Дхакира Лайали

Они не были ценны для меня - и все же, ведь не только во злобе был замысел их смерти.
 
Хоть спать она и не легла, но после быстрого ужина, проглоченного не глядя, Дхакира погрузилась в медитацию. Для неё это был способ и молитвы, и размышлений, а так же попытка отвлечься от постоянной огненной бури перед глазами - она видела Саурона сквозь стены в замке, а воля его пронизывала сознание. Да. Самым тяжелым было быть в его тени, не умея закрыть собственный разум - в конце концов она училась раскрывать границы а не ставить стены. Сейчас ошибка стала очевидной.
Но, в излюбленной манере своей, она не противопоставляла силу силе - наоборот, подстраивалась под течение, смягчалась и изгибалась, и к середине ночи уже не чувствовала боли. Гордыня не мешала подчинению - путь наверх всегда лежал для неё во тьме. Ни осуждения, ни гнева - только вот отец, отец, тяжело будет без него. В медитации она неожиданно ощутила скорбь - осколок сердца, которого никогда не было - и с раздражением отмела её в сторону.
И все же, отец. Ты говорил, верность должна что-то значить.
Но Владыка не отдал бы тебя на съедение, если бы в Гаванях вы все не подвели его.
Верность не значит ничего без победы.
Утром Шакти чувствовала себя... уставшей. Долгий путь был ею проделан, и ей необходимо было провести в покое еще пару дней, что бы привыкнуть - но Саурон ждать не станет, так что от неё не последовало никаких возражений - наоборот, она постаралась выглядеть всем довольной, улыбчивой, и с мягкой благодарностью приняла помощь служителя. На конях она прежде не ездила, но удерживать равновесие в седле не составляло труда - на мокрой палубе в шторм бывало сложнее. Так уж вышло, что она была единственным белым пятном во всей кавалькаде - плащ из шкур выделялся на фоне черных коней и черных доспехов.  Дхакира не видела себя со стороны, но если бы могла - была бы очень довольна собой. В конце концов в том был замысел - оставаться заметной.
Когда кони сорвались в галоп, ей пришлось приложить усилия, и, выбросив из головы все мысли, она принялась осваивать новое для себя занятие - конную езду.

Они не были ценны для меня - и все же, ведь не только во злобе был замысел их смерти.
 
Хоть спать она и не легла, но после быстрого ужина, проглоченного не глядя, Дхакира погрузилась в медитацию. Для неё это был способ и молитвы, и размышлений, а так же попытка отвлечься от постоянной огненной бури перед глазами - она видела Саурона сквозь стены в замке, а воля его пронизывала сознание. Да. Самым тяжелым было быть в его тени, не умея закрыть собственный разум - в конце концов она училась раскрывать границы а не ставить стены. Сейчас ошибка стала очевидной.
Но, в излюбленной манере своей, она не противопоставляла силу силе - наоборот, подстраивалась под течение, смягчалась и изгибалась, и к середине ночи уже не чувствовала боли. Гордыня не мешала подчинению - путь наверх всегда лежал для неё во тьме. Ни осуждения, ни гнева - только вот отец, отец, тяжело будет без него. В медитации она неожиданно ощутила скорбь - осколок сердца, которого никогда не было - и с раздражением отмела её в сторону.
И все же, отец. Ты говорил, верность должна что-то значить.
Но Владыка не отдал бы тебя на съедение, если бы в Гаванях вы все не подвели его.
Верность не значит ничего без победы.
Утром Шакти чувствовала себя... уставшей. Долгий путь был ею проделан, и ей необходимо было провести в покое еще пару дней, что бы привыкнуть - но Саурон ждать не станет, так что от неё не последовало никаких возражений - наоборот, она постаралась выглядеть всем довольной, улыбчивой, и с мягкой благодарностью приняла помощь служителя. На конях она прежде не ездила, но удерживать равновесие в седле не составляло труда - на мокрой палубе в шторм бывало сложнее. Так уж вышло, что она была единственным белым пятном во всей кавалькаде - плащ из шкур выделялся на фоне черных коней и черных доспехов.  Дхакира не видела себя со стороны, но если бы могла - была бы очень довольна собой. В конце концов в том был замысел - оставаться заметной.
Когда кони сорвались в галоп, ей пришлось приложить усилия, и, выбросив из головы все мысли, она принялась осваивать новое для себя занятие - конную езду.

Пророчица поклонилась – слов более не требовалось, а оплетать Саурона сладкими речами было бы нелепо – в конце-концов он почти божество, первый среди Тёмных, и глупо оскорблять его. Накинув капюшон, она последовала за слугой, даже не оглянувшись на тела у двери.
До рассвета ей было чем заняться – она раскинула кости, пытаясь понять будущее, и долго касалась их, пытаясь вызвать видение – но перед внутренним взором была лишь тьма, а в воздухе витал запах крови.
Если бы она хотя бы почувствовала печаль, было бы легче. Но ничего не было. Дхакира пришла, как вела её судьба, но события понеслись иначе, чем она думала. По-крайней мере расчет был в том, что у неё останется хотя бы пара собственных слуг, чтобы защищать её и быть её руками.
А сейчас – словно снова они уплыли на корабле сражаться, а она осталась в городе. Неприятно. Неудобно.
До рассвета она так и не ложилась, решив не растравливать себя сном. Во снах могло прийти всякое.
 

Сознание Саурона занимали сейчас сложные и противоречивые мысли, и девчонке перед его троном уделено было в них самое ничтожное место. Нельзя вечно прикрываться холодом, насланным силою Кольца на западные земли: рано или поздно ветер из-за Моря развеет морок, истреплет ледяные тучи. Главный удар надлежит нанести раньше, чем это произойдет. На юге неспокойно, Гондор же могуч, готов к войне и ожидает удара. На Востоке силы разбросаны по бескрайним просторам Зарунья, а  на дороге у них, буде они поднимутся, встанет Эребор - сильный, несокрушимый, и вместе с тем почти безвредный для его замыслов. Здесь, в  Лихолесье, все уже подготовлено: осталось лишь спустить хищницу с поводка. С самого своего прибытия в Дол-Гулдур Темный Властелин обдумывал иные пути. Тем не менее, айнурский разум хозяина Мордора вполне способен был вмещать множество размышлений одновременно. А то, что происходило перед троном, его забавляло.
- Столько дерзости в таком юном разуме , - сухие, растрескавшиеся губы Саурона изогнулись в подобии полуулыбки, голос эхом отдавался в углах и под потолком, куда не доставал свет факелов. - Даже в своем служении люди запада остаются непреклонными гордецами. 
Дхакира кожей ощущала, как сгущаются в зале черные тучи Сауроновой воли, как, клубясь, окутывают ее саму и ее спутников сетями липкого ужаса. Мало-помалу она начала различать за мощью владыки и двух других - два сгустка тьмы, чуть заметных на фоне мощи Ока. От одного из них словно бы протянулся толстый черный канат, уходивший куда-то под потолок.
Саурон поднялся с трона, на три головы возвышаясь над самым высоким из морэдайн. Стальная корона сверкнула в тусклом свете.
- Если ты не лжешь, значит прошлая твоя жизнь тебе более ни к чему.
Саурон простер четырехпалую длань, и Тень Ужаса легла на умбарских спутников Дхакиры и отца ее Саргона. Души их наполнились отчаяньем, а тела онемели, скованные смертельным страхом и железной волей Властелина Колец.
- Они твои, - с улыбкой возгласил Саурон, обращаясь явно не к Дхакире.
- Пищщща! - истошно, нечеловечески завизжала светловолосая женщина, а потом вдруг конвульсивно дернулась и как подрубленная рухнула на пол, лязгнув доспехами. Зато с потолка, из тьмы, сопровождаемая оглушительным скрежетом хитина и адским зловонием, прямо на парализованных умбарцев обрушилась колоссальная паучиха. Алчно щелкнув жвалами, Шелоб вонзила жало прямо в грудь Саргона.
- Завтра на рассвете ты поедешь со мной в Фородвейт, - спокойно сказал Саурон, не обращая внимания на происходящее. - Если сумеешь пережить путь, то я исполню твое желание. Агандаур, подготовь все необходимое.
Голубоглазый мужчина низко поклонился и скрылся в тенях за троном. Саурон же не отрывал взора от юной умбарки, пока у дверей разгоралось паучье пиршество.

Она не просто увидела слепыми глазами это Око – она покачнулась от его мощи, руки дернулись – сжать виски – но в руки себя Дхакира взяла очень быстро. Только выше вскинула гордую голову, пленительно улыбнувшись. Видеть пламя оказалось тяжело, намного тяжелее чем ей казалось и снилось. Но все шло так, как должно быть.
Умбарцы… Нет, её отец дернулся, чтобы её защитить от женщины за троном, но Шакти словно знала что он это сделает, и повелительно вскинула руку, приказывая оставаться на месте. Она не боялась. Не просто не боялась – она была уверена в том, что говорила и что делала. Холодная и спокойная, она поднялась, выпрямляясь, полностью игнорируя всех, кто мог быть в этом зале.
Они были ниже.
-Я не надеюсь, мой Повелитель. Я служу вам, да, но сюда я пришла не для этого. Я пришла, что бы вы учили меня.
Голос теперь звучал иначе – почтение осталось, но теперь пробивались мягкие, мурлыкающие интонации – возможно, только возможно – Шакти показывала на что способна. А способна она была бросить стоящих у дверей умбарцев на Повелителя одним словом – ну, разве что двое или трое промедлили бы. Такая могла взять себе трон в любом из восточных королевств, управляя мужем как кукловод-куклой, но стояла сейчас здесь.
На грани смерти и дерзости.
- Это моя судьба. Это – почему меня зовут Пророчицей. Этот миг я видела во снах с тех пор, как они начали ко мне приходить. Я или стану вашей ученицей сегодня, либо сегодня умру.
И выглядело все так, словно второй вариант не принимался в расчёт. Дхакира пришла сюда не просить о милостях, и не ползать на коленях – исполнить предначертанное, а Саурон пусть сам решает, нужна или нет ему ученица.
Дхакире решать было нечего.

Она не просто увидела слепыми глазами это Око – она покачнулась от его мощи, руки дернулись – сжать виски – но в руки себя Дхакира взяла очень быстро. Только выше вскинула гордую голову, пленительно улыбнувшись. Видеть пламя оказалось тяжело, намного тяжелее чем ей казалось и снилось. Но все шло так, как должно быть.
Умбарцы… Нет, её отец дернулся, чтобы её защитить от женщины за троном, но Шакти словно знала что он это сделает, и повелительно вскинула руку, приказывая оставаться на месте. Она не боялась. Не просто не боялась – она была уверена в том, что говорила и что делала. Холодная и спокойная, она поднялась, выпрямляясь, полностью игнорируя всех, кто мог быть в этом зале.
Они были ниже.
-Я не надеюсь, мой Повелитель. Я служу вам, да, но сюда я пришла не для этого. Я пришла, что бы вы учили меня.
Голос теперь звучал иначе – почтение осталось, но теперь пробивались мягкие, мурлыкающие интонации – возможно, только возможно – Шакти показывала на что способна. А способна она была бросить стоящих у дверей умбарцев на Повелителя одним словом – ну, разве что двое или трое промедлили бы. Такая могла взять себе трон в любом из восточных королевств, управляя мужем как кукловод-куклой, но стояла сейчас здесь.
На грани смерти и дерзости.
- Это моя судьба. Это – почему меня зовут Пророчицей. Этот миг я видела во снах с тех пор, как они начали ко мне приходить. Я или стану вашей ученицей сегодня, либо сегодня умру.
И выглядело все так, словно второй вариант не принимался в расчёт. Дхакира пришла сюда не просить о милостях, и не ползать на коленях – исполнить предначертанное, а Саурон пусть сам решает, нужна или нет ему ученица.
Дхакире решать было нечего.

Она не просто увидела слепыми глазами это Око – она покачнулась от его мощи, руки дернулись – сжать виски – но в руки себя Дхакира взяла очень быстро. Только выше вскинула гордую голову, пленительно улыбнувшись. Видеть пламя оказалось тяжело, намного тяжелее чем ей казалось и снилось. Но все шло так, как должно быть.
Умбарцы… Нет, её отец дернулся, чтобы её защитить от женщины за троном, но Шакти словно знала что он это сделает, и повелительно вскинула руку, приказывая оставаться на месте. Она не боялась. Не просто не боялась – она была уверена в том, что говорила и что делала. Холодная и спокойная, она поднялась, выпрямляясь, полностью игнорируя всех, кто мог быть в этом зале.
Они были ниже.
-Я не надеюсь, мой Повелитель. Я служу вам, да, но сюда я пришла не для этого. Я пришла, что бы вы учили меня.
Голос теперь звучал иначе – почтение осталось, но теперь пробивались мягкие, мурлыкающие интонации – возможно, только возможно – Шакти показывала на что способна. А способна она была бросить стоящих у дверей умбарцев на Повелителя одним словом – ну, разве что двое или трое промедлили бы. Такая могла взять себе трон в любом из восточных королевств, управляя мужем как кукловод-куклой, но стояла сейчас здесь.
На грани смерти и дерзости.
- Это моя судьба. Это – почему меня зовут Пророчицей. Этот миг я видела во снах с тех пор, как они начали ко мне приходить. Я или стану вашей ученицей сегодня, либо сегодня умру.
И выглядело все так, словно второй вариант не принимался в расчёт. Дхакира пришла сюда не просить о милостях, и не ползать на коленях – исполнить предначертанное, а Саурон пусть сам решает, нужна или нет ему ученица.
Дхакире решать было нечего.

Здесь не было моря, и под ногами была не теплая палуба – а холодная, мерзлая земля. Дхакира куталась в меха, и шла осторожно, но быстро – долгий путь её близился к концу. Пока не показалась крепость, Шакти держалась на плечо отца, но после выступила вперед, не позволяя себе прятаться за мужскими спинами. Её слепота не стала бы оправданием слабости, не сейчас, не здесь.
Когда я сказала, что отправимся мы на север и запад, остатки команды чуть не взбунтовались – им не хотелось идти маленькой группой сквозь земли врагов. Кнут и слово напомнили им, кому они на самом деле служат – а Саргон уже давно не перечил дочери.
Пробираться, как воры, по ночам, ночевать с оглядкой, беречься и хорониться – это мало радовало пиратов. Мало – но выбора у них больше не было – хлестким словом Лайали напоминала им, что они проиграли, а улыбками напоминала им чем грозит неповиновение ей. С каждым днем ошейники их служения затягивались все туже, пока любое её словно не стало восприниматься волей свыше. Этого Шакти было достаточно – большего добиться невозможно, на меньшее не согласишься.
- Ты уверена, что Он здесь, а не в своей Твердыне в Мордоре?
Едва слышный шепот сомнения – она повернула голову, одарив отца сладчайшей из улыбок, и прошипела тихо и презрительно.
- Он здесь. Как ты можешь звать себя морэдайн, если не чувствуешь Его присутствия?
Слова были хуже удара хлыстом, но которые она не скупилась никогда. Тень прошлого мелькнула в глазах Саргона – но уж слишком крепкими были узы, которыми Дхакира спеленала его. Ничего не сказал, только наклонил голову, соглашаясь с её правотой. Из него действительно вышел дурной морэдайн, хотя виноват в этом он не был. Дочь очень хорошо его сломала, очень правильно и чисто – можно сказать, шедевр.
 Возможно, это было предопределено – и ему никогда не стоило брать в свою постель женщину с гор. Тем более ту, что мнила себя ведьмой.
Умбарцам показалось самым сложным пройти через ворота – орки их тщательно досмотрели, но не стали отбирать оружие. Пока Шакти спокойно разговаривала с привратником, о них доложили Самому – и Он дозволил их пропустить к себе. Немалая честь в том, что Владыка вообще нашел на них время – но ни польщенной, ни удивленной Дхакира Лайали не выглядела. Она бесстрастно прошла через загаженный орками двор, и так же бесстрастно вошла в одно из самых жутких мест Средиземья.
Единственной эмоцией что она позволила себе, было глубочайшее почтение, когда она, оставив сопровождающих толпиться у дверей тронного зала, приблизилась к престолу Саурона и опустилась на одно колено, отбрасывая со светлой головы капюшон. В крови её звучал шепот матери –«Не поднимай головы, не говори пока не спросят, если ты вдруг встретишь Повелителя или ближайших слуг Его». Мать была глупа – Шакти смотрела слепыми глазами прямо на владыку и проговорила.
- Мой Повелитель. Дхакира Лайали, дочь морэдайн пришла что бы стать вашей ученицей.

Старый тронный зал Саурона в Дол-Гулдуре был не более, чем жалкой тенью мрачного величия Барад-Дура. Лесная крепость вся насквозь была пропитана ядом, гнилью и тленом, и эта комната, с ее высоким стрельчатым потолком  и резными колоннами, не была исключением. Окон не было, в нишах у стен подслеповато мигали огни факелов. Их отблески плясали по залу, складываясь в жуткие и угрожающие узоры. Как и всегда в присутствии Саурона, сам воздух казался обжигающим и густым, переполненный Его ненавистью и черной волей.
Владыка Тьмы восседал на каменном кресле у дальней стены, в окружении ореола танцующих теней. Одежды его словно смешивались с окружающей темнотой, в длинных волосах проблескивала седина. мертвенное, изборожденное шрамами лицо лишено всякого выражения, веки смежены - Властелин Барад-Дура пребывал в тяжких раздумьях.
Будучи не в силах видеть его глазами,@Дхакира Лайали , тем не менее, сама себе показалась обретшей зрение - настолько отчетливо и явственно предстал Его облик перед ее мысленным взором. А потом весь ее разум заволокло бушующее пламя. Голову пронзила острая боль и все тело пронзила судорога. Все сознание, все мысли, всю гордость и силу мораданки смел и выжег безжалостный огонь, и вместо них осталось только оно - Багровое Око. Его взгляд пронизал девушку до самых глубин души, безжалостно срывая любые покровы, читая само ее "я" будто раскрытую книгу. Несколько секунд, могущих показаться вечностью, прошли в мучительной агонии - а потом все прекратилось столь же внезапно, как началось. Алчное пламя погасло, Око покинуло ее, оставив за собою выжженное пепелище и принеся блаженное облегчение.
Саурон открыл глаза. 

Ослепленная всепожирающей мощью сауроновой воли, Дхакира не могла сразу почувствовать их, но в зале находились еще двое. Высокий человек в багровом плаще с капюшоном, из-под которого холодно сверкали пронзительно-голубые глаза, и очень странная женщина. Невысокая, гибкая, с длинными светлыми волосами, она могла бы быть очень очень красива - если бы не испещрявшие ее лицо черные знаки, мерзкое, плотоядное выражение лица и глаза, лишенные белков и будто затянутые черным туманом. С ног до головы она была закована в латы со странным узором, похожим на паутину, а в ее позе было что-то от притаившегося в засаде насекомого. 
Голубоглазый ничего не сказал. Женщина же, обратив на девушку злобно блестящие глаза, не то прошептала, не то прошипела:
- Сссвежая...
- Нет, - коротко оборвал ее владыка тьмы, и светловолосая тотчас умолкла. Голос женщины показался Дхакире тошнотворным и подобным бульканью затхлой трясины, слова же Темного Властелина разрывали воздух, будто раскат грома. - Она не для тебя.
Дхакира не могла видеть, куда смотрит ее новый владыка, но направленный на себя взгляд осознала безошибочно - он обжигал.
- Немногие осмеливаются приходить ко мне, и еще меньше тех, кто переживает такую встречу. Какую службу ты дерзко надеешься сослужить мне, слепая девочка из Умбара? 

Обычно таки либо на свой вкус выбор, либо за человеков, да
 
 Ну на труп ты не тянешь)

Гугл сечет