Лишь только ещё немного открылась перед ними леди Омара, почтительно кивнув Саластина стрельнула глазками в сторону мужа, и ответила.  — Ах, у моего супруга просто талант находить общий язык с людьми, ведь даже с братьями, ни смотря ни на какие опасения, он смог наладить торговые дела. В этот миг Мурсили взглянул на жену, но её ответный взор тут же охладил мужчину, дав осознать, что в словах супруги есть зерно истины. Ведь действительно, ни смотря на ту тираду, что он выдал немногим ранее, он не побоялся отправить своего единственного сына и наследника рода, в Барад Харн.  — Ну, без ложной скромности, те кто брали у нас займ и открыли свои торговые посты, действительно не жаловались. — Признал он, после чего чета с интересом выслушала, последующую речь леди Зоровавель. В ней она повествовала о государственном управлении в Сарде, и кивнув, Мурсили сказал. — Понимаю. Впрочем я и не говорил, что единоличное управление всегда дурно. Просто у него, для такого города как наш есть весьма неприятный изъян. — Он развёл руками — наша человеческая смертность и последующая борьба за первенство. Конечно, я не хочу сказать, что в Умбаре отсутствует какая-то политическая борьба, но эта скорее борьба за влияние ведущаяся такими методами, которые не уменьшают население города, в бессмысленных междоусобицах. Благородным Домам выгодно поддерживать мир внутри города. Хотя как ни крути, условия везде разнятся, по границам, агрессивности соседей, склонностям населения. Общей формулы, едино выгодной для всех, увы не существует.    В этот миг, акробаты с огнём привлекли особое внимание гостей и общие аплодисменты.  — Они замечательны, эти артисты. — Сказал довольный Мурсили, после чего добавил. — Теперь же позвольте почтить нам вас, дарами, прежде чем вы отбыли из нашего славного города.  Он взмахнул рукой, и один из партнёров по торговым делам, подошёл к их беседке. Это был Хамдир Эланди, в чьих чертах читалось смешанное происхождение.  — Хамдир один из лучших караванщиков, что я знавал за всю свою жизнь. — Ай, мой успех связан лишь с тем, что я набрал превосходную команду наёмников и переговорщиков, — скромно ответил, активно жестикулируя новый собеседник, своим низким голосом с лёгкой хрипотцой.  — И тем не менее. — Продолжил Мурсили — один из караванов Хамдира поможет перевезти дары нашего Дома, к вам в Сард-ми-Эруме. — Пояснил Мурсили, а к этому моменту, слуги вынесли три завёрнутые, размером чуть выше человеческого роста фигуры, укрытые тканью. По жесту Мурсили, слуги начали снимать ткань одну за другой. — Позвольте представить вашему вниманию плоды творцов Умбара. Я имею любовь к искусству художников, и в городе щедро спонсирую их жизнь. Сие творения мастера Ренанта: "Мужественность", "Грация" и последнее. Статуя высеченная по общему заказу ряда домов, с целой группой помощников мастера "Блистательная", она посвящена вам, и олицетворяет именно ваш образ, сударыня.  Он встал, чтобы сопроводить Омару если та захочет обойти статуи и осмотреть их вблизи. Прозвучали аплодисменты мастеру, который впрочем так и не появился. 

Ночи в престольном граде Гондора, для Арагорна, стали таковыми же как и в других землях, он засыпал мирно под песнь своей супруги, песнь на валарине, что успокаивала его желания и страсти, а после даровала покой и переход в руки Ирмо, Владыки Грёз. Как обычно, впрочем с Ирмо и отпускал короля из своих рук, навстречу утренней заре. Открыв глаза, Арагорн увидел как Ильмарэ сидит перед его постелью, на стуле. Увидев, что он проснулся она сказала.  — Ты совершил не мало подвигов, объединив дунэдайн Севера и восстановив трон Арнора, а после и освободив Пеларгир и вернув его Гондору. Но и этого мало.   Арагорн сел, задумчиво глядя на Ильмарэ. Её слова казались каким-то вечным испытанием, её задания, её требования. Тут он понял, что многое из сделанного им, особенно перед лицом смерти на поле брани, исполнено Арагорном ради её светлого образа.  — Что мне надлежит сделать ещё для тебя, моя королева? — Спросил он, и Ильмарэ улыбнулась.  — Одевайся. Отправляйся в Дом Исцеления, что на шестом ярусе. И с чистым сердцем, коснись каждого, кто там проходит лечение. Исцели их недуги, королевским прикосновением. Пусть они ещё не признали тебя королём во всеуслышание, но ты король по воле Высших, и потому обязан проявлять к ним заботу.    Она заметила как супруг чуть нахмурился и вопросительно посмотрела на него, и видя сие Арагорн спросил. — А что если я не справлюсь? Что если они не исцелятся?  Улыбнувшись Ильмарэ ответила. — Не думай об этом. Как я сказала, иди с чистым сердцем, и верь в себя, в своё право, вспомни как учили тебя в Ривинделле о твоём прошлом, о твоих предках, вспомни о древних предках своих.    В этот момент, молодой мужчина начал одеваться и Ильмарэ ощутила некоторое влечение, всё же все её задания были направлены на то, чтобы он смог стать истинным королём, объединившим королевства дунэдайн. И тогда, только тогда их брак вступит в полную силу.  — Закончив в Доме Исцеления, ступай ниже по ярусам, заходи в дома лекарей и исцеляй также, и тех больных, кого встретишь там. Пока не обойдёшь все ярусы. После, возвращайся сюда.   Одевшись, Арагорн приложил длань свою к груди и кивком головы, почтил королеву, после чего с парой сподвижников (Хальбарадом и Арафором) отправился в Дом Исцеления. Королева же, переоделась, надев на ножки, высокие сапожки с удобной подошвой, для трудных пеших прогулок, а также она и нарядилась для похода, отправилась к горе Миндоллуин, где начала майа своё восхождение. Она заметила, что помимо пары воителей дунэдайн Севера, из королевской гвардии, наместник приставил стеречь её покой и пару воинов Стражей Белого Древа, которые подобно своим северным единоплеменникам, тактично оставались в отдалении, не смея мешать майя, но и не упуская её из виду. Северяне-дунэдайн к такому расширению контингента отнеслись как казалось спокойно. Заботясь о своих спутниках, королева избрала наиболее лёгкий путь восхождения, хотя и при этом ей пришлось не слишком спешить, дабы удручённые доспехом воители поспевали. Северным звездоносцам такой путь дался легче.     Ильмарэ не стала восходить на самый пик, достаточно было взойти на открытую террасу, с которой обозримо было всё. И Минас Тирит, кажущийся в сравнении с горой, не столь и крупным, и мрачные тучи и смог Ородруина, что скопились над грядой Эфель Дуат, и степенный ход облаков на севере, и горный массив на западе. Наконец отсюда открывался удивительно прекрасный вид на южные провинции Гондора. Плодородные и являвшиеся в полной степени слова, житницей людей народа дунэдайн. Это место, продуваемое ветрами Манвэ очень напоминало леди Ильмарэ — Таникветиль, прекрасный и благословенный. Раскинув руки, и повернувшись в сторону запад-юго-запад, она воззвала на ангельски прекрасном наречии валарине к Манвэ и Элентари. Отношения кои связывали Ильмарэ с ними, были сложно выразимы языками смертных, и даже языками почти бессмертных эльфов. Наиболее близкое описание, впрочем не отражавшее всей полноты этих божественных уз, что связывали Ильмарэ с Высокой Четой, были отношениями дочери к матери и отцу, в самых высших степенях понимания.  Разговор мыслеобразами был завершён, Ильмарэ нашла успокоение своим тревогам, а также ряд советов касательно того, как относится к своему хроа, телу. Высшие открыли ей знание о крупице Тайного Огня Творения, что заключена в эротизме смертных людей, когда действия тел их освящены сакральным действом. А также относительно того как ей действовать здесь, в Минас Тирите в зависимости от того, какое решение будут принимать вельможи Гондора, как увещевать их и о чём предупреждать. Обратный путь. И по полудню, встретила она оживший город. Всюду только и судачили о чудесных исцелениях, кои вершились в домах лекарей нижних ярусов, и в главном Доме Исцеления, на Шестом ярусе. Не сказать, что было здесь много болящих, однако хватало для обычной жизни в городе. Кто с болезнями, кто с травмами. Но сегодня, Минас Тирит стал на время, населённым пунктом с самым здоровым населением в Арде. Довольная, Ильмарэ поспешила вернуться в Королевский Дом. Близился час большого совета Гондора. 

- Ебаный Илгон! - заорал ему вслед на хорошем общем Охтарон, когда на них с Гендальфом навалилась целая армия. Тени были мастерами диверсионных операций. Проникнуть, найти, вот их кредо. Именно для этого их послали в Морию, все сделать без шума и пыли, забрать непутевую девчонку домой, и сделать вид, что все хорошо. Славную битву они оставляли отбитым наглухо воителям навроде Илгона, достигая победы не в битве, а в секретной войне своими таинствами, так они учились у врагов, чтобы уничтожить не только их самих, но и уязвленное самолюбие. А не чтобы "Повыебываться", в том числе на общем наречии звучало в паническом хоре оснавэ.  - По два! Залпуй! - орал уже прямо Охтарон, приводя этим сознание братьев в равновесие. Тени валили толпу уруков градом стрел, накидывая им сразу по две за выстрел. И лишь благодаря серому магу им удалось сбежать  В тесных проходах ступающие в тени перешли на короткие эльфийские клинки, выдававшие в их маскировке происхождения явный изъян, собственно как и сами луки со стрелами. Но и слава Эру, что выдавали, эльдарская сталь гулко звенела, рассекая глотки и руки. Вся надежда была на Гендальфа, который явно знал, что делает. Вывалившись вперед старика, первое звено теней ловкими движениями срезало  головы ошалевшим урукам-дозорным, что бежали на усиление, ведя за собой тролля, которого Охтарон с другим товарищем от души нашпиговал стрелами, что пролетали мимо старика, явно не оставляя того равнодушным к ситуации. Действуя как единый механизм они порубили еще одно небольшое подкрепление, пытаясь ускориться, для них это была азартная тренировка, ведь именно так быстро, словно тихая буря, они должны зачищать крепостные стены, расчищая дорогу от засад всяким идиотам навроде Илгона, как же они отчаянно бранили его, словно то были не эльфы.  - Прямо как на болотах, - с задором напомнил тень-живописец.  - Только нас никто не прикроет, - возмутился Охтарон, приказав жестом всем заткнуться, сжав кулак, а потом покрутив указательным пальцем, дал знать, что делать дальше. Ступающие в тени осмотрелись, найдя места, где можно укрыться от погони. Они буквально занесли Гендальфа, игнорируя всякий протест, в провал стены, а сами спрятались кто где мог, сам же Охтарон в последний момент забрался на каменный выступающий наличник прохода, который был узок, но его ширины хватало, чтобы там смог зацепиться эльфийский мастер тайнгых дел. Он проследил чтобы группа орков, высланная на перехват (явно усилив меры безопасности после путешествия Норнориэль), не задержалась на месте.  И вот когда им удалось избавиться от преследователей, выставив одного следопыта вперед, а другого назад, для контроля ситуации, Охтарон с живописцем вытащили Гендальфа, извинившись перед ним за манеры и экстренные меры, и за собрата тоже извинились, который оказался еще большим идиотом, чем они думали, больше всего их раздражало, что он смел быть обиженным.  - Что будем делать, Гендальф, великий чародей, покажешь ли ты мне вновь свои фокусы, или теперь пришло мое время творить чудо?  К этому времени живописец закончил подсчет оставшихся стрел, доложив мысленно, что их куда меньше чем хотелось бы. Тени списали Илгона со счетов, он сыграл им недобрую службу, а потому для себя они дружно решили не помогать ему, обостряя тем самым противостояние, которое усилилось, стоило подростку, пожравшему все мясо в доме, вступить в период созревания, захлебываясь гармонами и чувствами к деве, которая как кошка, гуляет сама по себе. У них был план найти Норнориэль, и они его придерживались. Про Илгона в приказах ни слова, потому если Гендальф желает окунуться в эпицентр бури, в сражение о котором сложат легенды, то они не возражают, но им лично было бы спокойнее, будь он с ними, уж они то в долгу не останутся. Таким образом они начали расследование, вернувшись на основную тропу, где пошли бы те, кто знал о Мории лишь из книг. Тени рисовали картину случившегося по тем следам, что удавалось найти: все шло хорошо ровно до момента, когда их засекли и начали преследовать, они проникли довольно глубоко в Подгорное королевство, а потом дали бой балрогу. И вот появились следы свежей бойни, учененой Илгоном, что лишь путало. Охтарон, пытаясь разобраться в пятнах крови и саже, но лишь раздраженно цыкал языком, закатывал глаза, ругался на людском как сапожник, пока его терпение не лопнуло и он просто не сказал от всей души: - Блять.  Таким злым его братья еще не видели. Все их дело было запорото, и им предстоит остаться тут на очень долго, потому как без девы они отсюда не уйдут, даже если то будет ее тело. Перевернут все, но найдут. Повезло, что удалось обнаружить братскую могилу, где была захоронена на первый взгляд вся пятерка. Они разорили могилы, и лишь в последней нашли косу девы. - Что за глупость на нее нашла? - Судя по письменам ее мучали кошмары. И довольно жуткие, - живописец довольно быстро составил стройную картину, собрав во едино весь текст, разбросанный по этажу, куда не совались гоблины. Охтарон долго размышлял над тем, чтобы забрать тела воинов, захоронив их как подобает под открытым небом, но их душам, пребывавшим в чертогах Мандоса, было уже все равно. Воины тени лишь попрощались с мастерами меча, которые были куда спокойнее, хотя сердца у них тоже были довольно пылкими. Закрыв могилы, они прихватили отрезанную косу, пытаясь понять мотивы Норнориэль. Они боялись самого худшего, что дева оставит их, и тогда им придется объяснять всем остальным, что они не при делах.   И лишь позже они нашли обрыв, где остался аманский нож. Дальше начиналась бездна, куда тени откровенно боялись спускаться. Они чувствовали какой ужас скрывается там, но не могли признаться в этом друг другу.  - Нужно поискать проход на уровень ниже, может она там? - неуверенно предположил Охтарон.   Когда Морнэмир и Норнориэль поднялись из Бездны в Подгорное королевство, они не знали, что здесь начнется очередной кризис. Бесцеремонное и весьма амбициозное вторжение Илгона, лишенное капли здравого смысла и полное... короче, не потянул ваньярский витязь сольный дебош.  Им пришлось встретить мобилизованные отряды гоблинов, к которым присоединились до кучи орки, узурпировав власть и возглавив всю эту массу, сделав ее организованной силой. С одной такой варбандой парочка как раз и столкнулась. Норнориэль быстро поняла, что не сможет перебить всю такую ватагу, а потому, после пары подходов, уже выглядывала из-за спины грозного майа. Он словно косарь срезал своим клинком целое войско врага, укладывая словно траву. Ударами его молота разлетались черепа троллей, ломались щиты и тела, а закованные в броню орки сминались словно мягкая жесть. В силе он превосходил Илгона, это точно, но каков его предел после стольких лет беспробудного сна на дне Бездны? Норнориэль не хотела, чтобы Морнэмир рисковал понапрасну собой, а потому подключилась к его успехам, поняв как он двигается, чтобы не мешать. Довольно быстро весь этаж оказался зачищен и только-только дева собиралась отдохнуть, как Морнэмир резко поднялся на ноги, пытаясь понять то, чего не могла понять она.  - Что происходит? - взволнованно спросила Норнориэль, придерживая рукоять меча.  - Великая битва, - лишь полунамеками ответил майа, прикладывая ладонь к стене, чувствуя куда больше, чем эльдарка. Он знал Морию как свои пять пальцев, буквально, - Какой-то безумец решил попробовать свои силы на палмени Удуна. Мне кажется он взывает к тебе, милая эльда. - Что? Ко мне? - Норнориэль не могла поверить сказанному, но Морнэмир никогда не врал, блаженная поняла это, когда он разгромил ее готовку в пух и прах, заставляя краснеть, хотя другие очень даже хвалили, не желая обидеть. Она задумалась, проговаривая в слух, - Безумец, сражающийся с бичем, взывающий ко мне. А громко взывает?  - Очень. Стены трясет. Я так понимаю это кто-то из свиты Тулкаса? Что за майа? Может я его знаю. - Морнэмир был наивен, словно высшие духи спокойно бродят себе среди детей Эру, как бродил бы он сам. - Это Илгон, и он просто идиот, - разозлилась Норнориэль, вспыхнув румянцем. И не понятно, ей было стыдно, что ее имя стало причиной катастрофы, или ей льстит, что ее пришли спасать. Дева двинулась вперед, но ловким и плавным движением руки ее поймал кузнец, придержав за плечо.  - Куда ты?  - Спасать дурака! - раскраснелась пуще прежнего, вызвав тем самым лишь улыбку у майа.  - А я уж испугался, что ты решила сбежать. Мне стало любопытно как выглядят храбрые воины в твоем народе, или просто дураки. Тогда нам сюда.  Им пришлось пробиваться к Илгону с очередным боем, потому как абсолютно ВСЯ МОРИЯ стояла на ушах благодаря системе оповещения в виде орущих гоблинов в конце каждого коридора. В итоге они были вынуждены разделить усилия, пока Норнориэль громила недомерков, усиленных уруками, наслаждаясь работой кузнеца, что изготовил для нее по истине лучшее, что только могла просить душа воина, Морнэмир направился в сторону тоннеля, где к Илгону во всю шла делегация по встрече в составе одоспешенных троллей, которые были посланы узнать что там с демоном, чей огонь еще недавно видели его прихвастни, и стоит ли искать нового главного над Морией. Оказалось, что стоит, но пока это интрига для всей морийской орды. Майа был уверен в способностях Норнориэль, которая заняла узкую лестницу и просто пинками скидывала всю ту сволочь, что пыталась пройти.  Когда тролли вышли к Илгону в подтопленный зал, который время разрушило, сделав похожим на грот, они уже во всю делились через социальную отрыжку друг с другом как поступить со свежепрожаренным обедом. Он оказался довольно большим, поэтому они искали среди друг друга тех, кто обладал бы выдающейся челюстью и красноречиво рыгал. Троллей не смущала смерть демона, за столь короткое время, это уже вторая великая тварь, отдавшая концы, начинаешь привыкать. Интеллектуальную беседу прервал пролетевший мимо них и Илгона с протяжным визгом урук, разбившийся о стену в конце полуразрушенного зала. Замысел сработал, и здоровенные твари уже более не стремились к Илгону, внимание их было отвлечено.  В тоннеле показалась высокая фигура, которая постепенно приближалась к обескураженным троллям. Один из них своим неистовым пердежом велел сохранять строй, а Илгону чуть погодя приготовиться стать обедом, поглядывая, что бы демоноборец не поделился бы с ними секретом своего успеха, ударив в спину. Да, то были умные тролли, они уже имели дело с Норнориэль, а потому поднялись по иерархии общества недомерков, став респектабельными представителями столь богатого на музыкальные традиции социума. Фигура запустила в троллей еще одного урука, предварительно переломав его, как гнилую доску, по этой причине он упал уже возле Илгона, в глазах его читался жуткий страх и безысходность, что могла их свирепая злоба?  И тут нервы у одного из троллей сдали и он ринулся в проход, разлетаясь на две части, когда с характерным лязгом сверкнуло лезвие клинка. Теперь оставшаяся парочка троллей была не уверена, что им стоило слушать того мелкого проныру, надо было его просто сожрать, как же много он им всего наобещал. Они промчались мимо Илгона, ища выход, но зал был тупиком, тогда они попытались влезть на стену, туда, откуда пришла вода, в проход прорытый существом без имени, которое уползло далее просто по шахте, создавая такой причудливый архитектурный замысел.  Глаза высокой фигуры горели огнем горнила Наватара, а камень, искусно инкрустированный в рукоять клинка, внезапно загорелся ярким светом, словно путевая звезда, осветив причудливыми бликами зал, наполняя его светом. Образ воина плыл перед глазами Илгона, он не смог бы понять его истинные размеры и габариты, потому как то причуда брони майа Аулэ, хранителя Мории, что теперь возвращался в мир. Клинок в одной руке и молот кузнеца в другой, он приблизился к Илгону, взглядом своим отвечая на все немые вопросы, какие только могли быть "все потом".  Забив троллей, кузнец присел на колено, пытаясь увидеть в глазах Илгона хоть каплю рассудка. Но обернулся на шум, это Норнориэль задорно гнала прочь орков, приглашая их в следующий раз пойти сразу туда откуда они вылезли, впрочем погрубее звучало. Она увидела Морнэмира, что подозвал ее жестом, после чего поспешила к ваньярскому витязю и майа-кузнецу.  - Илгон, - стянув свой шлем, спустив тряпичную маску, эльда показала свои короткие рыжие волосы, - Это я, Илгон, не умирай, дуралей. Что будем делать? Она не могла выразить всю радость и признательность от встречи, ее раздражало, что из-за нее опять страдают близкие.  - Ну... - Морнэмир придерживал Илгона как мог, чтобы не травмировать его лишний раз, только он мог удержать такую тушу, - Сложно сказать. Мои ученики никогда не получали такие ожоги, я хорошо заботился о них. Я не знаю. Тут нужен кто-то с опытом врачевателя. Но, кое-что сделать мы все же можем, а дальше все зависит от сил хранящих его. - Илгон, ты пришел один? Ах, да чтоб тебя... Наверняка их перебили..., - выругалась на себя Норнориэль, переминаясь с ноги на ногу. - В любом случае, милое дитя, его нужно убрать отсюда.  Норнориэль шла рядом, пока Морнэмир нес на руках Илгона словно девицу в беде. Кузнец мысом сапога пнул стенку, запустив механизм в скрытой комнате, после чего расстроенно выдохнул, отправившись дальше, а эльфийка то и дело заглядывала в глаза бугаю, не подох ли. И вот одна из тайных мастерских, где один из учеников когда-то занимался скульптурой. Эльдарка сбросила со стола все лишнее, позволяя майа уложить на него здоровяка-пушинку.  Пока Норнориэль готовила чем обработать раны, чистые вода и тряпки, которые были с собой из чертогов Морнэмира на дне Бездны, сам кузнец вскрывал расплавленную броню, следя за тем, чтобы дева подливала в него крепкого меда, смягчая тем самым боль.  - Какая хорошая броня, мне уже нравятся руки, сделавшие ее. Кто мастер? - А, - улыбнулась эльда, - Это его гордость, ему мастер-нолдор сделал, он как и я, как он - перворожденный. - Великий потенциал за вами, первые дети Илуватара, мне по сердцу такие таланты. А вот клинок грубоват, - указал инструментом в сторону здоровенного меча, приставленного к стене, - Мне такие грязные работы не нравятся. Он разбирал броню гиганта, а Норнориэль лишь обрабатывала раны как могла. Теперь вся надежда была на эльфийский дух, если он захочет бороться, то заражение удастся избежать. В любом случае она не собиралась его отчитывать, хотя сказать было что. И не торопилась снимать правую перчатку, ему не нужно знать, что она потеряла руку. Ему много чего не нужно знать, от чего ее щеки зарделись, а неловкость взгляда могла смутить любого. Морнэмир уже знал ее печальную историю, они провели вместе довольно много времени, чтобы та открылась ему, а потому он предпочел отвлечь ее очередной историей из жизни наугрим. Положив аккуратно свою руку на плечо эльфийки, Морнэмир кивнул деве, посмотрев на нее теплым взглядом ярких огненных глаз, после чего она уселась в углу комнаты, обложившись вещами. Кузнец заботливо укрыл ее походным пледом, а сам уселся за стол рядом с калекой. Его поражало то насколько непохожи между собой найденыши. Как и наугрим, этот эльф имел достоинство, но если Норнориэль была словно затупленный клинок, который следовало починить, наугрим были наковальнями, благодаря которым возможно заключить творческие чудеса в изделия, то Илгон был лишь обыкновенной колонной в одном тоннеле, которая держала собой горный массив, взвалив на свои плечи многое. Майа не привык к нему, а потому, возможно, это сравнение могло невольно попасть в сознание Илгона.  - Ей нужен отдых, она прошла через ужасы Бездны, чтобы случайно встретить меня, - виновато пояснил майа, - Тебе тоже. Ты сделал великое дело и достоин награды. Я могу сковать тебе новую броню и оружие, если пожелаешь. Но пока, кроха Илгон, отдыхай. Интересно, вы все такие? Это же сколько молотком можно работать... Кузнец закрыл комнату изнутри, потому ему не было дела до возни гоблинов, которые обложили стену. Всякая темная тварь, что попытается войти сюда, непременно падет. Пока он рядом, дети Илуватара под его защитой.       

Норнориэль скиталась по Бездне так долго, что потеряла счет времени, отмечая дни по сугубо личным ощущениям, царапая стены своими письменами всюду, где проходила. В итоге она просто ставила метку, что жива, всякий раз убеждая себя в этом. Даже так она плутала по подземельям и забоям, ища уединения и хотя бы крошки еды. Шахты гномов достигали самых подгорных глубин, постепенно они терялись среди тех ходов, что были оставлены существами с глубин. Стройные этажи горняков сменялись путанными лабиринтами древних ужасов, образуя сложную экосистему. Даже ей начинало казаться, что она пропадет здесь на веки вечные, ругая себя каждый раз, стоило лишь задуматься. И все было наполнено гоблинами, следами их непростой жизни, где бывали взлеты и падения, где самые сильные жили в Подгорном королевстве, а самые слабые спускались в бездну, куда постепенно брела и сама Норнориэль.  Так продолжалось бы долго, не заметь она, что поиски привели ее на предпоследний уровень, метрами ниже был берег подземного озера. И на самом краю обрыва этого этажа дева заметила то, что заставило ее сердце биться волнительно часто - утерянная сумка, которой ее лишили схватив впервые. Она проделала такой путь, чтобы свалиться в итоге на голову обездоленной сироте. Еда, вода, здравур, там было все самое ценное.  Подползая чуть ли не раболепно на коленях к провианту, эльфийка не верила тому, что ее пальцы сжимали нежную кожу вещевого мешка, чувствуя аккуратный шов мастера. От радости она даже тихонько начала смеяться, желая скорее прикоснуться к еде, беспечно забыв о мерах предосторожности, раскрыв фонарь немного сильнее, чем обычно. Аттракцион невиданной щедрости прервался из-за надвигающейся бури, из-за рыка, чья вибрирующая хрипота донеслась из шахты откуда пришла Норнориэль. Свет в конце тоннеля привлек ненужное внимание той силы, что меньше всего желаешь встретить в бездне. Балрог нашел рыжую ведьму, чьи витязи нанесли серьезную рану его самолюбию, заставив бежать, оставив ему также раны настоящие. Теперь же, когда они затянулись, демон жаждал реванша, покуда нашел в себе силы и храбрость напасть на беззащитную однорукую эльдарку.  Сердце Норнориэль больно сжалось, невольно вспоминая все ужасы, какими щедро поделился морийский кошмар. Она сидела на коленях, в страхе замерев перед надвигающейся огненной фигурой, что больно слепила и обжигала. Когда балрог приблизился, эльда решилась, прыгнув с обрыва вниз. Она разглядела в свете огня Утумно насколько невысоко они оказались, что до озера рукой подать. Зацепившись за другой обрыв напротив, деву откинуло в сторону, и она рухнула на самый берег подземного водоема, куда сбегала вся вода с горного ледника, просачиваясь через самые малые трещины в породе, скапливаясь в шахтах и тоннелях, ходах и самых малых пещерах. Ее оружие отлетело в водоем, оставив лишь ножны для защиты, что вообще могло защитить ее от столь свирепой злобы?  Дева тяжело приподнялась с земли, вставая на колени, чувствуя всем телом, как сильно ей досталось во время прыжка. Всех в дружине удивляло, а их вала забавляло, что Норнориэль больше похожа на кошку, которую как не скинь, она все норовит отделаться лишь испугом. Обессиленная, эльда все еще была способна ловчить и изворачиваться, потому она никогда не пользовалась в бою щитом.  Показавшийся на обрыве балрог быстро нашел наивное дитя, пытавшееся сбежать, недовольно фыркнув, он спрыгнул следом, ломая своим телом хрупкие камни, что выступали над обрывом, об один такой и зацепилась дева. Норнориэль обернулась, выхватывая ножны меча, за которые ухватился и сам демон, поднимая упрямую эльфийку над землей, что отчаянно размахивала ногами, пытаясь высвободить свое "оружие", но быстро свалилась, издевательски слабо получив этими ножнами, однако этого оказалось достаточно, чтобы выбить весь дух из воительницы. Она тяжело и часто дышала, растянувшись на самом берегу, чувствуя как силен был жар балрога, вставшего рядом, занесшего свой клинок над ней, чтобы казнить нахалку, что посмела вторгнуться в его царство вечной ночи. Она собирала в себе последние силы, дабы отпрянуть в воду, чувствуя как та холодила ее руку, погруженную по самый локоть.  Но внезапно демон замер. Теперь же ему не было дела до эльфийки, которую откровенно рубило с ног все это обилие боли, а потому она даже не пыталась сбежать. Пламя Утумно бродило вдоль берега, ища что-то, недовольно рыкая, приговаривая на столь жутком языке, что Норнориэль чувствовала боль давящую на виски от произнесенных слов, продолжая безучастно смотреть на воду и демона, что отдалился довольно далеко. Еще чуть-чуть отдохнуть и можно подниматься, думала она, пока балрог бранил подгорное озеро.   Морнэмир. Его клинок плавно выходил из воды, блеск темной стали привлек внимание Норнориэль, она не понимала почему меч внезапно показался из воды, а затем... одоспешенная рука явила меч полностью из глади гигантского озера бездны. Инкрустированный камень сиял так ярко, как ниразу не сиял в руках у девы, перебивая жаркий свет демона, что издал оглушительный боевой рев, пытаясь запугать им клинок и водную гладь.  Меч приближался к берегу, поднимаясь над водой все выше и выше, вытянутая рука держала его над показавшейся головой.  - Морнэмир... - сорвалось шепетом с уст эльфийки, она словно бы знала это имя, потому оно так легко пришло ей на ум тогда, когда клинок был найден среди сломанных инструментов. Морнэмир был не мечом, а тем, кто владел им все эти эпохи, тем, кто создал его.  Показавшийся Морнэмир словно витязь из людских сказок неумолимо приближался к берегу, легко сдвигая своим телом водную гладь. Морийский кошмар разжег свой огонь Удуна так сильно, что влага у его ног начала испаряться с высокой интенсивностью, освещая этим огнем все подгорное пространство, создавая за крепкой фигурой воина высокие тени. Вода стекала с брони хозяина клинка, из всех щелей. Норнориэль было больно смотреть на столь яркий свет, но она смогла уловить, что глаза воина озера тоже горели светом, но совсем не таким, какой был у обитателей блаженных земель.  То было пламя горнила Наватара, пламя великолепных изобретений и кузнечных чудес. Воин озера обратил этот усталый и одновременно все понимающий взгляд на Норнориэль, заставив ту провалиться в беспамятство, после чего также плавно обратил его на балрога, который все безуспешно пытался запугать незванного гостя.    Морнэмир в два рассекающих удара изгнал балрога, прогнав его как собаку на которую замахиваются палкой. Демон убрался прочь, досадно воя, что его древний враг вернулся в Морию после стольких лет. Кошмар Мории теперь уже гнало на поверхность чувство страха перед равным себе, и подвернувшийся там под руку эльдарский дурак, что в безумии своем осмелился призвать на свою голову всю беду, будет как нельзя кстати, но это уже совсем другая история (без лишних слов, демонюга умер).     И вот Морнэмир, так его звали, приблизился к Норнориэль, освещая ее путевым камнем своего клинка. Он никогда в своей жизни не видел ничего красивее. Ее тело было со следами богатой и изнурительной работы, превосходный инструмент, с которым так грубо обращались все это время. Он склонился к ней, аккуратно развернув ее на спину свободной рукой, сбросив до этого доспешную перчатку, ощупывая своими пальцами, только-только наливающимися теплом, жилистое тело иссушенное голодом, пока не нашел на ее шее артерию жизни, чувствуя как та бежит по ней с недюжинным задором. Она была так не похожа на наугрим, кроме них Морнэмир никого и не видел.  - Должно быть, ты из перворожденных, - улыбнулся воин, ища взглядом свои ножны и ее вещи, продолжая беседу пока она была в забытье, а он собирал разбросанные пожитки, - Наслышан я о вашем народе, теперь я понимаю, почему первых отцов было дозволено пробудить лишь когда ваши тела нальются жизнью. Воин озера обращался с пленницей бездны как всякий мастер обращается с ценным творением, с теплотой и нежностью. Его руки и доспехи подогревались легким теплом его сердца, а висевший в подпаленных ножнах меч освещал им пространство вокруг. Норнориэль в какой-то момент пробудилась ото сна, но чувствуя тепло как кошка удобнее устраивалась на крепких руках кузнеца.  На берегу озера бездны, в самой скале был вытесан его чертог, где давно затух огонь горнила. Благодаря силам создателя, это место отлично сохранилось. Каменные врата раскрылись благодаря хитрости механизмов, ведомые лишь одному мастеру, после чего тот внес слабое эльфийское тело к себе в аскетичные покои, минуя мастерскую. Ему не требовался сон, но это не мешало грезить пока за стеной работали его ученики-наугрим. Теперь же грезить будет рыжая эьлда, а он займется тем, что вновь оживит свою мастерскую. За работой ему лучше думалось, ведь он не знал как быть с ранеными эльфами. Но он точно знал, что она наверняка захочет есть и пить, а потому он начал рыться в своем хранилище, герметично закрытом от всего мира, но кроме бесконечных запасов засахарившегося меда, который приносили с поверхности  ученики, ничего и близко не было. Поставив банку на стол возле своей кушетки, он усадил свое грузное тело в доспехах на скромный складной табурет, откупорив баночку и себе, пытаясь отковырять мед ложкой, но пальцами оказалось куда сподручнее. Кузнец поедал мед и думал о том, что же не так с перворожденными. Первые отцы наугрим были совсем не такими, у них имелось достоинство, а тела их были словно наковальни. Эта же находка его не имела, но она оказалась довольно высокой, ростом почти с него, анатомия явно какая-то не такая, не как наковальня, а как клинок. То что перед ним дева, Морнэмир понял интуитивно, не забыл еще как весь их сонм творил мир, наказы Илуватара. Кузнецу было интересно насколько найденыш сильнее гномов. И все ли женщины перворожденных такие? И чем дольше он всматривался в ее лицо, мучимое кошмарами, тем сильнее наполнялось его сердце любовью не только к ней, но и ко всем остальным эльфам, она была лишь первым, кого он встретил. Его переполнял интерес, насколько хороши эльдары в кузнечном деле, хотя он и слышал от своих учеников ворчанье по этому поводу, но они точно также уважали некоторых эльфийских мастеров, как уважали бы друг друга.    И вот когда эльфийская дева пришла в себя, она заползла под кушетку, выглядывая от туда со страхом в глазах, пытаясь понять, где она. Треск огня в горниле, которое Морнэмир запустил не без усилий, коптя им своды подгорного пространства, сам дым уносился дальше по вентиляционным шахтам, выбитых в сложную изолированную систему, соединяя между собой все мастерские, от того некоторые ходы, где эта система была нарушена, наверняка наполнял едки дым. Запасов угля в герметичном каменном хранилище было с запасом, ибо этот кузнец славился своей продуктивностью и запасливостью, всегда пытаясь привить это своим ученикам из гномьего народа. А тем временем рыжая эльда обратила внимание на мужскую фигуру за занавеской, которая ворчала себе под нос на языке таком грозном, что ей могло бы сделаться страшно, он словно предназначен ковать сталь. И когда фигура эта направилась сюда, дева сжала рукой рот, все еще не понимая где она. Под горой? - Вот это новости, - усмехнулся воин озера чей едва уловимый образ в доспехах было сложно распознать, деве мерещилось всякое, но она четко понимала, что это могучий воин. Его сапоги сбили кусок угля, заставляя тот закатиться к девушке под кушетку, а потом одоспешенная рука приподняла лежанку, закрепив ее на стене легким движением. Стоя над ней он лишь захохотал, явно начав говорить какие-то гадости. - Не думал я, что вы перворожденные такие трусишки. Он не стал поднимать ее из кучи мастерской пыли, в конце концов у всех детей Эру есть своя воля, если захочет, сама вытащит себя из беспорядка.  - Как твое имя? - широко расставив ноги, он уселся как воин на свой табурет, предложил баночку меда со стола, - Можешь не стесняться, мой дом - твой дом.  Она не понимала о чем говорил мужчина, но она видела в его глазах мощь, которую видела при встрече со слугами их возлюбленных валар - майар. Сердце подсказывало ей приветствовать его изо всех сил, как умеет. Она лишь неуклюже взгромоздилась на колено, заставив Морнэмира подняться с места, и поднять ее под руки в воздух как пушинку, усаживая на табурет. - Не нужны мне коленоприклонства, - он похлопал ее по плечу, накидывая одеяло, которое она испуганно сбросила с себя после сна, - Мое имя Морнэмир, а твое? - Морнэмир, - недоумевая переспросила эльда, - Я... так назвала найденный меч.  - А... Изделие 20-45? Да, это был подарок одному юнцу, - не сразу, но майа вспомнил язык, который не мог позабыть, как и многие другие наречия, потому как в словах всегда была сильная магия, - Спасибо, что нашла. Так, как твое имя? - Норнориэль. - Славное имя, - ему натерпелось расспросить ее больше, но кузнец-майа понимал, что эльфийке сейчас нужна его помощь, да и сам он пытался вспомнить наречия, которые в итоге унаследовали эльфы. Накормив и напоив, тем что нашел в ее сумке, Морнэмир, организовал для гостьи из другого мира горячую ванную из металлической формы, в которой его ученики закаливали большие изделия. К тому моменту он снял с себя необычные доспехи, мешавшие точно понять его образ, созданными так,  чтобы запутать врагов. Под ними он был вполне материальным. Его крепкий торс не нуждался в толстом фартуке, потому как он не боялся огня, используя его для творчества, но все же он носил его, дабы служить примером тем, кто легко страдал от малой искры стали.  Майа сидел позади на табурете, одаривая Норнориэль заботой, а она лишь рыдала навзрыд, не веря тому, что все закончилось, когда он своими пальцами массировал ее волосы, что раньше были длинной густой косой, но теперь оказались кривым недоразумением. Он подбадривающе улыбался, чувствуя всю ту боль, что изливала она прямо здесь, он и сам печалился, догадываясь чем в итоге стала любимая им Мория, которую он оставил на пике могущества, уйдя в Бездну, чтобы лишь отсрочить неминуемое, ведя изнурительную войну с существами без имени, из-за чего он не смог остановить балрога, который сбросил его на самое дно бездны, заставив погрузиться в беспамятство на целые эпохи, и когда лезвие меча 20-45 случайно задело его, он пробудился. Когда эльфийка спала, долго пытаясь провалиться в забытье, от чего кузнец сидел возле нее на табуретке военачальника. В свое время эту самую табуретку ему заказал сам Дурин, один из его первых друзей, но она ему не понравилась, ибо оказалась сделана на вырост. Вспоминая свою шутку, Морнэмир улыбнулся. Прикрыв деву одеялом, он ласково поглаживал мягкие волосы эльдарки, размышляя о том, что стало с наугрим, о чем он пока ее еще не спросил, но ясно одно: Мория в лапах тьмы, она настолько сильно пустила здесь свои корни, что защищать мертвую гору, ставшую некрополем, более нет смысла. Он ругал себя за упущенное внимание и возможности, но не понимал лишь одного, из множества мест падения меча, что пробудил его от сна, он угадил именно туда, где он был. Если то часть великого замысла, то так тому и быть, он продолжит поступать по своему разумению.   Помимо еды в найденной сумке были личные вещи эльфийки, которые он привел в порядок, используя для этого рукодельные инструменты. Она оказалась неумехой, а потому очень обрадовалась этому, а сам Морнэмир начал подозревать, что все женщины эльдар бездельницы. Красуясь перед ним, в своей обычной дорожной одежде, она сетовала, что не смогла уберечь сапоги, на что майа Аулэ усмехнулся, изготовив ей новые из тех запасов сырья, что отлично сохранились в его залах.  Она не жаловалась, но мастер кузни видел, как не просто ей обходиться одной рукой.  Проведя с ней много времени, общупав один раз лишь в самом начале, когда сознание покинуло ее при встрече с демоном, он уже знал все, что ему было нужно. Потому, пока она сидела на пороге его чертогов, видя как в дали беснуются обеспокоенные гоблины, умирающие с испугу, стоит ей помахать им, Морнэмир работал над тем, что должно будет порадовать ее, без чего они отсюда не уйдут. А они собирались уйти. Норнориэль как и всегда не просила, но сам мастер, не мог отказать ей, чувствуя то насколько легко работается и живется в ее компании. Он желал ее удивить, в то время как ученики-наугрим пытались удивить его.  Шли дни, в озере Бездны жила самая разная рыба, но ее едва ли можно назвать привычной или обыкновенной. Однако, она всегда была здесь главным блюдом в рационе. Свежеприготовленная еда постепенно восстанавливала тело и дух рыжей эльды. Пока одним таким вечером мастер-кузнец не выложил перед ней на стол комплект брони и оружия, заявив, что знает о ее ремесле, как бы она не пыталась ловчить, не желая вспоминать сколько боли ей причинило ее дел. Воина нельзя спрятать от кузнеца. Усевшись рядом, он хлопнул рукой по доспехам, сказав, что не собирается дожидаться в Бездне победы, а поможет чем сможет. Он видел, как она хочет вернуться, беспокоясь о своем маленьком войске, о котором та защебетала как птичка, такие использовали наугрим, чтобы проходить забои без жертв. Больше всего его страшило потерять из виду деву, она стала его самым неожиданным подарком, пробудившим от вечного сна. - Веди меня по миру, милая эльда, я хочу видеть всех твоих сородичей, хочу видеть что стало с наугрим, хочу увидеть людей и этих... - Хоббитов, но зачем тебе полурослики? Они ничего не умеют. Только пить, курить, радоваться жизни и вдохновлять других тоже радоваться жизни, - перечисляла все великие достоинства мохноногого народа Норнориэль, загибая пальцы, смутившись ехидной улыбке кузнеца. Поднимаясь в Морию, майа-кузнец был опечален увиденным, особенно склепу гномов, где когда-то была трапезная, куда он приводил своих подмастерье, чтобы они праздновали с ним пока были на то силы. Он с тоской вспоминал все это, краем глаза видя, как развлекается его прекрасная попутчица, гоняя гоблинов по всему забою, залихватски размахивая клинком. Правую руку, ей имитировала перчатка, над полноценным протезом он пока не думал, то сложный механизм, а Норнориэль слишком непоседа, чтобы заставить ее что-либо высидеть.  - Тебе нравятся твои игрушки? - усевшись на поваленную колону, поинтересовался мастер-кузнец, в темноте его горящий взгляд уже не был так страшен, напротив он постепенно отогревал ее душу, она крутилась возле него и чуть ли не ластилась как кошка, будучи рада просто компании, а уж о таких щедрых подарках и говорить не приходилось. Ее сердце истосковалось по общению, а острота языка кузнеца лишь возбуждала интерес к беседам и не было никаких обид.  И шли они уверенные в том, что скоро выберутся на солнечный свет, что для них станет абсолютным откровением за долгое время.      ===> Мория 

Отсюда Илгон резко обернулся на звук, приближающихся шагов, готовый уже перейти в атаку. Его остановила рука мага, поднятая в предупредительном жесте. Илгон узнал их, впрочем Тени не таились, даже нарядившись в одежду и броню людей. Воитель бросил грозный взгляд на мага, тот лишь пожал плечами, делая вид, что не причем. О, конечно, он так и задумывал с самого начала. Проклятье, с этими магами лучше не связываться! Впрочем Гендальф действительно рассчитывал на подобную встречу, ибо переодетые в людей, дивные ваньяр, задающие странные вопросы, не могли не привлечь внимания. Маг надеялся, что это сыграет на руку его планам, а эти следопыты могли пригодиться. Но, он не мог предвидеть всего. Тем временем предводитель Теней, вольготно устроившись у костра без приглашения и приветствий, вел себя довольно нагло и раскованно. От Илгона не укрылись, как он думал, их ехидные насмешливые взгляды. Никогда он не любил и не общался с этими хитрецами, что трусливо били ножом или стрелой из-за укрытия. Разве ж это воины? Воин смело идет в бой, открыто бросая вызов врагу, а не скрываясь в тенях подобно мерзким оркам или иным прислужникам Врага. А теперь этот маг хочет чтобы он вместе с ними под ручку и веселые песни отправился куда-то? Гнев и ярость вновь закипали в нем с новой силой. Конечно, эти ублюдки насмехаются над ним! Теперь он это видел отчетливо. Они все, с этими их шутками для глупцов и постоянным глумливым трепом, словно язвительные фрейлины. Словно чей-то голос зазвучал внутри разума, раскрывая глаза и сбрасывая пелену. Нет! Другой, ослабший голос попробовал возразить. Ведь не все были такими, во всяком случае отряд прорыва, которыми командовал Илгон, заметно отличались от остальных. Или нет? Или все это было притворством и за спиной они только и делали, что потешались над ним, трусливо пряча свои злорадные ухмылки? Вопросы, сомнения и гнев ржавыми гвоздями впивались в разум воителя, отзываясь тупой болью позади глаз.  - Пожалуй стоит объясниться, а юным гостям, - начал Гендальф, укоризненно глядя на вожака группы ваньяр, старательно, но безуспешно прикидывающихся людьми, - Стоило бы поучиться манерам и учтивости. На сей раз прощаю, ваши неразумные головы, вижу чего стоит вам вживаться в роль людей.  Маг не без удовольствия провернул маленький фокус, заставив превратиться облачко дыма, что выпустил лидер Теней в его собственную физиономию, изрядно разукрашенную волдырями. Это собьет с наглеца спесь. Тот тем временем предложил руку Илгону, сверлящего пришельцев не самым дружелюбным взглядом. Гендальф насупился, работы ему еще предстояло долго.  Илгон молча смотрел на протяную руку, не понимая такой фамильярности по отношению их командиру. Сестренка, интересно, с каких пор? По крайней мере в его отряде такой распущенности не было. Впрочем, об взаимоотношениях членов отряда, и тем более этих Теней, Илгону было мало что известно, так как подобные вопросы не занимали его. И тут до него дошла мысль, что вряд ли бы пришла к нему в блаженном Амане. Они просто все были… Влюблены в Норнориэль! Просто стадо слюнявых мальчишек в период созревания. А он то наивно полагал… Безумцы, готовые на все ради одного взгляда. Жалкие ничтожества, пресмыкающиеся перед женщиной. Даже перед такой, как Норнориэль. Ни капли самоуважения. Он-то шел сражаться ради чести, ради славы, чтобы его подвиги воспели в песнях соратники и друзья, а враги проклинали на всех языках. Неужели все члены отряда были движимы лишь вожделением и страстью? Илгон пытался спорить сам с собой, уверяя, что хотя бы часть из них разделяла его устремления, и просто уважала своего командира, но не более. Но теперь черные змеи подозрения стали разъедать его былую уверенность. А с другой стороны, какая ему разница? Его изгнали, чтобы там Гендальф не говорил, и вряд ли тут что-то изменишь. Однако он попытается спасти Норнориэль, если та еще жива. В чем-чем, а в этом он не позволял себе сомневаться ни на йоту. Он слышал ее голос в своем разуме, доносящийся будто с океанских глубин. Что же, будь что будет. О своем собственном отношении к эльфийской деве Илгон не думал, ибо слабо понимал, что к чему. Одно он знал точно. Он отправиться за ней. - Ладно, - Илгон не сводил взгляда с протянутой руки, - Но мне это нравится еще меньше, чем тебе, Охтарон. Раз уж вы сговорились с Гэндальфом, то я видимо не могу отказаться от подобного обоза. Я обещал помочь магу, и я исполню свое слово. Если Норнориэль жива, то я обязан помочь ей. Вы же вольны в своих действиях.  И воитель демонстративно прошел мимо протянутой руки. Чем видимо разочаровал Гендальфа, но и пусть. Он не позволит помыкать собой никому.  - Веди, старик, - бросил Илгон. Дальнейший путь они проделали в молчании. Илгон шагал рядом с Гендальфом, задававшим направление, Тени держались поодаль. Словно немые и глухие, но Илгон догадывался, что они щебечут о нем с помощью мыслеречи. И пускай, псы лают, караван идет. Так кажется однажды сказал ему Хулгар во время их недолгого совместного странствия.     *** Близилось лето и Великая река вернулась в собственное русло после оттепели, последовашей за некромантской зимой. Небольшой молчаливый отряд пересек Старый Брод, и Гэндальф хотел зайти в гости к Беорну, но того не было дома. Навязываться серый маг посчитал лишним и повел своих неразговорчивых спутников на запад, к приближающимся с каждым днем, горным пикам. Редкие стоянки тоже проходили в молчании, Тени предпочитали собираться отдельно, и желательно, скрытно. Без особых приключений они добрались до Восточных Ворот Кхазад-Дума. Они пересекли первые галереи и лестницы, и мрак смыкался над ними. Стоило им вступить на тонкую линию Морийского моста, как Илгон внезапно, к удивлению и ужасу спутников закричал: - НОРНОРИЭЛЬ! Его громоподобный голос был усилен не менее громким эхо, что казалось бы стало отзываться во всем подгорном царстве. Оно отскакивало от стен и не прекращало звучать почти минуту, постепенно стихая в самых глубоких штольнях и шахтах. - Что… Ты надел? - прошептал Гендальф. - Я не вор какой-нибудь, что скрытно пробираться, трусливо вжав голову в плечи. Пусть враги, кем бы они не были, знают, что я иду за ними. - Безумец! Ты нас всех погубишь! Словно бы в подтверждение его словам где-то внизу стали раздаваться толчки. Сначала один, другой, но постепенно бой подземный барабанов стал рокотать, оглушая безумным крещендо всю Морию. Илгон выхватил меч и расхохотался: - А вот и они! Ну, вперед! И он бросился вперед по мосту, навстречу отблескам факелов на стенах и подземному гулу.  Эльда бежал вперед, не разбирая дороги, не заботясь о том последовали ли остальные за ним или нет. В первом же зале шайке гоблинов не повезло оказаться на пути воителя-исполина. Передние ряды были затоптаны, благо не имели каких-либо доспехов. Ворвавшись в толпу, а строем это было не назвать даже с натяжкой, Илгон принялся за то, что умел лучше всего. Убивать темных тварей. Его меч косил их ряды, словно серп, выпалывающий сорняки в поле. Жалкий отряд в несколько десятков тварей был быстро уничтожен, не успев опомниться. Сзади приближался Гэндальф и Тени, а со всех сторон уже раздавался топот ног, обутых в железо.  - Сюда, глупец! - кричал Гэндальф, показывая на боковую штольню, откуда пока не раздавалось звуков. Маг и Тени уже почти забежали туда, благо серый маг владел тайным языком гномов и мог ориентироваться в этом подземелье, используя тайные ходы. Илгон лишь рассмеялся еще больше, опьяненный, нахлынувшей жаждой убийства и бросился в противоположную сторону. Яростным вихрем он проломил строй уруков в черной броне, разметав их наспех собранную фалангу. Копья и алебарды царапали его броню, но не причиняли вреда, так не попав в уязвимые места сочленений доспехов. Тот эльф из числа нолдор, что помог Илгону в Амане сам сковал этот великолепный доспех, вложив в него все свои умения. Теперь Илгон сам себе казался глупцом, что чуть не отказался от этого чудесного дара, оставив его в руках тех, кто не мог оценить такое искусство по достоинству.  Последним ударом с разворота, воитель срубил сразу три орочьи головы, расчистив себе проход дальше.  - НОРНОРИЭЛЬ! - снова позвал Илгон, и эхо его голоса казалось заглушило гром подземных тамтамов.  Он бежал сквозь переходы, арки, нырял в боковые ответвления, рубя попадающихся на пути орков и гоблинов. Кровавый след шел за ним по древним подземельям. Несмотря на свое зрение, подземный мрак даже эльфа мог обмануть. Не заметил Илгон трещины в полу и провалился вниз. Упав, он заскользил по какому-то пологому желобу, пронизывающем гору будто кишки. Его выкинуло в очередной коридор, и явно намного ниже, чем он был ранее. Подземные толчки шли снизу, а орочий топот и гам слышался откуда-то сверху. Воитель замедлил шаг, нахлынувшая ярость стала понемногу уступать место рассудку. Он шел так в течении какого-то времени, миновав несколько залов. В одном из залов он нашел братскую могилу тех, кого называл братьями. Все было вымазано кровью, имена, деяния. Кто-то хоронил своих товарищей, вписывая на стены историю их похода собственной кровью. Он пересчитал почивших, вспомнил имена всех мастеров меча. Все мертвы. Одно лишь вселяло надежду, ибо выходило, что последний ритуал провела никто иная, как сама Норнориэль. Это заставило Илгона прибавить шагу, он наугад бросился к одной из лестниц, ведущей куда-то вниз. Опять долгие спуски и переходы, непонятно в какую сторону. Темнота смыкалась над ним, а собственный взор прозревал все меньше. Внезапно алый отблеск на стенах привлек Илгона и он пошел на багровые отсветы. Выйдя из туннеля эльда обнаружил колоссальных размеров рукотворную пещеру, превращенную в кузню. Реки расплавленного металла текли по желобам в полу, сотни молотов стучали по наковальням, орки сновали у горнов, словно муравьи. У дальней стены были свалены в кучу оружие и доспехи, из темного железа. Вороненая сталь. Орки готовились к войне.  Ярость разгоралась в нем с новой силой, подогреваемая данной клятвой. Илгон бросился в пещеру, начав свою кровавую жатву. Первого попавшегося орка, он схватил одной рукой и сунул мордой прямо в раскаленный металл. Раздался душераздирающий визг, и вонь горелой плоти. Это убийство порадовало ожесточившееся сердце воителя. Орки уже хватались за оружие, кто-то бросался на него с одним кузнечным инструментов в безумной звериной ярости. Илгон убивал, отбивал выпады и удары, раскручивал меч ураганным огнем или прыгал прямо в толпу врагов, приминая одних и разрубая других от шеи до паха. Темная липкая кровь почти полностью покрыла поверхность его доспехов. Сквозь гам сражения, Илгон удивленно услышал журчание и рев подземной реки. Видимо тут рядом же орки охлаждали свои изделия.  - Черножопые ублюдки!  С этими словами он размозжил голову одному из кузнецов, своим бронированным сапогом. Такое опустошение он посеял здесь, что оставшиеся орки, стали в ужасе пятиться назад. Илгон смеялся, наслаждаясь запахом их страха, словно хищник в темном лесу, преследующий добычу. Да, они были его добычей. Они должны бояться. Он их бич, самый сущий кошмар, персонификация абсолютного уничтожения. Их мерзкая кровь должна залить все камни здесь.  Утробный рык огласил кузню. Раскидывая в сторону своих, к Илгону приближалось бронированное чудовище, сжимающее в лапах огромную секиру. Горный тролль! Воздев собственный меч, Илгон со всей силы обрушил его на врага. Чудище попыталось блокировать удар, но Губитель Сердец надвое разрубил секиру и броню, погрузившись в плоть врага. С хохотом воитель погрузил руку в рану монстра и вытащил оттуда моток внутренностей. Обломки секиры выпали из рук тролля, а сам он с хрипом завалился на бок. Последним оставшимся оркам это показалось сигналом к действию и они бросились наутек в разные стороны.  Илгон оставался один посредни учиненной им бойни. Его плечи поднимались и опускались, руки налились свинцом от долгой и тяжелой работы. Но морийские орки еще долго будут вспоминать этот день.  - НОРНОРИЭЛЬ! Рев воителя вновь отразился от подземных сводов, уходя в глубину. Но в этот раз ему ответили. От этого голоса содрогнулась вся пещера, а из ушей Илгона под шлемом хлынула кровь. Эти древние слова резали, словно ножом, хоть он и не понимал их истинного значения. Пол пещеры задрожал, а на потолке плясали багровые огоньки. И под грохот обрушения дальней стены в кузню вошел, в мощи своей последний демон из древних времен.  - Балрог, - с благоговейным трепетом прошептал Илгон, воочию узрев это средоточие мощи и ужаса, живое свидетельство Старой Истории.   Демон расправил свои кожистые крылья, в его руке зажегся пылающий клинок. Он подпрыгнул к потолку, намереваясь обрушить могучий удар своего меча с прыжка на этого мерзкого вторженца в его вотчину. Илгон, что уже истекал седьмым потом под броней, от накатившего жара, тем не менее не отступил. Он поднял меч обеими руками, готовясь принять на блок этот страшный удар. Он вспомнил далекий сказочный Шир в зимнею пору, Короля и Королеву, что благословили его меч. И тотчас же, Губитель Сердец запылал ярким бледно-синим, затмевающим всякое другое пламя, светом первозданных звезд. В этот самый момент балрог обрушился сверху, нанеся удар своим мечом. Задрожал пол, зазмеились трещины, сверху стало что-то осыпаться. Раздалась вспышка, будто новая звезда родилась тут во мраке подземных пещер. Меч демона разлетелся на мириад, гаснущих осколков. Чудовище отпрыгнуло назад и взмахнуло огненным бичом.  Не успел Илгон что-то предпринять, как пламенный бич обхватил его вокруг головы и тела, стянув мертвой хваткой. Великолепные доспехи стали плавиться от такого жара. Кошмарная боль пронзила воителя будто удар молнии, металл жег его кожу. Илгон чувствовал, как его плоть пузырится от огня. Взревев он дернул изо всех сил. Балрог чуть было не выпустивший свой бич, оступился вперед. И Илгон прыгнул, когда натяжение его пут ослабло, делая пронзительный выпад, точавшим между оплетающих его нитей бича, собственным мечом. Укол попал в грудь чудовищу, заставив того выронить бич и отшатнуться. Зияющая черная рана теперь красовалась на брюхе монстра, рядом с почти такой же, уже зарубцевавшейся. Значит Норнориэль с соратниками смогли ранить его. Разъяренный балрог нанес страшный удар когтями, что были острее мечей. Его удар вспорол броню Илгона на плече и груди, добравшись до плоти. Но огонь балрога тут же прижег ужасную рану. Дикая боль пульсировала в голове и теле воителя, но она же не позволяла ему впасть в забытье. Ответным ударом Илгон смог отрубить несколько пальцев-когтей на лапе врага, заставив того отступить. Огонь балрога вспыхнул еще ярче и он бросился на противника, посмевшего причинить ему столько боли. Воитель встретил напор демона на свой меч, выставив его как пику. Пытаясь увернуться, чтобы самому не налететь на жалящий таким холодным светом клинок, балрог оступился и оба противника кубарем покатились по полу. Жар демона продолжал плавить броню воителя, а черный дым от тела балрога душил Илгона. Они влетели в подземную реку, вцепившись в друг друга, устроив целый сноп брызг и облако пара. Подземная река понесла их вниз. Река обрушивалась куда-то вглубину каскадом ревущего водопада, унося противников с собой. Вода на какое-то время приглушила ожоги Илгона, что убили бы уже любого из его сородичей. Ему чудом удалось не захлебнуться, однако пару раз подземный поток сильно приложил его по камням. Они упали в какое-то подземное озеро, благо не очень глубокое. Пожар с верхних ярусов освещал этот подземный грот. Здесь огонь балрога окончательно потух и тот бросился на Илгона, силясь задушить воителя, ибо демон стал скользким, как змей. Собрав все силы, какие только он мог в себе найти, воитель из Амана бросился вперед по пояс в воде. В последний момент, он что было мочи метнул свой меч прямо в голову врагу. Пролетев широкой дугой, Губитель Сердец вонзился в переносицу демона с жутким хрустом. Балрог отпрянул, дернулся и рухнул в воду, вызвав целую волну, сбившую Илгона с ног. С трудом поднявшись на ноги, отхаркивая воду и пошатываясь, Илгон подошел к трупу своего противника. Вытащив меч, воитель грузно рухнул прямо на тело поверженного врага, словно на скамью. Его плечи тряслись, язык будто распух, горло жгло, все тело было сплошным ожогом. Пламя Удуна казалось обжигало саму душу. Пальцы дрожали на рукояти меча, что лежал поперек колен. Доспехи оплавились и стали гротескной пародией на самих себя, потеряв всякое былое великолепие. Илгон с трудом снял шлем, чувствуя, как отрываются куски кожи и плоти лица вместе с металлом. Он цеплялся за боль, как за спасательный круг, чтобы не провалиться в черноту, откуда уже не сможет выбраться. Норнориэль.., - лишь тихий хрип сорвался с его уст. Он не мог сдаться, даже сейчас. Возможно, все это было напрасно… Звук чьих-то едва различимых шагов в боковом туннеле отвлек Илгона. Он медленно встал, опуская руку с мечом ниже, готовясь встретить любого, кто бы не заявился за ним. Если это конец, то сегодня он сделал все, чтобы об этом не забыли. Не друзья, нет, они видимо уже не узнают. Но враги запомнят. Он станет страшной легендой для всех орков. Если это конец, то он встретит его лицом к лицу. Сил на последний бой ему еще хватит. Если сегодня ему суждено умереть, он заберет их всех с собой.