Палаты Сидри Шлаухенда, сына Лока[Эрэбор]

[Торин Дромангорг 315]

Сидри, сын Лока из рода Шлаухендов - один из самых состоятельных казад Эребора и видная персона в Сейме под Горой. Слывет большим интриганом, но искренним патриотом отечества. Палаты его воистину огромны и неописуемо богаты. Сидри всегда рад гостям, а его жена - настоящая кулинарная мастерица.

[Торин Дромангорг 315]

Где какая лошадь!? Да шёл бы лучше спать,
Это же корова, что привела нам мать!
Прошло шесть месяцев после успешного проведения операции "Молот Дьюрина", известной так же как Вторая Битва у Дейла. Торин в гостях у своего большого и старого приятеля Сидри, сына Лока, выпивал и закусывал.           
- Ох-ном-ном, Сидри, твоя жена – настоящая кудесница! Клянусь бородой Дьюрина, не помню когда в последний раз я ел такие вкусные блинчики! – облизывая пальцы прогудел Торин, - такие румяные, в таком душистом маслице, и с икоркой эсгаротской, и с печеночкой, и с грибочками разными, и курочка тут, и мясцо со сладким перчиком, и даже десертные блины – творожные! Ох, Сидри, братушка, какие угощенья, какая радость и утеха животу! А жаркое, о Махал, какая тут телятина сочненькая, как сладко сальцо потушили, как щедро лучку, перцу, картохи насыпали!
- Спасибо, спасибо брат Торин. Жiнка довольна будет, услышав твои похвалы, – подкручивая усы и похлопывая себя по брюху расстилал Сидри, - Никто и не думал, Торин, что бульба в этом году так уродит. Половину посевов, считай, конеложцы треклятые повытоптывали да переели, а бульбу не тронули. Не знают, как готовить да есть ее, не знают дикари, что картоха – это второй хлеб наш. А может, и поболе будет! И жареную есть можно, и вареную, и запечённую, и подавать ее можно со всем – и с курою, и с говядиною, и с телятиною, и с бараниной, и с кабаниной, и с крольчатиной, и с зайчатиной, и с козлятиной, а рыбкой как хорошо идет – картоха с селедочкой и лучком, картоха с филешечками разными, а драники, Торин! Знал бы ты, как я люблю драники с густой сметанкой и зеленым лучком…
- И кваску, Сидри! И квасцу! Освежающего, кисло-сладенького, с небольшим осадочком. Такого, как на столе! В ендовах наших! Пьется то как легко. Дышится после него как свободно. Но самое доброе блюдо сегодня – студень с хреном да горчицей сарептской. Под кристальну водочку, что в серебряных наших чарочках не задерживается, ух, Сидри, не задерживается!
- За победу над проклятою вражиною вастакскою да мордорскою! – проорал Фундинул, звякнул и опрокинул себе в рот порцию.
- За смерть врагов! – вторил Сидри, сын Лока.
- За братьев, полегших в бою, - посмурнел Дромангорг.
- За братьев, отправившихся к праотцу, -не чокаясь выпили дварфы.
- За Торина Камнешлема, нового короля под Горой, да будет расти вечно его борода! – радостно прозвучал тост.
- За Короля под Горой! – покатилось эхо в палатах.
- И за наши новые свершения, за операцию "Штандарт" и торжество казад! – со всей серьезностью добавил Торин.
- За "Штандарт" и торжество казад! – подмигнул Сидри.
Проглотив последнюю чарку, Торин закусил бараньей ножкой, поковырял кинжалом в зубах, громко рыгнул, обтер губы и бороду огромным льняным платком и засунул правую руку в карман.

[Клейн 137]

Там золото есть в избытке, однако в моей судьбе
Важней, чем любые слитки, их поиск сам по себе.

- За торжество казад! - опрокинул он очередную чарку.
Он взял с тарелеки кусочек селёдки и отправил вслед за водочкой. Рыба была великолепна. Солёная, вкусная - то, что нужно. Все яства были превосходны. Не зря Сидри нахваливает свою жену. Всё было настолько изумительно, что так и таяло во рту.
Он откушал ещё картошечки со сметанкой, баранины пряной и запил всё это квасом.
- Ксинхейл, - рука легла ему на плечо. Он обернулся.
- О! Эрнримм, сын Хэймсена! Отрадно видеть тебя здесь! Я думал, ты уж и не появишься. Садись, друг. Садись и выпей с нами, - весёлый, одурманенный хмелем голос разливался по палатам.
- С удовольствием, но мне бы с тобой за дело потолковать.
Эта молодёжь... Всё-то до слов охочая. Он налил водки, пошатываясь встал из-за стола и протянул чарку Эрнримму. Несколько пар глаз теперь обратились к этим двоим.
- Ну, сперва побеспокоимся за здравие хозяина этих чудных палат! - перебил он шум застолья - За Сидри, и за его прекрасную жену!
- Сидри! - поддержали его за столом.
- За Сидри! - повторил Эрнримм.
Все выпили, кое-кто сразу же набросился на еду. Хех, другое дело. Теперь и потолковать можно.
- Пойдём, друг мой, - они встали чуть поодаль от стола, он поманил рукой Торина.
- Там что-то есть.
Вир Каррак. Парень, наверное, никогда не успокоится. С тех пор, как в его руки попали заметки отца о его путешествии далеко на восток, он только и живёт этой сказкой. Дромангорг вздохнул и покачал головой. Позади опять раздавались тосты, слышался звон стекла и смех. Хотелось хоть один день провести без забот.
- Здесь, на картах, - грубые линии, расставленные невпопад объекты и надписи. Очень плохие карты, добытые у пленных. Однако, намного восточнее и чуть севернее было нарисовано... Что-то.
Что-то? Что-то?! Ты, никак, издеваешься, парень?..
- Несколько голых скал, ничего такого, - отмахнулся он, оставив свои мысли при себе.
- Пленные вастаки говорили, что-то о несметных богатствах! А ещё надписи! Надписи говорят о чём-то невероятном! Чём-то действительно грандиозном!
Огромный силуэт нарисовался слева от них.
- Что скажешь, Торин? - обратился он к своему брату, голос был пропитан сарказмом - Что скажешь о целой горе из золота и самоцветов?

[Торин Дромангорг 315]

- Пойдем, друг мой, - Торин опрокинул еще стопочку, закусил холодцом с хреном, облизал еще раз серебряную вилку, блаженно зажмурился и оперевшись о столешницу широченной ладонью, с унизанной перстнями пальцами, поднялся из-за заставленного яствами стола.
Ксинхейл с Эрнриммом уже стояли около камина и сосредоточенно взирали на основательно истрепанные и замаранные кровью клоки пергамента. Опять заметки сгинувшего гнома? Хэймсен был близким соратником Торина, его лучшим разведчиком, бесстрашным рейнджером, всегда отправлявшимся на самые долгие, самые дальние, самые тяжелые задания. Изматывающий одиночный труд среди северных пустошей кишащих орками, повредил рассудок Хэймсена. К концу жизни, в возрасте нянчания внуков, курения трубки перед огоньком и бесконечных рассказов о былых приключениях, разведчик стал одержим. Он отправился в свой самый рискованный поход, прямиком на северо-восток, в проклятые Морготом и кишащие самыми чудовищными его отродьями земли. И бесследно исчез на дюжину лет.
Два года назад, во время очередной зачистки заиндивелых пустошей от расплодившейся орчатины, Торин самолично откопал среди пепелища уничтоженного гномамаи поселения, в единственном более-менее сохранившемся чуме, дневник Хэймсена. К сожалению, огонь не пощадил уже залитые кровью страницы. Казад удалось разобрать лишь два часто упоминавшихся слова “Вир Каррак” и похожие на горячечный бред описания неисчислимых сокровищ, покоящихся там.
Ничего предпринять Дромангорг не успел. От государя прибыл ворон с вестями о разгроме армий Дэйла и Эребора при Эсгароте. Вся гномья армия устремилась на юг. И было уже не до записок сгинувшего разведчика. Всем, кроме Эрнримма. Забывшись в кошмарном сне обороны Подгорного Королевства, операции "Молот Дьюрина" и подготовки к "Штандарту", Фундинул неизменно отсылал молодого гнома к своему брату. Мог ли подумать Торин, что искания Эрнримма к чему-либо приведут?
Это что-либо сейчас было у него в руках. Обрывки вместо карт. Вместо топографии - рисунки. Геодезия, рельеф, гидрография? Каракули, неразборчивые надписи. Капли чернил и крови. Но на всем этом безобразии два четко выведенные слова, расположившиеся между ветвистой речкой и горным хребтом. “Вир Каррак”.
- Я скажу, братец, что мы выступаем послезавтра.