Ашраз

Последний открытый проход был лишним.
 ***
Тот, кто берет на себя право выйти в Кецаль-сон, должен оставить все свои сомнения племени. На нём обжечь глину своей души и закалить ее перед Спуском - пусть другие пьют его тревогу. Кецаль-сон чувствует тебя до костей, до самого твоего начала. Он не просто знает тебя - он Твой и ты Его, и нечего тут больше сказать. Если ты не был рожден отдать свою жизнь в дар Матери-Земле, Текутли, владычице пещерного мрака и звериного хрипа, то при входе в Кецаль-сон страх будет тебе лишь помехой. 
*** 
 
Для Илу это был третий Спуск. 
Он родился первым сыном у Разжигающего Огонь. Тот, кто хранит пламя вечно-горячим, жертвует своего первенца Кецалю, навсегда отдает его на волю шепота ветра и шороха вереска. Это - дар и дань одновременно, так было и так будет. В лесу Акалке нет другого закона, нет другого табу. 
Пройдя в семнадцать лет испытание-грань, рубеж между жизнью и юностью, его душа была предана огню в ночь Единого, и он встал на тропу обучения новому ремеслу. 
Ремеслу, которое больше сродно с танцем, с музыкой. Пляска слов на тенях дыма в пещерной черноте, прогулка по лунным тропкам между сетей невидимого паука. Кипящая, бурлящая смесь, варево из птичьей крови. Чужие ритмы и странные, взвизгивающие звуки туманной речи, перешептывающихся духов. 
Путь был таков:

***
Твое дело меж племени: говорить за них с миром. Тем, что вокруг и тем, что скрыт. Тем, что берет начало в сумерках, в зеркалах, и в ряби на воде. Раз в месяц, перед полной луной - она отдана Кецалю, как Его луна, раз в месяц ты должен выходить из Акалке и искать новый проход, дорогу туда, где отражения живут своей жизнью. Это мир, который похож на морскую волну - он дрожит, колеблется, и населен духами и полубогами. Настоящих богов уже нет, они давно слились со смертью в высеченных и расписанных менгирах, но их наследие и по сей день хранится в рассветной дымке и в пепле с лесного пожара.

Есть уже открытые проходы на ту сторону, есть и те, что заперты. 
Открывая новые двери, помни о том, что была и причина, по которой ее оставили и забросили.
Есть много способов увидеть дверь, приблизиться к ней, ухватиться за ее растворенный аромат. Он схож с жаром в воздухе, с тяжестью облака перед дождем. Он сводит с ума уже одной своей игрой с чувствами и памятью. Если спеть его голосом, ты забудешь самого себя, свой язык и страх. 
***
 
Но близнецы Кала и Ракша, земля, небо и звук нашего мира, хранят в себе дороги к жизни, к яви. Долго бродить по тому миру, что называют Кецаль-сон, могли только древние шаманы . Илу знал прадеда из тех диких племен. Варварских, открывавших двери человеческой кровью, спрашивавших у болотных огней о тайнах людской судьбы, о новых историях и птичьих напевах. О новых слухах о тех, кто ходит теми же тропами и пьет воду из тех же ручьев. Так шаманы старого времени слушали ветер и он им отвечал скрипом подлеска и шереховатым треском старой коры. 
В свой первый Спуск Илу выходил вместе с учителем.
 
Гребень полосатой полузмеи-полуптицы, холмы и могильные камни на них, складывающиеся в оскал духа-хранителя в теле ящерицы-агама, дрожащая взвесь красок в пустынном мареве - все мешалось в одну миражную рябь, зеленый на черном, мягко-голубой на песочно-рыжей тени. Через этот туман прошел Илу в его первый раз, цепочка миров, связанных то ли чувством, то ли расплывчатым образом перед глазами, то ли дрожащим звуком или ритмом. Это потерянная память и мир без цветов, прыжок в бездну на доверие, сестринская сказка, обещание нового рассвета. 

Первый раз он только смотрел - но не прокладывал дорогу. Долго шло время его учебы, всё, что было познавать в письменах и в песнях, было спето и переписано заново. Наступало новое время - Илу должен был покинуть племя, выйдя в одиночку в Кецаль-сон. Там ему следовало увидеть, на какой край леса Акалке ему держать путь, где ждут знахаря-колдуна, где кличут беду и просят милости у Многоликих. 

В час своего второго Спуска Илу сжёг свое прежнее тело в дар Ракше в канун Середины Года. 
То была ночь, полная смеха и танцев, радостная, весенняя, переломная и дразнящая. 
И у главного, самого широкого и светлого костра, у первого алтаря - сын из народа, как раньше и бывало: горло в узорах синей краски - потому что его голосом говорят Они, а всё, что ниже - в пряных маслах. Скрипучие и резкие слова его Учителя, переваливающиеся с одного монотонного ритма на другой, готовящие весь тонкий мир вокруг к восходу новой звезды - и потом тишина.

Ученик восходит на костер и отдает себя Кецаль-сну. Племенной проход в него, начинающийся с алтаря-жертвенника на главном кострище, пуст и свободен - духи предков очистили его и от боли и от радости. Прощальные слова уже оставлены на той стороне - осталось только войти, увидеть новую дорогу меж теней иного мира и пройти по ней до конца. Такой путь - на всю жизнь, если не больше. Когда пепел с той ночи будет развеян старым шаманом, Илу получит знак - можно возвращаться в Акалке и начинать третий Спуск, возвращение домой - в Лес, к матери-Текутли, что подготовит ему новое тело из глины и огня в одной из ее утроб. Там он пройдет по яви, до иного, нового племени - а в настоящий дом возможно не вернется и никогда.
 
Второй Спуск обернулся кошмаром. Буря в открытом море и степной ураган. Деревья вырваны и обруганы ветром, а корни разметаны по земле. Спутав тропы, Илу вышел на край Незримого Мира. 
Говорят, когда-то первые боги уходили туда умирать - под Небо Семи Цветов, туда, где властвует сам Кецаль, единый со всем и не знающий разницы ни между мясом, ни между дурман-травой. Раз оказавшись на Его земле, смертный либо остается там навсегда, либо идет дальше, в Вечную Ночь. 
А в ней есть только тишина. Живая дрожащая тьма - в ней все ответы, но услышишь ты их лишь в молчании. Эта Ночь рождается в неровном свете свечи и в норах змеиных царей, пещерами выплывает за конец всех морей, проскальзывает тенью по телу Кецаля, трясущегося в своем безумном хохоте и так приходит туда, где не звучало еще ни слова, к истоку и покою этого мира.
В ней ты видишь всё. 

Но Илу, выброшенный в Ее молчание метелью красок и полноводным хаосом-камнепадом, разорвал тишину своим криком и страхом - и Она отвергла его.
Ему пришлось начать новый путь - но то было одно из первых табу шамана, которые он узнавал по письменам на коре еще тринадцать лет назад.
 
***
Для первого камня пути нет места страшней, чем песок миражей Кецаль-сна.
***
 
Последний открытый проход был лишним.
Потому что проход, открытый в Кецаль-сне, непременно выведет тебя в родной мир, но закрыть его людям не под силу.

Последний открытый проход был лишним.
 ***
Тот, кто берет на себя право выйти в Кецаль-сон, должен оставить все свои сомнения племени. На нём обжечь глину своей души и закалить ее перед Спуском - пусть другие пьют его тревогу. Кецаль-сон чувствует тебя до костей, до самого твоего начала. Он не просто знает тебя - он Твой и ты Его, и нечего тут больше сказать. Если ты не был рожден отдать свою жизнь в дар Матери-Земле, Текутли, владычице пещерного мрака и звериного хрипа, то при входе в Кецаль-сон страх будет тебе лишь помехой. 
*** 
 
Для Илу это был третий Спуск. 
Он родился первым сыном у Разжигающего Огонь. Тот, кто хранит пламя вечно-горячим, жертвует своего первенца Кецалю, навсегда отдает его на волю шепота ветра и шороха вереска. Это - дар и дань одновременно, так было и так будет. В лесу Акалке нет другого закона, нет другого табу. 
Пройдя в семнадцать лет испытание-грань, рубеж между жизнью и юностью, его душа была предана огню в ночь Единого, и он встал на тропу обучения новому ремеслу. 
Ремеслу, которое больше сродно с танцем, с музыкой. Пляска слов на тенях дыма в пещерной черноте, прогулка по лунным тропкам между сетей невидимого паука. Кипящая, бурлящая смесь, варево из птичьей крови. Чужие ритмы и странные, взвизгивающие звуки туманной речи, перешептывающихся духов. 
Путь был таков:

***
Твое дело меж племени: говорить за них с миром. Тем, что вокруг и тем, что скрыт. Тем, что берет начало в сумерках, в зеркалах, и в ряби на воде. Раз в месяц, перед полной луной - она отдана Кецалю, как Его луна, раз в месяц ты должен выходить из Акалке и искать новый проход, дорогу туда, где отражения живут своей жизнью. Это мир, который похож на морскую волну - он дрожит, колеблется, и населен духами и полубогами. Настоящих богов уже нет, они давно слились со смертью в высеченных и расписанных менгирах, но их наследие и по сей день хранится в рассветной дымке и в пепле с лесного пожара.

Есть уже открытые проходы на ту сторону, есть и те, что заперты. 
Открывая новые двери, помни о том, что была и причина, по которой ее оставили и забросили.
Есть много способов увидеть дверь, приблизиться к ней, ухватиться за ее растворенный аромат. Он схож с жаром в воздухе, с тяжестью облака перед дождем. Он сводит с ума уже одной своей игрой с чувствами и памятью. Если спеть его голосом, ты забудешь самого себя, свой язык и страх. 
***
 
Но близнецы Кала и Ракша, земля, небо и звук нашего мира, хранят в себе дороги к жизни, к яви. Долго бродить по тому миру, что называют Кецаль-сон, могли только древние шаманы . Илу знал прадеда из тех диких племен. Варварских, открывавших двери человеческой кровью, спрашивавших у болотных огней о тайнах людской судьбы, о новых историях и птичьих напевах. О новых слухах о тех, кто ходит теми же тропами и пьет воду из тех же ручьев. Так шаманы старого времени слушали ветер и он им отвечал скрипом подлеска и шереховатым треском старой коры. 
В свой первый Спуск Илу выходил вместе с учителем.
 
Гребень полосатой полузмеи-полуптицы, холмы и могильные камни на них, складывающиеся в оскал духа-хранителя в теле ящерицы-агама, дрожащая взвесь красок в пустынном мареве - все мешалось в одну миражную рябь, зеленый на черном, мягко-голубой на песочно-рыжей тени. Через этот туман прошел Илу в его первый раз, цепочка миров, связанных то ли чувством, то ли расплывчатым образом перед глазами, то ли дрожащим звуком или ритмом. Это потерянная память и мир без цветов, прыжок в бездну на доверие, сестринская сказка, обещание нового рассвета. 

Первый раз он только смотрел - но не прокладывал дорогу. Долго шло время его учебы, всё, что было познавать в письменах и в песнях, было спето и переписано заново. Наступало новое время - Илу должен был покинуть племя, выйдя в одиночку в Кецаль-сон. Там ему следовало увидеть, на какой край леса Акалке ему держать путь, где ждут знахаря-колдуна, где кличут беду и просят милости у Многоликих. 

В час своего второго Спуска Илу сжёг свое прежнее тело в дар Ракше в канун Середины Года. 
То была ночь, полная смеха и танцев, радостная, весенняя, переломная и дразнящая. 
И у главного, самого широкого и светлого костра, у первого алтаря - сын из народа, как раньше и бывало: горло в узорах синей краски - потому что его голосом говорят Они, а всё, что ниже - в пряных маслах. Скрипучие и резкие слова его Учителя, переваливающиеся с одного монотонного ритма на другой, готовящие весь тонкий мир вокруг к восходу новой звезды - и потом тишина.

Ученик восходит на костер и отдает себя Кецаль-сну. Племенной проход в него, начинающийся с алтаря-жертвенника на главном кострище, пуст и свободен - духи предков очистили его и от боли и от радости. Прощальные слова уже оставлены на той стороне - осталось только войти, увидеть новую дорогу меж теней иного мира и пройти по ней до конца. Такой путь - на всю жизнь, если не больше. Когда пепел с той ночи будет развеян старым шаманом, Илу получит знак - можно возвращаться в Акалке и начинать третий Спуск, возвращение домой - в Лес, к матери-Текутли, что подготовит ему новое тело из глины и огня в одной из ее утроб. Там он пройдет по яви, до иного, нового племени - а в настоящий дом возможно не вернется и никогда.
 
Второй Спуск обернулся кошмаром. Буря в открытом море и степной ураган. Деревья вырваны и обруганы ветром, а корни разметаны по земле. Спутав тропы, Илу вышел на край Незримого Мира. 
Говорят, когда-то первые боги уходили туда умирать - под Небо Семи Цветов, туда, где властвует сам Кецаль, единый со всем и не знающий разницы ни между мясом, ни между дурман-травой. Раз оказавшись на Его земле, смертный либо остается там навсегда, либо идет дальше, в Вечную Ночь. 
А в ней есть только тишина. Живая дрожащая тьма - в ней все ответы, но услышишь ты их лишь в молчании. Эта Ночь рождается в неровном свете свечи и в норах змеиных царей, пещерами выплывает за конец всех морей, проскальзывает тенью по телу Кецаля, трясущегося в своем безумном хохоте и так приходит туда, где не звучало еще ни слова, к истоку и покою этого мира.
В ней ты видишь всё. 

Но Илу, выброшенный в Ее молчание метелью красок и полноводным хаосом-камнепадом, разорвал тишину своим криком и страхом - и Она отвергла его.
Ему пришлось начать новый путь - но то было одно из первых табу шамана, которые он узнавал по письменам на коре еще тринадцать лет назад.
 
***
Для первого камня пути нет места страшней, чем песок миражей Кецаль-сна.
***
 
Последний открытый проход был лишним.
Потому что проход, открытый в Кецаль-сне, непременно выведет тебя в родной мир, но закрыть его людям не под силу.

Дорога до замусоренной, тесной пещерки, гордо именуемой кабаком, не была долгой. А для Кривого, стремившегося отомстить за оскорбление, нанесенное Курзаном, и вовсе пролетела в один миг. Если можно было хоть сколько-то верить тому снаге, то Курзан имел связи с каким-то "новым королем". А значит самый простой метод - проорать во всю глотку в заполненной снагами пещере "Где этот ублюдок Курзан!?" - отменялся. Даже взбешенный, Ашраз не терял остатков разума. Потому, когда он и урук Кемнур вошли в "кабак", первым же делом он кинул на грубо сколоченную стойку два уха албай - такие штуки были в цене среди местной голытьбы - и потребовал заполнить терпким грогом каменную чашу, размером с хорошее ведро. И когда щуплый гоблин, владелец заведения, лебезя, выполнил требование Кривого, сотник передал чашу Кемнуру и огласил на всю пещеру, что "тот, кто расскажет, из какой дыры можно выковырять Курзана, получит полную чашу грога, а тот, кто приведет Курзана в пещеру сотника Ашраза, день будет свободно хлебать грог и развлекаться с бабами". 

И этот способ подействовал. Правда не совсем так, как хотел Ашраз. Часть завсегдатаев покосилась на сотника, как на сумасшедшего, другие же, с опаской оглядываясь, стали покидать кабак и лишь четыре снаги, съежившись и втянув голову в плечи, подошли к Кривому. 

Дорога до замусоренной, тесной пещерки, гордо именуемой кабаком, не была долгой. А для Кривого, стремившегося отомстить за оскорбление, нанесенное Курзаном, и вовсе пролетела в один миг. Если можно было хоть сколько-то верить тому снаге, то Курзан имел связи с каким-то "новым королем". А значит самый простой метод - проорать во всю глотку в заполненной снагами пещере "Где этот ублюдок Курзан!?" - отменялся. Даже взбешенный, Ашраз не терял остатков разума. Потому, когда он и урук Кемнур вошли в "кабак", первым же делом он кинул на грубо сколоченную стойку два уха албай - такие штуки были в цене среди местной голытьбы - и потребовал заполнить терпким грогом каменную чашу, размером с хорошее ведро. И когда щуплый гоблин, владелец заведения, лебезя, выполнил требование Кривого, сотник передал чашу Кемнуру и огласил на всю пещеру, что "тот, кто расскажет, из какой дыры можно выковырять Курзана, получит полную чашу грога, а тот, кто приведет Курзана в пещеру сотника Ашраза, день будет свободно хлебать грог и развлекаться с бабами". 

И этот способ подействовал. Правда не совсем так, как хотел Ашраз. Часть завсегдатаев покосилась на сотника, как на сумасшедшего, другие же, с опаской оглядываясь, стали покидать кабак и лишь четыре снаги, съежившись и втянув голову в плечи, подошли к Кривому. 

Культура, месье, не позволяет-с.
  
Я же не пушечное мясо, выращенное на отрогах Эфель Дуат, я чистокровный орк с плато Горгорот, воспитан в лучших традициях благопорядочной орочьей семьи. 

Харадец уловил этот взгляд. Он видел его очень часто. Взгляд отвращения. Даже эльфийка, в которую по глупости влюбился южанин, и любил ее до сих пор, хоть и шансы найти ее уже давно перешли в минус, и та смотрела на него по первости также. И не было ничего удивительного в этом. Харадрим был отвратителен не только внешне, но и социально. Бывший раб, сожженный орками, не мог стать ангелом. И не было речи о какой-то воинской доблести для человек который не видел никакой доблести вообще. Хоть его учитель и обучил принципам, отличающих животное с оружием от воина, Фэнэк не спешил ими пользоваться. Ни теперь, когда он остался совсем один, без доброго совета Зафара и ласкового взгляда Гилнарниэль, что смогла разглядеть в нем частицу добра. Теперь же он был тем, кем был бы если бы не учитель-мятежный генерал. 
 
Харадрим сделал пару шагов в сторону Эшберта, собираясь оборвать его жизнь, как запах лошадей ударил в нос через ткань. Не было сомнений, это не рунийский кочевник, а рохиррим. 
- Коневод? - удивленно спросил Обоженный, который помнил как пахло от людей Рохана на той свадьбе в Лихолесье, - Вот уж не ожидал. Чуть было второй раз не подрался с коневодом.
А там ведь и до друзей не долго. Харадец убрал мечи в ножны, буравя взглядом черных глаз Эшберта, пытаясь разглядеть в нем что-то. И разглядел. Те сбережения в кожаном кошеле, которые накопил харадец после налета на лагерь Жугана, Фэнэк бросил Эшберту. В небольшом мешке была двойная плата за полугодовые услуги любого наемника. Харадрим молча купил навыки Эшберта, сделав то, что не сделала Атэфэх, заплатил вперед. Нет, он не боялся удара в спину, ибо долго наблюдал за коневодом и понял, что тот не годится ему в соперники по скорости.
- Пойдем, - бросил он через плечо, направляясь в сторону лагеря.
 
Дальше было шоу, от которого на душе Эшберта должно было быть очень и очень хорошо. Было понятно, что этот харадрим любит яркие и эффектные явления. Собственно на цирке и основывалась его тактика. Он никогда сам не убивал кучу народу, провоцируя на это своих противников, что не щадили друг друга, однако слава о нем ходила дурная. Пара харадцев-стражников перепугано разбежались в стороны, когда заметили воплощение страшилок у костра, что не таясь шло в лагерь. Интернациональные наемники ждали приказа своего начальства, которое к моменту явления Обоженного пило чай, и только после учиненного шума, изволило явить себя народу. Атэфэх уронила чарку с горячим напитком, нырнув в шатер, а вот Туббакариб грозной тучей устремился к Обоженному. 
- Ты кто та... - не успел задать вопрос великан, как тут же рухнул на землю, зажав рукой горло с торчащей рукоятью ножа, которым Фэнэк очищал свое яблоко еще пару часов назад. После пары хрипов и бульканий жизнь брата Атэфэх была оборвана.
- А что, так можно было?
- А почему нет? Мы же профессиональные убийцы.
- Цветочки... Думайте о них.
- О нет, мы не можем думать о них, мы думаем о тощей попке Атэфэх.
- Хе-хе-хе... 
 
Харадрим вошел в шатер главаря каравана, из которого донесся испуганный девичий вскрик. Собственно Атэфэх потом орала как ненормальная на весь лагерь, а голос харадца громом отдавался о другие шатры. Никто не хотел вмешиваться, ибо Туббакариба больше не было, а этот засранец оказался малость неуравновешенным. Обоженный выволок девушку за волосы из шатра и потащил куда-то в другой конец лагеря. К контрабанде, как выразился Эшберт. Только то была совсем не контрабанда, а люди. Несколько рабов везла с собой харадка. И Обоженный явно кого-то искал, а когда не нашел...
- Отрезать бы тебе язык, змейка, да вот отсасывать ты не сможешь своим бывшим людям, - Фэнэк извлек из тела Туббакариба свой нож и, схватив девушку за горло, вдавив ее в землю, собрался лишить языка, за то, что связалась с орками, которые не брезгуют вырезать нас на мясо. Ее одновременно испуганные и злые глаза заставили харадрима отдернуть руку с ножом и не делать того о чем говорил. Он видел этот взгляд, именно так смотрела Гилнарниэль на Жугана, когда Фэнэк ворвался в камеры заключения. Но что бы не показывать свою слабость Обоженный усмехнулся, убрав нож.
- Я придумал для тебя наказание по-лучше. Отныне эта женщина рабыня того наемника, - взгляд харадца был брошен на Эшберта. Он словно знал о тех пламенных чувствах ненависти которые питали друг к другу эти двое. Атэфэх посмотрела на Эшберта с явным неудовольствием, но ничего не попишешь, свой язык дороже. 
- Теперь караваном заправляю я, если у кого то есть претензии, прошу, вставайте в очередь за этим малым, - Обоженный имел в виду уже мертвого Туббакариба. Все молча согласились, догадавшись куда пропали с виду могучие орки.

>>> Каир Андорс
 
Караван Атэфэх
 
Ватага харадрим достигла Южного Итилиэна. Эти земли сейчас были наводнены орками, всюду можно было встретить следы обезображенного народа. Ватага под пристальным взглядом смогла пройти по тракту мимо армии, которая занималась осадой Осгилиата. После пятого отряда "желающих" у Атэфэх подошли к концу средства на взятки, а ведь впереди был еще Умбар, а потом Харад. Но самое ужасное только начиналось. Однажды утром Туббакариб не досчитался пятерых вояк. И все это были орки. Атэфэх махнула на них рукой, ведь их родной дом был совсем рядом. Наверное для этих орков не было ничего роднее их вонючей пещеры. Девушка впервые завела разговор с Эшем, спустя долгое время. Она снова клеилась к нему, предпочитая жить не вчерашним и не завтрашним, а сегодняшним днем. Девушка бросилась на рохиррима когда тот проковылял мимо ее шатра. Юркая и как выяснилось совсем легкая на вес девчушка повисла на его спине, возомнив словно он для нее лошадь какая-то. Впервые за все годы все в караване слышали смех Туббакариба, который хохотал от этой комичной картины на взрыв. В принципе все подняли Эшберта на смех, заметив, что он скорее не коневод, а хромой пони. С тех пор все звали его Пони. Харадка соскочила со своего наемника, ехидно улыбнувшись.
- Мы квиты, Пони. Наверное квиты, - пожала она плечами, - Сходи ка в лесок, принеси обед.
 
Возвращение блудного сына
 
Фэнэк продолжал свои поиски уже очень долгое время. Он обошел многие земли, пытаясь найти свою единственную, что так загадочно пропала не оставив и следа. Прошло уже более месяца, а то и все два и он наконец определил для себя направление - Юг. По пути ему однажды встретился один из выживших работорговцев Жугана и тот клял его во всех бедах и проблемах. Без сомнения эти ребята были тут замешаны. Харадец не сдавался, искал и надеялся. И не заметно, но ноги его принесли в Южный Итилиэн. Его внимание привлек караван Атэфэх, он прекрасно знал, что за товар возила девушка, и Гилнарниэль могла с легкостью стать одной из рабынь на Умбарский рынок.
 
Однажды ночью, Обоженный проник в лагерь каравана, оставясь незаметным для всех, ведь он харадец. В темноте каждый в одежде харадрима - харадрим. Даже если это чужой харадрим. Подслушав разговор, Фэнэк обнаружил для себя, что Атэфэх связалась с орками. С этими гнусными тварями. И эти гнусные твари задумали что-то мерзкое, как обычно. Они покинули лагерь тайком, встретившись недалеко от него с одним уруком из армии Мордора. Они хотели, что бы тот со своей бандой напал на караван, посулив тому немалый процент и девку. Харадец все это слышал. Ему было плевать на караван, будь там хоть трижды самая красивая харадка по которой можно было сохнуть по не сколько раз. Он хотел убить орков только за то, что это орки, а шрамы после огня все еще ныли.
 
 
На рассвете Эшберт, охотясь, случайно наткнулся на страшную картину, на первый взгляд страшную. На опушке было шесть тел матерых орков. Пара орков лежало без головы, один был без рук и зверски выпотрошен. В телах еще нескольких созданий Тьмы были харадские стрелы, но не такие как у людей Атэфэх. Урук из армии Мордора был повешен на дереве. Земля под телами буквально пропиталась черной кровью. Возможно это сотворил целый отряд харадцев, но это не так. Виновник не заставил себя долго ждать.
- Нравится? - спросил Фэнэк рохиррима, сидя на огромном валуне, прижавшись спиной к дереву, поедая яблоко, очищая его ножом, - Всего то надо было пустить в одного из них стрелу, что бы они перерезали друг друга. Эти двое без головы, самые неудачливые орки, которых я видел. Представляешь, выхватили свои ятаганы и давай махать ими в темноте, и шлеп, сняли друг другу головы разом. Я долго не мог проржаться. С этими было проще, они либо прирезали друг друга, либо я их стрелами. А вот урука пришлось помучить. Но, поскольку он ничего мне не сказал, то придется спросить тебя.
Последние слова были произнесены не слишком приятным тоном. На солнечном свету в прорези маски, образованной покрывалом, блеснул шрам ожога. Вторая сторона лица была чистой.
"... командовал харадрим по прозванию Обоженный. В этом человеке точно нет ничего, что бы можно было назвать нормальным. Орки почти что сожгли его за живо. Сгорели не только плоть, но и душа. Отныне это бешеный пес. Если увидишь человека, у которого только одна половина лица не сожжена, беги."
Харадрим с лязгом выгнал свои мечи из ножен. Гномья и эльфйская сталь хищно сверкнули, ударив отблеском в глаза Эшберту.
- Что везет в своем затхлом караванишке эта стерва? Не испытывай мое терпение, наемник, я не хочу убивать, но за нее порежу любого, даже всю Девятку, если надо будет.  
  
[spoiler=P.S.]Вся игра с Гилнарниэль переносится в Иную в связи с ее очень долгим отсутствием
 

Пылкой и гневной была речь князя, но за громкими и сильными словами читалось одно: "Я не виноват! Зависит от них. Не моя вина."
 
-Твои заслуги перед отечеством, перед Гондором, велики, Имрахиль, и никто с этим не поспорит. Ни наместник, ни я, ни солдаты, - рассудительно согласился маг. - Но война, это еще не все, и Гондор не заканчивается одним лишь полем битвы. Тебе не стоит забывать, что ты далеко не единственный, кому не безразлична судьба Гондора и народа. Я не возьмусь утверждать за всех лордов, но, думаю, никто, пребывая в здравом уме, не захочет этой войны. Они, как и ты, не желают смерти своим людям.  
 
Митрандир оценивающе поглядел на собеседника. Даже терзаемый сомнениями, в своем решении он был непреклонен. И все же было, было в его словах что-то большее, чем просто слепая ярость, жажда мщения и честолюбие. Что-то что могло зацепить и дать понять... Все же был шанс, хоть и небольшой, что лорды поймут и поддержат его идеи. А что же до Денетора...
 
- А что же до Денетора, - Гендальф сдвинул брови.- То мне и самому нужно с ним переговорить. А знаешь, Имрахиль, вспоминая, сколько раз мне приходилось с ним спорить, то он уже и не ждет ничего хорошего от Гендальфа-горевестника,  - задумчиво произнес он, пожав плечами. - Я отправляюсь в Белый город с тобой. 

Пусть это будут [spoiler=Инас и Мирра.]
 

- Гражданской войне?? - вопросил Гендальф, бросив сердитый взгляд на Келехарима. - Есть только одна война, которая имеет значение. И это война Кольца, война с Сауроном. Саурон наш враг, и никто более. Нельзя нам позволять себе грызться друг с другом, тогда как враг собирает силы. - чуть успокоившись, маг понизил голос. - Тебе известно, что произошло в Лихолесье? Та самая гражданская война, о которой ты говоришь. И результат ее - сожженный дворец, мертвый король и разобщенная армия погорельцев эльфов. И нам нельзя допустить подобного исхода.
 
Тихим свистом Митрандир подозвал Светозара. Конь примчался по первому зову.
 
- Ты верно поступил, Келехарим, - кивнул Гендальф взбираясь в седло. - Что не повел гарнизон на Минас Тирит.  Вы нужны здесь. Осгилиат не должен пасть. И, полагаю, Денетор это вполне понимает, хоть может, и не осознает того. Однако, - произнес рассудительно волшебник и поднял указательный палец. - Каким бы плохим военачальником вы его ни считали он все же остается законным правителем, а Фарамир - его наследником. Так почему же, Имрахиль не обратился к нему?..
 
Маг вздохнул, поправив шляпу. К князю Дол Амрота у него было много вопросов и ему не терпелось получить ответы на них.
 
- А что же касается девятки, - Гендальф хитро улыбнулся капитану. - Что так любит нас навещать порою, тут я могу дать только один совет:
- Девятка назгулов - соперник крайне сложный.
Слуг Саурона просто ль сокрушить?
Но даже с ними справиться возможно,
Лишь надо знать, как силу приложить.
 
Они заходят с воздуха, на крыльях,
Они кричат, внушая дикий страх.
Поддашься им - надежды станут пылью,
И потому, держи себя в руках.
 
Они мертвы и ржавы их короны,
Рабы кольца - и вся их сила в нем.
А твари их виверны - не драконы.
Они не могут поливать огнем.
 
И знаешь что? Они вполне живые,
И смертны, значит, можно их убить.
Не бойтесь их, а лучше цельте в крылья,
А на земле сумеете добить.
 
Девятка - в прошлом люди, а не боги.
Вы тоже люди, и вы живы. Они - нет.
А значит, вы сильнее их намного.
Забудь про страх, и в этом весь секрет.
 
Гендальф произнес заклятие как бы, между прочим. Словно то был очередной  совет старого мага. Однако Всю силу последних слов он вложил в самого капитана. Теперь истари был твердо уверен, что если назгулы решат вернуться в его отсутствие, командир гарнизона не утратит боевой дух и гондорцы сумеют дать отпор улаири.
 
- А теперь мне пора в путь,  - произнес Гендальф, разворачивая коня. - Удачи тебе, Келехарим!
 
И белый всадник стрелой вылетел за ворота.
 
 
 
 
 
P.S. перешел к великим вратам Минас Тирита как с планшета ставить ссылки?

- Солдат, а не политик, - пробормотал Гендальф себе в усы и пристально поглядел на князя. - Тогда , скажи на милость, зачем тебе потребовался гондорский трон, солдат? Что ты собирался с ним делать, ты же хотел вытащить страну из пропасти, так  у тебя были хоть какие-то планы? Даже если и так, то отчего же ты не поделился ими со своим племянником, которого так рьяно защищаешь?
Волшебник на секунду умолк, задумавшись. Где он там? Что с ним? Знает ли?
 
- Еще день или два и новость дойдет и до Фарамира. И ты обретешь еще одного врага. Да, он добр и чист сердцем, но он любит отца, и ты это знаешь. Все это знают.
Еще Гендальф знал другое. То, в чем Имрахиль заблуждался. Знал он,что, каким бы строгим и порой несправедливым отцом ни был наместник, он все равно любил своих сыновей. Да только любовь эта была омрачена смертью их матери, а теперь и Боромира. Наместник не меньше Имрахиля тосковал по Финдуилас, но маг не сказал об этом вслух. Не хотел тревожить старую рану на сердце князя.
- Я не знаю, где он сейчас и что с ним. Но знаю другое - Денетор возложил на тебя его обязанности, потому что он верил тебе. Без палантира, без его видений, просто верил, понимаешь? 
- Думаешь, легко ли править страной, не имея прав садиться на трон, брать в руки жезл, надевать корону? Страной, где каждый человек, от лорда до самого последнего рыбака, твердит тебе, что ты лишь временный правитель. Вот придет король и тогда... и так далее, и прочее, прочее, - Гендальф развел руками. - А предки Денетора выслушивали это тысячи лет! А что сделал ты? Явился в приемную залу с оружием и заявил, что лучше знаешь, как управлять страной. Хотел спасти государство, а что из этого вышло? Не только армия, вся трана разделилась теперь на два лагеря . Сколько семей это разрушит, когда дело дойдет до братоубийстванной резни. А сколько останется у Гондора защитников после междоусобицы, что ты устроил? Врагу даже не потребуется прилагать усилия, чтобы одолеть нас... Что ж ты натворил, "солдат, а не политик"?..- последние слова Гендальф произнес почти шепотом и тяжело вздохнул, прижав ладонь ко лбу. На мгновения ему показалось, что говорит он не не  князем Дол- Амрота, прославленным в битвах, военачальником Гондора, героем обороны Осгилиата, а просто с нашкодившим мальчишкой, на которого и сердиться то бестолку.
 
- Поздно, Имрахиль, - произнес маг с горечью в голосе. - Кровь гондорцев уже замятнала твой меч. Но, что-то мне подсказывает, что ты больше не будешь ее проливать. Ведь иначе все твои слова о верности и любви к Гондору окажутся горькой ложью. Что ты собираешься делать? После твоей попытки захвата власти, Денетор созвал всех лордов в Минас-Тирит (хоть какая-никакая, но польза от всего этого безобразия). Так что, полагаю, совет все же состоится. Но разговор теперь будет не из легких.

- Тогда зачем Гондору король, если он должен был объявиться тысячелетия назад? А объявившись спросить дозволения для этого? Наместник - не король. Это лицо замещающее короля и он должен быть готов всегда передать власть другому наместнику, если не справляется, или королю, если тот явится. Я повторю еще раз, Митрандир. Денетор не верит никому. Он слишком много видел и знает, что бы доверять всем, а особенно тому, кто с ним часто спорил.
Князь тоже потер виски от явной усталости.
- Весь этот разговор при твоей нескончаемой мудрости вовсе не мудр, дорогой друг. Думаешь легко руководить воинами? - Имрахиль бросил свой взгляд на Келехарима, - Воинами которых знаешь с самого первого дня службы, их семьи. Думаешь легко руководить малочисленной армией людей, в то время как наместник ни сделал ровном счетом ничего для привлечения на свою сторону новых союзников? Думаешь легко плыть в черной крови несметных ратей орков на руинах Величия своей Родины, подбирая мертвые тела солдат, родителям и женам с детьми которым тебе придется смотреть в глаза. В армии Гондора около десяти тысяч воинов, десять тысяч семей. Я разрушил жизни не одной тысячи семьи, убив их кормильца своим приказом "атаковать за Гондор, за Денетора". Я все это вижу и чувствую, и я не могу забыть имена павших воинов, а уж убитых мною вспоминаю и сейчас. А что видит Денетор? Ты верно сказал, он сидит на своем троне и правит. Правит нами, словно мы стадо и нет ему дела до имен простых смертных, что ради него складывают свои головы в полях сражений и не только, - речь князя была гневной. В его голосе не укрылось презрения к Денетору. 
- Что я буду делать? Постараюсь не умереть, потому что если и погибать, то на поле брани с Врагом, а не с братьями, а буду ли я проливать их кровь, все зависит от них. Я понимаю всю тяжесть грядущего разговора. Если лорды примут решение, которое подведет черту во всех моих начинаниях, я пойду искать союза у других, в конце концов Дол Амрот не единственное место, где могут жить потомки Имразора... Раскол в Гондоре произошел со смерти последнего короля, и не моя в этом вина, хоть я и спровоцировал его развитие. Но прощения я просить за это не буду.
Через несколько часов Имрахиль собрался ехать к лордам, что стягивались к Минас Тириту.
- Я не знаю на чей ты стороне в этом споре, Митрандир, оно и не важно. Не допусти крови, а я уж приложу все возможные усилия, что бы не совершить глупостей.  

Удар колокола. Недоумевающие стражники покидают казармы. Удар колокола. Сонные, встревоженные горожане встают с кроватей, выглядывают в окна. Удар колокола. Испуганные нищие стремятся спрятаться, забиться во всевозможные дыры. Удар колокола. Черноволосый статный мужчина гордо ступает по мощеному камнем пирсу, ведя за собой преданных людей.

Четыре раза звенящий колокол - оговоренный в каюте Синей Птицы сигнал. Воздетый вверх клинок Рамиля - призыв к атаке. Каждый из воинов знал свое дело, все подробности рейда были решены заранее. Одни из пиратов пошли за Рамилем к восточным воротам, откуда и прозвучал колокол - вступить в бой с подтягивающимся туда гарнизоном. Другие же, с мотками веревок, цепями, кандалами направились к особнякам, к ночлежкам - к домам, где можно было найти крепких, сильных мужчин. Мужчин, которых намеревались сделать рабами. Наконец, третьи направились к складам, к богато украшенным виллам. Их целью были вина, драгоценности, и в особенности редкий товар на рынках Умбара - северные меха, привезенные на эти побережья купцами из еще более далеких стран, которые даже представить темнокожим воинам было тяжело.

Расчет Рамиля и других капитанов удался - стражники в большинстве своем стянулись к восточным воротам, а там уже не растерялся ни черноволосый южанин с его воинами, ни смертники, привлекшие внимание стражи звоном в колокол. Первые ринулись в бой с тыла "бравой охраны города", в то время как вторые вступили со стражей в открытый, кровавый бой. И пока в прибрежные особняки вламывались грабители с мешками за поясом, возле ворот кипела страшная бойня. Зажатые между двух огней защитники города пытались перед смертью хоть как то отомстить пиратам, самозабвенно бросаясь в бой. Лишь немногие из них выжили, и лишь один смог покинуть город, стремясь донести до ближайшего сторожевого поста горестную весть о разграблении города.

Однако когда в опустевший, залитый кровью город вошли воины Гондора, было поздно. Три шебеки уже были слишком далеко от городка, доверху заполненные вином, мехами, рабами и рабынями. Теперь Рамиль хотел сгрузить награбленное на склад скрытого убежища пиратов, небольшого полуразрушенного форта на скалистом берегу Толфаласа, а точнее отправить туда две шебеки, загрузив их товарами, и собрать на Синей Птице воинов, бойцов, для набега на еще один прибрежный город, на последнюю цель рейда.[AVA]suptg.thisisnotatrueending.com/archive/18408812/images/1332449478660.jpg[/AVA]
[NIC]Рамиль[/NIC]  

Что за труд, придумать пост?
Чтоб не сложен и не прост.
Для постов, поди, составлен и стандарт по типу ГОСТ.
Пост написан, пост готов - 
Все посты богам постов!
Чтоб продолжились сюжеты всех на Лотре игроков.
Чтобы каждый, кто играл,
Что ни день, то пост писал.
Вот тогда у нас наступит грандиознейший финал!

Вастаки появились как-будто ниоткуда. Еще минуту назад, когда Скьяль оборачивался и проверял тылы, их не было, но теперь они нагнали его, и погоня приобрела еще более динамичный характер: вастаки начали стрелять. И скорее небо поразило бы пятерых детей орды, чем Каррайт ускакал бы от них на своем полудохлом коне.
Три стрелы пролетели слишком близко к голове, и Скьяль понял, что дальше так продолжать нельзя: если он хочет жить, придется драться. Сильно уставшим он не был - в конце концов, и себе, и лошади он давал короткие передышки, да и во время этой погони больше уставал конь, так что кое-какой отпор пятерым степнякам он дать еще мог.
Скьяль достал лук, подобрался в седле и, когда тетивы истерлингов свистнули опять, спрыгнул с коня вперед и вправо. Как оказалось, в самый нужный момент - две стрелы воткнулись в седло, одна - коню в загривок. Еще две просвистели мимо, не задев ни его, ни обреченное животное.
Каррайт приземлился прямо на пути одного из всадников, откатился, достал стрелу и выстрелил, увернувшись от удара сверху вниз. Вастаки осадили лошадей и стали разворачиваться, доставая мечи. Теперь они уже все стали замахиваться для ударов с лошади. Скьяль опять перекатился, опять выстрелил. Еще раз перекатился, еще раз выстрелил.
Опять перекат.
Опять выстрел.
Перекат.
Выстрел.
Перекат.
Стрелял не по всадникам, нет. Куда там. В таком положении попасть по ним было бы очень сложно и опасно. Скьяль стрелял по лошадям. Те вскидывались, гарцевали, пытались сбросить всадника. Одной даже удалось, и вастак тут же был затоптан разъяренной и испуганной кобылицей. Еще одна свалилась замертво, придавив ездока и сломав ему ногу.
Три другие, оставшиеся в живых, не могли избавиться от своих наездников и уже начинали дуреть и метаться. Один из них получил копытом в затылок и свалился из седла без сознания, другой получил стрелу в висок, а третий сделал то же, что и Скьяль в начале - выпрыгнул из седла и откатился, после чего сам застрелил взбешенное животное. Вытянув из-за спины ятаган, истерлинг побежал к рохирриму. Тот был слишком близко, чтобы успеть хорошо прицелится, поэтому Скьяль отбросил лук и вытянул меч из-за пояса.
Вастак на ходу развернул корпус вправо и, когда до Каррайта оставалось совсем немного, развернулся вокруг передней ноги, нанося мощный удар всем весом тела, сосредоточенном на тоненьком лезвии ятагана - от такого только уворачиваться. Скьяль нырнул под лезвие, кувыркнулся и легонечко зацепил бок врага самым кончиком лезвия, прорубив многослойную одежду. Выпрямившись, он резанул истерлинга по левой руке, которой он помогал заносить меч для удара сверху вниз. Юркнул под правую, зацепил торс, но получил мощный толчок в спину, от которого сбился с ритма и чуть не упал, но снова перекатился, уйдя от еще одного вертикального удара.
Друзья не просто так прозвали Скьяля Хорьком. В бою он был очень верток, наносил множество, казалось бы, незначительных ударов и мелких порезов. Конечно, когда можно было отделаться одним лишь рубящим движением, отправившим бы врага к предкам навечно, так он и поступал, но когда противник был большой и сильный, бой велся на истощение. Как раз три неглубоких пореза на теле вастака сейчас и истощали его.
Скьяль нырнул под идущий по круговой меч, кувыркнулся, вышел за спиной и резанул по коленной вене. Судьба истерлинга была предрешена, он стал стремительно истекать кровью, теряя скорость. После еще пары ударов он ослабел настолько, что выронил ятаган. Каррайт подошел к нему, заглянул в злобные глаза - единственная часть лица, которую было видно под повязкой - и решительным движением отрубил вастаку голову.
Еще один истерлинг, лежавший без сознания, так же перестал быть способным к пробуждению. Лошади разбрелись, сравнительно недалеко осталась только одна - гнедая кобыла с легкой царапиной в районе плеча. Как раз та, которая принадлежала недавнему Скьяля оппоненту. Она стояла и щипала травку, только что завершившийся поединок ее, похоже, вообще не беспокоил. К седлу был приторочен легкий композитный истерлингский лук - лучшее, что дали миру вастаки. Оставив свой лежать там, где он лежал, Скьяль вскочил на лошадь, подъехал к трупу своего коня. Спешившись, он снял с него седельные сумки, надел на новую лошадь. Кроме того, топориком он отрубил от трупа валявшейся рядом кобылы здоровый окорок и тоже взвалил на новую лошадь.
Скьяль отправился к ближайшему ручейку, в котором можно было бы умыться самому, промыть рану кобыле и остановится для отдыха.

>> Переход из Лихолесья
 
Эльфийские стражи проводили капитана до кромки леса и в мгновенье ока снова растворились в чаще. Эшберт оглянулся - ветви сомкнулись, надежно скрывая тропу, он не смог бы теперь найти её, хоть и сошел с нее только-только. 
 
И снова копыта его коней ступили на безжизненные Бурые земли. Теперь наученный горьким опытом капитан ехал гораздо осторожнее, избегая протоптанных троп. Дважды ему попадались свежие орочьи следы и дважды он делал большой крюк, чтобы избежать нежеланной встречи. Благо, за несколько дней в Лихолесье кони отдохнули и восстановили силы, да и сам Маэстро чувствовал, что старые раны почти перестали беспокоить его. 
 
Когда вдалеке по левую руку стали видны синеющие вершины Эред Литуи и Эфель Дуат, рохир свернул на запад и двинулся по самой кромке Мертвых топей. Опасный путь, но и самый короткий, а Эшберт торопился, ведь лорд Имрахиль ждал его и с ним вести из Лихолесья.
 
К полудню третьего дня, когда тусклое красное солнце наконец-то поднялось над тучами, капитан увидел перед собой отмели Андуина, а за ними - укрепления Каир-Андроса, над которыми среди прочих стягов развевалось и бело-голубое знамя Дол-Амрота.
 
>>Переход к Каир-Андросу

[NIC]Тиннар[/NIC][sTA]Первый клинок западных земель[/sTA][AVA]orig07.deviantart.net/8c3f/f/2012/271/f/d/warrior_by_rebecasaray-d5g51eg.jpg[/AVA]   Для толпы дуэлянт и погибнуть готов,
Главное - красота, скорость и мастерство.
Что есть бой? То есть танец, и танец клинков.
И конец для него - ярко-красная кровь.

Что на остром мече заалет тогда,
Когда враг ошибется в последний свой раз.
К слову, правду гласит нам людская молва,
Что остер у Тиннара с рождения глаз.

И парировать быстрый и ловкий удар,
Хоть и сложно, но все же в порядке вещей.
От противника воин такого не ждал.
Оказалось, придется напрячься сильней,

Чтоб победу в бою, там, где честь на весах,
Одержать. Подтвердить свое имя бойца.
И наносит Тиннар свой ответный удар,
Направляя клинок свой быстрее жнеца,

Что на поле всегда свое сено косил.
Знай, старик - твой противник уже победил.

[NIC]Тиннар[/NIC][sTA]Первый клинок западных земель[/sTA][AVA]orig07.deviantart.net/8c3f/f/2012/271/f/d/warrior_by_rebecasaray-d5g51eg.jpg[/AVA]   Для толпы дуэлянт и погибнуть готов,
Главное - красота, скорость и мастерство.
Что есть бой? То есть танец, и танец клинков.
И конец для него - ярко-красная кровь.

Что на остром мече заалет тогда,
Когда враг ошибется в последний свой раз.
К слову, правду гласит нам людская молва,
Что остер у Тиннара с рождения глаз.

И парировать быстрый и ловкий удар,
Хоть и сложно, но все же в порядке вещей.
От противника воин такого не ждал.
Оказалось, придется напрячься сильней,

Чтоб победу в бою, там, где честь на весах,
Одержать. Подтвердить свое имя бойца.
И наносит Тиннар свой ответный удар,
Направляя клинок свой быстрее жнеца,

Что на поле всегда свое сено косил.
Знай, старик - твой противник уже победил.

Латы при свете блестят, отражая лучи[NIC]Сэр Элигор[/NIC][sTA]Старый рыцарь[/sTA][AVA]cs631721.vk.me/v631721257/ab91/2ou9LgxJpRs.jpg[/AVA]
Яростный взгляд поражает - молчи-не молчи
Силы не те, но ведь рыцарь сразиться готов
И он не дрогнет - пусть стар, но силен и суров. 
 
Он на ристалище вышел, врага не боясь
С жаждой своею ногой затоптать его в грязь
Смерти старик не страшится, уверен в себе
Все разрешить право отдано нынче судьбе.
 
И так массивен доспех у него на плечах
Что одним видом своим он внушать должен страх
Ведь не сломать, не разрушить, врага не достать
И о победе над ним враг лишь должен мечтать.
 
Первый клинок он? Ну что же, сразиться пора
Пусть он узнает, что бой есть отнюдь не игра
И, получив свой урок топором по лицу
Он все познает, навеки уйдя к праотцу. 
 
Все. Он готов, пусть начнется кровавый их бой
Воля в кулак - он наносит удар боковой
Краткий замах и клинок устремлен прямо в цель
Битва в разгаре, пусть тот победит, кто умел.

Балаган. Они снова превратили заседание Сейма в балрогов балаган. Да как можно, будучи почтенным честью даже ПРИСУТСТВОВАТЬ в этом месте, устраивать драки и пересуды, воплями добиваться какого-либо внимания к своим словам, доказывать кулаком правильность поступков? 
 
И это - великий народ Дьюрина, мать их дери. Позор предков. Бедный племяш даже не понимает, как можно с ними справиться. Честно говоря - Имир и сам этого не осознавал, хотя и был гораздо опытнее, чем молодой Телхар. Он пытался поддерживать хоть какое-то подобие порядка, но, балрога им в печень, среди такой своры тупых баранов просто невозможно добиться чего-нибудь вменяемого. Даже просто подобие порядка царило лишь в одном участке Чертогов - месте заседания как его самого, так и друзей, да приближенных генералов наиболее высокого ранга. Но ведь их, в общей сумме, и двух десятков не наберется. Всё какие-то важные чинуши, да прочие бездари, даже не слышавшие о таком понятии, как дисциплина. 
 
Благо, что явление короля хоть как-то исправило ситуацию, направив её в куда более адекватное и полезное русло. Оказывать поддержку эльфам? Если такова королевская воля - они так и поступят. Все они. Ни сам Талехронд, ни его подчиненные не выразили никакого неудовольствия предложением Камнешлема, пусть оно местами и не соответствовало их предпочтениям, пожеланиям, даже мировоззрению. Возможно, в конце концов, это и подвергло монарха выбрать из всех присутствующих на заседании маршалов именно его. Как наиболее надёжного и верного слугу короны, почитающего его волю превыше своих амбиций или пожеланий. 
 
В конце - уже после решения сейма, когда им, общими усилиями, всё же удалось убедить даже самых отсаженных идиотов в том, что необходимость поддержки эльфийского народа в данный момент является нашей первостепенной задачей. В чём, несомненно, свою значительную роль сыграли и Его Величество Торин Камнешлем, и Дьюрин Седьмой, и Телхар Дромангорг, который, несмотря на молодость, оказался достаточно неплохим канцлером. Если бы не молодость и отсутствие авторитета - вообще идеальный кандидат. Но за него авторитетом давил сам Имир, отнюдь не бывший хреном с горы и имеющим влияние среди военных депутатов сейма. Благо хоть, поддерживать действительно было что. 
 
Но вот, решение принято. Сейм завершен. И начинаются новые проблемы. Целая куча проблем, каждая из которых, впрочем, имеет свое решение. В его распоряжении - два хирда. Но укомплектовать и собрать их - уже его право и привилегия. И, собственно, проблема. Невозможно определить, где и какой вид войск будет наиболее предпочтителен, сколько брать войск от каждого определенного подразделения, чтобы не подорвать его собственную боеспособность, но и не превратить свои собственные войска в совершеннейший нескоординированный сброд.
 
-... не стоит. Говорю же, там и так напряженная ситуация с орками. Если ослабим гарнизон - могут преспокойнейше напасть. Мало того, что навредят, так ещё и шишки по нам пойдут.
- Да что с ними станется? Орки - бред. Сколько их там? Абсолютное большинство - куда южнее. Сам погляди отчёты, увидишь. 
- Нет. Следующие кто?
- Следопыты, господин маршал. "Холодные Сердца". Пятая северная. Ситуация схожа с Четвертой. 
- Пропускаем. Кто, кроме пограничников ещё остался? 
- "Дети камня". Две пикейных роты, пять тяжелых, пять лёгких. Войска запаса. 
- Забираем. Посылай гонца. Дальше. Считай, что войска укомплектованы. Нужны инжинеры, фортификаторы, осадные мастера. Кто на примете?
- Пятая, шестая, четырнадцатая, шестнадцатая, девятнадцатая, двадцать четвертая, двадцать восьмая, тридцать четвертая бригады. Все свободны.
- Сколько, то бишь? 
- В общем числе... Две осадных, четыре фортификационные бригады, а они будут покрупнее пехотных на пару сотен. Так что...
- Всех берем. Работать нужно быстро и эффективно. В два хирда уже укомплектовались?
- Несколько вышли за рамки. 
- Не беда. Бригадой больше, бригадой меньше... Как-то уже собрались. 
- А не будет ли это нарушением приказа, господин маршал? Ведь на время похода с Вас слагают полномочия исполняющего обязанности главнокомандующего.
- После того, как армия выступит в поход, генерал. Только после этого. Обоз?
- Подсчитываем. Нужно время...
 
Приятно работать. За годы и десятилетия у него собрался вполне достойный уважения штаб. Как и восхищения. Вряд ли хоть у кого-то из прочих командующих армий имеется хоть подобие дисциплины, а тут - порядок и спокойствие. Практически абсолютная работоспособность - каждый знает, что ему делать, не ожидая приказов и помыканий от начальства, все проявляют инициативу, самостоятельно отсеивая ненужное. И почти все стали офицерами именно благодаря ему, да умению увидеть разумных и перспективных гномов. А уж попали в генералы все они далеко не за красивые глаза...
 
-... И здесь, дабы перекрыть врагу возможность проводить атаку с северо-западного направления, то бишь от гор. 
- Я бы предложил расположить крепость немного восточнее, уже среди лесов. В данном случае враг потеряет преимущество свободного обзора из-за леса. В то же время как мы, в свою очередь, будем иметь определенные плюсы от положения, тем более что в таком месте можно подготовить множество ловушек. 
- Я тоже так считаю. Здесь.
- Как скажете, господин маршал...
 
Планы, планы, снова планы. Разработка стратегии, проработка действий в тех, или иных случаях. Общие и конкретные предложения. Всё это - чрезвычайно необходимо и неизбежно. И может быть незаменимым в случае потери координации между командирами различных армий. Ибо если каждый знает что делать, он может свободно идти к цели, не переживая о поддержке товарищей и возможных накладках, связанных с их решениями. Общая стратегия - она и есть общая стратегия. А уже ее конкретное приложение ложится на плечи генералов. Но как же всё таки утомительно... Столько дней спать вполглаза, за работой, сидя над картами и прочими бумажками. Мысли уплывают, уходят от усталого разума...
 
- Маршал... господин Имир!
- Повтори.
- Приказ о выдвижении. Войска готовы. 
- Сегодня. Господа офицеры... Сколько до рассвета?
- Пять часов, господин маршал.
- Вот и постарайтесь отдохнуть. Армия должна начать движение через два часа после отбытия. Отправьте ворона...
Теперь можно и отдохнуть. А потом - в путь.
 
Переход в локацию Окрестности одинокой горы.
 
P.S. Дромангорги не спешат!
Дромангорги не опаздывают. И не отписывают слишком рано. Их пост появляется именно тогда, когда нужно.

я увижу Вас в старом парке

на скамейке, с лиловой книгой.

и возможно, в очках, сидящих

чуть неровно на переносье.

будет солнце играть лучами

через кроны ветвистых кленов

в волосах цвета тёмной бронзы;

и на майке бордово-красной.

я пройду мимо Вас небыстро

увлеченно любуясь видом.

сомневаюсь, что я замечу

Вас, сидящего на скамейке.

сомневаюсь, что Вы поймёте,

что припомните - тоже вряд ли -

сочетание глаз зелёных

с темно-синим в горошек платьем.

[AVA]i.gyazo.com/ffef7a92165820ba7cd14bb2a8ef8753.png[/AVA]
[NIC]Аннар Саннас[/NIC]

А в то время, когда солдаты Имперской Гвардии отстреливали ксеносов а инквизитор просчитывал возможные способы борьбы с тиранидами, простой, ничем не примечательный обыватель, фермер, как и большая часть населения на планете Неолон III, возвращался под вечер из столицы, если ее можно было так назвать, с подарком для жены, на который он копил несколько месяцев - созданная и расписанная вручную на другой планете ваза для цветов, редкость в таких отдаленных мирах, как эта планета. 

Однако в тот день мужчина так и не увидел жену. Все произошло слишком быстро. Еще не подойдя к городку, он уже услышал отдаленный женский крик. Кому он принадлежал - для фермера это осталось загадкой. Бросившись со всех ног к границе города, фермер все же остановился, так и не пройдя за периметр поселения, и буквально упал в кусты у дороги, лишь завидев странные и невиданные раньше очертания тиранидов. Осознание того, что крик мог принадлежать его супруге, убивало его, однако мужчина нашел в себе силы наблюдать за происходящим, пусть и урывками. А спустя несколько минут наблюдение прекратилось, ведь, сотрясаемый рыданиями человек следить за чем либо уж точно не может.

С отчетом о выполненной охоте солдаты пришли ровно через час и восемнадцать минут. О выполненной, однако о провалившейся охоте, ведь главная цель не была настигнута. Еще через двадцать три минуты до Саннаса дошли новости о том, что селение, находящееся довольно далеко от столицы, было вырезано подчистую. А через шесть минут Аннар связался с учителем Уллисом, что находился на корабле Ордо Ксенос. 

- Тираниды, значит. Действующие согласно неким стратегиям, имеющимся у них, и не зависящие от Единого Разума. Это очень интересно, Саннас. Говоришь, они используют  для передвижения ходы под землей? В бою работают как одно целое? - раздавался приглушенный голос Уллиса из передатчика. Реплики же Аннара были краткими - "Да", "Нет". Инквизитор никогда не был многословным, в отличие от его наставника. 

- Что я могу сказать, Саннас? Я свяжусь с командованием корабля, после и с высшими инстанциями. Одно для меня уже известно точно - судьба этой планеты при любом раскладе оставляет желать лучшего. 
 

[AVA]savepic.org/7903416.jpg[/AVA] [NIC]Пожиратель[/NIC] Резня началась быстро, только... Люди оказались готовы. Каждый погибший копатель болью отзывался в сознании Пожирателя. 
"Двенадцать...", — подумал с бессильной злобой тиранид. Ему хотелось вырваться наружу и растерзать людишек, только вот королева приказала беречься. Был тут же дан приказ отступать. Люди ушли с поля боя, но последовать за ними не было никакой возможности. Впрочем... Пожиратель решился-таки выплеснуть свою злобу хотя бы на одном из четверых выживших. 
"Жертва наших деток не будет напрасной...", — злобно подумал он, уже нагоняя уходящих. В тот момент, когда один из солдат неспешно шел прямо по ловушке, , в ступни его вонзились костяные лезвия, а затем он рухнул вниз, прямо на тиранида. Выбив лазган из его рук, Пожиратель поволок живого, не сильно раненого человека по туннелю, отдав приказ оставшимся одиннадцати пожирателям забрать тела своих и чужих и перетащить все это в гнездо.

Вот и гнездо. Втащив орущего человека за ногу внутрь, Пожиратель буквально бросил его подальше от входа. Мелкие потрошители тут же перекрыли все входы и выходы.
— Моя королева... Они убили дюжину наших детей... Этот человек  один из тех, что выжили... Они оказались сильнее, это была ловушка. 
В подтверждение слов консорта один пожиратель вволок в гнездо закованный в металл труп. 
— Приманка. 
 

[AVA]savepic.org/7870664.jpg[/AVA][NIC]Предвестница[/NIC]Охота, которая началась с глупой оплошности одного из людишек, угодившего в ловушку и сломавшего шею, закончилась далеко не так превосходно, как рассчитывала Предвестница и уже через минуту боя, развернувшегося наверху, она вновь ощутила то мерзкое чувство её гибнущих детищ. Конечно, на войне без жертв никогда не обходилось, тем более, если её вели тираниды, но всё же свыкнуться с мыслью, что от вражеских выстрелов погибают её собственные выводки, для королевы было сложно. Возможно, позже она научится подавлять эти эмоции, но только не сейчас. Да, люди были лишь приманкой, но приманкой, ощетинившейся стволами тяжёлого вооружения, от чего у её выводка молодых пожирателей шансы без хорошей поддержки были не особо велики. Конечно, консорт мог бы перевесить чашу весов в их пользу своим появлением, но не этого ли ждали люди? Скорее всего.
Крики схваченного человека Предвестница услышала почти сразу, как только Пожиратель затащил его в один из их подземных тоннелей, и в предвкушении принялась ползать вокруг бассейна, то сжимая, то расжимая когти на лапах, размышляя о том, что можно будет сделать с этим червём в отместку за их погибших детей. Жаль только, что люди не славились живучестью... Когда её защитник, наконец, дотащил гвардейца до логова и бросил перед собой, королева не заставила себя ждать и быстрыми, неуловимыми взглядом движениями, через пару секунд оказалась над жертвой, нависнув над ней всей своей огромной, по сравнению с человеком, тушей.
- Ничтожные твари! Вы вс-се с-сдохнете в мучениях! - зло прошипела Предвестница и подхватив лапой гвардейца за руку, с силой дёрнула его вверх, явно вывернув, либо сломав. Когда скорченное от боли лицо гвардейца оказалось напротив её морды, самка схватила его второй лапой за ногу и дёрнула в стороны. Нога, как и следовало ожидать, оказалась крепче, от чего под мясистый хруст, от которого у людей обычно пробегали по спине мурашки и волосы вставали дымом, и громкий крик, переходящий на вопль агонии, гвардеец лишился руки. Отбросив оторванную конечность, королева схватила человека за шею и не подрасчитав силы, случайно свернула ему шею, от чего тот в мгновение обмяк. Злобно зашипев, Предвестница откинула мёртвое тело в сторону и не говоря ни слова, быстро поползла к гнезду, раздумывая о дальнейших действиях.
В этот же миг мутная зелёная поверхность пищеварительного пруда пришла в движение - подошло время появления на свет нового выводка пожирателей...