Настроения в Дол-Гулдуре после прибытия небольшого воинства из Лихолесья не укрылись от Тар-Майрона. Он прекрасно слышал шепотки в темных углах, громкие мысли уруков о не самой лучшей ситуации, складывающейся здесь. И пусть вслух, открыто, никто не говорил об этом, оркам хватало даже переглядываний, чтобы понимать друг друга с полуслова.
Они считали себя загнанными в угол, осажденными и окруженными врагами в этой крепости, хотя этого еще даже не произошло. И Гортхауру очень не нравился подобный настрой.
Он не был глуп и понимал, что если светлые соберут силы и решат отбить северо-западный форпост Мордора, то обороняющимся придется очень нелегко. Да и эльфы были не настолько слабоумны, чтобы быстро забыть недавние события. Эти остроухие параноики, особенно Трандуил, наверняка не расслаблялись и ждали, когда Темный Властелин вновь проявит себя. И пускай Майрон еще не заявил о себе в открытую, уж эльфы наверняка начали подозревать это.
Не слишком много времени минуло с последней грандиозной битвы, которая окончилась совсем не так, как хотелось, и Мордор по-прежнему был окружен врагами. В Гондоре все было относительно тихо, и менять это в ближайшее время Властелин не планировал. Рохан тоже занимался своими делами и не проявлял никакой активности, пока на его лугах и полях не шастали орки. В окрестностях Лориэна шпионы Саурона хоть и были, но в малых количествах, и не сообщали о какой-либо деятельности. Однако сбрасывать со счетов владычицу Лотлориэна не следовало, особенно после их прошлой встречи. Гортхаур все еще жаждал отомстить Галадриэли и выжечь весь Лориэн дотла.
Что происходило в Имладрисе и Линдоне, темный майа тоже не знал – остроухие хорошо стерегли границы своих земель, и там даже крэбайны не смогли бы выведать сколь-нибудь важной информации.
И все же на душе у Властелина было неспокойно. Порой его настигало чувство, что контроль над ситуацией ускользает из рук, ввергая в бурлящий поток событий, который подчинить было гораздо труднее. Майрон жаждал перехватить инициативу, а для этого требовалось сделать что-то, чего никто не ждет, из ряда вон выходящее. Возрождение Ангмара – проект долгосрочный и не терпящий слишком большой спешки, а потому совершенно не подходил под это самое «из ряда вон».
Пока в голове у Властелина плелась паутина планов и мыслей, в тронный зал опасливо заглянул один из командиров-уруков.
- Повелитель, Зугхар, временный заместитель Призрака.
- Говори, - отвлеченно ответил Гортхаур, бросив секундный взгляд на слугу.
- Работы по укреплению крепости продолжаются. Стены отремонтировали и укрепили дополнительным рядом камня, восстановили сторожевые башни, через пару дней закончим со рвом и подсоединим подъемный мост. Также снаги расширили подземные склады и разместили все припасы, привезенные из лесной заставы. Обустроены три дополнительных кузнечно-столярных цеха, две оружейных и два помещения под казармы, где разместили прибывших. Для животных наскоро сколотили загон, вскоре заменим его на полноценный. Сержанты круглосуточно занимаются с бойцами тренировками, интенданты сидят над расчетами необходимых объемов снабжения, все заняты выполнением поставленной вами задачи, Владыка.
Майрон кивнул.
- Хорошо. Не сбавлять темп. И проведите воспитательную работу с некоторыми из ваших орков, от которых так и воняет деморализующим настроем, иначе я сделаю это сам… С логичными последствиями. Ты понял?
- Конечно, Повелитель! – поспешил заверить Зугхар, склонился перед Майроном и, получив разрешение, покинул тронный зал.
«Нет, медлить определенно больше нельзя. Нужно успеть сделать что-то еще до прибытия Шелоб».
Эта мысль крепко засела в сознании темного майа. Нужно было сделать что-то, что создаст сложности для всех светлых разом. Вот только наслать моровую чуму, как это было однажды, у Гортхаура не хватило бы сил, ибо тогда он не был ослаблен, как сейчас. И все же Властелин решил думать в этом направлении, а вскоре думы принесли свои плоды.
Впервые за довольно долгое время темный майа покинул свою обитель в тронном зале. Стражи у дверей почтительно склонили головы, трижды отбив древками копий по земле. Когда Гортхаур вышел во внутренний двор и направился к подземельям, несколько сотен взглядов неотрывно следили за развевающимся на ветру тонким плащом искусной работы с изображенным на нем Багровым Оком. Спустившись на несколько этажей вниз, Майрон оказался в главной кузнице. В десятке горнов ярко горело пламя, а крепкого вида уруки усердно отковывали клинки, орудуя увесистыми кувалдами.
- Все прочь, - скомандовал Владыка, и присутствующие, от кузнецов до помощников и снаг, таскающих тачки с углем, поспешили освободить цех.
Первым делом темный майа выковал себе подходящие инструменты, ибо те, какими пользовались орки, мало того, что не подходили ему, но их качество оскорбляло саму суть кузнеца Майрона. Отобрав десяток крепких прутков из относительно неплохого железа, он приступил к изготовлению клещей. Круглые, квадратные, плоские, продольные, поперечные. После этого, подыскав несколько толстых листов подходящего металла, подготовил форму для отливки цельнометаллического молота, расплавил листы в раскаленную жидкую массу и залил ее туда. Также он отковал из обрезков железа и закалил несколько пробойников для гравировки. Когда минимум инструментов для обработки металла был готов, Гортхаур занялся изготовлением длинного изящного ножа с тонким лезвием, короткого серпа и кованного кубка, который в конце инкрустировал несколькими кроваво-красными изумрудами по четырем сторонам. Лезвия серпа и ножа украсила по обеим сторонам вязь на Черном Наречии. На клинке серпа она гласила: «С кровью приходит пламя, с пламенем приходит смерть», а на боковой части ножа – «Вкусивший смертную плоть дарует силы хозяину Пламени». Верхний обод кубка украсила искусная резьба, изображающая огибающего его по окружности змея, пожирающего свой хвост.
Процесс изготовления этих вещей занял больше суток, столь тонкая работа была проведена Майроном. Закончив, Властелин поспешил вернуться в тронный зал, где следовало заняться подготовкой к проведению ритуала, план которого уже окончательно созрел в разуме темного майа. Конечно, лучше было бы бы провести его в Барад-Дуре, но разница будет не слишком велика, а значит, этим можно было бы пренебречь.
Призвав к себе слугу, Гортхаур потребовал принести ему несколько кусков мела, три десятка свечей, молот и пробойник из главной кузни, а также отобрать десяток самых сильных, несломленных и выносливых рабов. Пока слуга мотался по всему Дол-Гулдуру, выполняя этот приказ, майа подобрал подходящее место для свершения таинства.
Вскоре в тронный зал ввели десяток закованных в цепи рабов, явно напуганных. Присутствие Гортхаура еще сильнее давило на их волю, делая похожими на овец, опустивших голову перед ударом ножа на бойне. Впрочем, судьба их была ничем не лучше скота.
Получив свои инструменты, Тар-Майрон приступил к начертанию. Первым делом он обвел в центре зала два ровных круга, один внутри другого. Убедившись, что все сделано правильно, он продолжил, нанося между этими кругами извивающуюся красивую вязь на черном наречии, которая должна была усилить грядущие чары и гласила: «Как крови суждено покинуть тела смертных, так солнечному жару суждено покинуть земли мира». Внутри своеобразного кольца Властелин на равном расстоянии друг от друга изобразил девять вытянутых к центру звезд необычной формы, а в самом центре круга – око, подобное тем, что багровели на знаменах и бунчуках его армий. Вязь, звёзды и око он соединил множеством линий, которые не переплетались между собой, но объединяли отдельные элементы в единую картину. Пока рабы с ужасом взирали на происходящее, Властелин взялся за пробойник и молот, превращая простой рисунок в глубокую гравировку, выбитую прямо на каменном полу. Эта работа заняла порядка двух часов и стоила огромной концентрации. Когда пробойник выбил последний лишний кусок камня из очередного желоба, Майрон с улыбкой осмотрел место ритуала, и эта улыбка очень не понравилась приведенным в помещение рабам. Мужчины отчаянно озирались, пара из них даже попыталась рвануть к выходу, но трое крепких уруков, воспитав их мощными ударами под дых, вернули согбенных на место.
- Заприте ворота в тронный зал изнутри, - отдал распоряжение Гортхаур, и слуга, что стоял в тени, тут же ретировался. Раздались звуки лязгающих засовов.
В зале заметно потемнело, будто и без того слабый свет, с трудом пробивающийся через тяжелые тучи, брезговал литься на крепость. Майрон неспешно расставил свечи по внутренней границе кольца. Владыка жестом приказал подвести к себе одного из рабов, а сам взял в руки кубок и серп. Совсем потерявшего от страха рассудок мужчину, слабо дергающегося, на ватных ногах подвели к майа. Его рука легла на голову смертного, будто он хотел лишь потрепать того за волосы, но хватка вдруг стала жесткой, и Гортхаур склонил его голову к себе в принудительном поклоне.
- С кровью приходит пламя, - низким голосом пророкотал он. Острие серпа, приставленное к сонной артерии, одним мощным рывком проникло в горло раба, вышло с другой стороны, а когда майа рванул орудие на себя, из вспоротой глотки хрипящего снаги в подставленную чашу хлынула алая кровь, и свечи, что были ранее расставлены Майроном, в один миг вспыхнули неровными огоньками. - С пламенем приходит смерть.
Пока кубок не наполнился до самых краев, Владыка держал трепыхающееся тело раба, а затем отбросил его в сторону, как ставший ненужным опустевший сосуд.
- Слуги, расставьте отверженных согласно местам. – Вторя словам Властелина, девять звезд вокруг Ока слабо засияли едва заметным алым светом, и уруки покорно исполнили приказ. После этого Майрон приказал им убраться в сторону. Могущественная воля Гортхаура сковала бренные тела рабов так, что те не могли даже шевельнуться.
Теперь в руке у майа оказался нож.
- Вкусивший смертную плоть дарует силы хозяину Пламени. – С этими словами Гортхаур медленно обошел круг, оставляя на спинах полуголых пленников длинные и достаточно глубокие надрезы, кровь из которых ручейками текла по ногам вниз. Когда последний из участников был отмечен ритуальным ножом, Майрон обмакнул клинок ножа в кубок, отложил его в сторону, а кровь, набранную у первого несчастного, стал неторопливо выливать на выгравированную в камне вязь. Алые ручьи, соединяясь с кровью пленников, растекались сперва по кольцу, затем быстро перетекали к звездам, омывая стопы рабов, и уже после этого устремлялись к символу Ока. Закончив, Гортхаур отложил кубок прочь, прошел внутрь круга и встал прямо на око. Вся его сущность трепетала в предвкушении дальнейшего. Мысли в голове превратились в бушующий шторм, из которого строка за строкой потекли Слова, складывающиеся в Песнь Силы, какой не исполнял он уже очень давно.
- Сила природная, эльфов древнее ты, непокорённая ярость богов,
Буря морозная, чьи холодны персты, пусть убедит тебя суть моих слов!
Слушай же речь мою, искренне верную, истину знай, что сокрыта была,
И изгони прочь всю ложь лицемерную, что в духах мира веками жила.
Песнопение Майрона, от голоса которого содрогнулись стены Дол-Гулдура, переплелись с криками пленных: не имея возможности пошевелиться, они могли лишь вопить, когда кровь, заполнившая рисунок на полу тронного зала, забурлила, вскипая и обжигая их стопы.
- Мощь твоя вечная, смерть приносящая, волею старших покорна Валар,
Воля богов, жутким страхом сквозящая, преподнесла твою слабость всем в дар,
Рви свои цепи, оковы тяжелые, освободи себя от этих уз,
Чтоб не спасли ни рассветы багровые и ни костры, как за дело возьмусь!
Крики боли вдруг стали громче и мучительнее, превращаясь в вопли – то в мучениях бились рабы, кровь в жилах которых начала закипать, подобно бурлящему на полу рисунку.
- Силы могучие, вас заклинаю я, пусть холод гибельный в Арду идет,
Пусть в унисон поет лед с заклинанием, неурожай очень многих убьет,
Пусть твари жалкие, к травам привыкшие, с голода мрут – всё на гибель врагу,
И лишь тебя пониманье постигшие выживут, если я их сберегу.
Раздался отвратительный хруст: жертвам-пленникам неведомая сила с легкостью выкручивала и ломала конечности и кости. Кровь, обильно льющаяся из открытых ран, устремилась на пол, сливаясь с прочей. Уже безжизненные тела в какой-то момент беззвучно обратились пеплом, что заполнил весь внутренний круг ритуального рисунка, перемешиваясь с алой жидкостью, принимающей серо-черный цвет.
- Гномы подземные, скрытые скалами, не уважают ни снег, ни мороз,
Прячась от холода там, под завалами гор, те тебя не воспримут всерьез.
Эльфы, от этого мира оторваны, в вечном цветенье и лете живут,
Магия перворожденных – разорваны планы зимы, холода не придут.
Люди, спасаясь от лютого холода, древам погибель стальную несут,
Пламя спасает от стужи и голода, и не попасть смертным на Зимний Суд.
Хитростью люд одолел силы хладные, что прежде ты не могла применить,
Дуйте же вволю, ветра беспощадные и не давайте спокойно им жить!
Кипящая кровь, въедающаяся в ритуальный рисунок, ярко вспыхнула, освещая погруженный во мрак зал, и засияла багровым пламенем. Камень оплавился – знак того, что Песнь подходила к своему логическому завершению.
- Пой и бушуй, силу в смерть обратившая, пой и накрой же ты холодом мир!
Мощь всю верни, прежде в Нечто застывшая, сдвинь в свою сторону сил балансир!
Жги лютым холодом, скуй всё морозами и затопи Арду снегом своим!
Чтоб не пройти было между утесами! Сим твою силу мы освободим!
До этого момента все набиравший силу голос стал совсем подобен грому, и Дол-Гулдур почти до основания сотрясла немыслимая мощь, похожая на кратковременное, но очень сильное землетрясение. К счастью, постройки не пострадали, не считая нескольких старых камней, выпавших из кладки у ворот. Этот выброс сопровождался ужасным грохотом, разнесшимся над всем лесом на лиги вокруг, поднялся штормовой ветер, и в округе закрутились, завихрились несколько небольших, но мощных смерчей, всасывающих в себя воду, тину, неудачно пробегавших мимо тварей и разбрасывая их во все стороны.
Вся эта апокалиптическая картина закончилась довольно быстро. Стражи внешних ворот крепости, сжимая свои копья обеими руками, испуганно вглядывались вдаль.
- Неладное творится, - поделился один из уруков, натягивая шлем поглубже на голову. – Чуешь? Воздух. Похолодало, кажись. Опять назгул колдует, что ли?
- Дубина, Бледный Король недавно уехал. Это Сам колдунство творит… Ну и жуть...
А в тронном зале на каменном полу без сил лежал Властелин Тьмы и улыбался сам себе, сверкая ярким пламенем в глазах.