Королевство беорнингов

[Айнур 59]

Беорнинги образовали своё королевство в долине Андуина среди лесистых холмов и зарослей вереска, севернее Каррока, и живут, не вмешиваясь в дела большого мира и охраняя границы эльфийских лесов. Известны тем, что всегда истребляя гоблинов и варгов, водившихся в этих землях в большом количестве, а также своей кухней, в частности великолепной медовухой и медовыми лепешками.

[Bogun 795]

[AVA]http://www.might-and-magic.ru/uploads/monthly_02_2015/blogentry-477-0-48727200-1424295563.jpg[/AVA]
Гундабад
Ранее дикие для других, и родные для варгов и оков земли, теперь заселили гады, величающие себя беорнингами, и беспрестанно терроризирующие их народ. На границах этих земель сейчас шлялось много дезертиров с Лориена, и не один отряд они уже отправили в Гундбад, сообщив что сейчас там опять новый вождь, и он вовсе не похож на предыдущих, и что сейчас намечается куча  одиозных планов, которые обещают быть очень и очень веселыми.
Сейчас как раз с одним из таких отрядов они сидели на границе земель беонингов, на привале. Три отряда разведчиков, один должен был быстро и стремиельно пересечь эти земли и ворваться в Мрачный лес листоухого короля, второй метаться по этих землях в поисках дезертиров, а третий отправиться за юг, в разоренный лес колдуньи, за теми кто там ещё остался из Гундабада. А так же группа из дезертиров, которые решили угостить награбленным собратьев, перед отбытием домой.
- Ну так что вы говорите что новый Вождь не такой как прошлые?
- Да, - ответил снага разведчик, а варги лишь согласно закивали, не менее жадно угощаясь награбленным, - он менее чокнутый нежели предыдущие, а что главное, он из наших, я как разведчиком был на побегушках о огненного столбня, видел как он бегал с топором по лесу, он в курсе как нам и что нам, да и свой пост он взял не как предыдущие всякими подставами, а взял и привселюдно доказал что достоин. Давно у нас не было такого отличного вождя.
- Хм... - задумался один из орков, - может действительно стоит вернуться.
- Думаю да, - согласно кивнул один из Варгов, запах у него как у Больга, возможно он действительно его сын.
______________
Когда луна вышла на небосвод, костер уже был присыпан землей, и его следа почти не осталось, а разведчики отправились по своих направлениях, которые должны были разведать. А дезертиры стягивались в Гундабад, при чем не только из него самого но и из Мории и Гоблинского города.
[NIC]Разведчики Гундабада[/NIC]
[sTA]Гундабад будет отмщен[/sTA]

[Bogun 795]

Вторую ночь подряд снагги вместе со своими варгами обследовали разные селения, нигде ничего серьездного, или вообще чего либо, готового противостоять той орде, что был в Гундабаде не встречалось пока что. Но разведчики пока что побаивались потыкаться куда-то, где было бы людей больше чем пара десятков. Трусоватость сказывалась на снаггах, ещё бы, ведь орчонкам и гоблинам рассказывют страшные сказки в последние время совсем не об эльфах, а именно об Беорне кровавом и безжалосном. Жалком человеке-медведе, который безжалосно убил Великого Больга, а  в этих землях жили его наследники.
- Может вернемся? - спросил один разведчик.
- Ещё чего, Богун пока что не начал вести массовые казни, но это не значит, что таковые не возможны в будущем, и я, скажу тебе по секрету, не намерен стать одной из его первых жертв, - врезал по затылку снагга покрупнее своему коллеге. - А судя по всему, большинство нших скоро либо подохнут от листоухих и их союзников, либо соберутся в Гундабаде, и Мордоре, и я что-то не вижу тут табличек с надписью "К Саурону сюда", так что заткни свою грязную пасть, и запоминай, что вокруг да как, и сколько кого и где.
После небольшой перепалки, по разны закоулкам и зарослям, ругаясь по чем свет стоит, разведчики двинулись к столице, по дпокровом ночи.

В то же саое время, на границе леса ужинали свежей крысятиной гоблины готовые  вот-вот войи в королевство листоухого любиеля лосей. Они ожидали, что скорее всего их ждет смерть, ибо Дол-Гулдор помалкивал давненько, и листоухий распоясался, но приказ есть приказ. Авось повезет.
Часть => Лихолесье

[AVA]http://www.might-and-magic.ru/uploads/monthly_02_2015/blogentry-477-0-48727200-1424295563.jpg[/AVA][NIC]Разведчики Гундабада[/NIC]
[sTA]Гундабад будет отмщен[/sTA]

[Bogun 795]

[AVA]http://www.might-and-magic.ru/uploads/monthly_02_2015/blogentry-477-0-48727200-1424295563.jpg[/AVA]
До города, который им нужно было обследовать хотя бы частично, уже было рукой подать, они попали в засаду, устроенную им Беорнингами.
Когда колоды начали падать перед разведчиками, одна из них сразу же придавила одного варга, и орка скачущего на нем. Когда пути вперед и назад были перекрыты, остальные два бросились в право, под шквал одних стел, от других. Варг поменьше, шустро бросился вперед, скрываясь от стрел летящих в задницу за сородичем со снаггой на спине побольше, и старясь уклоняться от стрел летящих в пряо в лицо. Когда это стало труднее, он ловки движением стащил своего всадника зубами, и начал тащить его перед собой, словно щит.

Придавленный орк посмотрел на своего раненного варга, и достал нож. Быстрым и точным движением он всадил нож в легкие, заставив захлебнуться того своей кровью. Сам же, уловив движения медведей среди деревьев, спрятал нож, забравшись под колоды поглубже, что бы его либо не нашли, либо посчитали намертво задавленным. Шансы выжить были малы, и убежать прямо перед глазами этих манияков были ещё меньше, нежели притворившись мертвым.[NIC]Разведчики Гундабада[/NIC]
[sTA]Гундабад будет отмщен[/sTA]

[Bogun 795]

[AVA]http://www.pub.goha.ru/games/Lotro/monsters/246.jpg[/AVA]
Ымгрыр молился всем сущностям, которые могли бы ему помочь пережить эту сумасшедшую ночь. События пережитые в последнее время в Лориене притупило бдительность и умение многих из них, и сейчас это отлично сыграло на руку этим извергам, захватившим земли, с которых раньше орки охотно собирали дань.
Как только стало понятно, что все кто атаковали их небольшой отряд из пары голов отошли от места стычки, бросившись в погоню за его соратникми, он бросился прочь от этого треклятого места, превозмогая боль в перебитых конечностях, что бы доложить о том, каково состояние дел в соседних землях, и требовать пособие по инвалидности.
Гундабад
[NIC]Ымгыр[/NIC][sTA]Где мясо?[/sTA]

[Леголас 105]

Из Лихолесья:

 

Никогда прежде Леголас не заходил так далеко в своем неподчинении отцу. Покидая дворец на изломе ночи, он еще сомневался - может быть, стоит все же свернуть на север, к Одинокой горе, нанести визит королю Торину, исполнить свои обязанности... но потом он вспоминал, какими пустыми были глаза Трандуила, когда король смотрел на танец странной женщины, каким резким и чужим был его тон... и сомнения покидали его. 

Риннельдор ехал рядом, и они гнали коней так быстро, как только было возможно - принц был достаточно осведомлен о происходящем в мире, что бы понимать - путь через Мглистые горы - слишком опасен, и потому ехать им предстояло вобъезд. В седельной сумке у Леголаса лежала вверительная грамота - одна из тех, где явно не указывалось, кому она предназначена - просто благоволение короля Ласгалена, призывающее всех, кто прочтет грамоту, пропустить предъявителя ее без лишних вопросов. Леголас сомневался, что на землях союзников у них возникнут проблемы, но перестраховаться было необходимо. 

Они ехали всю ночь и весь день, не зная усталости. Кони под ними бежали легко и ровно - время от времени Леголас склонялся к уху своего скакуна и тихо пел ему на древнем языке, и усталость покидала ноги коня - также поступал и Риннельдор. Принц и его спутник почти не разговаривали - Риннельдор понимал, что, если Леголас захочет, он сам расскажет все в подробностях, и пока молчание между ними не было тягостным. Принц был очень благодарен другу за понимание. И за то в особенности, что он вообще поехал с ним. Им обоим было понятно, что если их вольность откроется, если через пару дней из Эребора отцу сообщат, что принц до них так и не доехал, или кто-нибудь из лесных эльфов обмолвится, что видел друзей, ехавших в совершенно другую сторону от Одинокой горы, Леголасу грозил очередной скандал с отцом. А вот Риннельдор рисковал гораздо большим. Леголас надеялся, что в любом случае сможет защитить его от гнева короля, но твердой уверенности в этом у них не было. 

- Уже недалеко, - заметил Риннельдор на исходе второго дня. Леголас молча кивнул. Они пустили коней неторопливым ходом - животным все же требовался небольшой отдых. 

- Надеюсь, Элронд не откажет нам в помощи, - вздохнул Леголас. С недавних пор - когда Лихолесье осталось за спиной - к нему вновь начала возвращаться знакомая уже тревога. И теперь принц был совершенно не уверен, что причиной тому - только недуг его отца. В мире происходили изменения куда более страшные, куда более значительные, и сейчас, вдыхая вольный воздух равнин, вырвавшись из душных стен деревьев родного леса, Леголас ощущал это особенно ясно. Что-то надвигалось, и от непонимания и бессилия ему хотелось кричать. Но вместо этого он негромко все же рассказал Риннельдору, зачем они еду к Элронду. 

- Да...- протянул эльф, когда принц договорил, - дело плохо. Элронд - искусный целитель. Я думаю, если это и правда колдовство или яд, он сможет помочь. И, конечно, не откажет. 

- Спасибо тебе, - улыбнулся Леголас.

Когда принц и его спутник пересекли границы королевства беорнингов - верных союзников эльфов, некоторое время все вокруг было тихо. День клонился к закату, и чистое небо над головой полыхало багрянцем. Риннельдор придержал своего коня и поднялся на стременах.

- Кто-то приближается, - сказал он негромко. Леголас кивнул - он и сам слышал, как роща вокруг наполняется звуками шагов и тяжелым дыханием зверей. Он чувствовал в воздухе тяжелый мускусный запах шерсти, и время от времени ему казалось, что в зарослях кругом загорается чей-то внимательный взгляд. 

- Это друзья, - ответил он с улыбкой, тоже остановился и спешился, - Приветствую сынов Беорна! - сказал он громко и отчетливо, - я - Леголас, сын Трандуила, принц Ласгалена. Мы пришли с миром.

Несколько мгновений в густом осеннем воздухе висела напряженная тишина, потом затрещали ветки, и на тропу перед спутниками вышли трое - все были высокими, плечистыми и черноволосыми. 

- Приветствую, Леголас, сын Трандуила, - заговорил самый массивный из них - покрытый старыми шрамами беорнинг с проседью в вороновых волосах, - я - Таор, сын Фламма, что привело тебя в наши места?

- Мы держим путь в Ривенделл, - ответил Леголас и сделал шаг к человеку, - и ваши земли выбрали, как самые безопасные. Позволено ли нам будет пройти к Великой реке?

Еще секунда молчания, потом Таор неторопливо кивнул.

- Дороги нынче темны и полны опасностей, - сказал он с низким утробным рыком, - но здесь, лесные эльфы, проезжайте смело. Мы проводим вас, следуйте за нами.

Леголас подмигнул другу и снова вскочил в седло - все складывалось пока весьма удачно - никаких неожиданностей, ему не пришлось даже вытаскивать и предъявлять грамоту. 

Путь к берегу отряд проделал молча - Риннельдор время от времени поглядывал на медведеподобных с тревогой, но, встретив беззаботный взор принца, успокаивался. 

- Переправы здесь нет,- заметил Таор, когда наконец они достигли берега Андуина, - но мы дадим вам лодки для сплава вниз по реке. Великая река вынесет вас, куда потребуется.

- Благодарю тебя, Таор, сын Фламма, - с воодушевлением отозвался Леголас, - да осияют звезды твой земной путь. 

Беорнинг отмахнулся от благодарности.

- Пустое, принц, - ответил он, - мы все - враги одного врага, и должны помогать друг другу. Идемте. Вы отдохнете пару часов, а потом мы дадим вам лодку и позаботимся о ваших конях.

Леголас, кивнув Риннельдору, поспешил вслед за Таором.

[Леголас 105]

Беорнинги приветствовали путников, и пока эльфы подкрепляли свои силы и отдыхали у большого костра недалеко от берега реки, рассказали о последних новостях, от которых сердце Леголаса болезненно сжалось.

- Лотлориэн разрушен...- повторил он негромко. В Золотом лесу принц почти не бывал, но слышал много историй о его чудесах, о Владычице, прекрасной, как весенний рассвет. И вот теперь этот обитель красоты и света был разрушен...

- Когда будете проплывать по реке, не приближайтесь к берегам, - предупредил Таор, - там могут таиться орки, а ваш отряд. прямо скажем, невелик.

Леголас беззаботно тряхнул головой. 

- Да, нас всего двое, - заявил он беоргнингу, - но два этих эльфа стоят цвелого отряда. Я ведь прав, Риннельдор? Во всем Средиземье не сыщется лучника, искусней моего спутника.

- Разве что ты, мой принц, - в тон ему ответил Риннельдор, но Леголас заметил, что в глазах друга проскользнула тревога. 

Когда эльфы отдохнули, Таор повел их туда, где у берега Андуина на волнах уже покачивалась приготовленная для них небольшая легкая лодка. В нее беорнинги погрузили немного припасов - на несколько дней пути - а также - по полному колчану стрел. Они были тяжелее тех, которыми пользовались эльфы, но Леголас с восторгом взвесил одну на ладони. 

- Бьет не так далеко, как моя, но зато пробьет броню! - заметил он, - это очень полезный дар - благодарю вас! 

- Ступайте, - махнул рукой Таор, - пока вы проплываете мимо наших земель, отряд будет оберегать берега, следуя за лодкой, но потом, принц, держи ухо востро. 

- Зря что ли нас называют остроухими, - подмигнул Леголас и ступил в лодку, а за ним и Риннельдор.

 

------Андуин

[Гортхаур 328]

-----> Крепость Дол-Гулдур

 

Отряд выехал ночью. Самое приятное время для любой темной твари. 
Дол-Гулдурский тракт кончился с воротами собственно Дол-Гулдура. А по землям беорнингов уже давно не пролегало никакой дороги. Поэтому конь Саурона чутко выбирая куда ступить, пробирался через засыхающие, перед зимой, луга. Позади пыхтели орки. Ну то есть как пыхтели, они наверное считали что движутся достаточно скрытно, но для чуткого уха майа это было удручающе громко.

Гортхаур поднял голову к небу. Ветер быстро гнал по нему темные, кучные облака, в промежутках между которыми мерцали яркие, крупные звезды, какими они бывают только осенью, еще не холодно-колючие, но уже далекие. Почему-то их вид потянул Саурона на север, туда, где когда то высились вершины Хэлгор, туда, где стояла Утумно... Саурон знал и это место, и древнейшие развалины еще целы... но это было пожалуй даже слишком далеко.

Конь недовольно всхрапнул - видимо ночной мотылек, не заметив, стукнулся о конскую морду - и майа отвлекся от своих размышлений к делам куда более насущным.

Сейчас где-то на юге должен был быть Хэлкар, разведывающий, что происходит на границах Гондора и Рохана. Саурон хотел было посмотреть как у него дела, но подавил в себе это желание. В конце концов, чем бы майа не грозил своему Первому, на самом деле Гортхаур не считал что Хэлкару нужны няньки. Хотя по нянчится с ним в свое время пришлось много.
Саурон снова встряхнул головой, не совсем понимая отчего эти осенние луга навевают на него такое сентиментальное настроение. Но настроение было и уходить куда-то не собиралось. Наоборот, чем дальше двигался отряд, тем ближе становилось прошлое. В конце концов Саурон сдался и просто позволил мыслям и воспоминаниям течь в голове свободно, мерно покачиваясь в седле.

А к утру отряд продвинулся уже очень далеко на Север.

[Гортхаур 328]

Королевство беорнингов было опустошенным. Редкие рощицы северных деревьев, жесткая трава, местами уже повядшая, укрывающая остывающую перед зимой землю жухлым покрывалом. Отряд Властелина упорно продвигался все дальше на север, держась между Лесом и Рекой.

Не доходя до Дома Беорна, орки и Саурон перешли Андуин воспользовавшись Старым Бродом. Всю дорогу, Гортхаур улавливал вокруг них движение настороженных, недобрых глаз, но пока беорнинги не нападали, не обращал на них внимания. 

Перейдя Андуин орки чуть расслабились, Гортхаур же напротив сосредоточился. Его цель была близка и скоро долгий поход на Север должен был окончится к его, Саурона, пользе. Пора было напомнить отбившемуся от рук Мглистому хребту, кто настоящий владыка мира. 

С севера понесся неожиданный порыв колючего ветра, взметнув с земли сухие стбельки и бросив в глаза пыль и волосы. Майа только поморщился, орки позади тихо ругнулись на погоду. Конь под Гортхауром недовольно фыркнул и встряхнул темной гривой. Майа похлопал его ладонью по шее и погнал отряд дальше на север вдоль более гостеприимных предгорий Мглистых гор.

Саурон не сомневался, что многочисленные соглядатаи Гундабада уже запреметили их небольшой отряд. И даже если они не поняли кто именно едет к ним, в любом случае своему вождю они доложили.

Саурон довольно улыбнулся. Вдалеке, восточнее остались крыши Фрамсбурга, а впереди уже высился Гундабад.

----> Гундабад

[Мёдвейг 455]

Если говорить честно - покинуть лес для Милдред было маленьким счастьем. Её угнетали пространства, где горизонт - в лучшем случае метров сто, сверху сыпется всякое, да и дороги - отвлечешься, по зубам веткой получишь. Вообще наличие и необходимость дороги - достаточно отвратительна. В поле, в степи - куда свернул, там и путь, ну исключая случаи, в которые попадают всякие неразумные муммачьи дети.

А вот горы внушали уважение. Она и раньше их видела, но к горам её не тянуло - другое дело какие-нибудь скалы, удобные для засады - разбоем Милдред нет-нет - да промышляла, не считая это зазорным.

 

- Брр, жуткие легенды. А еще говорили что вы страсти всякие выдумывать не умеете. - Она улыбнулась, лукаво глянув на эльфа - И я уже говорила - не совсем орки ваша проблема. Я сторонник мирных решений проблем, жаль только вам. мужикам, ишь бы рожи друг другу чистить. Поясняя аналогию - я имею в виду любой масштаб, а не только драки в харчевнях.

 

Имени его она не запомнила, а потому сама не обращалась - мало ли, обидит Мельбелькактотам. Ктож знает этих лесных жителей. 

Идея с плотами ей тоже не слишком понравилась - она несколько волновалась за лошадей, но поделать ничего не могла. Кочевники не оставят своих животных. Не так просто, когда есть выход или выбор.

 

- А не разозлятся?

Вежливо поинтересовалась вождь, когда они уже спускали плоты на воду. Хотя плевать хотела на тех, кто мог бы там обозлиться на них. В итоге не ей же с ними разбираться, не так ли. Больше её волновали возможные преследователи - они могли её искать и с этой стороны леса, Рун все таки достаточно близко, а степи Рохана - если там все таки настоящие степи - слишком заманчивое место для любого кочевника.

 

----------------------> Андуин

[Гортхаур 328]

----< Гундабад

 

Тварь стремительно летела на юг, вдоль туманного хребта Мглистых гор. Где-то много правее лежали огромные земли Эриадора, которым Саурон уже уготовил участь страшную и черную. По левую руку от майа простирался  Рованион и бесконечные земли востока. А впереди, острый глаз уже различал цель стремительного перелета - Золотой лес, оставленный владычицей Галадриэлью. Лес, который необходимо было добить. И пожалуй, после всех провалов, Саурон не мог доверить это никому кроме себя.

Тварь под ним размеренно махала огромными крыльями, оставляя внизу земли королевства беорнингов. Странный, смешной и непримиримый народец. Настолько малочисленный, что Гортхаур в своих мыслях не желал даже задумываться о них.

Позади оставался Гундабад, досадным ощущением бессмысленно потраченного времени и провала. Но хотя бы на Багрыка можно было возложить надежды, что он не забудет о приказах и развернется в Северных пустошах как следует.

А впереди Саурона ждали рубежи с Рохиримами и строительство столько необходимой переправы. Еще стоит посетить тайный лагерь у Сарн-Гэбир. Конечно Хэлкару, майа доверял... но доверяй, да проверяй.

Мысли о проверки и натолкнули Саурона на желание проверить, как исполняются его приказы.

Майа несколько скептично посмотрел на виверну... но потом решился и достал из сумки палантир. Несколько мгновений покатал в ладонях... а потом нырнул в его туманные глубины. В первую очередь интерсовал Сарн-Гэбир и далее Гондор. 

----> Лориэн

[Норнориэль 805]

Вастаки, роханцы, харадримы, даже эльф. Все они ехали в Рохан по просторам земель королевства Беорнингов. Хотя фактически эти земли не принадлежали оборотням, но власть их тут чувствовалась. Каждый раз проезжая тут, харадрим боялся наткнуться на здорового медведя, который способен разорвать его всадников, как волк ягненка. Даже сейчас он высматривал сородичей Беорна. В этих краях, как говорит Зафар, лучшее средство самозащиты это острый глаз и шустрый конь. В случае чего ему придется весьма недурственно работать копытом, тогда быть может…

 

Гляда на пребывающее в зените солнце, находясь совсем в стороне от группы, как бы в дозоре, южанин вспомнил брошенную им свою любовь в том темном лесу. Солнце яростно стремилось выжечь через белизну снега глаза южанину, который не уставал щуриться. И вот к нему присоединился его заместитель и верный друг, Зафар.

- Все еще думаешь о ней?

Его слова Фэнэк встретил молчанием.

- Я приятно удивлен. Я не ошибся в тебе, когда не стал выживать тебя из лидеров.

- Да, ты воин и вождь куда сноровистее меня, - не выдержав нависшей паузы, что нарушалась лишь скрипом снега, да фырканьем лошадей, ответил Фэнэк. 

- Да, но я в свое время успел немало покомандовать. Я никогда тебе не рассказывал об этом, но время пришло. Ты встал на правильный путь. Путь примирения с другими. Больше не говоришь мечом и стрелой. Мало того, умудрился влюбиться в ту, в которую нельзя. Сам понимаешь, ты для нее не ровня.

- Говори уже, - раздраженно бросил Фэнэк через плечо.

- Что ты помнишь о семье?

- Они продали меня в рабство за мешок воды.

- И все?

- А этого мало?

- Твои господа, которым ты вынужден был служить – лгали. Ты был совсем мал, когда твою семью отравили. Они мешали той силе, что лояльна Мордору. А тебя устранили, сделав рабом. По иронии судьбы тебя из одного рабства взяли в другое. Не знали кто ты. Ты служил вместе с орками.

- Не упоминай этих тварей при мне, - поежился харадрим, - Следы той службы все еще болят.

- Ты королевских кровей, Фэнэк. Но кровь та забыта и покрыта презрением. Только я ее помню и еще некоторые.

- Даже если это так, то я далеко не король. Я еле справляюсь со своей шайкой, а что делать с огромной сворой? 

- Те недели, что ты провел с эльфами изменили тебя. Ты сможешь. Не убегай от этого.

- Предлагаешь мне узурпировать власть дома?

Зафар ответил молчанием. Фэнэк тяжело вздохнул. Не этого он сейчас он хотел.

- Я никогда не гнался за властью.

- Нет, ты с бешеным норовом сразу хватал ее. Всегда, когда был шанс. Сейчас тот самый шанс. Дома творится моргот пойми что. Сам понимаешь, это время возможностей.    

- Мне нужно думать.

- Да че тут думать? Казни устроим и дело в шляпе.

- Где то там в твоем подсознании завалялся рецептик мощнейшего яда.

- Нет, мы хорошие. Мы не захватим власть, а возьмем ее на общих правах.

- Говори за себя, слабак.

- Тебе не хочется знать, как звали твоих родителей?

- А что мне это даст? – мотнул головой вождь, замолкнув. Зафар тоже затих. Так они молча проехали какое-то время вдали от основной массы людей. Им не хотелось, что бы их разговор слышали раньше времени. Шпионы были всюду, даже среди своих. Харадрим взвешивал все з и против. Ему многое не нравилось. Ему не нравилась идея ехать в Рохан, ибо там не все такие реформаторы как Эомер, с которым они неплохо уж если не сдружились, так хотя бы в неком товариществе конников. Он боялся, что их убьют. Праведный гнев за разграбления и смерть, что несли некогда сюда южане и еще не раз принесут. Намного меньше ему нравилась идея захвата власти на Родине, но при этом мысль о том, что это позволит не только его народу, но и другим светлым существам, выиграть время и прибавить сил. Все же армия Харада была сильной, как бы с насмешкой на нее не смотрели северные варвары. Правда, не ясно, что с ней стало сейчас. Создание напряженностей на южных рубежах Мордора не панацея, но шаг важный. Еще меньше ему нравилось как не по-королевски он поступил с Гиль. Его сердце рвалось обратно.

- Зафар.

- Да, брат?

- Бери людей и возвращайтесь на Родину. Тут нам делать больше нечего. Постарайтесь проскользнуть как-нибудь.

- Ты уезжаешь?

- Да…

- Если вернешься на Родину, я найду тебя, будь уверен.

Фэнэк и Зафар похлопали друг друга по плечу, а потом вороная кобыла главного харадрима устремилась в начало процессии, где ехала Милдред. Фэнэк стянул с лица покрывало, улыбаясь ей, но близко к людям не подъезжая. А потом, ничего не объясняя, развернув резво кобылу, помчался обратно в лес, вздымая снег.

Зафар подъехал к Милдред, глядя на удаляющуюся фигуру своего вождя.

- Ты должна понять его и простить, дочь степей. Он поступает верно. 

[Торин Дромангорг 315]

Написано в славном соавторстве

добрых братьев Дромангоргов.

[NIC]Торин и Ксинхейл[/NIC]

Солнце медленно сползало к линии горизонта и последние его лучи жизнерадостно поигрывали, отражаясь от стали сияющих гномьих доспехов, от золота и серебра драгоценностей, даже от напомаженных усов и бород. Стяги Федерации развевались и мерцали. Под ярко-алым небом небольшой отряд братьев Дромангоргов, казалось, маршем сошёл прямиком со страниц старой сказки. Гномы разместились на небольшом пологом и лысом холме неподалёку от Великой Реки. За целой грядой холмов, чуть поодаль от вод Андуина, если быть совершенно честным. Уж сильно задувал за шкирку ледяной ветер, несущийся с ледяных северных просторов. Близ лодок, на страже, остались лишь пара беорнингов и пара тангар, потихоньку согревавшихся отборным глинтвейном.

В лагере же, на возвышенности, Длиннобороды хорошо откушали, а теперь громко пели песни и от души хохотали в компании Гримбеорна. Отряд чернолесских путешественников, который все ждали, сильно запаздывал.

✵✵✵

Дромангорги вышли из пропахшего насквозь жаренным мясом и хмельным элем дворца Трандуила и очутились в ярко освещенном заснеженном саду, набитым народом. Скрывающие в вышине свои кроны деревья, запорошенные свежим снегом кустарники, последние цветы ускользающей осени, прозрачные и утонеченные ледяные фигуры, а так же бесконечные эльфы и люди. Со всех углоков раздавались громкие голоса и отовсюду лились праздничные песни и радостные речи. Гномы внимательно осмотрелись, насколько им позволяло их нетрезвое состояние, и дружно плюнули под ноги ковылявшему мимо листоухому.

- Балрог би балсар хурц чихенд, - разочарованно протянул Торин.

- Алтан нугас шаардалтаг бицаж гэр дум, - согласился Ксинхейл.

- Где теперь его искать? - Глорфиндель, видать, от кипящего внутри праведного гнева вспыхнул и сгорел, а пепел размело по округе, - Пойдём, что ли, перекурим.

Казад устремились вглубь сада, но свободного места на немногочисленных скамьях себе подыскать не сумели. Бесцельно бродить меж толпами народу Дромангоргам совсем не улыбалось и потому решено было не церемониться. Под искусно разушкрашенной корягой, которую Трандуил и его “ремесленники” выдавали за скамейку, устав от суеты этого мира, мирно прилёг один вдрызг пьяный эльф. По соседству, вконец осоловевший, балансировал ещё один ушастый с пустой бутылкой вина на носу. Одна мощная затрещина и циркач улетел в кусты, где нашли себе укрытие особенно любвеобильная парочка. “Мерзкие гномы!”, - раздался пронзительный возглас со стороны зарослей, но Дромангорги, как и всегда, не обратили внимания на это визгливое кукареканье.

- Нам нужен этот садхан шадой, - принялся ворчать Торин, взгромоздив свои тяжелые сапоги на спину валявшегося внизу эльфа. Ушастый лишь что-то хрюкнул, булькнул, но сильно возражать не стал. 

- Я смотрю, ты боишься простудиться, - отметил Ксинхейл, задумчиво разглядывая захмелевшего эльфа.

- У нас впереди долгий путь и много забот. Сопливый нос нам ни к чему, - и затянул добрую горстку нюхательного ширского табачку. 

✵✵✵

Снег хрустел под ногами, высоко в небе парили последние птицы, солнце ещё было в зените. Прошёл почти день с тех пор, как они покинули границы заколдованного леса. К их счастью, после путешествия Торина и его отряда, старый тракт отремонтировали, а злые силы изгнали из чащобных глубин. 

На западе, за невыскокими холмами, уже виднелсь острые верхушки древних гор. Где-то там был их дом. Настоящий дом. Братья переглянулись, но предаваться заунывным настроениям не стали. За очередным поворотом старого тракта взгляду путников предстало крупное поселение. Невысокие бревенчатые хатки с соломенными крышами, присыпанные свежим снегом, плотно сгромоздились рядом друг с другом. Дым из множества печных труб уходил высоко вверх и растворялся в небесной синеве. Колеса телег вдоль изогородей были разукрашены яркими красками. Захмелевшие крестьяне, закончившие свой тяжкий осенний труд распевали песни. Детвора играла в снежки, строила и сносила огромные снежные бабы. Надо всем этим возывашался колоссальный Дом Беорна. 

Удивительным казалось огромное количество свежевыстроенных изб. Это кое-что значило. Кое-что недоброе. Люди бежали с западного побережья Андуина, перебрались на другой берег, к своему лидеру и собирались вместе, готовясь дать отпор. Слава Махалу, это вовсе не значило, что они все должны сидеть с угрюмыми мордами и точить топоры о валун. Лишь неподалеку, на поле, тренировалась в стрельбе из лука дюжина беорнингов. Жизнь шла своим чередом. И впереди была очередная попойка.

За кружечкой-другой-третьей-четвертой пьяняще вкусной медовухи гномы бодро и задушевно поболтали с Гримбеорном за жизнь и решили все свои маленькие федеративные вопросы без особых проблем и взаимных разногласий.

Подытожил всё Торин, давно уже обговоривший с предводителем беорнингов все свои далекоидущие планы и получивший весьма приятные, но все же туманные обещания, а теперь фельдмаршал держался в стороне от всех этих заунывных разговоров своего братца.

- Вы, судари мои, хотите, чтобы у меня от ваших разговоров голова закипела?

- Так смочить надобно. Горiлки сюди!

✵✵✵

Гримбеорн поднялся со своей пригретой лежанки и взглянул куда-то за горизонт. “Идут”, - произнёс он. Через некоторое время и гномы рассмотрели вдалеке большую, разношерстную ватагу так интересовавшую их. 

- Нам обязательно терпеть этих дикарей? Миновали годы моей молодости, когда я мог терпеть эту харадримску вонь. 

- Извини уж. Каркуша принес более, чем ясную сводку. 

- Тогда пойдём встречать, - гномы бодро спустились с холма, к подходившим харадримам и рохиррим.

- А мы вас уж и заждались, - с необыкновенной приветливостью улыбнулся Торин.

- Прошу к нашим скромным кострам, дорогие друзья, вас ждет горячий ужин - последний луч солнца осветил зловещую маску Ксинхейла. Гном, увидев встревоженные лица от души расхохотался и добавил: “Не бойтесь, платить не надо”, - после чего указал своей мощной ручищей на холм, откуда шел приятный аромат жаренного мяса и притягательный запах эля, который тангар откупорили совсем недавно и ещё не успели приговорить. 

[AVA]warcraft3.org.ua/img/Mortar_team_portrait.png[/AVA]

[Эомер 335]

Процессия медленно, но уверенно продвигалась по землям беорнингов, петляя меж заснеженных холмов. Свежий, только что выпавший снег вкупе с ярким, хоть уже и клонящимся к закату солнцем резали глаза, поэтому почти все ехали, сильно прищурившись. Ехали все вместе — рохирримы, вастаки, харадримы. Именно это больше всего и напрягало Эомера. Маршал, стиснув зубы, старался не обращать внимания на вопли восточан, которые, казалось, специально кричали всё громе и громче, дабы раззадорить Эадига. Пока мужчина не поддавался, хотя руки просто чесались слезть с коня и хорошенько пройтись кулаками по одной из этих наглых рож. Эомер перевёл взгляд на горизонт. Созерцание красот природы успокаивало и отвлекало от дурных мыслей, коих в последнее время накопилось даже слишком много.

 

"Во-первых, Милдред. Эта восточная стерва, что сейчас едет рядом с Теодредом. — Эомер перевёл взгляд на девушку и сплюнул на землю, — Это ведь из-за неё сейчас мы едем такой толпой, её приспешники. И чего она только забыла с нами?... Нет, это как бы ясно, всё дело в брате, но... Во имя предков, за что мне такое наказание?" Маршал тяжело вздохнул и отъехал слегка в сторону, держась левее основной процессии и отдаляясь от навязчивых восточан. "Во-вторых... восточане. Я думал, я привык к ним за неделю пребывания в Лихолесье. Ничуть. Видимо, там они ещё сдерживались, ибо сейчас они просто ужас. В-третьих... Теодред. Мне абсолютно не нравится то, что творится с братом. Начнём с того, что я не понимаю, что с ним творится — и именно это тревожит меня больше всего."

 

Эомер исподлобья посмотрел на брата. С того самого вечера он как-то даже особо и не пересекался с ним, благо, Ярл тоже оставил его в покое. Большую часть времени Эомер проводил в прогулках по лесу и посиделках у костра, изредка пересекаясь с другими гостями. Но даже так Эадиг всё равно умудрился заметить, что Теодред чуть ли не по пятам ходит за Милдред, постоянно гуляя с ней и беззаботно болтая. Эомер скривился. "Ну и гадость. А ещё делает вид, что всё в порядке, что ничего не происходит и не произошло... а теперь ещё едет рядом с Теодредом." Мужчина и сам не понимал, откуда у него такая ненависть и нелюбовь к этой девушке. С одной стороны, Эомер оправдывал себя исконной ненависть к восточным народам, с другой, за неделю в Лихолесье Маршал успел немного пересмотреть свои взгляды по этому поводу. Ярчайшим примером того, что не все люди Востока плохи, был Фэнэк. Эомер обернулся, но не увидел харадрима позади колонны — лишь чёрную точку на горизонте, мчащуюся обратно в лес. Эадиг моргнул — и точка исчезла, слившись с деревьями. "Показалось?... Ну да ладно." Эадиг уже было собирался продолжить свои моральные искания, как его мысли были грубо прерваны громким кличем. Этот голос перепутать с другим было невозможно.

 

— А мы вас уж и заждались! Прошу к нашим скромным кострам, дорогие друзья, вас ждет горячий ужин. Не бойтесь, платить не надо, — Эомер подъехал к голове процессии и остановился по левую руку от Теодреда. Перед ними стояли гномы. Эадиг слегка нахмурился и попытался вспомнить, где же он их видел. "Свадьба? Да, точно, это же были представители от гномов! Хм, я думал они уже уехали." Эомер перевёл взгляд на брата. Теодред почему-то колебался в принятии решения. По лицу мужчины было ясно, что он хочет как можно скорее вернуться в Рохан, не тратя время на какие-то остановки. Ярл уже было открыл рот с явным намерением отказаться от приглашения, но Эадиг повернулся в его сторону и как бы невзначай, в сторону бросил:

 

— Гномы — наши друзья. А людям не помешает отдохнуть перед следующим долгим переходом.

 

Теодред замолчал и пристально посмотрел на Эомера. Тот ответил ему спокойным взглядом, что, правда, стоило ему немалых усилий. А вот удержать ту же спокойную маску при взглядена Милдред рохиррим не смог, и губы мужчины сами собой сложились в недовольную ухмылку. Ярл тем временем обратился к Торину и Ксинхейлу.

 

— Мы с радостью принимаем ваше предложение, дорогие друзья. Думаю, все мы будем рады отдохнуть в тёплом кругу друзей после долгого дня. Верно?

 

Колонна отозвалась нестройным, но весьма довольным хором голосов. Особенно после того, как до процессии долетели манящие запахи пищи и выпивки. Небольшая заминка, и вот уже отряд, ведомый гномами, спешил к кострам. Эомер втянул носом аромат эля. "Ну, может быть, не всё так уж и плохо, а? Не самое лучшее начало дня, так хоть завершение будет подобающим."

 

[spoiler=Для соигроков]Роль Тео пока на мне, он вроде ещё не объявился. Так что, если кто-нибудь будет обращаться к нему — Милд или Торя, я отыграю. И даже постараюсь не сильно унизить Ярла, хе-хе-хе.

 

[Инас 296]

От прошлого своего, от памяти, от самой себя - как от песчаной бури, как от стаи воронья, от морока, от роняющих слюну гончих. Забудь, оставь, как птицу, на волю выпусти, пеплом сожженных трав развей по ветру, ему, своенравному, холодному, рвущему, грудь, лицо подставь, пальцами, как в гриву конскую, заройся, глаза закрой, песню услышь - и пусть мчит лихой конь, пусть танцует иссохший вереск, пусть кружит вокруг, рыча, буран: ты этому отдайся, не боясь, и будь, что будет.

 

И вспоминать уже легче, не так больно, не так страшно - пальцы сами собой находят под плащом крохотную жар-птицу - глаза - алыми каменьями, хвост павлиний - что пламени всполох, и вся блестит, сияет, золотом, самим солнцем переливается. О Кханде, о доме родном воспоминание, но иное, не такое близкое, точно бы принадлежащее не ей: не слуге бывшей брошь дорогую у сердца носить, не безымянной девочке из огромного, светом залитого дворца дар королевы принимать.

 

И отчего-то невмочь стало под одеждой птицу огненную держать, и поморщилась Инас, как от боли раны старой, растравленной опять, как от удара кнута по едва зажившим рубцам; от рубахи нижней отстегнула, руку в ворот широкий просунув, в кулаке зажала, глаза прикрыла, в ладони взвесила. Это носила когда-то её госпожа, наследница рода Синих Воронов, это носила когда-то принцесса Кханда, средь пустынь и суховеев затерянного. Это носила дочь тех, кто порабощал, принижал, металлом и плетью заклеймлял людей, тех, кто на крови царство своё возвёл.

 

- Не это хочу я запомнить, - одними только губами прошептал она, руку вытягивая - меж пальцев золото тускло солнце ловит, вспыхивает. - Не то, что я раб.

 

И - пальцы разжала, глядит хмуро, глядит жёстко, - и взрывают кони рыхлый искрящийся снег, память дурную, тёмную в землю втаптывают, под сугробам хоронят, дальше скачут, звонким ржанием степь оглашают, холодный воздух разрезая.

 

* * *

 

День скачки дикой, неутомимой, средь хмурых рохиррим, особняком держащихся харадрим и задорных, небеса оглашающих выкриками, скалящихся весело спутникам своим истерлингов - слишком тяжело, слишком много для ребёнка, не привыкшего, не в этом мире выросшего, не впитавшего дым ночных костров, запах взмыленных лошадей, ветра звон в сухой траве с материнским молоком. Но отдых не только ей нужен - устали и кони мчаться по снегам, ветру упрямому наперекор, устали люди, хоть и полжизни верхом проводят; и потому радостными воскликами встретили путники янтарём рассыпавшиеся по степи костры, тёплый кров, горячую пищу.

 

И она, Инас, с остальными в кругу сидит, почти с рычанием - точно шакалёнку оголодавшему кусок со стола бросили - в сочный кусок вгрызается, прямо руками, прямо с вертела, с ножа делящего еду на всех вастака; и кажется, что ничего и никогда вкусней не пробовала, чем мясо этого на тучных пастбищах вскормленного дикого быка, копьём промеж глаз поражённого одним из людей Милдред - у степи позволения испрошено, возблагодарена мать сыновьями и дочерьми, и помнит каждый из них зарок: без нужды не убей, хорошей крови не порть, выбирай того, кто слабей, маток с детёнышами не тронь.

 

Девочка подняла голову, через рваный седой полог дыма от костра на Вождя взглянула - без слов, без вопрошений - и отвернулась, точно боялась, что та от огня прогонит, решение изменит, скажет, наконец, слово своё.

[Дамир 145]

И снова в путь, на простор бескрайний. Вот по чему душа плакала, стенала, руки тянула, получить хотела. Лес был по своему красив и величественен, да вот только не по нему, не по страннику дикому эта мощь и тайна. Засиделся, задержался, но сейчас словно на волю вырвался, крылья сильные расправил, в небо клекот хищный - звонкий, резкий - острый глаз земли осматривает. Щелкнул языком, пятками коня норовистого тронул: не его душа, не отражение полное, но по характеру и вздору больше всего подходил, приглянулся, да и сам янтарным оком одарил, копытом мощным пыль да землю взбил.

Снова путь перед ним, веревкой дорога вьется, а куда приведет в итоге, кто же знает? Лишь Светило ярое ведать может, лишь Луна блеклая догадаться хочет. А ему что? Сейчас с толпой пройдет ибо так и веселье найти можно, и разговор, и взбучку потешную, а потом снова путь его ответвится, пойдет своим чередом и ходом, и тогда повернет Дамир без раздумья, без задней мысли и сожаления.

А сейчас со всеми дорогу делил, то с вастаками шутку бросит, то коневодов хмурых подзадорит, то змей песчаных подстегнет, то девчушке малой подмигнет, то ход коню Ярла подрежет, то смехом небо огласит, то задумается, оторвавшись от общей толпы, то песню замурлычет, то грозно оком сверкнет, то резким словом вскрикнет. А то вот пустит жеребца быстролетного - пусть летит вперед, как душа просит, ведь жизни лишь отрезок дан, и кощунство вести его по правилам и угодам.

Так и несся и скакал путь реки разноцветной, ветра пестрого с вплетенными ленточками плещущими. А вот и остановка богатая, с кострами, мясом, жиром прыщущим, выпивкой и беседой. И все бесплатно! За то горный народец и людей медведеобразных можно крепко любить да деревянные кружки с пенным элем вдрызг разбить, друг о друга в тосте веселом ударив. Хохотнул на замечание гнома, соскочил с коня, главу соратника в пути к себе притянул, шепнул что-то на ухо бархатное. Всхрапнул жеребец, хвостом мотнув. А кочевник уже, похлопав по боку блестящему, поклажу малую с крупа снимал, насвистывая.

И вот разместились все, по кострам да кучкам разошлись. Едят, пьют, роздых дают душе и телу, речи звенят, от неба отражаясь, в свои игры с эхом и многоголосьем играя. А кочевник у костра сидит, откинулся назад, на мешок походный облокотился, закусил травинку сухую, полевую в зубах, глаза мерцают, по лицу всполохи от огней гуляют, черты заостряя.

Для него что свадьба, что этот пир горой - все хорошо, ведь первое правило путешественника гласит: всегда по возможности не отказывайся брюхо набить. Кто знает, в какие голодные земли судьба занесет. А если к еде и кружка поставляется, то счастливая звезда в час твоего рождения зажглась. Теперь хоть в огонь, хоть в воду, хоть к самому балрогу на рога.

Взгляд сытый, но не разморенный теплом и пиршеством, гуляет, ходит по лицам, по кучкам людей, гномов и полумедведей.

"Вот кому рассказать, не поверят!", - усмехнулся, к кисету с остатками травы потянулся, еще в Умбаре добытой. - "Вастаки, коневоды, харадримы, и все в одну сторону скачут, а не друг против друга. Хорошо хоть солнце все на Востоке восходит," - ловко пальцы лист скрутили, вспыхнул огонек, дымок едкий вверх пополз.

"Куда это интересно пропал, друг сердечный со шрамом в поллица," - нет, не видно харадримца среди пирующих.

Вышел ли? Навряд ли. Такой только пропасть может или сквозь снег провалиться. Слишком вздорный, а отряд спокойно последние лиги ехал.

А что сестра же? Совсем кроме своего коневода мир не видит? Племя не считает? Его ли дело?

Пожав плечами, Дамир решил, что его. Легко поднялся, остаток самокрутки в костер бросил, к Вождю подошел, сел, Инас с улыбкой кивнул, без лишних предисловий к сестре обратился:

- Видела ли ты, Вождь, куда змейка зубастая запропастилась? А то ж так к концу похода половины людей не досчитаешься, - зубы белые в улыбке сверкнули, сережка в ухе звякнула, а голос ниже зазвучал. - Или же по твоему плану он свернул с пути?

[Мёдвейг 455]

Много что о ней думали, в её действиях видели - а она подсаживала Инас на свою кобылицу и не оглядывалась назад. Говорила много, много смеялась, куталась в белоснежный мех а по вечерам не покидала шатра, беседуя там с некоторыми воинами. И Фенэком, пусть тот смотрит, как наносят на её тело скорбные узоры, днем скрытые под одеждой. 

 

Дамира она часто видела, часто говорила - беседы с её Ярлом тоже не избегала, но была и в том и другом отстраненность - она пряталась в глазах, жалила призрачным холодом - или это всего лишь свет так падал. Наверное, просто свет - приветливости с каждым днем в ней все прибавлялось - это все дорога, снежная, но дорога - ветер снова пел ей.

Громче чем когда бы то ни было в её жизни.

 

А потом Фэнэк покинул её, и сердце резанула боль потери - неожиданно острая, как осколок льда. И, провожая взглядом очередного мужчину, которого она успела пустить в свое сердце, Милдред негромко ответила.

 

- Нет, Зафар. ему, как и многим, не хватило смелости встать и сказать мне в лицо - для меня дороже иное. Я иду туда, где мне быть - благо. Я не собираюсь понимать его, и не держу на него зла. Но он, как и вы - мое племя, и я не отпускала вас. Помни об этом хорошо, как и о том, что может и умрешь ты за него, но жить тебе придется за меня.

Слова были резкими и гордыми - и неожиданной сталью глаза сверкнули. О нет, не изнежило её присутствие возлюбленного. И нет, не было больше той, что ходила по лесному дворцу гордым южным видением. В пути она была той, кем рождена, больше дочь Эрвига, чем кто-то иной - пришпорила коня, ясно дав понять что за харадрим приглядывать будет, разорвала дистанцию, да Инас крепче обняла.

Мои братья мертвы, и нет смысла поворачивать вспять одиночество. Дамира позовет море, Фэнэк уже ушел - оставь, Энгис и Кассия, это им двоим, семья. Какая уж из тебя сестра - не нужная, бесполезная, так пей свои горечи в одиночестве - не дели ни с кем, спой о свободе и забудь про шлем в сече.Тебя же растили для этого, пусть не с рождения.

 

Когда появились гномы, она была против - до заката было время, можно было еще много проехать - но подчинилась желанию роххирим, приняла предложение гномов - хоть и племя её мигом прекратило свои радостные возгласы, стоило лишь коня в сторону повернуть. Но не оскорблять же тех, кто столь вежливо приглашает.

Но пировать желания не прибавилось. Она сидела - да, на почетном месте, с едой и полным рогом - и смотрела по сторонам, с равнодушием холодным - только раз улыбнулась, когда взгляд Инас поймала. Обеспокоенный и голодный, словно бы Милдред в клетку назад её загонять собиралась.Что там решать было - ох, не надо было бы ребенку с ними ехать, да прогнать - тоже не выйдет. Может, когда наконец к клану вернутся - там её и оставят, пусть со сверстниками меряет безбрежный Рун, коней укрощает да учится тому, что по вкусу. А пока - Тсера и двоих вынесет, да и... своя она, и кровь та же течет, все это чувствуют, все видят, не пустынное дитя, а в шелесте трав рожденное.

 

И этот гремящий горький покой поколебал только Дамир, эту тишину в душе, это зимнее безмолвие - ему она не улыбнулась - за руку схватила, взглядом мазнула по отцовскому браслету на поясе, и прошипела.  - Ты считаешь, я за своими людьми и дарами не слежу, а, Дамир? 

Резкие, колкие слова на языке ворочались, недаром мастером над ядами харадрим её прозвал. А в глазах - ни капли веселья, решимость, строгость, и пир этот мерк под взглядом, становился чем-то эфемерным - ветер подует и он как мираж волнами пойдет, а там и пропадет вовсе.

[Теодред 240]

Теодред бросил недовольный взгляд на брата. "Куда ты лезешь, глупыш? Или устал за день скачки?" Но выяснять отношения и спорить не стал. Да и мысли в голове ярла проносились с теплотой, а не раздражением. Теодред не держал зла на Эомера за его выходки на свадьбе - все-таки за роххирим оставалось незыблемое право ненависти к восточанам... Дело было лишь в том, кормить ли эту ненависть, или отказаться от нее... Теодред свою неприязнь к людям Востока загонял все глубже и глубже, с каждым днем общения с Милдред...

Ярл вздохнул. С Милдред тоже было не все гладко. Все-таки, Теодред чувствовал, что в ней засела обида на недавние оскорбления. Разгоравшееся было пламя, остыло, но не замерзло... Теодред осторожно дышал на теплые угли, готовый в любой момент разжечь прошлый огонь... 

Ярл спешился, потрепав Брего по холке, отпуская скакуна на отдых...

Через несколько минут Теодред и остальные познали гостеприимство гномов. Веселье продолжилось, но Теодред опять ушел в себя. Слишком много проблем. Эомер не видел всей картины. Чем ближе процессия приближалась к Рохану, тем сильнее на плечи Теодреда начинал давить груз ответственности. Ответственности за страну, людей, гостей, союзников... Врагов... Теодред чувствовал надвигающуюся Тьму...

"Не лучше ли тогда наплевать на все? Если мы все сгинем, не лучше ли провести остаток дней так, как велят наши сердца? Так, как эти люди..." Теодред исподлобья оглядел восточан. "Даже на краю пропасти они не ощущают всей ее глубины.. Как буд-то не ощущают они всей угрозы, исходящей от Тени, которую предали.." Теодред задержал взгляд на Милдред, которая разговаривала с Дамиром. Подойти, поговорить... Окунуться с головой, отдаться полностью и без остатка. Провести остаток времени с той, которая похитила его сердце.

Ярл хотел было встать, но встретился глазами с Эомером. Выражение лица брата смутило Ярла. "Уж не ревнуешь ты меня к восточанам, братец?"

Ярл усмехнулся... Широкой души хватит на всех... И друзьям, и братьям... А врагам останется огонь...

Теодред тряхнул головой, решив не торопить события.

- Нам не удалось пообщаться на свадьбе Трандуила... Торин. - Теодред отсалютовал гному кубком. - Расскажите, откуда вы и какие дороги привели гномов в земли эльфов? 

 

[spoiler=для соигроков]отныне от лица Теодреда пишет Теодред =)

 

[Норнориэль 805]

- Нет, Зафар. ему, как и многим, не хватило смелости встать и сказать мне в лицо - для меня дороже иное. Я иду туда, где мне быть - благо. Я не собираюсь понимать его, и не держу на него зла. Но он, как и вы - мое племя, и я не отпускала вас. Помни об этом хорошо, как и о том, что может и умрешь ты за него, но жить тебе придется за меня, - произнесла Милдред, на что бывший харадский генерал ничего не ответил, а лишь раздраженно развернул свою лошадь и умчался к своим людям. Не стоило злить старого воина, ведь сил в нем было по прежнему столько же, сколько и 30 лет назад. Он недовольно сверкал то и дело глазам в сторону Милдред, обнаружив, что и роханский маршал занимался подобным. 

 

И вот на привале все грелись у костров, ели, пили, трепались. Всадники Харада сидели отдельно от других, так как их вицевождь проводил с ними что-то вроде совещания. Зафар разделил их всех на небольшие группы, давая тихо-тихо инструкции. Они ехали домой и никто не мог их остановить.

 

- Милдред, - позвал вождя истерлингов харадрим, - Нужно поговорить, тогда быть может ты все поймешь и примешь правильное решение. Дамир пусть тоже будет, брат Фэнэку он все же, хоть тот и недолюбливает его. Маленькая девочка тоже может быть здесь, я чувствую она могла бы рассказать историю не менее любопытную.

Зафар грациозно уселся рядом. Как бы он не пытался походить на обычного всадника, знать есть знать, ее не вымыть кровью битв.

- Вы удивитесь, но у вашего брата в помощниках ходит бывший генерал. То что есть у тебя сейчас, дочь степей, то что зовешь ты племенем, это малая часть того, что было раньше у меня. Я командовал десятью тысячами воинами харадрим, опасными, безжалостными к врагу. Эта боевая машина песков под моим началом в последний раз смогла погрести под собой одну из орочьих армий. А потом короля казнили, я бежал. Харад, как ты знаешь, гнилое место. Там знатных хоронят с ножом в спине или с ядом в крови. Лично я убирал трижды со своего пути глупцов и уберу еще, если потребуется.

Харадрим говорил на своем языке, так как чужим ушам нельзя слышать эту историю, чужие уши потом не проснутся. Он передал эту мысль маленькой Инас своим взглядом. а потом хохотнул.  

- Не мало королей сменилось в том краю, но все они принадлежат к династии Мородэра. Фэнэк, ваш названный брат, из династии того короля, что был перед Мородэром, того короля, которому я служил. Он, как и Фэнэк встал на путь света совершенно случайно, западная варварка захватила его сердце, - Зафар выдержал паузу, - Он сын того короля, чье имя стерто из небытия за мятеж. Ошибкой было отдать его сына в рабство. Ошибкой было оркам разорить усадьбу его хозяев, даровав в суматохе свободу. Ошибкой было призвать в армию Мордора. Он ненавидит Мордор. Он приказал мне вернуться в Харад. Сам он поехал к той эльфийке, но я знаю его. Он всегда не упускал возможностей и в этот раз не упустит. И ты должна нас отпустить.

Зафар медленно поднялся на ноги.

- Если ты хочешь вернуть свой дом, а никак иначе кроме боя это не сделать, то тебе нужна армия. Только своя армия может быть лучше армии брата. Но твои две сотни - не армия. На рассвете мы отправляемся на юг, на Родину. 

 

 

 

[AVA]s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/c5/98/ff/c598ff1a15f3c8d22205d37d7b51a773.jpg[/AVA][NIC]Зафар[/NIC]

[Мёдвейг 455]

//Нарушу очередность ибо мы как-то получились чуть отдельно да и Фэнэку остальным ответить как-то не с руки/

 

Милдред поймала взглядом своего ярла, вздохнула, готова была уж было пересесть ближе - но тут к ней подсел Зафар, к которому она испытывала симпатию - он не был похож на остальных харадрим, старый вояка, он напоминал ей того, кого она похоронила на берегах Андуина. Старого верного друга.

Конечно, она заметила его переговоры с другими восточанами - что бы там не думали о ней, слепой она не была. Людям даны глаза что бы смотреть, а  не просто для красоты, а душа - что бы думать, а не глушить голоса разума.

И слушала она внимательно - голову набок склонила, и пусть улыбка была чуть рассеяной, а взгляд направлен в сторону - со стороны все это смотрелось так, словно рассказывают ей не слишком занимательую историю. Со стороны.

 

Внутри же была холодная буря, осколками льда впивающаяся в тело, тот самый неведомый прежде гнев, не обжигающий, а совсем наоборот. Милдред было больно все это слышать. Слишком больно, что бы показать иным, слишком горько. Она бы заплакала, да не к месту - к месту лишь рассеяная улыбка да блуждающий взгляд. Уйти Зафару она не дара - ухватила за руку, насильно усадила рядом.

 

- Если ты считаешь, что я просто скажу "да, хорошо, езжайте" - не обманывайся. Сядь и слушай. - Женщина прикрыла глаза, и заставила голос звучать негромко и вкрадчиво.- Я поняла твою угрозу. Я поняла твой долг. Но Я - отпускать вас не должна. Не думай, что говоришь с дикаркой - вы, знать дворцов, мало знаете о Рун. Быть может, по крови своей я знатнее твоего короля - но кровь моя такая же красная. Не считай меня дурой. Не считай меня ослепшей от любви.

 

И буря эта жгла. Как долго, скажи Небо, будут её сворачивать с пути? Как долго будет стоять проклятая Медная Цитадель? Как долго будут все эти перерывы, пиры, передышки, чужие битвы, чужие войны, чужие желания? Как долго её голос будет достигать их умов? На глазах Милдред блеснули слезы - просто дым ударил в лицо. И не в том дело, что она рвалась домой, Небо, домой, из этого леденящего горячечного бреда, из этой пытки бессмысленными речами, встречами, желаниями.

 

- Послушай меня, визирь, генерал. Послушай и постарайся это понять а не просто пропустить мимо ушей. Вот возьмешь ты два своих десятка - и что ты сделаешь с орками? Ничего. Что ты сделаешь с ордами, что пошлет на вас Саурон? Посмотри на них - Она указала на гномов и роханцев, остановившись на Эомере. - Раздутых в своем самодовольстве, вложивших оружие Темного ему прямо в руки, но продолжающих затевать, замышлять, и смотреть на НАС, живущих в его тени с презрением. Проиграли они, но враги мы - но со всем их слюнявым высокомерием они нам нужны. Тебе, Фэнэку, мне.

 

Она отпила из рога и вздохнула тяжело, пытаясь все донести до Зафара, не выпуская его запястья.  Она чувствовала как леденеют ее пальцы, но понимала - это все не по настоящему. Просто слишком долго она не спала в своих степях.

 

- Поэтому вы не отправитесь на юг на рассвете. Поэтому мы будем с ними говорить, улыбаться, получим каплю их любви - одного ярла мало - и уедем. Но не на этом рассвете. - Женщина улыбнулась мягко и грустно - Мой дом всегда принадлежит мне, но он осквернен - как будто в твой шатер зашел чужак, расселся на главном месте и что-то требует от тебя. И армией это не спасти, потому что в остальных шатрах чужаку с радостью подносят самое ценное.  Не думала я, что стоит мне это говорить тебе, Зафар. Не думала я, что мой брат не спросит меня сам. Но уходя сейчас - ты все только усложнишь. Когда мы добьемся - хотя бы номинального - но союза с Западом, у нас будет путь отступления, место для маневра. И воевать с орками станет проще. Потому что на две стороны воевать мы не сумеем. В твоем доме тоже наглый гость, влезший уже в твою постель с грязными сапогами. Я призываю к терпению, и обещаю в сою очередь - в Харад мы попадем раньше моего брата.

[Дамир 145]

Взгляда не отвел, а ее поймал, связал, не отпустил, вниз не бросил. Жалом кольнуть хотела, а что прячется за этим мнимым ядом, за колючками сухими? Тяжела ноша Вождя, это знает даже тот, кто не носил ее ни разу, кто не накидывал на плечи подбитый мехом плащ – знак ответственности, знак родителя. Но она справляется, потому что нет другого пути. Взял, так до конца иди, каким бы не был он.

Так видел ее тот, кто собственноручно в изгнании своем расписался, росчерк поставил и ушел, не оглядываясь, потому что не сумел бы шагу ступить, если бы взор обратил.

А что брат зрел? Что видел забытый образ, по которому она рукой мазнула, резко, чуть дернувшись как от боли жуткой? Мазнула, чтобы стереть черты, вытравить из памяти, затоптать, как пламя топчут, как костер убивают, снимаясь со стоянки?

Лишь головой качнул в ответ на вопрос. Не хочет сейчас ссоры, не с ней, не здесь. Пусть воткнет колючку, ему и не больно вовсе. Стряхнет, по ветру развеет. Да вот только сделается ли ей легче? Да нужно ли ей это? Вождь или все же сестра на него сейчас смотрит? Слилось все в одно, как два потока речных, два ветра высоких, но кого больше сейчас, в данную минуту?

Зафар – воин из Харада, так же брат названный, - расколол нити, рассек. К лучшему ли? Кто знает…

Слушает разговор кочевник, ноги скрестив перед собой, взгляд по языкам костра блуждает, ловит блики, что друг друга ласкают, прикасаются и отталкивают прочь. Не могут друг без друга, но и вместе невмочь.

Лишь однажды глаза вскинул, на сестру поглядел.

- Мой дом всегда принадлежит мне, но он осквернен.

Мой дом – мой, но осквернен он. Осквернен… Осквернен.

Скрипнули зубы, но едва заметно. Вряд ли кто и внимания обратил.

Родной дом, тыл, степь всегда были где-то там, за спиной, светлые, солнечными лучами напоенные, ветрами обласканные, дождями орошенные, конями населенные, песнями знакомыми ублаженные. Но уже тогда, по его уходу, тень над ними нависала чаще, чем того ночью позволено. Громче песен и тостов победных клекот работорговцев и зажравшихся мешков, возомнивших себя властителями свободы, звучал.

Должен ли сын, даже блудный, от матери отворачиваться, когда та руку тянет, защиты просит?

Рука браслета золотого на поясе коснулась, провела по узору и вот уж вновь на колене покоится.

- Что ж, - негромко начал он. – Они считают жителей пустынь и степей дикарями, жестокими убийцами, ядовитыми змеями. Пожалуй, они правы, - улыбка легла на доселе плотно сжатые губы. – Но что говорил еще наш отец, Милдерд? «Дикарь» и «невежа» считал, что украшением человека является мудрость. Мудрость же украшает спокойствие. Спокойствие – отвага. Украшение отваги – мягкость. – Помолчал недолго, будто задумался, вспоминая тот день. Почему-то именно эти слова лучше всего запечатлелись в его памяти. Именно этот завет он от отца себе оставил, хоть и думал тогда тот, что будущему вождю клад знаний передает. – Начнем же с мягкости, как и предлагает Вождь. Трудные времена – трудный выбор. Не так ли, Милд?

Взглянул в лицо сестры сейчас, не Вождя, а пальцы просто украшение отцовское, завет драгоценный, от пояса отстегнули и бросили блеском рьяным в костре ночном в руки той, кого он не зря мудрой считал. Хоть и младшей была, но женщиной, а им умом мир воевать за неимением силы вдосталь.

- Если тебе нужна моя помощь, я помогу. Не племя я уже – это да. Но как брат сестре помогу.

Не скрывал ничего, говорил как есть. Все они сейчас в одном кругу, одной крови. Братья и сестры.

[Инас 296]

Улыбка Вождя – как разрешение, как дозволение: не бойся, дитя, не обидит никто, не окрикнет, из круга прочь не прогонит, как бездомного пса от порога; и спокойней на душе стало, тише, и вновь она чувствует, что среди своих, что родное небо над головой, и для неё – для них – ветер поёт, им звёзды свет свой даруют, освещая детям своим путь, их степь высокими травами обнимает, шептанием в ночи баюкает. И неосознанно – голову на плечо соседу кладёт, имени его не знает, но тот принимает – в свой плащ кутает, чашу передаёт, смеётся, на девочку глядя, когда та, напиток – забродившим чем-то, кисловатым пахнет – пригубив, фыркает, морщится с непривычки, полосу белую с верхней губы утирает, дальше по кругу кубок передаёт.

 

Но из круга почти вырвали, за собой повлекли, не силой – словом, хитрым взглядом, жестом неприметным, - и Инас пошла, лисицей меж вастаков прошмыгнула, по земле стелясь, взора тёмного, настороженного, внимательного с харадрима не сводя, осторожна, потому что не знает, не понимает – зачем, почему; щурится, не понимает слов, только обрывки, только осколки фраз, и сложно ей мозаику собрать, сложно смысл уловить – девочка историю расскажет, брата помощник, племя малое, стая харадрим большая, казни и смерть, братья и короли – как из такого рассказ ясный составить?.. Хмурым взглядом Зафару ответила, с вызовом – «Чего ты на меня глядишь? Сомневаешься, волчий сын?» - смотрит исподлобья, но не уходит, сидит послушно, осознать силится, о чём взрослые разговор ведут, о чём спорят.

 

- Значит, те, кто мне братья и сёстры по крови – наши враги? – медленно, осторожно подбирая слова, спросила Инас, взгляд опустила, сказала задумчиво: - Нынче пески Кханда от крови темны, потому как каждый трона алчет, каждый за власть отца иль сына загрызть готов… Сархи-ур-Халит тоже была бы сейчас мертва, - травинку сухую отломила, кончик пожевала, пуще прежнего очи чёрные сощурила. – Ещё до того дня, как похитил эльфийский владыка принцессу и сердце её, буря поднялась, первой волной прокатилась… - вздрогнула, пальцами ключицы выпирающие нащупала под одеждой, поморщилась, - не до чужих земель сейчас Кханду.

 

[spoiler=тык]

 

[Норнориэль 805]

- Он не сказал тебе, потому что знал, что ты его остановишь, а не потому что плохой, - усмехнулся своим же словам командир, зная что Фэнэк даже под влиянием эльфа все равно был и будет темным до мозга костей. Впрочем сам Зафар светом был лишь помечен небрежно и случайно. Высвободив свою руку из крепкой, цепкой руки Милдред, экс-генерал фыркнул.

- Союз с этими варварами? Я понимаю почему Фэнэк связался с эльфами, хоть они заносчивы и невыносимы. Они могут простить и поделиться мудростью прожитых лет. Что может твой ярл? В любую минуту, когда мы пересечем границу Рохана, он может отдать короткий приказ. Всего одно слово и мы все погибли, потому что они нас не простят. Никогда. Не питай иллюзий. Настоящей властью обладал отец Теодреда, даже по меркам Харада он считался достойным противником. Посмотри на его брата. Он либо ненавидит тебя, либо страстно влюблен. Допускаю что все вместе. Сам же ярл безгранично глуп, если не видит этого. А он не видит.

Зафар отпил вина, почувствовав как порыв ледяного ветра наседает на его спину.

- Ты уверена, что они пустят тебя к себе, в случае поражения, навлекая на себя гнев Врага? Он больше не закован в башню. Отныне он всесилен и его огромная армия сможет подчинить себе все, и не будет нам защиты нигде. Ты сама справедливости ради заметила, что именно ОНИ вложили в его руки оружие. И ты все еще надеешься на них? Они нам не нужны.

 

Когда Инас изрекла мысль об алчности, Зафар улыбнулся, -  Не только в Кханде убивают ради власти. Это происходит повсеместно. Харад, Мордор, Умбар, Рун. Скоро это случится в Рохане, вот увидишь. Найдутся и те кто усомнится во власти Белой башни. Одни только эльфы пока далеки от этого (о да-а-а) 

 

 

[AVA]s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/c5/98/ff/c598ff1a15f3c8d22205d37d7b51a773.jpg[/AVA][NIC]Зафар[/NIC]

[Мёдвейг 455]

Погасила в себе желание кричать, даже головы не повернула, позы не изменила, никому лишнего взгляда не подарила. Только пальцы на отцовском браслете сжала, по давно стершимся надписям - легенды говорили, что были они там - пробежала, и слезу уронила. Коль не боролся ты за место со мной ни с военачальником своим, ни с братом моим - чего ждать теперь будешь, Тэодред, печаль моя вечная, ветер мой? Твоим ли губам руки мои целовать, вздохи ловить? Лгать я не стану, но и правды всей не скажу, сам уж порешил так - или судьба и отцы наши решили, воспитав каждый-свое.

 

- Я буду рада, Дамир. Твое море тебя дождется, я обещаю. А Инас и Зафар - не услышали вы меня. Дитя - Руку протянула, по волосам погладила,да подумала - бус бы вплести в них, а руки браслетами украсить - но придется, видимо кинжалами - дитя убивать не должно, но научить защищаться - уже наполовину защитить. - Не Кханд меня тревожит, Инас, и не Умбар, а лишь Мордор и кривотолки. Люди любят болтать, и не любят думать головой. Сейчас ярл нас не тронет - а когда слухи всякие поползут - а они поползут, один смешней другого - но в них верят, и этой веры нам не нужно. Был бы ты вождем, Зафар, изучал бы иные народы. 

 

И вновь к Зафару обратилась, с харадского не переходя, жестким и твердым голосом - и глаза подняла, яркие, ледяные - умные и усталые. Она уважала его, уже - любила Фэнэка, не секунды сомневаться не станет, а умрет за него, но ох как не любила Милдред, когда её не слушали. Или, слушая - не слышали.

 

- Зафар, поэтому я и говорю тебе - они должны если не уважать нас, если не принимать как друзей - то хотеть и позволить союз. Не Фэнэк с эльфами связался - а я, и у Трандуила своя волна - ох не примят легко восточанку в лесу. Эльфов мы уже обозлили, убегая сейчас - окончательно обозлим и людей. Эомер уже поглядывает на нас с покоем. Уйдем сейчас - люди болтать станут, и что сделают, как только Харад война поглотит - ударят со спины. Я бы ударила. Но их обычаи - мы разломим с ними хлеб, будем пить их вино, а лучше, под их сводами, станем вести себя как добрые друзья - и вскоре уйдем. И тогда со спины они не ударят, потому что бесчестно это - пусть временно.

 

Вождь откинула тяжелые пряди волос за спину, и хмыкнула. - Сам подумай - все внимание Саурона привлечем, стоит только начать восстание. Нужен момент. Когда он отвлечется. Нужен момент, когда нас не будет ненавидеть весь мир. И тем более - когда в спину не будут глядеть роханские стрелы. Ты хочешь умереть ради своего короля, или на трон его усадить? Я бы предпочла видеть ваши головы на их местах, а не на пиках. И дело не в спасении в случае проигрыша.

 

Тут она по-настоящему, безумно, беспечно улыбнулась, а ветер ласкал и шептал. Дамир звал сестру мудрой, Инас - ох, как только не звала, Зафар звал слепой, но она - она была совершенно сумасшедшей, неожиданной, и всегда все принимающей. Как примет собственную смерть, когда придет срок.

 

- Потому что я не проигрываю. Я могу не победить - но уж точно не проиграть. Останься, генерал, доверься мастеру по ядам. В конце концов я женщина, колдовское племя. Будь терпелив - что тебе неделя, когда ты всю жизнь ждал?

[Инас 296]

Выдохнула в ночную стужу, и промельком белёсого пара – весь страх, вся печаль, все сомнения прочь, и подставила маленькая девочка голову под руку ласковую, родную, глаза прикрыла, плечи опустила – умиротворена, спокойна, чуть улыбается – и немая благодарность на устах, невысказанная молитва благосклонным в этот час богам.

 

Снедал, глодал изнутри чёрный, глаза пеленой застилающий ужас, неуёмный, не отпускающий – боялась, страшно боялась она, что по-иному Вождь ответит, что словам её кивнёт, что назовёт Кханд землёй врагов, оплотом Тьмы – и не ведала Инас, что было бы тогда, как приняла бы это, как смирилась бы, как за Золотым Орлом в пески пустынные последовала бы, клинок обнажив – пусть не сейчас, но когда подрастёт, окрепнет, лук научится держать, тетиву до предела, до звона тонкого натягивать, копьём верно цель поражать – как тогда смогла бы, как посмела бы с умыслом злым на земли родные ступить, коня к великому Шейм-эр-Флинге направить, оглашая пустыню кличем боевым?..

 

Пусть нет у неё там более семьи, пусть росла она в Кханде рабыней, безымянной, безликой, одной из тысяч прочих пустоглазых, немых послушных псов – это дом её, и забыть не сможет, пусть и примет её степь, пусть и обнимет нежно небо над Рун, пусть и нашепчет ветер зарок оберегать и хранить от чужой стрелы, мать и отца заменять, пусть и спрячет под своим крылом Орёл златопёрый. Будет вынашивать память эту, в сердце запирать, прятать в ладонях от чужих глаз – но не забудет.

 

Не ведает она, кто таков есть этот Саурон, этот Враг, но не спрашивает, не перебивает; потом узнает, потом поймёт, всему час свой; но и о прочем раньше не слышала, не ведает и поныне: Рохан, Мордор, Белая башня – что всё это, какие земли? И, окроме людей да эльфов, не видела она никого, и о других странах не думала: мнилось маленькой девочке, что всюду, куда только лучи светила небесного падают, всюду пески, дюны высокие, всюду земли великого Кханда.

 

Но снова молчит, только слушает, только внимает, и во взгляде чёрных очей – готовность на всё, хоть сейчас на коня да в пламя – только бы, как и прежде, Милдред к себе прижимала, Тсеру правила, и будь, что будет – нет уже страха, выгорело всё, а по пепелищу хоть табун дикой волною прокатится – уже не больно.

 

Инас обернулась на чей-то грубый окрик: то в лагере спорили о чём-то пустом, выпивши не одну лишнюю чарку эля хмельного. Гномами звала Ауриэль этот странный низкорослый народ – хмурый взгляд исподлобья, бороды длинны, косматы, узором рунным сплетены, за спиной топоры сверкают отточенной сталью, броня тяжела да крепка; пусть и ростом они не выше её самой, видно сразу – воины эти без страха, без сомнения в бой кинутся.

 

Фрейлина говорила ей, что живут гномы в глубоко уходящих в земные недра чертогах, что горное чрево на каменья драгоценные да металлы потрошат, что такие огромные дворцы возводят, что жить в них может целое драконье гнездо, а красотой – той особою, северной, холодной красою камня, отливающего светом подземных огней кузниц – не уступают прекрасным залам дворца Эрин Ласгалена.