В тени ветвей [Закрыт]

[Анариэль 38]

Анариэль не хотелось уходить, но её могла хватиться, а если её до заката не увидит кто-то из учителей, не удостоверится, что она цела и невредима, об этом могут сообщить отцу, а это было бы самым худшим исходом событий. Сердце болезненно сжалось от того, что она может видеть Фарамира в последний раз. Никто не знает, куда приведёт их судьба, что их ждёт завтра, но Анариэль не хотела, чтобы их дороги разошлись. Она могла бы ждать Фарамира в Минас-Тирите, но кто же мог знать, когда он вернётся сюда?

- Жаль. Мне было с Вами так хорошо, я не заметила, как пролетело время, - Анариэль хотелось обнять Фарамира и никуда не отпускать, стоять так целую вечность, лишь бы он был рядом. Но жестокая реальность ставила перед фактом - это первая их встреча и, возможно, последняя. Девушка вздохнула, пытаясь придумать, как облегчить боль от расставания.

- Пишите мне! Когда захочется, пишите. Всё, что захотите. Я буду ждать Ваших писем. И так Вы сможете сообщить, когда вернётесь. Я учусь в Минас-Тирите, домой отправлюсь ещё очень не скоро, - девушка была довольна своей идеей. Как бы она не мечтала о том, что Фарамир останется рядом, сделать она ничего не могла. А письма - хоть какая-то радость.

[Фарамир 150]

У Фарамира сердце разрывалось на части, и впервые в жизни он готов был проклясть собственный долг перед Гондором и свое происхождение - будь он сыном какого-нибудь лавочника или простого солдата, он бы пригласил эту девушку на еще одно свидание, потом познакомился бы с ее семьей и представил ее своей, а потом...

Дальше фантазия его заходить не решалась, и Фарамир с горечью понимал, что сейчас ничего изменить было невозможно. 

- Конечно,- кивнул он,- конечно, я буду писать,- пообещал капитан, и тут неожиданная идея посетила его голову. Он протянул руку и сжал пальцы девушки - на этот раз это возмутительное в иных обстоятельствах действие, получилось таким естественным и простым, словно они и не размыкали рук. - Пойдем со мной. Я хочу кое-что сделать...

Он повел ее прочь со стрельбища, туда, где в тени большого навеса они оставили свои вещи, прежде, чем пойти к мишеням. Фарамир остановился, поднял с деревянной скамьи свой футляр и, не помедлив ни мгновения, протянул его Анариэли.

- Вот,- почти прошептал он,- пусть она будет у тебя, пока я буду далеко. Я вернусь за ней, я обещаю тебе. А пока - сохрани ее для меня,- он улыбался - немного смущенно. Жест был поспешным и рискованным - что если девушка откажется от такого странного и неожиданного договора. Но именно это велело ему сделать его сердце.

[Анариэль 38]

- Я.. Я сохраню её, обещаю, - девушка приняла лютню из рук Фарамира, не зная, что ещё сказать. Впрочем, слова были лишними, то, что Фарамир оставил ей лютню, было важнее слов, - Как досадно, я не могу оставить тебе ничего взамен. Ничего такого, глядя на что ты мог бы вспомнить меня.

Впрочем, Анариэль знала, что она оставит ему на память. То, что она ему оставит нельзя потрогать, обнять, но это будет с ним всегда - в памяти, каждый раз, когда будет закрывать глаза. В свете того, что Фарамир оставил ей свою лютню, то, что собиралась сделать Анариэль не вызвало бы в Фарамире дурных чувств. Анариэль поставила чехол с лютней на скамью, где он лежал до этого, подошла к Фарамиру ближе и обняла его. Несколько мгновений она стояла, не шевелясь, наслаждаясь его теплом, его запахом, но счастливые моменты скоротечны. Анариэль подняла глаза на Фарамира и тихо прошептала:

- Я буду ждать писем всем сердцем, - не дождавшись ответа, девушка подхватила лютню и убежала к выходу со стрельбища.

Она бежала до своих покоев, ни разу не обернувшись и всё это время прижимая лютню к себе, будто это было самое дорогое, что у неё было. Хотя, на данный момент, это действительно было самым дорогим для неё на всём свете. Лютня и воспоминание короткого и несмелого объятья. Анариэль не знала, когда вернётся тот, от одной мысли о котором её сердце колотится, будто пытается вырваться из груди, но она знала, что этот момент настанет, а пока - она будет ждать столько, сколько потребуется.

[Фарамир 150]

Фарамир смотрел ей вслед, а грудь его и руки все еще помнили тепло ее тела, прижавшегося к нему, капитан все еще ощущал легкий аромат ее волос, видел взгляд, который Анариэль бросила на него на прощанье. Он смог пошевелиться далеко не сразу - когда девушка уже скрылась из виду. Капитан подошел к скамье, и только сейчас заметил, что Анариэль забыла на ней свою книгу. 

Забыла? Или нарочно оставила? 

Фарамир бережно поднял ее, словно та была самым большим и самым хрупким сокровищем на свете, прижал ее к груди и вздохнул - его ждали бесконечные дни в дозоре на южной границе, бессонные ночи, полные смутной опасности дни, но теперь Фарамиру казалось, что жизнь его наконец обрела настоящий смысл. 

Книгу, отправляясь в Итилиэн, он взял с собой, но никому не показывал ее, скрывал от чужих глаз очень ревностно, словно это была священная тайна, которой ни с кем нельзя было делиться. Оставаясь в одиночестве, когда была не его очередь нести вахту, Фарамир открывал книгу на случайной странице, пробегал глазами по строчкам и размышлял о том, что ее, Анариэли, пальцы перелистывали эти страницы, ее глаза пробегали по этим строчкам. Вот здесь она чуть загнула страницу, видимо, чтобы не забыть, где остановилась... 

Фарамир видел ее во сне - она являлась ему в сиянии, как в первый миг их знакомства. Он снова ощущал тепло тела девушки, слышал ее красивое, трогающее самое его сердце, пение, и просыпаясь, шептал ее имя. 

Первое письмо он отправил ей с голубем вскоре после прибытия в Хеннет-Аннун.

"О, Анариэль. 

Мы расстались неделю назад, но мне кажется, что прошла целая вечность. И вместе с тем - напротив, я все еще там, в этом тихом саду, где мы впервые повстречались. 

Я видел тебя во сне - впрочем, это не новость, ты снишься мне каждую ночь, но сегодня сон был особенно ярким. Ты пела мне, и я хорошо запомнил слова песни, и, едва проснувшись, я хотел записал их, чтобы не забыть, но они растаяли, как рассветная дымка. И тогда я написал собственные строки. 

Ты - бабочка. Вся в коконе шелков - 

Запрятана. Ты тайна. Ты - заклятье.

Твой каждый вздох готовлюсь защищать я - 

Но пленник я полузабытых снов. 

 

Ты - нежная... Вся - в трепете ресниц,

В прикосновеньях на границе ветра. 

Покорно я стою и жду ответа.

Смеешься ты - царица средь цариц.

 

Ты - плакала?.. Над судьбами других 

Роняла аметисты тихих слез ты. 

Пока темно, пока не слишком поздно - 

Побудем вместе. Стой, не уходи.

 

Надеюсь, ты не сочтешь это вольностью или оскорблением. Знай - ничего такого я не имел в виду. 

Ответив, ты сделаешь меня самым счастливым человеком в Арде. 

Фарамир"

[Анариэль 38]

Первое письмо Анариэль получила ровно через девять дней после того, как Фарамир покинул её. Она была готова танцевать от счастья, чем, собственно и занялась, как только закрыла дверь своей комнаты. Она не спешила разворачивать письмо, держа его в руках, представляя, как Фарамир бережно сворачивает его, привязывает к голубю. Переписывал ли он его? Или слова, связной вереницей, сразу же сплетались в предложение, а предложения в текст?  Вдоволь налюбовавшись письмом, девушка его развернула. Пробежавшись взглядом по первым строкам, Анариэль готова была расплакаться: только сейчас она осознала, как сильно ей не хватает Фарамира. Скучала она по нему и до этого, но теперь Минас-Тирит стал для неё пустым и холодным, ей хотелось сбежать из города, туда, где сейчас был он, просто находиться рядом, держать за руку. Но такое, к сожалению, не было возможно. Взяв себя в руки, Анариэль продолжила читать письмо. Крупные слёзы катились по её щекам, несколько упали на письмо, сделав в этом месте чернила размытыми. С трудом совладав с собой, девушка убрала письмо в шкатулку.

Анариэль тут же бросилась писать ответ.

 

"Фарамир,

не ждала твоего письма так скоро, поэтому несказанно рада ему. Мне каждую ночь снишься ты, то, как ты играл на лютне под тем деревом. Я каждый день прихожу туда, сижу, жду, пока появишься ты, но тебя нет. Я обязательно спою для тебя, когда ты вернёшься. Более того, я готова петь тебе постоянно, только возвращайся. 

Стихи прекрасны. Мне ещё никогда не посвящали столь прекрасные строки.

С нетерпением жду твоего ответа.

Анариэль."

[Фарамир 150]

До того, как Фарамир отправил второе письма, прошло несколько недель - ситуация на границе была напряженной, они отбили несколько неожиданных атак, Фарамир был даже слегка ранен, и рана от харадской стрелы воспалилась - несколько ночей он провел в горячем бреду, и все это время в страшном отрывочном сне пытался угнаться за ускользающей Анариэлью, звал ее, и никак не мог настигнуть.

Он написал ей, едва оправившись от ранения - в Итилиэн уже приходило раннее лето. 

"Прости меня, что я так долго не писал тебе,- начиналось письмо,- я был в той части мира снов, где ждешь рассвета, а он все никак не наступает. Я был в бреду, и там, за границей горячечного видения, видел тебя. Мое отчаяние от того, что я не мог тебя коснуться, догнать тебя, было столь глубоко, что я всеми силами стремился на поверхность бреда. И, милая Анариэль, я точно могу сказать - ты спасла мне жизнь. Не будь в моих снах тебя, яд вражеской стрелы поразил бы меня, не позволил мне проснуться. Но я знал, что должен сбежать от смерти, должен спастись, чтобы остаться с тобой в одном мире. Я не знаю, как мне благодарить тебя - всех слов на свете не хватит, да и, увы, времени на долгое письмо у меня нет, но прими этот цветок - такие распускаются поздней весной в Итилиэне, когда солнце освещает южный склон Эмин-Арнена, и лепестки его питаются его светом, вбирают его в себя. Глядя на него, я вспоминаю тебя, и у меня на душе становится теплее. О, как я хотел бы показать тебе цветущие долины Итилиэна, держа тебя за руку и глядя в твои глаза. 

Как ты? 

Спасенный тобой, Фарамир"

К письму капитан приложил небольшой золотистый цветок с медовым запахом и хрупкими полупрозрачными лепестками. 

[Анариэль 38]

Анариэль места себе не находила, ожидая новое письмо. Прошла неделя, вторая начала подходить к концу, девушку каждую ночь мучили непонятные кошмары, Фарамир больше не приходил к ней во снах, а если и приходил - она бежала от него. Тело во сне не слушалось её, унося дальше от любимого, хоть она и пыталась повернуть, бежать в его объятья, всё было тщетно. Девушку посещали мысли, что её письмо затерялось, или что Фарамир не захотел на него отвечать, но она продолжала ждать, сама не понимая, чего. И вот, наконец, муки ожидания увенчались успехом - письмо пришло. Внутри письма явно что-то было, поэтому девушка вскрыла его со всей бережностью и аккуратностью. Цветок сохранил слабый сладкий аромат, хоть и был немного помят и провёл в бумаге не один день, всё письмо пропиталось этим запахом. Девушка бережно отложила этот маленький подарок в сторону, принявшись за чтение письма. С каждым прочитанным словом сердце Анариэль сжималось всё сильнее, пока она наконец не прочла строк о том, что всё хорошо. Ответное письмо не заставило себя долго ждать.

 

"Получила твоё письмо и смогла вздохнуть спокойно. Город давит на меня, столько камня, холодного и безжизненного, и люди такие же - холодные и безжизненные, будто высеченные из такого же камня. Спасают только книги и твоя лютня. Каждый день открываю футляр и любуюсь ей, так мне спится спокойнее и во сне приходишь ты. Ты держишь меня за руку и от этого сердце моё выпрыгивает из груди. Но в последнюю неделю ты снился мне в совсем других снах, плохих снах, я места себе не находила. 

Цветок прекрасен, он сохранил запах степей и тепло солнца, которое его согревало. Он маленький и хрупкий, но при этом неописуемо прекрасный. Я обязательно сохраню его. К сожалению, Минас-Тирит не богат цветами, поэтому я не могу сделать тебе столь же прекрасный подарок, но я хочу, чтобы у тебя было что-то, что может напомнить обо мне. 

Считаю дни до нашей встречи.

Береги себя, ты обещал вернуться за лютней.

Анариэль."

 

К письму Анариэль приложила шпильку для волос, украшенную маленькой серебряной лилией с несколькими камушками, похожими на капли утренней росы.

[Фарамир 150]

О том, от кого капитан получает письма, и кому пишет их в ответ, следопыты его не спрашивали - все они уважали и любили командира, и лишь иногда, когда совсем уж нечего было обсуждать, обменивались мнениями о том, что со своего визита в Минас-Тирит Фарамир изменился до неузнаваемости, и таким счастливым его не видели почти никогда. 

Фарамир же и правда был счастлив. Он все еще не знал, к чему приведет вся эта переписка, почему Анариэль отвечает ему, и даже - кто она и откуда, но сам факт того, что где-то она ждет от него писем и его возвращения, придавал новый смысл каждому прожитому им дню. 

"О, Анариэль,- писал он в новом письме,- здесь, в Итилиэне начинается настоящее лето. Жара стоит такая, что кажется, воздух можно сжать в ладони. По ночам, когда над рекой поднимается белый пар, я иногда спускаюсь к самой воде и подолгу сижу на берегу, глядя, как Андуин несет свои тяжелые темные волны к морю. Я очень мало помню из своего детства, когда моя мать была еще жива - она умерла, когда мне было всего пять лет, но кое-что моя память все-таки хранит. Она была родом из Дол-Амрота, из прибрежного морского княжества, и часто рассказывала мне о море. Она любила его больше камней Минас-Тирита, и мечтала вернуться к нему, но не могла оставить меня, брата и отца. Иногда, глядя на реку, я представляю, как, пройдя сквозь все земли, впитав почву всех стран, Андуин впадает в море. Какое оно? Такое ли, как рассказывала мне мать? Я видел его лишь пару раз в жизни, но иногда я мечтаю познакомиться с ним таким, каким описывала его она. Поэтому течение реки кажется мне немного магическим. 

Прости, что рассказываю тебе все эти глупости, но мне отчего-то кажется, что с тобой я могу быть совершенно откровенным, рассказывать тебе все, что лежит у меня на сердце. 

Ты говоришь, город не мил тебе. А где выросла ты? Какие земли для тебя родные? 

С замиранием сердца жду нового письма. 

Фарамир."

[Анариэль 38]

Ожидание следующего письма было почти таким же мучительным, но в этот раз Фарамир каждую ночь приходил в её сны. Анариэль просыпалась с четким ощущением, что всю ночь он сидел рядом и держал ее за руку, но эта иллюзия таяла вместе с остатками сна.

 

"Я несказанно рада твоему ответу, Фарамир. Только твои письма спрашивают мне серые будни в городе. Каменные стены нагреваются за день и хранят тепло целую ночь, почти не остывая. Спасает только сад, где я провожу почти все свободное время. Иногда мне кажется, что в шуме ветра в листве я улавливаю звуки лютни, но это сладкое видение уносит ветер, не давая мне им насладиться.

Твои письма делают меня самой счастливой, а твое доверие для меня драгоценнее всего золота мира.

С моей стороны очень не честно, я знаю о тебе многое, а ты обо мне - только имя. Разреши рассказать немного о себе. Мой отец - Армендил, князь Лоссарнаха. Всю свою жизнь, до того, как меня отправили учиться в Минас-Тирит, я прожила в доме отца и не видела ничего, кроме этого места. Мой старший брат иногда брал меня с собой в степи. Это было самое замечательное время! Ты не представляешь, как красивы поля, усеянные летними цветами. Будто кто-то рассыпал горсти разноцветных драгоценных камней. Наверняка, склоны Эмин-Арнена тоже прекрасны, но воспоминания о доме всегда согревают мне душу.

Когда ты вернешься, мы обязательно отправимся к морю! Я никогда его не видела, отец говорил, что море похоже на женщину - такое же прекрасное, но может быть и опасным.

Жду твоего ответа более всего на свете!"

[Фарамир 150]

Новости, которые Фарамир узнал из очередного письма Анариэли, были такими приятными, что сперва он не мог поверить, что ему действительно так повезло. Девушка, завладевшая его сердцем, была не просто горожанкой или приезжей из южных княжеств - она была настоящей княжной, а это значило, что, вернувшись в Минас-Тирит, Фарамир сможет попросить ее руки без опаски, что его отец будет возражать против свадьбы. Дочь князя одного из крупнейших княжеств - это было именно то, что Денетор посчитал бы "блестящей партией" для своего сына. Более того, и отец Анариэли едва ли станет возражать, возможно, пожалеет только, что дочери его не достался наследник наместничьего кресла, а всего лишь его младший брат. 

Во всем этом была только одна загвоздка - Фарамир был совершенно не уверен, что девушка дождется его возвращения и не выйдет замуж раньше. Да и захочет ли она становится женой именно его, Фарамира? Что если Армендил уже подобрал ей жениха? А что если этим женихом и правда станет Боромир? Брат отказался бы от этого, знай он, что Фарамир влюблен в Анариэль, ни за что бы даже смотреть на нее не стал - но ведь он не знает! Сообщать ему об этом сейчас было уже глупо - Анариэль жила в Минас-Тирите достаточно, чтобы Боромир ее заметил, успокаивал себя Фарамир, и если бы он хотел, он бы уже получил ее. Кроме того - девушка ведь упоминала, что знакома с ним, и он не пришелся ей до душе... Это немного успокаивало. Фарамир никогда в жизни не завидовал брату - ни в чем между ними не было ни соперничества, ни ревности, ни вражды. Но в этот раз капитан понимал, что, если бы пришлось, он бы вызвал брата на поединок, и дрался бы за Анариэль до последнего. Так или иначе, Фарамир считал дурным тоном предлагать девушке руку и сердце письмом, будучи неуверенным, что он вообще вернется в Минас-Тирит. И серьезный разговор капитан решил отложить до своего возвращения.

Новое письмо он начал через пару недель - забот в лагере разведчиков снова было много, и времени ни на что не хватало. 

"Анариэль, дочь Армендила - теперь я знаю о тебе немного больше, и это согревает мое сердце. Прости, что пишу тебе так редко - будь на то моя воля, ты получала бы от меня послания каждый день, но увы - здесь, в Итилиэне идет медленная, но настоящая война, и благодаря тем, с кем здесь я патрулирую границу, она не докатывается пока до Минас-Тирита, княжества твоего отца, и до прочих княжеств. Я с детства мечтал стать Стражем Башни. Мой брат всегда был воином, едва ли не с младенчества, это он научил меня всему, что я умею. Он был щедрым учителем, терпеливым и толковым - и только из-за него я стал - по его же словам - достойным воином. Конечно, мне не сравниться с Боромиром в доблести, отваге и стати, но здесь, в Итилиэне, я вижу, что приношу настоящую пользу моей стране. И ради того, чтобы над твоей головой было мирное небо, я готов отдать свою жизнь. 

А о чем ты мечтала в детстве, прекрасная дочь Солнца? Сбылись ли твои мечты? 

Пиши мне, я жду твоих писем, как земля ждет рассвета. 

Прими еще один цветок - здесь, в Итилиэне, распускаются прекрасные дикие лилии, их лепестки напомнили мне о волшебном свете твоих глаз. 

Фарамир"

Головка довольно большого цветка с длинными голубыми лепестками была приложена к этому письму. 

[Анариэль 38]

Письма стали приходить реже, что сделало их ещё более долгожданными. Жара, стоявшая в городе, начала немного отступать и давала горожанам вздохнуть полегче, всем, кроме Анариэли, сердце которой замирало всякий раз, стоило ей лишь подумать о Фарамире. Она прекрасно понимала о его долге перед Гондором и о всех опасностях, которые идут рука об руку с этим долгом, поэтому она не находила себе места, ожидая письма. 

Однажды Анариэль разбудил тихий стук в дверь. Девушка, вырванная из сна, в котором она сидела под тем самым деревом, положив голову на плечо Фарамира и наслаждалась его игрой на лютне. За дверью стояла девушка, которая сообщила, что Анариэль ждёт высокий красивый мужчина, что он просил поторопиться. С невероятной скоростью девушка оделась, заплела волосы в косу и, перепрыгивая через две ступеньки, спустилась на улицу и побежала в сад. Сердце трепетало от восторга, воздуха не хватало, чтобы дышать, но в тот же момент он был слаще и пьянее любого вина, что существует на свете. Анариэль надеялась увидеть в саду Фарамира, но разум предательски шептал, что таких чудес не бывает. Каково же было её разочарование, когда она вбежала в сад и увидела там не Фарамира, а своего брата. Она была рада видеть родного человека в этом чужом городе, но сердце всё равно болезненно сжалось. 

Через неделю пришло письмо, ответ, как и всегда, не заставил себя ждать.

 

"Фарамир, я горжусь тем, что ты делаешь и безмерно благодарна за то, что делаете ты и твои разведчики. Но я прошу тебя - помни о том, что ты мне обещал. Ты дал слово, я не позволю тебе забрать его обратно. 

Цветок прекрасен, а его запах уносит меня далеко из Минас-Тирита. Туда где ты и твои разведчики. Хотела бы я оказаться рядом и будь моя воля - я уже скакала бы к вашему лагерю, загоняя коня. Но это вне моих сил. Я не могу подвергнуть тебя опасности и стать для тебя обузой, поэтому всё, что мне остается - сидеть и ждать твоего возвращения. Я засушу эти цветы и сохраню их до твоего возвращения, как храню каждое твоё письмо.

 

Всю свою жизнь, сколько себя помню, я всегда восхищалась тем, как сильно любят друг друга мои отец и мать. Даже сейчас, спустя более чем сорок лет с момента их знакомства - пламя их любви всё так же сильно. Я росла в этой атмосфере и с каждым днём утверждалась в том, что главная сила на свете - любовь. Она может свернуть горы, обратить течение рек вспять, поменять местами небо и землю. Моей самой заветной мечтой всегда была настоящая любовь. И вот теперь, спустя столько лет, мне кажется, что она наконец-то сбылась. Я безмерно счастлива. Именно это наполняет каждый день моей жизни смыслом и дает мне силы идти вперед. Моё сердце готово вырваться из груди при одной мысли о нём. Ради него я готова на всё."

 

Анариэль запечатала письмо, искренне надеясь, что Фарамир поймёт, о ком она писала в своём письме. Так же она надеялась, что то, что она испытывает к этому мужчине - взаимно.

[Фарамир 150]

Когда Фарамир читал очередное письмо Анариэли, поначалу сердце его замирало от восторга - то, что она писала, было для него как лучи солнечного света, прорывающиеся сквозь толщу тяжелых туч. В Итилиэне обстановка оставалась напряженной - Фарамир почти не спал несколько суток подряд, и, улучив момент, читал письмо, сидя у затухающего костра. 

Но последние строки ввели его в замешательство. Девушка писала, что нашла того, кому готова была отдать свое сердце, нашла ту самую любовь, о которой всегда мечтала... но предположить, что речь шла о нем самом Фарамиру было сложно. В конце-концов, у них была всего одна встреча и они обменялись всего несколькими письмами - этого было недостаточно, чтобы девушка убедилась в том, что Фарамир - это именно тот мужчина, что ей нужен. Но с другой стороны, сам-то он в своих чувствах был совершенно уверен, и странным образом именно это обстоятельство лишало его уверенности в том, что Анариэль писала о нем. 

Он был растерян и сбит с толку. И если бы нападения вражеских отрядов не происходили с завидной регулярностью, утонул бы в этих нескончаемых мыслях и сомнениях.

Наконец, решившись, он начал писать Анариэли новое письмо:

"Дорогая Анариэль! 

Увы, но любовь для меня - это загадка. Тайна за магической печатью. Я так много читал о ней, так много слышал песен, знаю так много легенд, но все они слишком литературные, слишком идеальные, чтобы быть правдой до конца. Я не видел примеров настоящей любви. Точнее, конечно, видел - я люблю своих отца и брата, люблю друзей и родину, люблю закаты над рекой, я знаю, что брат любит меня, и мои друзья - тоже. Но это все - совсем не то. Как это бывает у мужчины и женщины, я до сих пор знал лишь понаслышке. Мои отец и мать, должно быть, любили друг друга, но я это не помню. Сам я до недавних пор никогда не влюблялся. Поэтому, когда ты пишешь, что нашла любовь и совершенно уверена, что это именно она, я могу лишь порадоваться за тебя. Если песни и сказки не врут, любовь - это самое прекрасное, что может случиться с человеком. Я написал для тебя несколько строк. Сам не знаю, зачем...

Не буду спрашивать о личном -

Мне хватит трепета ресниц.

Останусь для нее обычным -

Лицом среди обычных лиц.

 

Не стану обещать ей солнце,

Ее ладонь не удержу.

И вновь от роли незнакомца, 

Закрыв глаза, не откажусь.

 

Я расстегну тугое платье,

И разделю я с нею грусть...

Она уснет в моих объятьях...

А я - проснусь.

 

Не сочти за дерзость. 

Фарамир."

[Анариэль 38]

Получив ответ, Анариэль готова была бушевать. Почему? Почему он не понял, что все её мысли были только о нём, почему не понял, что именно он тот, кому она готова отдать своё сердце, всю себя, до последней капли. И если обычно Анариэль садилась писать ответ сразу же, то сейчас она просто не могла взять в руки перо. Она просто не понимала, как реагировать на слова Фарамира. Он отрицал, что знал, что такое любовь, он говорил, что лишь слышал о ней и читал, но никогда не сталкивался сам. Но с другой стороны, он так же и писал о том, что не знал влюбленности до недавнего времени. Анариэль совершенно не понимала, как реагировать на это, не знала, что ответить, не могла успокоиться. Неужели тогда, под деревом, он не чувствовал, как дрожат её руки от прикосновений к нему, неужели не чувствовал, как бешено колотилось её сердце на стрельбище? Неужели ничего не понял? Девушка не могла в это поверить. Ответ написать она смогла лишь спустя две недели, но обида и недовольство не покинули её даже тогда и ими сквозило всё письмо, сколько раз она его не переписывала и как бы не пыталась это скрыть.

 

"Получила твоё письмо две недели назад, но только сейчас нашла время ответить тебе. У каждого свои понятия о любви, я, например, верю в любовь с первого взгляда. Я верю, что чтобы полюбить, достаточно лишь взглянуть в глаза человеку. 

Стихи прекрасны, как и те, что ты писал мне ранее. Мне никто и никогда ранее не писал стихи. 

Лето подходит к концу, в городе ночами становится холодно, а днём солнце недостаточно согревает холодный камень. Греет меня лишь одно прекрасное чувство, которое, к сожалению, не взаимно.

Береги себя. Анариэль"

 

В нескольких местах на бумаге заметны разводы, будто капли воды упали на бумагу. 

[Фарамир 150]

Письмо Анариэли повергло Фарамира в изумление. Он перечитал его несколько раз подряд, продолжая недоумевать - что же она имела в виду? Оно было таким холодным, таким отстраненным и таким кратким, словно предыдущим посланием капитан чем-то задел княжну, и она вообще сомневалась, стоит ли ему отвечать.

"Милая Анариэль,- написал он в ответ,- Возможно, мне не хватает понимания и чуткости, но мне кажется, я чем-то обидел тебя. Уверяю, прекрасная, это последнее, что я хотел бы допустить, ибо лишь знанием, что где-то там ты счастлива и настроена ко мне благодушно, я счастлив здесь, среди тревог и тьмы. Если это так, прости меня. 

Ты пишешь, что чувство твое невзаимно - мне сложно такое представить! Как можно не любить тебя? Для меня это неведомо и непонятно, но я надеюсь... нет, я даже уверен, что глаза и сердце этого неразумного счастливца откроются, и он поймет, какое сокровище получил. 

Если письма мои доставляют тебе неудобства, лишь скажи - я оставлю тебя, хоть это и разобьет мне сердце. 

Прости за краткость. 

Фарамир"

[Анариэль 38]

Отправив то письмо, девушка пожалела об этом ещё не одну сотню раз. Оно было слишком грубым и холодным. И какая муха её укусила? Она решила загладить свою вину в следующем письме. Извиниться, возможно, раскрыть свои чувства. Но нет, она слишком сильно боялась того, что будет отвергнута. Лучше она и дальше будет хранить всё в секрете, оставаясь с Фарамиром с своих снах, в которых он рядом. Теперь ей всё чаще снится стрельбище. Прикосновения Фарамира к ней всё более смелые. Он уже не просто касается её руки, иногда, лишь на мгновенье, сон дарит ей объятья любимого. Она чувствует, как бьется его сердце, а он чувствует её. Эти сны не давали покоя и каждый вечер Анариэль засыпала с улыбкой, а просыпалась с грустью от того, что сон, а вместе с ним Фарамир, ушли, не оставив ей ничего, кроме воспоминаний, лёгких, как дуновение ветерка. 

Наконец ответ от Фарамира пришел, чему девушка была несказанно рада. Она боялась содержимого письма, но вместе с тем, счастье переполняло её от того, что он ответил.

 

"Дорогой мой Фарамир. Прошу, прости меня за прошлое письмо. Это было глупостью. Сожги его, прошу, и не вспоминай больше о нём никогда. Твои письма - единственная радость в этом городе, которая у меня осталась. Я живу, считая дни до того момента, когда ты вернёшься. Прошу, пиши мне, как только сможешь. 

Меня недавно навещал брат, он был в Минас-Тирите проездом. Интересовался моим обучением, принёс вести из дома. В шутку пригрозил мне, что если буду плохо себя вести, то выдаст меня за человека, который пасёт скот. В детстве я очень боялась этой угрозы, потому что верила ему и искренне не понимала, почему они с отцом смеются, говоря это. 

Мне очень сильно не хватает дома, но сильнее - не хватает тебя. Я несколько раз прибегала на стрельбище, пользуясь тем, что оружейник уходит на обед, не оставляя никого вместо себя. У меня уже получается попадать в мишень каждой стрелой! Но пальцы после этого сильно болят. Но это ничего, когда ты вернёшься - мы посоревнуемся в том, кто больше стрел запустит в "яблочко". И чем дольше ты будешь оставаться на службе, тем сильнее будет твой противник! Имей в виду, что поддаваться я не буду. 

Жду ответа, дорогой Фарамир. Жду сильнее, чем захода солнца и снов... в которых ты рядом."

 

Последние слова Анариэль несколько раз зачеркнула, надеясь, что так Фарамир не сможет их разобрать.

[Фарамир 150]

Все то время, что он ждал ответа от Анариэли, сердце Фарамира было не на месте. Он искренне опасался, что она больше не захочет ему отвечать, что то письмо от нее было последним, и что теперь девушка потеряна для него навсегда.

Однако, получив от нее очередное послание, он готов был пуститься в пляс от радости. Капитан не стал ждать удобного момента, и ответил девушке немедленно. 

"О, Анариэль!

Как я корил себя за то, что написал тебе то, что написал в прошлый раз, что предложил перестать обмениваться письмами. Но клянусь, я все равно, даже если бы ты велела мне прекратить досаждать тебе, продолжал бы писать, надеясь, что хоть на одно из моих отчаянных посланий ты ответишь. 

Я снова видел тебя во сне, и, проснувшись, впервые в жизни ощутил досаду от того, что не умею рисовать. Твои милые черты, которые я видел всего один раз в жизни, ярки в моей памяти, но я так боюсь потерять их, боюсь, что они померкнут, и я забуду блеск твоих глаз, белизну кожи и золото твоих волос. Сейчас это кажется невозможным, но этот страх преследует меня. Не будет ли слишком дерзким просить тебя прислать мне хотя бы маленький портрет - чтобы я мог смотреть на тебя, когда мне станет одиноко? 

В Итилиэне наступает осень. Прежде зеленые листья окрашиваются золотом и багрянцем, а воздух по утрам становится упоительно свежим и чистым, холодным, как горный родник. Я люблю смотреть, как солнце касается горизонта, расцвечивая неба в цвета осенней листвы, и в эти минуты я неизменно вспоминаю тебя. Все мои помыслы - только с тобой. 

Прошу, не забывай меня. 

Фарамир."

[Анариэль 38]

Получив очередное письмо, Анариэль тут же побежала к мастеру, чтобы тот сделал для неё прекрасный серебряный кулон и подобрал для него цепочку. Буквально спустя неделю заказ девушки был готов: кулон размером со сливу, овальной формы с гравировкой восходящего солнца на внешней стороне и с белым деревом с другой. Кулон этот был не простым - он открывался и внутри было именно то, о чем просил Фарамир - её портрет. Пусть и маленький, но всё же получившийся так, будто это была её уменьшенная копия. Кулон был прекрасен - без излишков, такой не стыдно было бы подарить мужчине, но с другой стороны - там было именно то, чего он так желал. А исполнить желание Фарамира для Анариэль было удовольствием.

 

"Фарамир, прости, что ответила не сразу. Хотела подаровать тебя и исполнить твою просьбу. Как только получишь письмо - открой медальон. Надеюсь, что тебе понравится. Я нашла лучшего мастера во всем Минас-Тирите. Теперь тебе никогда не будет одиноко, рядом всегда будет маленькая частичка меня, что будет оберегать тебя от вражеской стрелы и клинка. 

На днях оружейник поймал меня на стрельбище. Я уже хотела было бежать, но... теперь у меня есть личный лук, который он не выдает солдатам.

Город без тебя пустой, будто я осталась тут одна. Время будто застывает в холодном воздухе, совершенно не двигаясь вперед. Боюсь представить, что будет зимой. Не люблю холод. Но меня будут согревать мысли о тебе. Как жаль, что ты не можешь вернуться хотя бы на день. Я хочу прикоснуться к тебе, чтобы понять, что ты не был моим сном, самым чудесным сном на свете.

Жду твоего ответа.

Анариэль"

[Фарамир 150]

Когда на ладонь Фарамира выпал серебряный медальон, он сперва даже не понял, что это такое, но, открыв верхнюю крышечку, несказанно обрадовался - портрет, заключенный под ней, был таким четким и детальным, какими не всегда бывали большие изображения на картинах и гобеленах. Он сел писать ответное письмо немедленно.

"Дорогая Анариэль!

Словами не передать, как я рад был получить от тебя в дар этот медальон! Признаться, до сих пор я совершенно не любил украшения. В моем представлении люди слишком много значения придают безделушкам, слишком одушевляют бездушные металл и камни, слишком дорожат ими, забывая дорожить тем, что действительно важно. Но на этот раз все иначе. Это не просто медальон - это частичка тебя, это память о тебе, это твой образ, заключенный в такую изящную оболочку. Я буду хранить его, пока мы снова не встретимся, а потом заменю этот образ - настоящим.

Как я мечтаю о том дне, когда снова окажусь рядом с тобой, смогу взять тебя за руку, может быть, даже осмелиться обнять. 

Здесь, на границе, осень уже уступает место зиме, хотя зимы в Итилиэне мягкие. Когда мой брат станет правителем Гондора, я попрошу у него права переехать сюда, в Итилиэн. Я надеюсь, что война к тому моменту уже закончится, и я смогу построить здесь прекрасное княжество - такое, каким оно было много лет назад, и снова развести здесь прекрасные сады. 

Надеюсь, по их тропинкам мы будем гулять вместе. 

Не забывай и ты меня, милая Анариэль.

Фарамир."

[Анариэль 38]

Все знакомые Анариэль отмечали, что и без того жизнерадостная девушка в последние месяцы просто порхает над землёй, с её губ не сходит улыбка ни на мгновенье. Её засыпали вопросами, что стало причиной такого изменения, на что она лишь загадочно улыбалась. Злые языки, конечно, имелись, имелись даже наблюдательные люди, обладающие злыми языками, которые видели девушку с письмами, которые она чуть ли не целовала. Но Анариэли на всё это было плевать, она была счастлива. Каждое сообщение Фарамира будто бы намекало на взаимность тех чувств, что она к нему питала. Иногда ей хотелось написать, как сильно она полюбила его, но девушка сдерживалась, решив, что такие слова нужно высказывать человеку, а не доверять бумаге. Поэтому для себя твёрдо решила, что первыми её словами будет именно признание. Оставалось только дождаться возвращения Фарамира.

 

"Милый Фарамир, я несказанно рада, что тебе понравился мой подарок. Поначалу я хотела отправить просто портрет, но потом мне в голову пришла эта замечательная идея.

В Минас-Тирите заметно похолодало, но меня согревают мысли о тебе, твои письма и те цветы, что ты мне прислал. Их волшебный и ни с чем не сравнимый запах возвращает меня в лето. Словами не описать, как я благодарна тебе за эти маленькие кусочки радости, что ты мне прислал. 

Я мечтаю о том же, милый мой Фарамир. Если эти места так впечатляют тебя, то они воистину прекрасны и стоят того, чтобы побывать там. Пожалуйста, береги себя и пиши мне, как только появится возможность. 

Навеки твоя Анариэль."

[Фарамир 150]

"Навеки твоя" - написала Анариэль. Фарамир голову себе сломал, воображая, что именно она имела под этим в виду. Прежде все, кто его знал, отмечали его удивительную способность разбираться в людях, понимать их, читать в их сердцах. Но сейчас, когда дело дошло до понимания той, кто украл его собственное сердце, Фарамир был растерян и сам себе казался слепым и беспомощным. Может быть, она сказала это просто ради выражения, подписывают же так письма те, кто едва знаком друг с другом? А что если она и правда была готова стать его - возлюбленной, женой, матерью его детей... думать над этим было упоительно сладко, но в то же время - страшно. Фарамир никогда в жизни так не боялся ошибиться. 

Всегда, когда его обуревали сомнения, он шел за советом к брату, и тот никогда не высмеивал его проблем, всегда старался дать совет и помочь. Но в этот раз Фарамир был уверен - Боромир ему ничем помочь не сможет. И потому он оставался со своими мыслями, сомнениями и тревогами один на один. 

"Милая Анариэль,- писал он в следующем письме,- в Итилиэне почти никогда не бывает снега. В Минас-Тирите он тоже редкий гость, но одно из самых прекрасных воспоминаний моего детства связано именно с ним. Я помню, как рано утром брат разбудил меня и сонного, ворчащего и босого, потащил к окну. Мне было семь лет, и это был первый раз, когда я увидел настоящий снег. Он падал крупными хлопьями, быстро накрывал землю, и мир казался мне пропитанным волшебством. Мы с братом до самого обеда возились в снегу - играли, кидались снежками, валялись в нем и ловили языком снежинки. На утро снег стаял, а я - заболел. Это научило меня, что настоящее счастье скоротечно и может иметь дурные последствия. Но даже зная это, мы все равно кидаемся с головой в сугробы, что оставляет жизнь на нашем пути, если, конечно, у нас хватает смелости. И самое большое счастье, когда этот прыжок вместе с тобой совершает тот, кто может разделить его с тобой, понять тебя и остаться рядом. 

Когда-нибудь я отвезу тебя на север, где снега столько, что сложно поверить, что столько вообще бывает. 

Мои дни бесконечны в разлуке с тобой. 

Твой Фарамир."

[Анариэль 38]

Анариэль перечитывала окончание письма сотню раз, представляя себя вместе с Фарамиром в каком-нибудь северном городке, занесенным снегом и продуваемом всеми ветрами. В одних фантазиях они бродили, взявшись за руки по снежным тропинкам, в их волосах застревали крупные снежинки, а изо рта шел пар. В других - они резвились в мягких сугробах, будто дети, кидаясь друг в друга снежками и звонко смеясь. Были ещё фантазии, в которых они наблюдали за детьми, своими детьми, которые лепили из снега крепости. Анариэли всегда представлялись два крепких мальчика - маленькие копии Фарамира и маленькая девочка. Эти мечты были самыми желанными.

 

"Милый Фарамир, надеюсь, что однажды ты найдешь настоящее вечное и безграничное счастье. Оно просто обязано найтись.

А я никогда не играла в снегу. Лишь однажды он был достаточно сильным, чтобы можно было ловить снежинки, но я болела и мама не отпустила меня гулять. Тогда брат убежал на улицу и приеес мне горсть снега, которая почти растаяла, пока он донес её мне. Но я никогда этого не забуду.

Расскажи мне о своем брате. Ты всегда так тепло отзываешься о нём, и мне порой кажется, что мы знакомы с совершенно разными Боромирами.

Жду твоих писем почти так же сильно, как нашей встречи. На улице холодно, хотела бы я согреться в твоих объятьях.

Твоя Анариэль. "

[Фарамир 150]

От фразы про объятия самому Фарамиру, который, читая это прятался от промозглого зимнего ветра за ненадежным пологом шатра, стало жарко. Он очень отчетливо помнил ощущения, когда девушка прижалась к нему в мимолетном объятии там, на стрельбище. Он помнил собственные, совершенно плотские чувства, охватившие его, когда их колени едва-едва касались друг друга. И теперь капитан благодарил судьбу, что был в шатре совершенно один, иначе все бы увидели, как вспыхнули у него уши. Теперь избавиться от этого сладкого образа - он обнимает Анариэль, согревает ее, пряча от зимней стужи - было совершенно невозможно. Более того, воображение Фарамира вело его дальше - вот он помогает ей избавиться от тяжелого корсажа платья, а ее тонкие ловкие пальцы развязывают шнуровку на его рубахе, и через мгновение между ними уже нет границы ткани, лишь горячая кожа к коже...

Фарамир буквально заставлял себя не думать об этом - в конце-концов, он был больше не мальчишкой, которому горячие сны были позволительны, а капитаном отряда, и демонстрировать нечто подобное перед своими людьми Фарамир совершенно не хотел. 

Письмо он написал, спустя некоторое время - снова мешали срочные дела. 

"Милая Анариэль. 

Ты спрашиваешь меня о брате, и я ловлю себя на том, что с одной стороны этот вопрос радует меня. Боромир, которого знаю я, самый лучший человек на свете. Он был моим защитником, помощником и другом с раннего детства. Он всегда был со мной терпелив, помогал подняться, если я падал, учил держать меч и лук. Следовал за мной в моих воображаемых приключениях, утешал меня, когда мне снились кошмары, всегда брал на себя вину за мои проступки, если отец на меня сердился. Он самый доблестный воин, самый благородный и добрый человек.

Но с другой стороны, писать эти строки - пусть и совершенно правдивые - для меня тяжело. Боромир всегда был любимцем - и любителем - девушек. Он ценитель женской красоты, и не было в Минас-Тирите, да и во всем Гондоре и, подозреваю, Рохане девушки, отказавшей бы ему. Потому, расписывая тебе его качества, я опасаюсь, что ты посмотришь на него иными глазами, и тоже поймешь, какой он замечательный. 

Впрочем, он и правда такой. И если он придется тебе по сердцу, я буду рад за вас обоих. 

Фарамир."

И когда голубь уже улетал в морозную голубую даль, Фарамир принялся казнить себя за то, что написал. Если Анариэль и правда обратит свое внимание на Боромира, любимого брата придется прикончить...

[Анариэль 38]

Девушка даже улыбнулась, читая очередное письмо. Если раньше у неё не было уверенности во взаимности своих чувств, то теперь она была уверена если не на сто, то на девяносто девять процентов в том, что Фарамир влюблён в неё. Но от этого легче не становилось: они были так далеко друг от друга и если чувства Фарамира не достаточно сильны, то они могут остыть за время разлуки, а этого Анариэль не перенесла бы ни за что. 
Ответить на письмо девушка не успела - отец приехал за ней в Минас-Тирит и забрал домой. Специально обученных голубей не нашлось, поэтому Анариэль решила, что каждый день будет писать по несколько строк, чтобы, получив письмо, Фарамир знал, что думала она о нем ежедневно. 

"Милый Фарамир, прости, что так долго нет письма. Отец забрал меня домой и я не успела отправить письмо из Минас-Тирита. Обязательно отправлю его по возвращению в город. 
Ты рассказываешь замечательные вещи о Боромире, но не на него пал мой выбор. И не падет никогда, моё сердце отдано другому. Твой брат, возможно, любимец девушек, но я ставлю на то, что имеется хотя бы одна девушка, отказавшая ему. 
Я оказалась дома впервые, спустя полтора года. Тут все осталось прежним, таким, как я помню. Только сейчас поняла, как скучала по дому. 
Сегодня брат показал мне своих псов. Они великолепны! И сразу приняли меня за свою, позволяли погладить. Брат обещал, что мы отправимся с ними на охоту и он даже разрешит мне пострелять из лука. Каково же будет его удивление! Я так благодарна тебе за то, что научил меня. 
Безмерно скучаю по тебе. Дома, конечно, мне не дают скучать, но мыслями и душой я в Минас-Тирите, на том стрельбище, где я позволила себе объятья. Надеюсь, ты не счел это дурным тоном. Мне просто очень захотелось тебя обнять, хоть на мгновение.
Сегодня пошел снег! Он был совсем слабый, не забелил землю, но я выбежала на улицу и пыталась поймать снежинки. Они набились мне в волосы и так там и растаяли, оставив за собой капли воды. А хотелось бы выслать тебе несколько, особенно красивых и пушистых. Но, к сожалению, я слишком тепла для них. 
Прошел уже месяц и мне все сильнее начинает казаться, что ты приехал в Минас-Тирит и ждешь меня там. А еще - иногда снятся кошмары. Я приезжаю в город и узнаю, что ты гостил неделю и уехал обратно. Я бы себя за такое не простила. Надеюсь, что это лишь пустые страхи.
Каждый день мои мысли с тобой, милый мой Фарамир. Все дома замечают, что я витаю в облаках. Вот же глупости, я же уже большая девочка, да?

Через неделю отец обещал отвезти меня обратно, чтобы я продолжила учиться. Как же я мечтаю о том, чтобы и ты оказался в городе. Это сделало бы меня самой счастливой на свете. Холодный и пронизывающий ветер сменяется теплым весенним ветерком. Приходит весна, надеюсь, с ней вернёшься и ты. 

Как только приехала в Минас-Тирит, сразу же села за письмо. Тебя, к сожалению, в городе нет и не было, это несказанно расстроило меня. Но я всё ещё жду тебя, ведь ты обещал вернуться. 

Навеки твоя Анариэль.

[Фарамир 150]

Почти сразу после того, как Фарамир отправил письмо, пришла весть от Боромира. Он просил брата немедленно прибыть в Осгилиат - на город несколько раз нападали, и необходимо было поддерживать защиту этой границы, но при том не допустить паники в столице. Фарамир в глубине души горько жалел, что приходится уезжать - он знал, что если Анариэль за время его отсутствия станет писать ему, то письма придут в Итилиэн, и получить их будет некому. 

Но долг звал его на помощь брату. Там, в Осгилиате, бои и правда были довольно серьезными - оттягивать войска из Минас-Тирита и соседних княжеств было нельзя, и потому приходилось обходиться силами гарнизона крепости и теми несколькими десятками воинов, что привел с собой Фарамир. Всякий раз, готовясь отражать очередную атаку, капитан вытаскивал медальон из-за ворота рубахи, открывал его и хотя бы несколько секунд тратил на то, чтобы посмотреть на свою возлюбленную.

В Итилиэн, не заезжая в Минас-Тирит, Фарамир сумел вернуться только в начале весны. Прошло три месяца - зима миновала, и с замиранием сердца капитан получил наконец письмо от Анариэли - только одно, но он был бы рад даже двум строчкам, написанным ее рукой. 

"Моя милая Анариэль,- писал он,- я только что вернулся в Итилиэн с другого рубежа,- он не стал уточнять - информация была довольно секретная,- и здесь, в Итилиэне, земля пробуждается после зимы. И глядя на то, как становится выше небо, распускается свежая листва, и первые птицы начинают вить гнезда в ветвях, я понимаю, что сам я, словно этот волшебный край зимой - сплю. 

Ты - моя весна, и лишь рядом с тобой я смогу проснуться и увидеть мир таким, каким он должен быть. 

Увы, в Минас-Тирит я вернусь еще нескоро - границы нашей страны в постоянной опасности, и мой долг - защищать их. И потому, милая Анариэль, если ожидание тебе в тягость, я прошу прощения от всего сердца, но ничего не могу с этим поделать. Знай одно - сердцем я с тобой постоянно. Ты в моих мыслях, ты в моих снах, ты - в каждом моем вдохе. Ты - моя надежда, мой свет.

Возможно, я забываюсь и взваливаю на тебя слишком много, но за это прощения просить я не стану, ибо за правду не извиняются. 

Твой Фарамир."

[Анариэль 38]

Ответа не было более месяца, поэтому сердце девушки было не на месте, тем более, в городе ходили разговоры о том, что на границах участились стычки, что, несомненно, в скором времени приведёт к войне. И если такое случится, девушка оседлает коня и будет гнать его без устали, пока не доберется до Фарамира. Охрана границ - одно, но война - совершенно другое. Случись с сыном наместника беда - дальнейшей жизни для девушки не было бы. Да и какая может быть жизнь, если в ней нет любви? Если смысл существования навсегда потерян. Она не была могущественной эльфийской принцессой, чтобы обменять своё бессмертие на одну жизнь для любимого. Но будь у неё такая возможность - Анариэль не задумалась бы ни на единое мгновенье. 

 

"Милый Фарамир, твоё очередное письмо заставляет меня всё сильнее переживать о тебе. Прошу, береги себя.

Ожидание тяготит меня, признаюсь честно, но я готова ждать целую вечность, зная, что наградой за это мне будешь ты. Я готова ждать тебя тысячу жизней, если в итоге я получу хоть мгновенье, которое смогу провести с тобой. 

С границы доходят всё более страшные вести. Все болтают о том, что будет война. Эти помыслы заставляют моё сердце сжиматься всякий раз, как я думаю о том, что с тобой может что-то случиться. Моя жизнь тогда потеряет всякий смысл.

С каждым днём становится всё теплее. Я снова провожу много времени у того дерева. Там меня не покидает ощущение, что ты вот-вот подойдёшь ко мне, окликнешь меня, возьмешь за руку. Ах, я думать боюсь обо всём этом, ибо мысли эти заставляют меня забывать дышать.

Анариэль."