Элледель

Вы странные хД Придумывать персонажей - это же так интересно, мотивы, причины, привычки, характер, историю, причинно-следственные связи ;3

Когда теплые руки брата сомкнулись вокруг нее и оторвали от земли, Эовин пронзила такая боль, какой она не помнила и в Мордоре. Казалось вся ее истерзанная душа вдруг раскрылась, и словно огнем окатило все старые раны. На глаза навернулись жгучие слезы, но Эовин не дала им пролиться. Не должно дочери королей плакать в стане врагов. А то что кругом вастаки - а значит враги - Эовин не сомневалась.
Но Эомер был так рад. И эта его светлая искрящаяся искренняя радость согревали ее. Пусть не сразу, но она крепко обхватила брата за широкие плечи и спрятала лицо на его груди. Эомер - это был еще не дом, но уже гарантия, что хотя бы еще раз она увидит степи Рохана.
 - Да... Да, Эомер, это я... - прошептала девушка, позволяя отстранить себя и осмотреть. Хотя вид ее оставлял желать много лучшего. А потом Эомер бросился благодарить ее спасителей. И пусть Эовин не испытывала благодарности к своим случайным попутчикам, они смогли вывести ее к брату. Так пусть получают от него заслуженные похвалы. А сама Эовин чувствовала бесконечную опустошенность и усталость. Проделанный путь отнял у нее много сил. И потому, когда Эомер позвал ее отдыхать, она с радостью пошла за ним.
В шатре, лежа на одеяле и завернувшись в шерстяной плащ, Эовин ненадолго провалилась в мутный и тяжелый сон. Ей снился гниющий лес и красные глаза, неотрывно глядящие ей в спину. И чувство страха, что гнало вперед не зная пощады и не ведая жалости.
Проснулась девушка тяжело дыша и вздрагивая от пережитого ужаса и отвращения. Наскоро сполоснув лицо она выбралась из шатра и пошла искать Эомера.
Эадиг сидел у костра и лицо его было омрачено тяжелыми мыслями.
 
 - Солнце приветствует нас светом надежды, Эомер, - она подошла и осторожно опустилась рядом с братом. - Но на твоем лице я вижу тень и совсем не вижу надежды. Что тяготит тебя, брат? И почему маршал марки спокойно сидит у одного костра с мерзавцами с востока?
Она помолчала. Мысль, что и до любимого Рохана, дотянулась когтистая рука сауроновой тьмы разрывала ей сердце.
 - Меня так долго не было дома... и нам о столь многом нужно поговорить... Но говорить среди этих, - она позволила всему испытываемому отвращению и презрению прозвучать в голосе, - я не хочу. Не пора ли нам повернуть к дому, брат мой? Хотя если взор моего сердца мне не врет.... дорога домой нам теперь закрыта. Ибо между нами и Роханскими степями лежит тьма, которой нам не превозмочь.

[table]
[/table]
[table]Своидки из-под Лодки

 

[/table]
 
 
 
[table] 
Трандуил. Плачьте девушки, холостяк ушел

 

[/table]
 
 
 
[table]Путь за море экспрессом, или кто наш милый Бородач?
 
 
 

[/table]
 
 
 
[table] 
Роллеграмма.
 
 
[/table]
 
 
 
[table]
Гороскоп
 
[/table]
 
 
 
[table]   
Саурон, святой или эксплуататор?

 
 
[/table]
 
 
 
[table]Страничка хозяюшки и хозяина

 
  [/table]
 
 
 
[table] Политика и экономика.
 
 
  [/table]
 
 
 
[table]  Страничка для детей.
 
 
 
[/table]
 
 
 
[table] 
Обьявления
 
 
   
[/table]
 
 
 
[table]    Слово редактора.
 
 

[/table]

На слова скальда, который, естественно, выступил вперед, Тауриэль оставалось только закатить глаза. Ладно, пускай уж стяжает свои лавры, все-таки он действительно помог так, как умел. Без него странная узница вряд ли захотела бы идти за эльфийкой. Да и компаньон он был неплохой. Будь ситуация не такой напряженной и опасной, эльфийка даже бы с удовольствием послушала парочку его песен, но не сейчас.
Измученная дева, словно на миг вырвавшись из черного сна, жуткого кошмара, шагнула вперед, навстречу высокому, светловолосому воину, чьи глаза сверкали ясным летним небом над травянистой степью. Они узнали друг друга? Невероятно! Из всех тысяч, миллионов душ на этой земле суждено было выйти странникам именно к этой стоянке, к этому костру? Пути Эльберет неисповедимы. Она никогда не раскидывает нити дорог бездумно и наугад.
Склонив голову, Тауриэль немного отступила назад, давай новообретенным брату и сестре место, пространство  для их радости. Тихая улыбка блуждала на ее губах. Все окружающие разом стали лишними, ненужными этим двоим, которым явно было что обсудить и чем поделиться друг с другом. Здесь свою миссию капитан выполнила.
- И вы!.. Я не знаю вашего имени, миледи, но я не сомневаюсь, что и вы приложили руку к спасению моей сестры!
Лучница замерла, встретившись взглядом с Эомером.
- Тауриэль. Мое имя Тауриэль. Благодарю вас за добрые слова, Маршал Рохана, но то был Единый, что сплел наши нити воедино. Свет не покинул до конца эти земли, и ваша звезда вновь сияет над головой.
Последние слова прозвучали с легким оттенком грусти. Ненароком подслушанные слова эльфа со шрамом взволновали воительницу. Свет еще остался, но жив ли он в ее родном доме? Неясная тревога загрызла даже былое удивление от того, что узница не соврала и ничего не выдумала: она, действительно, была княжной Рохана. Капитан остановилась у костра рядом с эльфийкой, не отрывающей взора от языков пламени, в которой безошибочно узнала одну из лучших следопыток Лихолесья.
- Эрувэн, - негромко окликнула она ее. – Какие последние вести достигли тебя из леса? Куда вы сейчас держите путь?
Капитан много лун назад покинула родные чащи. Кто знает, возможно, разведчица с отрядом вышли не так давно… или же они сейчас возвращались домой?
[sTA]рыжая на всю голову[/sTA]
[NIC]Тауриэль[/NIC]

Я уже и забыла, что значит такой мороз :D
 
Но, какая бы ни была погода, праздник наступает вне зависимости от неё. Всех поздравляю с Новым Годом, всем желаю хорошо отметить, и конечно, пусть наступающий год будет гораздо лучше и легче предыдущего!

Я уже и забыла, что значит такой мороз :D
 
Но, какая бы ни была погода, праздник наступает вне зависимости от неё. Всех поздравляю с Новым Годом, всем желаю хорошо отметить, и конечно, пусть наступающий год будет гораздо лучше и легче предыдущего!

Раз уж дядя Богун называем меня [spoiler=волчонком...]

 

Разговор не задался. Сидящая рядом эльфийка коротко бросила своё имя, не поднимая взгляда и продолжая следить за танцем языков пламени. Сухость в её голосе ясно дала понять, что девушка не особо жаждет компании. Мужчина пожал плечами, пробормотал нечто вроде "рад знакомству" и вновь углубился в свои мысли. Углубился настолько, что практически задремал, убаюканный тихим гомоном лагеря и треском костра. Эомер почувствовал, как сознание медленно затуманивается, а веки всё тяжелеют и тяжелеют. Контуры предметов стали размытыми, харадрим и обезображенный эльф из чётких фигур напротив него превратились в два смутных силуэта, со стороны которых раздавалось монотонное гудение беседы... Маршал устало склонил голову, позволяя дрёме овладеть им, как вдруг позади послышались шаги.
 
— Звезда сияет в час нашей встречи, хоть и закрыто небо тучами и мглой. Мы не враги вам, и просим крова на эту ночь и еды, — произнёс незнакомый женский голос. Эомеру захотелось уткнуться в себя, свернуться и не обращать внимания ни на кого, но вежливость пересилила тягу ко сну. Рохиррим развернулся, оглядывая странников. Трое. Высокая статная эльфийка, девушка, держащаяся позади своих спутников, в тени, и воин в старенькой кольчуге, что блистал заледеневшими усами и бородой, с которых свисали порядочных размеров сосульки. Эадиг встал с земли, отряхиваясь. Никто особо не рвался приветствовать путников. Рохиррим же оказался к ним ближе всего, поэтому мужчина, откашлявшись, приложил руку к груди, скопировав приветственный жест эльфийки.
 
— И вам мира, путники. Приветствую вас... — Эомер огляделся. Вокруг сновали, хоть уже и значительно реже и медленнее, вастаки, эльфы, кое-где бродили гномы. Мужчина на секунду нахмурился, думая, как же лучше обозвать всё это действо, — ...на нашей скромной, кхм, многонациональной стоянке. Прошу к костру, вы, должно быть, устали и чертовски замёрзли.
 
Не дав Эомеру договорить, вперёд вышел мужчина в забавной шляпе, звеня старой кольчугой и ежесекундно шмыгая носом. "И немудрено заболеть, расхаживая в одной железке. Где ж его одежда? Отдал дамам, проявив поистине северное благородство?" Одна из его спутниц, закутанная с головы до пят в потрёпанный плащ и поблёскивающая глазами из-за широкого шарфа, лишь подтверждала эту теорию. С трудом дослушав сбивчивую речь скальда, прерываемую постоянными чиханиями, рохиррим кивнул и приглашающе повёл рукой.
 
— Рад знакомству, Рунвар Поющий Меч. Думаю, кое-что согревающее найдётся... если мои знакомые ещё не вылакали всё до дна. Надеюсь, добротное пойло укрепит твоё здоровье, и ты расскажешь нам свою, несомненно, интересную историю, — Маршал улыбнулся. Он не видел и не слышал скальдов, казалось, уже вечность, поэтому встречу с бродячим певцом он посчитал добрым знаком, — Да, чуть не забыл представиться. Меня зовут...
 
— Эомер?
 
Голос. Чуть хрипловатый, тихий и неуверенный, но такой родной и любимый, что спутать его с каким-либо другим было невозможно. Эадиг слегка покачнулся и замер на месте. Мысли двигались чрезвычайно медленно, словно боязливо. Девушка, закутанная в тёплые одежды, сделала маленький шаг вперёд, но достаточный для того, чтобы свет от костра упал на её усталое лицо, осветил золотые волосы, блеснул отражением в знакомых до боли серо-голубых глазах. Эомер сглотнул, не веря собственному зрению. "Нет... не может быть! Откуда, как, почему?" Сотни бессмысленных вопросов роились в голове, но главным, по сути, было лишь одно.
 
Перед рохирримом, слегка покачиваясь и дрожа от ночной прохлады, стояла его пропавшая сестра.
 
— Эовин? — не веря собственному счастью, недоверчиво переспросил мужчина, делая шаг вперёд. И ещё один. И ещё. До тех пор, пока шаги не превратились в уверенный бег. Сомнения ушли, сомневаться и колебаться дольше было невозможно. Не обращая внимания на присутствующих, на эльфов и вастаков, на скальдов и гномов, Эомер подлетел к сестре и порывисто заключил её в объятья, зарываясь носом в золотистые кудри. Только теперь к нему по-настоящему пришло осознание того простого факта, что сестра вернулась. Мужчина разжал руки и отступил на пару шагов назад, потрясённо оглядывая Эовин. Она изменилась, да. На лице больше не играла улыбка, некогда золотые кудри, напоминающие спелую рожь, потускнели, но взгляд серо-голубых глаз остался всё тем же.
 
— Я... я не верю своим глазам! Эовин, это... это правда ты? Как же я рад тебя видеть, сестрёнка! Я... я и не думал, что смогу увидеть тебя снова. Но как, откуда... — взгляд рохиррима упал на шмыгающего носом скальда, — Ты! Ты говоришь, спас её? Будь я проклят! Если хотя бы десятая доля из того, что ты сказал, правда, я твой должник навечно, Рунвар Поющий Меч!  — Эомер сжал руку сказителя, благодарно глядя ему в глаза. Затем Маршал вспомнил о эльфийке.
 
— И вы!.. Я не знаю вашего имени, миледи, но я не сомневаюсь, что и вы приложили руку к спасению моей сестры! А коли так, я и ваш должник. Эомер, Маршал Рохана к вашим услугам, господа и дамы. Я сделаю всё, что смогу для вас, чтобы хотя бы попытаться выплатить вам этот долг. Начну хотя бы прямо сейчас, — Маршал развернулся, порыскал глазами, а затем уверенно указал на маленький бочонок, что сиротливо выглядывал из-за кустов. Бочонок откатился от общей кучи и был успешно забыт как гномами, так и всеми остальными, что само по себе уже было удивительно. Сейчас же он пришёлся как нельзя кстати.
 
— Рунвар, вот тот бочонок — целиком твой. Согревайся, друг мой, не жалей эля. У костра ты сможешь найти тепло и еду, сомневаюсь, что мои... кхм, знакомые успели подчистить всё, — Эомер на секунду задумался. Получалось так, что именно он вышел встречать странников радушным хозяином, именно он как бы приютил их. Пищу он им мог предоставить с лёгкостью, а вот кров... "Разве что... Мой шатёр? Да, он невелик, но троих он точно выдержит. Ох, и обрадую же я Теодреда!.. может хоть отвлечётся от своей вастачки."
 
— А если вы устанете и пожелаете отдохнуть, мой скромный шатёр к вашим услугам. Да, места там немного, но троих человек он точно выдержит. Не могу же оставить вас ночевать под открытым небом! — Маршал взял сестру за руку Душа рвалась ввысь, хотелось петь и плясать, но в первую очередь нужно было позаботиться о сестре, — Ты, верно, устала, Эовин? Пойдём, я покажу тебе, где можно отдохнуть. А там... посмотрим, сестрёнка, посмотрим. Главное, что ты вернулась, — Эомер тепло улыбнулся Эовин и жестом пригласил её следовать за ним.
 
...Рассвет Эомер встречал у костра. Опять. Душа, что ещё несколько часов назад рвалась ввысь от неожиданного счастья, что свалилось Эомеру на голову, теперь была омрачнена неожиданным известием — Теодред покинул лагерь и скрылся в неизвестном направлении, оставив брата одного. "Нет, ну, строго говоря, я не один, но... почему, Теодред, почему?!" Рохиррим пошевелил палочкой угли и тяжело вздохнул. Он уже практически совсем не понимал действий своего брата, не мог понять его мотивов, его мыслей и желаний, будто Теодреда подменили. Солнце тем временем медленно вставало над горизонтом, освещая замеревший на несколько часов лагерь и пробуждая ото сна его обитателей.
 
[spoiler=Оффтоп-оффтопец.]Надеюсь, что никого там не задел своим постом, вроде постарался максимально уйти от описания чужих действий. И да, встречу я мыслил несколько иначе, но, раз прослоупочил — получай переход. Ладно, забыли-забили, играем дальше. Верно?
 

С днем рождения, Богун! Непомерной крутизны, драйва и всяческих классных отжигов в игре и ирл! А когда всё это надоест - безмятежного спокойствия!

Ну, а если бы Средиземский кабак принялся отмечать твой др, то вскоре он выглядел бы так (будем считать, что рука с пенным напитком твоя):

Они бежали, но погони не было. Никто не пустился следом, гоня перед собой лающих варгов, не выли орки на своем гортанном наречии и высоко в небесах не кричали черные призраки смерти. Все было тихо и спокойно, будто окрестности Болотного Замка вымерли. Хотя скальд кожей чувствовал затаившеюся угрозу. Угрозу, что никуда не делась, всего лишь спрятавшую свою подлинную силу. 
Путники бежали через заболоченные леса южного Мирквуда, продрогли и озябли от сырости, ибо Тауриэль разрешила им развести костер, только, когда они оказалась в землях беорнингов. Если бы не Радагаст и его здравур, им всем было бы намного тяжелее. А зима уже вступала в свои права здесь, покрыв поля вереска легким слоем снега, с небес постоянно сыпалось белое крошево. Рунвар отдал Эовин плащ, да и шарф тоже, и сам сильно страдал от холода в своей проржавевшей кольчуге, которую он тем не менее отказывался снять, предпочитая иметь лишнею защиту на случай встречи с слугами Врага. Жиденькая бородка и усы Рунвара покрылись сосульками, он постоянно чихал. Все таки странствовать без теплой одежды зимой, да еще и в железе было не самым приятным и разумным занятием. Спасал здравур, и то, что они были относительно намного южнее северных земель, где зима свирепствовала уже вовсю. А здесь, Рунвара все же спасал его северный иммунитет, не позволяя подхватить что-то серьезнее насморка, хотя он уже основательно переохладился. Скальд мечтал о горячем эле, что подавали в трактире "Драный Гоблин" в Эсгароте. Эх, не скоро видать он увидит родной город на Озере...
Натолкнуться на лагерь не было такой уж и неожиданностью, Рунвар давно ждал возможности встретить кого-то из родичей Рованы. Кстати где она? Вот остолоп, совсем забыл спросить у эльфийки и мага, что стало с девушкой беорнингом и мальцом, которого они выловили в Озере... Однако очередной порыв холодного северного ветра прогнал прочь эти мысли, снова вернув Рунвара к светлым мечтам о еде и тепле. 
Неожиданно было встретить в лагере такую пеструю компанию. Хотя Рунвар был рад эльфам, и гномам, особенно последним - ведь если казад направлялись в Эрэбор, то можно было последовать с ними и вернуться домой. Или же, попросить о помощи. Тангары своих в беде не бросают, это скальд запомнил, сражаясь вместе с ними в своих походах по землям севера. Они-то уж точно должны ему помочь вызволить Дралина...
Но вот, что тут делали... Вастаки?! Опять эти супостаты, ничем не лучше орков, дикари, грабители и бандиты с большой дороги. Из-за них чуть было не пало Озерное Королевство, они грабили Эсгарот, из-них снова лежит в руинах прекрасный Дейл, из-за них почти год Рунвар сидел вместе с сородичами и гномами в осаде в Эрэборе, из-за них срывался два раза поход на юг, и из-за них в конце концов они с Дралином угодили в плен и попали в проклятый замок. Проклятые конеложцы! Чтобы им было пусто, порази их чума! Рунвар вместе с Дралиным знатно порубили их в битве при Дейле, срубив много буйных голов.
Но, шутка ли Судьбы, здесь были воины Роханской Марки. Вместе с вастаками?!  Однако можно было оставить этот вопрос, ведь кажется Эовин нашла кого искала, если конечно ее сейчас не примут за сумасшедшую. А значит Рунвар сдержал слово, и теперь может быть свободен. А еще это значит... Награда, слава, еда, деньги, эль, еда, женщины, еда, еда... Да, скальд был голоден, как тролль.
Громко чихнув, Рунвар вышел вперед в своей смешной шляпе, которую он прочно и насовсем отжал у Радагаста. 
- Бобый вефер дамы и гофпода! .. - проклятый насморк, не давал скальду поразить всех своим красноречием.
За костром собралась интересная компания. Эльф, с шрамами, будто его только что из Черного Замка вытащили, миловидная эльфийка, и скорее всего родич Тауриэль, высокий светловолосый знатный воин с пронзительным взглядом, и какой вообще странный южанин, диковинный прям. Ну главное, что на вастака не похож, и то хорошо. 
- Меня звать Рунвар, Поюфий Мечь! Апчхи!  Я фкальд и фказитель с февера! Апхчи! Тяфелыми уфилиями мы бежали иф Болотного Замка, фде я фпас эту девушку и мага ф эльфийкой от неиминуемой фмерти! Апчхи, апхчи! 
Рунвар зашелся в приступе чиха, закрывая лицо рукавом, и промочив его насквозь. 
- Но для нафала... Не найдетфя, у фас фто-то согфефающефо? Мы вфе промерфли нафквофь... Апчхи!

Темница
 
Путь до земель беорнингов преодолели достаточно быстро… если учесть, что двое из отряда не могли похвастаться знаменитой легкой походкой, присущей всем старшим детям Эру, а бывшую узницу еще и приходилось постоянно дожидаться, поддерживать, давать короткий отдых, накинуть теплый плащ, ведь далеко не летний небосклон раскинулся сейчас над их головами. Плащ, естественно, пришлось отжать у Рунвара. Все-таки из них всех он был единственным мужчиной. Вот пускай и проявляет дальше геройские и чуткие качества.
Родной лес стеной стоял вдали от них. Листья давно опали, а ели застыли будто в ожидании чего-то неизбежного. Какая-то тревога закралась в родные пущи, что-то тревожило их, но Тауриэль не могла все бросить и ринуться, сломя голову, проверять собственные ощущения. У нее был приказ, у нее были обязанности, а эти двое точно не справятся в одиночку.
Пару раз им приходилось спешно укрываться в неглубоких овражинах или редких зарослях вереска, когда зоркий глаз лучницы различал в свинцово-серых облаках расплывчатые темные точки воронов. Крепость Чародея все еще довлела где-то позади, повсюду могли встретиться шпионы и вражьи соглядатаи. Тауриэль не хотела рисковать. Береженого Единый сбережет.
Но с каждым шагом злая воля становилась все слабее и слабее, следующая лига давалась быстрее и проще предыдущей. Эльфийке казалось, что за ее спиной вновь вырастали крылья, и сейчас она запросто сможет без сна и отдыха доскакать хоть до самого Ородруина.
Путники говорили мало. «Принцесса» была слишком слаба и напугана, а капитан не хотела тратить время на пустую болтовню. Лишь певец время от времени тревожил ветер, нарушая общее молчание и сосредоточенность.
В землях беорнингов Тауриэль вздохнула много спокойнее и впервые за несколько томительных часов улыбнулась.
- Это дом наших незримых друзей, - ее глаза все также отливали знакомой сталью и решительностью. – Однако же мы не должны терять бдительность. Вперед.
Смеркалось. Незримое за толстой завесой зимы солнце постепенно клонилось к западу. Ему явно наскучили унылые просторы и равнины, оно мечтало купаться в ласковом море и любоваться красотами Благословенных земель. Ведь там должно быть красиво, если верить песням и сказаниям. Но сейчас Тауриэль и ее путникам оставалась лишь ночь с ее холодом и безызвестностью. Лучница вскинула голову к небу.
«Надо же. Даже звездный свет не пробивается сквозь тучи и облака».
Эльфийка оглянулась на своих путников, словно оценивая их оставшиеся силы. Девушка долго не протянет. Еще час, и они будут вынуждены искать укрытие.
Внезапно Тауриэль, вздрогнув, уставилось перед собой. Чуткий слух уловил неясный гомон, перестук, шаги, обрывки песен. Впереди кто-то был. Она сорвалась вперед, увлекая всю их славную компанию за собой. По мере приближения она замедляла бег, вглядываясь в темноту.
- Там лагерь, - прошептала она, обращаясь к скальду. – Приблизимся аккуратно. Следи за девушкой.
Может, конечно, Рунвару и не понравился ее приказной тон, но эльфийку это мало заботило. В конце концов, сотни лет на посту капитана лесной стражи оставляют отпечаток.
Веер костров, то ярко горящих, то постепенно затухающих, раскинулся перед ними, маня теплом, горячей едой и спасением. То тут, то там стояли широкие столы и высокие шатры, между которыми сновали туда-сюда… да кто там, собственно, не сновал! Люди, гномы, беорнинги, даже… эльфы? При виде сородичей сердце лучницы радостно сжалось. Но вместо того, чтобы сломя голову ринуться вперед, Тауриэль замерла, вскинув руку и прося путников также остановиться. Люди – вот кто внушал подозрения. Острый запах навоза и конского пота выдавал роханцев, но были еще и другие. Темноволосые, со сверкающими темными как ночь глазами, в ярких одеждах, с резкими движениями. От них не шла тьма в самой своей сути, но все же они темными пятнами выделялись на фоне тех же жителей степей и равнин.
«Но ведь это эдайн,» - Тауриэль прикусила губу. – «Они – не мы. Разве можно на зыбкой поверхности воды разглядеть четкое отражение?»
Выбора сомневаться и раздумывать у эльфийки все равно не было. Тем более скальд, похоже, видел перед собой лишь еду, выпивку и кучу ушей, готовых, по его профессиональному мнению, слушать россказни до самого рассвета. Присутствие родичей успокоило лучницу, но она вступила в круг света настороженно. Но вокруг все были уже либо слишком пресыщены, либо пьяны, либо уставши, и на трех путников практически никто не обращал должного внимания. Наконец, они остановились у костра, вокруг которого расположилась странная компашка, державшая что-то вроде… совета? Эльфы, восточане, роханцы… В любом случае, пора было подумать об обессилевшей девушке и обнаружить себя.
- А что за странная свадьба Трандуила и кхандской ведьмы? Что за ведьма, и откуда она вообще взялась в лесу?
"Что?" - тупой вопрос гулко отдался в голове. Но времени расспрашивать не было. Сначала путники, потом вести из дома.
- Звезда сияет в час нашей встречи, хоть и закрыто небо тучами и мглой, - она приложила руку к груди, приветствуя сидящих. – Мы не враги вам, и просим крова на эту ночь и еды.
 
[spoiler=офф]Если что, то это мы к костру с Эо, Зафиром, Хикелией и Ко подошли. Сюрпрайз Эо ;)
 
 
[spoiler=офф-2]Думаю, что мы могли так относительно "незаметно" подойти к костру. Все-таки темных мыслей в себе не несем, а среди шведской семьи, где ходят все, кто ни попадя, туда-сюда, сделать это достаточно просто.
 

Душа просит выворачиваний наизнанку. Оправдываю её печальным декабрем.
 
Три цвета в городе моём:
синеет небо, старый дом
сереет в призме декабря.
И белый снег укрыл меня,
помог не помнить ни о ком.
 
Я в этих красках как в тюрьме,
как пленница на корабле:
шаг в сторону - прыжок за борт.
Не доплывешь в ближайший порт
без судна по морю-зиме.
 
Сидеть мне тихо, ром глушить
и слушать ветра вой в глуши,
среди просторов ледяных;
небес, свинцовых и стальных...
По сути, незачем спешить
 
вперёд, ускорив тихий ход.
Мороз до срока не уйдет,
февраль не сдаст свои права.
Я знаю, в этом я права:
сквозь океан не сыщешь брод.
 
Но в свете солнца заблестит
на горизонте синий кит -
весенний теплый кит. За ним
покажется из пушек, дым
фрегата, что сейчас стоит
 
на якоре в чужом краю.
Его я помню - и смеюсь!
Цветёт там белый асфодель,
и человек могучий цель
указывает кораблю.
 
В рубахе цвета красных роз,
знаток морей, властитель гроз,
янтарноглазый капитан.
Храбрец, что видел сотню стран,
но не забыл, где жил и рос;
 
он вновь на мостике своём -
огромным правит кораблем.
Улыбчив, смугл, бородат,
последний рыцарь и пират,
он приплывет в мой старый дом -
 
трехцветье радугой сверкнет;
морской волной небесный свод
окрасит вместо синевы.
Мой капитан, я к вам на "вы"
из уважения. И вот,
 
засовы рухнут. Я сойду
на землю. В солнечном саду
зальется трелью соловей.
Я сонм прекрасных летних дней
в душе оттаявшей найду.

Душа просит выворачиваний наизнанку. Оправдываю её печальным декабрем.
 
Три цвета в городе моём:
синеет небо, старый дом
сереет в призме декабря.
И белый снег укрыл меня,
помог не помнить ни о ком.
 
Я в этих красках как в тюрьме,
как пленница на корабле:
шаг в сторону - прыжок за борт.
Не доплывешь в ближайший порт
без судна по морю-зиме.
 
Сидеть мне тихо, ром глушить
и слушать ветра вой в глуши,
среди просторов ледяных;
небес, свинцовых и стальных...
По сути, незачем спешить
 
вперёд, ускорив тихий ход.
Мороз до срока не уйдет,
февраль не сдаст свои права.
Я знаю, в этом я права:
сквозь океан не сыщешь брод.
 
Но в свете солнца заблестит
на горизонте синий кит -
весенний теплый кит. За ним
покажется из пушек, дым
фрегата, что сейчас стоит
 
на якоре в чужом краю.
Его я помню - и смеюсь!
Цветёт там белый асфодель,
и человек могучий цель
указывает кораблю.
 
В рубахе цвета красных роз,
знаток морей, властитель гроз,
янтарноглазый капитан.
Храбрец, что видел сотню стран,
но не забыл, где жил и рос;
 
он вновь на мостике своём -
огромным правит кораблем.
Улыбчив, смугл, бородат,
последний рыцарь и пират,
он приплывет в мой старый дом -
 
трехцветье радугой сверкнет;
морской волной небесный свод
окрасит вместо синевы.
Мой капитан, я к вам на "вы"
из уважения. И вот,
 
засовы рухнут. Я сойду
на землю. В солнечном саду
зальется трелью соловей.
Я сонм прекрасных летних дней
в душе оттаявшей найду.

Душа просит выворачиваний наизнанку. Оправдываю её печальным декабрем.
 
Три цвета в городе моём:
синеет небо, старый дом
сереет в призме декабря.
И белый снег укрыл меня,
помог не помнить ни о ком.
 
Я в этих красках как в тюрьме,
как пленница на корабле:
шаг в сторону - прыжок за борт.
Не доплывешь в ближайший порт
без судна по морю-зиме.
 
Сидеть мне тихо, ром глушить
и слушать ветра вой в глуши,
среди просторов ледяных;
небес, свинцовых и стальных...
По сути, незачем спешить
 
вперёд, ускорив тихий ход.
Мороз до срока не уйдет,
февраль не сдаст свои права.
Я знаю, в этом я права:
сквозь океан не сыщешь брод.
 
Но в свете солнца заблестит
на горизонте синий кит -
весенний теплый кит. За ним
покажется из пушек, дым
фрегата, что сейчас стоит
 
на якоре в чужом краю.
Его я помню - и смеюсь!
Цветёт там белый асфодель,
и человек могучий цель
указывает кораблю.
 
В рубахе цвета красных роз,
знаток морей, властитель гроз,
янтарноглазый капитан.
Храбрец, что видел сотню стран,
но не забыл, где жил и рос;
 
он вновь на мостике своём -
огромным правит кораблем.
Улыбчив, смугл, бородат,
последний рыцарь и пират,
он приплывет в мой старый дом -
 
трехцветье радугой сверкнет;
морской волной небесный свод
окрасит вместо синевы.
Мой капитан, я к вам на "вы"
из уважения. И вот,
 
засовы рухнут. Я сойду
на землю. В солнечном саду
зальется трелью соловей.
Я сонм прекрасных летних дней
в душе оттаявшей найду.

Триптих (получилось, что три разных стихотворения были написаны в разное время, но с небольшим интервалом в пару дней; и объединены они общей темой ._. )
1. Переложив песка в фундамент стен,
я думала - защиты нет надежней.
Самоуверенно я вышла в бой в кольчуге:
в ней не хватало нескольких колец.
Всего немного - так, звена четыре
Под грудью, стянутой бинтами; слева.
Я думала - судьба меня укроет,
а стены защитят от острых стрел.
И верен был мне меч мой поначалу;
И прочен камень крепостной стены,
но игры скоро кончились. Внезапно
осталась я одна на поле боя.
И капала с меча чужая кровь;
и тонкие лучи, сливаясь, били
из глаз лазоревых, видневшихся напротив -
в мои глаза, ослепшие от света.
Тем временем черненый наконечник
в моих доспехах отыскал прореху -
И эта смерть была желанней жизни,
И эта боль была прекрасней счастья.
2.
Ты - золото, синева,
елочная мишура.
Я - скошенная трава,
полуденная жара.
Ты - солнца последний луч,
Мне возвестивший вечер;
В цветах изумрудных круч
разгулявшийся ветер.
Я - кровавая плата
за чужие игрушки
Вылечила - и рада.
пусть другая разрушит
то, что мне бы лелеять
до скончания века.
Кровь заката алеет
на челе человека
давшего мне дорогу
и прояснившего мысль;
возвратившего снова
единственно верный смысл.
3.
Мне твой взгляд в ключицу прицельно бьет,
как стрела, и шансов не оставляет.
Ты меня ввел в рай и изгнал из рая:
как теперь, скажи, продолжать полет?

Дамрод
Денгара
Серьезно, не ожидала таких похвал. Я очень-очень тронута, ребята =)
Написано было в ожидании апреля,в самом конце марта.
... в апреле всегда кажется, ещё немножко и всё наконец-то будет хорошо.
© Макс Фрай. "Кофейная книга"

Март начинался с солнечного тепла.
Мы собрались, узнав, что зима ушла.
Мы развели костры на поляне, но
наш разговор не клеится все равно.

Первой легко. Она говорит: «Весна!
Сколько ее ждала я, бродя во снах?
Но наступила, и значит – продолжим жить
С тем, с кем по жизни мне захотелось плыть»
Место второго пустует. И черт бы с ним!
Я без надежды жгу для него огни:
«Что еще надо заблудшей во тьме душе?»
Первая шепчет тихо: «Тебе – туше.
Выживешь, но не забудешь его, мон шер».
Третий кивает мне: «Посмотри, я жив,
даже плевать на то, что торчат ножи
между лопаток. Но если б еще чуть-чуть…
В общем, я как по нотам прошел твой путь».
Я не смотрю на них. Я пытаюсь петь.
И в моих песнях жизнь оттеняет смерть.
Голос окреп, а на сердце – прочнейший лед,
Что и когда теперь его разобьет,
Колом ввинтившись в стылую эту твердь?
Так и сидим; догорают костры в ночи.
Каждый из нас о чем-то своем молчит
Но понимает, что где-то звенит капель
Неотвратимый
с собой
принося
апрель.

Итак, что я делаю, когда мне становится скучно жить; когда кровь в жилах стынет от скуки, а сердце ноет от тоски по вихрю эмоций? Я начинаю странствовать, находить различные приключения на свою...голову и другие-прочие части тела; затем я страдаю-радуюсь-снова страдаю-снова радуюсь и так пока не надоест; и, одновременно со всем этим, пишу стихи. "Балуюсь", как я в последнее время это называю.
 
Посвящается князю с половецким ликом, славянскими глазами и нездешним огнем в речах и жестах. Наконец-то я где-то это сказала!
 
- Скажи-ка мне, дорогая Лейла с лазурным цветком в косе,
О ком мечтала сегодня утром, бегая по росе?
- Мой милый друг, я хотела верить, что лето наступит вновь
И станет сладким хмельным вином моя холодная кровь.
- Но всё же, Лейла, скажи: ты знаешь, тебе читает стихи
один; а двое - поют серенады на берегу реки?
- Мне первый даром такой не нужен, а двое - просто друзья,
ни к одному из них не стремится шальная душа моя.
Бывало, в черных глазах тонула, хозяин их был не рад,
Судьбе угодно другое было - он стал мой названый брат.
Был пятый - воин голубоглазый, любовник сестры моей -
и кем бы я называлась, ставя палки в колеса ей?
- Неужто ты никого не любила, Лейла, дитя огня?
К кому же песня твоя летела, хрустальным ручьем звеня?
В ком ты искала тепло и радость, ведь ты охоча до них?
Кого желала принять в себя, и чей тебе дорог лик?
- Ну как могу тебе не ответить, любезный дружочек мой?
Я ночкой темной одна гадала над северною рекой.
И мне пригрезился вдруг, достойный, и лучший из лучших - он,
Я, удивившись, глаза закрыла; затем - увидала сон.
В очах виденья, больших, янтарных - сверкали огни костров.
Под тусклым солнцем волосы пахли дыханьем степных ветров. 
В руках могучих, и в стройном теле виднелась такая стать,
что не могла я его безумно тотчас же не возжелать!
Но ветер с моря, шутник-затейник, меня подхватил рукой
и в дом мой старый унес насильно, увлек на юг за собой.
Вернул к лугам и озерам синим, к сосновым густым борам,
но не спросил: тосковать ли буду по самым любимым - вам?
Теперь, гуляя в лесах огромных, и слушая пенье птиц,
Я мысли влет далеко пускаю, до самых твоих границ.
И как мне, Лейле, не вспоминать лазурный цветок в косе?
И как не думать о милом друге, бегая по росе?

Льдинки сложились в простое имя - 
имя, что мягче цветного шёлка.
Вихрем промчусь до Него - и мимо;
в сердце ножами вгоню осколки.
 
Взгляд обжигает, а губ стигмата
тлеет на твердом моём запястье.
Мне наплевать, кто лишится брата, 
кто - жениха и надежд на счастье.
 
Герда, рыдай и горюй о Кае!
Жизнь моя - сани - крутнулась влево.
Я и не знала, что так бывает:
страстно влюбленная Королева.

 

Душа просит выворачиваний наизнанку. Оправдываю её печальным декабрем.
 
Три цвета в городе моём:
синеет небо, старый дом
сереет в призме декабря.
И белый снег укрыл меня,
помог не помнить ни о ком.
 
Я в этих красках как в тюрьме,
как пленница на корабле:
шаг в сторону - прыжок за борт.
Не доплывешь в ближайший порт
без судна по морю-зиме.
 
Сидеть мне тихо, ром глушить
и слушать ветра вой в глуши,
среди просторов ледяных;
небес, свинцовых и стальных...
По сути, незачем спешить
 
вперёд, ускорив тихий ход.
Мороз до срока не уйдет,
февраль не сдаст свои права.
Я знаю, в этом я права:
сквозь океан не сыщешь брод.
 
Но в свете солнца заблестит
на горизонте синий кит -
весенний теплый кит. За ним
покажется из пушек, дым
фрегата, что сейчас стоит
 
на якоре в чужом краю.
Его я помню - и смеюсь!
Цветёт там белый асфодель,
и человек могучий цель
указывает кораблю.
 
В рубахе цвета красных роз,
знаток морей, властитель гроз,
янтарноглазый капитан.
Храбрец, что видел сотню стран,
но не забыл, где жил и рос;
 
он вновь на мостике своём -
огромным правит кораблем.
Улыбчив, смугл, бородат,
последний рыцарь и пират,
он приплывет в мой старый дом -
 
трехцветье радугой сверкнет;
морской волной небесный свод
окрасит вместо синевы.
Мой капитан, я к вам на "вы"
из уважения. И вот,
 
засовы рухнут. Я сойду
на землю. В солнечном саду
зальется трелью соловей.
Я сонм прекрасных летних дней
в душе оттаявшей найду.

Хвала Эру, Альторн всё-таки перестал дымить своей проклятой трубкой и пропустил девушку в дом. Элле, пригнувшись, дабы не приложиться головой о косяк, как можно скорее постаралась пройти в ту комнату, где сейчас сидел пленный пират, о котором говорил старый следопыт. Но мысли о пленнике Элледель оставила на потом. В той же комнате лежал без сознания Фалхад. Над товарищем уже суетился Эзра, и один только его сумрачный взгляд мог заставить любого пасть духом - столько было в нем страха за жизнь друга, столько безнадежного отчаяния.

Сердце Элледели захолонуло от точно таких же чувств, когда она осторожно опустилась на колени возле ложа Фалхада. Лицо его было бледно и покрыто испариной, но в остальном казалось, что парень просто спит и видит пусть и тяжелый, но не кошмарный сон. Во второй раз за пять минут девушка мысленно восславила Создателя: лицо Фаля не было заострено, не виднелось на нем того страшного отпечатка смерти, который приходилось видеть Элледели уже десятки раз. Фалхада тяжело ранили, он действительно сейчас отчаянно сражался за свою жизнь, но положение было не столь безнадежным, как могло показаться на первый взгляд. Едва лишь Элледель осознала это, с её души будто бы свалился огромный камень. Неотступное чувство вины за их враждебное прощание в Эдорасе несколько приотпустило девушку, и та вздохнула посвободнее. Жизнь вновь поставила перед нею ясные задачи: помочь в исцелении Фалхада, разузнать получше обстановку в Шире и продолжить путь в Гавани. Все эти задачи были до крайности сложны, но, по крайней мере, они были определенны; а дочь Хальбарада предпочитала определенность всему на свете.

- Неужто у вас не было времени поискать королевский лист? - вопросила Элледель Альторна, осторожно прикладывая ладонь к горящему лбу друга. - Мы видели, он растет не так далеко от опушки. Ладно. У нас с собой есть запас сушеного листа; это, конечно, не свежий ацелас, да и я, мягко говоря, не владыка Элронд, но постараюсь сделать всё, что смогу. Ободритесь, друзья; Фаль силен и с нашей помощью просто так не сдастся.

Элледель всею душой желала верить в то, что говорила товарищам.

За полчаса девушка развернула бурную деятельность. Эльза вскипятила воду, хоббит-хозяин - дочь Хальбарада мимоходом отметила, что нужно узнать имя полурослика и поблагодарить его за смелость и гостеприимство - принес несколько чистых тряпок для компрессов и обтираний. Элле начала "колдовать" над кипящей водой и сушеным, скукоженным ацеласом, извлеченным ею из небольшого мешочка на поясе. Как только девушка осторожно бросила несколько листьев в кипяток, по дому поплыл свежий мятный запах. Элле сняла котелок с огня и, поставив его на разделочную доску, подождала пока вода немного остынет.

- Ну вот, - пробормотала Фородвен, когда можно было окунуть руку в отвар, не боясь обжечься. Девушка вымочила несколько тряпок, и сначала обтерла грудь Фалхада в месте ранения, затем освежила лицо друга, отерев его заодно от капель пота. Фаль задышал ровно и глубоко, и Элледель позволила себе перевести дух:

- Время перевалило за полночь. Если и дальше так пойдет, то к утру развеются все наши опасения, - тихо сказала следопытка. Закончив все процедуры, девушка снова села рядом с другом и взяла того за руку.

"Только очнись, Фаль; мне многое нужно тебе объяснить, прежде, чем я пойду дальше. Только очнись, и тогда мне уже ничего не будет страшно, и земля перестанет уходить у меня из-под ног".

Альторн и Азрахил всё еще были в комнате. Элледель перевела на них взгляд и едва улыбнулась:

- Эзра, тебе бы отдохнуть, поспать. Ты долго сидел с Фалхадом. Но прежде, вы оба - уважьте моё себялюбие, прошу вас; расскажите, что ещё знаете о пиратах, пока у нас есть время спокойно об этом поговорить. Вон, от него - дева кивнула на пленного пирата - что-нибудь известно?

Столкновение менталитетов-с х)

е-мое 

а девушка-то какая красивая, прямо вах!

а, теперь тебя хотят переманить на темную сторону с помощью любви-с. 
какие-то игиловские методы
не, все верно. Гражданский брак это и есть оформленный в загсе брак; а сожительство - жизнь без штампа в докУменте.