Ураганы эмоций, доселе обуревавшие Туварса постепенно начали стихать, а аналитический разум мага, снова брал бразды правления в свои руки. Но конечно, как и прежде, все процессы которые протекали внутри Туварса на ментальном уровне, по-прежнему были всецело открыты для Саурона. К слову именно так он мог обнаружить, поистине уникальный, и быть может в его практике редкий феномен, но в морэдайн-чародее, что стоял перед ним, если и появлялся страх, то лишь лёгкий и то только лишь когда он испрашивал соизволения увидеть Саурона вновь, тут Супилли боялся, что повелитель откажет, и ему не доведётся снова узреть столь очаровательное создание. Но ни в первый раз, когда сам Тёмный Владыка начал этот разговор ни теперь, в тот момент когда Саурон упоминал и обрисовывал те кары, которые ждут Туварса в случае его неудачи страха не было вовсе. И можно было бы сбросить всё на простую самоуверенность смертного, если бы майар не видел всю суть в душе чародея. А суть и причина была проста.
Туварс Супилли, когда ещё начинал свой путь чародейства, когда отрёкся от отца, он считал что все чародеи идут по одной и той же тропе познания, но если гримуары были одними на всех, в богатой библиотеке Минас Моргула, то вот результаты внутренней, мистической работы с собой — у каждого чародея были уникальны. И вот она, особенность Туварса, которую без труда мог увидеть Саурон духовным оком. Весь предыдущий восторг его, был обилен на эмоции, но поверхностен (хоть и достигал глубин души, но глубина ведь понятие относительное?) и в первую очередь является следствием восхищения тем, как в одном существе сошлись телесная красота, внутренний огонь духовной силы майар, и та величайшая власть, коей был облечён Тар-Майарон. Все эти три аспекта сошедшиеся в одной точке пространства-времени чрезвычайно восхитили чародея, но после вернулось его обычное состояние — пустота. Само мрачное, не знающее времени, плюющее на оковы пространства, условности всех иерархий, циклов жизни и смерти, ничто. Маг в своей работе, в Минас Моргуле дошёл до той степени, когда осознал тщету всего, и стал сам собой, игроком в плоть, которая однако для него была забавным инструментом, своего рода алхимической Работы, «царского искусства», оттого он не боялся смерти или страданий, и был абсолютно свободен, нечто что радикально отличало Туварса как минимум от орков, и его выбор служения Саурону и тьме был как раз таки, вольным выбором. И даже если этот выбор был ошибочен, это не имело в онтологической сути никакого для него значения. К такому состоянию сознания, как открыл для себя Туварс из всех в истории, возможно неосознанно для себя, были древний Мелькор и тот самый Саурон, что стоял перед ним. Неся за собой разрушения, и тут принципиального значения не имеет, что свергая Мелькора разрушения несли Валар, а Нуменор поглощён был волей Эру, всё это было противодействием этим двум созданиям тьмы, так вот они своими действиями приближали конец всего, и вековечную тьму, а следовательно были и более презентабельными существами за всю историю Арды, в глазах чародея. Разнообразные попытки светлых магов или эльфов защищать тщету, вызывали в Туварсе лишь непонимание и меланхолическую брезгливость.
Снова склонившись, глубоким поясным поклоном, Туварс ответил.
— О повелитель, мои слова были лишь жалким показателем слабости смертного ничтожества, в глазах твоего величия. Но эпитет Бессмертного Короля Людей, к тебе осмелился я добавить лишь как один из драгоценных камней, в твоей сиятельной короне. — В этот момент, змей во тьме души человека, сделал очередной пируэт.
— Ведь люди достойны того, чтобы ты был и их владыкой. Ведь не спроста в мудрости своей, ты наделил могуществом Девятерых людей, а не орков, не слабых гномов, теряющих свои копи, и не отмирающих слабоумных эльфов, не способных увидеть дальше собственного носа, но мнящих себя Мудрыми. — Он ухмыльнулся, вспоминая как называли эльфов так называемые "Друзья эльфов".
— Конечно, я признаю тот великий вклад, ту преданность, которую оказывают тебе о владыка, орки. Но они извечно верны повелителю тьмы, и по другому быть не может, люди же о владыка достойны того, чтобы завоевать их сердца, их души, и в ответ они не просто уничтожат твоих врагов, а построют великие цивилизации чествующие имя твоё, о Тар-Майарон. Люди множатся и преодолевают любые катастрофы, не прячутся в норах, не зарываются в землю. Предания гласят, что люди пришли с Солнцем, но ведь у Солнца есть обратная сторона, Чёрное Солнце, это ты о владыка людей, слабости и немощи которых меркнут в свете их подвигов, подвигов которые будут обращаться для тебя, и ради твоего дела.
И вот в его взгляде заледенела пустота.
— Мои речи немощны, только лишь потому, что образ коим я именую тебя, повелитель неизречимо выше, и ярче, чем любые человеческие слова, он выше чем те границы речи, которые я имею возможность использовать. — И снова глубокий поклон, но когда он поднял голову, пустота снова уступила место сиянию глаз, созерцающих красоту. Как путник, много дней восходящий на вершину горы, созерцает виды на пике, так и Туварс Супилли любовался своим Тёмным Королём. Он не считал, что Саурон как-то его недопонял сначала, и это тоже было зримо Майрону, он предположил, что своим вопросом, Саурон проверяет, испытывает его. А быть может это было и не так.