Творчество Первого Назгула

[Норнориэль 803]

Там-  это где? 

В Ил-2 Штурмовик разумеется,  ты же про нее говоришь? 

[Хэлкар 472]

В Ил-2 Штурмовик разумеется,  ты же про нее говоришь? 

Прокачки - нет. На разных серверах ведется статистика. Там игроки либо играют на свалках, это чаще всего новички, либо на статистику - такие стараются прожить как можно  больше, и убить как можно больше. Они стараются забраться повыше и оттуда охотятся за одиночными целями. Ну или просто летают, стараясь не попадаться под огонь. 

У меня не платиновая версия с последним патчем, поэтому я не играю по сетке. 

[Хэлкар 472]

[spoiler=Село]

Какими судьбами, мой друг, занесло

Тебя в этот северный край?

В забытое Богом простое село,

Где слышится гогот да лай.

 

Здесь моды не знают, здесь роскоши нет,

Здесь труд есть родитель всего,

Какой в это место привел тебя след,

Зачем ты держался его?

 

Здесь славы не ищут, здесь ищут покой,

Участок земли, огород,

Луга да река под пологой горой.

На печке мурчит лёжа кот.

 

Здесь каждую осень мы видим: на юг

За клином всё тянется клин,

И крик журавлиный печален, мой друг,

Как вид одиноких осин.

 

Здесь осень златится дождем из листвы,

Красивы поля по весне,

Любой к звукам трактора летом привык,

Зимой, как ни глянь — всюду снег.

 

Печален и весел пейзаж на селе,

Где вид из окна на закат

Пленяет сердца. Что быть может милей?

Кто, живши в деревне, не рад

 

Тому, что увидел, что чувствовал сам,

И сердцем впитал, и душой?

Базарный ли, полный веселия, гам,

Иль пёс у дороги незлой...

 

 

 

Накатило чот. 

[Хэлкар 472]

[spoiler=Дама]В далеких северных краях,
Где по морям плывут ладьи
И где в нетающих снегах
Бандиты любят всем вредить,

До Ривачега караван
С охраной шел, а с ним богач,
Вернее, лорд Кардебаран,
Он был и воин, и толмач.

Умел махать стальным клинком
В пустыне мог продать песок,
Владел и слогом и пером,
С крестьян он низкий брал оброк.

Но вот судьбина занесла
Кардебарана в город Тир.
Толпа знамёна там несла,
"Турнир! — кричали все, — турнир!"

Людьми трибуны все полны,
Решил наш лорд сразить врагов,
И те коварны да умны,
Но победить их воин готов!

И он размялся до боёв,
Взял щит надёжный и доспех,
Копье и меч. Пора, готов
Врагов сразить под общий смех.

Побед немало одержал
В лихом бою наш честный лорд.
Но тут на поле выезжал
Сразиться черный рыцарь. Горд,

Надменный, нагл и слишком смел,
Самоуверенн и силён,
"Хочу, чтоб гимн трубач мне спел,
Соперник будет побежден!",

Кричал тот рыцарь, и копье
Направив, вдруг пошел в аллюр,
И люди думали: "Убьет,
Убьет ведь лорда балагур!"

Сверкнула сталь его копья,
Доспех надёжен, крепок щит,
Застыли братья, и дядья,
И все, кто бой такой глядит.

Одна секунда тишины,
И лязг доспехов возвестил:
Сумы динарами полны —
Наш храбрый рыцарь победил!

А на земле чернел доспех,
Его хозяин лишь стонал,
Что не настиг его успех,
Что от удара он упал.

Кардебаран, подняв цветы,
Свою победу посвятил
Одной из девушек: "не ты
Ли мне их бросила?", спросил.

Она кивнула. Храбрый лорд
Поднял букет над головой,
Своей победой был он горд,
Он посвятил той даме бой.

А на пиру в победы честь
Кардебаран галантен был,
Он обязался узы несть
Священной клятвы. Полюбил

Лорд даму с первых её слов,
И жизнь наладилась у них,
Ребенку ныне семь годков,
Он храбр, умен, и смел, и тих.

И вырос рыцарь из дитя,
Такой же, как его отец,
И в путь отправился, летя
На вороном коне, юнец.

 

[Хэлкар 472]

Забвение тихо жжёт, пуская огонь по венам.

Никто никого не ждёт.

Мы тонем в глубинах пенных. Я помню последний час, во тьме исчезали крыши... Здесь все потеряли нас из вида. Никто не слышал, как крики, срываясь вниз, все тише и тише пели. Нам жизнь поднесла сюрприз: Сгорели. Сердца сгорели. 

Назад повернуть? Мой друг, там пламя глодает кости. Там сотни ужасных слуг готовят кресты и гвозди. Вперёд поведет тропа, но дальше не будет света, дорога туда глупа, и выхода больше нету. Отдать себя в плен огня, чтоб жить в бесконечных муках — нет, этот путь не для нас.  Дай руку, мой друг. Дай руку...

 

Взлетим или нет? Как раз тут время в полёте будет.

Они не взлетели, нет. Но умерли вместе, молча. Они бы хотели свет, чтоб выть на него по-волчьи.

Они бы хотели жить, чтоб чувствовать кроме боли другое: ценить, любить, летать на бескрайней воле. Но крыльев подавно нет, огрызки заместо кожи. Без них пролетит рассвет. 

Дракон умереть не может...

[Хэлкар 472]

[spoiler=Валидол запивая спиртом]Валидол запивая спиртом,
Я стремлюсь от себя отречься,
Я горюю душой убитой
И не в силах ни чем увлечься.

Для меня потерялась вера,
Вера в то, что все будет лучше,
Не спасет алкоголь без меры...
Эту фразу — да Богу б в уши.

На окне, за стальной решёткой,
Поселился огромный ворон,
Наблюдая, как пью я водку,
Как мой разум безумства полон.

Этот ворон — предвестник горя,
Черным клювом стучит по стёклам,
А вдали — бесконечность моря,
Там душа моя раньше мокла.

Не ушел от безумной ноши,
Не сдержал во груди осколки,
Я уйду навсегда, быть может,
Не стерев слоя пыли с полки.

Всё как прежде, но станет тихо,
Не макнется перо в чернила.
Ворон в дом мой ворвется лихо:
Опоздавшая смерти сила.

 

[Хэлкар 472]

Переделка песни Сектора "Сельский туалет".
Делать было нечего...

 

 

Они сидели на планете и фигнею занимались,

Когда улей-флот армадою к орбите вдруг прорвался тотчас,

Гвардейцы даже обороною уже не занимались,

И от наглости такой к ним тираниды вдруг ворвались.

 

И настал момент ужасный, мясо, кровь, какие виды!

Разрывали людям печень, сердце, горло тираниды,

Биомасса шла в расход, встретил ИГ свой Новый Год,

Лишь куски мяса провоняли, ИГ так круто обломали.

 

Тиранид! - Беги, пока он спит,

Иначе тиранид тебя поймает и под солнцем быстро захрустит.

Новый тиранид! - Беги, пока он спит,

Тебя поймает и под солнцем быстро захрустит.

 

Только бульки в море крови все полопались немного,

Захлебнулись все гвардейцы, ну туда им и дорога,

Знали ведь из ИГ ребята: оборона вся прогнивша,

И никто не ремонтировал её уже лет тыщу.

 

И тем самым он подставил драгоценную планету,

Флотом чтоб она накрылась на краю галактик где-то,

Умерла, подохла, сгинула в своей родной вселенной,

Нет ужасней и смешнее смерти в этом мире бренном.

 

Тиранид! - Беги, пока он спит,

Иначе тиранид тебя поймает и под солнцем быстро захрустит.

Новый тиранид! - Беги, пока он спит,

Тебя поймает и под солнцем быстро захрустит.

 

Ну а в это время инкв сидел на Терре, на диване,

Он в мишень стрелял из болтера и был немного пьяный,

Если б он не пил бы с вечера с десантом самогону,

То услышал бы наверно в передатчике все стоны.

 

Мораль песни такова, что ни одни другие виды

Не опасны так для жизни как, ребята, тираниды,

Так что, жители-имперцы, Коли, Вали, Бори, Сиды,

Все валите нафиг прочь, когда летят к вам тираниды!

 

 

Тиранид! - Беги, пока он спит,

Иначе тиранид тебя поймает и под солнцем быстро захрустит.

Новый тиранид! - Беги, пока он спит,

Тебя поймает и под солнцем быстро захрустит.

[Хэлкар 472]

Am Dm

"Я без боя не могу, я пошел",

E Am

Прокричал в последний миг лейтенант,

Am Dm

И в бою своем покой он нашел,

E Am

Кто же, кто же в этом всем виноват?

 

A7 Dm

Пуля дура, и не ей выбирать,

G C E 

Кто добычей станет, воин иль дитя.

Am Em

Ей приказ дают один - убивать.

H7 Em

Даже те, кто убивать не хотят.

 

 

На войне считать людей не в ходу,

Сколько нужно — столько ляжет на смерть

В этом бешеном свинцовом аду

Стоит быть готовым вверх полететь.

 

Вот и он погиб в бою просто так,

По желанью генералов своих,

Для него пришел конец, холод, мрак,

А скажи мне, мало ль было таких?

 

[Проигрыш: Am Dm G C Dm Am E Am]

 

Сколько душ ушло под градами пуль,

Сколько было вдов и бедных сирот?

Но война все умножает на нуль,

И такое длится из году в год.

 

Никогда не прекратится война,

Будут дальше всех подряд убивать,

Никогда не изменялась Она,

Заставляя гуманизм забывать. 

[Хэлкар 472]

Начитался Ремарка, наигрался в Героев... Отпусти меня, адская смесь!

 

Воздух пропитался дымом и гарью. Недавно всё небо горело настоящим пламенем. Наш отряд на передовой, уже третью неделю торчим здесь в окопах в ожидании наступающей армии. Я, Хопкинс и Роули на сторожевых вышках, но сейчас сидим в палатке после смены и курим. Рыцарь ордена Катерины, наш командующий, ходит где-то снаружи. Мы находимся на самой границе Эрафии, и здесь пахнет смертью и серой. Периодически отдельные отряды демонов пытаются прорываться, но мы отбрасываем их. Не без потерь, конечно. На прошлой неделе огненным шаром снесло голову Фрэнклину, нашему знакомому с восточного фронта, которого перебазировали сюда. И троих дней не протянул, бедняга. Тело его мы тогда так и не нашли. 

 

Сейчас все тихо. Вдалеке временами в небо поднимаются столбы пламени — срабатывают огненные мины. Курим, молча глядя вперед. 

— Как думаешь, Крэгсли, мы уйдем из этой бойни живыми? Война-то только недавно началась. У меня смутные сомнения, что не удержим мы старую границу Эрафии. Западный фронт наполовину прорван, там сейчас бойня идет. — Роули ежится. Осень выдалась холодная, а стеганки ни черта не греют. В таких условиях, когда пальцы еле гнутся, даже арбалет зарядить проблема. 

— Не знаю, Роул. Как бы то ни было, мы все равно не можем вернуться, пока демоны топчут нашу землю. До столицы еще далеко, но я не вижу, чтобы силы Эофола подходили к концу. Подкреплений нет, у нас даже болтов осталось на донышке. Скоро зубами с адскими отродьями мериться будем. Все же надеюсь, королева Катерина не забыла о нашем существовании.

 

Холодает, ветер усиливается, и приходится дополнительно воткнуть колья в края палатки, чтобы не сдуло. Костер на улице уже потух, теперь вокруг темно. 

— Поздно уже, надо выспаться перед сменой, — сонно протягивает Роули и, сняв сапоги, ложится на подстилку, накрывшись небольшим солдатским одеялом. Хопкинс пошел по своим естественным делам под слова засыпающего Ро:

— Только подальше отойди. — Смеемся, затем всё смолкает. Абсолютно всё. 

— Ты слышишь? — спрашиваю, прислушиваясь.

— Что? — настораживается Роул. 

— Ничего, в том то и дело. — И правда, ничего. Ни звука взрывающихся мин, ни молний, ни звона стали в глубине фронта. 

— Может... Победили? — Встает, снова прислушиваемся, выходим из палатки и находим сторожевых.

— Все тихо, — с недоумением сообщают те. Затем один из солдат восклицает:

— Да это ж мир, братцы! Кончилась война! 

Смотрим на него, как на сумасшедшего. Мир с демонами? Он точно не в себе. Внезапно раздается очередной взрыв, довольно громко, и мы выдыхаем. Нет, значит, все как прежде.

— Пошли спать. 

Возвращаемся в палатку и уже все трое готовимся ко сну. Хопкинс перед сном съедает яблоко, Роули просто лежит, закрыв глаза, а я, убрав книгу, которую читал на посту, стелю свой плащ на голую холодну землю. Снаружи слышатся шаги. Высокий, крупного телосложения мужчина заглядывает. Это рыцарь, его палатка находится рядом с нами. 

— У вас лишних дров не будет? Костер надо поддерживать, а в лес идти что-то совсем не хочется, — оборачивается, глядит на черную сплошь гниющую рощу. 

— Посмотри за задней стенкой, — сквозь сон бубнит Роули. 

— Спасибо. — И собирается уходить. На поясе у него висит какой-то светящийся предмет.

— Стой. А что это у тебя?

— В недавнем бою у инфернала одного отбил. Он с этой штукой половину нашей роты сжег. Однако греет! 

— Не одолжишь на одну ночь? А то костер в палатках разводить... Чревато.

Задумался, потом снял артефакт с пояса и протянул нам. Благодарим, Хопкинс берет алый шар в свою руку. Внутри будто бы переливается жидкое пламя всеми оттенками алого. 

— И что? Какой-то он холодный. Может, надули? 

— Дай сюда, — говорю. Взяв артефакт, смотрю на него и вспоминаю своего прежнего учителя. Я ведь когда-то хотел магом быть, да не сложилось, даже первую ступень осилил с трудом. На том и забросил. Освежив в памяти способы взаимодействия с артефактом, мысленно вызываю ощущение тепла, исходящее из шара. И правда — нагревается. Таким образом в считанные минуты в палатке становится довольно тепло.

— Пробудил. Все, можно спать, так точно не замерзнем. 

Кладу шар в маленький чехол себе на пояс. Чехол для всяких мелочей, но артефакт туда помещается. Уставшие, засыпаем теперь уже быстро. 

 

Война... На войне каждая ночь может стать последней. 

Резкий взрыв оповещает, будто бы кричит: Тревога, тревога! Как заведенные игрушки, вскакиваем, скорее натягиваем жилеты, шлемы на головы, арбалеты в руки и бегом наружу. Оглядываемся: вокруг огонь, остальные в такой же панике несутся к окопу. Сторожевые вышки горят, часть арбалетчиков уже за земляным валом, стреляют в темноту. А там, в черноте красным пламенем виднеются силуэты. Рогатые демоны с яростным ревом бегут, несокрушимые. Один уже почти прорвался. Вскидываю заряженный арбалет — выстрел. В правый глаз. 

— Не растерял навык, — подбадривает Хопкинс, смеясь. Укрываемся за землей, держа арбалеты наготове. Заряжаю свой. Уже несколько десятков трупов на поле, а в лесу какое-то шевеление. Стоим, затаив дыхание, ждем новой атаки. Роули ранен, прихрамывает на одну ногу, штанина пропиталась кровью. 

— Тебе к медику, Роул! — кричу сквозь очередной взрыв в небе. Отнекивается, крепче сжимая арбалет. Несколько силуэтов появляются между деревьями, в следующее мгновение дюжина пылающих сфер огня обрушивается на окопы. Несколько из соседней роты не успели укрыться, так и упали головешками. 

— Твою! — ругается Хопкинс. 

— Что, опять приперло? — охрипшим от сухости голосом смеется Роул.

— Да иди ты, шутник! 

В воздухе зависает гудение, низкое, гортанное. 

— Что за дрянь? — удивляюсь. Аккуратно выглядываю из окопа.

— Портал! — кричу, — Надо найти капитана, мы должны отступать! — Стоило пламенной двери сформироваться, как наружу хлынула орда бесов, стремительно несущихся в нашу сторону. Две дюжины арбалетчиков снова примерзают к земле, посылая стальные болты. Первая волна падает замертво, но по ним несутся другие. Чувствую тепло, в голову приходит безумная мысль. Суетливо, раза с третьего, достаю шар из подсумка и поднимаю руку с ним вверх, мысленно представляя, как в болотного цвета дьяволят летят пламенные шарики. Слышу шипение, поднимаю взгляд и вижу, как с шара слетает, буквально стекает ртутью огонь, несется туда, вперед, следом за ним еще один, и еще. Невозможно. Враг отступает. Похоже, подумали, что здесь есть маги, и решили поберечь силы. Друзья с удивлением косятся, остается лишь пожать плечами и убрать шар обратно. Рыцарь за ним так и не пришел. 

— Кончилось? — выдыхает Хопкинс. 

— Ненадолго. 

Еще полчаса ждем, но всё тихо. Снова выставляют часовых, а мы возвращаемся к палатке, изможденные и пропахшие землей. Роули не дает покоя с распросами о шаре.

— Давай потом об этом? — и отворачиваюсь к стенке. 

 

 

Утро хмурое. Грозовой фронт близится, черный, как ночь, уже к полудню подойдет. Суета по всему лагерю, невыспавшиеся люди вяло занимаются делами. Не помню, когда у нас был последний хороший сон. Мы стоим у окоп вдвоем, я и Хопкинс. Роули стало хуже с ногой, поэтому оставили его в медблоке. Рана загноилась, а вокруг неё образовалось несколько язв. Если с ближайшим подкреплением не прибудут маги-лекари, будет хуже всем нам. После вчерашнего боя лазарет забит перевязанными, убитые уже погребены недалеко от лагеря в общей могиле. 

 

Снова курим, чтобы хоть как-то отвлечься от плохих мыслей. Гром войны стабильно продолжает громыхать за лесом. Эта война никогда не закончится... 

[Хэлкар 472]

"Незаменимых нет", — сказали люди. 

Я смею подтвердить, что это так,

Ведь всё, как прежде, больше уж не будет,

Еще один окончен в жизни акт. 

 

Незаменимых нет. Но есть такие,

Которых невозможно позабыть.

Те, с кем летели быстро дни лихие,

По жизни с кем приятно было плыть. 

 

Но кончено. Всё кончилось так резко,

Доверия фундамент обветшал...

Летают в мыслях прошлого отрезки,

Неотвратим всё ж роковой финал. 

 

Незаменимых нет... Чертовски верно,

Врагу не пожелаю ощутить,

Как на душе гнило, отвратно, скверно.

Не выйдет это просто позабыть. 

 

Останется всё прошлое в подкорках,

Как язва незажившая, что жжет.

Как дружбы вмиг обрушить все подпорки? 

Скажите людям правду — подойдет. 

 

Отгонит правда всех, кто окружает,

Цена такому действу — разве цент. 

Толпа со злобой взглядом провожает

Оставшийся при вас один процент.

[Хэлкар 472]

Ранним утром над лесным массивом

Появилось желтое светило. 

Очертив все линии красиво,

Солнце, заглянув в глаза, спросило:

 

"Отчего, мой друг, тебе не спится?

Почему меня ты дожидался? 

Ведь во тьме ночной могло присниться,

Как полетом в небе наслаждался".

 

Усмехнувшись, я ему ответил:

"Здравствуй, Солнце, ждал я не напрасно,

Час назад ещё твой свет приметил...

Ты в своем сиянии прекрасно. 

 

Я пришел вести с тобой беседу,

Не найдя других для этой цели.

Шел я за тобой всю ночь по следу".

 

Наконец, лучи меня согрели. 

 

Провели мы утро в разговорах,

Не скрывая мыслей, не виляя,

Разгребли в душе проблемный ворох,

Легкость в сердце забрела лихая. 

 

Солнце-Солнце, как ты мне приятно,

До свиданья, желтый друг-бродяга.

Обещаю: я вернусь обратно...

Если сердце выдержит груз тягот. 

[Хэлкар 472]

Каким бы хорошим человеком ты ни был,
никто не запомнит твоих подвигов,
если последнее твоё деяние
уничтожило всё, чего ты добился.

Франция, провинция Иль-де-Франс, замок Мёлен, 28 июня 1067 года.
Пожилой голубоглазый старик в черном плаще вошёл в королевский зал, продемонстрировал стражнику кольцо-печатку и медленным неровным шагом прошёл к трону, на котором сидел, глубоко задумавшись, пятнадцатилетний беловолосый король. Филипп не сразу заметил своего тайного советника.
— Доброе утро, ваше величество, — чуть хриплым голосом проговорил герцог, склонив голову перед троном.
— Здравствуй, Робер, — ответил ему молодой король. — Есть ли какие-то новости? Маршал говорил, в Зеландии, недалеко от Брюгге, завязалось крупное сражение?
— Да, мой король, — кивнул советник. — Наша армия встретила там войска Кайзера, почти втрое превосходящие числом.
Лицо Филиппа сделалось ещё более серьёзным. Он нахмурил брови и вопросительно посмотрел на Робера.
— И?
— Мы проиграли, сир, — тяжело вздохнул герцог. — Даже выживших не осталось, судя по сводкам, по приказу императора всех пленных перерезали, как скот.
— Нет, нет, нет, нет! — Король вскочил с трона и стал расхаживать туда-сюда, держась за виски. — Невозможно! Я же приказал стянуть туда все войска!
— Это всё, что у нас было, — покачал головой Тайный советник. — Война слишком затянулась, и наши ресурсы истощаются с каждым днём всё больше. Кайзер Хайнрих четвёртый не упустит такого шанса, его четырнадцатитысячная армия уже на пути к столице. К нам.
— Эрбер! Эрбер! Позовите сюда Эрбера! — закричал король, усаживаясь обратно на трон. Вскоре в тронном зале появился Маршал.
— Ваше королевское величество, я прибыл, как вы велели. — Высокий черноволосый мужчина крупного телосложения, одетый в парадный доспех с ниспадающим вниз красным плащом, преклонил колено.
— Эрбер, я не знаю, как, но ты должен стянуть сюда все силы, всех вассалов, которых только можно. Почему ты не сказал мне о поражении в Зеландии?
— Ваше величество, я не хотел вас расстраивать…
— Расстраивать?! — воскликнул Филипп, вновь вскакивая с трона и подходя к Маршалу. — Ты обязан держать меня в курсе всех событий! Или ты забыл, кто ты?
— Нет, мой король, я…
— Я не хочу выслушивать твои оправдания! А теперь — выполняй, что я приказал! И если ты подведёшь меня ещё раз, я заключу тебя в подземелье, где у тебя будет много времени подумать о своём долге! Иди!
— Слушаюсь, Ваше превосходительство, — покорно склонился Эрбер и торопливо покинул зал.
— Мой король… — За спиной Филиппа раздался ласковый и мелодичный голос. Филипп сжал кулаки, выдохнул и обернулся.
— Что такое, Эстах?
Молодой, в самом расцвете сил, Эстах не имел каких-либо титулов, не был высокородным, но за верную службу королевской семье его назначили регентом, когда Филиппу было восемь лет.
— Думаю, вам не стоит так сильно нервничать, милорд.
— Может быть, ты прав, — кивнул король и вернулся на трон. — Но ты должен понимать, почему я нервничаю. Всё идет не так, как задумано!
— Есть выход, Ваше величество, — улыбнулся регент. — Отправьте дипломата к Кайзеру и предложите белый мир. Можете даже увеличить вес вашей просьбы золотом…
— Что?! — не сдержавшись, выкрикнул Филипп. — Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Великая Франция будет униженно просить мира, ещё и золото своё отдать? Это не только унижение страны, это моё унижение! Как я после этого буду править?!
Взгляд Эстаха сделался каким-то озабоченно-печальным.
— Простите меня, мой король, но если не заключить мира, вам будет нечем править. У нас нет таких сил, чтобы сдержать натиск войск Священной Римской Империи, и вы тоже должны это понимать, милорд.
— Мы… Мы выстоим! — стоял на своём молодой король. — Неужели у нас нет ни шанса? Я не верю в это!
Двери в королевский зал открылись, и внутрь вошли два одетых в роскошный доспех невысоких человека. Один — пятидесятилетний герцог Тибо из Труа, а второй — полководец одной из крупных французских армий Луа Манассе. Они быстро пересекли зал и склонили колени перед Филиппом.
— Ваше величество.
— Что? Что вы здесь делаете, герцог? Луа? Мне не сообщили, что вы придёте.
— Мы пришли, чтобы убедить вас, милорд.
Взгляд короля стал подозрительным. Он приподнял одну бровь и сжал ладонями навершия на подлокотниках трона.
— В чём… убедить?
— В том, что эту войну необходимо прекратить.
— Видите, милорд, — подтвердил Эстах, выходя вперёд и присоединяясь к герцогу и полководцу. — Я уверен, народ тоже устал от войны. Мы должны прекратить это.
В глазах Филиппа сверкнула злость.
— Да что с вами?! Я сказал: миру не бывать! Пока я жив, ни одна имперская собака не пересечёт двери этого дворца и ни один французский дипломат не попадет в Нассау!
— Ваше величество… — Боюсь, мы не можем с этим согласиться.
— Чт. — не успел проговорить пятнадцатилетний король, как дверь снова открылась, и в зал вошёл один из почётных стражников. Он вёл за руку брыкающегося и плачущего принца — десятилетнего Гуго.
— Вы что творите?! — вскричал король. — Немедленно отпустите моего брата!
Тайный советник Робер оглядел стоящую напротив короля троицу и дрожащим голосом произнёс:
— З-заговор? Как же… Как я мог упустить…
— Простите, Робер, — печально сказал Эстах. — Это всё — ради блага Франции. Итак, Филипп. Мы вынуждены требовать от вас заключения мира с Кайзером Священной Римской Империи Хайнрихом четвёртым. Если вы откажетесь от наших требований… — Герцог Тибо извлёк из ножен длинный полуторный меч, схватил за плечо Гуго, которого к нему подвёл страж, и приставил к его горлу меч. На глазах у Филиппа выступили слёзы. Он затравленно и как-то с укором посмотрел на Тайного советника, который так фатально подвёл его.
— Я поклялся служить Франции, — сквозь слёзы произнёс он. Тибо поморщился и медленно провёл кромкой лезвия по горлу. Гуго вскрикнул от боли, и по стали потекла тоненькая струйка крови.
— Нет! — закричал король. — Не надо! Не трогайте его!
В этот момент всё пошло не по плану для обеих сторон. В зал вошёл Маршал.
— Что здесь происходит? — настороженно спросил он, извлекая меч из ножен.
— Ни с места, Эрбер, или принцу конец! — воскликнул Луа. Он посмотрел на короля.
— Ваше величество, всё, чего мы просим — это мир. Вам нужно лишь дать указания дипломату, и всё закончится.
— Я не верю, — покачал головой Филипп. — Вы же знаете, что я не смогу это так просто оставить.
— Именно. Поэтому мы исчезнем, как только мир будет заключён.
— Ты лжёшь. — Король поджал губы и посмотрел прямо в глаза полководцу.
— Милорд, времени мало, — ввернулся в диалог Эстах. — Соглашайтесь, покуда ваш брат не погиб понапрасну.
Филипп вздохнул, сглотнул застрявший в горле комок и опустил взгляд вниз.
— Я… Я не могу. Я не имею права прекратить эту войну. На кону стоит слишком много.
— Вот именно. Жизнь вашего брата. Неужели для вас это значит меньше, чем Франция?
Ответить Филипп не успел.
— Да к дьяволу всё это! — воскликнул Луа и, выхватив кинжал, по самую рукоятку вонзил его в грудь Гуго. Мальчик лишь выдавил сдавленный хрип, выпучив глаза, и опал на землю, отпущенный ошеломлённым герцогом Тибо.
— Что ты натворил, глупец? — воскликнул Эстах. Когда Манассе быстро направился к королю с окровавленным клинком в руке, регент закрыл его собой, схватив за грудки.
— Болван, он нужен нам жив… — Мужчина вдруг поперхнулся своими словами, с испугом поглядел в глаза полководцу и рухнул на землю, обагрив пол королевского зала своей кровью. Луа крепко схватил Филиппа за шею и, приставив к горлу кинжал, прошипел:
— Немедленно подпиши бумаги для дипломата, иначе я зарежу тебя, как свинью!
Вскрик — и Манассе упал на каменный пол следом за ещё не остывшим регентом. Позади него стоял пожилой герцог с мечом в руке.
— Милорд, прошу вас, — с мольбой в глазах посмотрел на него Тибо. — Я верно служил вам много лет, но эта война погубит нашу страну, я не хочу и не могу этого допустить. И если мне придётся…
Филипп понял его. Он оглядел зал, где лежали несколько мёртвых тел, задержал взгляд на своём брате Гуго, невольно всхлипнул и снова посмотрел на герцога.
— Я… — Его слова прервал болезненный стон Тибо. Из его груди торчал клинок меча-бастарда, а за спиной стоял Маршал. Тибо в последний раз посмотрел в глаза своему королю и обессиленно рухнул к его ногам.
— Милорд, вы целы?! — с испугом спросил Эрбер, оглядываясь в поисках возможных заговорщиков. Король молча смотрел на тело герцога.
— Эрбер… — дрожащим голосом произнёс Филипп.
— Да, ваше высочество? — ответил ему Маршал. Филипп вытер слёзы кулаками, а затем посмотрел на него покрасневшими глазами.
— Позови сюда моего канцлера. Надо отправить послание.