История редактирования

К сожалению, посты отправляются по два раза из-за глюков интернета.

Сначала Хидерат не обратил внимание на какой-то шорох за дверью - мало ли сквозняков и слуг тут шуршит? Но когда по створкам из пальмового дерева грохнули, самый властный и уважаемый человек в городе чуть не свалился с кровати, вздрогнув и вываливаясь из легкой послестрессовой полудремы.

- И на кой хер так стучать! - недовольно отозвались из спальни. - Если принес, то заноси, причем тихо, незаметно и быстро! Что за слуги пошли, учить их и учить...

Дальше шло какое-то неразборчивое бурчание, очень напоминающее легкие обзывательства на квенья. В конце концов, пускай местные жители думают что это проклятья и боятся. Хотя зваться "безруким пустоголовым идиотом, который не понимает сути служения господину" на эльфийской латыни тоже сомнительное удовольствие.

Спальня у Зоровавеля была не очень большой и богато украшенной, вопреки ожиданиям. Возможно потому, что она раньше считалась "детской", и после смерти отца Хидерат должен был переехать в комнату родителей дальше по коридору, которая была больше в три раза, но менять привычный уклад жизни не хотелось. Да и заставить действовать "как полагается по этикету" Зоровавеля уже никто не мог.

. Прямо напротив двери располагался выход на балкон, смотрящий в сад, сейчас с открытыми витражными дверями, которые выполняли роль еще и окон - только тяжелые бархатные шторы и прозрачные шелковые занавеси колыхались от легкого ветерка, несущего прохладу. Большую часть пространства занимала огромная кровать под балдахином, с кучей кое-как сваленных подушек и одеял, которая тоже могла отгораживаться от всего мира, и мошкары в частности, тюлем. Рядом с ней стояли резные тумбочки, где вольготно расположились фонари и кое-какие книги. В левую стену, по бокам от изголовья, мастера древности решили вписать шкафы-гардеробные, которые теперь в большинстве своем пустовали, но хотя бы радовали глаз резьбой по дорогому красному дереву. Мраморный пол блестел синевой там, где не был скрыт мягкими узорчатыми коврами, и мозаикой пьедестала там, где возвышалась кровать.

По правую сторону стояло величавое и древнее трюмо, заставленное какими-то баночками, склянками, коробками и прочими безделушками вроде светильника в виде золотого павлина, у которого из-за торчащей из задницы свечи мог переливаться драгоценными бликами хвост. В комплекте с трюмо шел и пуфик. Между трюмо и окнами-дверями на балкон вольготно расположились низкий столик и орда наседающих на него подушек, на которых полагалось сидеть. А чтобы сидеть было не скучно, можно потрогать листья стыдливой мимозы, которая росла роскошным цветущим кустом тут же в кадке. Вообще, в комнате было довольно много живых растений, аж пять горшков: мимоза у окна, два папируса по бокам от трюмо и привезенные из джунглей кружевные нефролеписы, красиво пушащиеся на тумбочках.

Неприметная дверь между трюмо и коридорной стеной вела в купальную комнату, довольно мрачную и напоминающую гроб - такая же длинная и узкая. Хотя в ней нечего было делать особо, там находились только раковина и унитаз (и система труб, убирающая-доставляющая им воду), чтобы господам Зоровавель не надо было тащить свои уставшие тела на второй или первый этаж только чтобы помыть руки после жирного плова. Или еще по какой-либо надобности. В шкафу, находившемся там же, обычно лежали все купальные принадлежности вроде полотенец, масел для притираний, мыла и косметики.

В общем, Хидерата Зоровавель все устраивало и большего он не хотел.