Лорд Майрон

Когда Гортхаур понял, что барьеры, удерживаемые Шэлоб, сломлены, а ее защита пробита по всем фронтам, его губы сами растянулись в улыбке, отвечая на непринужденный поцелуй. Вот только ответ его был несколько иным - более жарким, резким и страстным, как сама его суть. Ткачиха явно дразнилась, зная, как долго он хотел, чтобы она оказалась подле него, и нагло пользовалась этим. Но и ей, судя по всему, не терпелось испытать это воссоединение. 

Я знаю, Шэл, - коротко ответил Майрон мысленно, подхватывая женщину на руки и прижимая ее к себе, позволяя прочувствовать весь его жар. Несмотря на то, что все посторонние были выдворены из тронного зала, у Гортхаура была идея получше, и он, не отпуская Шэлоб из рук, совершенно не напрягаясь отнес ее в свои покои, соседствующие с тронным залом и соединяющиеся через боковые двери, неприметные, если не приглядываться внимательно. 

В длинном коридоре, изгибающемся, подобно змее, двое уруков-стражей у двери в тронный зал периодически переглядывались друг с другом. Прекрасно зная, что Сам принимает Её Величество, они ни на секунду не сомневались в том, что этот момент рано или поздно настанет, и лишь молча мирились со своей участью стоять здесь и слушать, как те двое компенсируют долгую разлуку. В конце концов, что еще им оставалось? 

Мысли Шэлоб были искренними, хоть сама она и старалась быть сдержаннее - это чувствовалось во взгляде, в биении колотящегося сердца и в самой сути Ткачихи. И факт, что она пытается сохранить лицо, даже когда они остались одни в этом зале, немало забавлял Гортхаура. Он не сдержал едва заметной улыбки. Ладони переместились на шею женщины, а сам Майрон, неторопливо проведя большими пальцами рук по своду этой шеи, коснулся носом густых волос Шэлоб и медленно, но шумно вдохнул. 
"Я знаю", - коротко ответил майа, по-настоящему наслаждаясь этим кратким мигом после долгого отсутствия рядом с ним той, что могла подарить ему и покой, и страсть. "Я знаю, Шэл. Тебя здесь очень не хватало". 
Говорить ей свои мысли напрямую Майрон не стеснялся – так между ними было всегда. Несмотря на его откровенность, Ткачиха знала и чтила свое место возле Властелина, за что и была им по-своему любима. Эльфы, узри они этот союз, непременно скорчились бы в отвращении и начали вещать про извращенные чувства между темными тварями, но Майрон обещал себе, что когда перед ним в цепях предстанут остроухие предводители своих государств, он непременно насладится зрелищем, как Шэлоб будет медленно испивать все их соки, а затем они истово насладятся друг другом на сухих останках злейших врагов. 
"Полагаю, ты замерзла, пока твое путешествие сюда не окончилось? Теперь это позади... Для тебя. В отличие от наших недругов". 
Гортхаур, словно огненной пеленой, накрыл Ткачиху аурой своего сдерживаемого жара, отогревая ее после долгого пути. Легко коснувшись губ Шэлоб своими, в знак приветственного поцелуя, смешанного с накопившейся за время ее отсутствия страстью, Майрон вместе с женщиной вернулся к трону и занял его, разместив королеву у себя на коленях. 
"Пока тебя не было, случилось многое".
Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Гортхаур поведал полумайа все события минувших месяцев и даже лет, но когда он закончил, в тронный зал робко вошел заместитель Бурзульга, Камыш. Майрон еще от дверей чуял его гнетущий страх перед Владыкой. 
– Хозяин, – низко прохрипел урук, опустив взгляд в пол. – Лазутчики говорят, пауки в окрестностях бросают логова и стаями ползут в сторону крепости. 
– Это хорошо, - одобрительно улыбнулся Майрон, бросив двусмысленный взгляд на свою королеву. – Они тебя почуяли. 

Пускай Гортхаур и чувствовал, как злоба Ломел и Шэлоб заполняли зал, сейчас его это не особо волновало. Гораздо больше его волновало то, что на него все сильнее давило предчувствие грядущего, которое должно было радикальнр изменить все происходящее в Средиземье. И огромный опыт подсказывал, что это будет битва, причем очень скорая. 
Новым звоночком стал доклад урука, который сообщил, что один из отрядов наткнулся на одинокого эльфа, шастающего близ крепости. К сожалению, орки не приволокли его безжизненный труп, но даже сам факт появления в такой близости остроухого лазутчика вынудил начать действовать, и Майрон приказал усилить разъезды и пешие патрули вдвое, а также увеличить площадь патрулируемой территории, чтобы избежать сюрпризов. 
Не будь дураком, Гортхаур прекрасно знал, что выдал себя, отправив почти всю Девятку спасать Шэлоб, и раз уж лесной король видел и ее, и призраков, он сложит дважды два. А потом наверняка сообщит остальным. Как минимум Линдон наверняка очень скоро будет в курсе. И вряд ли что то помешает светлым вновь объединиться в надежде снова нанести удар по Дол-Гулдуру. 
Майрон мог потерять его, отступив. Но не хотел. Если удастся удержать этот плацдарм в большой схватке, светлые в регионе останутся обескровлены, открыв ему простор для маневров, а в обратном случае Гортхаур отступит в Мордор и продолжит собирать силы для новой войны. 
Так или иначе, бой должен пройти здесь, у этих стен. 
Фэа темного майа потянулась к Первому посредством Осанвэ, и образ призрака предстал в его сознании. 
"Хэлкар, ситуация изменилась. Светлые знают слишком много, чтобы не догадываться о моем возвращении, я предчувствую скорую битву, и мне понадобятся все силы, чтобы стянуть врага в одном месте и нанести решительный удар. Экспедиция откладывается - поворачивай войско к Дол-Гулдуру как можно скорее". 

Пускай Гортхаур и чувствовал, как злоба Ломел и Шэлоб заполняли зал, сейчас его это не особо волновало. Гораздо больше его волновало то, что на него все сильнее давило предчувствие грядущего, которое должно было радикальнр изменить все происходящее в Средиземье. И огромный опыт подсказывал, что это будет битва, причем очень скорая. 
Новым звоночком стал доклад урука, который сообщил, что один из отрядов наткнулся на одинокого эльфа, шастающего близ крепости. К сожалению, орки не приволокли его безжизненный труп, но даже сам факт появления в такой близости остроухого лазутчика вынудил начать действовать, и Майрон приказал усилить разъезды и пешие патрули вдвое, а также увеличить площадь патрулируемой территории, чтобы избежать сюрпризов. 
Не будь дураком, Гортхаур прекрасно знал, что выдал себя, отправив почти всю Девятку спасать Шэлоб, и раз уж лесной король видел и ее, и призраков, он сложит дважды два. А потом наверняка сообщит остальным. Как минимум Линдон наверняка очень скоро будет в курсе. И вряд ли что то помешает светлым вновь объединиться в надежде снова нанести удар по Дол-Гулдуру. 
Майрон мог потерять его, отступив. Но не хотел. Если удастся удержать этот плацдарм в большой схватке, светлые в регионе останутся обескровлены, открыв ему простор для маневров, а в обратном случае Гортхаур отступит в Мордор и продолжит собирать силы для новой войны. 
Так или иначе, бой должен пройти здесь, у этих стен. 
Фэа темного майа потянулась к Первому посредством Осанвэ, и образ призрака предстал в его сознании. 
"Хэлкар, ситуация изменилась. Светлые знают слишком много, чтобы не догадываться о моем возвращении, я предчувствую скорую битву, и мне понадобятся все силы, чтобы стянуть врага в одном месте и нанести решительный удар. Экспедиция откладывается - поворачивай войско к Дол-Гулдуру как можно скорее". 

Пускай Гортхаур и чувствовал, как злоба Ломел и Шэлоб заполняли зал, сейчас его это не особо волновало. Гораздо больше его волновало то, что на него все сильнее давило предчувствие грядущего, которое должно было радикальнр изменить все происходящее в Средиземье. И огромный опыт подсказывал, что это будет битва, причем очень скорая. 
Новым звоночком стал доклад урука, который сообщил, что один из отрядов наткнулся на одинокого эльфа, шастающего близ крепости. К сожалению, орки не приволокли его безжизненный труп, но даже сам факт появления в такой близости остроухого лазутчика вынудил начать действовать, и Майрон приказал усилить разъезды и пешие патрули вдвое, а также увеличить площадь патрулируемой территории, чтобы избежать сюрпризов. 
Не будь дураком, Гортхаур прекрасно знал, что выдал себя, отправив почти всю Девятку спасать Шэлоб, и раз уж лесной король видел и ее, и призраков, он сложит дважды два. А потом наверняка сообщит остальным. Как минимум Линдон наверняка очень скоро будет в курсе. И вряд ли что то помешает светлым вновь объединиться в надежде снова нанести удар по Дол-Гулдуру. 
Майрон мог потерять его, отступив. Но не хотел. Если удастся удержать этот плацдарм в большой схватке, светлые в регионе останутся обескровлены, открыв ему простор для маневров, а в обратном случае Гортхаур отступит в Мордор и продолжит собирать силы для новой войны. 
Так или иначе, бой должен пройти здесь, у этих стен. 
Фэа темного майа потянулась к Первому посредством Осанвэ, и образ призрака предстал в его сознании. 
"Хэлкар, ситуация изменилась. Светлые знают слишком много, чтобы не догадываться о моем возвращении, я предчувствую скорую битву, и мне понадобятся все силы, чтобы стянуть врага в одном месте и нанести решительный удар. Экспедиция откладывается - поворачивай войско к Дол-Гулдуру как можно скорее". 

Пускай Гортхаур и чувствовал, как злоба Ломел и Шэлоб заполняли зал, сейчас его это не особо волновало. Гораздо больше его волновало то, что на него все сильнее давило предчувствие грядущего, которое должно было радикальнр изменить все происходящее в Средиземье. И огромный опыт подсказывал, что это будет битва, причем очень скорая. 
Новым звоночком стал доклад урука, который сообщил, что один из отрядов наткнулся на одинокого эльфа, шастающего близ крепости. К сожалению, орки не приволокли его безжизненный труп, но даже сам факт появления в такой близости остроухого лазутчика вынудил начать действовать, и Майрон приказал усилить разъезды и пешие патрули вдвое, а также увеличить площадь патрулируемой территории, чтобы избежать сюрпризов. 
Не будь дураком, Гортхаур прекрасно знал, что выдал себя, отправив почти всю Девятку спасать Шэлоб, и раз уж лесной король видел и ее, и призраков, он сложит дважды два. А потом наверняка сообщит остальным. Как минимум Линдон наверняка очень скоро будет в курсе. И вряд ли что то помешает светлым вновь объединиться в надежде снова нанести удар по Дол-Гулдуру. 
Майрон мог потерять его, отступив. Но не хотел. Если удастся удержать этот плацдарм в большой схватке, светлые в регионе останутся обескровлены, открыв ему простор для маневров, а в обратном случае Гортхаур отступит в Мордор и продолжит собирать силы для новой войны. 
Так или иначе, бой должен пройти здесь, у этих стен. 
Фэа темного майа потянулась к Первому посредством Осанвэ, и образ призрака предстал в его сознании. 
"Хэлкар, ситуация изменилась. Светлые знают слишком много, чтобы не догадываться о моем возвращении, я предчувствую скорую битву, и мне понадобятся все силы, чтобы стянуть врага в одном месте и нанести решительный удар. Экспедиция откладывается - поворачивай войско к Дол-Гулдуру как можно скорее". 

Гортхаур молча выслушал паучиху и задумался, будто взвешивая на руке что то невидимое. Лицо его было хмурым, глаза горели ярче обычного, а пальцы обводили острые грани подлокотника с большим сколом. 
– Соваться в самое гнездо остроухих мразей на их же территории - не самая умная мысль, Шэлоб. Я не ожидал, что она сумеет проникнуть в твою голову. И пусть я разделяю твою ненависть к эльфам, даже я не суюсь туда, здраво рассчитывая свои силы. Тебе повезло, что сумела унести ноги и отделалась испугом... И королевским, судя по всему, плащом на своих плечах. Трофей это, или же лесной король вместо клинка даровал тебе... Заботу? – Взгляд Гортхаура сделался странным, и вряд ли можно было понять, что в мыслях у темного майа. 
– Впрочем, мне плевать. Пусть эту тряпку повесят над воротами и нашпигуют стрелами орки. Что до вас двоих: свое слово я уже сказал. Ты, Шэлоб, возвращайся в Мордор - когда сюда нагрянут светлые, от тебя не будет никакой пользы, только зазря подставишься. А ты, Ломел, сопроводишь ее на всем пути до Мордора. Потом я решу, что с вами делать. Свободны. 
Когда тронный зал опустел, Властелин вновь взялся за Палантир и погрузился в обозревание Средиземья. Много всего происходило, слишком много. Видимо, чары Майрона вызвали больший переполох, чем он изначально ожидал. Но особое внимание его привлекло событие, которое он связал с появлением майар в Средиземье: вскоре после этого с Запада под стягами Амана в сторону Линдона прошли несколько кораблей. И это заставило Гортхаура нервничать. В последний раз гости из "благословенного края" нагрянули в Средиземье давным давно, и кончилось это страшнейшей войной и поражением господина, Мелькора. Майрон понятия не имел, кто и зачем явился сюда вновь, но чувства внутри копошились очень нехорошие. 
Если Валар, поклявшиеся не ступать более не землю Срединных Земель, нарушили эту клятву... Впрочем, нет, прибытие столь  больших сил он бы непременно почуял, как появление одного из младших духов. Это было что-то иное. Эльфы? Но зачем им покидать место, куда они так стремятся? 
Раздосадованный множеством вопросов без ответов, Властелин оставил Палантир и заперся в покоях. 

Гортхаур молча выслушал паучиху и задумался, будто взвешивая на руке что то невидимое. Лицо его было хмурым, глаза горели ярче обычного, а пальцы обводили острые грани подлокотника с большим сколом. 
– Соваться в самое гнездо остроухих мразей на их же территории - не самая умная мысль, Шэлоб. Я не ожидал, что она сумеет проникнуть в твою голову. И пусть я разделяю твою ненависть к эльфам, даже я не суюсь туда, здраво рассчитывая свои силы. Тебе повезло, что сумела унести ноги и отделалась испугом... И королевским, судя по всему, плащом на своих плечах. Трофей это, или же лесной король вместо клинка даровал тебе... Заботу? – Взгляд Гортхаура сделался странным, и вряд ли можно было понять, что в мыслях у темного майа. 
– Впрочем, мне плевать. Пусть эту тряпку повесят над воротами и нашпигуют стрелами орки. Что до вас двоих: свое слово я уже сказал. Ты, Шэлоб, возвращайся в Мордор - когда сюда нагрянут светлые, от тебя не будет никакой пользы, только зазря подставишься. А ты, Ломел, сопроводишь ее на всем пути до Мордора. Потом я решу, что с вами делать. Свободны. 
Когда тронный зал опустел, Властелин вновь взялся за Палантир и погрузился в обозревание Средиземья. Много всего происходило, слишком много. Видимо, чары Майрона вызвали больший переполох, чем он изначально ожидал. Но особое внимание его привлекло событие, которое он связал с появлением майар в Средиземье: вскоре после этого с Запада под стягами Амана в сторону Линдона прошли несколько кораблей. И это заставило Гортхаура нервничать. В последний раз гости из "благословенного края" нагрянули в Средиземье давным давно, и кончилось это страшнейшей войной и поражением господина, Мелькора. Майрон понятия не имел, кто и зачем явился сюда вновь, но чувства внутри копошились очень нехорошие. 
Если Валар, поклявшиеся не ступать более не землю Срединных Земель, нарушили эту клятву... Впрочем, нет, прибытие столь  больших сил он бы непременно почуял, как появление одного из младших духов. Это было что-то иное. Эльфы? Но зачем им покидать место, куда они так стремятся? 
Раздосадованный множеством вопросов без ответов, Властелин оставил Палантир и заперся в покоях. 

Гортхаур молча выслушал паучиху и задумался, будто взвешивая на руке что то невидимое. Лицо его было хмурым, глаза горели ярче обычного, а пальцы обводили острые грани подлокотника с большим сколом. 
– Соваться в самое гнездо остроухих мразей на их же территории - не самая умная мысль, Шэлоб. Я не ожидал, что она сумеет проникнуть в твою голову. И пусть я разделяю твою ненависть к эльфам, даже я не суюсь туда, здраво рассчитывая свои силы. Тебе повезло, что сумела унести ноги и отделалась испугом... И королевским, судя по всему, плащом на своих плечах. Трофей это, или же лесной король вместо клинка даровал тебе... Заботу? – Взгляд Гортхаура сделался странным, и вряд ли можно было понять, что в мыслях у темного майа. 
– Впрочем, мне плевать. Пусть эту тряпку повесят над воротами и нашпигуют стрелами орки. Что до вас двоих: свое слово я уже сказал. Ты, Шэлоб, возвращайся в Мордор - когда сюда нагрянут светлые, от тебя не будет никакой пользы, только зазря подставишься. А ты, Ломел, сопроводишь ее на всем пути до Мордора. Потом я решу, что с вами делать. Свободны. 
Когда тронный зал опустел, Властелин вновь взялся за Палантир и погрузился в обозревание Средиземья. Много всего происходило, слишком много. Видимо, чары Майрона вызвали больший переполох, чем он изначально ожидал. Но особое внимание его привлекло событие, которое он связал с появлением майар в Средиземье: вскоре после этого с Запада под стягами Амана в сторону Линдона прошли несколько кораблей. И это заставило Гортхаура нервничать. В последний раз гости из "благословенного края" нагрянули в Средиземье давным давно, и кончилось это страшнейшей войной и поражением господина, Мелькора. Майрон понятия не имел, кто и зачем явился сюда вновь, но чувства внутри копошились очень нехорошие. 
Если Валар, поклявшиеся не ступать более не землю Срединных Земель, нарушили эту клятву... Впрочем, нет, прибытие столь  больших сил он бы непременно почуял, как появление одного из младших духов. Это было что-то иное. Эльфы? Но зачем им покидать место, куда они так стремятся? 
Раздосадованный множеством вопросов без ответов, Властелин оставил Палантир и заперся в покоях. 

Гортхаур молча выслушал паучиху и задумался, будто взвешивая на руке что то невидимое. Лицо его было хмурым, глаза горели ярче обычного, а пальцы обводили острые грани подлокотника с большим сколом. 
– Соваться в самое гнездо остроухих мразей на их же территории - не самая умная мысль, Шэлоб. Я не ожидал, что она сумеет проникнуть в твою голову. И пусть я разделяю твою ненависть к эльфам, даже я не суюсь туда, здраво рассчитывая свои силы. Тебе повезло, что сумела унести ноги и отделалась испугом... И королевским, судя по всему, плащом на своих плечах. Трофей это, или же лесной король вместо клинка даровал тебе... Заботу? – Взгляд Гортхаура сделался странным, и вряд ли можно было понять, что в мыслях у темного майа. 
– Впрочем, мне плевать. Пусть эту тряпку повесят над воротами и нашпигуют стрелами орки. Что до вас двоих: свое слово я уже сказал. Ты, Шэлоб, возвращайся в Мордор - когда сюда нагрянут светлые, от тебя не будет никакой пользы, только зазря подставишься. А ты, Ломел, сопроводишь ее на всем пути до Мордора. Потом я решу, что с вами делать. Свободны. 
Когда тронный зал опустел, Властелин вновь взялся за Палантир и погрузился в обозревание Средиземья. Много всего происходило, слишком много. Видимо, чары Майрона вызвали больший переполох, чем он изначально ожидал. Но особое внимание его привлекло событие, которое он связал с появлением майар в Средиземье: вскоре после этого с Запада под стягами Амана в сторону Линдона прошли несколько кораблей. И это заставило Гортхаура нервничать. В последний раз гости из "благословенного края" нагрянули в Средиземье давным давно, и кончилось это страшнейшей войной и поражением господина, Мелькора. Майрон понятия не имел, кто и зачем явился сюда вновь, но чувства внутри копошились очень нехорошие. 
Если Валар, поклявшиеся не ступать более не землю Срединных Земель, нарушили эту клятву... Впрочем, нет, прибытие столь  больших сил он бы непременно почуял, как появление одного из младших духов. Это было что-то иное. Эльфы? Но зачем им покидать место, куда они так стремятся? 
Раздосадованный множеством вопросов без ответов, Властелин оставил Палантир и заперся в покоях. 

В день совещания, Ильмарэ внутренне радовалась видя как Арагорн проявляет себя, а именно: как полновластный государь самостоятельный, решительный и мыслящий. Тут надо было отдать должное самому Арагорну, который с самого начала своего правления, с момента когда он отдал приказ построить в руинах Аннуминаса приют, всерьёз и с необычайной уверенностью взялся за устроение Арнора, используя то что есть, в условиях чар врага. Лишь внезапно родившаяся любовь к Ильмарэ и их чудесное воссоединение на несколько дней выбило его из этой уверенности, и он лишь пытался наглядеться на свою возлюбленную, все эти дни, едва веря своему счастью. Но теперь, со вчерашнего дня король снова вошёл в колею своего пути. На совещании с лордами Кардолана, он вёл себя достойно и проявил искреннюю заинтересованность, в проблемах южных лордов. И это было не что-то напускное, о чём как минимум говорило то, что король уже через день отправился лично наводить порядок, в южных провинциях королевства Арнор. 
    Очередная ночь королевы прошла на вершине башни Луны, она слушала музыку звёзд. Очень скоро настанет время для неё и эрухини Арагорна, её возлюбленного смертного мужчины, настанет день воссоединиться не только на уровне феа, но и на уровне хроа. От этой мысли, в самой её энда пробегал лёгкий, приятный и волнующий трепет, будто нежные волны тёплого моя, накатывающие вновь и вновь, на песчаный берег Тол Эрессеа, этот трепет заставлял её чувствовать своё тело, слушать его, привыкать к нему. Это было весьма необычно. Дева взглянула на свои руки, кольцо Брахира блестело в свете звёзд, ставших более заметными благодаря новолунию. Её опыт ограничивался лишь отстранённым знанием бытия, а обучавшая всему её владычица тут не являлась помощницей. К сожалению майа Йаванны Благословенной, Мэлиан была недоступна, через осанвэ, так как её духовные травмы от падения Дориата были слишком велики, даже спустя столько эпох, и таковыми останутся её раны до конца Арды и начала новой песни Айнур. Оставалось майа Ильмарэ самой пройти этот не типичный для младших айнур путь. О том, что затемнённые майар уже давно вкусили все наслаждения жизни телесной, Ильмарэ и думать не хотела. Для неё, их растворение в удовольствиях хроа было некоторым безумием. Пугающим, как отпугивает злоупотребление любой из форм удовольствия. Она не то что верила, или бы была кем-то убеждена, дева Звёздного Света просто знала от сотворения, что воплоти любое злоупотребление через безмерное пресыщение, вредно на духовном уровне, а после и на телесном. 
 В мыслях об этом, пребывала она на вершине башни до следующего дня, когда Арагорн снова проявил себя как прекрасный лидер для народов, под его королевской дланью. Наблюдение за ним, добавило к чистой любви также и гордость, от того сколь хорош этот человек. Весь вечер он занимался сборами вместе со своими гвардейцами, они готовили коней, телеги с провизией, и прочие походные принадлежности. Королева следила за сим, украдкой из окна своих покоев. Прошла ночь, и под утро Арагорн покинул стены Аннуминаса, и королева решила последовать за ним. Она предупредила Дамрода, после чего вышла за стены города. На глазах изумлённых стражников, и менее изумлённых стражей-эльфов она воздев руки к небу, призвала белого, большого и прекрасного коня, из прямых потомков Нэхэрра — скакуна самого Оромэ. Поблагодарив духа обитавшего в коне, она попросила его домчать её в след за супругом и тот склонился, позволяя майа разместиться на нём и объять шею его, для надёжности. После чего понёс её конь резво и очень быстро вслед за конным отрядом Арагорна. При этом конь внимательно следил за положением своей спины, и надёжностью сидения королевы.
 
======> Шир

Слова Ломелиндэ не были неожиданностью для Гортхаура. Он слишком хорошо знал о давно пылающей между Ткачихой и назгулом конфликте, а потому единственной реакцией, которая последовала за этим вопросом, была едва заметная улыбка.
Сперва. 
Вряд ли назгул успела что-то подумать, прежде чем незримая сила объяла ее дух, властно жимая в холодный камень, что тот местами даже начал крошиться неведомым образом. Улыбка сменилась ледяным взглядом, который обжигал сильнее любого пламени. 
– Теперь я понимаю, почему вы не явились сразу. Слишком много своеволия, почуяли дух свободы? – Невидимая хватка на шее назгула сдавливала горло, будто на нем сжимался стальной ошейник с шипами, направленными внутрь. – Ломелиндэ, Эрион уже прошел этот путь, но я могу напомнить и тебе о том, что несмотря на все ваше бессмертие мне достаточно власти, чтобы превратить ваше существование в вечную пытку, познав которую, вы будете молить о конечной смерти. Ты прекрасно поняла, что я имею в виду, прядильщица. Если же нет, твой дух горько пожалеет о собственной недальновидности. 
Теперь, когда небольшая воспитательная беседа была окончена - с назгулом - Майрон перевел взглял на Шэлоб. Взор несколько смягчился, но оставался по-прежнему стальным. В полной тишине Гортхаур поднялся с трона и неспеша прошелся вдоль колоннад, обходя паучиху вокруг и останавливаясь у нее за спиной. Заложив руки за спину, майа произнес не терпящим возражений голосом с нотками железа:
– Встань, Шэлоб. Я просил тебя не соваться глубоко в земли эльфов. Просил быть осторожнее. Надеялся на твое хладнокровие и расчетливость. Ожидал, что ты трезво оценишь силы и не станешь вступать в схватку, в которой у тебя нет ни шанса. А если верить тому, что видели назгулы, шансов у тебя не было. И если бы не они, ты бы сейчас не стояла здесь. Неужели я так многого прошу? Это касается и вас, призраки. 
Гортхаур говорил спокойно, и это обычно как раз не предвещало ничего хорошего. Слишком уж спокойно он говорил. 
– Как мне ценить ваши заслуги, если вы стремитесь создать проблемы, выполняя даже самый простой приказ, а то и вовсе проявляя своеволие вопреки моим... Советам?
Это был не вопрос. И они это понимали. Возражать Майрону сейчас было равносильно тому, чтобы лично вскрыть себе глотку или убиться об эльфийскую сталь. 
Тар-Майрон остановился у трона, медленно выдохнул, сел и подозвал Шэлоб поближе. Когда же она предстала перед ним, Властелин произнес, склонив голову набок: 
– Раз уж ты вляпалась в эту эльфийскую мерзость посреди леса, расскажи мне, что там произошло. 
Аудиенцию назгулов и Ткачихи прервал слуга, ворвавшийся в тронный зал, но не успел сказать и слова, как его кости, плоть на которых обратилась пеплом в одно мгновение, упали на землю вместе с небольшим свертком. Отведя душу, Майрон приказал назгулу подать ему пакет. Внутри оказался свиток с небольшим посланием от шпиона, прочитав которое, Гортхаур сжал пальцы на подлокотнике настолько сильно, что кусок камня на нем оказался вырван из массива конструкции и полетел аккурат в дверь зала. 
Вслед за гневным рыком Гортхаур полубезумно расхохотался, взгляд его не предвещал ничего хорошего. Никому. 
– Ну... Надо же... Арнор возрожденный? Крыса из потомков Исильдура, да? Возрожденный Арнор? Муж майа? 
Сложно было понять, что в голове у Майрона, ибо эмоции его, в первую очередь злоба и ненависть к безымянному бродяжнику, выбившемуся в короли давно павшего Арнора, кипела в нем. 
– Арнор... Еще и майа в жены, да? Избранный... Болтаться тебе на клинке, избранный. Непременно болтаться! 
Мыслеречь майа устремилась на восток, туда, где Первый вел армию к далекому Карн-Думу:
"Хэлкар, разворачивай войска. Пока мы собирались с силами, выскочка из дунэдайн занял престол Арнора. Это неспроста. Слишком уж все гладко там складывается. Они наверняка наблюдают за Севером. Отправляйся вместе с войсками по восточным и южным землям. Нужны войска, нужна дань и, что самое важное - нам нужна преданность. Поход Туварса показал, что южане и вастаки забыли, кто их подлинный хозяин. Напомни об этом".
Вернувшись в реальность, Майрон посмотрел на Шэлоб и дал ей знак - теперь она могла говорить. 

Слова Ломелиндэ не были неожиданностью для Гортхаура. Он слишком хорошо знал о давно пылающей между Ткачихой и назгулом конфликте, а потому единственной реакцией, которая последовала за этим вопросом, была едва заметная улыбка.
Сперва. 
Вряд ли назгул успела что-то подумать, прежде чем незримая сила объяла ее дух, властно жимая в холодный камень, что тот местами даже начал крошиться неведомым образом. Улыбка сменилась ледяным взглядом, который обжигал сильнее любого пламени. 
– Теперь я понимаю, почему вы не явились сразу. Слишком много своеволия, почуяли дух свободы? – Невидимая хватка на шее назгула сдавливала горло, будто на нем сжимался стальной ошейник с шипами, направленными внутрь. – Ломелиндэ, Эрион уже прошел этот путь, но я могу напомнить и тебе о том, что несмотря на все ваше бессмертие мне достаточно власти, чтобы превратить ваше существование в вечную пытку, познав которую, вы будете молить о конечной смерти. Ты прекрасно поняла, что я имею в виду, прядильщица. Если же нет, твой дух горько пожалеет о собственной недальновидности. 
Теперь, когда небольшая воспитательная беседа была окончена - с назгулом - Майрон перевел взглял на Шэлоб. Взор несколько смягчился, но оставался по-прежнему стальным. В полной тишине Гортхаур поднялся с трона и неспеша прошелся вдоль колоннад, обходя паучиху вокруг и останавливаясь у нее за спиной. Заложив руки за спину, майа произнес не терпящим возражений голосом с нотками железа:
– Встань, Шэлоб. Я просил тебя не соваться глубоко в земли эльфов. Просил быть осторожнее. Надеялся на твое хладнокровие и расчетливость. Ожидал, что ты трезво оценишь силы и не станешь вступать в схватку, в которой у тебя нет ни шанса. А если верить тому, что видели назгулы, шансов у тебя не было. И если бы не они, ты бы сейчас не стояла здесь. Неужели я так многого прошу? Это касается и вас, призраки. 
Гортхаур говорил спокойно, и это обычно как раз не предвещало ничего хорошего. Слишком уж спокойно он говорил. 
– Как мне ценить ваши заслуги, если вы стремитесь создать проблемы, выполняя даже самый простой приказ, а то и вовсе проявляя своеволие вопреки моим... Советам?
Это был не вопрос. И они это понимали. Возражать Майрону сейчас было равносильно тому, чтобы лично вскрыть себе глотку или убиться об эльфийскую сталь. 
Тар-Майрон остановился у трона, медленно выдохнул, сел и подозвал Шэлоб поближе. Когда же она предстала перед ним, Властелин произнес, склонив голову набок: 
– Раз уж ты вляпалась в эту эльфийскую мерзость посреди леса, расскажи мне, что там произошло. 
Аудиенцию назгулов и Ткачихи прервал слуга, ворвавшийся в тронный зал, но не успел сказать и слова, как его кости, плоть на которых обратилась пеплом в одно мгновение, упали на землю вместе с небольшим свертком. Отведя душу, Майрон приказал назгулу подать ему пакет. Внутри оказался свиток с небольшим посланием от шпиона, прочитав которое, Гортхаур сжал пальцы на подлокотнике настолько сильно, что кусок камня на нем оказался вырван из массива конструкции и полетел аккурат в дверь зала. 
Вслед за гневным рыком Гортхаур полубезумно расхохотался, взгляд его не предвещал ничего хорошего. Никому. 
– Ну... Надо же... Арнор возрожденный? Крыса из потомков Исильдура, да? Возрожденный Арнор? Муж майа? 
Сложно было понять, что в голове у Майрона, ибо эмоции его, в первую очередь злоба и ненависть к безымянному бродяжнику, выбившемуся в короли давно павшего Арнора, кипела в нем. 
– Арнор... Еще и майа в жены, да? Избранный... Болтаться тебе на клинке, избранный. Непременно болтаться! 
Мыслеречь майа устремилась на восток, туда, где Первый вел армию к далекому Карн-Думу:
"Хэлкар, разворачивай войска. Пока мы собирались с силами, выскочка из дунэдайн занял престол Арнора. Это неспроста. Слишком уж все гладко там складывается. Они наверняка наблюдают за Севером. Отправляйся вместе с войсками по восточным и южным землям. Нужны войска, нужна дань и, что самое важное - нам нужна преданность. Поход Туварса показал, что южане и вастаки забыли, кто их подлинный хозяин. Напомни об этом".
Вернувшись в реальность, Майрон посмотрел на Шэлоб и дал ей знак - теперь она могла говорить. 

Слова Ломелиндэ не были неожиданностью для Гортхаура. Он слишком хорошо знал о давно пылающей между Ткачихой и назгулом конфликте, а потому единственной реакцией, которая последовала за этим вопросом, была едва заметная улыбка.
Сперва. 
Вряд ли назгул успела что-то подумать, прежде чем незримая сила объяла ее дух, властно жимая в холодный камень, что тот местами даже начал крошиться неведомым образом. Улыбка сменилась ледяным взглядом, который обжигал сильнее любого пламени. 
– Теперь я понимаю, почему вы не явились сразу. Слишком много своеволия, почуяли дух свободы? – Невидимая хватка на шее назгула сдавливала горло, будто на нем сжимался стальной ошейник с шипами, направленными внутрь. – Ломелиндэ, Эрион уже прошел этот путь, но я могу напомнить и тебе о том, что несмотря на все ваше бессмертие мне достаточно власти, чтобы превратить ваше существование в вечную пытку, познав которую, вы будете молить о конечной смерти. Ты прекрасно поняла, что я имею в виду, прядильщица. Если же нет, твой дух горько пожалеет о собственной недальновидности. 
Теперь, когда небольшая воспитательная беседа была окончена - с назгулом - Майрон перевел взглял на Шэлоб. Взор несколько смягчился, но оставался по-прежнему стальным. В полной тишине Гортхаур поднялся с трона и неспеша прошелся вдоль колоннад, обходя паучиху вокруг и останавливаясь у нее за спиной. Заложив руки за спину, майа произнес не терпящим возражений голосом с нотками железа:
– Встань, Шэлоб. Я просил тебя не соваться глубоко в земли эльфов. Просил быть осторожнее. Надеялся на твое хладнокровие и расчетливость. Ожидал, что ты трезво оценишь силы и не станешь вступать в схватку, в которой у тебя нет ни шанса. А если верить тому, что видели назгулы, шансов у тебя не было. И если бы не они, ты бы сейчас не стояла здесь. Неужели я так многого прошу? Это касается и вас, призраки. 
Гортхаур говорил спокойно, и это обычно как раз не предвещало ничего хорошего. Слишком уж спокойно он говорил. 
– Как мне ценить ваши заслуги, если вы стремитесь создать проблемы, выполняя даже самый простой приказ, а то и вовсе проявляя своеволие вопреки моим... Советам?
Это был не вопрос. И они это понимали. Возражать Майрону сейчас было равносильно тому, чтобы лично вскрыть себе глотку или убиться об эльфийскую сталь. 
Тар-Майрон остановился у трона, медленно выдохнул, сел и подозвал Шэлоб поближе. Когда же она предстала перед ним, Властелин произнес, склонив голову набок: 
– Раз уж ты вляпалась в эту эльфийскую мерзость посреди леса, расскажи мне, что там произошло. 
Аудиенцию назгулов и Ткачихи прервал слуга, ворвавшийся в тронный зал, но не успел сказать и слова, как его кости, плоть на которых обратилась пеплом в одно мгновение, упали на землю вместе с небольшим свертком. Отведя душу, Майрон приказал назгулу подать ему пакет. Внутри оказался свиток с небольшим посланием от шпиона, прочитав которое, Гортхаур сжал пальцы на подлокотнике настолько сильно, что кусок камня на нем оказался вырван из массива конструкции и полетел аккурат в дверь зала. 
Вслед за гневным рыком Гортхаур полубезумно расхохотался, взгляд его не предвещал ничего хорошего. Никому. 
– Ну... Надо же... Арнор возрожденный? Крыса из потомков Исильдура, да? Возрожденный Арнор? Муж майа? 
Сложно было понять, что в голове у Майрона, ибо эмоции его, в первую очередь злоба и ненависть к безымянному бродяжнику, выбившемуся в короли давно павшего Арнора, кипела в нем. 
– Арнор... Еще и майа в жены, да? Избранный... Болтаться тебе на клинке, избранный. Непременно болтаться! 
Мыслеречь майа устремилась на восток, туда, где Первый вел армию к далекому Карн-Думу:
"Хэлкар, разворачивай войска. Пока мы собирались с силами, выскочка из дунэдайн занял престол Арнора. Это неспроста. Слишком уж все гладко там складывается. Они наверняка наблюдают за Севером. Отправляйся вместе с войсками по восточным и южным землям. Нужны войска, нужна дань и, что самое важное - нам нужна преданность. Поход Туварса показал, что южане и вастаки забыли, кто их подлинный хозяин. Напомни об этом".
Вернувшись в реальность, Майрон посмотрел на Шэлоб и дал ей знак - теперь она могла говорить. 

Слова Ломелиндэ не были неожиданностью для Гортхаура. Он слишком хорошо знал о давно пылающей между Ткачихой и назгулом конфликте, а потому единственной реакцией, которая последовала за этим вопросом, была едва заметная улыбка.
Сперва. 
Вряд ли назгул успела что-то подумать, прежде чем незримая сила объяла ее дух, властно жимая в холодный камень, что тот местами даже начал крошиться неведомым образом. Улыбка сменилась ледяным взглядом, который обжигал сильнее любого пламени. 
– Теперь я понимаю, почему вы не явились сразу. Слишком много своеволия, почуяли дух свободы? – Невидимая хватка на шее назгула сдавливала горло, будто на нем сжимался стальной ошейник с шипами, направленными внутрь. – Ломелиндэ, Эрион уже прошел этот путь, но я могу напомнить и тебе о том, что несмотря на все ваше бессмертие мне достаточно власти, чтобы превратить ваше существование в вечную пытку, познав которую, вы будете молить о конечной смерти. Ты прекрасно поняла, что я имею в виду, прядильщица. Если же нет, твой дух горько пожалеет о собственной недальновидности. 
Теперь, когда небольшая воспитательная беседа была окончена - с назгулом - Майрон перевел взглял на Шэлоб. Взор несколько смягчился, но оставался по-прежнему стальным. В полной тишине Гортхаур поднялся с трона и неспеша прошелся вдоль колоннад, обходя паучиху вокруг и останавливаясь у нее за спиной. Заложив руки за спину, майа произнес не терпящим возражений голосом с нотками железа:
– Встань, Шэлоб. Я просил тебя не соваться глубоко в земли эльфов. Просил быть осторожнее. Надеялся на твое хладнокровие и расчетливость. Ожидал, что ты трезво оценишь силы и не станешь вступать в схватку, в которой у тебя нет ни шанса. А если верить тому, что видели назгулы, шансов у тебя не было. И если бы не они, ты бы сейчас не стояла здесь. Неужели я так многого прошу? Это касается и вас, призраки. 
Гортхаур говорил спокойно, и это обычно как раз не предвещало ничего хорошего. Слишком уж спокойно он говорил. 
– Как мне ценить ваши заслуги, если вы стремитесь создать проблемы, выполняя даже самый простой приказ, а то и вовсе проявляя своеволие вопреки моим... Советам?
Это был не вопрос. И они это понимали. Возражать Майрону сейчас было равносильно тому, чтобы лично вскрыть себе глотку или убиться об эльфийскую сталь. 
Тар-Майрон остановился у трона, медленно выдохнул, сел и подозвал Шэлоб поближе. Когда же она предстала перед ним, Властелин произнес, склонив голову набок: 
– Раз уж ты вляпалась в эту эльфийскую мерзость посреди леса, расскажи мне, что там произошло. 
Аудиенцию назгулов и Ткачихи прервал слуга, ворвавшийся в тронный зал, но не успел сказать и слова, как его кости, плоть на которых обратилась пеплом в одно мгновение, упали на землю вместе с небольшим свертком. Отведя душу, Майрон приказал назгулу подать ему пакет. Внутри оказался свиток с небольшим посланием от шпиона, прочитав которое, Гортхаур сжал пальцы на подлокотнике настолько сильно, что кусок камня на нем оказался вырван из массива конструкции и полетел аккурат в дверь зала. 
Вслед за гневным рыком Гортхаур полубезумно расхохотался, взгляд его не предвещал ничего хорошего. Никому. 
– Ну... Надо же... Арнор возрожденный? Крыса из потомков Исильдура, да? Возрожденный Арнор? Муж майа? 
Сложно было понять, что в голове у Майрона, ибо эмоции его, в первую очередь злоба и ненависть к безымянному бродяжнику, выбившемуся в короли давно павшего Арнора, кипела в нем. 
– Арнор... Еще и майа в жены, да? Избранный... Болтаться тебе на клинке, избранный. Непременно болтаться! 
Мыслеречь майа устремилась на восток, туда, где Первый вел армию к далекому Карн-Думу:
"Хэлкар, разворачивай войска. Пока мы собирались с силами, выскочка из дунэдайн занял престол Арнора. Это неспроста. Слишком уж все гладко там складывается. Они наверняка наблюдают за Севером. Отправляйся вместе с войсками по восточным и южным землям. Нужны войска, нужна дань и, что самое важное - нам нужна преданность. Поход Туварса показал, что южане и вастаки забыли, кто их подлинный хозяин. Напомни об этом".
Вернувшись в реальность, Майрон посмотрел на Шэлоб и дал ей знак - теперь она могла говорить. 

Герой: 
1. Имя персонажа 
Норнориэль 
2. Внешность 
Квенди. 
Рыжие волосы и голубые глаза унаследовала от матери нолдор. Отец ваньяр подарил ей стать своего народа и силу. Светлая кожа. Не выделялась красотой среди равных себе, но была мила лицом и телом. Высокая: 1 м 90. Ее глаза такие же яркие как звезды, что свойственно всем кто родился в Амане и недавно прибыл оттуда, они могли сказать куда больше чем слова. 
 
 
3. Профессия и навыки 
Командир Мстителей Эльдамара (400 ваньяр). Владеет всеми видами холодного оружия, от ножей до копий, стрельбой и метанием, все остальное ею изучено куда хуже, чем того требовала идея самосовершенствования ради любви богов. Ветеран Войны Гнева, была избрана Тулкасом, как и другие ваньяр, чтобы помочь светлым народам победить зло в Средиземье. 
4. Инвентарь 
Оружие, изготовленное нолдор для похода. Панцирная броня (что-то типа лорика мускулата), почему она? Можно я сделаю вид, что я дофига умный, хотя мне на самом деле просто тупо понравился образ на картинке. Да, эта броня сложнее в изготовлении и ремонте кольчуги и сегментарной, особенно когда повторяет анатомические детали, но тех, кто столетиями и даже тысячелетиями кует и ремонтирует такие вещи, это все не проблема, кузнецы Амана делали все прежде всего для души, а потом уже для необходимости, им не требовалось постоянно оснащать армию дешевым и массовым продуктом. 
Все ее снаряжение должно было быть легким и удобным, дабы не сковывать движения, которые были подобны ветру, она не могла позволить себе единичные смертельные удары, которыми ее братья отправляли врагов на тот свет всякого, кто вставал у них на пути, поэтому ее мечи имели форму, которой она могла пробить врага точным ударом, а не сломать его рубящим. Конечно, она могла тоже ломать врагов, но для этого ей требовалось что-то намного монументальнее среднего клинка. 
В бою она носила маску, которая ни сколько защищала ее лицо, сколько должна была оказать психологическое воздействие на врагов, являясь выражением гнева ее народа, который не угас со времен войны еще Первой эпохи. 
5. Биография 
Она родилась в 435 году Первой эпохи, и была совсем молода, не успев найти себе пару, как началась Война Гнева, в которой она не могла не принять участия, последовав зову Валар. После войны ее мировоззрение сильно изменилось, она видела тоже самое, что и многие другие, но только она одна из немногих, кто задумался над тем, что ничто не закончено и весь мир под угрозой, пока зло не будет уничтожено полностью. Она не считала возможным приводить в мир ребенка, пока есть хоть один приспешник Моргота, способный чинить бедствия и события с Нуменором тому доказательство. Одинокой ее назвать все же было нельзя, ибо вокруг шла жизнь, а она сконцентрировала свое внимание на мастерстве владения оружием, думая о том, каким мир будет после всех войн. Царившее тогда мирное время не казалось ей таковым, она усердно тренировалась, совсем не уделяя внимания более ничему на этой райской земле, расстраивая родителей и друзей своим выбором, заставляя всех считать, что она в итоге может угаснуть быстрее тех, кто дал ей жизнь.
Прибыла с отрядом в Средиземье, чтобы помочь разбить древнее зло пока оно не подняло головы. 
6. Особенности персонажа 
Мстители Эльдамара они же Избранные Тулкаса, часто просто Копье - отряд ваньяр, возглавляемый командиром Норнориэль.
400 ваньяр:
100 - поддержка - лучники (дальнобойное воздействие):
 

200 - мастера меча (основная сила отряда):
 

100 - ударная пехота, (ломали строй):
 
 
 
Фактически кроме сил поддержки все остальные воины в отряде были тяжелыми пехотинцами, однако их подготовка позволяла им на равных действовать с любыми легкими частями людей, не страшась быть замедленными. Конечно, исход всей войны они решить не могут, но исход битвы - легко. 
Не использовали лошадей, потому как Тулкас был самым быстрым пешим воином в мире и мог догнать все, что бегало, а потому не нуждался в скакуне, он не мог научить своих подопечных действовать в составе конницы. Но это вовсе не значит, что них не было своего опыта, мало какие всадники осмелятся приблизится к этим воинам ваньяр.  
О благородном духе и о великодушном мягком нраве ваньяр ходили разве что далекие легенды среди тех, кто остался в старом свете, люди же никогда не общались с ними. Они выделялись среди других родов своей любовью и почтением к Валар. Как известно, Валар предпочитали не влезать в дела на соседнем континенте, а если и делали это, то только когда совсем прижмет. Ваньяр делали как скажут любимые Валар, тоже не отсвечивая, наслаждаясь жизнью сообразно их пониманию, в основном это стремление быть идеальными и любимыми богами. И вот когда те дают отмашку, тогда и бешеной собаке сто верст не крюк.
В целом ничего не изменилось, ваньяр все также прожигали свою бессмертную жизнь на райской земле, оставаясь преданными своим заветам. Но были и те, кто не мог усидеть на месте, кому требовалось такое внимание, какое не могли дать Манвэ с Вардой, играя в благочестивых родителей. Они любили этих богов не меньше, чем все остальные, но им не хватало огня, которым они бы очистили землю от гнили Моргота. 
Особо чуткий до хорошей драки Тулкас, уловил боевой задор небольшой группы ваньяр, которые посвятили себя искусству войны, отбросив все остальное. Они расстраивали своих друзей и родных, постепенно теряя понимание среди своего круга жизни, сближаясь друг с другом, став одним большим братством, пока к ним не снизошел Тулкас, взяв на себя заботу о них, позволив всем остальным вздохнуть с облегчением, в конце концов даже такие дети должны быть любимы Валар, и слава Эру среди высших сил нашлась такая, что сможет обуздать их огненный нрав.      
Наблюдая за людьми, просто потому что может, ибо он один из Валар, Тулкас заметил, как смертные дети используют собак, которых они любили не меньше, чем любой Валар любил своих  ваньяр песиков. Они натаскивали их, превращая в настоящие орудия массового уничтожения крыс, которые были непременными спутниками битв и осад, устраиваемых Морготом, там, где была война. Его не могло такое не интересовать, пусть он и был в магическом плане слабейшим из Влар и сильнейшим физически, но он не был дураком и пытался понять действия врага, чтобы затем хорошенько надрать ему задницу. Большие псы были могучими и очень отважными, они зарывались в норы, настигая крыс зубами ломая одним укусом им шеи и спины. Собаки задорно шумели (им явно нравилась их битва), нагнетая ужас на серые шкуры, цепляющиеся за жизнь в рыхлых норах, заливаемых людьми. Но среди породистых боевых псов Тулкас смог распознать собаку, что отличалась от остальных и происхождением, а главное она была сукой. Мелкая полупородистая сучка была смертоноснее всех, нехватку физической мощи как у больших собратьев она компенсировала нравом и непростым характером. Едва ли нашлось бы в тот день собак, сумевших превзойти в мастерстве эту.
Тулкас вспомнил об этом, когда познакомился с Норнориэль, увидев то насколько она слабее своих могучих "братьев". Там, где они крушили врага одним ударом на отмаш, ей требовалось проявить мастерство. Среди всех песиков ваньяр, она была самой кусачей, что довольно часто мешало ее прозорливости, уступавшей место азарту. Она буквально сражалась за право быть по правую руку от Тулкаса, когда тому требовалось подать пивас, заслужив это место терпением и собственным развитием. Во всяком случае она единственная, кто мог продержаться против могучего Валар на целое мгновение дольше, чем ее братья во время состязаний, которые так обожал Тулкас, но не очень любили сами ваньяр, хотя все же они радовались возможности получить отеческого леща. 
Как и Тулкас, эти ваньяр были надежными друзьями, всегда веселые, а их ярость было также трудно пробудить, что и у их любимого покровителя. Как и их наставник, превосходивший остальных Валар в доблести, они вполне превосходили ею всех квенди, уступая в мудрости, считая ее нерешительностью и слабостью, которая мешает счастью, забывая, что когда-то до Войны Гнева они сами были такими.
7. Мировоззрение
Не беззубый свет, а добро с кулаками (короче Свет) 
8. Чего вы ждете от игры этим персонажем? 
Простоя в ожидании постов и дедалйнов во всех остальных мирских делах из-за игры.
Игрок: 
1. Ваше имя или ник
Как гласит древняя мудрость: если не можешь украсть двух эльфиек в свой гарем, сам стань эльфийкой. 

2. Связь: skype, telegram, ссылка на страницу ВКонтакте.
Ауф
3. С какими произведениями Толкина, так же фильмами (анимационными\художественными), по книгам профессора вы знакомы? 
Здесь сьемка видео и фото запрещена, камеру вырубаем
4. Ваш опыт на ролевых
*плачет*
Дополнительная информация: 
1. Как вы узнали о ролевой? 
*плачет от радости*
2. Другие персонажи на ролевой
*вытирает скупую слезу*
 

Майрон обратился в слух, когда шепот Ломел лился из ее черного призрачного чрева. Назгулы были хороши еще и тем, что даже после «гибели» умели быть полезными. Откинувшись на троне, тёмный майа молча смотрел на назгулов.
 «Доспех и корона… Неужели сам Трандуил… Нет, не пал. Если бы подох, я бы почувствовал».
 - Что за девчонка? Вы её видели? Впрочем… Быть может, Шэлоб сможет рассказать больше, раз уж ей всё-таки удалось уйти оттуда.
 С одной стороны, Гортхаур был доволен – его план удался. С другой – присутствие Трандуила – лично – и, судя по всему, не его одного напрягало. В мыслях назгула Властелин уловил едва ощутимый оттенок – не то вкус соли, не то отзвук морского бриза.
 «Море, значит… В лесу. Только гордые линдонцы могли себе позволить влезть в этот конфликт». – Майрон невольно усмехнулся. Морские эльфы однажды здорово насолили ему, поспособствовав разрушению планов во время войны на Севере. Его бы воля – превратил все их гавани в пепелище, а Кирдана распял на мачте собственного корабля.
 - Хоть в чем-то вы оказались полезны, - наконец, произнёс Майрон, вернувшись к назгулам. – Однако здесь становится слишком опасно для безраздельной охоты на эльфов, особенно после случившейся стычки. Они наверняка захотят отомстить за вторжение. Вскоре я отправлю Шэлоб в Мордор. Ты, Ломелиндэ, отправишься с ней и будешь её глазами и ушами. Вам идти в одну сторону.
 Гортхаур скрыл незаметную тень улыбки. Конечно, он прекрасно видел мысли некогда великой нуменорки, ныне являющейся тенью себя самой и покорной рабыней у ног хозяина. Эта прогулка станет для них обеих поучительным наказанием. Для Шэлоб – за то, что ослушалась, а для Ломел – за ее мысли. И пусть они несколько веселили Гортхаура, позволяя отвлечься, хоть и ненадолго, от рутины государственных дел, знать об этом назгулу, да и Шэлоб было незачем. Шэл явно презирала кольценосцев, а некоторые из них, если не все, были злы за то, что их послали вызволять паучиху из беды. Из этого конфликта можно было бы извлечь некоторую пользу.

Майрон обратился в слух, когда шепот Ломел лился из ее черного призрачного чрева. Назгулы были хороши еще и тем, что даже после «гибели» умели быть полезными. Откинувшись на троне, тёмный майа молча смотрел на назгулов.
 «Доспех и корона… Неужели сам Трандуил… Нет, не пал. Если бы подох, я бы почувствовал».
 - Что за девчонка? Вы её видели? Впрочем… Быть может, Шэлоб сможет рассказать больше, раз уж ей всё-таки удалось уйти оттуда.
 С одной стороны, Гортхаур был доволен – его план удался. С другой – присутствие Трандуила – лично – и, судя по всему, не его одного напрягало. В мыслях назгула Властелин уловил едва ощутимый оттенок – не то вкус соли, не то отзвук морского бриза.
 «Море, значит… В лесу. Только гордые линдонцы могли себе позволить влезть в этот конфликт». – Майрон невольно усмехнулся. Морские эльфы однажды здорово насолили ему, поспособствовав разрушению планов во время войны на Севере. Его бы воля – превратил все их гавани в пепелище, а Кирдана распял на мачте собственного корабля.
 - Хоть в чем-то вы оказались полезны, - наконец, произнёс Майрон, вернувшись к назгулам. – Однако здесь становится слишком опасно для безраздельной охоты на эльфов, особенно после случившейся стычки. Они наверняка захотят отомстить за вторжение. Вскоре я отправлю Шэлоб в Мордор. Ты, Ломелиндэ, отправишься с ней и будешь её глазами и ушами. Вам идти в одну сторону.
 Гортхаур скрыл незаметную тень улыбки. Конечно, он прекрасно видел мысли некогда великой нуменорки, ныне являющейся тенью себя самой и покорной рабыней у ног хозяина. Эта прогулка станет для них обеих поучительным наказанием. Для Шэлоб – за то, что ослушалась, а для Ломел – за ее мысли. И пусть они несколько веселили Гортхаура, позволяя отвлечься, хоть и ненадолго, от рутины государственных дел, знать об этом назгулу, да и Шэлоб было незачем. Шэл явно презирала кольценосцев, а некоторые из них, если не все, были злы за то, что их послали вызволять паучиху из беды. Из этого конфликта можно было бы извлечь некоторую пользу.

Ожидание развязки... несколько утомляло, если не сказать иначе. Майрон не переживал – ему это было не свойственно, особенно по части отношения к своим подданным, как слугам, так и рабам. Однако желание лучше понимать складывающуюся ситуацию давило своей тяжестью, а незнание ехидно посмеивалось в отголосках разума майа, заставляя злиться.
 Не отпускала и ситуация с тем, что случилось совсем недавно – новой силой, вторгнувшейся в мир. Майрон чувствовал в ней угрозу, но не знал, с какой стороны ждать возможного удара и что задумали Валар. Отнюдь не будучи глупым и учась на собственных ошибках, темный майа не торопился бросать вызов неизвестному врагу открыто. Было достаточно пока и того, что происходило. Хотя иногда холодный голос разума вкрадчиво шептал: «А не перестарался ли ты, привлекая внимание? Не привлек ли слишком много его?», и тогда Майрон принимался еще активнее думать над диспозицией. Расклад сил был ясен не до конца, но кое-какие наброски сделать было можно. Ясно было одно – появившаяся в Средиземье сила была ему отчасти родственной, достаточно могучей, чтобы он хорошо это почувствовал. Сила себя не скрывала. А это уже говорило о многом.
 Владыка явственно ощутил, когда фэа одной из его девятерых слуг, развоплощенная, несомненно, в бою, потянулась к нему, а вскоре и предстала призраком более бледным, чем прежде, пусть и временно, распластавшись на полу тронного зала. Ненадолго – вскоре Ломелиндэ – а это была, без сомнения, она – села на колени, не предпринимая даже попыток встать на ноги.
 - Повелитель. Мерзкий истари был там.
 Ну конечно.
 Майа испытал – в очередной раз – сильнейшее чувство дежавю. Назгулы, подобно заводным игрушкам, действовали по единому механизму – каждый раз, стоило им потерпеть поражение, они, являясь пред взор Властелина, выпаливали оправдание, которое, как им казалось, было достойно того, чтобы их «смерть» показалась Майрону не такой глупой и напрасной.
 И все же… Все же память была свежа. Десять лет для Гортхаура – лишь мгновение, и так же сильно горел он злобой и ненавистью к тем майа, что облачились в свои рваные балахоны на земле Арды, посланные врагами для борьбы с ним. Сколько раз они рушили планы Майрона, он уже перестал считать. Порой даже в самый выверенный и надежный план вклинивался какой-нибудь неучтённый фактор – и зачастую этот фактор носил плащ и посох с дурацкой шляпой.
 
 - Значит, нюх Хэлкара всё-таки подвел его, - задумчиво произнёс тёмный майа, подперев коронованную голову ладонью. – Старикашка-грибник, полагаю. И все же он оказался вам не по зубам.
 Как хотелось Гортхауру, чтобы проклятый лесовик сейчас оказался здесь! Он бы не убил его – о нет. Но посадил бы на зачарованные цепи, что жгли бы его пламенем Удуна, покрывая старческую кожу жуткими волдырями, пока тот совсем не потеряет разум, а когда превратился бы истари в пускающего слюни безвольного овоща – стер бы его кости и саму его суть в порошок, прежде изуродовав его светлую душонку, а останки отдал крэбайнам на съедение, чтобы разнесли они помёт по всему лесу страшным посланием: «Нет больше вашего страждущего добряка, сдох в муках, истерзан и замучен».
 Пока образы жуткой смерти лесовика скакали в разуме майа, он почувствовал, что еще одна душа из числа Девятерых устремилась в Дол-Гулдур, не в силах противиться воле одного из младших колец. А вскоре рядом с Ломелиндэ склонил колени второй назгул. Майрон, глядя на призраков, вздохнул, откидывая ладони на подлокотники трона.
 - Вещайте же. Что там произошло? Удалось найти Ткачиху?
 Ответ на второй вопрос Гортхаур и так знал, а вот с чем столкнулись назгулы, ему было крайне интересно. Вряд ли старый сумасшедший маг в одиночку смог уработать двоих назгулов и держится против оставшейся пятерки.

Майрон обратился в слух, когда шепот Ломел лился из ее черного призрачного чрева. Назгулы были хороши еще и тем, что даже после «гибели» умели быть полезными. Откинувшись на троне, тёмный майа молча смотрел на назгулов.
 «Доспех и корона… Неужели сам Трандуил… Нет, не пал. Если бы подох, я бы почувствовал».
 - Что за девчонка? Вы её видели? Впрочем… Быть может, Шэлоб сможет рассказать больше, раз уж ей всё-таки удалось уйти оттуда.
 С одной стороны, Гортхаур был доволен – его план удался. С другой – присутствие Трандуила – лично – и, судя по всему, не его одного напрягало. В мыслях назгула Властелин уловил едва ощутимый оттенок – не то вкус соли, не то отзвук морского бриза.
 «Море, значит… В лесу. Только гордые линдонцы могли себе позволить влезть в этот конфликт». – Майрон невольно усмехнулся. Морские эльфы однажды здорово насолили ему, поспособствовав разрушению планов во время войны на Севере. Его бы воля – превратил все их гавани в пепелище, а Кирдана распял на мачте собственного корабля.
 - Хоть в чем-то вы оказались полезны, - наконец, произнёс Майрон, вернувшись к назгулам. – Однако здесь становится слишком опасно для безраздельной охоты на эльфов, особенно после случившейся стычки. Они наверняка захотят отомстить за вторжение. Вскоре я отправлю Шэлоб в Мордор. Ты, Ломелиндэ, отправишься с ней и будешь её глазами и ушами. Вам идти в одну сторону.
 Гортхаур скрыл незаметную тень улыбки. Конечно, он прекрасно видел мысли некогда великой нуменорки, ныне являющейся тенью себя самой и покорной рабыней у ног хозяина. Эта прогулка станет для них обеих поучительным наказанием. Для Шэлоб – за то, что ослушалась, а для Ломел – за ее мысли. И пусть они несколько веселили Гортхаура, позволяя отвлечься, хоть и ненадолго, от рутины государственных дел, знать об этом назгулу, да и Шэлоб было незачем. Шэл явно презирала кольценосцев, а некоторые из них, если не все, были злы за то, что их послали вызволять паучиху из беды. Из этого конфликта можно было бы извлечь некоторую пользу.

Майрон обратился в слух, когда шепот Ломел лился из ее черного призрачного чрева. Назгулы были хороши еще и тем, что даже после «гибели» умели быть полезными. Откинувшись на троне, тёмный майа молча смотрел на назгулов.
 «Доспех и корона… Неужели сам Трандуил… Нет, не пал. Если бы подох, я бы почувствовал».
 - Что за девчонка? Вы её видели? Впрочем… Быть может, Шэлоб сможет рассказать больше, раз уж ей всё-таки удалось уйти оттуда.
 С одной стороны, Гортхаур был доволен – его план удался. С другой – присутствие Трандуила – лично – и, судя по всему, не его одного напрягало. В мыслях назгула Властелин уловил едва ощутимый оттенок – не то вкус соли, не то отзвук морского бриза.
 «Море, значит… В лесу. Только гордые линдонцы могли себе позволить влезть в этот конфликт». – Майрон невольно усмехнулся. Морские эльфы однажды здорово насолили ему, поспособствовав разрушению планов во время войны на Севере. Его бы воля – превратил все их гавани в пепелище, а Кирдана распял на мачте собственного корабля.
 - Хоть в чем-то вы оказались полезны, - наконец, произнёс Майрон, вернувшись к назгулам. – Однако здесь становится слишком опасно для безраздельной охоты на эльфов, особенно после случившейся стычки. Они наверняка захотят отомстить за вторжение. Вскоре я отправлю Шэлоб в Мордор. Ты, Ломелиндэ, отправишься с ней и будешь её глазами и ушами. Вам идти в одну сторону.
 Гортхаур скрыл незаметную тень улыбки. Конечно, он прекрасно видел мысли некогда великой нуменорки, ныне являющейся тенью себя самой и покорной рабыней у ног хозяина. Эта прогулка станет для них обеих поучительным наказанием. Для Шэлоб – за то, что ослушалась, а для Ломел – за ее мысли. И пусть они несколько веселили Гортхаура, позволяя отвлечься, хоть и ненадолго, от рутины государственных дел, знать об этом назгулу, да и Шэлоб было незачем. Шэл явно презирала кольценосцев, а некоторые из них, если не все, были злы за то, что их послали вызволять паучиху из беды. Из этого конфликта можно было бы извлечь некоторую пользу.

Ожидание развязки... несколько утомляло, если не сказать иначе. Майрон не переживал – ему это было не свойственно, особенно по части отношения к своим подданным, как слугам, так и рабам. Однако желание лучше понимать складывающуюся ситуацию давило своей тяжестью, а незнание ехидно посмеивалось в отголосках разума майа, заставляя злиться.
 Не отпускала и ситуация с тем, что случилось совсем недавно – новой силой, вторгнувшейся в мир. Майрон чувствовал в ней угрозу, но не знал, с какой стороны ждать возможного удара и что задумали Валар. Отнюдь не будучи глупым и учась на собственных ошибках, темный майа не торопился бросать вызов неизвестному врагу открыто. Было достаточно пока и того, что происходило. Хотя иногда холодный голос разума вкрадчиво шептал: «А не перестарался ли ты, привлекая внимание? Не привлек ли слишком много его?», и тогда Майрон принимался еще активнее думать над диспозицией. Расклад сил был ясен не до конца, но кое-какие наброски сделать было можно. Ясно было одно – появившаяся в Средиземье сила была ему отчасти родственной, достаточно могучей, чтобы он хорошо это почувствовал. Сила себя не скрывала. А это уже говорило о многом.
 Владыка явственно ощутил, когда фэа одной из его девятерых слуг, развоплощенная, несомненно, в бою, потянулась к нему, а вскоре и предстала призраком более бледным, чем прежде, пусть и временно, распластавшись на полу тронного зала. Ненадолго – вскоре Ломелиндэ – а это была, без сомнения, она – села на колени, не предпринимая даже попыток встать на ноги.
 - Повелитель. Мерзкий истари был там.
 Ну конечно.
 Майа испытал – в очередной раз – сильнейшее чувство дежавю. Назгулы, подобно заводным игрушкам, действовали по единому механизму – каждый раз, стоило им потерпеть поражение, они, являясь пред взор Властелина, выпаливали оправдание, которое, как им казалось, было достойно того, чтобы их «смерть» показалась Майрону не такой глупой и напрасной.
 И все же… Все же память была свежа. Десять лет для Гортхаура – лишь мгновение, и так же сильно горел он злобой и ненавистью к тем майа, что облачились в свои рваные балахоны на земле Арды, посланные врагами для борьбы с ним. Сколько раз они рушили планы Майрона, он уже перестал считать. Порой даже в самый выверенный и надежный план вклинивался какой-нибудь неучтённый фактор – и зачастую этот фактор носил плащ и посох с дурацкой шляпой.
 
 - Значит, нюх Хэлкара всё-таки подвел его, - задумчиво произнёс тёмный майа, подперев коронованную голову ладонью. – Старикашка-грибник, полагаю. И все же он оказался вам не по зубам.
 Как хотелось Гортхауру, чтобы проклятый лесовик сейчас оказался здесь! Он бы не убил его – о нет. Но посадил бы на зачарованные цепи, что жгли бы его пламенем Удуна, покрывая старческую кожу жуткими волдырями, пока тот совсем не потеряет разум, а когда превратился бы истари в пускающего слюни безвольного овоща – стер бы его кости и саму его суть в порошок, прежде изуродовав его светлую душонку, а останки отдал крэбайнам на съедение, чтобы разнесли они помёт по всему лесу страшным посланием: «Нет больше вашего страждущего добряка, сдох в муках, истерзан и замучен».
 Пока образы жуткой смерти лесовика скакали в разуме майа, он почувствовал, что еще одна душа из числа Девятерых устремилась в Дол-Гулдур, не в силах противиться воле одного из младших колец. А вскоре рядом с Ломелиндэ склонил колени второй назгул. Майрон, глядя на призраков, вздохнул, откидывая ладони на подлокотники трона.
 - Вещайте же. Что там произошло? Удалось найти Ткачиху?
 Ответ на второй вопрос Гортхаур и так знал, а вот с чем столкнулись назгулы, ему было крайне интересно. Вряд ли старый сумасшедший маг в одиночку смог уработать двоих назгулов и держится против оставшейся пятерки.

В крепости царила настоящая суета. Обитателям Дол-Гулдура казалось, что теперь, когда работы по укреплению болотного замка закончены, они могли расслабиться, но это оказалось ошибкой. И более чем красноречиво об этом говорил Бурзульг. Не сам, конечно - говорить он не мог. Говорило его тело, переломанное и раскоряченное на кольях аккурат перед воротами крепости, наверху которых, возвышаясь над бойницами, стоял, заложив руки за спину, Гортхаур. Рядом с ним, то и дело сглатывая комок, не желающий покидать горло, мелко трясся один из главных помощников прежнего зама, Зикхург. Орк смотрелся весьма жалко и готов был вот-вот повалиться наземь, не смея даже поднять взгляда маленьких черных глазёнок, один из которых все время косил к носу, на Властелина. Особенно сильно беднягу пугало и до ужаса впечатляло его то, что тело Бурзульга окружали трупы еще четырех несчастных.

- Ты знаешь, почему они мертвы? 
- Д-да, Х-хозяин... - рвано пролепетал Зикхург.  Он был свидетелем жестокой расправы, того, как Владыка, не шевеля и пальцем, скручивал его собратьев в не похожие ни на что шмоты мяса, не получая достойного ответа. - Я... Говорил Бурзу... Бурзульгу, что нужно выко-копать ро-ров перед кре-репостью, но о-он ска-сказал, что это н-не ну-нужно... 

По тому, как вздохнул Майрон, орк уже решил, что и его жизнь закончится здесь же - сейчас его сомнут, как ничтожную букашку, и оставят перед вратами, как напоминание о собственной ничтожности. Но вместо этого Зикхург почувствовал на своей шкуре внимательный взгляд и все же осмелился поднять взгляд, инстинктивно прижимая руки к себе. На лице Гортхаура промелькнула улыбка. 

- Хоть кто-то в этом месте способен думать своей головой без контроля назгула. Ты этим и займешься. 

Развернувшись на пятках, Майрон неторопливо зашагал к лестнице, ведущей вниз со стен, а Зикхург понял, что обмочился. 


* * * 
 
Получив внезапное повышение и не желая закончить как Бурзульг, Зикхург вложил все старание в то, чтобы выполнить приказ Властелина и не разочаровать его. Он лично носился вместе со снагами, подгоняя их хлесткими ударами плетей, пока те таскали к выходу из крепости лопаты, а затем и занялись раскопкой широкого, порядка двух метров, рва. Зикхург все это время вспоминал, как не раз и не два подходил к своему прежнему начальнику и предлагал реализовать эту идею, но тот лишь отмахивался, мол, какой сумасшедший полезет в и без того укрепленную крепость. А теперь болтался на кольях, высунув язык набок и глядя на ведущиеся работы налитыми кровью выпученными глазами. 

- Быстрее, псы! - подгонял надсмотрщик. Под его присмотром до седьмого пота трудилась почти сотня снаг, раскапывая широкую полосу, а землю утаскивая подальше. Как только линия рва со стороны ворот была закончена не считая разрыва у врат, Зикхург приказал притащить все имеющиеся колья и усеять ими дно рва. Трое снаг в процессе работы сами напоролись на собственные ловушки, да так и остались лежать там - ни у кого не было желания тащить трупы в крепость, как бы аппетитно они не выглядели: окровавленные толстые колья внушали должный страх. В эти же рвы скидали и жертв гнева Майрона, включая неудавшегося зама Бурзульга. Зикхург поспешил во внутренний двор, чтобы отчитаться господину, уже почти спустя день, но стражи не пустили его, пояснив, что господин занят. 

Гортхаур и правда был занят - он получил от Туварса Супилли письмо о том, что Пеларгир был захвачен с приемлемыми потерями. Получив врученное слугой перо ворона и обмакнув его в склянку с черной жижей, Майрон начал писать ответ:

"Туварс Супилли рода Папратар, твои успехи по выполнению поставленной мною задачи достигли не только моих ушей. Соглядатаи шлют вести, что Гондор жужжит, словно разворошённый улей, и собирает войска для предполагаемой контратаки. Разрешение на рейд в Барад Харн предоставляю. Позаботься о том, чтобы Гондор не только потерял своё влияние на Умбар и южные земли, но и сломал зубы о Пеларгир. Удержать его - важнейшая стратегическая задача на этом участке конфликта. И не забывай о моем поручении. Вскоре я пришлю в Пеларгир того, кто окажет тебе помощь в основании Первого Зиккурата. До тех пор - выполняй свою задачу и держи город. Возлагаю на тебя большие планы. 

Подписано собственноручно: Тар-Майрон, Властелин Мордора". 

Закончив писать, Гортхаур дал пергаменту высохнуть, свернул его, привязал к лапке крупного крэбайна, который прилетел с письмом Туварса, и отправил в обратный путь. Дела шли довольно неплохо, главное - не потерять полученного преимущества. Активность сил в Лихолесье и Пеларгире явно отвлекут светлых от всего прочего... 

Ожидание развязки... несколько утомляло, если не сказать иначе. Майрон не переживал – ему это было не свойственно, особенно по части отношения к своим подданным, как слугам, так и рабам. Однако желание лучше понимать складывающуюся ситуацию давило своей тяжестью, а незнание ехидно посмеивалось в отголосках разума майа, заставляя злиться.
 Не отпускала и ситуация с тем, что случилось совсем недавно – новой силой, вторгнувшейся в мир. Майрон чувствовал в ней угрозу, но не знал, с какой стороны ждать возможного удара и что задумали Валар. Отнюдь не будучи глупым и учась на собственных ошибках, темный майа не торопился бросать вызов неизвестному врагу открыто. Было достаточно пока и того, что происходило. Хотя иногда холодный голос разума вкрадчиво шептал: «А не перестарался ли ты, привлекая внимание? Не привлек ли слишком много его?», и тогда Майрон принимался еще активнее думать над диспозицией. Расклад сил был ясен не до конца, но кое-какие наброски сделать было можно. Ясно было одно – появившаяся в Средиземье сила была ему отчасти родственной, достаточно могучей, чтобы он хорошо это почувствовал. Сила себя не скрывала. А это уже говорило о многом.
 Владыка явственно ощутил, когда фэа одной из его девятерых слуг, развоплощенная, несомненно, в бою, потянулась к нему, а вскоре и предстала призраком более бледным, чем прежде, пусть и временно, распластавшись на полу тронного зала. Ненадолго – вскоре Ломелиндэ – а это была, без сомнения, она – села на колени, не предпринимая даже попыток встать на ноги.
 - Повелитель. Мерзкий истари был там.
 Ну конечно.
 Майа испытал – в очередной раз – сильнейшее чувство дежавю. Назгулы, подобно заводным игрушкам, действовали по единому механизму – каждый раз, стоило им потерпеть поражение, они, являясь пред взор Властелина, выпаливали оправдание, которое, как им казалось, было достойно того, чтобы их «смерть» показалась Майрону не такой глупой и напрасной.
 И все же… Все же память была свежа. Десять лет для Гортхаура – лишь мгновение, и так же сильно горел он злобой и ненавистью к тем майа, что облачились в свои рваные балахоны на земле Арды, посланные врагами для борьбы с ним. Сколько раз они рушили планы Майрона, он уже перестал считать. Порой даже в самый выверенный и надежный план вклинивался какой-нибудь неучтённый фактор – и зачастую этот фактор носил плащ и посох с дурацкой шляпой.
 
 - Значит, нюх Хэлкара всё-таки подвел его, - задумчиво произнёс тёмный майа, подперев коронованную голову ладонью. – Старикашка-грибник, полагаю. И все же он оказался вам не по зубам.
 Как хотелось Гортхауру, чтобы проклятый лесовик сейчас оказался здесь! Он бы не убил его – о нет. Но посадил бы на зачарованные цепи, что жгли бы его пламенем Удуна, покрывая старческую кожу жуткими волдырями, пока тот совсем не потеряет разум, а когда превратился бы истари в пускающего слюни безвольного овоща – стер бы его кости и саму его суть в порошок, прежде изуродовав его светлую душонку, а останки отдал крэбайнам на съедение, чтобы разнесли они помёт по всему лесу страшным посланием: «Нет больше вашего страждущего добряка, сдох в муках, истерзан и замучен».
 Пока образы жуткой смерти лесовика скакали в разуме майа, он почувствовал, что еще одна душа из числа Девятерых устремилась в Дол-Гулдур, не в силах противиться воле одного из младших колец. А вскоре рядом с Ломелиндэ склонил колени второй назгул. Майрон, глядя на призраков, вздохнул, откидывая ладони на подлокотники трона.
 - Вещайте же. Что там произошло? Удалось найти Ткачиху?
 Ответ на второй вопрос Гортхаур и так знал, а вот с чем столкнулись назгулы, ему было крайне интересно. Вряд ли старый сумасшедший маг в одиночку смог уработать двоих назгулов и держится против оставшейся пятерки.

Жизнь в городе Пеларгир, ставшем в большей степени большой крепостью Южной армии, нежели городом, продолжалась. Однако ощущение тревожности всё ещё серьёзно беспокоило Туварса Супилли, как человека чувствительного к иным планам реальности. Это его состояние, замечали и его девицы, и в какой-то момент, когда Туварс пришёл вечером спать, Кин-наи подошла к нему.
— В последнее время, ты стал более мрачен, чем обычно.
— А ты ничего не чувствуешь — догадываясь, что это так, Туварс решил всё ж таки уточнить, для себя.
— Нет, все хорошо — не понимающе ответила Кин-наи, хлопая глазками.
— Понятно, это место воздействует на тех, кто не чужд магии. И возможно чародействам Тьмы Изначальной. Это чувство сложно описать словами, Кин-наи. Как будто это место меня выталкивает. К счастью скоро это прекратиться. Скоро мы отправимся в путь, в город порт Барад Харн. Там будет по-теплее чем здесь, и думаю тебе понравится. Сам я бывал там в юности, когда ходил с караваном отца. 
— Твой отец был торговцем? — Из любопытства поинтересовалась девушка.
— Нет, — ухмыльнулся Туварс — он переправлял по поручению владык Минас Моргула, товары на мен, и собирал дань с подданных. Сам он никогда не утруждал себя тем, чтоб торговаться с купцами. Но купцы знали, что попытки обдурить моего отца, означали нажить себе врагов в Моргуле. А это значит смерть, это самое милосердное, что их настигнет. Ты ещё не видела Призрачной крепости, только насмотрелась Мордора.
— Мне там не понравилась, — девица скорчила рожицу — пахнет серой, и вокруг эти орки. Мне не привычно было жить в паланкине, это было тяжело.
Кивнув с пониманием, Туварс заметил.
— Наверное в такой обстановке надо вырасти, чтобы она воспринималась спокойно. Но не тревожься, пока я не планирую ничего такого, чтоб тебе пришлось снова жить в кибитке, ни тебе, ни кому из моих наложниц. Но вы покинете и эти холодные стены. В Харн мы отправимся на корабле, с моим братом.
    После этого короткого вечернего разговора, Туварс отправился спать, отказавшись от чае пития. С каждым днём, желание покинуть Пеларгир в нём возрастало. Здесь всё было совсем не так, как он мечтал. А в это время, начали происходить события пренеприятные. С западных равнин, налетели сильные ветры, на столько, что несколько орков тысячника Ублурга просто были сдуты со стены насмерть. Это спровоцировало Струппу отдать команду оркам, держаться в башнях, и патрулировать когда этого шквального ветра не было. Днями ещё ненавистный оркам дневной светильник бил почти постоянно, а желанные тучи волю над Пеларгиром получали лишь по ночам.