испортилась, стоило попробовать ее на вкус, плеснув на кончик языка. Мерзость, думала блаженная эльда, обплевавшись, закинув все содержимое обратно, добавив несколько звездных камней, она повесила мешочек себе на плечо, что неприятно терся о нежную кожу эльфийки, которая начинала мерзнуть, но она скорее умрет от холода, чем натянет на себя грязные гоблинские обноски.
Теперь ей предстояло как-то защитить себя, думала рыжеволосая эльда, спрятавшись между массивными камнями, то и дело поглядывая на проход. Она так устала, что сон буквально накатывал сам собой, но она не имела права на отдых, ведь в тоннеле, по которому она ушла, когда все подуспокоилось, по ее пятам потянулись ее новые воздыхатели, которые мечтали лишь о еде. Осторожные и такие же ослабленные, бывшие рабы истязателя неуверенно крались к деве, что она наблюдала довольно давно. Взгляд ее уже не был столь пронзителен, а яркость камней постепенно затухала. Все это возвращало ее к прежним проблемам социального взаимодействия с гоблинами, с той лишь разницей, что она более не поедала себя мысленно, а левая рука вроде бы обрела прежнюю твердость и уверенную хватку. 
Усталость и жажда сна накатывали с новой силой, и ей пришлось принять очередное неприятное решение. Она напала первой, метнув обыкновенный камень в голову одному из гоблинов, что следовал за робким храбрецом, заставляя того просто плашмя растянуться при попытке удрать с жутким визгом, возбуждая тех, кто шел следом. Смельчака Норнориэль просто сбила с ног ударом каменного долбила, который был все это время у нее зажат в подмышке ампутированной руки, перехватив его оттуда. Точным ударом по голове, повалила на земную твердь, сдавливая ногой глотку, пока не услышала хруст позвонков.
- Приятного аппетита, ублюдки, - плюнула она с максимальным презрением в сторону стаи, что переминалась с ноги на ногу, очень волнуясь, что эльдарка заберет себе погибших. И когда она ушла, то радостно набросились на еду, благодаря бледнокожую ведьму. 
Подкармливать их было не самой лучшей идеей, но так они будут хотя бы заняты, думала дева, пытаясь скрыться от любопытных глаз, которые четко проследили за тем в каком из проходов исчезла столь вожделенная и аппетитная белоснежная эльдарская попка. 

После неудавшейся попытки поднять восстание, обещания пива от трактирщицы и проламывания пола Сирек наконец-то облегченно выдохнул и мысленно смахнул пот со лба. Картина стала боле-менее понятна по крикам от четверки страшных эльфов, негодования Пеллинеля и провокации стражников. Хотя те вовсе не были стражниками, как оказалось. Кажется, враги города заслали своих шпионов под видом стражников чтоб творить тут безобразия и смуту. И у этого врага серьезные и давние счеты с эльфами. Великану Илгону пришлось даже спешно покинуть таверну при упоминании рыжей девы. Стоило ли?
- Никогда не верь ни единому слову того, кто получает выгоду или удовольствие от твоих страданий. - Сирек удрученно покачал головой на такое поведение большого эльфа, но его конечно же никто не услышал в поднявшемся гвалте.
Вастак убрал руку с ятагана и задумался что делать дальше. Собравшаяся ранее за столом компания как-то сама собой распалась. Именованный Ножом тоже пропал из поля зрения, что само по себе напрягало. Не хотелось бы получить стилетом в печень. Подходить к четверке старых - или опытных (как поправлял своих внуков сам Шакилд) - эльфов, что минуту назад покромсали на котлеты двух людей, желания тоже не было. Учитывая количество собравшегося народа и сомнительную прочность досок, хотелось побыстрее оказаться на твердой земле. Потерявшегося в толпе Хулгара было немного жаль. Вырубленного Поющего Меча тоже. И себя заодно, за последние десять минут мимо головы Сирека пролетело два довольно убийственных снаряда.
- Драки обычно никогда не идут по плану. Каким бы он ни был. К ним невозможно подготовиться, поэтому лучше всего сразу уходить. - Шакилд повернулся к своим эльфам, оценивая их состояние. 
Вроде все нормально, никто не истекает кровью и не рвется вслед за утонувшим стражником-шпионом мстить. Оставался только вопрос что делать дальше. В частности, как и когда продолжать путь в Сард-ми-Эруме. Нужно было поспрашивать.
- Пожалуйста, не отходите от меня далеко. Не хотелось бы разделиться в этой давке. - обратились к Пеллинелю и Лэйнтиэль, а после короткого раздумья Сирек добавил: - Леди Лэйнтиэль, если вас начнут домогаться, начинайте кричать и раздавать пощечины. Я полагаю что отрубание рук и голов сейчас может только раззадорить толпу.
Шакилд развернулся лицом к залу и практически моментально выцепил взглядом Гунхильд. Началось неспешное маневрирование по переполненному залу к внушительной фигуре. Происходило какое-то странное братание обычных стражников с завсегдатаями таверны, и участвовать в возлияниях вастаку совершенно не хотелось. Наконец-то Сирек сумел пробиться к барной стойке, мертвой хваткой вцепиться в столешницу чтоб не унесло вместе с заказами (вастак был позорно ниже ростом девок-разносчиц) и почтительно кивнуть в приветствии Хулгару. Вот он не вызывал желания отрубить голову, в отличие от Ножа.
- Снова приветствую Вас, досточтимая хозяйка, пусть не оскудеют ваши кладовые. - Гунхильд поклонились нормально, с прикосновением ко лбу и сердцу. - Нет ли каких вестей с юга и востока? Пора мне уже возвращаться домой, только беспокоят меня здешние погода и темные личности.
[ava]https://i.pinimg.com/originals/ac/1c/80/ac1c806d5e0f6d4fb4dc1a013651536b.jpg[/ava]
[nick]Сирек Шакилд[/nick]
[sta]Караванщик-посыльный[/sta]

Король всегда говорил ему, что чары порой впитывали в себя чувства и эмоции того, кто их творил. И гнев, самое сильное чувство, способное извратить все то благое что есть в этом мире. В гневе творятся самые ужасные преступления. Глядя, как последний проклятый им, уходит под воду, провалившись через проломленные половицы, Пеллинель не смог сдержать улыбки. Но это гадкое чувство неправильности захлестнуло сердце и он качнулся, морщась и коснувшись груди. Ни Лейт, ни Сирек, явно не хотели и дальше тут оставаться. Посмотрев на эльфийку, он чуть улыбнулся.
- Что ж это было... Совсем не так как на тренировках в замке...
- Вне леса всё кажется другим... Я не дам тебя в обиду. Мастер Сирек, думаю тоже. - Впереди их ждало столько всего нового и неизвестного. Но запах пролитой крови ещё долго будет его преследовать, а потому, хоть человеческий старик сказал держаться рядом, Пеллинель все же поспешил выйти на свежий воздух, к лошадям. Здесь шум трактира не так давил на сознание, а сторонние мысли постепенно угасали. Коснувшись холки какого-то скакуна, который точно еще пах лесом, эльф прикрыл глаза. Сегодня он увидел, какой ужас способны были натворить те, кто носил символ звезды Феанора. Откуда он его знал? От Трандуила. Тот часто рассказывал своим ученикам о былом. И было в его словах столько неприкрытой неприязни. Охватившая его, внезапная дрожь, заставила поёжиться. А когда он отстранился от лошади, то заметил на себе цепкий взгляд какого-то местного старика.
- Конокрад небось? - Пеллинель поднял руки вверх и мотнул головой.
- Нет, что вы. Наоборот, вернул нанятую быстроногую. Хотел попрощаться.
- Уже покидаете нас, господин эльф? Истра хорошая девочка. Молодая и резвая. Оо, вижу ты помнишь меня, моя хорошая.
От этого человека веяло уверенностью и знанием дела. И от этого Пелл ощутил покой. Как бы то ни было, местные могли справиться с любой напастью. Кто бы не пытался сломать их волю, это было бы не так просто. А значит, еще была надежда.
- Спасибо вам.
- Ась?
Но эльф не стал досаждать местному конюху. Отойдя обратно к двери трактира, он замер, в ожидании своих товарищей, чтоб продолжить путь.
 [NICK]Пеллинель[/NICK]  
[AVA]https://i.pinimg.com/originals/42/e7/50/42e750aa6b3a082a87acea09bc273c9d.jpg[/AVA]  
[STA]Чароплёт-виночерпий[/STA]  
[SGN]Заболтаю до смерти[/SGN] 

===> Мория 
Морийская бездна. Жуткое воплощение всех кошмаров. Тьма здесь куда плотнее отчаянного мрака подгорного королевства, нарушаемого редкими источниками огня в виде племенного костра гоблинов или факела... или огня демона Мории, который беспокойно бродил по своим владениям, оставленными ему наугрим в качестве платы за собственное падение и поражение.
Норнориэль чувствовала, как бездна плотно сдавливала виски своей сырой и душной тьмой, как щупальце неведомой твари, которой поклонялись гоблины, сбрасывая ей на пропитание себе подобных и своих врагов, как оно плотно стягивало большую часть ее тела, утаскивая на те глубины, куда едва ли могло занести хоть одно живое существо. Возможно, даже на дно подземного озера, о котором ходили слухи еще со времен правления наследников Дурина, и слухи эти были тщательным образом задокументированы и сохранены.

Но милая эльда ошиблась, стоило ей ощутить под собой каменную твердь. Глаза вновь привыкли, и теперь она могла разглядеть угловатые колонны тоннеля, подпиравшие потолок. Явная работа наугрим. Не иначе то была одна из шахт, о которой упоминалось в летописях, что ей удалось изучить в библиотеке Златолесья, ах если бы она могла вернуться в то время, что мило ее сердцу. 
Воспоминания о былой жизни на поверхности под ласковым солнцем, о возлюбленных ею братьях по оружию, о товарищах из числа других народов, воспоминания о друге сердца, что доказал судьбе и миру, что он не уступает в храбрости и силе достойным, все эти мгновения лишь болью резанули по сознанию эльдарки, притупляя его, более она не заслуживала любви, и тем более не могла она исполнить свою роль, эти идеи не покидали сознание вот уже долгое время. Норнориэль тяжело вздохнула, в полудреме чувствуя, как щупальце неведомого ослабило хватку ноги. Оно лишь отпустило эльфийку на мгновение, чтобы вновь обвить собой ее тело, но уже выше поясницы, крепко обхватывая шею и грудь, сдавливая, заставляя тяжело дышать, оно словно бы расползалось на несколько конечностей, сковывая ее руки. Создание стремилось ослабить крепкое тело девы легким удушением, и постепенно это удавалось, делая из нее самую настоящую марионетку. Живая кукла, что не могла без разрешения вдохнуть и двинуться. 
И вот неведомый толкнул ее, чтобы та шла вперед, удерживая ее. Предстоял долгий путь, или близкий, в такой кромешной тьме и однообразии тоннельного ландшафта разве разберешь? Все ее попытки отследить и запомнить свое положение в подгорном королевстве были тщетны и глупы. Она сгинет здесь, проскочила мысль в ее сознании, лишь нагоняя тоску, открывая путь самым дурным идеям. 
Движения существа болезненно сдавливали, но Норнориэль вынуждена идти вперед, с нескрываемым отвращением, к липкой хватке порождения тьмы, пока не увидела перед собой... гоблинов.
Их было так много, и все они работали. Все они рабы существа, прикованные щупальцами, что терлись у них возле ног и стен шахты. Но вот себя рабом Норнориэль еще не признавала, и не признает никогда, и от одной этой мысли она захрипела, когда неведомый недовольно сдавил ей глотку, словно ощутив неповиновение в малейшем движении. Она рухнула на колени, придерживаемая под руки, когда хватку ослабили, дабы не убить, словно бы вопрошая, готова ли она теперь быть игрушкой ее глубинного хозяина?  
Гоблины долбили стены в новом забое, уходившим глубоким тоннелем в сторону от главной шахты, открытым явно не усилиями наугрим. Никаких опор и близко не было, что не соответствовало умениям гномов. Нечто массивное прогрызло здесь проход, трудно представить сколько таких еще скрывалось во тьме, и сколько из них погребены грубым промыслом рабов неведомого, что сейчас обгрызали эти стены, ища жалкие крупицы того, что с таким усердием добыли старшие существа, просто прокладывая себе путь. 
Могучий неведомый был всего лишь блеклой тенью на фоне тех, кто залегал на еще большей глубине.
 
Норнориэль начала понимать, что именно искали здесь по началу наугрим, а затем и гоблины, пришедшие им на смену. О великих камнях думала эльдарка, когда ее силой подтащили к грубо обтесанным булыжникам, пытаясь сломить ее волю. О камнях, что не были сокровищами Феанора, но были так родственны им своей силой, вернее лишь были слабой искрой на фоне сильмарилов. Один такой нашли наугрим Одинокой горы.
Неведомый искал здесь крупицы драгоценностей, что изливались светом куда более ярким, чем отражали и поглощали сами. Вероятно камни эти видели и сохранили в себе свет первых Древ, воспоминания об утрате которых до сих пор вызывали сожаления у перворожденных, ведь именно благодаря им Варда, к которой воззвала Норнориэль, создала звезды, так любимые эльфами, чей свет все еще не угас в глазах и самой эльда. И если жадное порождение тьмы - паучиха Унголиант пожирала свет Древ, то не могли ли обитатели бездны также лакомиться им, его крупицами, заключенными в камнях, в аркенстонах, коих наверняка куда больше, чем тот, что был найден в Эреборе?
И вот она ухватилась левой рукой за булыжник, что служил гоблинам первобытным инструментом, и попыталась отварить им своего мучителя. Однако камень замер недалеко от щупальца, которое вновь сжало непокорное перворожденное создание, заставляя дрожащую руку со стонами наносить удары по стене, высекая мелкие куски мусора. И снова неведомый был недоволен, ведь дева не работала второй рукой, и била явно не в полную силу. И когда создание нащупало ее культю вместо правой кисти, оно мгновенно отреагировало, прибив свою рабыню к полу. Норнориэль почувствовала всю тяжесть хозяйской длани, и собственную бесполезность как рабочей силы, смиренно повернув голову на бок, прижавшись щекой к грязной тверди, как увидела маленький кусочек того сокровища, которое с таким нетерпением пыталось добыть столь отвратительное существо, заставляя живых марионеток работать до смерти без права на отдых, ведь отдых был не ведом твари. 
Осколок камня, что отразился светом ее почти угасших глаз. Камень, что когда-то видел гибель Древ. Ее сердце начало биться все сильнее и сильнее, она пыталась дотянуться единственной рукой, вновь срывая стон со своих губ, чувствуя, что еще немного и ей сломают руку. И вот, в свете желаемого ею путевого обломка она заметила, как к ней приближается шупальце, изучающее все на пути своими усиками, оно с радостью проглотило камень, затянув в себя словно лягушка. И вот теперь, сблизилось с Норнориэль, замерев перед ее лицом, очевидно попутно решая, что делать с ней, ведь на гоблина она не была похожа, и подобных созданий повелитель местных глубин не встречал... уже давно. 
Страшное горе, испытанное блаженной ваньяр ранее, открыло ее разум для произвола иного сознания, чей хозяин теперь ощущал явную власть над девой. Она словно бы уловила его тоску по древним временам, когда он болезненно поделился с ней своими мыслеобразами воспоминаний, вызывая жуткую мигрень, ведь она была уже достаточно слаба, чтобы противостоять подобному влиянию, а любопытство не позволяло Норнориэль вовремя закрыться от мыслей существа с глубин, совершая тем самым очередной поступок грехопадения, ментальную связь с нечестивцем. Даже в таком состоянии она полагала, что сможет удержаться, в итоге прогнав врага из своего сознания. В глубине души ее терзало желание узнать секреты Мории, а потому она на грани собственной смерти, откроется ему, надеясь что оно того стоит. И тварь эта, страдавшая столько эпох в одиночестве, показала все. То, как мучала других эльфов, по воле своего господина, чей образ вызвал у Норнориэль слезы ужаса и горя, образ того, что был сражен армией, в рядах которой она была в те годы разрушительного похода Войны Гнева. То как однажды неведомого сослали с остальными порождениями в бездну, заперев здесь навсегда. Прародитель орков ласкал усиками своего щупальца лицо блаженной девы, смахивая пока еще едкие для него слезы. Получается, что балрог не скрывался здесь, в Мории, а охранял не только это существо, но и множество других неудавшихся результатов экспериментов своего господина в попытке вывести идеального воина, пока тот не заполучил первого дракона. Бездна Мории - тюрьма и тайный склеп ошибок истинного Властелина Тьмы. Угадить сюда - последнее, что могла пожелать свободная душа. И, похоже, Саурон не знал, что под Морией обитают столь грозные создания, достойные небытия, не говоря уже о существ без имени, которых страшился истязатель. Хуже всего, если Илгон узнает, подумала Норнориэль в какой-то момент, это будет означать для него верную смерть, даже если он одолеет балрога, со всем остальным выводком едва ли он мог тягаться. Она лишь надеялась, что он никогда не узнает того, что узнала она. 
И даже сейчас неведомый мучитель, забывший собственное имя, продолжал излюбленное дело, пытаясь искажать сущность пленницы, стремясь внушить ей всю ту боль, что она испытывала ранее, желая сломать ее, своими мыслеобразами демонстрируя ее ничтожность и порочность, развращая, преподнося это как ее скрытые желания. Щупальца извивались под одеждой девы, заставляя ту лишь шумно вздыхать. И вовсе не обязательно ломать кости. И только разум, готовый принять свою ничтожность, сможет отозваться на такое, разум, достаточно потрясенный для подобного. Иначе как оказалось возможным превратить столь благородных и крепких духом эльфов в трусливых и завистливых существ, которые ненавидели всякого, кто превосходил их хоть в чем-то, лишенные всяких моральных ориентиров и ограничителей. Пытки забытого проясняли очень многое, что довелось увидеть в Мории. Ведь то был не вещий сон валар, как показалось деве в час горя, когда ее душа оказалась столь уязвима для влияния того, что было под землей совсем недалеко. Именно так Моргот истязал первых, искажая их, убивая их чаяния, угнетая их моральный облик. Не боли страшились могучие эльфы, а себя самих.
Забытый показывал Норнориэль всю "правду", поддавшемуся сознанию, что более не могло и не желало закрываться, тем более от истины. Пока дева смотрела пустым взглядом куда-то в сторону, новые щупальца, подоспевшие на помощь, лишали однорукую воительницу одежды, полагая, что она ей более не понадобится, заботливо стаскивая сапоги, оставляя все эти обноски в качестве награды своим рабам. Ее же саму забытый уже нежно потянул к себе на глубину, забирая с этого этажа в свои укромные и скромные владения.
Наивная дура, думала она обреченно под грузом собственных ошибок. Чудовище ждало от нее лишь полного отречения, ему было мало того, что она более не желала командовать войском славных витязей. Подвешенная безвольной куколкой за руки, она болталась над проходом, через который гоблины тащили своему подземному владыке всю ту пыль аркенстонов, какую умудрялись выбить примитивными инструментами, для этого они использовали мешки из кожи сородичей, ведь другой материал тут было попросту не добыть. Добычу сваливали в раскрытую пасть той самой ленивой твари, что не поддавалась описанию. И все они завороженно смотрели на белоснежную кожу девы, с голодухи пытаясь цапнуть ее за ноги, ну, хотя бы кусочек, уж очень им хотелось кушать. Это начинало раздражать пожирателя камней, который питался теплом их света, и он одернул одного из гоблинов, да так, что тот просыпал содержимое мешка, из-за чего мгновенно отлетел в пасть забытому, теплом живых он тоже не брезговал. В рядах гоблинов началась паника, сдавливаемая иногда буквально мертвой хваткой их господина.
Это заставило неведомого отвлечься от своих утех с пленницей, освободив ее внимание от собственной ничтожности. 
Внезапно, искрой, что пробудило сознание блаженной ваньяр, стал тот далекий отголосок ментального сообщения, полученного от прислужницы Варды, к которой все это время взывала Норнориэль. Голос Ильмарэ, наполненный переживаниями и заботой, смог пробиться через весь этот бесконечный гам угнетения.
— Норнориэль славная, душою не падай, ты вспомни о свете, что не иссякает и всем верным надежду даруя. Крепись в своей верности, доблести духа, и не одинок ваш отряд в Средиземье, и ваши пути не окончатся в бездне. 
И в этот миг ее сознание словно прозрело. Она более не была одна, с ней была любимейшая всеми ваньяр вала, с ней были ее воители, так бесконечно любимые ею братья по оружию.  "Все ложь", твердо и бескомпромиссно постановил внутренний голос. Рассыпанные так во время обломки великих камней, напитанные светом первых звезд и Великих древ, зажгли в ее почти потухшем взгляде огонь звезд, который камни стали жадно впитывать в себя, и так они усиливали друг друга, словно множество аркенстонов, заставляя гоблинов визжать от боли при столь ярком свете, которым налился боковой тоннель, где засело порождение. Забытый выпустил Норнориэль и всех своих рабов, и за несколько мгновений вернул к себе растянутые по шахтам щупальца, сжавшись в страхе перед девой, что подобрала брошенный булыжный инструмент. Она приближалась, заставляя монстра пятиться прочь.
Ее голос словно раскатом пронесся по всем тоннелям, резонируя в металлических жилах, пока она слепила своим изрядно измученным, но все таким же пронзительным взглядом. 
- Именем Варды, что через прислужницу свою вернула мне искру жизни, я приговариваю тебя к забвению, раб Утумно! Отныне нет тебе места ни на поверхности, ни под землей, ни в воде, ни где бы то было еще! Отправляйся во мрак!
Норнориэль метнула заостренный тяжелый камень в прародителя, попав ему точно в центр того, что можно было назвать лбом. Сила удара камнем была столь сокрушительна, ибо бросок был выполнен одной из сильнейших в материальном мире, что этого хватило, чтобы пробить острым массивным камнем лобную кость существа, застряв обломками там. Забытый и низвергнутый впал в конвульсию, круша стены и потолок возле себя собственным щупальцами, в итоге вызвав обрушение свода. Норнориэль успела лишь прихватить горсть звездных камней, убравшись прочь, слыша как тяжелые валуны гулко обваливают проход, отрезая ее от того пути, по которому эвакуировались гоблины, и, видимо, от самой Мории.
Теперь ей предстояло проторить свой путь наверх, и каким-то чудом выбраться на поверхность. Но она и близко не знала, где сейчас была. Как бы не пришлось спускаться в самую глубокую часть бездны, где похоже обитали существа куда страшнее ее мучителя, чтобы добраться до Бесконечной лестницы, которую еще предстояло отыскать. 
Подобрав брошенные вещи гоблинов, Норнориэль с брезгливым прищуром, морщась от запаха грязи и пота владельцев, порылась в содержимом, не найди ничего кроме пайка в виде засушенных ушей соплеменников, и пузыря воды, сделанного из чьих-то внутренностей, которая, как выяснилось испортилась, стоило попробовать ее на вкус, плеснув на кончик языка. Мерзость, думала блаженная эльда, обплевавшись, закинув все содержимое обратно, добавив несколько звездных камней, она повесила мешочек себе на плечо, что неприятно терся о нежную кожу эльфийки, которая начинала мерзнуть, но она скорее умрет от холода, чем натянет на себя грязные гоблинские обноски.
Теперь ей предстояло как-то защитить себя, думала рыжеволосая эльда, спрятавшись между массивными камнями, то и дело поглядывая на проход. Она так устала, что сон буквально накатывал сам собой, но она не имела права на отдых, ведь в тоннеле, по которому она ушла, когда все подуспокоилось, по ее пятам потянулись ее новые воздыхатели, которые мечтали лишь о еде. Осторожные и такие же ослабленные, бывшие рабы истязателя неуверенно крались к деве, что она наблюдала довольно давно. Взгляд ее уже не был столь пронзителен, а яркость камней постепенно затухала. Все это возвращало ее к прежним проблемам социального взаимодействия с гоблинами, с той лишь разницей, что она более не поедала себя мысленно, а левая рука вроде бы обрела прежнюю твердость и уверенную хватку. 
Усталость и жажда сна накатывали с новой силой, и ей пришлось принять очередное неприятное решение. Она напала первой, метнув обыкновенный камень в голову одному из гоблинов, что следовал за робким храбрецом, заставляя того просто плашмя растянуться при попытке удрать с жутким визгом, возбуждая тех, кто шел следом. Смельчака Норнориэль просто сбила с ног ударом каменного долбила, который был все это время у нее зажат в подмышке ампутированной руки, перехватив его оттуда. Точным ударом по голове, повалила на земную твердь, сдавливая ногой глотку, пока не услышала хруст позвонков.
- Приятного аппетита, ублюдки, - плюнула она с максимальным презрением в сторону стаи, что переминалась с ноги на ногу, очень волнуясь, что эльдарка заберет себе погибших. И когда она ушла, то радостно набросились на еду, благодаря бледнокожую ведьму. 
Подкармливать их было не самой лучшей идеей, но так они будут хотя бы заняты, думала дева, пытаясь скрыться от любопытных глаз, которые четко проследили за тем в каком из проходов исчезла столь вожделенная и аппетитная белоснежная эльдарская попка. 

Как только прибыли воители священного Амана, по их лицам было вполне видно, что хорошо удалось отдохнуть им, во владениях хранителя и хранительницы Золотого Леса. Однако же по броне их было и вполне заметно, что возвращались они, с жестокой сечи. Особо сметливые из нолдорских кузнецов Имладриса, едва ли не с ходу уже знали где, что и как подправить. Конечно их кузнечные мастерские здесь, в Имладрисе были лишь блеклой тенью кузниц Эрегиона, благородного Келебримбора, а его кузница была тенью могучих нолдорских королевств Белерианда, великой древности, но всё же то были быть может лучшие кузнецы Средиземья, способные не то что тягаться, а и превзойти народы наугрим, славные своим мастерством. 
  Под нужды воинов, по приказу лорда Эльрондо выделили три просторных атриума, где были размещены ложа, для эльфов. Всё-таки их число оказалось таково, что не пришлось Эльронду расселять аманэльда по хуторам ранее принадлежавшим дунэдайн Севера. Впрочем хуторки сии не остались без внимания. В них заселялись собиратели и охотники, отправляемые Эльрондом, для заполнения припасов его скромной обители. Эльфы были лучшими охотниками, по сему и снабжали людей у берегов Гремящей реки, шкурами взамен получая рыбу. В Ривинделл вернулся один из каменщиков, что обустроили горячий источник в горах, и теперь лорд Эльронд послал туда плотника, который должен был собрать там, дивный и приятный домик, в котором можно было расслабиться, после принятия природных ванн. Раваон получил доступ к библиотеке Имладриса, а тренировки обитателей Ривиндела плавно перетекли в конные тренировки. 
 
[NICK]Элронд[/NICK] 
[AVA]https://i.imgur.com/WQmJxAk.jpeg[/AVA]
[STA]лорд Имладриса[/STA]
[SGN]Хранитель наследия Эрегиона и владыка Последнего Приюта.[/SGN]

Поражение, как неприятно было убегать Кхамулу, и это было даже более неприятно, чем сообщество высокомерных "собратьев" по кольценосному несчастью, особенно тех что звались в прошлом людьми из народа Нуменора. Этих выскочек Кхамул ненавидел особенно, из-за того что истинным народом-воинов, а значит самым сильным народом, считал свой народ скалистого и сурового Кханда, где и выживет то не всякий путешественник. Всё большим количеством оружия, окружал свои покои Кхамул Воитель, всё с большим видом вооружения он тренировался, снова и снова беря себе в напарники рабов. Из рабов, по его личному приказу исполняемому морэдайн, отбирали самых сильных, ловких, жестоких. Тех кто потерял последние остатки своего прошлого. Кхамулу нужны были только те, кому нечего было терять кроме своей жизни, своей силы, и своей безграничной ярости. Их выводили на арену, в блаженно-темнейшем Минас Моргуле, месте покровителем которого и был Кхамул воитель Девятки. Схватки назгула с отборными рабами-гладиаторами, были любимейшим зрелищем морэдайн, но в большей степени орков Призрачной Крепости. Морэдайн тут черпали вдохновения для тренировок, но им было не интересно ибо никогда рабы не одерживали верх. Орки же по-детски радовались жестокой свхатки и потому всегда заполняли скудные, каменные сидения зрителей. Собственно самого Кхамула не смущали и не мешали ему, ни те ни другие. Всё о чём он мог думать, только о схватке. Он радовался когда враги проявляли смекалку, были сильнее его ожиданий. Они бросались на назгула и под час он был даже близок к развоплощению, однако всегда совершенствуясь веками, Кхамул обучался беспрестанно. Это стало смыслом его существования после того как всякие оттенки его телесной жизни покинули призрака. Снова и снова Кхамул бросался в бой, с изящным искусством он отбивал удары, парировал, маневрировал словно бог войны, и оказывался в нужный миг, в нужном месте для рокового решающего удара двумя мечами, боевым молотом, боевой секирой, боевой глефой, длинным двуручным мечом, кинжалом - и прочим, и прочим, всем что было в его огромной оружейной палате. Кхамул проливал кровь врагов, и наслаждался потерей всякой надежды и угасанием жизни в рабах-гладиаторах. Но он помнил, что сие были лишь тренировки. Истинное наслаждение воин мог получить исключительно в настоящем бою, убивая настоящих врагов Мордора и Тёмного Властелина. Он был чужд разного рода интригам, и надеялся исключительно на то, как Тёмный Владыка ценил его верность, пока Саурон Великий позволял ему воевать, сражаться, убивать врагов. И если он чего и боялся, этот страх был задвинут очень глубоко в психике не живого, но и не окончательно мёртвого кольценосца, он боялся отойти от этого своего смысла существования, боялся даже думать о чём-то ещё, ибо тогда экзистенциальных страх, лавиной прорывался сквозь дамбу его философии. 
[NICK]Кхамул[/NICK] 
[AVA]https://i.imgur.com/uevvw0v.jpeg[/AVA]
[STA]Эпический Воитель Девятки[/STA]
[SGN]Назгул[/SGN]

Едва дева склонилась к Пеллиненю, чтобы уточнить что же им делать в этой накаляющейся ситуации, как Сирек вмешался, и сгрёб двоих эльфов, как сухие пучки травы и силой уволок от стола. Лэйнтиэль пискнула и пыталась сопротивляться, но хватка мужчины оказалась на удивление сильной. Особенно с учетом того, что совсем недавно он едва на ногах мог стоять, и валялся в беспамятстве на её ребрах. Человек уволок эльфов буквально в угол, а позже закрыл своей спиной, оставив им места ровно столько, чтобы они с Пеллинелем могли ровно встать.
События вокруг слишком стремительно вышли из-под контроля, и юная эльфийка не понимала что происходит. Вроде только что они зашли в этот трактир, а уже в следующую секунду она оказалась прижатой к стене молодым эльфом, который вскинул лук и выпустил стрелу куда-то над головой Сирека.
-Коль хочется вам битвы - сражайтесь честно! - только и услышала Лэйн его слова.
Значит всё таки придется драться? Ну почему всё именно так? Но не успела эльфийка и подумать о том на сколько сильно ей претит сама эта мысль, как остальные эльфы начали свою бурную деятельность по подавлению противника. Которая, к слову, заняла у них едва ли пару минут. Вот Аманайтэ пустил стрелу вслед за Пеллинелем, едва ли не в следующую секунду за ним, отчего могло показаться что обе стрелы ушли одновременно. Каинион нанёс удар по диагонали рассекая доспех, кожу да пару костей говорливого нуменорца. Из присутствующих "представителей власти" в таверне остался только один. Его судьба оказалась более печальной, потому что на него обрушился всей своей массой великан Илгон. Он буквально вдавил мужчину в деревянные половицы таверны, и те жалобно заскрипели. Пытаясь себя спасти поверженный заговорил очень быстро, проглатывая некоторые звуки и слоги в процессе. Но, видимо, эльфу в шкурах было всё предельно ясно, потому что он рывком поднялся с тела морэдайн и стремглав покинул таверну, забыв обо всём и обо всех, кого оставил позади. Включая своего недавнего спутника, и людей с которыми намеревался поговорить.
Не успела нога эльфа ступить за порог, как половицы под последним поверженным всё же проломились и обрушились вниз увлекая его за собой на дно. Толпа людей и не подумала что-то делать по этому поводу. Лишь несколько человек удивлённо посмотрели в пролом, словно мысль о том, что гнилые половицы могут быть сломаны никогда не приходила им в головы. Один из посетителей начал новую речь. Он кричал и настраивал людей на новую волну агрессии насилия и жестокости к кому-то, о том Лэйнтиэль не имела ровным счетом никого понятия. Благо добродушная хозяйка таверны умерила его пыл звучным ударом сковороды о затылок, и Рунвар свалился недалеко от дыры в полу. А потом женщина обещала пиво. Много пива. И настроение быстро сменилось от агрессивного, а нетерпеливое, но уже по совершенно иной причине. В таверну начали заходить всё новые люди (включая городскую стражу, которым, казалось, было совершенно наплевать на то, что их товарищи скоропостижно скончались).
Вот и вышло, что не успела эльфийка разочарованно вздохнуть и потянуться за клинками за спиной, как всё уже закончилось. Плюс-минус благополучно для небольшой эльфийской компании и нескольких людей, почти случайно оказавшихся среди них.
-Что ж это было... Совсем не так как на тренировках в замке...

Эсгарот
Долгое разлилось, как и река Келдуин, затапливая прибрежные поселения, которые местные благополучно возводили также на сваях. Суровы были северные земли. Зимой мороз, снег и лед. Осенью и весной затопления. Лишь коротким летом люди могли выдохнуть в вечной борьбе за жизнь с природой. Илгону, призванному Могучим, приходилось пробираться по подтопленным землям, иной раз пробираясь в воде по пояс. Воителя вперед гнали почти безумные ярость и стремление вызволить Норнориэль. И все же даже у столь сильного и неутомимого уроженца блаженной земли путь на юг занял время, вынуждая делать короткие остановки. Он экономил на оставшихся лепешках лембаса и здравуре, большую часть, которых скормил спасенному в Бурых Землях человеку. По всей видимости Хулгар остался в городе, не успев за Илгоном. Чтоже, так видимо лучше. Воитель не мог задерживаться, а человеку будет лучше со своими, нежели чем в компании обрекшего себя на проклятие бессмертного. Илгон гнал от себя подальше предательские мысли о том, что могло случиться с девой меча, сосредоточившись на том, чтобы побыстрее добраться до предполагаемого места. Нельзя позволить собственным мыслям разъедать внутренности, особенно сейчас. Пока еще у витязя была надежда, за которую он мог ухватиться и поэтому со всей возможной скорость бежал вперед. 
Лагерь обнаружился на удивление быстро. Они не скрывались, словно бы хотели, чтобы он их нашел. Но увидев врагов, чувствующих свою безнаказанность и безопасность в такой близости от Озерного города и других союзников эльфов, Илгон чуть не взревел от охватившего его гнева. Эти твари ни о чем не заботились, считали себя хозяевами положения, не выставили даже дозорных. Все это лишь больше распалило праведную ярость Илгона, который сейчас выглядел словно дикарь из пустошей, но внушал страх не меньший, а то и больший, когда сражался в тяжелой броне ваньяр. 
Он ворвался в лагерь, словно разъяренный степной тур Руна. Его глаза ввергают в ужас безжалостной синевой, будто необъятное море первобытной ярости, готовое поглотить все материки. Его руки начинают крошить, охваченных паникой орков устрашающим мечом и кулаком, что разбивает черепа и ломает шейные позвонки. Его рев закладывает уши темных тварей. 
- Где ОНА?! - в полу безумии кричит Илгон, убивая очередного орка. 
Кто бы ему ответил, коли одни находят смерть от его руки, а другие думают лишь о спасении своих жалких шкур. Илгон знал, что убьет их всех.
 
 

(немного изменены планы на игру, потому прошлый пост тоже немного изменен, убран переход)
Норнориэль столкнулась с полным одиночеством. С самым страшным, что она только могла вообразить. То, что она не желала более испытывать никогда, оттого, быть может, так поддалась и ответила на чувства павшего в бою Лаирендила. К своему стыду она могла точно знать, что ответила бы на чувства любого из ее дружины, ведь всех своих собратьев она любила одинаково сильно, а потому сильно было ее горе утраты, если ей не удавалось отомстить потерю близких.
Теперь отсутствие кого-либо рвало ей сердце. Конечно, она была не совсем одна, ее окружали нежеланные воздыхатели, которые мечтали скорее бы лишить ее свободы и предать забвению в одной из нор. И пусть пока гоблины боялись ведьму, что не давала им покоя, потерявшись не только в бесконечных лабиринтах подгорного королевства, но и сбившись со своего пути. Они знали, что момент их триумфа близок. Вот уже перестал выть от боли балрог, беспокойно бродя по Мории, а фонарь ее тускнел час от часу. 
Когда огонь затух, она внезапно словно пробудилась, замерев на месте, не видя ничего, пока глаза ее вновь не стали привыкать ко мраку вечной ночи. И только сейчас поняла, что вернулась в усыпальницу друзей. Недомерки, едва достававшие высокой эльфийке до пояса, постепенно окружали ведьму, радуясь тому, что она не рыпается, застыла словно истукан. Фонарь, что более не нужен был, упал к ее ногам, разбившись. И только-только кто-то протянул свои ручонки, как лязгнула сталь и рыжая эльда перерубила наглеца, оставив в гоблинском налетчике свой меч, запоров удар, переборщив с силой, засадив его куда-то в грудину мелкой твари, прекратившей в одночасье дышать. Содрогаемая от страха, пыталась вытащить клинок, придерживая мертвеца ногой, как внезапно ощутила тоненькие жилистые объятия. Кто-то ухватился за ее талию, уже более не боясь силы духа блаженной, но потерянной эльдарки, потому как охватил ее приступ страха, сила которого была ею не измерима.
Второй раз в жизни она вновь попалась в ловушку и в этот раз к ней не прибудет помощь, она твердо знала, что затерялась навсегда в глубинах Мории. Уповать на проводника, что вернулся в Златоелсье не следовало, путь долог, и возможен ли в такую пору, да и отправят помощь не сразу, минуют дни, недели, может даже месяцы, когда станет очевидно, что до Имлардриса так никто и не добрался.  

Жадные гоблины набросились на нее, как на редкую добычу, наплевав на свои чувства презрения к светлым существам, о, для них это не проблема, всю светлость можно устранить, испоганив до неузнаваемости, уж в этом они были мастеровиты, Мория, прогаженная ими тому пример. А потому первым делом они надорвали ей одежды, так сказать, положив первые штрихи. Сорвав с ее крепких плеч плащ, они топтали его босыми ногами, порезавшись о стекло лампы, пока пытались отобрать все остальное. Это очень разозлило мелких паршивцев, которые, любив беспорядок, сами от него и пострадали. В Мории не было стекла, давно перевели все бутылки и посуду, а потому они бесновались не понимая, что за магия им режет ноги. 

Завязалась борьба, ведь она не собиралась сдаться такому ничтожному мусору, прибив одного из гоблы точным ударом кулака в висок, вновь рискуя остаться без руки, но деваться было некуда, она была подарить свое тепло кому-нибудь из воителей, что были с ней всю ее жизнь, но никак отдать его этим тварям, посмертно остыв. И вот когда она раскидала их, ей удалось воспользоваться ножнами, забивая несколько визжащих подземных паразитов, пока ее в итоге не одолела навалившаяся толпа, завалив на каменный пол. И даже так гоблины летали в стены, пытаясь удержать ту, в ком была не дюжая сила, несмотря на все-таки утонченное девичье телосложение. Она была аманской воительницей, девой, что мечем своим сокрушала всякое отродье, и как бы себя не бичевала, ею и осталась, а от того будь хоть сотня гоблинов, каждый получит свое.

Пока на нее не набросят сети, редкий атрибут рабовладельческой власти в этих шахтах. Под сети угодил зазевавшийся гобла-мародер, что запаниковал сильнее самой Норнориэль, которая пыталась освободиться, но крепкие волосы наугрим удерживали ее в плену. И когда недомерки начали затягивать улов, гоблин, попавшийся так глупо в ловушку, забился в ужасе так сильно, как рыба, что лишь вызвал чувство абсолютного отвращения, заставив эльфийку держать свое лицо как можно дальше, морщась с высокой долей призрения, показывая врагам свои клыки. И этот жест они поняли очень хорошо, а потому потащили по самой людной галлере, где была местная стоянка одного из многих племен в Мории, которому удалось изловить саму ведьму. К моменту позорного протаскивая Норнориэль через толпу, где ей отвесили положенный за вторжение пинок другой, смогла изловить попутчика, что успокоившись решил распустить свои лапы, но его позвонки не выдержали, хрустнув, когда она сдавила его шею своей полурукой.
Гогот нарастал, теперь ее волоком тащили всем скопом по проходу, завешанным тотемами из костей так плотно, что едва ли можно было узнать в этом месте коридор, ведущий в очередной из залов, пока их путь не закончился там, где по полу тянуло замогильным хладом. Внезапно все они начали заунывное песнопение, а кто-то и вовсе принялся отплясывать что-то ритуальное. Все это не нравилось Норнориэль и она решила так просто не радовать мелких паразитов, а потому смогла нащупать не без проблем в сапоге нож, спрятанный на подобный случай, начав распарывать сеть под характерный режущий звук, заставив всех гоблинов разом замереть, как и ее саму. 
Неловкая пауза сорвалась, когда они засуетились, очевидно понимая своим слабым умом, что все идет не так, как они того бы хотели. А дрожащая от страха рука Норнориэль продолжала пилить сеть. И вот ее вновь поволокли вперед, и теперь собственное тело с присущей эльфам легкостью пролетело немного вниз, рухнув на каменный пол, а рядом с рыжей эльда упала пара незадачливых гоблина, испуганно заскулив, начав скрестись по стенке, пытаясь вернуться наверх, видя как вся дружная ватага заталкивает обратно каменную плиту, наплевав на неудачников, что виноваты сами. Норнориэль слышала, как закладывалась плита под характерный каменный стук. 
Эльдарку озадачило то место, куда ее явно сбросили, избавившись. Она была удивлена, что мелкие проходимцы не смогли убить ее всем скопом или того хуже, хотя явно пытались. Но теперь она была в каком-то долгом зале с парочкой гоблинов, что отнюдь не ее считали главной угрозой, снуя возле стен, моля соплеменников. А сети продолжали ослабевать.
И вот когда она закончила, гоблинов рядом уже не было. Медленно поднимаясь на ноги, она лишь озадаченно смотрела в самую тьму, чувствуя порыв воздуха, идущий из другого конца зала. И то, что она там увидела повергло ее в такой шок, что она предпочла бы погибнуть, когда была такая возможность. Что-то длинное и гибкое тащило в бездну схваченных за голову гоблинов, они не сопротивлялись, лишь иногда подрагивали конечностями, шевеля ими словно в полудреме. 
И это что-то тянулось теперь еще и к ней самой, распускаясь множеством плетей. Норнориэль швырнула за шкирку придушенного ею гоблина, хоть на что-то сгодится, увидев как ловко бесконечное создание поймало тело, ухватившись за затылок и шею своими усиками, ощупывая, понимая, что гобла не просто мертв, но и успел немного остыть. 
Что за мерзость, с отвращением подумала она, пожалев о сделанном. Созданию не понравился мертвец, а потому оно с силой ударило по Норнориэль, роняя ее. И вот ее опять буднично куда-то тащило, она лишь пыталась остановиться, скребясь ножом по полу, пока тот не застрял на мгновение в плитке пола, задержав ее похищение. И тогда она почувствовала как щупальце, то было именно оно, обхватывает всю ее ногу, до боли сжимая, заставив деву издать малейший звук, заставив ее отпустить рукоять.
И только аманский нож замер на краю провала в бездну, оставив долгую борозду сопротивления. 
===> Морийская бездна

Морийский ров — бездонная пропасть в Мории возле Восточных Ворот, через которую был перекинут узкий и длинный мост. Арка моста длиной в 50-60 шагов, без перил, идти по ней можно было только гуськом. Гномы выстроили его столь узким, чтобы защищать Морию от врагов, если те выломают внешние ворота. В этом подземелье обитали Существа без имени.
Сие подземелье сплошной лабиринт, оставленный Существами без имен, которые грызли земную твердь. Некоторые ходы бездны вели в подземное озеро.
 

(немного изменены планы на игру, потому прошлый пост тоже немного изменен, убран переход)
Норнориэль столкнулась с полным одиночеством. С самым страшным, что она только могла вообразить. То, что она не желала более испытывать никогда, оттого, быть может, так поддалась и ответила на чувства павшего в бою Лаирендила. К своему стыду она могла точно знать, что ответила бы на чувства любого из ее дружины, ведь всех своих собратьев она любила одинаково сильно, а потому сильно было ее горе утраты, если ей не удавалось отомстить потерю близких.
Теперь отсутствие кого-либо рвало ей сердце. Конечно, она была не совсем одна, ее окружали нежеланные воздыхатели, которые мечтали скорее бы лишить ее свободы и предать забвению в одной из нор. И пусть пока гоблины боялись ведьму, что не давала им покоя, потерявшись не только в бесконечных лабиринтах подгорного королевства, но и сбившись со своего пути. Они знали, что момент их триумфа близок. Вот уже перестал выть от боли балрог, беспокойно бродя по Мории, а фонарь ее тускнел час от часу. 
Когда огонь затух, она внезапно словно пробудилась, замерев на месте, не видя ничего, пока глаза ее вновь не стали привыкать ко мраку вечной ночи. И только сейчас поняла, что вернулась в усыпальницу друзей. Недомерки, едва достававшие высокой эльфийке до пояса, постепенно окружали ведьму, радуясь тому, что она не рыпается, застыла словно истукан. Фонарь, что более не нужен был, упал к ее ногам, разбившись. И только-только кто-то протянул свои ручонки, как лязгнула сталь и рыжая эльда перерубила наглеца, оставив в гоблинском налетчике свой меч, запоров удар, переборщив с силой, засадив его куда-то в грудину мелкой твари, прекратившей в одночасье дышать. Содрогаемая от страха, пыталась вытащить клинок, придерживая мертвеца ногой, как внезапно ощутила тоненькие жилистые объятия. Кто-то ухватился за ее талию, уже более не боясь силы духа блаженной, но потерянной эльдарки, потому как охватил ее приступ страха, сила которого была ею не измерима.
Второй раз в жизни она вновь попалась в ловушку и в этот раз к ней не прибудет помощь, она твердо знала, что затерялась навсегда в глубинах Мории. Уповать на проводника, что вернулся в Златоелсье не следовало, путь долог, и возможен ли в такую пору, да и отправят помощь не сразу, минуют дни, недели, может даже месяцы, когда станет очевидно, что до Имлардриса так никто и не добрался.  

Жадные гоблины набросились на нее, как на редкую добычу, наплевав на свои чувства презрения к светлым существам, о, для них это не проблема, всю светлость можно устранить, испоганив до неузнаваемости, уж в этом они были мастеровиты, Мория, прогаженная ими тому пример. А потому первым делом они надорвали ей одежды, так сказать, положив первые штрихи. Сорвав с ее крепких плеч плащ, они топтали его босыми ногами, порезавшись о стекло лампы, пока пытались отобрать все остальное. Это очень разозлило мелких паршивцев, которые, любив беспорядок, сами от него и пострадали. В Мории не было стекла, давно перевели все бутылки и посуду, а потому они бесновались не понимая, что за магия им режет ноги. 

Завязалась борьба, ведь она не собиралась сдаться такому ничтожному мусору, прибив одного из гоблы точным ударом кулака в висок, вновь рискуя остаться без руки, но деваться было некуда, она была подарить свое тепло кому-нибудь из воителей, что были с ней всю ее жизнь, но никак отдать его этим тварям, посмертно остыв. И вот когда она раскидала их, ей удалось воспользоваться ножнами, забивая несколько визжащих подземных паразитов, пока ее в итоге не одолела навалившаяся толпа, завалив на каменный пол. И даже так гоблины летали в стены, пытаясь удержать ту, в ком была не дюжая сила, несмотря на все-таки утонченное девичье телосложение. Она была аманской воительницей, девой, что мечем своим сокрушала всякое отродье, и как бы себя не бичевала, ею и осталась, а от того будь хоть сотня гоблинов, каждый получит свое.

Пока на нее не набросят сети, редкий атрибут рабовладельческой власти в этих шахтах. Под сети угодил зазевавшийся гобла-мародер, что запаниковал сильнее самой Норнориэль, которая пыталась освободиться, но крепкие волосы наугрим удерживали ее в плену. И когда недомерки начали затягивать улов, гоблин, попавшийся так глупо в ловушку, забился в ужасе так сильно, как рыба, что лишь вызвал чувство абсолютного отвращения, заставив эльфийку держать свое лицо как можно дальше, морщась с высокой долей призрения, показывая врагам свои клыки. И этот жест они поняли очень хорошо, а потому потащили по самой людной галлере, где была местная стоянка одного из многих племен в Мории, которому удалось изловить саму ведьму. К моменту позорного протаскивая Норнориэль через толпу, где ей отвесили положенный за вторжение пинок другой, смогла изловить попутчика, что успокоившись решил распустить свои лапы, но его позвонки не выдержали, хрустнув, когда она сдавила его шею своей полурукой.
Гогот нарастал, теперь ее волоком тащили всем скопом по проходу, завешанным тотемами из костей так плотно, что едва ли можно было узнать в этом месте коридор, ведущий в очередной из залов, пока их путь не закончился там, где по полу тянуло замогильным хладом. Внезапно все они начали заунывное песнопение, а кто-то и вовсе принялся отплясывать что-то ритуальное. Все это не нравилось Норнориэль и она решила так просто не радовать мелких паразитов, а потому смогла нащупать не без проблем в сапоге нож, спрятанный на подобный случай, начав распарывать сеть под характерный режущий звук, заставив всех гоблинов разом замереть, как и ее саму. 
Неловкая пауза сорвалась, когда они засуетились, очевидно понимая своим слабым умом, что все идет не так, как они того бы хотели. А дрожащая от страха рука Норнориэль продолжала пилить сеть. И вот ее вновь поволокли вперед, и теперь собственное тело с присущей эльфам легкостью пролетело немного вниз, рухнув на каменный пол, а рядом с рыжей эльда упала пара незадачливых гоблина, испуганно заскулив, начав скрестись по стенке, пытаясь вернуться наверх, видя как вся дружная ватага заталкивает обратно каменную плиту, наплевав на неудачников, что виноваты сами. Норнориэль слышала, как закладывалась плита под характерный каменный стук. 
Эльдарку озадачило то место, куда ее явно сбросили, избавившись. Она была удивлена, что мелкие проходимцы не смогли убить ее всем скопом или того хуже, хотя явно пытались. Но теперь она была в каком-то долгом зале с парочкой гоблинов, что отнюдь не ее считали главной угрозой, снуя возле стен, моля соплеменников. А сети продолжали ослабевать.
И вот когда она закончила, гоблинов рядом уже не было. Медленно поднимаясь на ноги, она лишь озадаченно смотрела в самую тьму, чувствуя порыв воздуха, идущий из другого конца зала. И то, что она там увидела повергло ее в такой шок, что она предпочла бы погибнуть, когда была такая возможность. Что-то длинное и гибкое тащило в бездну схваченных за голову гоблинов, они не сопротивлялись, лишь иногда подрагивали конечностями, шевеля ими словно в полудреме. 
И это что-то тянулось теперь еще и к ней самой, распускаясь множеством плетей. Норнориэль швырнула за шкирку придушенного ею гоблина, хоть на что-то сгодится, увидев как ловко бесконечное создание поймало тело, ухватившись за затылок и шею своими усиками, ощупывая, понимая, что гобла не просто мертв, но и успел немного остыть. 
Что за мерзость, с отвращением подумала она, пожалев о сделанном. Созданию не понравился мертвец, а потому оно с силой ударило по Норнориэль, роняя ее. И вот ее опять буднично куда-то тащило, она лишь пыталась остановиться, скребясь ножом по полу, пока тот не застрял на мгновение в плитке пола, задержав ее похищение. И тогда она почувствовала как щупальце, то было именно оно, обхватывает всю ее ногу, до боли сжимая, заставив деву издать малейший звук, заставив ее отпустить рукоять.
И только аманский нож замер на краю провала в бездну, оставив долгую борозду сопротивления. 
===> Морийская бездна

(немного изменены планы на игру, потому прошлый пост тоже немного изменен, убран переход)
Норнориэль столкнулась с полным одиночеством. С самым страшным, что она только могла вообразить. То, что она не желала более испытывать никогда, оттого, быть может, так поддалась и ответила на чувства павшего в бою Лаирендила. К своему стыду она могла точно знать, что ответила бы на чувства любого из ее дружины, ведь всех своих собратьев она любила одинаково сильно, а потому сильно было ее горе утраты, если ей не удавалось отомстить потерю близких.
Теперь отсутствие кого-либо рвало ей сердце. Конечно, она была не совсем одна, ее окружали нежеланные воздыхатели, которые мечтали скорее бы лишить ее свободы и предать забвению в одной из нор. И пусть пока гоблины боялись ведьму, что не давала им покоя, потерявшись не только в бесконечных лабиринтах подгорного королевства, но и сбившись со своего пути. Они знали, что момент их триумфа близок. Вот уже перестал выть от боли балрог, беспокойно бродя по Мории, а фонарь ее тускнел час от часу. 
Когда огонь затух, она внезапно словно пробудилась, замерев на месте, не видя ничего, пока глаза ее вновь не стали привыкать ко мраку вечной ночи. И только сейчас поняла, что вернулась в усыпальницу друзей. Недомерки, едва достававшие высокой эльфийке до пояса, постепенно окружали ведьму, радуясь тому, что она не рыпается, застыла словно истукан. Фонарь, что более не нужен был, упал к ее ногам, разбившись. И только-только кто-то протянул свои ручонки, как лязгнула сталь и рыжая эльда перерубила наглеца, оставив в гоблинском налетчике свой меч, запоров удар, переборщив с силой, засадив его куда-то в грудину мелкой твари, прекратившей в одночасье дышать. Содрогаемая от страха, пыталась вытащить клинок, придерживая мертвеца ногой, как внезапно ощутила тоненькие жилистые объятия. Кто-то ухватился за ее талию, уже более не боясь силы духа блаженной, но потерянной эльдарки, потому как охватил ее приступ страха, сила которого была ею не измерима.
Второй раз в жизни она вновь попалась в ловушку и в этот раз к ней не прибудет помощь, она твердо знала, что затерялась навсегда в глубинах Мории. Уповать на проводника, что вернулся в Златоелсье не следовало, путь долог, и возможен ли в такую пору, да и отправят помощь не сразу, минуют дни, недели, может даже месяцы, когда станет очевидно, что до Имлардриса так никто и не добрался.  

Жадные гоблины набросились на нее, как на редкую добычу, наплевав на свои чувства презрения к светлым существам, о, для них это не проблема, всю светлость можно устранить, испоганив до неузнаваемости, уж в этом они были мастеровиты, Мория, прогаженная ими тому пример. А потому первым делом они надорвали ей одежды, так сказать, положив первые штрихи. Сорвав с ее крепких плеч плащ, они топтали его босыми ногами, порезавшись о стекло лампы, пока пытались отобрать все остальное. Это очень разозлило мелких паршивцев, которые, любив беспорядок, сами от него и пострадали. В Мории не было стекла, давно перевели все бутылки и посуду, а потому они бесновались не понимая, что за магия им режет ноги. 

Завязалась борьба, ведь она не собиралась сдаться такому ничтожному мусору, прибив одного из гоблы точным ударом кулака в висок, вновь рискуя остаться без руки, но деваться было некуда, она была подарить свое тепло кому-нибудь из воителей, что были с ней всю ее жизнь, но никак отдать его этим тварям, посмертно остыв. И вот когда она раскидала их, ей удалось воспользоваться ножнами, забивая несколько визжащих подземных паразитов, пока ее в итоге не одолела навалившаяся толпа, завалив на каменный пол. И даже так гоблины летали в стены, пытаясь удержать ту, в ком была не дюжая сила, несмотря на все-таки утонченное девичье телосложение. Она была аманской воительницей, девой, что мечем своим сокрушала всякое отродье, и как бы себя не бичевала, ею и осталась, а от того будь хоть сотня гоблинов, каждый получит свое.

Пока на нее не набросят сети, редкий атрибут рабовладельческой власти в этих шахтах. Под сети угодил зазевавшийся гобла-мародер, что запаниковал сильнее самой Норнориэль, которая пыталась освободиться, но крепкие волосы наугрим удерживали ее в плену. И когда недомерки начали затягивать улов, гоблин, попавшийся так глупо в ловушку, забился в ужасе так сильно, как рыба, что лишь вызвал чувство абсолютного отвращения, заставив эльфийку держать свое лицо как можно дальше, морщась с высокой долей призрения, показывая врагам свои клыки. И этот жест они поняли очень хорошо, а потому потащили по самой людной галлере, где была местная стоянка одного из многих племен в Мории, которому удалось изловить саму ведьму. К моменту позорного протаскивая Норнориэль через толпу, где ей отвесили положенный за вторжение пинок другой, смогла изловить попутчика, что успокоившись решил распустить свои лапы, но его позвонки не выдержали, хрустнув, когда она сдавила его шею своей полурукой.
Гогот нарастал, теперь ее волоком тащили всем скопом по проходу, завешанным тотемами из костей так плотно, что едва ли можно было узнать в этом месте коридор, ведущий в очередной из залов, пока их путь не закончился там, где по полу тянуло замогильным хладом. Внезапно все они начали заунывное песнопение, а кто-то и вовсе принялся отплясывать что-то ритуальное. Все это не нравилось Норнориэль и она решила так просто не радовать мелких паразитов, а потому смогла нащупать не без проблем в сапоге нож, спрятанный на подобный случай, начав распарывать сеть под характерный режущий звук, заставив всех гоблинов разом замереть, как и ее саму. 
Неловкая пауза сорвалась, когда они засуетились, очевидно понимая своим слабым умом, что все идет не так, как они того бы хотели. А дрожащая от страха рука Норнориэль продолжала пилить сеть. И вот ее вновь поволокли вперед, и теперь собственное тело с присущей эльфам легкостью пролетело немного вниз, рухнув на каменный пол, а рядом с рыжей эльда упала пара незадачливых гоблина, испуганно заскулив, начав скрестись по стенке, пытаясь вернуться наверх, видя как вся дружная ватага заталкивает обратно каменную плиту, наплевав на неудачников, что виноваты сами. Норнориэль слышала, как закладывалась плита под характерный каменный стук. 
Эльдарку озадачило то место, куда ее явно сбросили, избавившись. Она была удивлена, что мелкие проходимцы не смогли убить ее всем скопом или того хуже, хотя явно пытались. Но теперь она была в каком-то долгом зале с парочкой гоблинов, что отнюдь не ее считали главной угрозой, снуя возле стен, моля соплеменников. А сети продолжали ослабевать.
И вот когда она закончила, гоблинов рядом уже не было. Медленно поднимаясь на ноги, она лишь озадаченно смотрела в самую тьму, чувствуя порыв воздуха, идущий из другого конца зала. И то, что она там увидела повергло ее в такой шок, что она предпочла бы погибнуть, когда была такая возможность. Что-то длинное и гибкое тащило в бездну схваченных за голову гоблинов, они не сопротивлялись, лишь иногда подрагивали конечностями, шевеля ими словно в полудреме. 
И это что-то тянулось теперь еще и к ней самой, распускаясь множеством плетей. Норнориэль швырнула за шкирку придушенного ею гоблина, хоть на что-то сгодится, увидев как ловко бесконечное создание поймало тело, ухватившись за затылок и шею своими усиками, ощупывая, понимая, что гобла не просто мертв, но и успел немного остыть. 
Что за мерзость, с отвращением подумала она, пожалев о сделанном. Созданию не понравился мертвец, а потому оно с силой ударило по Норнориэль, роняя ее. И вот ее опять буднично куда-то тащило, она лишь пыталась остановиться, скребясь ножом по полу, пока тот не застрял на мгновение в плитке пола, задержав ее похищение. И тогда она почувствовала как щупальце, то было именно оно, обхватывает всю ее ногу, до боли сжимая, заставив деву издать малейший звук, заставив ее отпустить рукоять.
И только аманский нож замер на краю провала в бездну, оставив долгую борозду сопротивления. 
===> Морийская бездна

Морийский ров — бездонная пропасть в Мории возле Восточных Ворот, через которую был перекинут узкий и длинный мост. Арка моста длиной в 50-60 шагов, без перил, идти по ней можно было только гуськом. Гномы выстроили его столь узким, чтобы защищать Морию от врагов, если те выломают внешние ворота. В этом подземелье обитали Существа без имени.
Сие подземелье сплошной лабиринт, оставленный Существами без имен, которые грызли земную твердь. Некоторые ходы бездны вели в подземное озеро.
 

Чародей привел довольно разношерстное войско, если не сказать сброд. Фимболг невысоко оценил боевые качества этой орды, которую по ошибке ли, или по чьей-то злой шутке прозвали Северной Армией Мордора. Сборище налетчиков, грабителей и рейдеров, которые в лучшем случае годились для пограничной войны. Племена Горгорота, что никогда не знали никакой войсковой выучки. Попадались среди них и ветераны, но мало. А регулярные отряды слишком уступали основной массе крикливых драчунов, что никогда не сталкивались с гондорской тяжелой конницей в чистом поле. В общем большая часть войска увальни третьесортные, кого бы Фимболг не выпускал из учебных лагерей. 
Урук не рассчитывал, что все это было заготовлено для чего-то серьезного, скорее всего большой набег на людские королевства на севере. Но оказалось, что войско должно было двинуться именно в Дол-Гулдур. Фимболг чуть было не поперхнулся куском вяленого мяса, вспоминая собственный опыт и как захлебнулось наступление орков в глубь леса, что даже назгулы не спасли. Тогда еле ноги унесли, а Фимболг еще рискнул, чтобы получить назначение в другое место из этой проклятой болотной крепи. Впрочем, ему несколько повезло, его оставляли комендантом этой кучи старых камней, что звалась Руменостом. Чародей приказал обустраивать здесь форпост, ради чего привел Фимболгу несколько бригад строителей во главе с одиозным троллем-каменщиком Зольгом. Олог принялся за дело с завидным упорством. Назгул забрал в свое войско всех людей, кого воевода мордорский смог завербовать. Также чуть ли не половину сил, собранных Фимболгом в Моранноне. Спасибо хоть командиров фимболговых оставили, а не пригнали каких-нибудь морейдан в чистенькой броне и в пафосной позе. Пусть этим любимчикам Хозяина сопли кто-то другой вытирает. Всего осталось у Фимболга в распоряжении три десятка тяжелых всадников на варгах, его личный отряд, две сотни рейдеров под началом Ульдага, сотня тяжелых пехотинцев Мургалака и четыре сотни орков-вояк с луками и копьями. Командиры были недовольны, фактически лишившись большей части своих сил, а подкрепление из Мордора обещано не было. Оставалось еще несколько сотен строителей, но этих Фимболг не брал в расчет. 
Когда ветер развеял вонь от армии Чародея, ушедшей на север, Фимболг обсудил с Зольгом план утверждения здесь мордорской железной руки. Прежде всего нужно было нарыть подземных бараков, казарм и загонов для варгов. Устроить кладовые, кузню и мастеровую для гарнизона. Предполагалось прокопать тут ходы вроде мораноннских, с потайными ловушками и удобными перемычками для обороны. Восстановить периметр древних стен, и здания внутри крепости, укрепить главную башню. Ульдаг был отправлен вместе с отрядом бронированных фургонов грабить и собирать провизию с соседних дорвинионских селений, а также с встречающихся караванов. 
Недели шли, а вестей не было. Пока не стали попадаться по степям первые шайки дезертиров. Как и предполагал Фимболг, всю северную кампанию прогадили. Армию назгула разбили где-то в северных землях, а огромное войско эльфийских колдунов захватило Болотный Замок. Теперь выходило, что их небольшая крепостица, - самый северный форпост Мордора. Впрочем никаких ответов из Мораннона не шло, как и подкреплений или пополнения припасов. Отдаленный гарнизон жил полностью на самообеспечении. Фимболг с одной стороны был рад, что не превратился в подушечку для иголок из стрел остроухих, а с другой ему претила жизнь в захолустном гарнизоне. Но из плюсов было полное отсутствие Больших Начальников, что урука радовало, так как ему не мешали делать свои дела. 
Как это обычно бывает, по закону вселенского дерьма, начальство нагрянуло со всех инстанций, словно мухи на мертвую плоть. И где были все эти гшахтарки, когда темное воинство терпело крах на севере? Всех этих страшилищ в черных латах выпульнуть бы со скоростью катапульты через Мораннон на север, чтобы они вломили там голуг недобитым. Но великие и ужасные, похоже появились, когда отгремели все схватки. Деваться некуда, Фимболг отчитался о положении дел и проделанной работе, лишний раз стараясь не отсвечивать. Что не уберегло его от порции, уготованных ему гениальных приказов. Он не стал утруждать себя тем, чтобы объяснять как ценен тут каждый боец, и что в случае чего Найра может рассчитывать на свои силы, коли Фимболгу придется заняться водами Руна. 
- Как прикажите, - только и ответил урук, дабы не соваться лишний раз на рожон.
Цель Найры казалось Фимболгу просто каким-то сумасшествием. Вся эта орава вооруженных до зубов тварей, собирается искать одного единственного угашенного об дерево мстителя из эльфийского леса? Видать храбрости гордым морэдайн не занимать, но урук благоразумно оставил свои мысли при себе. В конце концов он тоже отсиделся в тылах, пока гремели главные сражения, а вернее поражения Мордора на северном фронте. Поэтому Фимболг позвал Ульдага, Мургалага и Мурхура с Рафиком, приказал готовить бронефургоны, принимать телеги с тварями и собирать отряды для похода через горы к морю. 
Когда прибыла назгул, Фимболг почти был готов к выступлению, оставив крепость на людей Найры и строителей Зольга. Все лучше чем быть у этих шишек под носом. Рабов в лагере было мало, тех немногих выживших, кого приводили налетчики сразу отдавали горным племенам в обмен на провизию. Но по счастливой для Фимболга случайности Рафик еще не успел договориться о цене за последнюю партию, и воевода передал назгулу троих девиц и шестерых мужчин разного возраста, быстро ретировавшись. Не задерживаясь дольше необходимого, небольшое войско Фимболга начало покидать крепость, поднимаясь к перевалу, чтобы выполнить приказ Найры.
 

[NICK]Раваон[/NICK] 
[AVA]https://i.pinimg.com/564x/9a/c5/e4/9ac5e4400f1a2698ad6486d06107fc55.jpg[/AVA]
[STA]Сила слов[/STA]
===> гигапереход из Лориэна
270 воинов аман-эльдар прибыли во владения лорда Эльронда поздно вечером, когда солнце начинало постепенно кланяться к закату. Золотые валинорские стяги гордо реяли над дружиной просветленных воинов, славящих своих богов, в особенности того вала, что воспитал их для столь рискового путешествия на Восток в материальный мир. Повидавшие лишь то немного за свой короткий путь, они уже прошли через два крупных сражения, понеся в итоге значительные потери. 
Ныне их мало, лишь две с лишнем сотни, как подумает любой воитель. Однако, Раваон, что вел их все в Имладрис, полагал, что их почти три сотни, а это число звучало куда весомее, но все же было не равно изначальным четырем сотням. 
Дружина ваньяр остановилась у границы, когда мастера разведки обнаружили скрытые посты Имладриса, доложив об этом ведущему войска в лице Раваона. Ступающие в тени робко поприветствовали своих собратьев по ремеслу в укрытиях, попросив стражей пути отправить в приют гонца, дабы получить дозволение войти и дать возможность встретить их как положено. И когда оно было получено с возвращением нескольких рыцарей, что были рады пополнению, витязи пересекли границу, а потом в приветствии прогудели в аманский рог, стоило им заметить постройки приюта спустя еще какое-то время пути внутри владений.
Первыми, на правах хозяев своего дома, в Приют вошли те немногие, кто оставался в Златолесе после битвы со злом и не мог сразу уйти из-за понесенных ран. Кучка местных героев, легко вставших на ноги благодаря усердию галадрим, была рада встречающим сородичам.
Далее парадно, как победители, зашли и сами аман-эльдар, окончив свой марш лишь перед самим дворцом, где и должна была состояться встреча командующих. 
И вновь Раваон, мысленно ругаясь на Норнориэль, что вновь вынудила его делать всю работу за нее, говорил с владыкой Эльрондом. 
- Три сотни воителей Амана прибыли, ваша светлость, - с уважением поклонился Раваон, прижав руку к груди, а потом пошутил, - Надеюсь мы успели к чаю. 
Затем Раваон предоставил слово Эльронду, после чего протянул ему руку, чтобы в рукопожатии скрепить те союзные обязательства, которые обе стороны брали на себя после битвы: Имладрис предоставляет блаженным эльдар приют, а те в свою очередь подставят и свое плечо, если на то будет нужда. Кажется то справедливые условия. Однако, Раваон уже рассчитал в уме примерно сколько денег и припасов требуется на содержание трех сотен воинов, и как быстро они будут утекать, благо что печалиться не стоило, ибо денег не было, а на полке ресурсов шаром покати, даже если заглянуть туда спустя час. Воинство валар срочно требовалось озаботиться собственным пропитанием и содержанием, дабы бремя это не легло тяжким грузом на тех, кто приютил их по доброте своей. 

[NICK]Раваон[/NICK] 
[AVA]https://i.pinimg.com/564x/9a/c5/e4/9ac5e4400f1a2698ad6486d06107fc55.jpg[/AVA]
[STA]Сила слов[/STA]
===> гигапереход из Лориэна
270 воинов аман-эльдар прибыли во владения лорда Эльронда поздно вечером, когда солнце начинало постепенно кланяться к закату. Золотые валинорские стяги гордо реяли над дружиной просветленных воинов, славящих своих богов, в особенности того вала, что воспитал их для столь рискового путешествия на Восток в материальный мир. Повидавшие лишь то немного за свой короткий путь, они уже прошли через два крупных сражения, понеся в итоге значительные потери. 
Ныне их мало, лишь две с лишнем сотни, как подумает любой воитель. Однако, Раваон, что вел их все в Имладрис, полагал, что их почти три сотни, а это число звучало куда весомее, но все же было не равно изначальным четырем сотням. 
Дружина ваньяр остановилась у границы, когда мастера разведки обнаружили скрытые посты Имладриса, доложив об этом ведущему войска в лице Раваона. Ступающие в тени робко поприветствовали своих собратьев по ремеслу в укрытиях, попросив стражей пути отправить в приют гонца, дабы получить дозволение войти и дать возможность встретить их как положено. И когда оно было получено с возвращением нескольких рыцарей, что были рады пополнению, витязи пересекли границу, а потом в приветствии прогудели в аманский рог, стоило им заметить постройки приюта спустя еще какое-то время пути внутри владений.
Первыми, на правах хозяев своего дома, в Приют вошли те немногие, кто оставался в Златолесе после битвы со злом и не мог сразу уйти из-за понесенных ран. Кучка местных героев, легко вставших на ноги благодаря усердию галадрим, была рада встречающим сородичам.
Далее парадно, как победители, зашли и сами аман-эльдар, окончив свой марш лишь перед самим дворцом, где и должна была состояться встреча командующих. 
И вновь Раваон, мысленно ругаясь на Норнориэль, что вновь вынудила его делать всю работу за нее, говорил с владыкой Эльрондом. 
- Три сотни воителей Амана прибыли, ваша светлость, - с уважением поклонился Раваон, прижав руку к груди, а потом пошутил, - Надеюсь мы успели к чаю. 
Затем Раваон предоставил слово Эльронду, после чего протянул ему руку, чтобы в рукопожатии скрепить те союзные обязательства, которые обе стороны брали на себя после битвы: Имладрис предоставляет блаженным эльдар приют, а те в свою очередь подставят и свое плечо, если на то будет нужда. Кажется то справедливые условия. Однако, Раваон уже рассчитал в уме примерно сколько денег и припасов требуется на содержание трех сотен воинов, и как быстро они будут утекать, благо что печалиться не стоило, ибо денег не было, а на полке ресурсов шаром покати, даже если заглянуть туда спустя час. Воинство валар срочно требовалось озаботиться собственным пропитанием и содержанием, дабы бремя это не легло тяжким грузом на тех, кто приютил их по доброте своей. 

Ке́лдуин (синд. Celduin), или Бегу́щая (англ. River Running) — река, протекающая в восточной части Рованиона.
Исток реки находится на склонах горы Эребор. Река протекает через Долгое озеро и сливается с Лесной рекой, вытекающей из Лихолесья. Затем сворачивает на юго-восток через необитаемые, пустынные регионы Рованиона, где сливается с рекой Карнен в Железных холмах и, наконец, впадает во внутреннее море Рун, близ земель Дорвиниона.
 

Надо сказать, что речи темного нуменорца не произвели впечатления на окружающих его людей, ибо были слишком возвышенными и сложными. На севере народ жил простой, и вопросами философии или метафизики никогда не задовавшийся. Поэтому слова морэдайна пропали втуне, вызвав только ступор и недоумение у собравшихся. Лишь эльфы поняли все досконально, оттого и велик был гнев их на подобную мерзкую ложь. Любили Падшие коверкать правду и искажать смысл вещей в угоду себе. Но Илгон был другого склада, все эпохи прожил он благословенном Амане, не зная лжи и коварства, а нрав его был прост и прямолинеен. А потому выпущенная стрела лжи достигла своей цели, посеяв в душе воителя смуту, подняла волну яростного гнева. Разве могла Норнориэль бросить дружину и отправиться за ним? А чтобы ее остановило? И кто? Он вспоминал, как она бросилась на последний штурм Дол-Гулдура в одном исподнем, как израненная пыталась вразумить его тумаками, зная что это бесполезно. Конечно это было в ее духе. Роваон всегда мог позаботиться о дружине. По правде он был отличным лидером и командиром, вдумчивым и твердым, способным к глубокому анализу и дальновидной стратегии. Норнориэль же была сердцем дружины, вокруг которого они все сплотились, кто всегд поддержит и подбодрит. А Илгон… Всегда пер напролом, за что его вечно отчитывали. Так и сейчас, со своей Клятвой. Недюжая сила и напористость, вот что всегда отличало его. Он не думал, а делал, зачастую опережая противника, когда тот выстраивал в голове сложные мысленные комбинации, на которые Илгон просто не тратил время. 
Как не тратилего и юный синда, чем заслужил высокое восхищение у Илгона, когда оказался быстрее всех и выпустил стрелу поразившую мерзкий снаряд, пущенный трусливой рукой раба Саурона. Двое феанорингов сразили двоих же псов Мордора, их руки были тверды и не колебались ни мгновения. Благодарно кивнув сначала Пеллинелю, а затем и всей четверке воителей, Илгон развернулся к последнему оставшемуся темному нуменорцу. В его глазах бушевало пламя. Он более не мог сдерживаться, изнутри все разрывало от осознания того, что Норнориэль страдает из-за него. Опять. Он думал, что покинув отряд сделает только лучше, но похоже они были слишком нужны друг другу. Что испытывал воитель к деве меча он и сам не знал, но это было давнее и глубокое чувство, которое всегда казалось ему странным, неуместным, непонятным, он гнал его подальше всякий раз, стоило этим мыслям появиться. Пока прочие ваньяр находили время для песен, плясок, сочинений стихов, прогулок с возлюбленными… Пока Норнориэль позировала юным художникам, пока все они наслаждались жизнью в раю… Илгон упражнялся с мечом. Он в одиночку ходил к Тулкасу, всякий раз улетая от легкого пинка. Но лишь он один был в силах подняться снова после простого тычка божества. Все прочее воитель отметал, считая это пустой тратой времени и собственной слабостью. И хотя он понимал, что слабость есть и будет в каждом. Не мог он принять слабость в себе, и поэтому с безумным упорством упражнялся на берегу Великого Океана или среди далеких горных пиков Амана. Поэтому принес обет, но тем самым лишь обнаружил в себе слабину. Но его упорство заставляло его даже сейчас идти вперед, чтобы изжить в себе и это, преодолевая ярмо, на которое сам обрек себя.
Но почему-то даже намек на улыбку Норнориэль всегда вызывал какую-то внутреннюю теплоту, хотя Илгон не понимал почему. В этом плане прав был Роваон, называя воителя ребенком. И пусть Илгон не понимал ничего в этом, одна только мысль, что дева меча в руках этих скотов, обжигала его душу. Может Илгон и уступал другим во всем, что касалось ума, тонкостей материи или чувств. Но он знал одно. Он был рожден для Победы. Он был рожден для Войны. Песнь его это гул сражений. Врагов его дни будут сочтены. Илгон никогда не обдумывал, не анализировал и не сомневался, он просто шел напролом. Именно поэтому Тулкас обратил внимание на него. Воитель чувствовал на затылке дыхание могучего бога. Он словно подстегивал витязя действовать, как всегда. 
Апофеозом стало осанве, словно удар молота по наковальне, обрушившееся на феа Илгона, который никогда не утруждал себя лишней практикой в мыслеречи. В словах Норнориэль было столько боли и страданий, что казалось будто одна душа не способна вместить в себя все это. Голос Ноорнориэль лишь убедил Илгона, что она действительно в руках этих мразей, которые бахвалялись здесь, прямо перед ним. Воитель чувствовал тяжесть меча в руке, который так и просился пустить его в дело. 
И Илгон не стал медлить, бросившись вперед со скоростью леопарда, просто опрокидывая последнего морэдайн, буквально вдавливая того в пол свободной рукой и ломая кости. Слуга Саурона не стал ничего скрывать, и сразу выдал, что деву держат в лагере на берегу Келдуина. Илгон не обратил на это внимания, даже не задумался правда ли это. Он стремглав бросился прочь из таверны, забыв обо всем на свете. Стражники у входа попросту отшатнулись, впервые увидев эту гору мышц и огромный меч на плече великана. Илгон бежал вперед к мосту, ведущему на берег Озера вдоль которого она намеревался добраться до устья реки и далее найти их лагерь. Все прочие мысли унеслись прочь, уступив место одной единственной: жажде уничтожить всех этих ублюдков, заставить их поплатиться, что вообще посмели коснуться Норнориэль.
-------------------- Илгон, река Келдуин.
Хулгар было бросился следом, но был остановлен стражниками на входе, он уже собирался было достать топор, на лице читалась непреодолимая решимость. Стражники, которые вообще не понимали, что происходит, но уже заметившие в таверне кровопролитие, тоже были настроены решительно не выпустить этого мрачного человека, хотя какой-то определенной причины у них не было. Казалось, что здравый смысл покидает таверну, если он вообще там присутствовал, потому как Рунвар снова привлек внимание на себя, пока эльфы добивали морэдайн, а Илгон спешно покидал заведение.
- Честный народ Эсгарота! Все мы видим, как порча проникла в наш некогда славный город! Вы сами видели! Стража и бургомистр стакнулись с дружками орков! Мы бились при Ист-Байте! Я был там с вместе с вами! И теперь эта падаль пролезла в наш город! ДОКОЛЕ я вас спрашиваю? Хватит это терпеть! 
Раздались одобрительные возгласы, толпа начала потрясать оружие, и в предвкушении слушала скальда. Еще немного и случиться непоправимое. 
- Так вот, пора нам добрым мужам из доков, пристаней, таверн и речных ватаг взять все в свои руки! Вече заигралось! ГОЙДА БРАТЬЯ И СЕС…
Бам! Звонкий удар сковородкой по голове прервал речь Рунвара, отправив скальда в нокаут. Гунхлильд, судорожно сжимая сковороду, вздохнула:
- Да угомонись ты уже, окаянный.
Однако тут она заметила разгоряченную Рунваром толпу мужчин, что свирепо надвигалась уже на нее, не обращая внимание на пятерых вооруженных дружинников рядом. Хозяйка трактира воздела свое орудие вверх, словно воитель на поле брани и возвестила громовым раскатом:
- ВСЕМ ПИВА ЗА СЧЕТ ЗАВЕДЕНИЯ!
Настроение толпы тут же переменилось. Раздались смех и восторженные выкрики. Люди хлопали друга друга по плечам и плакали, словно только что одержали великую победу. Они стали расходиться по своим местам, убирая оружие, а Гунхильд уже отдавала команды, чтобы прислуга пошевелилась и достала запасы. В это время, один из дружинников снаружи с длинными рыжими усами подошел к стражникам, вставшим на пути Хулгара. Он хлопнул по плечу одного из стражи:
- Эй, Эдмунд. Ты же меня знаешь. Ну чего это вы?
- Дак мы чего. Нам приказали, мы и пошли. А тут… Это же…
- Да не кипишуй. Пошли, служивые, выпьете, да и уладим все. Сейчас весточку в дружину отправим, старшие разберуться, с вас спроса нет. Вон слыхал, Гунхильд расщедрилась. 
Смущенные и сбитые с толку стражи потянулись в трактир вместе со всей собравшейся на улице толпой, заполняя заведение почти до отказа. Пиво уже лелось рекой. Хулгар, подхваченный толпой был вынужден вернуться обратно в кабак, не найдя ничего лучше, как снова подойти к столу. Нож тем временем внимательно следил за Сиреком, удивленный силой старика. В такие-то годы, недурно. Бывший налетчик вернул оружие в ножны и поднял, пускающего слюни Рунвара с пола, отряхивая. Тот еще не пришел в сознание, что Нож посчитал удачей. Скальда сегодня просто прорвало. С его бы талантами ему бы в политику, а не песни по кабакам сочинять, но кто на что учился. Нож ловким движением подскочил к темному нуменорцу, которого приложил Илгон.
- Господа, - обратился он к эльфам, - этот еще живой. Судя по всему у них в городе свои люди.

Подошедшая Гунхильд услышала это и раздраженно помотала головой:
- Невовремя. Дружина планирует большое дело. Тан Ервиль рвет и мечет после Ист-Байта. А эти получается уже здесь...
Тем временем, сидевшие за дальним столом двое купцов с юга, что старались прикинуться ветошью с самого начала заварушки тихо перешептывались:
- Ты как знаешь, а я думаю надо делать ноги из этого города. Они тут все поехавшие! Тролль с ней, с прибылью! Жизнь дороже.
- Согласен, уходим с первым караваном. 
Невдалеке невозмутимо потягивал пиво старик, седой как лунь, лишь недавно вернувшийся с вахты на одной из рыболовецких факторий. Он печально оглядел зал и пробормотал себе под нос:
- Дурдом.
 

Происходящее разворачивлось с, поистине быстрым размахом. Пеллинель, облачённый в свой праведных гнев, успел даже чуть подостыть, когда мелодия его чар затихла, плотно укатав тех, кому предназначалась. Но видимо Эру было важно, чтоб история их путешествия получила более яркие страницы. Пелл на память никогда не жаловался и вполне резонно запомнил из слов своего короля о том, что тот видел в древнюю эпоху, когда мир ещё не на столько пришёл в упадок и держался более стойко и величественно. Он говорил об эльфах, носящих символ восьмиконечной звезды и том, как жестоки могут быть их сердца, влекомые клятвой. Речи квадриги лишь подтверждали, то, что оные были не просто жестоки, но ещё и потеряли всякий страх за столько-то тысячелетий.  
-Ого... - Только и мог что сейчас произнести, когда в ярости своей, хозяйка трактира разразилась своей руганью, Пелл так же вздрогнул и от крика Рунвара. И угрозы эти были более чем осязаемы. То тут, то там стали слышаться звуки отодвигаемых стульев и скамей. Звон оружия стал буквально отовсюду. И ясно было, что если обстановку не разрядить сейчас же, то беде придётся случиться неминуемо. Он уже успел пожалеть о том, что в горячке произнёс роковые слова чар. Когда пролетевшая глиняная кружка врезалась в жирного борова и тот упал замертво. Но стоило воину, что пришёл с толстяком заговорить, как всё феа эльфа буквально всколыхнулось. Да и Лэйнти задала ему вопрос, что же им делать... Но Сирек был более скор. Не успел Пелли уже со всей своей серьёзностью выхватить и лук, как старик подхватил их обоих извинившись при этом, и потащил в наиболее отдалённый от всего происходящего угол. Он каменной стеной встал перед ними, готовый защищать от напастей и такая теплота участия не могла не вызвать улыбку на лице чароплёта. - Ого, мастер Сирек. 
А тем временем яд человеческих речей всё изливался, отравляя собой всё вокруг. Подогревая общий гнев.  
-Всё что мне доводилось слышать о нуменоре, так это то, что славился он честью и величием. Но видимо обманывают меня слух и зрение! На столько низко пали вы, потомки великого нуменора, что ядом брыжжут ваши речи. - Конечно, его слова мгновенно потонули в ответе Илгона, а после и вовсе в нелепейшей попытке использовать нечестный бой. Пеллинель не нашёл ничего лучше, как вскинуть быстро снятый лук и выстрелить в рыбий пузырь в момент, когда он был наиболее высоко и ещё не долетел до серого эльфа. - Коль хочется вам битвы - сражайтесь честно!
 [NICK]Пеллинель[/NICK]  
[AVA]https://i.pinimg.com/originals/42/e7/50/42e750aa6b3a082a87acea09bc273c9d.jpg[/AVA]  
[STA]Чароплёт-виночерпий[/STA]  
[SGN]Заболтаю до смерти[/SGN] 

По той общей диспозиции, которую смог для себя сложить Каинион, ситуация выдавалась вполне благоприятная, а уж когда внезапно и могучий ваньяр-клятвенник изъявил желание обагрить кровью дерзновенных проходимцев свой клинок, а вслед за ним и сама владелица, суровая северная женщина, выразила своё многозначное возмущение деяниями второженцев, тут стало ясно что убийство этих бедолаг, не составит совершенно никакого труда. Противник оказался в крайне неприятном положении. В помещении сражаться сложнее, чем в поле но благо деву синда, вастак оттащил подальше видимо заботясь о её безопасности, а вот зачем  он утащил и молодого парня из тех же подданных Лесного Короля Каинион не понял, в его понимании Пеллинель вполне мог бы и поучаствовать в бою. Впрочем, тут Каиниону не хватало знаний о том, что связывало эту необычную троицу между собой. Да и старик оказался довольно крепким орешком. Из детей в этом питейном доме были разве что подростки, которые уже проливали кровь в дружинах, а из женщин либо те же воительницы, либо сама хозяйка которая тоже вероятно имела в своём прошлом, набеги. Также и крики снаружи, брань по которой Каинион ясно понял, что и там появились союзники. Теперь ему даже стало жаль всех этих стражников, разве что кроме ублюдков из потомков Нуменора.
  Не то чтобы Каинион относился с презрением к дунэдайн, да и глупцами считать их было невозможно, ведь Саурон обманул их точно также, как обманул когда-то и внука самого Феанаро, в Эрегионе. Но для него они всегда были лишь второрождёнными. Теми кто был запечатлён в памяти его, как вспомогательные силы ратей лордов эльдар в яростных эпохальных сражениях древности. Последний Союз, армия верных Элендиля и короля Гиль Галада разбила врага, но и тогда Каинион помнил всё так, что основную роль сыграли эльфы. Но время было неумолимо, и Эльронд Мудрый говорил что приходит время людей. Да и мальчишка, что ещё десять лет назад бегал и резвился с сыновьями Элерондо, теперь был совсем не мальчишка, но всё-равно лично для Каиниона люди — были другим миром, другой вселенной, чуждой ему. Оттого он знал, что рука его не дрогнет. Жирный боров был выведен из строя, явным местным забулдыгой, морщины и шрамы которого также говорили о суровом бытии, ибо тот кто в таком окружении проживает подростковый возраст и становится мужем зрелым, явно прошёл не одну схватку за свою жизнь. И вот, один из морэдайн выдал целую тираду, мерзкую, липкую, наполненную ложью, подобную дёгтю. 
— Треплешься от осознания слабости своей, червь трусливого владыки пустошей Ородруина! — вымолвил Каинион, ему было ещё много чего высказать этому отчаявшемуся человеку, но соратник его прервал беседу. Видя как достаёт рогатку враг, одновременно с его выстрелом Анамайтэ в одно движение поднимая лук спустил стрелу прямо в стрелка врагов. 
— Бегите, глупцы! — Грозно крикнул Каинион делая первый шаг, и вторым подпрыгивая под углом в сорок пять градусов, понёс косой удар своей секиры, в рывке в направлении шеи и ключицы говорливого противника-морэдайна. А Морагларо, Анамайтэ и Вернэссэ в один голос прорычали. 
— Aiya Fëanaro! — С чем побегали в прикрытие атаки своего лидера, один с длинным мечом орудия на укол, второй точно такой же тактикой своим протазаном, ибо сильно размашистые удары в помещении, были бы вредны. По этой же причине и свой удар Каинион, делал держа правую руку на рукояти секиры ближе к лезвию, фактически сокращая дистанцию взаимодействия с противником, в готовности манипулировать секирой нестандартно, мастерски в большей степени самим лезвием. 

===> Восточные врата
О том, что за народ сотворил подобное место можно узнать с порога. Главный зал при вратах, вытесанный самым первым в скале лишь воплощал крупицу былой мощи наугрим, чье оружие отнюдь не топоры и молоты, а трудолюбие и терпение. И пусть когда-то Мория пала, обветшала, покрылась пылью и паутиной, но как и прежде она стояла несокрушимым монолитом, и простоит еще долгие года в тени своего величия 
Свет дня пробивался через гигантский проход в подгорное королевство, но дальше заходить не смел, там правила вечная ночь. Воители Амана заблаговременно подготовили фонари, пообедав последний раз под небом возле входа в Морию. Если бы здесь кто-то был, они могли бы сбежать при свете дня, ведь гоблины ненавидели все, что ярче тьмы. Однако, мертвое королевство казалось абсолютно безжизненным, оправдывая свою репутацию замогильным скальным холодом. 
Дух горького поражения, понесенного великим народом в далеком прошлом, навевал тоску тем, кто пришел сюда сегодня, но эльфы храбрились, осматривая все, что казалось им интересным. Норнориэль высекла ножом на стене у прохода к мосту Дурина, что шел за Восточным залом врат, скорее в шутку, чем серьезно: "Кто мы. И куда идем?". 
Сам же мост произвел на путников очень сильное впечатление, они даже остановились рассмотреть его получше, прежде чем ступать по нему далее. Один из мастеров меча, знакомый с каменной архитектурой в прошлом, восхитился упорству гномов и смекалке. "Итсинно Мория", заметил он.
Воины Амана шли медленно, стараясь не шуметь, ступали мягко, скрывая свое явное присутствие, как могли. В гнетущей тьме на то уходило немало сил.
Они добрались до старого Летописного чертога, где сильнее и явственнее начинал ощущаться смрад существ куда опаснее крыс. Гоблинское зловонье исходило от проходов, а сам чертог находился в беспорядке и запустенье, многое разграблено и предано забвению. Именно тут пятерка мастеров войны остановилась на отдых, перекусывая холодной едой и водой. Норнориэль упражняла владение клинком в стороне, пока рядом с ней, присев на край каменного стола, был Лаирендил, что скрестив на груди руки, с тревогой наблюдал на попытки девы вновь обрести связь с оружием. Пока ее дрожащая рука не выпустила рукоять меча, который ловко поймал влюбленный воин, избежав шума.
- Отдохни, мы в силах защитить тебя... и себя - добавил друг сердца, желая успокоить тревоги рыжеволосой эльфийки, чья коса переливалась в приглушенном свете ламп. 
Вскоре они двинулись дальше. Удивительно, но в Подгорном королевстве помимо гоблинов, чьи старые и относительно свежие следы встречались с завидной регулярностью,  обитали также небольшие черви, что собирались в тех залах и переходах, где значительно велика влажность. Ползая по стенам и сводам с потолком, они люминесцировали в причудливом голубом свете, совсем как звезды, скрываясь в щелях и трещинах, где были для них наиболее приемлемые условия. Поразительное явление, думала Норнориэль, пытаясь коснуться хоть одного такого, но тот лишь раздраженно уползал в глубь трещины, заставляя девушку дуться. И все же, такое чудо природы давало путникам чувство некого облегчения, они могли видеть чуть дальше света ламп.
Под землей довольно сложно определить ночь и день, потому пятерка ваньяр прислушивались к себе, поняв, что нуждаются в отдыхе в одном из залов Аллеи Дурина, что был на пути в митриловые шахты, мимо которых намеривались пройти воины света, но уже после сна. 
Для ночлега они выбрали усыпальницу, которая как им казалось, была в куда лучшем состоянии, чем многие другие залы, загаженные стараниями местных. Однако, эльфы довольно быстро обнаружили, что ее осквернили в далеком прошлом. Большинство каменных гробов разорены гоблинами, что разрушили им крышки. Жадные твари ограбили тела усопших воинов, которых очевидно массово и вынужденно хоронили в зале руд, о чем говорили непонятные надписи на стенах и сама архитектура, страшно подумать сколько тел погребено в Морийском мавзолее, и что с ним сотворили твари тьмы. Но не было сомнений, что хоронили павших героев в ходе последней войны Мории с орками. Сколькие твари забирали все, от личного оружия покойного, вплоть до бород, используя их, наверняка, в хозяйстве, например, чтобы сплести тетиву лука. Некоторые саркофаги оставались пустыми, а их число удручало. Норнориэль насчитала  в стороне лишь пять гробов, пригодных к захоронению, что встревожило не только ее, но и всех остальных. 
И чем дольше они оставались в месте, выбранном для отдыха, тем сильнее они ощущали то, чего ранее не чувствовали, страх темноты. Подумать только, те кто нес свет, начинали страшиться тьмы глубин.
Эльфы, инородные для этой части мира, мучительно пытались хоть немного поспать. Воины делали это сидя у стен, прикрыв себя плащами, держась за рукояти клинков, спали по очереди, и то в пол глаза. Лишь Норнориэль смогла провалиться в сон, уснув на сумке, что послужила ей подушкой.     
То был жуткий сон предвестник, мгновенно забываемый, стоит лишь открыть глаза. Вещие сны подобно грозовому мороку, обещают лишь ужасное. Дева широко распахнула глаза, желая закричать от того, что довелось увидеть в мрачном сне, но рука Лаирендила плотно сжала ее рот, а второй он жестом указательного пальца, приложенного к губам, призвал соблюдать тишину. Тяжело отдышавшись, она обратила внимание на то как отдыхавший у стены мастер меча напряженно посмотрел на нее, а меч его давно был извлечен из ножен, как и у всех. Даже ее клинок лежал рядом. Двое других воителей стояли чуть поодаль от прохода, ближе к дальней стене, где отдыхали все они, указав Норнориэль на широкой дверной проем. 
Спросонья, еще не привыкшими ко тьме глазами, она заметила то, что заставило всю ее сжаться внутри себя, перестать дышать и замереть вместе с остальными. 
Сначала одна, потом еще, легкие тени сновали за пределами зала, где они остановились. Незримые и тихие, они были там. Они знали, что в зале эльфы. Знали и ждали. Чего-то ужасного. Где-то в  подземелье, в дали, едва слышно, постепенно нарастал бой гоблинских баранов.
Используя ментальную связь, дева решилась атаковать тех, кто наблюдал за ними. Если армия Мории придет по их душу, у них не будет шанса, а так быть может удастся сбежать. Бросив вещи, они ринулись в проход, срубая головы первым гоблинам, что попались на свет фонаря, злобно прошипев от яркости тусклого источника, то были оборванцы, вооруженные лишь каменными ножами, очевидно разведчики, едва ли их назовешь воинами. От того все остальные сразу бросились на утек, не желая подвергать себя ненужной им опасности, ведь им предстояло возвыситься в гоблинском обществе, но потом, как-нибудь при более благоприятных обстоятельствах.
Бой барабанов был уже почти здесь, на Аллее Дурина, когда пятерка ваньяр угодила в неприятности. На них вывалился буйный поток гоблинов с чем-то в руках, что куда сильнее напоминало оружие. Некоторые из них были даже с щитами, сделанными из шкур и костей. Кто-то нес здоровенную дубину из бедренной кости тролля, возвышаясь над собратьями-недомерками. Четверка воителей как один сразу выстроились в линию, разрубая первых порождений бездны Мории, недовольных вторжением эльфов, мерзких их естеству. 
- Назад! - скомандовала Норнориэль, и ее четверка телохранителей отступила в проход, где им будет проще сдерживать реку злобы. Гоблины загнали их обратно в братское захоронение наугрим. Возможно, они бы даже отбились от напирающего потока, что теперь держался на почтительном расстоянии, горланя так, что вопль их разносило глухое эхо по всему подгорному королевству. 
- О нет... - выглядывая из-за плеч мастеров, произнесла тихо Норнориэль, под ошарашенный взгляд воителей, слышавших истории падения Дурина, - Только не он...

На Аллее с дальнего прохода, который вел в сердце Мории, заметно посветлело, заставив всю ватагу гоблинов в ужасе обернуться. Они забыли о своей добыче, спасаясь в боковых залах, набиваясь туда словно сельди в бочку, закрывая тяжелые двери, и лишь тем, кому не повезло укрыться от надвигающейся белы, пришлось броситься в отчаянном порыве на мастеров, что мгновенно расправлялись с ними, демонстрируя все то, чему учились не одну эпоху. Все убитые ими гоблины были колоты и рублены с такой потрясающей точностью, что доступна лишь немногим, лишь избранным на путь военного дела. 
И вот, наконец, он показался в конце Аллеи, проклятие Мории.
- Погибель Дурина, - в благоговейном ужасе произнес кто-то из аманских воинов, они сразились бы с этим демоном глубин в куда более располагающей к этому обстановке, но сейчас они были в ужасе, пусть и держались крепко. 
То была страшная битва, в которой Норнориэль была абсолютно бесполезной, стоя позади тех, кто прямо сейчас отдавал свою жизнь, лишь бы спасти ее, и самим выбраться из бездны. С  травмированной дрожью она сжимала рукоять меча, со страхом наблюдая, как балрог, удивленный умелому сопротивлению эльфов, обрывает жизни лучших ее воинов. Демон увидел в тех, кто в какой-то момент даже немного начал побеждать в парировании, напирая в атаке, заставив отступить на шаг другой назад, призраков далекого прошлого. Преисполнившись воспоминаниями о Гондолине, Пламя Удуна перерубил своим пылающим мечом одного из воинов света, что не успел отреагировать на яростную атаку падшего майа. Такая смерть сбила с толку остальных, недооценивших силу бича Мории. Последним мастером оставался Лаирендил, который в полной мере вкусил силу младшего божества. Балрог лишь ослепил его раскаленным клинком, намереваясь отсечь голову, но конец клинка зацепил лишь его лицо, заставив Норнориэль, что пала на колени к двум братьям лежавшим на тверди подземелья, беспомощно наблюдать за всем этим ужасом, ее травмированная после осады Долг-Гулдура единственная уцелевшая рука едва могла сжимать клинок, а уж использовать его против демона...
Впрочем, перед тем как ослепнуть, Лаирендил, предприняв попытку обойти чудовище, когда двое мастеров еще сражались с ним, смог вложить всю свою силу в бросок ножа, вогнав его под лопатку страху глубин, что крутился вокруг да около, пытаясь убить надоедливых дивных эльдар, мешавшихся под ногами. Его нож, отравляя монстра сталью Амана, разозлил падшего пуще прежнего, позволяя в ярости своей убить всех. Поступок этот все же вызвал дискомфорт, заставив демона отвлечься от обреченных жертв, пытаясь достать нож, он крутился вокруг да около, страдая от боли. То лишь отсрочило неизбежное.
Друг сердца припал на колено, держась за меч, он ревел зверем в своей слепой беспомощности, заставляя сердце Норнориэль разрываться от боли, ведь их близость усилила связь между ними, и теперь она чувствовала тоже, что и влюбленный в нее мастер. Она не спускала с монстра глаз, не смела моргнуть, слезы обжигали острой болью, пока Лаирендил не отбил атаку падшего, которой он намеревался казнить блоху, посмевшую ранить повелителя глубин, удивив. 
Сложно сказать, что это было, но он смог видеть чудовищно сильного врага, лишившись глаз, чувствуя ужасающее по своей силе горе, какое обуревало Норнориэль. Она внушала мастеру образ, что был у нее пред глазами. Лаирендил видел глазами Норнориэль, что зажглись столь ярко в яростном желании спасти не просто последнего из тех, кто был с ней, а того кто был дорог, кто трудом и упорством стремился дотянуться до лучших, незаметный для всех, он был заметен ею, именно его она перевязывала в их первой битве, дурака, что подставился первым, дурака, что погибал последним. Она сжигала своим взглядом балрога, что отвечал ей своим воем гиены, пытаясь пересилить пламенем Утумно свет Амана. Лаирендил сражался так, как сражался бы еще не скоро, и вряд ли бы достиг такого. Он полностью внял мыслеобразу Норнориэль, что давала ему все свои навыки, с которыми он стал бы лучшим воином в дружине. Он мог убить демона, если бы тот не удрал, поджав хвост, разъяренно проклиная тех, кто мог сразить его, сжигая своим яростным пламенем в запертых комнатах орду гоблинов, расплавляя камни прохода. Балрог сбежал, преисполнившись отчаянного страха и злобы, желая отомстить.  
Раненный Лаирендил,  лишенный глаз, дымясь от воздействия демонического огня, завалился на землю, зазвенев сталью клинка, издав последний вздох, лишь почувствовав слезы девы на своих щеках, которая понимала, что он более не жилец. Она проводила его в последний путь своим поцелуем, почувствовав губами, как перестал он дышать, от чего взвыла сильнее прежнего. И лишь в дали слышался вой балрога, что вторил ей. 
Оплакивая своих погибших братьев, виня себя беспомощную, виня себя за то, что она не смогла принять ни один здравый совет, виня свою бездарность, она сокрушалась над телами тех, кто был дорог ей, ведь вся дружина была большим братством, семьей. И если в бою они могли оплакать их, отомстив и победив, то здесь... Что же это за победа такая, если неодолимый демон все еще жив? Она не сможет достойно помянуть потерянных, а потому ей остается лишь надрывно реветь, второй раз в жизни, обнимая бездыханное тело и самого Лаирендила. 
И вот, теперь она вспомнила, бродя по залу усыпальницы, придерживаясь рукой за стену, с ужасом внимая внутреннему голосу. Тот жуткий сон оказался лишь благостным наваждением богов, которые заботливо показывали ей то, чего не видела она сама, открывая самую суть. И правда та была страшна. Она лгала себе, все время, без остановки. Ее желания и мирские интересы взяли верх над ее миссией. Желаемое для хроа она выдавала желаемым для души. Она не имела права любить его, пусть сам он был достоин того. Она лидер, чей пример превыше всего, чья честь выше чести любого. Как не странно именно ее миссию куда лучше понимал сам Илгон, пусть и не был способен выразиться как следует. Ее целомудрие - это жертва, которую ей следовало принести во благо другим, став над желаниями естества. По итогу от духовного она стремилась в материальное, допустив множество ошибок, что неминуемо привело к беде, туда, где она была сейчас. И исправлять ошибки уже не имело смысла.

И более не воин она, покуда не может управляться с клинком. И более не командир она, раз пренебрегла уставом. Дабы спасти войско тех, кого она так любила, ей надлежало исчезнуть из их жизни, чтобы они продолжили свой путь как должно им. 
     
Сокрушаясь, упав на колени, она уперлась руками в пол, склонив голову, пуская слезу за слезой. Ее прежняя, дорогая ей жизнь разрушилась. Она чувствовала, что все идет к этому, желая утопить себя в тепле любви, что дала ей силы. Тогда, попервости, казалось, что все началось со слов Илгона на совете, с клятвы. В действительности все началось в самый первый день, когда она приняла венец командования, ей следовало отказаться от этой миссии, как ее просили близкие. Теперь она видела, что не смогла тогда удержать друга, и ныне сама не связана более с дружиной, высокомерно заявив ему тогда, что изгонит его.
- О, милый Илгон, - плакала она, воззвав к нему ментально через осанвэ на столь далекие расстояния, но так ясно, что это могло пробудить его, - Прости меня, я так глупа. Я все испортила. Мне так жаль. Ах, мне так жаль. Не ищи меня, мой милый друг.
Едва ли она желала слышать ответ, закрыв свое сознание от любого. 
Усевшись у стены, она поджала ноги, обхватив колени, обреченно склонив голову. И лишь лежавшие подле нее еще теплые тела братьев отпугивали гоблу своим недавним жаром блаженного края. Сама она выгорела в бою с огненным демоном и теперь дотлевала. Ее пустой взгляд был направлен на разрубленные тела ваньяр, которых не уберегли доспехи блаженного края.
И вот, когда тепло Амана покинуло мертвецов, гоблины постепенно начинали возвращаться, но не могли выдержать пронзительного взгляда звездных глаз, который ревниво отгонял их обратно во тьму, стоило им приблизиться к погибшим. Они ненавидели Норнориэль, проклиная каждый подземный день, что она все еще была среди них. Ужасающая ведьма бродила по галереям этого этажа, захоронив в неиспользованных саркофагах павших воителей, которые легко уместились в каменных гробах, сделанных гномами очевидно на вырост, как и вся их величественная монументальная полномасштабная архитектура. Она с трудом затаскивала блаженных в каменные могилы, прощаясь с каждым, поливая слезами, даря им поцелуи. Лаирендилу в последний путь она даровала свою косу, мучительно срезав ее ножом, вложив ее в руки воина, что почти одолел местное великое зло.
Над последней, пятой свободной могилой, она простояла так долго, что казалось время начало тянуться, бросив туда лишь лагерное снаряжение своих друзей. Все надгробия, равно как и стены в усыпальнице, были исписаны ваньярской кровью, которую она взяла с позволения павших. Обереги на валинорском диалекте должны были отвадить всякую темную гадину даже думать о разорении этой усыпальницы. Она расписала и входную группу повестью событий, о том, как они наивные глупцы решили обойти весенний паводок через подгорное королевство, о том, что это ее решение, и что она погубила всех, кто был в усыпальнице. Исписала своими сожалениями стены, вымаливая прощения, что вели к могилам, измазавшись в крови друзей. 
 

===> Восточные врата
О том, что за народ сотворил подобное место можно узнать с порога. Главный зал при вратах, вытесанный самым первым в скале лишь воплощал крупицу былой мощи наугрим, чье оружие отнюдь не топоры и молоты, а трудолюбие и терпение. И пусть когда-то Мория пала, обветшала, покрылась пылью и паутиной, но как и прежде она стояла несокрушимым монолитом, и простоит еще долгие года в тени своего величия 
Свет дня пробивался через гигантский проход в подгорное королевство, но дальше заходить не смел, там правила вечная ночь. Воители Амана заблаговременно подготовили фонари, пообедав последний раз под небом возле входа в Морию. Если бы здесь кто-то был, они могли бы сбежать при свете дня, ведь гоблины ненавидели все, что ярче тьмы. Однако, мертвое королевство казалось абсолютно безжизненным, оправдывая свою репутацию замогильным скальным холодом. 
Дух горького поражения, понесенного великим народом в далеком прошлом, навевал тоску тем, кто пришел сюда сегодня, но эльфы храбрились, осматривая все, что казалось им интересным. Норнориэль высекла ножом на стене у прохода к мосту Дурина, что шел за Восточным залом врат, скорее в шутку, чем серьезно: "Кто мы. И куда идем?". 
Сам же мост произвел на путников очень сильное впечатление, они даже остановились рассмотреть его получше, прежде чем ступать по нему далее. Один из мастеров меча, знакомый с каменной архитектурой в прошлом, восхитился упорству гномов и смекалке. "Итсинно Мория", заметил он.
Воины Амана шли медленно, стараясь не шуметь, ступали мягко, скрывая свое явное присутствие, как могли. В гнетущей тьме на то уходило немало сил.
Они добрались до старого Летописного чертога, где сильнее и явственнее начинал ощущаться смрад существ куда опаснее крыс. Гоблинское зловонье исходило от проходов, а сам чертог находился в беспорядке и запустенье, многое разграблено и предано забвению. Именно тут пятерка мастеров войны остановилась на отдых, перекусывая холодной едой и водой. Норнориэль упражняла владение клинком в стороне, пока рядом с ней, присев на край каменного стола, был Лаирендил, что скрестив на груди руки, с тревогой наблюдал на попытки девы вновь обрести связь с оружием. Пока ее дрожащая рука не выпустила рукоять меча, который ловко поймал влюбленный воин, избежав шума.
- Отдохни, мы в силах защитить тебя... и себя - добавил друг сердца, желая успокоить тревоги рыжеволосой эльфийки, чья коса переливалась в приглушенном свете ламп. 
Вскоре они двинулись дальше. Удивительно, но в Подгорном королевстве помимо гоблинов, чьи старые и относительно свежие следы встречались с завидной регулярностью,  обитали также небольшие черви, что собирались в тех залах и переходах, где значительно велика влажность. Ползая по стенам и сводам с потолком, они люминесцировали в причудливом голубом свете, совсем как звезды, скрываясь в щелях и трещинах, где были для них наиболее приемлемые условия. Поразительное явление, думала Норнориэль, пытаясь коснуться хоть одного такого, но тот лишь раздраженно уползал в глубь трещины, заставляя девушку дуться. И все же, такое чудо природы давало путникам чувство некого облегчения, они могли видеть чуть дальше света ламп.
Под землей довольно сложно определить ночь и день, потому пятерка ваньяр прислушивались к себе, поняв, что нуждаются в отдыхе в одном из залов Аллеи Дурина, что был на пути в митриловые шахты, мимо которых намеривались пройти воины света, но уже после сна. 
Для ночлега они выбрали усыпальницу, которая как им казалось, была в куда лучшем состоянии, чем многие другие залы, загаженные стараниями местных. Однако, эльфы довольно быстро обнаружили, что ее осквернили в далеком прошлом. Большинство каменных гробов разорены гоблинами, что разрушили им крышки. Жадные твари ограбили тела усопших воинов, которых очевидно массово и вынужденно хоронили в зале руд, о чем говорили непонятные надписи на стенах и сама архитектура, страшно подумать сколько тел погребено в Морийском мавзолее, и что с ним сотворили твари тьмы. Но не было сомнений, что хоронили павших героев в ходе последней войны Мории с орками. Сколькие твари забирали все, от личного оружия покойного, вплоть до бород, используя их, наверняка, в хозяйстве, например, чтобы сплести тетиву лука. Некоторые саркофаги оставались пустыми, а их число удручало. Норнориэль насчитала  в стороне лишь пять гробов, пригодных к захоронению, что встревожило не только ее, но и всех остальных. 
И чем дольше они оставались в месте, выбранном для отдыха, тем сильнее они ощущали то, чего ранее не чувствовали, страх темноты. Подумать только, те кто нес свет, начинали страшиться тьмы глубин.
Эльфы, инородные для этой части мира, мучительно пытались хоть немного поспать. Воины делали это сидя у стен, прикрыв себя плащами, держась за рукояти клинков, спали по очереди, и то в пол глаза. Лишь Норнориэль смогла провалиться в сон, уснув на сумке, что послужила ей подушкой.     
То был жуткий сон предвестник, мгновенно забываемый, стоит лишь открыть глаза. Вещие сны подобно грозовому мороку, обещают лишь ужасное. Дева широко распахнула глаза, желая закричать от того, что довелось увидеть в мрачном сне, но рука Лаирендила плотно сжала ее рот, а второй он жестом указательного пальца, приложенного к губам, призвал соблюдать тишину. Тяжело отдышавшись, она обратила внимание на то как отдыхавший у стены мастер меча напряженно посмотрел на нее, а меч его давно был извлечен из ножен, как и у всех. Даже ее клинок лежал рядом. Двое других воителей стояли чуть поодаль от прохода, ближе к дальней стене, где отдыхали все они, указав Норнориэль на широкой дверной проем. 
Спросонья, еще не привыкшими ко тьме глазами, она заметила то, что заставило всю ее сжаться внутри себя, перестать дышать и замереть вместе с остальными. 
Сначала одна, потом еще, легкие тени сновали за пределами зала, где они остановились. Незримые и тихие, они были там. Они знали, что в зале эльфы. Знали и ждали. Чего-то ужасного. Где-то в  подземелье, в дали, едва слышно, постепенно нарастал бой гоблинских баранов.
Используя ментальную связь, дева решилась атаковать тех, кто наблюдал за ними. Если армия Мории придет по их душу, у них не будет шанса, а так быть может удастся сбежать. Бросив вещи, они ринулись в проход, срубая головы первым гоблинам, что попались на свет фонаря, злобно прошипев от яркости тусклого источника, то были оборванцы, вооруженные лишь каменными ножами, очевидно разведчики, едва ли их назовешь воинами. От того все остальные сразу бросились на утек, не желая подвергать себя ненужной им опасности, ведь им предстояло возвыситься в гоблинском обществе, но потом, как-нибудь при более благоприятных обстоятельствах.
Бой барабанов был уже почти здесь, на Аллее Дурина, когда пятерка ваньяр угодила в неприятности. На них вывалился буйный поток гоблинов с чем-то в руках, что куда сильнее напоминало оружие. Некоторые из них были даже с щитами, сделанными из шкур и костей. Кто-то нес здоровенную дубину из бедренной кости тролля, возвышаясь над собратьями-недомерками. Четверка воителей как один сразу выстроились в линию, разрубая первых порождений бездны Мории, недовольных вторжением эльфов, мерзких их естеству. 
- Назад! - скомандовала Норнориэль, и ее четверка телохранителей отступила в проход, где им будет проще сдерживать реку злобы. Гоблины загнали их обратно в братское захоронение наугрим. Возможно, они бы даже отбились от напирающего потока, что теперь держался на почтительном расстоянии, горланя так, что вопль их разносило глухое эхо по всему подгорному королевству. 
- О нет... - выглядывая из-за плеч мастеров, произнесла тихо Норнориэль, под ошарашенный взгляд воителей, слышавших истории падения Дурина, - Только не он...

На Аллее с дальнего прохода, который вел в сердце Мории, заметно посветлело, заставив всю ватагу гоблинов в ужасе обернуться. Они забыли о своей добыче, спасаясь в боковых залах, набиваясь туда словно сельди в бочку, закрывая тяжелые двери, и лишь тем, кому не повезло укрыться от надвигающейся белы, пришлось броситься в отчаянном порыве на мастеров, что мгновенно расправлялись с ними, демонстрируя все то, чему учились не одну эпоху. Все убитые ими гоблины были колоты и рублены с такой потрясающей точностью, что доступна лишь немногим, лишь избранным на путь военного дела. 
И вот, наконец, он показался в конце Аллеи, проклятие Мории.
- Погибель Дурина, - в благоговейном ужасе произнес кто-то из аманских воинов, они сразились бы с этим демоном глубин в куда более располагающей к этому обстановке, но сейчас они были в ужасе, пусть и держались крепко. 
То была страшная битва, в которой Норнориэль была абсолютно бесполезной, стоя позади тех, кто прямо сейчас отдавал свою жизнь, лишь бы спасти ее, и самим выбраться из бездны. С  травмированной дрожью она сжимала рукоять меча, со страхом наблюдая, как балрог, удивленный умелому сопротивлению эльфов, обрывает жизни лучших ее воинов. Демон увидел в тех, кто в какой-то момент даже немного начал побеждать в парировании, напирая в атаке, заставив отступить на шаг другой назад, призраков далекого прошлого. Преисполнившись воспоминаниями о Гондолине, Пламя Удуна перерубил своим пылающим мечом одного из воинов света, что не успел отреагировать на яростную атаку падшего майа. Такая смерть сбила с толку остальных, недооценивших силу бича Мории. Последним мастером оставался Лаирендил, который в полной мере вкусил силу младшего божества. Балрог лишь ослепил его раскаленным клинком, намереваясь отсечь голову, но конец клинка зацепил лишь его лицо, заставив Норнориэль, что пала на колени к двум братьям лежавшим на тверди подземелья, беспомощно наблюдать за всем этим ужасом, ее травмированная после осады Долг-Гулдура единственная уцелевшая рука едва могла сжимать клинок, а уж использовать его против демона...
Впрочем, перед тем как ослепнуть, Лаирендил, предприняв попытку обойти чудовище, когда двое мастеров еще сражались с ним, смог вложить всю свою силу в бросок ножа, вогнав его под лопатку страху глубин, что крутился вокруг да около, пытаясь убить надоедливых дивных эльдар, мешавшихся под ногами. Его нож, отравляя монстра сталью Амана, разозлил падшего пуще прежнего, позволяя в ярости своей убить всех. Поступок этот все же вызвал дискомфорт, заставив демона отвлечься от обреченных жертв, пытаясь достать нож, он крутился вокруг да около, страдая от боли. То лишь отсрочило неизбежное.
Друг сердца припал на колено, держась за меч, он ревел зверем в своей слепой беспомощности, заставляя сердце Норнориэль разрываться от боли, ведь их близость усилила связь между ними, и теперь она чувствовала тоже, что и влюбленный в нее мастер. Она не спускала с монстра глаз, не смела моргнуть, слезы обжигали острой болью, пока Лаирендил не отбил атаку падшего, которой он намеревался казнить блоху, посмевшую ранить повелителя глубин, удивив. 
Сложно сказать, что это было, но он смог видеть чудовищно сильного врага, лишившись глаз, чувствуя ужасающее по своей силе горе, какое обуревало Норнориэль. Она внушала мастеру образ, что был у нее пред глазами. Лаирендил видел глазами Норнориэль, что зажглись столь ярко в яростном желании спасти не просто последнего из тех, кто был с ней, а того кто был дорог, кто трудом и упорством стремился дотянуться до лучших, незаметный для всех, он был заметен ею, именно его она перевязывала в их первой битве, дурака, что подставился первым, дурака, что погибал последним. Она сжигала своим взглядом балрога, что отвечал ей своим воем гиены, пытаясь пересилить пламенем Утумно свет Амана. Лаирендил сражался так, как сражался бы еще не скоро, и вряд ли бы достиг такого. Он полностью внял мыслеобразу Норнориэль, что давала ему все свои навыки, с которыми он стал бы лучшим воином в дружине. Он мог убить демона, если бы тот не удрал, поджав хвост, разъяренно проклиная тех, кто мог сразить его, сжигая своим яростным пламенем в запертых комнатах орду гоблинов, расплавляя камни прохода. Балрог сбежал, преисполнившись отчаянного страха и злобы, желая отомстить.  
Раненный Лаирендил,  лишенный глаз, дымясь от воздействия демонического огня, завалился на землю, зазвенев сталью клинка, издав последний вздох, лишь почувствовав слезы девы на своих щеках, которая понимала, что он более не жилец. Она проводила его в последний путь своим поцелуем, почувствовав губами, как перестал он дышать, от чего взвыла сильнее прежнего. И лишь в дали слышался вой балрога, что вторил ей. 
Оплакивая своих погибших братьев, виня себя беспомощную, виня себя за то, что она не смогла принять ни один здравый совет, виня свою бездарность, она сокрушалась над телами тех, кто был дорог ей, ведь вся дружина была большим братством, семьей. И если в бою они могли оплакать их, отомстив и победив, то здесь... Что же это за победа такая, если неодолимый демон все еще жив? Она не сможет достойно помянуть потерянных, а потому ей остается лишь надрывно реветь, второй раз в жизни, обнимая бездыханное тело и самого Лаирендила. 
И вот, теперь она вспомнила, бродя по залу усыпальницы, придерживаясь рукой за стену, с ужасом внимая внутреннему голосу. Тот жуткий сон оказался лишь благостным наваждением богов, которые заботливо показывали ей то, чего не видела она сама, открывая самую суть. И правда та была страшна. Она лгала себе, все время, без остановки. Ее желания и мирские интересы взяли верх над ее миссией. Желаемое для хроа она выдавала желаемым для души. Она не имела права любить его, пусть сам он был достоин того. Она лидер, чей пример превыше всего, чья честь выше чести любого. Как не странно именно ее миссию куда лучше понимал сам Илгон, пусть и не был способен выразиться как следует. Ее целомудрие - это жертва, которую ей следовало принести во благо другим, став над желаниями естества. По итогу от духовного она стремилась в материальное, допустив множество ошибок, что неминуемо привело к беде, туда, где она была сейчас. И исправлять ошибки уже не имело смысла.

И более не воин она, покуда не может управляться с клинком. И более не командир она, раз пренебрегла уставом. Дабы спасти войско тех, кого она так любила, ей надлежало исчезнуть из их жизни, чтобы они продолжили свой путь как должно им. 
     
Сокрушаясь, упав на колени, она уперлась руками в пол, склонив голову, пуская слезу за слезой. Ее прежняя, дорогая ей жизнь разрушилась. Она чувствовала, что все идет к этому, желая утопить себя в тепле любви, что дала ей силы. Тогда, попервости, казалось, что все началось со слов Илгона на совете, с клятвы. В действительности все началось в самый первый день, когда она приняла венец командования, ей следовало отказаться от этой миссии, как ее просили близкие. Теперь она видела, что не смогла тогда удержать друга, и ныне сама не связана более с дружиной, высокомерно заявив ему тогда, что изгонит его.
- О, милый Илгон, - плакала она, воззвав к нему ментально через осанвэ на столь далекие расстояния, но так ясно, что это могло пробудить его, - Прости меня, я так глупа. Я все испортила. Мне так жаль. Ах, мне так жаль. Не ищи меня, мой милый друг.
Едва ли она желала слышать ответ, закрыв свое сознание от любого. 
Усевшись у стены, она поджала ноги, обхватив колени, обреченно склонив голову. И лишь лежавшие подле нее еще теплые тела братьев отпугивали гоблу своим недавним жаром блаженного края. Сама она выгорела в бою с огненным демоном и теперь дотлевала. Ее пустой взгляд был направлен на разрубленные тела ваньяр, которых не уберегли доспехи блаженного края.
И вот, когда тепло Амана покинуло мертвецов, гоблины постепенно начинали возвращаться, но не могли выдержать пронзительного взгляда звездных глаз, который ревниво отгонял их обратно во тьму, стоило им приблизиться к погибшим. Они ненавидели Норнориэль, проклиная каждый подземный день, что она все еще была среди них. Ужасающая ведьма бродила по галереям этого этажа, захоронив в неиспользованных саркофагах павших воителей, которые легко уместились в каменных гробах, сделанных гномами очевидно на вырост, как и вся их величественная монументальная полномасштабная архитектура. Она с трудом затаскивала блаженных в каменные могилы, прощаясь с каждым, поливая слезами, даря им поцелуи. Лаирендилу в последний путь она даровала свою косу, мучительно срезав ее ножом, вложив ее в руки воина, что почти одолел местное великое зло.
Над последней, пятой свободной могилой, она простояла так долго, что казалось время начало тянуться, бросив туда лишь лагерное снаряжение своих друзей. Все надгробия, равно как и стены в усыпальнице, были исписаны ваньярской кровью, которую она взяла с позволения павших. Обереги на валинорском диалекте должны были отвадить всякую темную гадину даже думать о разорении этой усыпальницы. Она расписала и входную группу повестью событий, о том, как они наивные глупцы решили обойти весенний паводок через подгорное королевство, о том, что это ее решение, и что она погубила всех, кто был в усыпальнице. Исписала своими сожалениями стены, вымаливая прощения, что вели к могилам, измазавшись в крови друзей. 
 

Отвлекающий маневр удался. Отчасти. Почти. Помогло мало, но до тех пор пока кровь не льется ручьями на пол - это успех. Поэтому Сирек остался стоять незыблемой скалой... Хотя, учитывая наличие господина именованного Илгоном, скорее, камушком... В общем, он остался стоять между стражей и своими эльфами. Когда леди Лэйн и господин Пель стали "своими" вастак затруднялся ответить.
А кругом начинался бедлам и хрен пойми что. Главное не встревать в разборки местных с местными, иначе как обычно обвинят третью сторону когда пыль уляжется. 
- ...выплатили пошлину вам, двадцатью четырьмя лошадьми...
Сирек так резко повернул голову на говорящего эльфа, что шея хрустнула. Те, кому за семь тысяч лет, вообще денег не считают и о будущем не думают. Табун лошадей за вход в город. Эльфы все с такой придурью или это просто Шакилду везет? Опять начало как-то покалывать в районе сердца, а лекарства ой как далеко...
Потом начались крики. Все повскакивали с мест, досточтимая хозяйка орала. Орал мужик "Поющий Меч". Он же и кинул кружку, что так метко просвистела мимо головы Сирека и прямо в рожу толстому стражнику. Пара капель эля и крови попала-таки на чапан.
"Жены меня точно мокрыми полотенцами по лицу отоварят." - подумал Шакилд, начиная медленно и неторопливо отходить назад, подальше от эпицентра будущей драки и поближе к нандор.
В высокопарную демагогию Сирек не встревал. Потому что не знал о чем, собственно, шла речь. Бюрократическую волокиту еще можно потерпеть и попытаться вывернуться, но когда в дело вступает историческая вражда или высшие силы - тут уж увольте. Он обычный караванщик, никаких умных книжек не читал и в ученых дебатах не участвовал. Поэтому эльфам и жителям Эсгарота со стороны вастака был выдан полный карт-бланш на любые действия в отношении этих некультурных выродков. Не вслух, конечно.
- Пел, что нам делать?
- Простите что вмешиваюсь в ваш разговор, сияющая леди... - прошептал Сирек, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. - Но сейчас нужно сваливать. Мои извинения.
Слово с делом не разошлись. Сирек отошел за стулья сидящих эльфов и немного присел, протягивая к ним руки. Не обращая внимания на протесты от юного(?) Пеллинеля и писк леди Лэйн, вастак сгреб самых неопытных здесь вояк за талии к себе подмышки. Эльфы оказались на удивление легкими, а по их росту так и не скажешь. Мысленно попросив прощения у всех (живых и мертвых) родственников эльфов и своих за такое хамское лапание без разрешения, Сирек быстрым шагом поволок своих подопечных в противоположную от входа сторону. Риски поворачиваться спиной к врагам были, но не больше чем оставаться там. 
Бережно сгрузив Пеллинеля и Лэйнтиэль в более-менее свободный от опрокинутых стульев уголок, Сирек занял пассивную круговую оборону. То есть просто встал спиной к эльфам, лицом к врагам и положил ладонь на рукоять ятагана. Оружие Шакилд собирался доставать только в самом крайнем случае, когда от этого будет зависеть жизнь.
[ava]https://i.pinimg.com/originals/ac/1c/80/ac1c806d5e0f6d4fb4dc1a013651536b.jpg[/ava]
[nick]Сирек Шакилд[/nick]
[sta]Караванщик-посыльный[/sta]