Дол-Гулдур

[Илгон 70]

Тяжела была битва и сражение с оставшимися ордами врагов перед стенами заняло еще много времени и стоило вдвое больше жизней, чем отдали эльфы в первой фазе столкновения. Это битва не стала воплощением каких-то особых замыслов или полководческих хитростей, превратившись просто в бойню. Враг напирал, эльфы напирали, обоюдоострая ненависть была столь сильной, что мертвецы грудами лежали на земле вцепившись в друг друга, не ослабевая хватку и после гибели. Стенания призраков, лязг железа, вой сонма чудовищ, гортанные боевые кличи орков и подобные перезвону выкрики эльфов смешивались в ужасную какофонию звуков. Впервые за очень долгое время происходила битва двух извечных врагов, эльфов и орков. И не участвовало в ней ни одного человека, словно повторялась давняя история, когда мир был еще юн. Но если враг мог положить и двоих за одного, и пятерых, то для эльфов, каждый ушедший тропами Мандоса был невосполнимой потерей. Уже давно не рождались новые поколения эльфов в Средиземье, достигнув отмеченного Единым порога, в то время как орки плодились с ужасающей быстротой стоило только оставить где-то гнездовище этих тварей не уничтоженным. И четыре сотни ваньяр были первым пополнением для эльдар за многие века, но и их уже становилось меньше с каждым мгновением битвы. 

Илгон ощущал мерзкий гнилостный и резко холодеющий воздух болот, что казалось отравлял само феа. Под его ногами хрустели, покрывшиеся ледяной корочкой кровавые лужи. Легкораненые воители охраняли и оказывали помощь тяжело раненым. В итоговом штурме темной твердыни придется участвовать почти вдвое меньшему числу тех, кто вступил в битву под ее стенами. Илгон снял свое шлем, чьи лицевая пластина смялась и мешала обзору. Снял и броню свою тяжелую, оставив только легкую золотистую кольчугу из Амана, наручи и поножи. Голову прикрывал только кольчужный капюшон, рот и нос были покрыты засохшей кровью, его собственной, а синие глаза горели безумным яростным пламенем. С мечом на плече он шагал через едкий трупный дым, подобно ужасному призраку или умертвию, а для орков лик витязя был страшнее даже боевых масок гномов.

Повесив за спину меч, Илгон взобрался по веревке на стену первым, напугав своим полу безумным видом даже воинов Теней. Довольно рисковая задумка Норнориэль не понравилась витязю с самого начала, поэтому он поспешил за воительницей при первой же возможности, не желая оставлять ее одну дольше необходимого. Орки были не дураки, и сразу же навалились на небольшой отряд диверсантов, прекрасно понимая, что если плацдарм не уничтожить, то для гарнизона это может кончиться плохо.
 

[Туварс Супилли 342]

   И снова не справилось воинство выставленное вторым эшелоном, почти все были перебиты эльфами, а кто выжил бросились на восток по топям, себе на погибель, разрываемые хуорнами и вкушающие прочие сладости множественности способов подохнуть в топях южного Лихолесья. Орки принялись осыпать врага горящими стрелами, что поджигались на жаровнях, поджигали ядра на катапультах, метали дроты, но по началу это не приносило плода, а вскоре и вовсе стало невозможно, когда со всех сторон стрелки орков, падали навзничь утыканные стрелами лесных эльфов. Несколько, около семи стрел звонко стукнулись и о броню Кхамула, одна даже шаркнула по его шлему, когда полководец обходил внутреннее кольцо стен цитадели. Со своего не малого опыта войн, ясно осознал кольценосец, что дело его гарнизона — бито врагом. Тут их не спасла бы и цепочка снабжения из Руменоста, с Рунских степей. Досада от невозможности схлеснуться с врагом, без того чтобы в очередной раз не быть битым, была погружена назгулом на дно чёрного океана, души его.
  Спустившись по внутренним лестницам, он отдал свой последний приказ. Оркам в цитадели.
— Сжигайте всё. Это конец. — За сим тёмный всадник спустился ниже, уже в подземные ярусы, где оседлал своего призрачно-одурманенного моргульского скакуна, и закрепив кистень у седла пустил его по тоннелю прочь из замка. 

=====> Мордор, Минас Моргул

  Тем временем, орки не дремали и не спали. При них в крепости не осталось ни троллей, ни варгов, лишь горстка чудов выживших рабов, на которых уже ни кто не обращал внимания. Звуки резни на стенах, вызвали лёгкую панику. Наиболее мужественные и озлобленные начали собирать вокруг себя группы, которые они повели на внешние стены; иные пытались по одиночке броситься в подземные ходы, уже с намерением просто спасти свою жизнь. Тем временем в цитадели, несколько чёрных уруков бросили в растопленный камин бумаги касающиеся строительства Дол Гулдура, по приказу назгула, и ничего другого чтобы пожечь они не нашли, поэтому сунули в очаг факелы чтобы разносить огонь по цитадели, запланировав пройтись и поджечь всё что горит, сверху до низу и уйти тоннелем на юг. В гарнизоне начала формироваться атмосфера легкой паники, при виде града из стрел и множества трупов, и слыша жуткие звуки с внешних стен крепости. 
[NICK]Кхамул[/NICK] 

[AVA]https://i.imgur.com/uevvw0v.jpeg[/AVA]

[STA]экс-комендант Дол Гулдура[/STA]

[SGN]Девятеро нас[/SGN]

[Солорион Глаурэлин 161]

Флешбек.

   Прежде чем подступились ваньяр к стенам Дол Гулдура, сыграли роль свою и другие воины эльфов. Сонмы стрел рассылали нандор и синдар, подданные короля Трандуила, а впереди вновь построившись в бой ворвались рати нолдор Имладриса, ваньяр Амана, объединённый из-за потерь отряд галадрим и эльфийских воителей Линдона, и наконец ратники домашней гвардии самого короля Трандуила, что сражались на крайнем левом фланге всей эльфийской рати. Среди возобновившейся с новой силой схватки, Солорион Глаурэлин сумел сконцентрировать все свои внутренние ресурсы, он вспомнил дыхательное упражнение, которое демонстрировал им Намо. Дыхание моря, концентрация внутренних сил, высвобождение сил тела, для пользы в сражении ради себя и своих боевых товарищей. В перчатке сжалась рукоять клинка, а после обратилось лезвие в танец смерти для орков. Точные развороты, режущие, колющие удары лишали врагов сил сопротивляться, взмах вражеской секиры, уворот и контратака вверх, кишки орка полетели ввысь окрапив идущих позади него, его боевых товарищей. И снова приём укола копья, под углом и удар кромкой подобранного щита одного, меч влетает колющим во второго, вынул меч и... Снова уворот от кривой сабли врага, клинок Глаурэлина рассекает живот врага, и возвращается к тому, который уже почти пришёл в себя от удара щитом. Голова отлетела, строй продвинулся ещё на три, четыре шага. Солорион ощущал как враг боится, ряды стали нестройными, сопротивление уже направлено не на скорое убийство эльфов, а скорее на защиту собственной шкуры. 

  При виде массы трупов монстров и своих побратимов, да ещё и в отсутствии Тёмного Властелина, орки дрогнули и четыре отряда ворвавшиеся в первые ряды, сминали противника, орда дрогнула и посыпалась, убегая в рассыпную на восток. В большей степени, кого не убили воины эльфы, или их стрелы попадали орки в трясину, и собственные ловушки, которыми щедро наградили окрестности, иных хватали и разрывали на части хуорны, более не исполнявшие волю Саурона, покинувшего сие место, и исполнявшие лишь свои жестокие желания. Лишь единицам суждено избежать смерти. Тут погиб и элитный отряд разведчиков. 

 

Продолжение.

  После боя, многие из эльфов, измотанные садились прямо на трупы врага, отчего лишь устало наблюдал Солорион как ваньяр начали выполнять какую-то неведомую задумку. Немного понаблюдав, он всё же понял чем занялись они. К этому времени, лучники Зеленолесья уже собрали сколько смогли целыми, стрел и преступили к отправке смертоносных и острых стрел на стены, без особого труда избегая поражения катапультами, без наличия строя, в совершенно хаотичном порядке с приличной дистанцией между каждым отдельным лучником, что конечно изрядно растянуло их строй и отчего стрелы летели уже почти со всех сторон. А вскоре и кончился огонь катапульт, ведь в дело вступили Тени ваньярской рати. К этому моменту, Глаурэлин перенаправил всех своих раненных, а выживших распределил по двум отрядам, во главе с Тальвионом и Лорнором, Лэйнарас был легко ранен и потому вместе с галадрим отправился в тыл, где действовали целители Зеленолесья и Златолесья. Отряды Линдона из уцелевших оседлали коней, и присоединились к конному отряду Имладриса, куда же и прибыли конники отправленные ранее Эльрондом на западную окраину леса. Врагов там не было, поэтому сформировался плотный конный отряд, готовый помочь ваньяр после открытия врат крепости противника, при такой необходимости. Догонять же бежавших они не стали. 

[Норнориэль 803]

Спойлер

Фух, завершаем сражение. Спасибо, что читали эти сказки.

Когда Илгон показался на стене, ситуация не сильно начала меняться, блаженные эльдар во всю дырявили набежавших врагов. Кто-то даже пошутил, что если стена еще не рухнула, значит на ней явно были не все. 

Норнориэль отступила назад за строй, который катком подминал войска орков. Ее охраняло двое мастеров, которые следили, чтобы не появилось еще кого, пока на стену один за другим взбирались воители из Амана. Пропитавшаяся кровью и потом рубаха липла к жилистому телу высокой девы, она тяжело дышала, упершись одной рукой в бок, а другой придерживаясь за стену, чувствуя как внутренности соревновались в ощущении боли с мышцами и ссадинами, с порезами. Хоть Норнориэль и была среди тех, кто отправился на Войну Гнева, но она никогда не участвовала ни в чем подобном, столь легендарные битвы обошли ее стороной, тогда силы Валар превосходили армаду Моргота, хотя, конечно, и там было не легко. Но тут... Им пришлось принять на себя весь гнев слуги падшего вала, и никак иначе поступить они не могли., оберегая тем самым других, им было не важно просили о том союзники или нет. Она жалела лишь, что элите темного воинства удалось сбежать, оставив на растерзание собственных слуг.
- Досадно... - недовольно проворчала она, опустошая флягу с вином, которую смогла урвать у кого-то из прибывающих, кислятина едва ли могла порадовать ее, ведь во рту и без того было очень погано. Сплюнув, она приказала Илгону пробиваться к воротам, а сама взяла только-только забравшихся мечников под свое руководство.
- Чем быстрее ты впустишь наших друзей в эту дыру, тем быстрее я смогу помыться. Уэээх, от меня ужасно несет орками, кровью, грязью и в общем всем, что так нравится этим тварям. 
 
Изрядно измученные битвой ваньяр с нетерпением желали положить конец битве, а для этого им приходилось рубить и колоть одубевшими руками, все, что попадалось на глаза. Заходить в саму цитадель не имело смысла, она, как и многие башни, горела, все перекрытия внутри начали рушиться, а треск влажной древесины смешался с треском костей и грохотом металла.

На пути к вратам Илгон, конечно, встретил теней, которые в этот раз были заняты своей прямой работой. Когда его отряд показался на площадке антиосадных машин, как он мог застать их непосредственно за утилизацией тех, кто пытался сдаться в плен или убежать. Стоило ли говорить, что подобное действие эльдары сравнивали с дератизацией: никто не будет жалеть крыс, которые повадились целыми стадами нести мор, голод и разруху. Столь циничное отношение орки усердно заслуживали довольно долго, из раза в раз лишь подкрепляя делом свою дурную славу и неизменчивую природу. Единственное, что эльдары могли сделать из добрых побуждений, так это отточить свой навык уничтожения, дабы темные создания не мучались и заканчивали свой жизненный путь, полный ужаса и злости, без лишних страданий. Ибо такова их милость и доброта. Правда, не всегда было возможным этой милостью поделиться, каждая массовая битва в итоге превращалась в свалку, когда побеждает тот, кто крепче и у кого больше сил, кто банально удачлив.
Тени разом обернулись в сторону Илгона и его бойцов, лишь молча проводив идущих вперед, а кто-то даже подстрелил самоотверженного орка, который в суицидальном порыве пытался броситься с криками и чем-то тяжелым вроде дубины прямо на Илгона, но замертво споткнулся, получив стрелу точно в глаз. Мгновенная смерть, уж ступающие в тени точно знали, как ценно подарить ее врагу. Они молча проводили гиганта Запада.

Зачистка шла полным ходом, кто-то из витязей Илгона начал волноваться, что орки могут закончиться в цитадели раньше, чем они достигнут врат.

А тем временем Норнориэль сеяла свою порцию возмездия на головы темных созданий, спустившись во двор со своей охраной. Один из мастеров, идя перед командиром, жалея и без того безнадежно испорченный клинок, ногой столкнул с лестницы орка, что испуганно показался перед ними, поднимаясь на стену с охапкой стрел, очевидно не зная о судьбе ее защитников. Он слетел вниз, потеряв жизнь от руки уже другого мастера.  Никто не покинет крепость. 

- Во дела, жалкие трусы подожгли эту помойку. Ну и ладно, нам возни меньше, - рассуждала она, двигаясь по проходу с братьями в сторону внутреннего двора, благо пожар не успел добраться до него. Казалось. что в этой части крепи никого не было, большинство либо бежало, либо рубилось на стенах. Ступающих в тени тут тоже не наблюдалось, поэтому вероятность найти дохлых командиров была никакой. 
Чем дальше они шли, тем сильнее разделялись, чтобы быстрее закончить обход как им казалось брошенной части замка, пока Норнориэль не осталась одна со своим гвардейцем. Впереди была тренировочная площадка, которую орки называли ямой. Дальше уже ничего не было, это была конечная точка маршрута, где их благополучно ждали. 

То были видавшие битвы друг с другом ветераны мордорской армии, и кучка снаг, удерживаемых под их властью силой страха. Они забились в яму, осознав, что после начавшегося пожара им едва ли удастся найти выход, чтобы сбежать. Пытаясь отсрочить неизбежное, шайка добралась до места, которое традиционно даровало многим шанс возвыситься над остальными. Осознав, что к ним приближаются, причем кто-то беспечный и потерявший всякий страх, орки-ветераны приняли решение биться отчаянно, отбросив все свои обиды, объединить усилия в последний раз, чтобы спастись, молясь своему властелину, чтобы даровал им силу, да такую, чтобы хватило наверняка, а потом, после побега, они преданно вновь вступят в его воинство, чтобы быть с ним до самого конца, в этот раз уже абсолютно точно. Затаившиеся головорезы Саурона оказались неожиданностью для Норнориэль и мастера, который сопровождал ее. Его закололи в шею несколько ветеранов под грозное улюлюканье, накинувшись из-за стен прохода, из-за чего грузное тело воителя рухнуло на землю, правда, успев пробить мечом одного зазевавшегося труса, оставив в нем свое оружие. 

Меньше всего Норнориэль хотела попасть в засаду, когда силы исчерпаны, а сопровождавший ее витязь был так постыдно убит кучкой слабаков, что смогли окружить ее, беспечную дуру, которая потеряла бдительность под конец тяжелого сражения, частое явление, на самом деле.
Ее грудь вздымалась порывисто, неровно. Колени дрожали от ужаса. Она осознала, что до этого всегда была со своими витязями, друзьями и соратниками, она никогда не билась в полном одиночестве, всегда были те, кто поддержит ее. Теперь же она совершенно одна. Даже если призвать помощь, все будет кончено, едва ли ее навыков хватит для того, чтобы убить пару десятков орков собственноручно. Стараясь держать лицо, она вцепилась в рукоять меча, сжимая его оцепеневшей и несгибаемой рукой крепко-крепко, словно новичок в в первом сражении, чувствуя как судорога потихоньку сводила предплечье. 

Внезапно один из снаг авторитетно заявил всей братии, что перед ними женщина, моментально получив по башке от своего хозяина, который также авторитетно повторил за ним, добавив, что им невероятно повезло. Это меняло вообще все, теперь они обдумывали как захватить ее живьем. раз уж все пропало, то такая награда их вполне устроит. Однако на этом их племенной союз подошел к концу, со всеми орочьими сантиментами было покончено, стоило им столкнуться с одинокой женщиной, которая, как известно, к беде. Началась перепалка и даже бой за главенствующее право, как внезапно эльдарский клинок полосонул одному из ветеранов прямо по шее, отрезвляя тех, кто был ближе всего к Норнориэль, что улыбалась широкой белоснежной улыбкой, перепугавшей матерых вояк Врага, им показалось, что то был оскал смерти, которой они так боялись. Но деваться было некуда, придется усмирять такое чудовище если они хотят жить, в конце концов теплым тело будет достаточно долго, рассудил один из орков, лишившись башки.
Пусть ваньяр были благородными существами, но она была ваньяр лишь на половину. Кровь древних нолдор требовала пройтись по этой своре ураганом подобного которому они не видели. Прежде чем меч в очередной раз застрял в теле одного из головорезов Саурона, ей удалось значительно проредить орочью свору, в которой даже снаги, пусть и обескураженные древней свирепостью девы меча, но все же возомнившие себя не менее древними потомками затеменных Мелькором существ, не дрогнули. Они все еще надеялись взять ее числом. И не спешили нападать, осекаясь после каждого уставшего, но все еще изрядно рубящего выпада, пока Норнориэль не потеряла последнее оружие в теле неудачливого раба. 
И вот  они ринулись на нее с дубинами и палками по собственной воле,  впервые в жизни ощутив себя свободными. А свобода по их разумению, это свобода делать что хочется, и в силу их испорченности самое мерзкое, что только можно. Однако, Норнориэль  считала иначе - это она свободна выбирать как упокоить их.
Они пытались удержать ее, вцепившись в ноги, руки, но получали такие крепкие затрещины, что отлетали в сторону, Норнориэль поймала дубинку, сломав ее тут же о голову очередного раба.

Когда остальные мастера-ваньяр сбежались на визг орков, не ожидав того, что их тут больше чем нисколько, все уже закончилось, Норнориэль, придавив коленом все еще дергающегося раба, выбивала дурь из последнего, раз за разом досылая кулак прямо в рожу, методично, безэмоционально, словно бы она просто месила месиво. На сегодня сил биться у нее не осталось. 
Раваон, который шел со второй волной, протискиваясь через спины товарищей, удержавшись от критики после увиденного. 
- Развлекаешься? 
- Как видишь, - последним ударом она оборвала жизнь снаги, грустно усмехнувшись, весь сокрушительный запал иссяк, - Что там с вратами? Надеюсь Илгон не испортил о нас впечатление и оставил нашим друзьям хоть что-то? 
- Было трудно, но он справился. Жаль ты его с собой не взяла, он бы тут... - Раваон обвел взглядом бойцовскую арену, по которой были разбросаны тела врагов - Потренировался.
Норнориэль улыбнулась, правда воители не оценили шутку, слишком уж мрачно получилось, кто-то осматривал павшего товарища, каждый раз удивляясь тому, сколько смелости в орках, нападать вот так открыто со спины. Она потянулась к Раваону, и тот цыкнув, мотнув головой, мол что с тебя взять с немощной, поднял ее на руки, так как ноги ее более не держали. 
Под тяжелой охраной они добрались до врат, где о победе, по заданию своего командира, Илгон должен был провозгласить своим характерных воем или ревом, что он там практиковал все это время, когда Раваон занудничал с ним, размахивая у него перед носом книжками, пытаясь поразить его своими обширными знаниями, она не знала. 

И вот, наконец, момент победного шествия по цитадели по завершению штурма. Раваон нес ее через живой коридор, через всех воинов разных фракций, пусть и в не очень подобающем виде, но она все же возглавила штурм цитадели, а потому ей полагались почести как самой отбитой решительной. Принимая поздравления и даруя их, она радовалась тому, что все же многие сохранили свои жизни. Офицеры благодарили ее воинов за самоотверженность, как тех, кто без страха и упрека самостоятельно принял на себя главный удар, причем не единожды, хотя их об этом не просили, героев хватало и без блаженных ваньяр. Она пожимала им руки, обхватывая окровавленными ладонями с разбитыми в мясо костяшками, и все лишь гадали, как после такого мордобоя она не сломала себе кости, на что она шутила, что орки просто мягкие, улыбаясь кровавой слегка заплывшей улыбкой.

- Как же стыдно, - заметил в итоге Раваон, сгрузив ее в лагере, передав целителям, один из которых охнул, прикрыв рот рукой, когда увидел, как отделали деву, - Скажу честно, ты обращаешься с нами ужасно. Ты командир, твоя задача - это направлять нас своей властной, а не разбитой рокой, дура. И страдать при заполнении бумаг, это я тебе гарантирую, по полной ответишь за все. И не отодвигать настоящих воинов в сторону, радостно врубаясь в толпу всякой погани. Нам уже хватает одного перекаченного ребенка. Если и дальше будешь так себя вести, однажды погибнешь, подставив нас всех. Подумай над своим поведением, командующая Норнориэль.  
Он назвал ее спокойно по должности, а это означало, что Раваон был в гневе, мало кому понравится подобное. Не то, чтобы Норнориэль могла потерять власть над витязями, ведь ее благословил на командование и подвиги вала Тулкас, а это значило для всех беспрекословное подчинение ее слову. Норнориэль же не смотрела в сторону Раваона, ожидая когда он закончит говорить столь очевидные вещи, отчитывая, лишь повторяла:
- Да, мастер. Да, мастер... 
Ей было обидно, ведь правда горчит, хоть и кажется, что все действия не были лишены смысла. Но встряска была нужна, хотя ее бедной голове итак досталось, целитель сомневался в том, как сильно' у нее сотрясение, заметив лишь поразительную живучесть девы, на что та лишь улыбнулась, с закрытыми глазами, лежа с компрессом на лбу, заявив, что ее вала любит ее, как и всех остальных братьев по оружию, а потому благословил всех на подвиги. 

Совсем скоро в лагере, разбитом возле поля боя, было уже не протолкнуться, раненых оказалось куда больше, чем изначально могло показаться. Неутомимые ваньяр, несли вахту, охраняя самых беззащитных, то есть раненных. Некоторые помогали разбирать тела в поисках павших товарищей. 
На вопрос будут ли они оплакивать их потерю, они всегда отвечали одно и тоже, что они уже оплакали их в бою, поубивав для этого врагов предостаточно много.

Побитая дева меча, перевязанная чуть ли не с ног до головы, большую часть времени стремилась проводить с Галадриэль, ей казалось, что ее компания куда больше способствует заживлению ран, в том числе духовных, кроме того она черпала казалось бы бездонные запасы мудрости владычицы, которая уже прожила в Средиземье не одну эпоху и могла поделиться некоторыми наблюдениями. Как никогда она нуждалась в совете, и если раньше ей было явлено откровение от Ильмарэ, то сейчас приходилось думать самостоятельно, если Раваон еще будет зудеть, она точно пойдет штурмовать Черные врата в паре с Илгоном, отдав ему дружину... вернее, что от нее осталось.

И вот, когда павшие были собраны для грядущего захоронения, а все так или иначе зализали свои раны, условно прилизанная и обновленная, все еще с бинтованной головой, руками и даже шеей, которую пытался в бою прокусить снага, потеряв после этого и без того редкие зубы, Норнориэль зашла в офицерский шатер, где собрался совет, посвященный последствиям битвы. К этому моменту замок Врага уже давно догорел, хотя некоторые угли наверняка еще тлели в сердце цитадели. 
Вместо разодранных доспех, на Норнориэль была обычная сменная одежда, а сверху уже изрядно потрепанный в паре тяжелых сражений митлондский плащ. Чтобы отчистить ее от крови и грязи, пришлось побираться по миру, так как с чистой водой тут было не просто. Ее лицо спустя несколько дней и важных дел после битвы, уже практически восстановилось, хотя из под повязки она все равно подсвечивала фингалом. 
Она решила послушать, что предложат местные лидеры, как они распорядятся с местными трущобами на этот раз? 

[Илгон 70]

Битва окончилась, а вернее сказать безумный штурм, провести который в ясном рассудке могли только Избранные Тулкаса. Илгон вместе со своими воинами сломали ворота, разметав всякую немочь, что сгрудилась во внутреннем дворе. Враг умела обвел их всех вокруг пальца втянув в бесполезную бойню, а сам ушел окольными путями со всей верхушкой и лучшими воинами, скормив эльфам помет варгов. Витязь был зол, но в отличии от командира ни одно бранное слово не сорвалось с его уст, лишь все больше омрачился взор. С ного до головы покрытый копотью, кровью и грязью он возвращался с этого безумного сражения, которое не принесло ни громких песен, ни сияющей славы, а лишь горе и злобную опустошенность. Илгон шел, наблюдая как воины тихо оплакивают своих павших соратников по оружию. Отцов, сыновей, братьев. Никогда уже более они не ступят на эти горестные земли, оставив своих родичей тихо скорбеть и приумножать печали своей долгой жизни в Средиземье. Сейчас Илгон осознал, только лишь сейчас, насколько Враг силен и как он отравляет мир. 

Движимый каким-то навеянным побуждением Илгон принялся с остервенением рубить головы убитым оркам и складывать из них курган. Никто не отважился подойти к витязю, столь ужасен был его лик в тот момент. Высокий курган сложил Илгон, увенчав его головой вожака троллей. Молча остался стоять воитель рядом с мрачным курганом, опираясь на свой излюбленный меч. Лишь когда тени и ночной сумрак стали поглощать и без того блеклый свет дня, покинул Илгон пост свой, отправившись в лагерь на попечение лекарей. Но первым делом он посетил Норнориэль, на которую был зол не меньше. Два раза за бой она бросалась в самую гущу, оставляя витязя делать ее работу, которой он не просил. И вот теперь валяется здесь в бинтах. Осмотрел пол безумным взглядом, но ничего не сказал. Все было понятно и без слов, даже осанве не требовалось, чтобы прочесть все во взгляде мастера тяжелого меча. С тем Илгон и оставил Норнориэль, позволив лекарям делать свое дело. Несколько последующий дней Илгон проводил на окраине лагеря, подальше от всех, методично водил точильным камнем по клину своего двуручника. 

На Совет он явился в своей кольчуге и простых воинских одеяниях, лишь плащ светло-золотой был накинут на плечи и скреплен искусной застежкой. Сев подле Норнориэль Илгон приготовился слушать речи мудрейших. Слово взяла Галадриэль, самая величественная из всех оставшихся эльдар в Средиземье. 

- Здесь мы закончили, - начала она, - Саурон изгнан из этих земель, но не уничтожен. Он укроется на востоке, и за стенами темной страны наши враги соберуться вновь. Сила эльдар на исходе, мы многих потеряли в этой битве и теперь стали еще более уязвимыми, ибо каждым из нас надлежит держать защиту своих земель. Саурону не откажешь в долгом планировании. Он все спланировал заранее, раннюю зиму, это сражение. Его форпост на севере потерян, да, но и большой ущерб нанесен этим землям и всем королевствам Рованиона. Начнется новый Бдительный Мир, за время которого нам надлежит укрепить наши рубежи и готовиться к нашествию тьмы с востока. Сейчас же надлежит решить как поступить с руинами этой мрачной цитадели. Изгнав Саурона в прошлый раз, мы проявили беспечность и тьма вновь поселилась в этих болотах. Оставим ли мы здесь заслон или охранные патрули, и кто возьмет на себя бремя этой стражи? 

Галадриэль поочередно переводила взгляд с собравшихся вождей. Илгон смотрел вместе с ней. На жадно ловившую каждое слово Владычицы Норнориэль. На сосредоточенно задумчивого Полуэльфа. На ясный взор воителя из Гаваней. На печальный лик короля Лихолесья. Грозило повиснуть неловкое молчание, ибо никто не хотел оставаться дольше необходимого на этих проклятых землях, и к тому же распылять свои и без того поредевшие силы. И всех интересовал неозвученный вопрос: что будут делать ваньяр? Оставить это бремя на их плечах было бы хорошим выходом для всех, но в то же время каждый был бы не прочь видеть их при своем дворе, увеличив тем самым мощь своего войска в грядущей большой войне, коя пусть и случиться еще через многие годы. Таких умелых воинов хотел бы приобрести в свое войско каждый. 

Прежде чем кто-то успел вставить слово, поднялся Илгон сразу приковав к себе внимание своим богатырским сложением и высоким даже для эльда ростом. 

- Позвольте и мне высказаться, мудрейшая Госпожа и Вы, Владыки славных колен эльдар. Возможно, я не столь дальновиден и мудрости мне явно недостает, а все же скажу я сие, что на душе. Вы говорите, что ушла наша сила, и должно нам ждать темного прилива, крепя оборону старых твердынь. Но мой возлюбленный Отец Тулкас послал меня сюда нести воздаяние всем отродьям Бауглира, а не прятаться за крепостными стенами. Разве не сильно войско Корабела, не терпевшее потерь за долгие века мира? Разве не погибнут враги от стрел лесных эльфов в этих бесконечных лесах, которые могут поглотить целые армии? Разве не воспряли наугрим на плечах старого Эрэбора? А как давно пробовали свои топоры в деле воины Синих Гор? Эта сила, которая способна перевернуть горы, уж кому, как не нам знать это. И самое, главное - атани. Разве не размножились народы долины Андуина, разве малочисленны их дружины? Разве не воспряло вновь королевство людей у Горы? И наконец, разве не слышали Вы, о достопочтимые, о явлении Светлой Королевы Людей, ниспосланной сюда самой Вардой по велению Великого Эру? Король Людей вернулся и должно нам, Первейшим оказать помощь Последышам, уж коли грядет Их Эпоха, а наша уходит в прошлое. Под сенью защиты Королевы можно объединить многие племена людей, и вновь собрать народы Средиземья под Королевским Знаменем.

- Да, истинно вижу я действительно Последний Союз, которому должно объединить людей, эльфов и гномов, чтобы навеки изжить Зло. Молю Вас, Владыки окажите помощь Северу и Земле Камня! Я готов идти хоть на край обитаемых земель и до самых Вод Пробуждения! Клянусь Светлой Элберт, я сотру всю погань Саурона с лица Арды! Я сломаю Врата Моранонна! Я развею по ветру жалкий прах рабов Кольца! Я сокрушу Темный Замок! Я разрежу все гнилые члены Саурона! Рассеку на ленты его черное тело! Выжгу ему глаза и отрублю голову! И брошу его остатки в огненную бездну Орудруина! Я лично расправлюсь с каждым мерзким орком. Изничтожу все их гадостное племя! Мужчин, стариков, женщин и детей. Я превращу в руины их поселения и выжгу поля, найду каждое гнездовище и предам очищающему пламени! Я покончу с ними навсегда! Я проломлю тупые головы всем троллям! Я перережу глотку каждому черному нуменорцу! Я очищу Умбар от скверны! Я доберусь до Харада и превращу его в пустыню из белых костей! Я не оставлю на Юге ничего живого! Клянусь!

Тьма скрыла лицо Илгона, златые локоны его стали белыми, как у мертвеца. Свет яростного пламени горел в очах. Увиденное слишком поразило воителя, никогда не знавшего горечи и страданий смертных, ужаснуло его, и побудило рокотавшую ненависть к этой твари Саурону, что обрекал каждую невинную жизнь в Средиземье на страдания. Илгон клялся при всех во весь голос именем Илуватара, призывал на свою голову извечный мрак, если не сдержит обета. И Манвэ в безумии поминал он, и Варду и великую гору Таниквэтиль, клянясь ненавидеть и преследовать отродье Моргота, всех порождений его, слуг и учеников, все силы его и все те сферы, куда он запустил отравляющие пальцы свои. Клялся он истребить, обратить в прах все, чего коснулся Враг и навсегда стереть тень его с лица мира. И клятва эта не может быть нарушена и будет преследовать Илгона до конца света.
 

Изменено 1 апреля пользователем Илгон (смотреть историю редактирования)

[Норнориэль 803]

Мудрые слова Галадриэль меркли на фоне того, что звучало далее.

Демарш Илгона удивил Норнориэль, которая лишь приподняла бровь, когда воитель поднялся раньше, чем право говорить достигло их. Пусть опечаленный он не показывал виду, но она чувствовала, как ему было невмоготу. Однако, смелости Илгону было не занимать, как подумала Норнориэль, или глупости - как считал Раваон, который собрался отчитать его и усадить на место, призвав соблюдать порядки. Но воителя было не остановить, он не собирался слышать своего соратника, от того Норнориэль рукой придержала мастера речи, оставив его на месте. Раз уж начал, пусть скажет, Тулкас просто не мог ошибиться в нем, раз пожелал видеть его первым среди равных, наверняка ему есть что сказать. Пришлось ждать. И чем больше говорил первый воитель, тем сильнее его несло. Лицо Раваона обрело кирпичную стать, не выказывая ни капли эмоции, которые переполняли его, да так, что он был готов взорваться на месте и надрать уши заносчивому витязю, но ради своего командира, которая умудрилась сохранить остатки разума после славного мордобоая в крепости, он сдерживался как мог, сгорая от стыда. 

Норнориэль же, откинувшись на спинку походного полукресла, облокотившись на руку и подлокотник, прикрывая лицо бинтованным кулаком мыслителя, опустила взгляд на свои ноги, слушая весь этот поток клятв. Зазвучали имена Валар. Командир более не могла сдерживать свое хладнокровие, взволновано посмотрев на Илгона.
- Не смей! - резко поднялась она, все еще чувствуя легкую слабость после битвы, схватив его за локоть, - Не смей, слышишь меня?! - но конечно же Илгон не слышал. Он преисполнено поклялся священными именами, поклялся что сотрет с лица земли всю тьму, что едва ли было исполнимо в принципе, а уж в одиночку, даже если ему помогут выжившие соратники из его дружины, даже если все местные войска эльдар выступят с ним как один, это просто невозможно. В конце концов не зря существовало пророчество о Дагор Дагорате, о Конце Времен, он взвалил на себя невозможное, и еще много раз пожалеет о своих словах. Если его убьют на поле боя, он более не возродится, оказавшись изгнанным во тьму, как он того и возжелал в клятве своей. И уже не важно, что до клятв он сделал вполне здравые призывы помочь верным атани. Важны  были последние слова, а они оказались просто ужасными.
  
Под сомн имен божеств, переживая личную трагедию, Норнориэль обессилено опустилась в кресло, пытаясь сохранить лицо, когда воитель клялся уничтожить тьму. Едва ли она встречала подобную ненависть, что была далека от праведного гнева и боевой ярости. Желание предавать праху всех без разбору было лишь у тех, кого он клялся уничтожить собственноручно. У него  хватило духу замахнуться на истребление отвернувшихся атани, которые в отличие от орков еще были способны исправиться, а ведь он их даже не видел. Им доводилось встречать горные племена, причем лучших представителей, раз их отбирал себе в услужение Саруман, уж он то вряд ли ошибся, учитывая, что о горцах говорили рохирим. Но даже так, командир аман-эльдар не была готова придать горцев мечу всех до единого, ибо в ее сердце горел праведный огонь милосердия, дарующий свободу, а не отбирающий жизни словно это что-то решит. А он... готов.   

- Довольно! - Раваон более не был в силах сдерживать себя, они итак уже опозорены безрассудством впавшего в горе гиганта, дальше падать некуда. Он поднялся со своего места, возмущенно сжимая кулаки. 
- Я сама! - зарычала Норнориэль на второго воителя, только он собрался призвать соратников, что дежурили с другими стражниками у шатра Совета. 
Она не могла позволить себе беспамятство, как ее ближайший друг и товарищ. Преодолевая боль физическую и душевную, ощущая прилив сил праведного гнева, она вцепилась разбитыми руками в руку Илгона, вытаскивая непутевого воина из шатра на улицу, яростно требуя дороги у переполошившейся охраны. 

Раваон обладал завидной остротой и скоростью ума, а посему он действовал решительно. Поклонившись владыкам, извинившись, занял место командира ваньяр, посвященный в ее планы и пожелания, и мог ответить на любой вопрос, нервно постукивая каблуком сапога, периодически посматривая на выход, думая о том, что как бы командир не наломала дров в очередной раз. Мастер сгорал со стыда, а ведь он и все остальные аман-эльдар были примером героизма и образчиками поведения, едва ли такую глупость можно считать героизмом и примером для подражания? Илгон так и не понял, что посыпая себя пеплом проклятий, возжелав добиться невозможного, был итак проклят делать все безупречно и идеально, внушая оптимизм и страсть к жизни. Они должны были привезти из Амана тот же свет, что был с эльдар, когда они пришли сюда, они должны были придать им уверенность в завтрашнем дне, наполнить своим примером их тела дыханием юности, не считая, что бессмертные народы Средиземья переживают свой закат. Столько всего предстояло сделать, аж дух захватывало. Но, видимо, покинув однажды Средиземье, вернувшимся сюда эльдар не было суждено сохранить свою истинную природу, бремя искажения отразилось даже на таких могучих духом героях. Мастера речи грызла собака совести, больно впиваясь до костей, но он продолжал представительски улыбаться, на него рассчитывали выжившие братья, важно было убедить владык в правильности их слов и позиции. 

А позиция была очень простой. Дружина аман-эльдар гарантировала военную помощь в борьбе с силами Врага любому светлому владыке, в любое время, достаточно просто попросить об этом. Тоже касалось людей и даже гномов. Они бескорыстно помогут любому. Однако и самой маленькой армии праведных альтруистов нужна помощь. Раваон смиренно попросил ее у владыки Имладриса, подчеркнув, что приняв на себя главный удар воинства Мордора, их снаряжение потеряло былую прочность и новизну, а потому вся дружина нуждалась в заботе умелых кузнецов нолдор. Раваон поднялся из-за стола, склонив голову в просьбе к Элронду, попросив также о временном убежище и врачевании для тяжелораненых. Не даром его обитель звалась эльфийским приютом.

Также Раваон передал слова Норнориэль о том, что необходимо наладить взаимодействие всех армий, а для этого нужны были постоянные военные маневры, позволявшие наладить слаживание, которого откровенно очень не хватало на поле боя во время осады, и то была вина также самих ваньяр, что увлеклись сражением, на мгновение позабыв о главных целях. Он добавил, что к слаживанию необходимо привлечь войска союзных народов. Также, Раваон, добавив уже от себя, как мыслитель он понимал политическую часть лучше Норнориэль, которая руководствовалась скорее интуицией, чем знаниями, отметил важность совета всех владык, не только эльдар, но и союзных народов. Нужно собраться большим собором и заложить общий фундамент борьбы с врагом на поколения вперед. Об этом пытался толковать Илгон, но как и все по жизни, он сделал это максимально размашисто. Раваон усмехнулся себе под нос, понимая, что воитель все еще ребенок, он лишь надеялся, что Норнориэль будет справедлива с ним и не будет его калечить, ведь рука у нее тяжелая. 

В конце выступления Раваон обратил внимание на основную повестку. Лично ваньяр не смогут обеспечивать безопасность этой части Лихолеься. Но можно попросить помощи у энтов, помочь им вернуть в эти места былой лик до искажения тьмой, ведь именно для этого их и создала прекраснейшая Йаванна, влюбленно в ее образ напомнил он, видя в Амане не единожды. Энты как раз должны были закончить свой совет, стоило бы отправить им гонца, чтобы не собирать их вновь. 

Мастер речи подозвал к себе командира ступающих в тени, который передал ему важные сведенья. Ими оказались схема крепости, которую сделали разведчики. Раваон сообщил владыкам, раздавая им по экземпляру карты, что в случае, если они решат просто оставить местную крепь Врага, начав новый Бдительный мир, то стоит быть готовым к третьей битве за Долг Гулдур. Хоть враг и перестроит оборонительные сооружения, реконструирует цитадель, но основные стены будут сохранены, и лучше всего знать их слабые места. Если же владычица Лориена пожелает сравнять крепость силой своего голоса, то ступающие в тени подскажут, куда лучше всего целиться по их скромному мнению.   

И пока продолжался Совет, Норнориэль вела богатыря за пределы лагеря, приговаривая то и дело. 
- Иди давай, упрямый дурак.
На пути им встретились бойцы ваньяр, что сперва хотели с улыбкой расспросить, как прошло собрание, удивляясь тому, что все обсудили так быстро, но лишь удивленно переглянулись, провожая этих двоих. Дева меча не желала воспитывать клятвенного гиганта посреди лагеря, боялась не удержаться и сорваться, уж повод имелся предостаточный.
 
- Шевелись давай, - заявила она, когда они шли вдоль болотца, прихваченного зимним холодом. Она стянула с себя плащ и куртку, развязывая пояс с ножнами, сбрасывая их, - Ты давно об этом мечтал.
Раздевшись до рубахи, начала разминку и очень злилась. 
- Как ты мог?! Нельзя так использовать имена Валар, как ты собираешься исполнять эти ужасные клятвы?! - ходила из стороны в сторону, раздражаясь еще сильнее, продолжая раздеваться, оголив перебинтованный торс и стянутую бинтами грудь. Скинув сапоги, она практически более не стесняла себя в движениях, чувствуя под ногами мягкую твердь замерзшего болта. Кожа быстро заиграла мурашками. Закинув за плечо свою рыжую косу, она подперла руками бока.
- Посмотри на меня! Тебе нравится как я выгляжу? Мне больно, Илгон, я ранена, но твои слова ударили меня сильнее, чем что либо в этих проклятых топях. Видимо ты забыл, что я тут главная, и чего мне это стоило. Все мы изгнанники собственного благополучия, мы отказались от своего прошлого, прошли трудный путь, мы смогли порадовать нашего вала. Мы все здесь ради одной цели, как смеешь ты ставить себя выше нас? Кто ты такой, чтобы в одиночку нести это бремя, которое мы делим друг с другом преломляя каждый раз хлеб. Мы не просто какой-то отряд, мы братство, семья. Пришло время поставить тебя на место и напомнить тебе, почему Тулкас избрал меня вашим лидером. Подчиняйся мне беспрекословно, проявляй воинское уважение и радуйся моей любви и заботе. Я первая, ты лишь первый воин. Готовься постучаться в чертоги Мандоса своими зубами! 

Норнориэль приняла боевую стойку, она не собиралась мгновенно нападать, давая Илгону время подготовиться, считая подлостью любую внезапность, хотя именно такого и требовало воинское искусство, когда предстояло сразиться с превосходящим не врагом, но соперником.
- Готов? Вижу, что готов, чего мнешься? Я начинаю выбивать из тебя дурь, чемпион Тулкаса, ведь именно такой язык, вы - дуболомы, и понимаете...  
Она была быстра и ловка как никто, это не орков громить. Казалось ее полуобнаженное тело едва ли достижимо для контратаки, а вот она свои удары слала подобно ветру, делая их хлесткими и звонкими, скорее как пощечины. Хоть дева меча и лишила себя стесняющих ее одежд, она все равно еще была не в форме, что сказалось на повязках, некоторые раны открылись, пропитывая их кровью, а боль сбивала дыхание. Но она продолжила бить кулаками, бинты которых также сочились кровью и болью при взгляде на руки.  

- Уничтожишь всех слух Врага? Даже людей? Столько злобы! Откуда она у тебя?! Ты хоть понимаешь зачем мы здесь? Не чтобы убить всех плохих и непокорных воле Эру, а чтобы наказать Саурона, последний источник искажения, исключив тем самым главный корень всех бед.

Норнориэль более не могла драться руками, потому как хорошая мать воспитывала Илгона ногами, пытаясь не попасться, надеясь что сможет закрепить учебный материал в сознании гиганта из-за моря. Она буквально вбивала ему суть их похода и прописные истины, известные ей самой.

- Но даже это не дает никаких гарантий. Ты забыл кто такие атани? Забыл почему я так внимательна к ним, и так рада их благим намерениям? Поговорим о величайшем народе Нуменора? Ты помнишь их предков?  - каждый вопрос сопровождался ударом, или чем-то вроде того, - А помнишь что стало с нуменорцами? С чего ты решил, что остальные атани, которым мы помогаем, однажды не предадут свою светлую природу, встав на путь тьмы? Не предадут нас? Ты и их убьешь? Ты понимаешь, что это значит? Мы не можем судить атани! Нам нельзя! 

Стоило ли говорить, что суд над отвернувшимися - участь верных. 
И вот она почти попалась, целясь ступней прямо в челюсть воителю, желая вбить конкретно эту мысль.
- Я не хочу, чтобы ты сгинул в вечном мраке, - выдавила из себя, впервые горько заплакав. Смерть близких и боль Скородума не смогли вызвать у нее слезы, потому как она знала, что пусть соратники мертвы, они будут ждать ее в чертогах Мандоса, а Брегалад, достигнув энтмолвища, вернется к своим и будет окружен любвоью других и теми роскошными березками, все у него сложится хорошо, ведь он постарался, а остальные эдьдары доделали начатое ими сообща дело. Но вот поступок Илгона вызвал у нее эмоции, которые едва ли могли не задеть любого, кто услышал о клятве, это серьезное событие, и он обрекал себя ровно на те муки, которые огласил в клятве. То был не пустяковый обет, на которые она смотрела сквозь пальцы, а клятва, и поклялся он самым драгоценными, что было у ваньяр, именами богов, ради милости и к радости которых они стремились самосвершенствоваться.

Бой с чемпионом Тулкаса выматывал. Она не могла оценить смогла ли она доказать свое главенство, лишь надеясь, что ее силы были затрачены не зря. Ее саму рубило так, что дева едва стояла на ногах. Когда бинты налились достаточно крови, Норнориэль потеряла сознание, споткнувшись на последнем ударе.

 

[Солорион Глаурэлин 161]

  Ожидавший открытия врат крепости врага, сводный конный отряд во главе с лордом Элерондо, включая ратников Гаваней, увидел как к ним же подошла пехота ваньяр, и по открытию их товарищами врат, первая ворвалась внутрь, сея рубку. Увидев как над цитаделью поднимается дым пожара, Эльронд прокрутил в своей голове все возможности противника и союзников из Амана и понял, а понимание своё сразу же и озвучил.

— Вожди врага сбежали.

 В это время, помимо Солориона Глаурелина, который впитывал слова владыки Имладриса, стоя на коне по правую руку от него, по левую, в вольном строю построились трое ратников, в изумительной броне и с суровым оружием, уже вдоволь окраплённым кровью орков. И ещё один стоял перед ними, чуть повернув боком своего отдыхающего скакуна. Шлемы воинов были сняты, на них были багровые и алые одежды, плотные латные доспехи изящнейшей работы тано нолдор, коими же эти воины и являлись, каждый создав свой комплект доспехов и амуниции, сам для себя. Они отличались от прочих всадников воителей Имладриса, иной атмосферой. Казалось здесь посреди крови и смерти эти выглядели раскованнее и свободнее всего. Один светловолосый держал в руке кавалерийский полуторный меч, но видно было и другой клинок, что висел у него за плечами, вместе с луком. Второй, с чёрными волосами в руке держал протазан, с широкого лезвия коего стекала кровь, третий с чёрными также волосами, держал полуторный меч, длинна которого правда была равна хорошему двуручному мечу. Но самым необычным был четвёртый среди них, всадник что сидел в седле перед своими товарищами, лордом Эльрондо и Солорионом. Его светло-рыжие волосы были уложены в тугую длинную косу, скреплённую металлическими спайками, и на обритых висках, виднелись рисунки, где причудливый узорный орнамент в сплетении древних букв нолдорина, гласившая "забывший проклятие". Все они были воинами верными Феанариони, и помнили битвы всех эпох. Прочие же конные ратники Элерондо были моложе и рода их восходили к верным воителям самого Нолофинвэ Финголфина.

 

 

Спойлер

 

 

   Здесь и сейчас видели нолдор, и стоящие с ними рядом фалатрим, как сотни орков, падали под клиниками ваньяр, но концентрация их была такова, что десяткам удавалось выскользнуть, но орки сейчас не были объектом пристального внимания нолдор. Уникальным случаем, воители могли видеть как выглядели сами они тысячелетия назад, когда преисполненные силой и светом Амана, врывались они беззаботно в ряды врага, как не знали ещё тяжёлых и унизительных поражений, когда само чудо спасало уцелевших (особенно касаемо воинов Первого Дома). Ещё не знавших самых отчаянных, и недопустимых, но всё же свершившихся потерь. В руках старшего из феанорингов было оружие необычное для эльфийского воина, секира с длинной рукоятью и изящнейшим по форме лезвием. 

— Они так спешат — Проговорил он. Как вдруг светловолосый отметил.

— Канион взгляни часть орчья намеревается сбежать. — Единственный из них, этот часто улыбался. Только улыбка его была не в меру безумной и кровожадной. Наконец Элронд отдал приказ.

— Бегущие орки, Каинион, Анамайте, Морагларо, Вернэсэ, не соблаговолите ли устранить этих бегущих.

— Позвольте и мне, милорд. — Сказал Солорион, и увидев кивок Эльронда, пустился на коне вслед за алой четвёркой. Всю ту масу, что ещё сохранив способность бежать, вытекла из Дол Гулдура, эльфы перерубили с коней словно на сафари. За сим битва и завершилась. 

 

****

 

   На совет Солорион привёл своих уцелевших капитанов, Тальвиона, Лорнора и Лэйнараса. Перед тем, они подготовили к захоронению тело нолдо Энлариона из Форлонда и других витязей Линдона. Тут же был и владыка Имладриса Элерондо, которого окружали пара его рыцарей-меченосцев, прославленных родов Эрегиона и древних домов Хитлума, а также неунывающая четвёрка воинов помнивших Феанаро, своего вождя. Видел Солорион и короля Трандуила, чья гвардия хоть и поредела, но всё же имела силу. А уж то как великолепно продемонстрировали себя его обыкновенные лучники ополчения, было выше всяких похвал, впрочем они сражались за свою землю и в глазах Солориона Глаурэлина заслуги их уравнивались с результатом. Трио из ваньяр, стояло тут же. А леди Галадриэль, преодолевая свою боль первой обратилась к прочим. 

  Дальше, Солорион бы и не обратил внимание на стоящего за спиной рыжеволосой командирши ваньяр рослого воителя, если бы он не начал свою речь. Изумлённый Солорион посмотрел на короля Трандуила, леди Галадриэль и лорда Эльрондо, в их мудрости ожидая найти успокоение, поколеблено кое было мрачной речью сего воителя. Взор эльфа скользнул на лица воинов Первого Дома, которые смотрели на ваньяр с какой-то своей, внутренней и едва уловимой тоской. Но сами они были пресыщены клятвами. Особенно Канион, который хмурым взором проводил ушедшего, и его командующую. Потом все слушали третьего ваньяр, коий был сведущ в языках и диалектах, и излагал адекватные стратегические планы. 

 Затем сказал и сам Солорион.

— Прислан я был с посольством к государю Трандуилу от лорда моего Нове и сам вызвался в этот поход, ибо желание моего лорда есть помощь королю Зеленолесья. Зима пройдёт и настанет весна. Мы возведём курганы павшим воинам, и воспоём песни памяти, так что первые нити благословения прольются на этой земле, как пролилась и наша кровь. Земле по праву государя Трандуила. И если изволите вы, — Он обратился к Трандуилу, — отправив часть отряда домой, частью я останусь здесь. Чтобы помочь вам вести дозор в этих землях до весны. Пока воины отрядов Лесного Короля не возьмут под своё полное господство, все подходы к южной сей оконечности великого леса. 

Следом слово взял лорд Эльронд.

— Идея испросить энтов о помощи, не лишена смысла. Звать их на войну бесполезно, особенно после того, что случилось с их родичем, но оживлять лес, их священный долг перед Кементари. — Он взглянул на Галадриэль, и сказал о её внучке.

— С посольством, пусть отправляется Арвен. Прошу вас лишь приставить ей защитников. — Увидев кивок Келеборна он продолжил, уже глядя на ваньяра.

— Последний Приют же примет ваших воинов, но я не понимаю пока, как можем провести мы это, как сказали вы с-слаживание. Воины Имладриса нужны будут на Севере, Гундабад, Подгорный перевал гномов, прибежище гоблинов, наконец Мория, требуют нашего возвращения, ибо мы не знаем откуда снова враг может нанести удар. Мы будем рассылать разведчиков. С западных предгорий Мглистых гор, обратимся к Арнору, рейнджеры дунэдайн окажут нам поддержку. Здесь же, в долине Андуина нужно привлечь северян, людей Леса и Реки. Не мало и они страдали от орков гор. Ваше же внимание король Трандуил, я прошу обратить на восточные ваши рубежи, людям Дейла и Эсгарота, после Ист Байта может понадобиться помощь. 

Он вздохнул.

— Хорошо бы ещё узнать, что враг будет делать в степях Руна. Он потерял много, но как скоро он вернётся вновь полный сил, это вопрос насущный. 

После слов сих Эльронда, взглянул Солорион на Трандуила. 

[Илгон 70]

Слова отгремели, словно отдаленный гул подземных барабанов. Словно гроза, еще далекая, но чьи раскаты уже можно было услышать. Звон собственных слов набатом звучал в голове Илгона, не слышал он речей Норнориэль и остальных, когда его словно куклу выводили из шатра. Куда-то ушли все чувства, лишь опустошение и абсолютное безразличие остались снаружи. Но эхо собственного голоса и собственных страшных клятв продолжало звучать в ушах воителя. 

Он молчал всю дорогу, молчал когда Норнориэль стала распекать его, молчал, когда она начала отрабатывать на нем удары. Он не сопротивлялся и вообще делал вид, будто ничего не замечает, позволяя ей срывать злость. Удары были хоть и ощутимые, но для того кто свалился в чан с напитком валы Тулкаса в детстве это было сродни пощечинам. Хотя кровь местами и правда показалась, на что Илгон не обращал внимания. Когда она попала ему в челюсть ступней, он лишь слегка дернул головой и сплюнул кровь, молча ожидая, когда ей надоест. Лишь ее слезы вывели воителя из мрачного оцепенения. Только сейчас до него дошел смысл, брошенных в темном безумии слов. Точнее он на мгновение увидел себя со стороны, какую тень бросил на остальных, как смог ранить их сильнее чем все клинки несметного воинства Врага. Хуже всего было осознавать, что больнее всех он нанес рану той, кого ценил и любил больше всего. Сердце обожгло жгучей горечью. Илгон почувствовал нечто похожее на влагу в глазах, что удивило воителя. Это были слезы, настоящие, его первые слезы. Так вот какого это. 

Илгон поднял деву меча на руки, словно пушинку, и угрюмо поплелся обратно в лагерь, ловя на себе озабоченные взгляды соратников и союзников. Он вернул ее в палатку и позвал лекарей. Отмахнулся от попытки заняться его лицом, указав на эльфийку. Илгон остался вместе с Норнориэль, дожидаясь когда дева придет в себя. Стоило ей открыть глаза, как витязь заметил боль, что отражалась в этой прекрасной синеве. Но он не дал ей снова заговорить. 

- Прости, - тихо сказал эльда, обратив взгляд на свои руки. 

Боль, стыд и осознание сделанного не давали просто смотреть ей в глаза. Но вместе с тем в нем росло новое, пока необъяснимое чувство уверенности в собственной правоте. 

- Но послушай, что я тебе скажу. Саурон последний источник Искажения, так ты сказала. Ты не понимаешь. Оно повсюду. Оно в нас. С тех самых пор, как ступили мы на смертные земли оно коснулось и нас. Мы больше не чисты. Я утратил это ощущение. Блаженству и ясности конец. Такова видимо судьба всех эльдар, покинувших Благословенный Край. 

Его кулаки сжались, а лицо приобрело острые черты:

- Пойми же! Должно нам нести темным созданиям кару возмездия за все их деяния! Ты не сможешь победить, проявляя благородство по отношению к тем, кто считает это за слабость. Это мрази, и иного они не заслуживают! Те, кто многие эпохи прожил в Тени Врага насквозь пропитаны его коварством и злобой. А если предадут и другие… Да свершиться над ними справедливый суд! 

- Мы не сможем остановить их, оставаясь прежними. Да и нет нас былых уже. Я вижу это по лицам воинов. Твоих воинов. Слышу в отголосках речи, встречаю во взгляде. Медленно, но верно, смертные земли изменят нас. Но мы не изменим себе! Нашему Долгу! Стать отражением самих себя, возможно не самым приятным. Отринуть прошлое и принять брошенный вызов. Нам предстоит сполна испить эту чашу. Так мы оградим наших родичей далеко в Амане. Неужели ты хочешь, чтобы все ваньяр вновь вкусили войны, горя и отчаяния? Если ради победы над Врагом придется заглянуть в Бездну, мы должны быть готовы. Стать для наших врагов страшнее бичей их господина. Повергать в ужас. Я готов! Возможно я должен сделать это за всех остальных, дабы вы… Ты. Дабы оградить тебя от подобной участи. 

Илгон повернулся к Норнориэль, все еще видя слезы в ее глазах. Он осторожно коснулся щеки девы, убирая одну из слезинок. 

- Вспомни, что нам говорили Владыки дома. Все, абсолютно все, что происходит Есть Замысел Единого. Даже Моргот и все его прихоти подчиненны одному Ему ведомому Замыслу. А значит, то что случилось сегодня должно было случиться. Это пробудилось во мне и поднялось будто морской прилив. И я не в силах противиться этому зову свыше. Все это часть Замысла. Мы и все наши деяния. 

- Я не оспариваю твое лидерство, и раньше я бы отдал себя на твой суд и позволил бы отправить меня в Мандос, коли так решишь. Но сейчас нет, ибо Клятва сильнее меня. Я уже чувствую ее тугие оковы, и все же уверен в своем решении. Мрак… Извечный мрак… Что же, пусть лучше я чем ты. 

Тут он усмехнулся:

- Впрочем, к чему эти мрачные речи? Кто такой этот Саурон? Жалкий подмастерье! Где все эти великие ужасы? Глаурунг, Готмог, Анкалагон, да будут прокляты их имена! Где они? Все давно мертвы, все они пали! Так чего нам бояться какого-то шарлатана и его прихвостней в черных тряпках? Мы сметем их, как ветер истории сметает пыль времени! Я не сомневаюсь, что мне по силам исполнить Клятву! Пускай на это и уйдет много времени. Но этот ублюдок заплатит за все, а потом и весь его мерзкий выводок. И тогда Средиземье вздохнет свободно и тогда я пойму, что выполнил Долг до конца. К балрогам весь страх и отчаяние! Сомнение - вот худший враг. Саурон умело посыпал песком иллюзий и обмана очи народам Средиземья, но он не всемогущ. Пускай его хитрая уловка с колечками и помогала ему два раза избежать гибели, но в этот раз того не случиться. А Кольцо… Похоже стоит озадачиться поисками этой побрякушки, чтобы отправить ее вслед за своим хозяином.

Илгон медленно поднялся с простого походного стула.

- Я никого не бросаю, и коли твоим решением будет идти на поиски врагов, то и я останусь. Но буде решишь ты остаться в одной из твердынь и дожидаться очередного вторжения, придется мне на какое-то время покинуть отряд. Пока война снова не сведет нас вместе. Впрочем, ты вольна изгнать меня, решение за тобой. Судьба правит всем, Норнориэль. Она расставит все по своим местам. Я сам расскажу нашим о произошедшем. Не хочу, чтобы они узнали от других. А пока отдыхай, ты нужна всем нам.

Он чуть не сказал, что “ты нужна мне”, но вовремя остановился. Впрочем, возможно, и скорее всего, это читалось на его лице. Актером воитель был никудышным. Тем не менее Илгон был готов отправиться в собственный путь, если придется, хоть эта мысль и резала его словно ножом по сердцу. Он снова взглянул в глаза воительнице, прежде чем уйти:

- Судьба правит всем, Норнориэль. Она расставит все по своим местам. 
 

[Норнориэль 803]

Меньше всего Норнориэль желала видеть перед собой Илгона, чувствуя себя неважно. Однако, он бы не оставил ее там, а потому позаботился как мог. И вот они в ее покоях. Дева отвернулась от Илгона, проявляя великодушие и терпение, не позволяя себе гневно вскипеть, стоило ему начать искать в ее взгляде намек на понимание, в котором ему было самым решительным образом отказано. Воитель сообщил, что его надлежит послушать, хотя ничего нового он не скажет. Она лишь закатила глаза, сжав уголки рта в досадной улыбке. Зачем тратить свои силы на оправдание собственного падения?

Клятвенный гигант говорил долго, словно в нем проснулся дремавший до того любитель пафосных и очень долгих речей. Слышал бы его Раваон, подумала она, горько усмехнувшись. Жаль, что нес он лишь полную околесицу, как далек был от идеалов, которые должны сплотить витязей, дать сил. Теперь же Илгон говорил не менее ужасные вещи и она чувствовала, что легкие раны более не в силах затянуться быстро как прежде. Вечная весна в ее душе, минуя лето, погружала феа в вечер ранней осени, сказываясь на хроа не самым лучшим образом. Такого не смог бы добиться даже сам некромант, имевший власть над искажением всякого сущего в материальном мире. Он посеял разлад самим фактом своего существования.

Желания Илгона погубят их всех, ведь она более не та, что ступила на причал Митлонда. Но она не желала оставлять остальных, потому боролась со сдавливающей горло тоской. Вопреки всему, что говорил витязь, она не желала падать следом.
Норнориэль и ранее встречала эгоизм подобный тому, что поразил неокрепшее сознание Илгона, слишком долго прибывавшее в райских кущах. Те, кто ставил свои желания превыше нужды остальных, а его желание уничтожить все зло во плоти столь очевидно, считались отвернувшимися. Едва ли их что сдерживало, кроме собственных побуждений. Лишенные всяких моральных ограничений, они были вольны поступать как им вздумается, такова природа того зла, что пытался искоренить Илгон, не понимая, что он будет последним в этой пищевой цепи. И если он проявит решимость, то сам завершит этот безумный путь, оборвав свою жизнь как самый последний трус, ведь в забвении он более не будет страдать, ибо во тьме нет ничего. Норнориэль никогда не сказала бы ему такое, ведь она и сама была эгоистична в своих поступках, именно это и подъедало ее изнутри. Но колебания фэа девы должны были указать Илгону на финал, который ему уготован. 

- Ты заблуждаешься, Илгон. Именно наше благородство, наша отвага и любовь к слабым делает нас сильными, - улыбалась она искренне, говоря такое от чистого сердца, по ее щеке сбежали слезы, которых он был более не достоин касаться, как и ее саму, выбрав развращающий путь полного разрушения, без права на помилование тех, кто не был изначально обречен на гибель от его рук, - Те, кто способен закрыть собой нуждающихся - куда сильнее целой армии, способной лишь обрекать на уничтожение и забвение. И кто же такие пешки Врага, что сам чемпион любимого нами вала пытается равняться с порождениями тьмы, понимая их, и то, что они считают у нас слабостью, и эту самую слабость пытается искоренить в себе? Тебе не стыдно терять остатки чести, говоря такие вещи мне в глаза? 

Ее голос обрел стальную интонацию. Она охладела чувствами к гадкому утенку, что вырвался на берег за куском хлеба, не страшась заворота кишок. 

- Ты прав, былых нас нет. А земли эти и правда меняют. Но я и не думала, что ты настолько нежен, чтобы даже не попытаться менять, а не меняться. Как же слаб огонь Амана в нашей душе, если такой пустяк, как первая серьезная битва способна погасить его, не дав нам даже шанса. Почему мы вынуждены подстраиваться под материальный мир, ведь мы так сильны... - она слегка замотала головой, чувствуя боль, меньше всего ей были нужны сомнения, она обратила свои мысли к Ильмарэ, которая наверняка как-то избежала искажения.

- Меня поражает ход твоих мыслей, Илгон. Неужели Тулкас ошибся в тебе? Или быть может где-то в материальном мире появился его новый чемпион, раз ты так легко льстишь жалкой пешке Моргота, наивно веря, что у Саурона, да простит меня Манвэ, есть возможность угрожать блаженным землям? Даже после того, как нуменорцы были запреты в чертогах, и более никто без воли Ульмо не способен попасть в Аман? Глупец! Мы здесь не для того, чтобы спасать Валар и их царство. Мы здесь, чтобы исполнить волю нашего вала, который считает несправедливым нежелание влиять на материальный мир, отдав его на откуп местным обитателям, и тому злу, что угнетает их. Слишком уж силы не равны. И мы должны были сбалансировать эти весы, а не объявить о тотальном уничтожении неверных!

Она тяжело вздохнула. Норнориэль откровенно устала излагать прописные истины, жалея, что Раваон так и не смог создать свод этих самых истин в виде книги, передав ее каждому в дружине, заставив выучить дословно. Дева меча вновь усмехнулась, пустившись в философию, понимая как недостаток внимания ей сказался на рассудке в том числе Илгона.    

- Ну разумеется у Эру есть свой план, куда же без этого. Только вот есть одна проблема. Неужели ты думаешь, что Единый уготовил тебе, своему созданию, подобную участь, даруя право выбрать любой из путей? Я тоже много чего чувствую, но мне не хватит наглости объявить себя пророком его воли! А ты знаешь почему мы вольны расправляться с орками без жалости, а отвернувшиеся атани это головная боль тех, что верны? А не твоя. Все просто. Знаешь как появились слуги Врага? Знаешь, конечно, но предпочитаешь не помнить, а я напомню. Они насмешка Моргота над нами, точно никто не знает, но говорят, что они, это мы когда-то, изуродованные пытками. Валар не дали нам точных ответов кто такие орки, однако, мы знаем, что их уродство продолжало накапливаться, ведя к вырождению. Они то, во что ты превратишься со временем, если не достигнешь своей цели, злобные животные, неудержимые и очень жадные, лишь бы получить то, чего они хотят. И со временем их предпочтения и вкусы деградировали вместе с ними. Вспомни как сильны были орки в Войне Гнева и какое разочарование встретило нас в этих стенах. У нас есть полное право уничтожить их. Однако, мы не властны над судьбами целых народов людей.

Я тебе точно говорю: Аману ничто не угрожает, ни во времена падения Нуменора, ни после. И чем дольше течет время, тем дальше наш блаженный край. Туда невозможно попасть, и всем обитателям его нет дела до того, что тут творится. Но вспомни, ты бился с нашими новыми соратниками, бок о бок с эльфийскими воителями, которые жили тут не одну эпоху. Разве не заслужили они помощи? Мы здесь не чтобы использовать их как орудия возмездия, истребляя, неся страх и отчаяние тем, кто вынужден прозябать в тени, забыв, что они тоже вольные создания, как и те, кто верен, а чтобы наши(!)  сородичи продолжили жить и радоваться жизни. Я верю, что пусть и уходит эпоха эльдар, но почему бы не прожить ее последние мгновения не страшась зла, в благополучии, которое мы могли дать. Но ты все запорол!

Мне не нужна твоя жалость, чтобы ты жертвовал своим существом ради невыполнимой и нелепой миссии, чего бы ты там не удумал. Однако дело сделано, потому объяснять тебе что-либо не имеет смысла, раз сам не смог понять столь очевидных вещей. Я не стану мешать тебе, Илгон, делай что должно и будь, что будет, таковы мои слова тебе. Но я запрещаю тебе истреблять народы людей, которые впали во тьму или еще впадут. Не тебе решать это! Не тебе... Ты в праве помочь верным вершить судьбу впавших в ересь, но не смей осквернять имя нашего вала дешевым уничтожением всего живого. 

Она вздохнула, закрыв глаза, силы покидали ее, но она еще не закончила. 

- С поисками Врага мы теперь будем справляться самостоятельно, твоя помощь не требуется, тебе еще предстоит заняться истреблением людей, - она оказалась вполне остра на язык, которым пыталась ранить витязя, чтобы наказать, хоть до этого согласилась, что словами тут делу не поможешь, - Я позволю тебе продолжить с нами путь до Имладриса, где нам должны будут помочь со снаряжением и лечением раненных, на которых тебе судя по всему плевать, раз ты так дешево оценил наши труды. При условии, что лорд Эльронд, конечно, согласится помочь, ведь именно этот вопрос я и собиралась обсудить с ним, если бы не твоя дурацкая клятва, идиот! - взорвалась она, раскрыв глаза, но потом подуспокоилась, вновь прикрыв очи, - Надеюсь, что у Раваона получилось договориться, все же он эксперт в подобных вопросах... В Имладрисе же, тебе будет дано то снаряжение, которое пожелаешь, припасы, после чего ты сможешь идти восвояси, а я объявлю о твоем изгнании, более держать тебя я не стану, второй твоей клятвы я не переживу... Стража!

 

Ранее на Совете Раваон услышал достаточно, и озвучил он все, что хотела донести до Совета его командир. Вовсе не обязательно было дожидаться финального решения, главное получить разрешение владыки приюта, и, как ожидалось, он согласился помочь. Отпросившись, он отвесил уважительный поклон, заметив как прекрасна Галадриэль, после чего покинул Совет, ища этих двух, раздраженно поигрывая желваками. К нему на встречу спешил один из лучников ваньяр, что дежурил с товарищами из лесного ополчения. 
- Где?
- У нее. Она сделала бы из него отбивную, не будь сама до этого крепко побитой. Никогда не видел, чтобы наш лучик так злилась, а он был бы таким балбесом. Хотя ладно, с последним я перегнул, он всегда был странным. 
- Дай мне сил вала, - тяжело вздохнул Раваон, следуя за стрелком, который видел как клятвенный гигант нес Норнориэль обратно в лагерь, - Осада крепости покажется легкой прогулкой, когда я возьмусь за них. 
Импровизированная охрана из двух мечников расступилась, заметив мастера речи, который вошел в палатку командира без спроса, но как раз во время, ведь Норнонриэль потребовала стражу. 
На полном ходу он столкнулся с Илгоном, раздраженно посмотрев на воителя. 
- Первый воитель Илгон, надо же, какая честь. Какими судьба в командирских покоях? 
- Раваон, пусть мастера возьмут его под стражу, и заберите у него оружие. Из палатки не выпускать, пусть подумает над тем, что натворил. Илгон, если ты попытаешься бежать, я лично расценю это как предательство и найду в себе силы. Ты под стражей, и только попробуй вербовать моих братьев, за-пре-щаю. Ступай к себе, и сохрани остатки чести, - приказала Норнориэль, - Видеть тебя не хочу. А ты Раваон останься, тебе поручение. 
 

Илгона увели дежурившие на входе мечники, с досадой слышав каждое слово. Едва ли они стали бы отвечать ему, ведь и им тоже нужно было пережить трагедию внутри себя, такая ссора, да из-за чего? Из-за пустяка. По пути им встретились ступающие вперед, которые нашли в себе силы возмущенно потребовать ответа от стражников. Они не отставали до самой палатки Илгона, куда его завели, оставив на едине с собой. Мастеров штурма становилось больше, как и мечников. Назревало нехорошее, ведь ответов не было. 

- Разойдись, - потребовал вылезший из шатра Норнориэль мастер речи, - Чего столпились? А? Кому сказано, разойдись! 
- Да? Чтобы ты нам опять книжками своими гудел? 
- Не понял? Это кто там такой бессмертный?! - возмутился уже мечник.
- За что богатыря в палатку засунули? Чего он сделал? За что командир его била? Выпускай! - слухи быстро поползли по лагерю, чего видел один лучник в охране, то видели и другие.
- Пусть сперва дисциплине научится, вас это тоже касается, разойдись кому говорю! - перешел на высокий тон Раваон.

Едва ли ваньяр было узнать. Идиллия образа великих героев был нарушен одним лишь необдуманным демаршем. Послышался лязг металла, кто-то вытаскивал меч, под крик Раваона не сметь делать этого, раз вынув меч, придется биться. 

Сквозь полудрему Норнориэль слышала как назревала смута в ее рядах. Нужно было запереть клятвенного гиганта здесь, такая мелочь могла все уничтожить. Она сползла с кушетки, пытаясь подняться, роняя столик с чаем и водой. На шум в ее покои поспешил стражник, который поймал деву под руки, из-за чего она осталась стоять на коленях. Мастер меча опустился к ней на колено, удерживая, требуя лекаря.
- Останови их... Останови... Прошу, останови. Я не знаю что мне делать. Я без сил. Останови.  
Норнориэль обращалась своим ослабшим голосом не к витязю, а к Галадриэль, с которой у нее была неплохая ментальная связь. Ответит ли владычица Златолесья взмолившейся деве?

[Трандуил 232]

В этой битве не могло быть ничего прекрасного. И хотя Трандуил не встал на острие атаки, как делали то остальные, едва ли он мог позволить себе сидеть сложа руки. Ещё не до конца оправдавшись от собственного магического удара, король плёл чары. С той самой минуты, как затрубили первые трубы врага, Трандуил, вонзив свои мечи по обеим сторонам от себя, встал в мерцающем круге и закрыл глаза, проникая в саму суть зараженной чащи. Распыляя свои силы на всё пространство поля боя, он вёл ту битву что зримо не ощутить. Слова сплетались в бесконечные жалящие стрелы, в сияние от мечей, в кровавой гуще боя... в заключительную искру истовой жизни перед неминуемой гибелью. Не раз короля скручивала невыносимая боль, срывая с его губ стон. Венец, венчающий его голову, с каждой новой смертью становился всё тяжелее, впиваясь иглами в виски. Но взор королевский едва ли мог померкнуть. Сейчас, когда решалась судьба их хрупкого равновесия, не мог он склониться перед тьмой, отдав так много. И когда, наконец, враг дрогнул, в чаровском плетении замерцали алые брызги пробуждённого леса. Погруженный в самую его суть, коснувшийся того гнилого и истерзанного нутра, и корней, правитель Лихолесья вдохнул в него мощь тех деревьев что ещё сопротивлялись. Он пробудил семена ясности, задушенные тьмой Саурона, и сейчас, когда эта тёмная магия слабела, слабые ростки света начали рассеивать тьму. 

Король открыл глаза и покачнулся. Всё, куда мог упасть его взор, было покрыто телами погибших, и пусть их было не так много, как предыдущих боях, но каждый остекленевший взор, точно игла вонзался в сердце короля. Его личная гвардия справлялась более чем прекрасно, не допустив и не подпустив к колдующему правителю ни единого противника и стрелу. Он был невредим, его плащ багровел в затхлом сумраке Дол-Гулдура и, казалось, впитал всю пролитую кровь. Каждую его каплю. Шаги давались с особым трудом, словно бы он не стоял, а сражался наравне с ваньяр. Во рту густел вкус тлена и крови. Всё то, что сопровождало его всегда, когда случалось в этой жизни сражение. А тем временем, крепость пылала и звуки битвы медленно, но, верно, угасали, сменяясь на торжество возгласов, возвещавших победу. 

- Вам следовало бы отдохнуть перед советом... 

Советом... Кто бы что ни говорил, а Трандуил терпеть не мог все эти советы. Ещё никогда на них не выносились нормальные решения, которые могли бы принести более чёткое понимание вещей. Но остальным это было необходимо, пробросаться словами и наломать ещё больше непоправимых вещей. Сейчас, когда они отстояли этот кусок леса, быть может, и правда стоило поговорить. Принять уже решение что делать им. 

- И где этот старик, когда он вечно так нужен. - Им бы оплести границы леса непроходимой стеной. Чтоб ни единый тёмный дух не мог проникнуть в него. И никто, с мыслями мрачными не смог ступить и шагу, не потеряв себя и разум. Эти думы на долго заполнили голову короля и не оставляли его. 

 

Когда пришло время собраться всем, кто принимал участие в битве, Трандуил прибыл туда без своей терновой короны, но во всём величии своего боевого доспеха и алого плаща. В его пальцах неизменно клубился дымом кубок особого вина, которое он пил после длительного колдовства. Всю речь Галадриель он просидел, прикрыв глаза одной рукой. Величайшая из эльдар, нёсшая в себе осколки той клятвы что некогда принесли из Амана феаноринги и те, кто следовал за ними. Вновь её речи были полны мрачных предсказаний и предчувствий. Такая неприглядная правда, в сути которой сейчас терялось всё. Как бы они не старались, враг всё равно получил то что хотел и сейчас спокойно мог копить силы, чего нельзя было сказать об остальных. Как только голос Галадриель смолк, король убрал руку и осмотрел всех присутствующих. Измождённые, уставшие... едва отошедшие от жёсткого боя. Даже он сам ощущал себя выжатым. А люди и гномы, что согласились принять призыв и сейчас наверняка оплакивали павших, что ушли так же в сражении днями ранее? Трандуилу говорить совершенно не хотелось, он сделал глоток из своего кубка и напиток обжег горло, смывая терпкостью тот тлен и горечь. Ему сейчас хотелось лишь одного. Изгнать всех за границы леса и закрыть его, но силы одному возвести терновые стены, едва ли хватит. И потому эльф молчал. И этого было достаточно, чтоб глас ваньяр разрезал этот густой воздух. Трандуил едва заметно вздрогнул, едва ли мог он позабыть те годы, когда сияние мощи армии, что навсегда смыла с их земель гнёт презренного Мелькора. Тогда казалось, что не увидеть никому больше подобных ратных сил и смелости. Но воистину Эру был прозорлив и внимателен к детям своим, раз оставил он на смертных землях отблеск свой. Но так же, как и велики в своих ратных делах, ваньяр не знали тончайших нюансов, пронзивших земную твердь с тех давних пор. И потому, подавшись чуть вперёд, уже с великой болью смотрел король на Илгона. 

- Что говоришь ты, несчастный слепец. - Слова подобно пеплу осыпались с губ, чтоб раствориться в дальнейшей речи воина. Речи, которая всё набирала тот внутренний мерцающий свет, так знакомый любому, кто видел чародейские плетения песни. Слова, которые неостановимы, превращённые в осколки не разбиваемых кристаллов клятвы. Слова... напитанные кровью и вечные, как смена дня и ночи. Бравада бессмертного духа, что вырвалась от увиденных скорбей и всех тех ужасов, веками наплывавших здесь. Но вот уже и роковое слово, как печать, упало пред ногами всех и Трандуил не смог сдержать усталой и опечаленной усмешки. - Ещё один, кто к краю разрушения подвёл себя. 

И ширилась та глубина потери в сердце короля, если б не слова оставшегося ваньяр, что взял слово. И речи его были уже не так обжигающи, но несли разумную искру логичности и принятия всего того, что предстояло. А после, как глоток свежего бриза, были Солорион и Эльронд. Они достаточно сказали, чтоб дать лесному королю восстановиться. Вставая со своего места и одним глотком осушая кубок, он повёл плечом. 

- Враг до тех пор сражён не будет, пока не уничтожен будет символ его власти. А то кольцо утеряно и след его неведом никому поныне. Мудрейший из истари, Саруман, не смог преуспеть в этом. Но может быть то выйдет у Королевы людей, что прислана была к нам госпожой своеей. Что же до местных земель, могу сказать я точно, что границы леса тьма более не пройдёт. Зеленолесье снова обретёт свою силу, а быть может и с наступлением весны, взойдут новые побеги и укроют собой выжженую злом землю. И Радагаст Бурый, я думаю, поддержит меня в этом. С людьми Дэйла и гномами мы заключили шаткий, но союз и по первому зову прибудем мы к ним, в случае если враг решит наведаться. Но у меня не осталось тех, кого я мог бы отправить на разведку и наблюдение. - Оглядев каждого кто уже держал свою речь, Трандуил заложил руки за спину и чуть склонил голову вперёд. - По эту сторону Туманных гор, я постараюсь разослать гонцов к предполагаемым союзникам. И в данный час, мой верный Пеллинель в компании одного славного человека, держит путь к одному из Рунских правителей. Быть может отправлю Браголвата ещё и в Рохан. 

[Илгон 70]

Галадриэль внимательно слушала витязя ваньяр, и ни одна ее черта не дрогнула, хотя в душе Владычицы просыпались давно, казалось бы забытые картины ее собственного прошлого. Отголоски ее клятв, ее собственных проступков и ошибок. Она чувствовала, как несмотря на все усилия Тень медленно, но верно накрывает Средиземье. Приближалось воистину темное время, и вновь из уст эльда звучат страшные обеты. Она снова чувствовала жар от горящих городов, вонь от множества трупов и слышала жестокие смешки орков. 

Все высказались, и заметно сказывалась усталость после тяжелой битвы, которую очень бы хотелось назвать победой, но лишь от их решений сейчас будет зависеть, каков именно будет итог у битвы за Болотный Замок. Оставят ли они эти скорбные земли, чтобы однажды враги вновь вернулись в свое гнездо, или сумеют изыскать способ навсегда прогнать, поселившееся здесь зло. 

- Сегодня было много сказано. В том числе и такого, чего я уже надеялась никогда не услышать от сородичей эльдар. И все же, дальновидные мысли были сегодня озвучены. Воистину нам следует предложить помощь и союз атани, особенно новоиспеченной Королеве Людей и Верховному Королю, который скоро должен войти в права. Объединение свободных людей - этого Саурон страшится сильнее наших клинков, так как знает, что блеск и слава королевств эльфов ушла в прошлое. Но люди могут его сокрушить, тем паче, если эльдар будут помогать им. Идея искать помощи у энтов видиться мне дальновидной. Пастыри древ смогут взрастить здесь охранный лес, дабы не пустить зло к его старому обиталищу. Лориен поможет лесным эльфам и людям долины Андуина. 

Владычица едва заметно улыбнулась, но эта улыбка могла растопить даже самые холодные сердца и прогоняла липкий туман отчаяния. 

- И все же, сегодня, как впредь, колена эльдар вновь сражаются плечом к плечу. Пускай наш Совет сейчас завершится, но вижу я в этом корень нашей надежды. В Единстве. Ступайте, друзья и родичи, пускай темные сны и видения не тревожат ваш отдых.

С этими словами Галадриэль покинула шатер, где проводился импровизационный совет всеъ эльфов Средиземья. Владыка Келеборн последовал следом, поблагодарив каждого и пообещав всяческую помощь.

 

Илгон ошеломленный и сбитый с толку шел с двумя не менее удивленными воинами к палатке. Его переполняли противоречивые чувства. Норнориэль словно окатила его холодным ушатом. Одна его часть понимала, что дева меча права, а он ступил не на ту дорогу, стыд и ненависть к самому себе начинали душить воителя пополам с злостью, и не уходящей уверенностью в том, что и он был в чем-то прав. Он хотел мести, справедливости, но похоже его разум помутился и теперь он становился кем-то другим. До него медленно доходил подлинный смысл своего поступка, и самым простым выходом было бы… Но теперь Клятва будет вести его, она уже вела. Он чувствовал это, словно где-то в глубине поднимается шторм, и чтобы не было, он уже не свободен.

Снаружи что-то назревало, сама охрана ничего не понимала, собиралось все больше воинов их дружины. Илгон сжал кулаки, понимая чему он становился причиной. 

- Хватит! - раздался неистовый рев из палатки.

Воитель вышел, раздвинув стражей в стороны. 

- Довольно! - прохрипел Илгон.

Он оказался посреди собравшейся толпы его соратников, братьев. Бывших. Теперь он уже не имел права называть их так, и осознание этого жгло душу сильнее чем бичи огненных демонов Моргота. 

- Сегодня я подвел вас. Всех. Я предал всех вас, все ради чего мы сражались, все наши идеалы. Сегодня я поставил свою жажду мести и справедливости превыше всего. Я не в праве просить о прощении, да и не стану. Но я не позволю, чтобы из-за меня начался раскол в наших рядах. Пусть я и подвел всех, но вы, все еще несете в себе Свет Амана и волю Пославшего нас. Держитесь друг друга, верьте в друг друга и в Норнориэль. Меня же ждет другой путь. Ибо я не отказываюсь от своих слов. Я призвал Рок на себя и мне одному нести это бремя. И по-другому не смыть мне позора сего дня, собственной слабости и собственных сомнений. Отныне Свет Бессмертных Земель покинул меня. Отныне я Погасший. И я покидаю отряд. Сейчас. Никому не должно следовать за мной или искать меня. Я сам избираю участь отверженного изгоя. Я сам выбрал свое проклятье. И я сам буду нести эти оковы, пока не исполню Клятву или не поглотит меня Извечная Тьма. 

Он дернул плечами, и сдернул с себя кольчугу, отдав ее стражникам.

- Больше не в праве носить я эти освященные доспехи и символы. Недостоин я зваться воителем этой славной дружины. Отныне мой позор, словно ярмо, будет вечно сопровождать меня. Пока я не смою его кровью. Врага или же своей. 

Он раздирал на себе одежду, оголив могучий торс, оставшись в одних штанах и сапогах.

- А теперь дайте дорогу.

Раздался ропот и гомон невероятной силы, и каждый старался перекричать друг друга, позабыв о воинской дисциплине и порядке. Но все смолкли, когда пламенное голубое сияние на миг ослепило всех. Ряды воинов расступились, пропуская вперед стройную фигуру Владычицы ЛотЛориена в легких одеяниях. Она вышла прямо в толпу, встав в образовавшийся круг. 

- Славные витязи Амана! Успокойте ваши сердца и умы, вспомните о своем долге и чести воинов. Вспомните о своей миссии, будьте едиными и не позволяйте ничему нарушить узы вашего братства. 

Владычица улыбнулась собравшимся и повернулась к Илгону, взор ее стал более твердым и голос менее располагающим. 

- Печалит меня судьба, уготованная тебе, Илгон. Слова твои раскрыли старую рану в моем собственном сердце, но послушай, что скажу тебе. Клятва теперь будет подгонять тебя и требовать исполнения обета, пусть же Всемогущий Эру пошлет тебе твердости духа и позволит сохранить чистоту в собственном сердце. Да найдешь ты Путь Искупления. И пусть ты сможешь пройти этот путь достойно и остаться тем, кем ты рожден. Волен ступать ты, куда ведет тебя судьба. Помогай людям в борьбе с Врагом, или же ступай на восток, возможно отыщешь ты и тех, кто готов бороться. Подобных тебе, изгнанников. В заблудших и заплутавших душах разожги пламя, и возможно найдешь ты силу сильнее всех ратей Бессмертных Земель. А теперь иди, и пусть Светлая Элберт не оставит тебя.

Илгон пораженный лишь молча склонил голову, развернулся и пошел вперед, не особо понимая куда бредет.

- Командир, тебе пожалуй это пригодиться!

Удивленный воитель принял из рук одного из своих воинов собственный огромный меч, который они не позволили никому забрать. Благдарно кивнув Илгон собирался было уже уйти, как кто-то передал ему котомку с припасами и бурдюк. Другой протянул ему лук и колчан стрел.

- Держи, здоровяк! 
- Тебе это пригодиться!
- Удачи в дороге!
- Возвращайся скорее!
- Да хранит тебя Тулкас!

Илгон шел по живому коридору, под ободряющие крики и похлопывания по плечам. В глазах защипало. Он понимал, что лишался самого дорого, то чью важность он возможно не осознавал до конца, или забыл, поддавшись собственному гневу. Он был для них частью семьи, и несмотря на все, они даже сейчас не отворачивались от него. Друзья, братья, соратники. И вот чем он отплатил им. Ему казалось будто его спина была готова согнуться от веса собственных проступков, от осознания, что он потерял все, поставив собственное желание уничтожить Врага превыше прочего. Сожаление и гнев, горечь и отчаяние словно бы хотели поглотить его целиком.
 

Ваньяр перевесил колчан с луком и котомку за спину, закрепив ремни на открытой всем ветрам груди. Бурдюк устроил сбоку, а меч в ножнах положил на плечо. Обернулся, увидев сотни, обращенных к нему глаз, и лишь одними губами прошептал заветные слова:

- Простите и прощайте. Прощай, Норнориэль.

Обернулся, чувствуя холодный ветер на коже, стиснул зубы и сжал кулаки, собирая последние остатки уверенности и силы из глубин омраченного сердца:

- Я ни за что не проиграю. Я убью эту мерзкую тварь. И останусь Илгоном.

Высокая фигура шагнула дальше и растворилась в тумане. Он ушел, отправившись навстречу судьбе, скрывшись в подступившем сумраке. 

 

[Солорион Глаурэлин 161]

   По завершению совета, командующие и лорды отправились по своим отрядам и лагерям. В лагерь конного отряда Линдона, пришёл Солорион Глаурэлин, который собрал своих командующих, в своём шатре.

— Мне нужны лишь добровольцы, которые согласятся остаться со мной, в этих мрачных землях до прихода сюда энтов. Король Трандуил проводит свои лесные чары и со временем, пребывание тут станет несколько легче, и всё же я знаю как все мы истомились и желаем вернуться.

— Услышать песни моря, напев Уинен. — Все фалатрим едва заметно улыбнулись, и на половину Солорион с пониманием относился к их чаяниям. Но на другую половину, половину видимо переданную ему матерью, словно нолдо из верных короля Гиль-Галада он преисполнился чувством долга. Здесь и сейчас, он понимал ситуацию достаточно ясно, гвардия Трандуила уйдёт со своим королём, в лучшем случае оставив лишь небольшую группу, а патруль ляжет на плечи тех нандор и синдар, что в лёгком облачении нуждаются в прикрытии воинов обладавших бронёй. 

— Идём — Они вышли к отряду и Солорион призвал добровольцев. Лишь парочка фалатрим согласилась, зато все нолдор Форлонда вызвались остаться. После боя, осталось много лошадей без седока, и потому Глаурэлин разделил их так, чтобы с каждым из оставшихся осталось по два коня, тут были: Лэйнарас с тремя фалатрим, и двадцать пять нолдор Линдона. Они были готовы, а все остальные, во главе с Тальвионом и Лорнором, отправились в дальний путь, решая проследовать через Врата Рохана на юге. 

 

Отряд Тальвиона и Лорнора и 74 эльфа Линдона =====> Митлонд

 

  Провожая своих воинов взором, Солорион услышал подошедшего Лэйнараса.

— Нужно будет с чего-то начать. 

— Да, — ответил Глаурэлин — вначале мы вместе проследуем до восточных границ леса, если встретим остатки бегущего врага, уничтожим их. По пути, будем оставлять маркеры. Потом мы пройдём по кромке леса, и поищем пути с юга по которым враг загонял всю эту армию сюда. Начнём с этого, а дальше посмотрим. Мы заступаем в свой дозор Лэйнарас. О своём решении я сообщу Новэ, осанвэ. — Разведчик поклонился, а Солорион отправил правителю Гаваней осанвэ о произошедшем на совете, о битве, о павших, о идущем назад отряде, и о своём решении с добровольцами и лесными эльфами защищать эту часть леса от слуг врага, пока усилиями энтов и чар самого лесного короля, она будет не защищена. 

****

  В это же время, после совета лорд Элронд направился к своим шатрам, когда Каинион остановил его. 

— Милорд, если вам нужно разведать обстановку, мы готовы. 

Остановившись, Эльронд обвёл их взглядом и кивнул.

— Лучшего решения я не найду, но берегите себя. Возьмите по паре лошадей, с собой также лиен-овса, еды, и...

Он пытался быстро помыслить, что им ещё понадобиться, но старший из них положил руку на плечо лорда.

— Всего с достатком, милорд. — Он улыбнулся и Элронд улыбнулся в ответ, кивая. Эти воители могли сделать всё как надо, без лишнего контроля с его стороны.

— Я буду ждать вас в Имладрисе. — После этих слов дружинники Первого Дома выбрали себе по второй паре лошадей и отправились в путь. 

 

====> Ист Байт

 

После сего и сам Элерондо, начал собираться в путь, за себя он оставил воинов, которые сопроводят ваньяр сначала в Лориен, а после и в Имладрис. Сам же он с дюжиной телохранителей отправился к перевалу. Опыта эльдар Имладриса на этом перевале хватало, чтобы преодолеть его и зимой. Особенно малой группой. Эльронд собрался первым прибыть домой, чтобы подготовить Имладрис к приёму отряда леди Норнориэль. 

 

=====> Имладрис

 

 Оставшиеся эльдар Имладриса вскоре присоединились к группе ваньяр. 

Изменено вчера в 06:05 пользователем Солорион Глаурэлин
Переходы (смотреть историю редактирования)

[Сонм Искажения 83]

[NICK]Зольг Успешный[/NICK]

[AVA]https://sun1-14.userapi.com/impg/wYQQk48bD9pUOOtgLpAI2RRhFsib5_i2FtupTA/mI6Y51MQhYg.jpg?size=244x343&quality=96&sign=61ed11ae49844cd280fc7501eb9de35e&type=album[/AVA]

[STA]Тот, что сильный, но хитрый[/STA]

Небольшая банда смогла прорваться через смертоносный массив с хуорнами, пожертвовав многими, и лишь немногие достойные Зольга были с ним в эту минуту на опушке, пропахшей лесной гнилью. Казалось сырость и миазмы отравленного Лиховского леса пробивались с каждым вдохом все глубже и глубже, придавая сил убегающим знатоками местных троп, иные тут не выживали. Им повезло уйти тайными ходами, а затем тропами.

Уруки шли налегке, давно опустошив свои фляги и личные запасы провианта, вытряхивая грязные тряпки, с которых валились засохшие крошки какой-то грязи, скорее всего оставшиеся от еды. Они досадно обсуждали перспективы бегства, топорно ругаясь на черном наречии.

- Не могу больше жрать эту гниль, - выругался один из уруков, бросая шмот грязи с грязным снегом и мхом в лицо своему товарищу, заставив того отступиться назад, когда земля попала в глаза. Разъяренный, он размахивал ножом, жмурясь и потирая свои маленькие глаза.
- Мясо хочу!
- Завалиться, - прорычал Зольг, врезав смутьяну, да и тому, что пытался порезать его, разгоняя сырой воздух ножом, - Жрать уже было.
- То было вчера! Давай сожрем раба? - предложили идею Зольгу, всего уруков было не больше десяти.
- Раба не трогать, он несет трофеи.
- В пекло трофеи. Хотим жрать.
- В пекло жрачку, хочу браговухи, - выплеснув из фляги остатки мутной воды, возмутился еще один.
Нарастающее недовольство и потерю контроля над ситуацией нарушили вопли тех, кто отступал по одной из главных тропе, использованных в свое время для захода армий Властителя судеб. Очевидно, что те, кто надрывал свои глотки, нарвались на угрозу.

По тракту пытались бежать другие орки, что оказались не так хороши как Зольг. Жалкие полсотни рабов, сплоченные вокруг авторитета брата Зольга, что всегда претендовал на большее и лучшее, а потому был направлен умелой рукой Зольга по основному пути, в надежде извлечь выгоду из этого выродка хотя бы раз в жизни. На большее он не годился. Если это летучие отряды мерзавцев-эльдар, то пусть он, и его визгливый выводок позабавит их.
- Огонь не разводить. Если дороги шкуры и задницы, заткнуться. И молиться Ему, чтобы вас не учуяли бледноухие твари. Говорят они любят мучать тех, кто сдается им, а потом не удовлетворяет их в полной мере. Страшно представить, что они могут сделать с одиноким уруком.
- А... э-э-э, эм.. Я ничего не понял, босс.
- Просто заткнись, идиот.

[Норнориэль 803]

Великолепие Галадриэль уняло боль воинов, хотя, честно признать, от непоправимого их всех отделял один шаг, слишком они привязаны к своим лидерам, чтобы видеть разлад между ними. Даже ступающие в тени, обычно сторонящиеся Илгона за его грубое мастерство, проводили его среди прочих, а один из мастеров и вовсе передал ему котомку табака и трубку, грустно улыбнувшись.
Им всем будет не хватать его грубой силы, а те кто обычно заведовал кухней расплакался и не было ясно от радости, что еда будет хоть чуть-чуть оставаться, или от грусти, что никто более у них не истребует добавки, а все, что не съели пропадет.
Но все до единого верили в одно, они еще увидят его. И уж точно услышат о нем.

В путь его провожала и Норнориэль, которую удерживал на ногах страж, также провожая гиганта Запада взглядом. Он предложил было ей подвести ее ближе, когда появилась Галадриэль и успокоила возбуждение воителей, но дева меча отказалась, грустно глядя ему в след. Она тоже чувствовала, что вероятно еще встретит его. И встреча эта не сулила радости к их сожалению, а была предвестником тоски куда большей, чем наступила сейчас. Одно дело, когда соратники погибают на поле боя, они все отбывают в Чертоги Мандоса, где однажды встретят ее, хотя, конечно, по ним они все все равно будут тосковать. Но совсем другое дело, когда еще живой, уходит в забвение, страшась общей судьбы. Норнориэль прекрасно понимала, что удержать его на пути клятвы невозможно, теперь всю ответственность нес за себя он сам. Жаль только, что они не увидятся после славной смерти. Видимо, тем меньше причин умирать, подумала дева, улыбнувшись, пожелав, чтобы ее отвели обратно. 

 

Ярости лекарей не было предела. Последние события не лучшим образом сказались на ее здоровье, все их усилия оказались напрасны и теперь им вновь предстояло вытаскивать ее к остальным на свет. И все же они сдержали свой гнев. Двое мастеров жизни внимательно рассматривали ее правую руку, пока третий врачеватель накладывал новые повязки, также будучи внимательным к ранам на шее. Терпению их могли позавидовать даже самые усидчивые, а внимаю самые любящие. Они молча осматривали ее, то и дело издавая умные и протяжные звуки хмыканья и мычания, желая что-то сказать, но все было понятно и без слов, пока она сидела на краю кушетки, уставившись в настил перед собой.

Как бы не было крепко ее здоровье, но мнение их едино, они настаивали на необходимой потере руки, в противном случае заражение убьет ее. Дева разрушила кости запястья, а промывания оказались недостаточными, ведь оттуда не удалось вымыть главный источник беды, местную грязь, сплошное сочетание мордоских помоев, ведь по сути своей цитадель Тьмы была одним большим отхожим местом. Она пренебрегла защитой, совершая эскаладу стены налегке словно горный козел. Желание обернуть штурм меньшими потерями, дерзость и самоуверенность избавили ее от возможности сражать врагов на прямую. Печальный урок, впрочем мастера жизни не омрачали ее и без того плохой настрой, поделившись наблюдением: 
- Но, Эру был милостив к нам всем, когда даровал всем по две руки. А потому не страшись потери. 

Лекарь посетовал, что Норнориэль оказалась не единственной, кто потерял здесь частичку себя, причем буквально. Проклятье сего места осложняло врачевание, вызывая осложнения своим дурным влиянием и обилием скверны в воздухе, миазмы все еще оседали над полем боя, занося раненным инфекцию, которую можно было легко подхватить в самый разгар сражения со злом. И как бы не было крепко эльдарское здоровье... Обозы с ранеными, которых нельзя было вывезти из этого забытого всеми вала места, отправятся последними под охраной витязей, которые набрались сил для долго пути. 

Спойлер

(сразу говорю, я не медик, поэтому вся критика мимо)

 

- Прощайтесь, - указал на ее правое запастье, постепенно заплывающее черным. Лекарей поразила ее отрешенность боли, подбадривая, потому как прекрасно видели, что ей на самом деле все-таки больно, но она старалась держать лицо и осанку уверенно, готовясь навсегда потерять свой статус умелого воителя. Глядя на свою ничтожную правую руку с презрением, отложив ее в сторону от себя, она то и дело нет-нет, да поглядывала на нее. В конце концов боль не покидала сознание девы.

Иронично потеряв правую руку как командир, она ныне лишалась и своей собственной. Если не отсечь ее, не обрубить концы, ее поглотит морок и она сгинет так и не выполнив задуманное.

А потому она не спорила с врачами. Когда мастера жизни отрезали ей пораженную кисть, Норнориэль разглядывала левую, подняв ее на уровень своих глаз, глядя на то как послушно сжимаются и разжимаются ее пальцы. Один из врачей заметил это, пораженный тем, как спокойно она переносит адскую процедуру, ни разу не дернувшись, хотя зубами своими она впилась в кляп так крепко, что он трещал под натиском ее великолепных зубов. 
- Больно... - заметила она после операции, отвернувшись от врача, что протирал свои руки тряпкой с удивлением и даже каким-то налетом ужаса. Мастеров жизни заинтересовало то, насколько низок ее болевой порог. Неужто она закрывалась от мира? 
- А будет еще больнее, - с доброй улыбкой предупредили ее, и были правы, когда дурманящие средства начали постепенно ослабевать. 

Через пару дней она была на ногах. Не могла не быть, ведь оставалась командиром, и слава Эру, что основные раны потихоньку затягивались. Ампутированная рука разумеется давала о себе знать. Дева прижала ее к себе, согнув в локте, спрятав от холода и миазм Долг-Гулдура своим плащом. Повязки сняли с лица, оставив из видимых одну лишь на шее. 

Норнориэль предстояло проститься со всеми, кого она еще застала, извиняясь за абсурд, который им пришлось терпеть. В сопровождении двух рослых мечников своего народа встретила лесного короля, слегка поклонившись, и то не без боли.
- Владыка леса, прошу простить за демарш нашего воителя, - упомянула Илгона в таком ключе скорее по привычке, - Мы были рады вашим воинам, и всегда поможем, если на то будет ваша воля. Я не могу не отметить ваших усилий, а потому...
Обернувшись в пол-оборота, она дождалась пока сопровождавший ее мастер меча достанет из под своего плаща пузатую бутыль с темным содержимым.
- Это одна из последних в наших запасах, но едва ли она стоит всех слов благодарности, - ярко улыбнулась Норнориэль, зажмурившись, когда стражник протягивал вино Трандуилу, - Прямиком из под света Амана.

Для Галадриэль, что оставалась последней из владык рядом с ними, у Норнориэль нашлись силы, чтобы отвесить ей долгий поклон вместе с гвардейцами. Они простояли так какое-то время, пока не услышали голос прекраснейшей, что бальзамом топил всякую грусть. Речи ее ожидаемо полнились надеждами и благодарностями, а прикосновения оказались теплыми.
Им предстоял совместный путь, но сначала нужно попрощаться с еще одними достойными воинами, что остались тут.

Холодный зимний ветер вздымал плащи, и заставлял походную длинную юбку Норнориэль биться о ее пусть и стройные, но крепкие длинные ноги. Разметав многим волосы, он стужей своей подталкивал в спину витязей Амана что собрались возле курганов, заботливо сложенных рядом друг с другом. Казалось, что высота их захоронения была значительной, но это из-за того, что были они вблизи, а остальные стояли чуть поодаль. Знамя Валинора, под которым они провожали павших, натягивалось от каждого порыва. Не было ни громких речей, ни прощальных слов, лишь молчание говорившее за тех кто выжил все и даже больше. 

Стоявшая со своими спутниками из гвардии чуть поодаль Галадриэль, отправив до этого большинство сил Лориена вместе со своим супругом обратно по той же причине, по какой все владыки уехали раньше основных сил, также провожала павших воителей Амана, которые первыми начали бой, но последними ритуально упокоились, как и должно героям, отбросившим всякую корысть. Их детская наивность вызывала теплые чувства, а от того в печали история того, кого не было с ними, что узрел свой путь так не похожий на жертвенное благородство соратников, но не лишенный права на существование. 

Раваон опустил в курган аккуратно сложенный комплект брони Илгона. Они хоронили ни его самого, но образ героя, который был отвергнут им, а потому более не имел права существовать далее. Едва ли мир узнает о еще одном чемпионе Тулкаса. Все они были тут избранными, но Илгон был первым среди равных. Заложив камнями курган, воители отошли в сторону, загудев в рог Валинора. После процессия завершилась, а Норнориэль еще какое-то время стояла вместе с Раваоном, который держался вместе с охраной поодаль. Она возложила своей единственной рукой на курган павших аман-эльдар шлем Илгона, приговаривая.
- И пусть всякое зло убоится тех, кто отдал здесь свои жизни ради других. 
А затем прошлась вдоль других курганов. И каждая братская могила получила свои слова благодарности.

И вот, наконец, они последние свернули свой лагерь, отправившись с последними силами Лориена и Имладриса в Золотой лес. Обозы с ранеными потянулись во владения Галадриэль. И каждый из воинов надеялся более не видеть мрачный силуэт сгоревшей цитадели Врага. 

Гигаперход в Зеленолесье ===> 

[Трандуил 232]

Всё проходит. Всё заканчивается. И этот день тоже неминуемо стремился к концу, как и все предыдущие после совета. Постепенно их лагерь пустел и все отправлялись обратно в свои вотчины. Первыми отбыла чета золотолесья. После Элронд и оставшиеся ваньяр. Потеряв своего друга и товарища столь нелепым образом, они всё равно сохраняли стойкость духа и мерцали так ярко. Трандуил буквально кожей ощущал исходящее от них благословение Тулкаса. И потому, принимая бутылку аманского вина, он не смог сдержать улыбки. Та была тёплой, такой как он себе представлял. Ему хотелось приободрить воительницу, которая лишилась здесь руки. Но одного взгляда на неё хватило, чтоб его охватила судорога воспоминания прошлого, ведь эта однорукая воительница так напоминала ему кое кого. Та роковая ночь, когда оба брата как последние низкие воры прокрались в лагерь. Величественный лик Маэдроса искажался в свете факелов, Нонориэль конечно же не была Маэдросом, но глаза лесного владыки потемнели, а черты лица заострились. Ему стоило огромного труда чтоб спрятать лицо за рукой и скрыть эту маску. Дыхание перехватило и одному из виночерпиев пришлось тут же оказаться рядом. 

Неужто и меня осквернила вся эта мгла, как того клятвенного. 

Он возблагодарил Эру за то, что та четвёрка воителей покинула лагерь задолго до того, как его покинули силы держаться. Та мрачная четвёрка убийц была бы сейчас совершенно не кстати, как напоминание всего того ужасного что произошло в первую эпоху. Сейчас король изнывал от грызущего чувства и ему желалось лишь одного, поскорее оказаться в стенах своего дома. Чтоб дать сердцу отдохнуть и наполнится сияющими водами лесных ключей. Когда пришла пора уходить эльфам Линдона, он даже не вышел из своей палатки, а отправил Гватредира, одного из командиров отряда следопытов, чтоб те вместе с оставшимся Солорионом провели разведку на наличие оставшихся недобитых врагов. Сам же Трандуил сидел и смотрел на раненого Свейга, что сейчас лежал на его коленях. Этот сокол был дорог не только ему. Эта пташка так много видела и перенесла, что невольно оказывалась верным другом и товарищем. И вот птичье сердце сейчас сражалось за это тельце. Битва и магия зла не пощадили его. Чаруя над Свейгом, король старался отогнать ядовитые эманации от духа зверя. 

- Ваше Величество... нам нужно ехать обратно во дворец. Пришло сообщение, что Браголват покинул стены дворца. Он... кажется его похитил один из своих. Крау кажется. 

-Кто-то сумел похитить Браголвата? Надо найти его и представить к награде. Суметь сделать то, что ни у кого не удавалось. Либо он просто потерял хватку. Что ж, это печальная весть. Сейчас, когда я так остро нуждаюсь в тех, кто был дольше всего подле меня, они решили найти свой путь. Даже мой сын не считает нужным сообщать о своих передвижениях. - Прижав к груди Свейга, Трандуил встал. И правда, стоило уже выдвигаться обратно, но а пока лагерь сворачивали, лесной правитель вновь вышел к основному месту битвы. Здесь уже высились небольшие курганы похороненных. И скорбные песни ещё звенели в воздухе, подхваченные лесом. - В чертогах Мандоса отныне дух ваш. Но тело не уйдёт бесследно. На поле битвы не пробьётся больше тьма. И крепость эта станет символом победы неоценимой вашей. Вместо болот, тут зазвенит весёлый ключ, полна для цветов вместо трясин. А камни стен разрушатся от мощных, ушедших в рост дубов и виноградных лоз. Тут будет уголок почёта доблести. Вам это обещаю я. Вот в этом клятва будет здесь моя. 

И, опустившись на колено к влажной почве, он прикоснулся пальцами кургана. И пусть семян с собой он не носил, но глубоким корневым системам леса воззвал король. Не тернии от слёз и боли тут прорастут, как это водилось за Трандуилом. Пока ещё здесь властвовала зима, но по весне тут пробьются молодые деревца и каждый из курганов станет древом. 

Спустя сутки, как все сторонние отряды покинули Дол-Гулдур, ушёл и сам король с остатками своего войска. Остались лишь те, кто вызвался нести дозор тут. 

------------------------------Дворец лесного короля. 

[Солорион Глаурэлин 161]

  После того как Солорион Глаурэлин сопроводил свой отряд, провожая взором ушедших фалатрим, он готовил свой отряд к дальнейшему походу, и посреди суеты свёрнутого лагеря когда шли последние приготовления, к нему подошёл воин. Он был из местных, броня его выдавала что не являлся он простым охотником, а по всему виду его было ясно, что хоть и лучник он но не член народа нандор, а гордый синдар. Эльф Леса приложил десницу к груди и поприветствовал линдонского воителя.

Спойлер

 

 

— Да сияют звёзды на пути твоём, благородный командир.

— Да воссияет и тебе свет Элберет. — Ответил Глаурэлин, а синдар представился.

— Имя мне Гватредир, со мной есть группа умелых лучников. — В подтверждение слов воителя, и Солорион увидел в стороне группу из четырёх десятков лёгких лучников, тех что прославили себя, затмевая мрачное небо от взоров врага своими стрелами при Дол Гулдуре. Воитель Митлонда слушал, а Гватредир продолжил.

— Вам пригодится помощь в ориентировании, в наших лесах. Мы будем сопровождать вас, а если ж встретим отродий врага, то поможем.

— Благодарю, — кивнул Глаурэлин — ваша помощь будет для нас отрадой. Это мой разведчик Лэйнарас из фалатрим. — Лэйнарас и Гватредир обменялись кивками, а Солорион продолжил.

— Вы великолепно показали себя в сражении. Изгоним же вместе остатки червей врага из вашего леса.

    Ни смотря на то, что отряд Глаурэлина был конным, а группа Гватредира передвигалась пешими, болота и чащи леса выравнивали скорость продвижения. Так сводный отряд выступил совместно, очищать владения короля Трандуила, и для Солориона признанного союзника его лорда Новэ. Чтобы лучше видеть, Солорион держал шлем в мешке, но броню не снимал. Меч же его покоился в ножна, а под рукой в готовности был лук, с новой натянутой тетивой, из тех которыми щедро поделились воины гвардии Трандуила ещё в его лесном дворце. Боковые пряди волос, Солорион Глаурэлин подвязал на затылке, чтобы они не мешали его обзору. Теперь они были отрядом следопытов и охотников на тех из врагов, кому возможно посчастливилось выжить. Что было вполне возможно, учитывая сколь всё же велика здесь была армия врага. 

  На пути им не мало встречалось мёртвых орков, которые со временем сотрутся из памяти, будучи поглощёнными этим лесом. Нандоры рассыпались цепью чуть впереди, и зорко высматривали всё впереди, в направлении движения отряда. Солорион подумал о том, что они идут по наиболее проходимой части, в других местах точно также шли отряды из десятков эльфов Трандуила, матёрых охотников, в поисках вражеских недобитков. Этот могучий, огромный лес должен был стать ужасом для врагов, местом где пропадают они безвозвратно. 

[Солорион Глаурэлин 161]

 Свой дальнейший путь сводный отряд из эльфов Лихолесья и Линдона, под началом рыцарствующего воителя Митлонда Солориона Глаурэлина по прозвищу Макулинэль, продолжался достаточно трудно. Лишь только покинули они холмистое плоскогорье, на котором стояли руины Дол Гулдура, сразу же почва начала демонстрировать здесь свои трясины и болота. Местами здесь ещё встречались спящие пауки, но их были единицы, ибо подавляющее большинство тех, кого не убили эльфы при зачистке всего Зеленолесья, пополнили ряды сражения, второй битвы за Дол Гулдур. Конному отряду нолдор Серых Гаваней, с четвёркой фалатрим и сорока одним местным эльфийским, пешим лучникам, выдалось проходить по извилистым тропкам, где можно было пройти. Ещё чаще чем спящие пауки, попадались отряду трупы орков, из тех кто пытались сбежать с места сражения, когда уже было понятно, что тёмное воинство разгромлено. Этих тут было много, но Солорион понимал, что определённое количество (возможно даже количество большее) сокрыто от глаз в трясине. Они продолжали свой путь. Нандорские лучники, более лёгкие и соответственно более проходимые (местами нандор даже использовали для движения толстые ветви деревьев, и помогали всадникам союзным, ориентируя тех как и куда им идти) шли чуть впереди, а за ними и по их наведению, двигался Солорион, четверо фалатрим включая командира разведки Лэйнараса, а следом и всадники в доспехах, нолдор из Форлонда, верные Второго Дома. В руке своей Солорион держал свой лук "Струна Прибоя". 
 В один миг капитан Гватредир тихо пробрался по ветке и помахал Глаурэлину. Тот поднял руку дав безмолвную команду отряду  — " остановиться". Все замерли, а синда пробравшись к командиру, не громко сказал. 
— Неподалёку отряд орков, отдыхают видимо заплутали.
— Сколько их? — Спросил Солорион и получил ответ.
— Пятьдесят. 
Кивнув Глаурэлин оглянулся и отдал приказ. 
— Приготовимся к атаке. — После чего повернулся к Гватредиру. — Окружите их по флангам, мы выйдем на них во фронт и перестреляем, кого придётся с остальными мы разберёмся. — Синда кивнул, и жестами разбил свой отряд на две половины. Нандорские лучники и их синда командир пошли по земле и ветвям охвачивая полянку, где разместились орки укрываясь от солнца под ветвями дерев. Солорион услышал характерный звук птиц, и махнул рукой, конники рысью пустили коней вперёд. Орки подняли головы также во время пения птиц, и тут же стрелы слуг Трандуила, начали их обсыпать с разных сторон. Командир что-то заорал, собрал к себе тех кто успел добежать, не был ранен или убит. Оставшиеся орки, встали среди поляны и укрылись круглыми щитами, спина к спине. Тут на поляну выехал конный отряд, который Солорион пустил по кругу, нандор же переместились выше по деревьям, чтобы не зацепить союзников, а конники обрушили свои стрелы на врага, исключая семерых конников, которые проезжая чуть ближе вгоняли удары копий когда видели просвет в строю. Понимая, что дело плохо командир орков рявкнул, и его воины рванули в рассыпную в надежде атаковав конников прорваться. Пинками, рубкой мечами и копьями, в бешенной круговой скачке нолдор перебили большую часть не давая врагам уйти. Солорион же выхватил меч, и съехав чуть вперёд поразил главаря банды орков наполовины раскроив его череп. Трупы орков были растоптаны копытами коней, дело было сделано. Сколько подобных небольших групп ещё осталось, было неизвестно но точно не много и отряд собравшись отправился дальше. 
 

========> Южное Лихолесье

Изменено вчера в 06:57 пользователем Солорион Глаурэлин
Переходы (смотреть историю редактирования)