Water Sleeps. Mildred/Hikelia. [#ЧЭ, #Закончен]

[Мёдвейг 455]

- Ой, не будь идиотом- Она пошла к шатру, оставив кинжал около костра - Можешь охранять вход, если так уж приспичило. Но умру я в долженствующем вождю облике.
И скрылась внутри, фыркнув недовольно. Все таки замашки правителя присутствовали и у неё, легкая надменность привыкшего приказывать.
Что бы Шрам не волновался, она затянула негромкую песенку. Потом еще и еще оду, и все они были крайне фривольного содержания. Девушкам говорить о таком неприлично, те то что знать такое обилие песен.
Тем временем почти совсем рассвело, и пара глупых птиц пропела свои трели, скрывшись в небесах. Милдред все еще готовилась, посмеиваясь своим собственным песням и, видимо, отпивая воды.
Когда она явилась наконец из шатра - от странницы-разведчицы не осталось и следа.  Одежда преображает людей, подчеркивает достоинства, скрадывает недостатки - и в ней изменения произошли разительные. Да, она все еще оставалась дикаркой - но теперь эта дикость бросалась в глаза, подчеркнутая беспардонно открытой одеждой - на ней была только расшитая золотой нитью алая безрукавка, едва прикрывающая грудь, да легкие шаровары. А нанесенные на тело символы и узоры делали её похожей на жрицу выдуманных и забытых людьми востока богов. Обилие золотых украшений, монеты вплетенные в волосы, звенящие мелкие колокольчики на ножных браслетах, все это было предельно не-по эльфийски, кричаще, и отдавало восхитительной беспардонностью.
- Видишь, не сбежала. Конечно, траурные одежды у нас белые, но, думаю, сойдет.
Казалось, даже голос звучит по-другому - то ли акцент усилился, то ли еще что, но более Милдред на Милдред уже не походила.

[Harve Rono 104]

У Хикелиа перехватило дыхание на миг. Да, он видел голых женщин, как-никак был он доктором, и бывало всякое. Но впервые, он видел так откровенно одетую женщину, ещё к тому же, которая прямо дышала своей дикой сексуальностью. Было в этом что-то дико привлекательное, для личности, которая почти всю свою, более чем четырехтысячную жизнь, провел в целибате и строгой, аристократической чистоте, и только в последние несколько лет опустился во грех, но до такого очередь его ещё не доходила.
Шрам громко сглотнул, и стеснительно отвел глаза. Дикие женщины были определенно дикие.
- Смею с дерзить, но ты выглядишь  прекрасно, даже не смотря на то, что смерть уже дышит тебе в лицо.
Эльф чуток покачался на кончиках пальцев ног, и выдохнув, сделал шаг вперед к девушке, протянув к ней руку.

[Мёдвейг 455]

- Правда? Чтож, хоть не опозорюсь. - Она улыбнулась уже привычной веселой улыбкой, и чуть коснулась пальцами ладони протянутой руки. Через час, когда отгорит рассвет отгорит и её жизнь — было в этом что-то восхитительно символичное.  Для неё особенно — ей довелось немало пройти дорог, и каждый рассвет она бережно сохраняла в своей памяти, и ни один из них не был похож на предыдущий.
- Когда я умру — захочешь похоронить, сожги — вместе с лошадью. Будет тяжело возиться — просто положи рядом с Тсерой, что бы я её касалась. Для тебя это наверняка глупые суеверия — но в посмертии я хочу быть с ней. А если нет посмертия — что же, труп вастачки рядом с трупом кобылы — символично.
Даже здесь она посмеялась, тряхнув головой — монеты в волосах весело зазвенели. Но как же я не хочу умирать.. Столько дорог не пройдено, песен не спето, целей не достигнуто! Слишком рано. Рок настиг меня слишком рано — ну, пускай, благо, что не слишком поздно. А что я увижу когда глаза мои померкнут — загадка, которая наконец для меня будет разгадана. Совсем скоро.»
Милдред смотрела в сторону восходящего солнца, что бы успеть поймать первые лучи, не пропустить ни мига - или пропустить ото миг, когда клинок коснется её тела.

[Harve Rono 104]

Шрам хотел поймать девушку за руку и притянуть к сбе, но поймал он лишь воздух, девушка же просто отвернулась. Отрекшийся лишь стыдливо сжал руку в кулак и приложил его к губам.
- Тебе не придется умирать, - не очень громко сказал эльф, - я оставлю тебе жизнь, если ты мне скажешь, куда направились твои люди. Ты сможешь продолжить жить, как тебе захочется, создать семью.
Эльф действительно верил, что где-то в глубине души у него осталь что-то, что способно помиловать, в этот раз, по крайней мере.
- Просто скажи куда, и ты сможешь жить.
Шрам подошел к девушке, и посмотрел в направлении её взгляда, срестив руки за спиной, во избежание повторения неловких моментов.

[Мёдвейг 455]

Милдред посмотрела на него — и взгляд её был очень теплым, но все таким же смеющимся. Словно бы эльф сказал какую-то глупость, словно бы ей не нужно было этого шанса на жизнь.
Но он был нужен.
- Спасибо, Шрам. Спасибо за то, что дал мне выбор не между пыткой и смертью, а между смертью и жизнью. Настоящий выбор, решающий. Я люблю выбирать.
И всегда любила. С самого детства. «Милдред, ну, выбери направление!» - смеялся её брат, сажая девочку перед собой на коня. «Милдред, дочь моя, тебе теперь выбирать — как будет жить племя» - наставлял её отец, уходя что бы не вернуться. «Вождь, рассуди нас», «Вождь, где становище ставим», вождь, вождь... И она выбирала. Сначала направление, потом — как жить племени, потом — идти ли за Тьмой. Сейчас — впервые, с самого детства — для самой себя.
И когда первый луч солнца наконец ударил из-за горизонта, она проговорила.
- Я выбираю жизнь. - Голос её был наполнен восхищением, а в волосах плясали золотые и огненные блики незабываемого рассвета. - Я выбираю жизнь для своего племени. И смерть — для себя. Они — моя семья, мои дети, и пусть смотрят на рассветы еще много, много лет.
Никто не мешал солгать. Никто не мешал направить его туда, где их никогда не будет — только мешала этому её душа, сильная, гордая, открытая. Никто не узнает сколько тайн умрет вместе с ней, тайн, для кого-то, быть может, и спасительных, а для кого-то губительных. Милдред не считала ложь за грех — но сегодня, выбирая между ложью и смертью, она все таки выбрала смерть.
Потому что нельзя предавать тех кто обнажил перед тобой угли затухающей души.

[Harve Rono 104]

Эльф закрыл глаза, и опустил скорбно голову. Верхний нож с бедра плавно скгльзнул ему в одну руку, а другой он резко притянул девушку к себе. Когда она прильнула к Шраму из-за внезапного движения, в её сердце оказался нож.
- Мне очень жаль, - отпустив руку девушки, эльф сразу же прижал её за талию к себе, что бы она не дергалась. - Мне правда очень жаль, ты вроде неплохой человек...
Шрам посмотрел вастачке в глаза, и едва заметно прикоснулся к  губам девушки, а затем уткнулся своим лбом в её, не переводя взгляда.
- Я почти согласился отправиться с тобой в пустыню с кочевниками, однако, жаль что народ для тебя важнее тебя самой, - и без того уродливое лицо  эльфа исказила гримаса сожаления, которая проявилась в кривой улыбке, - а раз даже ты не изменяешь себе, как я могу...
Отрекшийся чуток отстранился от девушки, и осторожно усадил её на землю, по направлеию к солнцу, которое уже заметно оторвалось от горизонта, и загоралась все ярче и ярче.
- Надеюсь этот рассвет был ярче и лучше ночи, которая предшествовала ему, и там куда ты направляешься, ты не забудешь его.

[Мёдвейг 455]

За миг до этого — за один лишь миг лицо её озарило что-то большее, нежели солнце. Словно она увидела там, вдалеке, какую-то истину — и успела прошептать.
- Не забывай меня.
Это было отчаянное, яркое желание — ярче её глаз и улыбки. Глаз, в которых уже гасла жизнь — последних слов она уже не слышала. Едва нож вошел в её сердце — мир погас, как будто её душа, словно ребенок в страшный момент спряталась куда-то.
Конечно, не спряталась — но умерла она еще быстрее чем жила, да так естественно — словно родилась для этого момента.
А в кровавых лучах рассвета не было заметно крови на алых одеждах, она все еще казалась живой — с лица её так и не успела сойти улыбка — и это было даже жутко. Нереальная мечтательность мертвеца — словно там, в лучах рассвета она все еще видит — мертвыми глазами, потерявшим всю силу телом чувствует тепло, и вот вот — взмахнет еще гибкими руками и спляшет. Как никогда раньше.
Она не была темной тварью — она и человеком не была плохим, хотя и хорошим — тоже. Все, что она делала — то, что велела её жажда веселья и долг вождя, не больше — но и не меньше.
Но все это осталось в её улыбке, и ушедшей прочь душе.  Ах, если бы она могла — рассмеялась — столько тайн сохранила, столько жизней спасла — и столько погубила.

[Harve Rono 104]

Эльф выпрямился и грубо сплюнул на землю. Смерть на него всегда действовала отрезвляющие. Вот и сейчас, когда девушка умерла с просьбой на губах не забывать о ней, Хикелиа словно проснулся, голова сразу же очистилась, и другие, посторонние и чуждые ему мысли ушли, вернув хладнокровность. "Женщины", - ухмыльнулся себе он, лизнув шрам на щеке, и подставив лицо очищающему свету солнца, прикрыв глаза.
Вытерев нож о травку, Отрекшийся спрятал его, и уставился на два аккуратно убиенных трупа. "Неплохо", - опять ухмыльнулся про себя он. Никакой лишней крови, все тихо, чисто и без лишней возни.

Когда Хикелиа мирным шагом возвращался опять на запад, что бы доложить новому королю о том, что миссия провалена, и дерзкое племя смогло уйти, но их вождя таки устранить удалось.
За спиной поднимался немаленький столб дыма, давая многим в округе узнать, что сегодня умер кто-то знатный, а в волосах Хикелии  позвякивали пара побрякушек и молча висели пара перышек, взятые на память у девушки.