[ТЭ.Рохан.ЭД.] Гарнизонный лазарет

[Гость Киркан]

Лечебное учреждение при воинской части, предназначенное для стационарного лечения больных (раненых), не нуждающихся в длительном и специализированном лечении, а также для временной госпитализации или временной изоляции больных до их направления в госпиталь или полного выздоровления.

[Гость Киркан]

Подойдя к лазарету Киркан встретила преклонных лет женщину в белом переднике, вид был уставший, а лицо  бледное.
- Трудный денек?- поинтересовалась Кира подойдя ближе.
- Персонала мало, а раненных и больных всегда хватает, да еще  после того  нападения орков... - вздыхая сказала женщина  усаживаясь на деревянную скамью - хоть минуточку отдохнуть...
- Я как раз ищу работу, с деньгами дома проблема - пожаловалась девушка.
Женщина улыбнулась и прищурившись внимательно посмотрела на девушку, однако на вид самая что не наесть обычная деревенская девчушка и ничего подозрительного.
- А справишься? Работа тут нелегкая? - спросила женщина - это тебе не крестиком дома вышивать.
- Справлюсь - решительно кивнула Кира-  Готовлю я хорошо как отвары, так и еду. И раны перевязывать умею.
- Ладно приходи завтра, работка найдется..- женщина  поднялась со скамьи  и ушла в лазарет.

[Гость Киркан]

На следующий день Киркан  подошла к этой женщине.
А это ты - увидев девушку, сказала женщина -  Меня зовут Марта,  вот тебе фартук и уже сегодня можешь приступать к работе, пойдем я тебе все тут прокажу и всех представлю.
Позже девушка узнала, что  Марта тут самая главная после лекаря.
В течении небольшой экскурссии по лазарету  Марта  рассказала Кире ее обязанности.
Работа была не очень однообразная, но как и подумала Киркан  сначала,  к приготовлению отваров  или пищи ее никто не допустил.
Она лишь разносила еду больным и приступать к намеченному плану можно было и сразу, если бы не пристальное внимание Марты к ней. Женщина следила и проверяла все ли  правильно сделано, и как  проходит перевязка ран у больных.
Кира быстро вошла в доверие.
Прошло две  недели и  вот выдался удачный день, когда   Киркан   уже знал весь персонал и незамечала стража, и  как на удичу, в этот же день радовали  деньги за работу, что было хорошо, если бы это был последний день.
Девушка уже зная нужных пациентов в лицо и те относились к ней с доверием.
Потихоньку  то с отваром, то с бульоном  Кира раздала и заставила  выпить  двадцати  человек из списка,  с добавлением пару капель  зелья. Тех же  трех, кому  не она раздавала еду, пришлось напроситься на перевязку ран, и чуть смазанные зельем  бинты, тоже начали  делать свое дело.
Киркан получив оплату за  то время ,что она проработала в гарнизонном лазарете, поблагодарила Марту за понимание и доброту к ней и покинула лазарет.
Дело было сделано.
Позже ничего подозрительного  с ее образом не было связано, окружающие запомнили ее как тихую, скромную, очень старательную и добрую девушку, из которой возможно  получился бы хороший лекарь, если б она осталась работать в лазарете дольше.

[Гость Хельмут Хосс]

Прошло три дня после ухода Киркан из лазарета, когда состояние некоторых раненных начало ухудшаться. Первым синдромом была апатия и слабость, люди заметно побледнели и все время хотели спать, но сон не помогал им. Еще через пару дней началось воспаление внутренних органов: у кого-то печени, у кого-то селезенки, почек, желчного пузыря, отек легких, спазмы желудка и кишечника, все это сопровождалось очень высокой температурой. Жар мучил людей, они метались в бреду, стонали от внутренних болей, но лекари ничего не могли поделать.
Состояние двадцати трех человек за несколько дней стало критическим. Пятеро уже выздоровевших и выписанных из лазарета на момент начала вспышки неизвестного заболевания воинов, были скоро привезены обратно чуть живыми.
Всех больных поместили в отдельное помещение, боясь, что те могут заразить остальных. А когда в лазарет поступила семья Торуса, начальника гарнизонной гауптвахты, то начались волнения. Угроза эпидемии встала в полный рост,  если болезнь вышла за пределы лазарета, то что ей мешает свалить весь Эдорас?
Лекари продолжали биться за жизни людей, но ни одно из известных средств не действовало, больным становилось все хуже и хуже. Воспаление распространялось от органа к органу поражая все тело, ужасные боли терзали людей. Особенно тяжело было смотреть на страдающую Дану, маленькую дочь Торуса, но противопоставить неизвестной болезни было нечего.
Скоро стало ясно, что эпидемия городу не грозит, болезнь поразила двадцать шесть человек, а дальше и не думала распространяться. Встал вопрос: что общего между всеми этими людьми? Все воины, за исключением Торуса, были ранены при нападении Сарумана на Эдорас. Напрашивался вывод о яде, покрывавшем оружие орков и когти варгов, но как тогда объяснить, что другие воины, раненные в том же сражении, не заболели? И было непонятно, как тогда заразились Торус и его семья, их-то никто не ранил?
Ответ пришел неожиданно. Маленькая Дана повторяла в бреду имя Аэлин. И все вспомнили эту эльфийку. И действительно, всем бойцам, раненным в ночном бою с Сарумановым отрепьем, первую помощь оказывала именно она, а потом она несколько дней жила в доме Торуса. То есть, у эльфийской целительницы была возможность отравить всех этих людей. Ведь неизвестно, что она подмешивала в свои «лекарства», да и отравить людей, живя у них дома – не проблема. Правда было не очень понятно зачем ей это делать, может из мести за то, что ее посадили в тюрьму, а может и еще почему-то, ответить на этот вопрос могла лишь сама Аэлин.

[Гость НПС Рохиррим]

Группа во главе с Оглемундом подошла к гарнизонному лазарету. Лазаретом был большой одноэтажный сруб, расположенный около казарм. Внутри сруба находились несколько больших палат для больных и помещения персонала. Они сразу прошли в палату к больным неизвестной болезнью. Главный врач остановился в дверях палаты, закрыл глаза и, облокотившись на стену, глубоко вздохнул.
   - С вами все в порядке? – тут же засуетились два других лекаря, поддерживая своего старого учителя под руки.
   - Все хорошо, не волнуйтесь, мальчики. Просто воспоминания о былом вновь посетили старика, - Оглемунд освободился от заботливых рук «мальчиков», которым было явно за сорок, и пригласил орков жестом проходить внутрь.
   Старый лекарь проходил между кроватями и смотрел на умирающих, повсюду суетились медсестры, пытаясь хоть что-то сделать, но все было тщетно. Сердце Оглемунда обливалось кровью от собственной беспомощности. Нужно было одно единственное лекарство, а взять его было неоткуда. Он посмотрел на орков, а вдруг они действительно могут помочь? В душе старика врачебный долг взял верх над застарелой ненавистью, и он произнес своим скрипучим голосом, - Прошу вас, господа, приступайте. Если есть какие-то вопросы, то спрашивайте, все мы к вашим услугам.

[Гость НПС Рохиррим]

- Нет еще, оба трупа находятся в холодном подвале лазарета, где расположен морг. Вскрытие еще не успели провести, так что можем сделать это вместе, - Оглемунд открыл небольшую дверь в ординаторскую, - Переодеться и помыть руки можете здесь.
   Пока орки умывались и мыли руки, один из сопровождавших их из дворца лекарей подобрал им синие халаты по размеру. Про себя Оглемунд отметил, что орки мыли руки правильно, тщательно намыливая два – три раза. Когда они вернулись в палату, главный врач Эдораса продолжил рассказ, он окончательно отвлекся от мрачных воспоминаний, связанных с орками, и с головой погрузился в любимое дело, - Теперь об истории болезни. Сначала заболевание проходило как типичное инфекционное воспаление внутренних органов, причем, у разных людей болели разные органы, и пищеварительной, и кровеносной, и дыхательной системы, был даже один случай менингита. Поэтому на первых порах мы даже не подозревали, что у всех больных одно и то же заболевание. У всех пациентов наблюдалась слабость, сонливость и высокая температура, то есть традиционные синдромы воспалений.
   Тут к рассказу подключился еще один врач, тот который выдавал халаты, - Лечили мы как обычно, воспаления желудочно-кишечного тракта – настойками чистотела, для  тонкого кишечника добавляли полевую ромашку и зверобой, для толстого – мяту и шалфей, для желудка – траву репешка, цветки таволги и календулы. Дыхательные пути - отварами и ингаляциями корней девясила, трав истода, росянки, шандры, вероники и почек ели. Больным с воспалением сосудов пускали кровь и давали крепкий отвар из травы живокости и свежих померанцевых листьев, настой из листьев мелиссы, плодов тмина, травы барвинка, корня валерианы, цветков боярышника и листьев омелы белой.
   Слово вновь взял Оглемунд, - Но болезни повели себя необъяснимо: вместо того, чтобы прекращаться, воспаление «передавалось» от органа к органу и через три-четыре дня у всех больных болело ВСЕ! Мы сбились с ног, давая всевозможные лекарства, но ничего не помогает! Ничего! – старый врач резко замолчал, сделал несколько глубоких вздохов и продолжил уже спокойнее, - Сейчас мы даем всем крепкий отвар из конопляных листьев для обезболивания, чтобы хоть как-то уменьшить муки больных. Больше мы ничего не можем сделать. Может, у вас что-нибудь получится, - старик смотрел на орков, и в его глазах уже не было ненависти, была только надежда на чудо. Вдруг эти странные создания, нелепо смотревшиеся в докторских халатах, знают что-то такое, о чем никогда не слышали в Рохане.

[Гость Эомер..]

«Ох... что? Где я?»
Первая более-менее связная мысль промелькнула в голове у молодого маршала, когда тот открыл глаза. Где-то рядом чадили свечи; в их неверном свете взору открылся высокий каменный потолок; где-то неподалеку, за стеной, разносилось зычное лошадиное ржание, из чего Эомер сделал вывод, что в Палаты Ожидания он пока все-таки не попал.
Он попытался привстать на локтях, но тут же откинулся на спину, тяжело дыша. Немилосердно саднила глубокая рана на правом плече – левая рука была вообще неподвижна и ныла тупой непрекращающейся болью. Эомер изумленно глянул на руку и обнаружил, что она прочно забинтована, а к ней еще и приложена изнутри деревяшка.
Вздохнув, маршал снова попытался принять сидячее положение. Это далось ему с немалым трудом, потому что тело словно налилось свинцом, и такие всегда ловкие, тренированные мышцы отказывались служить. Покрутив немного головой, чтобы размять затекшую шею, раненый ощутил, как по спине бегают противные мурашки. Вздрогнув, он встряхнулся, окончательно пытаясь прийти в себя.
Все эти манипуляции незамеченными не остались. К не успевшему опомниться молодому человеку стремительно подбежал Главный Лекарь:
- Господин, тебе нужно лежать. Только-только пришел в себя после тяжелого ранения – рваная рана, перелом и многочисленные ушибы дело нешуточное – а уже порывается встать! Нет, нет, и еще раз нет!
Эомер попытался было протестовать, что он себя нормально чувствует, и вообще – вполне даже может встать, но Лекарь ничего и слышать не хотел. Его седая борода воинственно топорщилась, белые брови сурово сдвинулись к переносице – ни дать ни взять, вылитый Гэндальф! Эомер сдался:
- Как закончилась битва? – спросил он. Маршал стыдился того, что какой-то восточанин «навалял» ему по первое число, и его, всего раненого, увез кто-то из дружинников. Он только это и помнил – дальше память уходила в какую-то бесконечную черноту.
- Ну, конечно же, мы победили! – радостно ответил Лекарь. – Иначе, я бы с тобой, господин, сейчас не разговаривал. Но, - тут его лицо омрачилось, и по нему пробежала судорога гнева – тяжелораненых очень много, убитых еще больше...
Оба – и целитель, и маршал – замолчали, скорбно опустив головы.
- Король жив? – задал молодой человек мучающий его вопрос. Потеряв сестру, он не хотел в скором времени потерять и дядю, который был ему вместо отца. К счастью, ответ Лекаря его обрадовал: Теоден был цел и невредим.
Целитель отказывался еще отвечать на вопросы. Он сказал, что Эомеру нужно набираться сил после тяжелых ран и изматывающего боя. Но Маршал и не думал отступать:
-Последний вопрос, - взмолился молодой человек. – Эльф Итильнор, который меня спас... он погиб?
Целитель развел руками.
- Ничего о судьбе эльфа по имени Итильнор я не знаю. К нам его не приносили. А теперь я оставляю тебя, господин – тебе нужен покой.
Эомер откинулся обратно на подушку. В голове его кружились стаями черные, как вороны, скорбные мысли. Но сил у Маршала и правда не было – он вдруг очень захотел спать. Какое-то  время он еще боролся с сонливостью, но потом, зевнув так, что затрещала челюсть, все-таки смежил ресницы и, наконец, заснул.