Арагорн

Арагорн кивком поблагодарил отдыхающих стражников за угощение и улыбнулся: хоть где-то, хоть у кого-то жизнь шла своим чередом. К сожалению, этого никак нельзя было сказать о нём самом. Отпивая эль и продолжая краем уха прислушиваться к разговору стражников – впрочем, не слышать их было невозможно, так громко они общались между собой - следопыт размышлял, что ему дальше делать. Ничего путного на ум не приходило. Лишенный своих регалий и какой-либо поддержки, один-одинешенек в этой, по сути, дорогой сердцу, но ставшей насквозь враждебной ему столице, сын Араторна не мог не признать: он оказался в довольно мерзком положении. 
Внезапно, ухо выхватило из шумной болтовни слово «эльфы», а уж внимание само сосредоточилось на дальнейших речах стражников. Лучше бы оно этого не делало. Арагорн застыл на мгновение; затем шумно выдохнул. Сердце его бешено заколотилось. «О чем вообще болтают эти ротозеи? Что…да что они несут?!»
Мимолетное желание опуститься до уровня пустоголового сплетника, вжиться в образ задиристого выпивохи и начистить стражнику лицо быстро уступило место разумному размышлению. Нет, конечно, всё сказанное не могло быть правдой – просто потому, что не могло. Одна вещь в этом буйном, изменчивом мире должна была остаться неизменной, и это была их с Арвен любовь. Прошедшая через многие испытания, и только укрепившаяся с годами – она всегда питала Арагорна надеждами на лучшее будущее и согревала знанием того, что его ждут, что его всегда примут, и никогда не разлюбят. И то сказать, верно подметил один из стражников: человеческая любовь не сродни верной и вечной эльфийской. Именно поэтому в своих чувствах Арагорн был всегда уверен и то не так сильно, как в чувствах Вечерней Звезды. 
«Смешно. Я, верно, совсем тронулся умом среди этих каменных стен, если так отреагировал на пустую болтовню. Я так не дичал даже бродя в северных лесах»
Но попытки самоуспокоения и самоувещевания отчего-то проваливались. Не могло Арагорна так сильно доконать пребывание в Минас-Тирите, чтобы он превратился в подобие нервной барышни. Поразмыслив немного, следопыт понял, что его настораживало и заставляло нервничать. Кулон. Тот амулет, что подарила ему Арвен в знак своей любви и вечной преданности. Он подметил в нем некоторые странности давно, еще под стенами города: амулет больше не грел, не успокаивал при одном только прикосновении к нему. И теперь, в сочетании со словами стражника, это выглядело не то, что пугающе...но неприятно уж точно. «И это бред», настойчиво убеждал себя Арагорн, подавляя желание вытащить кулон из-под рубахи и хорошенько рассмотреть его. "По-моему, мне пора пойти на улицу, да хорошенько проветрить себе мозги".
Городские ворота.

Арагорн кивком поблагодарил отдыхающих стражников за угощение и улыбнулся: хоть где-то, хоть у кого-то жизнь шла своим чередом. К сожалению, этого никак нельзя было сказать о нём самом. Отпивая эль и продолжая краем уха прислушиваться к разговору стражников – впрочем, не слышать их было невозможно, так громко они общались между собой - следопыт размышлял, что ему дальше делать. Ничего путного на ум не приходило. Лишенный своих регалий и какой-либо поддержки, один-одинешенек в этой, по сути, дорогой сердцу, но ставшей насквозь враждебной ему столице, сын Араторна не мог не признать: он оказался в довольно мерзком положении. 
Внезапно, ухо выхватило из шумной болтовни слово «эльфы», а уж внимание само сосредоточилось на дальнейших речах стражников. Лучше бы оно этого не делало. Арагорн застыл на мгновение; затем шумно выдохнул. Сердце его бешено заколотилось. «О чем вообще болтают эти ротозеи? Что…да что они несут?!»
Мимолетное желание опуститься до уровня пустоголового сплетника, вжиться в образ задиристого выпивохи и начистить стражнику лицо быстро уступило место разумному размышлению. Нет, конечно, всё сказанное не могло быть правдой – просто потому, что не могло. Одна вещь в этом буйном, изменчивом мире должна была остаться неизменной, и это была их с Арвен любовь. Прошедшая через многие испытания, и только укрепившаяся с годами – она всегда питала Арагорна надеждами на лучшее будущее и согревала знанием того, что его ждут, что его всегда примут, и никогда не разлюбят. И то сказать, верно подметил один из стражников: человеческая любовь не сродни верной и вечной эльфийской. Именно поэтому в своих чувствах Арагорн был всегда уверен и то не так сильно, как в чувствах Вечерней Звезды. 
«Смешно. Я, верно, совсем тронулся умом среди этих каменных стен, если так отреагировал на пустую болтовню. Я так не дичал даже бродя в северных лесах»
Но попытки самоуспокоения и самоувещевания отчего-то проваливались. Не могло Арагорна так сильно доконать пребывание в Минас-Тирите, чтобы он превратился в подобие нервной барышни. Поразмыслив немного, следопыт понял, что его настораживало и заставляло нервничать. Кулон. Тот амулет, что подарила ему Арвен в знак своей любви и вечной преданности. Он подметил в нем некоторые странности давно, еще под стенами города: амулет больше не грел, не успокаивал при одном только прикосновении к нему. И теперь, в сочетании со словами стражника, это выглядело не то, что пугающе...но неприятно уж точно. «И это бред», настойчиво убеждал себя Арагорн, подавляя желание вытащить кулон из-под рубахи и хорошенько рассмотреть его. "По-моему, мне пора пойти на улицу, да хорошенько проветрить себе мозги".
Городские ворота.

Арагорн кивком поблагодарил отдыхающих стражников за угощение и улыбнулся: хоть где-то, хоть у кого-то жизнь шла своим чередом. К сожалению, этого никак нельзя было сказать о нём самом. Отпивая эль и продолжая краем уха прислушиваться к разговору стражников – впрочем, не слышать их было невозможно, так громко они общались между собой - следопыт размышлял, что ему дальше делать. Ничего путного на ум не приходило. Лишенный своих регалий и какой-либо поддержки, один-одинешенек в этой, по сути, дорогой сердцу, но ставшей насквозь враждебной ему столице, сын Араторна не мог не признать: он оказался в довольно мерзком положении. 
Внезапно, ухо выхватило из шумной болтовни слово «эльфы», а уж внимание само сосредоточилось на дальнейших речах стражников. Лучше бы оно этого не делало. Арагорн застыл на мгновение; затем шумно выдохнул. Сердце его бешено заколотилось. «О чем вообще болтают эти ротозеи? Что…да что они несут?!»
Мимолетное желание опуститься до уровня пустоголового сплетника, вжиться в образ задиристого выпивохи и начистить стражнику лицо быстро уступило место разумному размышлению. Нет, конечно, всё сказанное не могло быть правдой – просто потому, что не могло. Одна вещь в этом буйном, изменчивом мире должна была остаться неизменной, и это была их с Арвен любовь. Прошедшая через многие испытания, и только укрепившаяся с годами – она всегда питала Арагорна надеждами на лучшее будущее и согревала знанием того, что его ждут, что его всегда примут, и никогда не разлюбят. И то сказать, верно подметил один из стражников: человеческая любовь не сродни верной и вечной эльфийской. Именно поэтому в своих чувствах Арагорн был всегда уверен и то не так сильно, как в чувствах Вечерней Звезды. 
«Смешно. Я, верно, совсем тронулся умом среди этих каменных стен, если так отреагировал на пустую болтовню. Я так не дичал даже бродя в северных лесах»
Но попытки самоуспокоения и самоувещевания отчего-то проваливались. Не могло Арагорна так сильно доконать пребывание в Минас-Тирите, чтобы он превратился в подобие нервной барышни. Поразмыслив немного, следопыт понял, что его настораживало и заставляло нервничать. Кулон. Тот амулет, что подарила ему Арвен в знак своей любви и вечной преданности. Он подметил в нем некоторые странности давно, еще под стенами города: амулет больше не грел, не успокаивал при одном только прикосновении к нему. И теперь, в сочетании со словами стражника, это выглядело не то, что пугающе...но неприятно уж точно. «И это бред», настойчиво убеждал себя Арагорн, подавляя желание вытащить кулон из-под рубахи и хорошенько рассмотреть его. "По-моему, мне пора пойти на улицу, да хорошенько проветрить себе мозги".
Городские ворота.

Арагорн кивком поблагодарил отдыхающих стражников за угощение и улыбнулся: хоть где-то, хоть у кого-то жизнь шла своим чередом. К сожалению, этого никак нельзя было сказать о нём самом. Отпивая эль и продолжая краем уха прислушиваться к разговору стражников – впрочем, не слышать их было невозможно, так громко они общались между собой - следопыт размышлял, что ему дальше делать. Ничего путного на ум не приходило. Лишенный своих регалий и какой-либо поддержки, один-одинешенек в этой, по сути, дорогой сердцу, но ставшей насквозь враждебной ему столице, сын Араторна не мог не признать: он оказался в довольно мерзком положении. 
Внезапно, ухо выхватило из шумной болтовни слово «эльфы», а уж внимание само сосредоточилось на дальнейших речах стражников. Лучше бы оно этого не делало. Арагорн застыл на мгновение; затем шумно выдохнул. Сердце его бешено заколотилось. «О чем вообще болтают эти ротозеи? Что…да что они несут?!»
Мимолетное желание опуститься до уровня пустоголового сплетника, вжиться в образ задиристого выпивохи и начистить стражнику лицо быстро уступило место разумному размышлению. Нет, конечно, всё сказанное не могло быть правдой – просто потому, что не могло. Одна вещь в этом буйном, изменчивом мире должна была остаться неизменной, и это была их с Арвен любовь. Прошедшая через многие испытания, и только укрепившаяся с годами – она всегда питала Арагорна надеждами на лучшее будущее и согревала знанием того, что его ждут, что его всегда примут, и никогда не разлюбят. И то сказать, верно подметил один из стражников: человеческая любовь не сродни верной и вечной эльфийской. Именно поэтому в своих чувствах Арагорн был всегда уверен и то не так сильно, как в чувствах Вечерней Звезды. 
«Смешно. Я, верно, совсем тронулся умом среди этих каменных стен, если так отреагировал на пустую болтовню. Я так не дичал даже бродя в северных лесах»
Но попытки самоуспокоения и самоувещевания отчего-то проваливались. Не могло Арагорна так сильно доконать пребывание в Минас-Тирите, чтобы он превратился в подобие нервной барышни. Поразмыслив немного, следопыт понял, что его настораживало и заставляло нервничать. Кулон. Тот амулет, что подарила ему Арвен в знак своей любви и вечной преданности. Он подметил в нем некоторые странности давно, еще под стенами города: амулет больше не грел, не успокаивал при одном только прикосновении к нему. И теперь, в сочетании со словами стражника, это выглядело не то, что пугающе...но неприятно уж точно. «И это бред», настойчиво убеждал себя Арагорн, подавляя желание вытащить кулон из-под рубахи и хорошенько рассмотреть его. "По-моему, мне пора пойти на улицу, да хорошенько проветрить себе мозги".
Городские ворота.

Арагорн кивком поблагодарил отдыхающих стражников за угощение и улыбнулся: хоть где-то, хоть у кого-то жизнь шла своим чередом. К сожалению, этого никак нельзя было сказать о нём самом. Отпивая эль и продолжая краем уха прислушиваться к разговору стражников – впрочем, не слышать их было невозможно, так громко они общались между собой - следопыт размышлял, что ему дальше делать. Ничего путного на ум не приходило. Лишенный своих регалий и какой-либо поддержки, один-одинешенек в этой, по сути, дорогой сердцу, но ставшей насквозь враждебной ему столице, сын Араторна не мог не признать: он оказался в довольно мерзком положении. 
Внезапно, ухо выхватило из шумной болтовни слово «эльфы», а уж внимание само сосредоточилось на дальнейших речах стражников. Лучше бы оно этого не делало. Арагорн застыл на мгновение; затем шумно выдохнул. Сердце его бешено заколотилось. «О чем вообще болтают эти ротозеи? Что…да что они несут?!»
Мимолетное желание опуститься до уровня пустоголового сплетника, вжиться в образ задиристого выпивохи и начистить стражнику лицо быстро уступило место разумному размышлению. Нет, конечно, всё сказанное не могло быть правдой – просто потому, что не могло. Одна вещь в этом буйном, изменчивом мире должна была остаться неизменной, и это была их с Арвен любовь. Прошедшая через многие испытания, и только укрепившаяся с годами – она всегда питала Арагорна надеждами на лучшее будущее и согревала знанием того, что его ждут, что его всегда примут, и никогда не разлюбят. И то сказать, верно подметил один из стражников: человеческая любовь не сродни верной и вечной эльфийской. Именно поэтому в своих чувствах Арагорн был всегда уверен и то не так сильно, как в чувствах Вечерней Звезды. 
«Смешно. Я, верно, совсем тронулся умом среди этих каменных стен, если так отреагировал на пустую болтовню. Я так не дичал даже бродя в северных лесах»
Но попытки самоуспокоения и самоувещевания отчего-то проваливались. Не могло Арагорна так сильно доконать пребывание в Минас-Тирите, чтобы он превратился в подобие нервной барышни. Поразмыслив немного, следопыт понял, что его настораживало и заставляло нервничать. Кулон. Тот амулет, что подарила ему Арвен в знак своей любви и вечной преданности. Он подметил в нем некоторые странности давно, еще под стенами города: амулет больше не грел, не успокаивал при одном только прикосновении к нему. И теперь, в сочетании со словами стражника, это выглядело не то, что пугающе...но неприятно уж точно. «И это бред», настойчиво убеждал себя Арагорн, подавляя желание вытащить кулон из-под рубахи и хорошенько рассмотреть его. "По-моему, мне пора пойти на улицу, да хорошенько проветрить себе мозги".
Городские ворота.

[NIC]Амдир[/NIC][sTA]страж[/sTA][AVA]//i070.radikal.ru/0807/a4/7a21ee1dc35b.jpg[/AVA]Амдир вошел в таверну со своими сослуживцами уже навеселе. У стража Гондора родилась дочь и надраться велел сам Эру. Командир отпустил своего бойца и...выпивал с ним и с еще тремя товарищами. Компания устроились рядом с Арагорном за одной барной стойкой, заказав эля, много эля. Разумеется следопыта никто не узнал, ну сидит себе дядька хмурый, пусть сидит. Солдаты разговаривали на темы, которые метались от крайности к крайности, начиная со службы в Каир-Андорсе, заканчивая тем какой размер груди у официантки, которая ходила совсем невеселая после инцидента с рохирримом, сумев откупиться от стражи за счет муженька.
- Эй, Пэлг, налей этому хмурому здоровяку тоже эля за мой счет. Я плачу. У меня же дочь родилась!
Бармен, усмехнувшись, налил пенное Арагорну и поставил перед ним кружку. И тут солдаты начали обсуждать эльфов.
- Вот смотрите, если у эльфов мужиков нет бороды, то у эльфиек там что-нибудь растет?
- Хороший вопрос, но вот беда, за сотни лиг ты не встретишь тут не одну эльфийку, чтоб проверить это. Поэтому ограничимся тем что есть у нас. Эй, Берта, крошка! - начал зазывать официантку один из солдат и ушел с ней куда-то, расширив свободное пространство за стойкой.
- Зато они верны друг другу и скромны. Очень скромны. Вот у него жена и трое детей, а он официантку пошел... - возмутился командир, что даже навеселе соблюдал устав.
- Не скажи. Когда я ехал с парой эльфов, это были знатные шишки, одна дочь владыки Имладриса, другой сынок Лесного короля, их не сдерживало даже мое присутствие. Они вели себя так... распущено. Этот эльф, скромный эльф, со скромной эльфийкой возлегли прямо на тракте. Так что ничего не говори о них. Этот народ для нас загадка.

Пробный пост. Тема: Арагорн лишился знамени, вышитого руками Арвен.
 
Вокруг бурлило и шумело море битвы. Орды мордорской нечисти волнами катились к холмам, на которых еще держали оборону войска Запада. Сын Араторна стоял на одном из этих холмов, а рядом с ним находились Гэндальф и северные дунаданы. Знамя Элендила с Белым Древом, звездами и короной развевалось над их головами. Вышито оно было руками Арвен. Едва только Хальбарад передал ему этот дар, Арагорн мысленно поклялся беречь его как зеницу ока. Но сейчас, глядя на поле боя, следопыт понимал: он не то, что не сохранит свой стяг; он и сам погибнет вместе со своими сородичами. 
До поры Элессар, как полководец, не вступал в бой – но только до поры. Когда заслон перед тем бугром, на котором он стоял, прорвали, Арагорн вынул из ножен Андрил. Вокруг сгущалась тьма, и её не могло осветить даже кровавое тусклое солнце; но меч все равно блеснул холодным звездным блеском. Будто бы жар тех кузниц, в которых заново отковали этот великий меч; и огонь, что горел в груди самого Арагорна, заставили клинок загореться ясным светом – и ненадолго рассеять мрак хотя бы в этот, последний раз. Гэндальф, поймав взгляд Элессара, кивнул и тоже обнажил меч.
- Подними знамя. Мы пойдем с ним в бой, - бросил Арагорн через плечо молодому дунадану, который находился к стягу ближе всех.
- За мной! - крикнул сын Араторна, поднимая Андрил. – Не страшитесь тьмы в наш последний час! 
И словно бы другие, древние слова вспомнились некоронованному Королю; они зародились его душе, мгновенно достигли губ и сорвались с них в кличе:
- Аурэ энтулува! День придёт снова!
Он сбежал с холма, прикрываемый своими дунаданами; и за ними, воспрянув духом, устремились все те, кто уже утратил даже призрачную, даже безумную надежду на победу. Дунаданы врезались в ряды врагов подобно ножу, взрезающему масло. Видно, так ужасны потомки нуменорцев были в гневе, и так бесстрашны в ожидании неминуемой смерти, что это почувствовали даже слуги Саурона. Дрогнул тот отряд, который атаковали северяне. Трусливые орки попятились, а некоторые даже попытались отступить, но быстро были смяты своими же, напиравшими сзади. Завязалась кровавая сеча.
Арагорн бился так, как не сражался еще никогда в жизни. Наверное, обреченное бесстрашие Хурина вместе с нечеловеческой отвагой Берена вдруг проснулись в нём. Иначе как было объяснить то, что от взмахов его меча пало уже множество врагов, а сам он не был задет даже случайными стрелами и ударами? Он уже шагал по трупам, но понимал, что шагает вникуда. Гэндальф бился где-то рядом с ним, но их оттолкнул друг от друга кровавый битвенный поток. Скоро этот же поток разлучит наследника Исильдура и с родичами, утопит его и даже памяти не останется об Арагорне, сыне Араторна. Словно в подтверждение этой мысли, вихрем пронесшейся в его голове, откуда-то справа раздался вопль ужаса. Молодой сородич Арагорна, что нес знамя, был схвачен троллем и окружен орками. Тролль повернул голову и встретился взглядом с Элессаром, затем раззявил слюнявую пасть и сдавил пойманного дунадана своими отвратительными лапами. Тот захрипел, задергался; а вождь следопытов уже яростно пытался прорваться к нему на помощь. Сыну Араторна казалось, что даже сквозь шум битвы он слышит хруст позвонков. Тролль бросил тело следопыта, оно ударилось оземь, а тролль наступил сверху, переломив заодно и древко знамени.
- Нет! – крикнул Арагорн, поддавшись эмоциям. Да и как было им не поддаться?
Снова кличем собрал он вокруг себя уцелевших воинов, снова они атаковали врагов – но сородич был мертв, а знамя безвозвратно утеряно. Ухмыльнувшись, тот тролль, что убил юного северянина и сломал древко, одним махом поднял - и разорвал черное полотнище. Дротик одного из следопытов запоздало вонзился в глаз омерзительной громадины. Арагорн неистово прорубал себе дорогу вперед, к этому заревевшему от боли порождению Тьмы. Он ничего не желал так, как убить тролля, лишившего его сородича и боевого знамени, которое сотворила его возлюбленная. Он ничего не желал так, как отомстить напоследок этой сауроновой твари и умереть рядом с поруганным, но не оскверненным полотнищем. Ведь всё равно он, Элессар, должен был умереть сегодня, рано или поздно – и лучше рано; не в плену у Саурона, не под его пытками, а здесь, в бою! Но перед этим он заберет с собой на тот свет столько врагов, сколько сможет.
Крик Гэндальфа пронесся над полем битвы и достиг ушей Элессара. «Какие орлы?», мелькнула сквозь пелену ярости отчаянная, и наверное, неуместная мысль, когда взбесившийся тролль едва не зашиб его своей палицей. Но разочарованные вопли назгулов и внезапное замешательство твари, которая разорвала знамя, немного отрезвили Элессара. Что-то в планах Врага пошло не так; и кажется, в небе действительно показались могучие крылья западных орлов. Арагорн не воспрял духом, нет – он не был так наивен, чтобы надеяться, будто птицы помогут одолеть все несметные полчища Мордора. Но воин воспользовался свободными секундами, вытащил из-за голенища кинжал и метнул его в другой глаз тролля; затем молнией понесся к твари и вонзил Андрил в её жирное брюхо, сумев распороть его. Вскрикнув от ярости и омерзения – так отвратительно воняла жидкость (кровью ее сложно было назвать) хлынувшая из раны, Арагорн выдернул меч, отпрыгнул и судорожно обернулся. И вот странность - никто не собирался на него нападать. Войска Врага остановились в каком-то неясном замешательстве. Назгулы уже не издавали своих жутких воплей – они все, как один, устремились назад, призываемые своим Владыкой.
Уста полководцев Запада одновременно извергли радостный вопль – сердца людей вновь переполнила надежда. Клич Элессара, прозвучал эхом, но более громким, чем все прочие крики. Арагорн бережно подхватил заляпанные троллевой кровью лохмотья, в которые превратилось его знамя. Любимая вышила его своими руками, и она поймет, почему он не смог уберечь его. Этому знамени будут оказаны самые великие почести. Сам же Арагорн всё понял еще до того, как Гэндальф попытался удержать войска от наступления; до того, как полчища Мордора бросились назад, теряя оружие, вопя от страха, а башни и бастионы Темной Твердыни стали рушиться. Арагорн, крепко сжавший в руке лоскуты своего стяга, понял: день настал снова.
 
[spoiler=Анкета]Игрок:

1. Арагорн

2. Связь: 620673427

3. Все произведения Толкина, касающиеся вселенной «Властелина»; начал осваивать личную переписку.

4. Несколько лет.

Дополнительная информация:

1. Давно знал, еще от Йаххи (:

2. Эл.
 

Пробный пост. Тема: Арагорн лишился знамени, вышитого руками Арвен.
 
Вокруг бурлило и шумело море битвы. Орды мордорской нечисти волнами катились к холмам, на которых еще держали оборону войска Запада. Сын Араторна стоял на одном из этих холмов, а рядом с ним находились Гэндальф и северные дунаданы. Знамя Элендила с Белым Древом, звездами и короной развевалось над их головами. Вышито оно было руками Арвен. Едва только Хальбарад передал ему этот дар, Арагорн мысленно поклялся беречь его как зеницу ока. Но сейчас, глядя на поле боя, следопыт понимал: он не то, что не сохранит свой стяг; он и сам погибнет вместе со своими сородичами. 
До поры Элессар, как полководец, не вступал в бой – но только до поры. Когда заслон перед тем бугром, на котором он стоял, прорвали, Арагорн вынул из ножен Андрил. Вокруг сгущалась тьма, и её не могло осветить даже кровавое тусклое солнце; но меч все равно блеснул холодным звездным блеском. Будто бы жар тех кузниц, в которых заново отковали этот великий меч; и огонь, что горел в груди самого Арагорна, заставили клинок загореться ясным светом – и ненадолго рассеять мрак хотя бы в этот, последний раз. Гэндальф, поймав взгляд Элессара, кивнул и тоже обнажил меч.
- Подними знамя. Мы пойдем с ним в бой, - бросил Арагорн через плечо молодому дунадану, который находился к стягу ближе всех.
- За мной! - крикнул сын Араторна, поднимая Андрил. – Не страшитесь тьмы в наш последний час! 
И словно бы другие, древние слова вспомнились некоронованному Королю; они зародились его душе, мгновенно достигли губ и сорвались с них в кличе:
- Аурэ энтулува! День придёт снова!
Он сбежал с холма, прикрываемый своими дунаданами; и за ними, воспрянув духом, устремились все те, кто уже утратил даже призрачную, даже безумную надежду на победу. Дунаданы врезались в ряды врагов подобно ножу, взрезающему масло. Видно, так ужасны потомки нуменорцев были в гневе, и так бесстрашны в ожидании неминуемой смерти, что это почувствовали даже слуги Саурона. Дрогнул тот отряд, который атаковали северяне. Трусливые орки попятились, а некоторые даже попытались отступить, но быстро были смяты своими же, напиравшими сзади. Завязалась кровавая сеча.
Арагорн бился так, как не сражался еще никогда в жизни. Наверное, обреченное бесстрашие Хурина вместе с нечеловеческой отвагой Берена вдруг проснулись в нём. Иначе как было объяснить то, что от взмахов его меча пало уже множество врагов, а сам он не был задет даже случайными стрелами и ударами? Он уже шагал по трупам, но понимал, что шагает вникуда. Гэндальф бился где-то рядом с ним, но их оттолкнул друг от друга кровавый битвенный поток. Скоро этот же поток разлучит наследника Исильдура и с родичами, утопит его и даже памяти не останется об Арагорне, сыне Араторна. Словно в подтверждение этой мысли, вихрем пронесшейся в его голове, откуда-то справа раздался вопль ужаса. Молодой сородич Арагорна, что нес знамя, был схвачен троллем и окружен орками. Тролль повернул голову и встретился взглядом с Элессаром, затем раззявил слюнявую пасть и сдавил пойманного дунадана своими отвратительными лапами. Тот захрипел, задергался; а вождь следопытов уже яростно пытался прорваться к нему на помощь. Сыну Араторна казалось, что даже сквозь шум битвы он слышит хруст позвонков. Тролль бросил тело следопыта, оно ударилось оземь, а тролль наступил сверху, переломив заодно и древко знамени.
- Нет! – крикнул Арагорн, поддавшись эмоциям. Да и как было им не поддаться?
Снова кличем собрал он вокруг себя уцелевших воинов, снова они атаковали врагов – но сородич был мертв, а знамя безвозвратно утеряно. Ухмыльнувшись, тот тролль, что убил юного северянина и сломал древко, одним махом поднял - и разорвал черное полотнище. Дротик одного из следопытов запоздало вонзился в глаз омерзительной громадины. Арагорн неистово прорубал себе дорогу вперед, к этому заревевшему от боли порождению Тьмы. Он ничего не желал так, как убить тролля, лишившего его сородича и боевого знамени, которое сотворила его возлюбленная. Он ничего не желал так, как отомстить напоследок этой сауроновой твари и умереть рядом с поруганным, но не оскверненным полотнищем. Ведь всё равно он, Элессар, должен был умереть сегодня, рано или поздно – и лучше рано; не в плену у Саурона, не под его пытками, а здесь, в бою! Но перед этим он заберет с собой на тот свет столько врагов, сколько сможет.
Крик Гэндальфа пронесся над полем битвы и достиг ушей Элессара. «Какие орлы?», мелькнула сквозь пелену ярости отчаянная, и наверное, неуместная мысль, когда взбесившийся тролль едва не зашиб его своей палицей. Но разочарованные вопли назгулов и внезапное замешательство твари, которая разорвала знамя, немного отрезвили Элессара. Что-то в планах Врага пошло не так; и кажется, в небе действительно показались могучие крылья западных орлов. Арагорн не воспрял духом, нет – он не был так наивен, чтобы надеяться, будто птицы помогут одолеть все несметные полчища Мордора. Но воин воспользовался свободными секундами, вытащил из-за голенища кинжал и метнул его в другой глаз тролля; затем молнией понесся к твари и вонзил Андрил в её жирное брюхо, сумев распороть его. Вскрикнув от ярости и омерзения – так отвратительно воняла жидкость (кровью ее сложно было назвать) хлынувшая из раны, Арагорн выдернул меч, отпрыгнул и судорожно обернулся. И вот странность - никто не собирался на него нападать. Войска Врага остановились в каком-то неясном замешательстве. Назгулы уже не издавали своих жутких воплей – они все, как один, устремились назад, призываемые своим Владыкой.
Уста полководцев Запада одновременно извергли радостный вопль – сердца людей вновь переполнила надежда. Клич Элессара, прозвучал эхом, но более громким, чем все прочие крики. Арагорн бережно подхватил заляпанные троллевой кровью лохмотья, в которые превратилось его знамя. Любимая вышила его своими руками, и она поймет, почему он не смог уберечь его. Этому знамени будут оказаны самые великие почести. Сам же Арагорн всё понял еще до того, как Гэндальф попытался удержать войска от наступления; до того, как полчища Мордора бросились назад, теряя оружие, вопя от страха, а башни и бастионы Темной Твердыни стали рушиться. Арагорн, крепко сжавший в руке лоскуты своего стяга, понял: день настал снова.
 
[spoiler=Анкета]Игрок:

1. Арагорн

2. Связь: 620673427

3. Все произведения Толкина, касающиеся вселенной «Властелина»; начал осваивать личную переписку.

4. Несколько лет.

Дополнительная информация:

1. Давно знал, еще от Йаххи (:

2. Эл.
 

Пробный пост. Тема: Арагорн лишился знамени, вышитого руками Арвен.
 
Вокруг бурлило и шумело море битвы. Орды мордорской нечисти волнами катились к холмам, на которых еще держали оборону войска Запада. Сын Араторна стоял на одном из этих холмов, а рядом с ним находились Гэндальф и северные дунаданы. Знамя Элендила с Белым Древом, звездами и короной развевалось над их головами. Вышито оно было руками Арвен. Едва только Хальбарад передал ему этот дар, Арагорн мысленно поклялся беречь его как зеницу ока. Но сейчас, глядя на поле боя, следопыт понимал: он не то, что не сохранит свой стяг; он и сам погибнет вместе со своими сородичами. 
До поры Элессар, как полководец, не вступал в бой – но только до поры. Когда заслон перед тем бугром, на котором он стоял, прорвали, Арагорн вынул из ножен Андрил. Вокруг сгущалась тьма, и её не могло осветить даже кровавое тусклое солнце; но меч все равно блеснул холодным звездным блеском. Будто бы жар тех кузниц, в которых заново отковали этот великий меч; и огонь, что горел в груди самого Арагорна, заставили клинок загореться ясным светом – и ненадолго рассеять мрак хотя бы в этот, последний раз. Гэндальф, поймав взгляд Элессара, кивнул и тоже обнажил меч.
- Подними знамя. Мы пойдем с ним в бой, - бросил Арагорн через плечо молодому дунадану, который находился к стягу ближе всех.
- За мной! - крикнул сын Араторна, поднимая Андрил. – Не страшитесь тьмы в наш последний час! 
И словно бы другие, древние слова вспомнились некоронованному Королю; они зародились его душе, мгновенно достигли губ и сорвались с них в кличе:
- Аурэ энтулува! День придёт снова!
Он сбежал с холма, прикрываемый своими дунаданами; и за ними, воспрянув духом, устремились все те, кто уже утратил даже призрачную, даже безумную надежду на победу. Дунаданы врезались в ряды врагов подобно ножу, взрезающему масло. Видно, так ужасны потомки нуменорцев были в гневе, и так бесстрашны в ожидании неминуемой смерти, что это почувствовали даже слуги Саурона. Дрогнул тот отряд, который атаковали северяне. Трусливые орки попятились, а некоторые даже попытались отступить, но быстро были смяты своими же, напиравшими сзади. Завязалась кровавая сеча.
Арагорн бился так, как не сражался еще никогда в жизни. Наверное, обреченное бесстрашие Хурина вместе с нечеловеческой отвагой Берена вдруг проснулись в нём. Иначе как было объяснить то, что от взмахов его меча пало уже множество врагов, а сам он не был задет даже случайными стрелами и ударами? Он уже шагал по трупам, но понимал, что шагает вникуда. Гэндальф бился где-то рядом с ним, но их оттолкнул друг от друга кровавый битвенный поток. Скоро этот же поток разлучит наследника Исильдура и с родичами, утопит его и даже памяти не останется об Арагорне, сыне Араторна. Словно в подтверждение этой мысли, вихрем пронесшейся в его голове, откуда-то справа раздался вопль ужаса. Молодой сородич Арагорна, что нес знамя, был схвачен троллем и окружен орками. Тролль повернул голову и встретился взглядом с Элессаром, затем раззявил слюнявую пасть и сдавил пойманного дунадана своими отвратительными лапами. Тот захрипел, задергался; а вождь следопытов уже яростно пытался прорваться к нему на помощь. Сыну Араторна казалось, что даже сквозь шум битвы он слышит хруст позвонков. Тролль бросил тело следопыта, оно ударилось оземь, а тролль наступил сверху, переломив заодно и древко знамени.
- Нет! – крикнул Арагорн, поддавшись эмоциям. Да и как было им не поддаться?
Снова кличем собрал он вокруг себя уцелевших воинов, снова они атаковали врагов – но сородич был мертв, а знамя безвозвратно утеряно. Ухмыльнувшись, тот тролль, что убил юного северянина и сломал древко, одним махом поднял - и разорвал черное полотнище. Дротик одного из следопытов запоздало вонзился в глаз омерзительной громадины. Арагорн неистово прорубал себе дорогу вперед, к этому заревевшему от боли порождению Тьмы. Он ничего не желал так, как убить тролля, лишившего его сородича и боевого знамени, которое сотворила его возлюбленная. Он ничего не желал так, как отомстить напоследок этой сауроновой твари и умереть рядом с поруганным, но не оскверненным полотнищем. Ведь всё равно он, Элессар, должен был умереть сегодня, рано или поздно – и лучше рано; не в плену у Саурона, не под его пытками, а здесь, в бою! Но перед этим он заберет с собой на тот свет столько врагов, сколько сможет.
Крик Гэндальфа пронесся над полем битвы и достиг ушей Элессара. «Какие орлы?», мелькнула сквозь пелену ярости отчаянная, и наверное, неуместная мысль, когда взбесившийся тролль едва не зашиб его своей палицей. Но разочарованные вопли назгулов и внезапное замешательство твари, которая разорвала знамя, немного отрезвили Элессара. Что-то в планах Врага пошло не так; и кажется, в небе действительно показались могучие крылья западных орлов. Арагорн не воспрял духом, нет – он не был так наивен, чтобы надеяться, будто птицы помогут одолеть все несметные полчища Мордора. Но воин воспользовался свободными секундами, вытащил из-за голенища кинжал и метнул его в другой глаз тролля; затем молнией понесся к твари и вонзил Андрил в её жирное брюхо, сумев распороть его. Вскрикнув от ярости и омерзения – так отвратительно воняла жидкость (кровью ее сложно было назвать) хлынувшая из раны, Арагорн выдернул меч, отпрыгнул и судорожно обернулся. И вот странность - никто не собирался на него нападать. Войска Врага остановились в каком-то неясном замешательстве. Назгулы уже не издавали своих жутких воплей – они все, как один, устремились назад, призываемые своим Владыкой.
Уста полководцев Запада одновременно извергли радостный вопль – сердца людей вновь переполнила надежда. Клич Элессара, прозвучал эхом, но более громким, чем все прочие крики. Арагорн бережно подхватил заляпанные троллевой кровью лохмотья, в которые превратилось его знамя. Любимая вышила его своими руками, и она поймет, почему он не смог уберечь его. Этому знамени будут оказаны самые великие почести. Сам же Арагорн всё понял еще до того, как Гэндальф попытался удержать войска от наступления; до того, как полчища Мордора бросились назад, теряя оружие, вопя от страха, а башни и бастионы Темной Твердыни стали рушиться. Арагорн, крепко сжавший в руке лоскуты своего стяга, понял: день настал снова.
 
[spoiler=Анкета]Игрок:

1. Арагорн

2. Связь: 620673427

3. Все произведения Толкина, касающиеся вселенной «Властелина»; начал осваивать личную переписку.

4. Несколько лет.

Дополнительная информация:

1. Давно знал, еще от Йаххи (:

2. Эл.
 

Пробный пост. Тема: Арагорн лишился знамени, вышитого руками Арвен.
 
Вокруг бурлило и шумело море битвы. Орды мордорской нечисти волнами катились к холмам, на которых еще держали оборону войска Запада. Сын Араторна стоял на одном из этих холмов, а рядом с ним находились Гэндальф и северные дунаданы. Знамя Элендила с Белым Древом, звездами и короной развевалось над их головами. Вышито оно было руками Арвен. Едва только Хальбарад передал ему этот дар, Арагорн мысленно поклялся беречь его как зеницу ока. Но сейчас, глядя на поле боя, следопыт понимал: он не то, что не сохранит свой стяг; он и сам погибнет вместе со своими сородичами. 
До поры Элессар, как полководец, не вступал в бой – но только до поры. Когда заслон перед тем бугром, на котором он стоял, прорвали, Арагорн вынул из ножен Андрил. Вокруг сгущалась тьма, и её не могло осветить даже кровавое тусклое солнце; но меч все равно блеснул холодным звездным блеском. Будто бы жар тех кузниц, в которых заново отковали этот великий меч; и огонь, что горел в груди самого Арагорна, заставили клинок загореться ясным светом – и ненадолго рассеять мрак хотя бы в этот, последний раз. Гэндальф, поймав взгляд Элессара, кивнул и тоже обнажил меч.
- Подними знамя. Мы пойдем с ним в бой, - бросил Арагорн через плечо молодому дунадану, который находился к стягу ближе всех.
- За мной! - крикнул сын Араторна, поднимая Андрил. – Не страшитесь тьмы в наш последний час! 
И словно бы другие, древние слова вспомнились некоронованному Королю; они зародились его душе, мгновенно достигли губ и сорвались с них в кличе:
- Аурэ энтулува! День придёт снова!
Он сбежал с холма, прикрываемый своими дунаданами; и за ними, воспрянув духом, устремились все те, кто уже утратил даже призрачную, даже безумную надежду на победу. Дунаданы врезались в ряды врагов подобно ножу, взрезающему масло. Видно, так ужасны потомки нуменорцев были в гневе, и так бесстрашны в ожидании неминуемой смерти, что это почувствовали даже слуги Саурона. Дрогнул тот отряд, который атаковали северяне. Трусливые орки попятились, а некоторые даже попытались отступить, но быстро были смяты своими же, напиравшими сзади. Завязалась кровавая сеча.
Арагорн бился так, как не сражался еще никогда в жизни. Наверное, обреченное бесстрашие Хурина вместе с нечеловеческой отвагой Берена вдруг проснулись в нём. Иначе как было объяснить то, что от взмахов его меча пало уже множество врагов, а сам он не был задет даже случайными стрелами и ударами? Он уже шагал по трупам, но понимал, что шагает вникуда. Гэндальф бился где-то рядом с ним, но их оттолкнул друг от друга кровавый битвенный поток. Скоро этот же поток разлучит наследника Исильдура и с родичами, утопит его и даже памяти не останется об Арагорне, сыне Араторна. Словно в подтверждение этой мысли, вихрем пронесшейся в его голове, откуда-то справа раздался вопль ужаса. Молодой сородич Арагорна, что нес знамя, был схвачен троллем и окружен орками. Тролль повернул голову и встретился взглядом с Элессаром, затем раззявил слюнявую пасть и сдавил пойманного дунадана своими отвратительными лапами. Тот захрипел, задергался; а вождь следопытов уже яростно пытался прорваться к нему на помощь. Сыну Араторна казалось, что даже сквозь шум битвы он слышит хруст позвонков. Тролль бросил тело следопыта, оно ударилось оземь, а тролль наступил сверху, переломив заодно и древко знамени.
- Нет! – крикнул Арагорн, поддавшись эмоциям. Да и как было им не поддаться?
Снова кличем собрал он вокруг себя уцелевших воинов, снова они атаковали врагов – но сородич был мертв, а знамя безвозвратно утеряно. Ухмыльнувшись, тот тролль, что убил юного северянина и сломал древко, одним махом поднял - и разорвал черное полотнище. Дротик одного из следопытов запоздало вонзился в глаз омерзительной громадины. Арагорн неистово прорубал себе дорогу вперед, к этому заревевшему от боли порождению Тьмы. Он ничего не желал так, как убить тролля, лишившего его сородича и боевого знамени, которое сотворила его возлюбленная. Он ничего не желал так, как отомстить напоследок этой сауроновой твари и умереть рядом с поруганным, но не оскверненным полотнищем. Ведь всё равно он, Элессар, должен был умереть сегодня, рано или поздно – и лучше рано; не в плену у Саурона, не под его пытками, а здесь, в бою! Но перед этим он заберет с собой на тот свет столько врагов, сколько сможет.
Крик Гэндальфа пронесся над полем битвы и достиг ушей Элессара. «Какие орлы?», мелькнула сквозь пелену ярости отчаянная, и наверное, неуместная мысль, когда взбесившийся тролль едва не зашиб его своей палицей. Но разочарованные вопли назгулов и внезапное замешательство твари, которая разорвала знамя, немного отрезвили Элессара. Что-то в планах Врага пошло не так; и кажется, в небе действительно показались могучие крылья западных орлов. Арагорн не воспрял духом, нет – он не был так наивен, чтобы надеяться, будто птицы помогут одолеть все несметные полчища Мордора. Но воин воспользовался свободными секундами, вытащил из-за голенища кинжал и метнул его в другой глаз тролля; затем молнией понесся к твари и вонзил Андрил в её жирное брюхо, сумев распороть его. Вскрикнув от ярости и омерзения – так отвратительно воняла жидкость (кровью ее сложно было назвать) хлынувшая из раны, Арагорн выдернул меч, отпрыгнул и судорожно обернулся. И вот странность - никто не собирался на него нападать. Войска Врага остановились в каком-то неясном замешательстве. Назгулы уже не издавали своих жутких воплей – они все, как один, устремились назад, призываемые своим Владыкой.
Уста полководцев Запада одновременно извергли радостный вопль – сердца людей вновь переполнила надежда. Клич Элессара, прозвучал эхом, но более громким, чем все прочие крики. Арагорн бережно подхватил заляпанные троллевой кровью лохмотья, в которые превратилось его знамя. Любимая вышила его своими руками, и она поймет, почему он не смог уберечь его. Этому знамени будут оказаны самые великие почести. Сам же Арагорн всё понял еще до того, как Гэндальф попытался удержать войска от наступления; до того, как полчища Мордора бросились назад, теряя оружие, вопя от страха, а башни и бастионы Темной Твердыни стали рушиться. Арагорн, крепко сжавший в руке лоскуты своего стяга, понял: день настал снова.
 
[spoiler=Анкета]Игрок:

1. Арагорн

2. Связь: 620673427

3. Все произведения Толкина, касающиеся вселенной «Властелина»; начал осваивать личную переписку.

4. Несколько лет.

Дополнительная информация:

1. Давно знал, еще от Йаххи (:

2. Эл.
 

Собеседник, на удивление Арагорна не стал настаивать на своем присутствии и с легкостью оставил Шатуна одного, что весьма порадовало его. Более того, следопыт даже малость зауважал мужчину, за такой здравый и взрослый подход к делу.
Однако долго думать на эту тему Арагорну так и не удалось, его снова отвлекли от выпивки, в этот раз мальчишка, которого он послал за Митрандиром. Парнишка без особых церемоний заскочил в таверну, поприветствовал взрослым кивком бармена и пристроился за стулом, которое едва успело остыть после Смертобора.
- Гендальфа нет в городе. Я узнал что он рушил в Осгилиат, по деловому прорек парнишка.
- Дерьмо, - выругался Арагорн и бросил парнишке монеты которые обещал ему за дело. - Спасибо, можешь быть свободен. Если узнаю что обманул... - Элессар сделал жуткую рожу, едва сдерживая улыбку, и дал мальчугану удалиться со своими монетами куда подальше.
"Что же, Гендальфа нет. Ну, тогда дождемся его, разузнав ситуацию в столице, в любом случае, надо наверстать упущенное за пол года проведенные под стенами. А лучше всего узнать о ситуации в городе, это посетить его низы", - подумал король без королевства, осушаю бокал до дна.
громко стукнув кружкой по столку, Арагорн поднялся на свои две, и пошел к асиметричному новому знакомому.
Проходя мимо столов роханцев, следопыт случайно задел их и встретившись взглядом с Эофаром на долю секунды удивился новому знакомому, но моментально же взял себя под контроль, в надежде что тот его не узнает, и притворился что снимает шляпу и кланяется, и изрек хриплым голосом,копируя манеры какого-нибудь наглеца:
- Мое почтение гостям из далеких земель, надеюсь я вас не побеспокоил? - и не дожидаясь ответа поспешил удалиться к Смертобору.

Собеседник, на удивление Арагорна не стал настаивать на своем присутствии и с легкостью оставил Шатуна одного, что весьма порадовало его. Более того, следопыт даже малость зауважал мужчину, за такой здравый и взрослый подход к делу.
Однако долго думать на эту тему Арагорну так и не удалось, его снова отвлекли от выпивки, в этот раз мальчишка, которого он послал за Митрандиром. Парнишка без особых церемоний заскочил в таверну, поприветствовал взрослым кивком бармена и пристроился за стулом, которое едва успело остыть после Смертобора.
- Гендальфа нет в городе. Я узнал что он рушил в Осгилиат, по деловому прорек парнишка.
- Дерьмо, - выругался Арагорн и бросил парнишке монеты которые обещал ему за дело. - Спасибо, можешь быть свободен. Если узнаю что обманул... - Элессар сделал жуткую рожу, едва сдерживая улыбку, и дал мальчугану удалиться со своими монетами куда подальше.
"Что же, Гендальфа нет. Ну, тогда дождемся его, разузнав ситуацию в столице, в любом случае, надо наверстать упущенное за пол года проведенные под стенами. А лучше всего узнать о ситуации в городе, это посетить его низы", - подумал король без королевства, осушаю бокал до дна.
громко стукнув кружкой по столку, Арагорн поднялся на свои две, и пошел к асиметричному новому знакомому.
Проходя мимо столов роханцев, следопыт случайно задел их и встретившись взглядом с Эофаром на долю секунды удивился новому знакомому, но моментально же взял себя под контроль, в надежде что тот его не узнает, и притворился что снимает шляпу и кланяется, и изрек хриплым голосом,копируя манеры какого-нибудь наглеца:
- Мое почтение гостям из далеких земель, надеюсь я вас не побеспокоил? - и не дожидаясь ответа поспешил удалиться к Смертобору.

Арагорн накрыл лицо рукой. Ещё и пяти минут не прошло, как он сделал первый глоток, как к нему подсел какой-то тип явно не особо честной наружности,  любящий асимметрию, и явно не знающий какому цвету отдать предпочтение, желто-горячему или же черному. К тому же тип явно решил, что Арагорн почему-то подходит для "одного дельца". И это все было решено лишь потому что Арагорн пил. Интересно. Весьма и весьма.
- Твое предложение может и было бы мне весьма интересно, но оно пока что не актуально. Я тут жду одного старого друга, и это место, - Элессар кивнул на  место которое занял его внезапный знакомый. - и оно как раз-таки для моего друга. Но если ты согласен встретиться со мной здесь же, только после заката, я с интересом тебя выслушаю, Смертобой.
Имя старика одновременно смешило следопыта, но и что-то напоминало. Имя конечно, же не могло быть чем-то уж сверх редким, все-таки кличка была не особо изобретательной, может что-то похожее встречалось за года странствий, тем более, что одежды Арагорн точно бы запомнил, такой странный вид тяжко забыть.
"Бывает", - откинул Шатун мысли об странном дежавю, которое вполне могло бы быть, за его-то годы.
- Был бы признателен, если бы ты предоставил мне возможность пообщаться с моим другом наедине.

Идём с одноклассницей-ролевиком по лестнице.
я: Хочу пить. Где мне найти водичку?
она: А ты выжми из постов.

Листик ты наш Трандуилон, тебя ж никто не заставляет идти с орче под венец. Тебя не заставляют смотреть на его лицо, когда ты читаешь его посты. Тебя не заставляют пожимать ему руку и ставить в один ряд с великим Ктулху. Тебе да и другии нужно просто играть. Вернее, не нужно, а вы же сами этого хотите. Вы не видите за Арагорном того, кто это пишет. Он не пишет гадости в постах. Чьорт побери, у него пока был один-единственный пост! Вы по нему судите о игроке? Может, это будет офигенный Арагорн, такой, как надо. Говоришь, не терпишь неприятных знакомств. А многие из вас знают о нас всех чуть больше, чем ники и возможно имена? Может, это я тут такой приветливый, а в реале жестокий, сухой, принципиальный мудак, который готов мать родную продать, если ему это выгодно, который мстительно и злобно хохочет при виде разрухи на ближнем Востоке и вообще поклоняется Сатане? Если это так и будет, ты тоже уйдешь с форума? А если нет, какого черта вас волнует личность Богуна? Вы не видели его как игрока пока что. Как вы можете судить о его игре?
#бомбануло_два

Да меня дичайше бесит контекст причины. Не хотят они с Богуном играть, видите ли. Бесит он их. Не хотят видеть его в роли Арагорна. А я,например, не хочу видеть Арвен в её роли. Ее поступок вообще просто у меня до сих пор в голове не укладывается. Я одно время обижался(внутренне) на Тео, ибо он меня сослал к Денетору "на переговоры", хотя знал, что я не переговорщик. Ну, не нравился мне этот ход. Ну и ладно, играем дальше. Ролевки тем и отличаются, что на них от тебя зависят действия только твоего персонажа и ьты понятия не имеешь, что произойдет дальше и с кем придется играть. Может, сейчас из кустов выскочит какой-нибудь инквизитор, пока ты отдыхаешь на полянке, и устроит допрос (реальный случай из моей игры по ГП, лоль). Но нет, надо сделать жест ручкой и сказать, иоол, я ухожу, вот вам моё "фи".
#бомбануло
Кстати, чуть не забыл. Привет, товарищ Дромангорг. Как жизнь?

а напрягаться не надо просто 

Арагорн уехал за горизонт, дождавшись, что бы Белый город полностью скрылся линией обозрения, что бы никто не видел, что он делает, а затем слез с лошади, и начал сменять одежду. То что творилось в замке было странно, и в чем-то ужасно. Арагорн понимал, что никто просто так не собирался ему отдать трон, да ещё и на веру принимать то, что он король, но ситуация была таковой, что он явственно почувствовал тот факт, что его определенно приняли как врага. Особенно его разочаровал Фарамир. Изначально его Арагорн принял как родного брата. Память о Боромире не позволяла плохо принимать его младшего брата, да и он чувствовал вину за его гибель, но, видимо, младший ьрат слишком уж попадал под влияние отца, и не был столь силен духом, как старший сын Денетора, и прощался Элессар уже не с названым братом, а с будущим врагом. "Я очень надеюсь, что я ошибаюсь,", - подумал Шатун, выбриваясь наголо, и приводя себя в божеский вид. О его возвращении в город должен знать только Митрандир, и никто более. Денетор пусть и жадный алчный старик, держащийся за власть, но не глупец, понимает что Саурон его точно на престоле не оставит, так что какое-то время гондор сможет удержать. Вопрос только в том, успеют ли его люди прибыть сюда для подмоги? Старик точно этой подмоги не захочет, ведь дунэдайн будут преданы не его Эго, а истинному королю, как были преданы всегда, а такая мощь как они, будут существенным взносом в общую копилку сил, пусть и не многочисленным.
Побрившись, Арагорн прицепил повязку на глаз, и обрезал неряшливо волосы. Да, маскировка так себе, конечно но он не планировал пересекаться с теми, кто его тесно знает, а если его увидят стражники, которые только пару раз пересекались с ним, то этого вполне достаточно будет.
Взяв трость, он хлопнул по заднице лошадь, заставив ту умчаться ту в знакомые ей места. Такое добро как лошадь точно уж не пропадет. А сам отправился обратно в сторону столицы.
 
Темные времена настали. Возвращаясь Арагорн увидел как его регалии сворачивают и уносят. Зубы сжались до скрипа, из-за чего он и сам болезненно скорчил рожу. Противное чувство. Но ещё противнее было видеть то, как тот, кого ты ещё вчера считал названым братом ворует то, что ещё не забыло твой дух. Хорошо, что там не осталось ничего действительно ценного. Настоящие регалии все ещё в Имладрисе, там где настоящие союзники. Арагорн прикрыл свободный от повязки глаз и вздохнул, сжав подарок Арвен на груди под рубахой. 
Что действительно пугало и настораживало, амулет больше не успокаивал и не грел как раньше. Неужели враг добрался и туда? Гендальф бы знал, предупредил бы.
Его так точно.
Он ведь знает.
Раньше казалось что в изменчивом мире есть одна постоянная. Но в последнее время и она перестала его согревать. 
Проходя сквозь стражу в толпе, Арагорн не думал о том, как бы скрыться, его преодолевали терзания: стоит ли бросить все здесь, и самому отправиться в Имладрис за подмогой, а тогда прибыть в гондор с настоящими регалиями и союзниками, дабы усилить свои позиции, или же довериться гонцу? "Хальбарад, что ж ты был так рядом, и оставил меня, вернувшись назад? Хоть один друг мне сейчас не помешал бы. Гендальф верен этому миру и себе, но на мои слабые тревоги и сомнения его не хватает. Его бремя не меньше бремени Хоббита. И не факт что он не сломается как и Фродо. Элледель, дочь Хальбарада так же решила остаться с отцом, а не помочь королю. Друзья..."
А есть ли они вообще, в этом изменчивом мире? У Турина был друг Белег, который умер. У Берена Хуан, но он был псом. Получается, у героев друзья либо мертвые, либо животные? Арагорн понимал, что он игнорирует множество хороших примеров из истории, но тревога из-за недавних событий не уходила, а холодность Элессара только усугубляла все. Что-то тревожило его сердце, и он не мог понять что.
Арагорн возле таверны поймал замурзанного мальчишку, и вложил в его ладошку парочку монет с мыслью "интересно, сколько баек начиналось так же? С мальчишки и пары монет от незнакомца? Много наверное". И прохрипел не своим голосом:
- Приведи Митрандира сюда, и получишь в два раза больше. Если управишься менее чем за два часа, получишь два раза по два. И вошел в здание, провожая босоногого мальчишку взглядом.
Таверна, где ж ещё проводить встречи? 

Пф, расист 
Чот не припомню за собой такого Вот Богун  - в принципе запросто

не ввсетлые, а  кабаколюбы

главное - правильно преподнести факт, и тогда он сойдёт за правду   

на ЛотрРоле свой канон :russian_roulette:

Остаток ночи для Леголаса прошел очень приятно - он сидел у костра с конниками, слушал их разговоры, а когда начался рассвет, попросил разрешения взобраться повыше. Никто не возражал, и Леголас в несколько легких прыжков оказался на коньке высокой крыши, где простоял несколько долгих минут, пока солнце не появилось из-за горизонта. Сердце его замирало от предвкушения - начинался новый день, и он должен был круто изменить их планы, принести столько всего интересного - они с Арвен отправлялись в Гондор, в страну, о которой прежде принц только слышал. И отчего-то от осознания того, что долгий путь от проделает с ней, со своей давней милой подругой, на душе становилось особенно легко и тепло. Они встретились после стольких лет, но словно и не было этой разлуки.
Леголас помахал роханцам внизу и по крышам двинулся обратно ко дворцу - он видел, что стражники хоть и следуют за ним по земле, но без особого энтузиазма - им, видимо, был дан приказ ловить его только если ему все же вздумается сбежать. Но Леголас твердо решил - без прощания с Риннельдором и без Арвен он никуда не поедет. 
В Медусельде было тихо - стражи пропустили его внутрь беспрепятственно, и Леголас обнаружил своих друзей в одном из чертогов, сидящих рядышком, как маленькие дети в ожидании чего-то. Он присел рядом, прижался боком к теплому боку Арвен, боясь разбудить ее, и замер так, стараясь почти не дышать. От этой невинной близости принцу стало легко и спокойно - он прикрыл веки, давая глазам отдых, а когда снова открыл их, солнечный свет лился в высокое окно. Риннельдор уже проснулся и теперь ходил по комнате, разминая ноги. Арвен же все еще сидела рядом с Леголасом, но, кажется, больше не спала. Принц выпрямился и улыбнулся друзьям.
- Доброе утро, милые пташки! - радостно проговорил он, чуть приобнял Арвен и поднялся на ноги, чтобы то же самое проделать и с Риннельдором,- сегодня у нас большой день! Идемте же! Мне не терпится отправиться странствовать дальше. - он вдруг замер и взглянул на Риннельдора,- но ты грустишь, мой друг? - спросил он встревоженно,- что-то тебя гнетет?
Риннельдор поспешил улыбнуться, но улыбка получилась вымученной. 
- Долг ведет меня прочь от тебя, в Имладрис,- ответил он,- но сердце мое останется с тобой. 
Леголас обнял его крепче.
- Ты говоришь так, словно мы прощаемся навеки! - воскликнул он,- но ведь наша жизнь так длинна - и я знаю, что вскоре мы с тобой встретимся вновь.
- Я знаю,- кивнул Риннельдор, но было видно, что слова принца его не убеждают.
- О, самый близкий из моих друзей,- Леголас взял его за руку,- куда бы ни завел тебя путь, как бы далеко ты ни зашел, нашепчи листьям ли звездам послание для меня - и я получу его. И я буду делать также. Обещаю, ни дня не пройдет, чтобы я не вспомнил о тебе. Арвен мне свидетельница! 
Риннельдор покорно кивнул и улыбнулся. 
- Ну же, идем! - Леголас второй рукой сжал ладонь Арвен, и вместе они отправились в зал. 
Там уже было довольно много людей, и эльфы вежливо приветствовали их. Когда появился Амдир, Леголас в последний раз обнял Риннельдора и отступил от него на шаг.
- Отважные всадники Рохана,- объявил он, прижимая руки к груди,- позвольте мне в благодарность и в качестве извинения за доставленные мною неудобства, спеть для вас, прежде, чем мы расстанемся. Я сочинил эту песню специально для сегодняшнего прощания. 
Не дожидаясь ответа, он ступил еще чуть вперед и, прикрыв глаза, негромко запел: 
- Ласковый ветер волнует золото моря,
И солнце в нем тонет, земле отдавая тепло,
О, Эдорас, град, сотканный из песен и солнца,
О, Эдорас золотой. 
В сердце моем сохраню запах пыли и трав
Топот коней и окрики всадников славных.
О, Эдорас, град среди вольных полей,
О, Эдорас золотой. 
Вечно простой, о величавый дворец - 
В стенах твоих да не умолкнуть песни и смех.
О, Эдорас, я запомню тебя золотым и прекрасным.
О, Эдорас... 
 
Леголас замолчал и немного смущенно улыбнулся присутствующим. 

Арвен задумалась над словами Риннельдора о его чувстве к Леголасу. А испытывала ли Арвен то же самое по отношению к Арагорну? Сердце звало её к нему, но зачем? Сомнение зародилось в её сердце. Станет ли она смыслом жизни для Арагорна? Справится ли с этим? Нужно ли ей это? Внезапно открывшаяся истина заставила Арвен вздрогнуть.
- Спасибо. Спасибо, что открыл глаза... - Арвен печально улыбнулась, осторожным движением погладив по плечу эльфа. Где-то внутри зародилось странное желание - выбраться в окно, пробежать по крышам зданий, вывести Куэ из конюшни и ускакать в степи Рохана. Упасть в мягкую траву, которая милее любых перин и любоваться искорками, горящими в небе. Маленькими звёздочками, сияющими на небосклоне каждую ночь. Крохотными подарками Варды, которые она раскидала по синеве ночного неба. Смотреть на них и не думать ни о чём. Арвен улыбнулась - эти мысли были ближе Леголасу, чем ей, что за вздорные идеи? Но это не делало их менее привлекательными. 
- Слышишь? На улице стало тише. Кажется, наш прекрасный принц сумел растопить сердца строптивых роханцев. Надеюсь, что с ним всё хорошо, - Арвен поднялась и выглянула в окно. Леголас мирно сидел в кругу людей, слушал их рассказы. Ундомиэль вновь невольно восхитилась этим эльфом - он мог найти ключик к любому сердцу. Абсолютно к любому...

Арвен внимательно слушала эльфа, в глубине души понимая, что он прав. Иногда предназначение - не радость, а тяжелое бремя, которое не каждому будет по силам. А хватит ли сил у её возлюбленного? Сможет ли он одолеть тьму и спасти страну, королём которой он должен быть? Захочет ли обременить себя короной? Всех вопросов, которыми задавалась Арвен, не счесть, а ответов на них не было, либо она не видела их. 
- Спасибо, что ты откровенен со мной, - Арвен улыбнулась, выслушав Риннельдора. - Я буду беречь Леголаса, как себя саму. Но не только потому что ты попросил, но и потому что он сделал бы для меня то же самое. Я знакома с Леголасом уже очень давно, не знаю его так же хорошо, как и ты, но одно для меня очевидно - в нём есть что-то такое, чего нет во многих других. Он способен на большее, на много большее, чем он может даже вообразить. В нём не гаснет надежда. Даже тогда, когда она гаснет в других.
Арвен замолчала, вновь посмотрев на свои руки. Именно она должна стать маяком надежды для Арагорна, его силой, верой, защитницей. Иногда, думая о том, сможет ли она стать для Арагорна опорой и поддержкой, Арвен боялась, что она не справится и никогда себя за это не простит. Она корила себя за эти мысли, ведь если она допускает в свою душу сомнение, то какой же опорой она может стать? В который раз Ундомиэль пожалела, что рядом нет отца.
- Скажи мне, Риннельдор, твоё сердце переполняет любовь к кому-то? Я сейчас говорю не о том, что ты испытываешь к Леголасу, - Ундомиэль замолчала, посмотрев на Риннельдора с тёплой улыбкой. -  Отец мне всегда говорил, что эльфы живут очень долго, они вечно юны, прекрасны, но сердце их любить может лишь единожды.