Леголас

Это персонаж, который на всем протяжении книги не унывает ни-ког-да! Все вокруг плохо, все в унынии, один Леголас свеж, весел и всех бесит.
Мне это очень импонирует, а кроме того дает практически необозримые просторы для маневра - услышал чаек - поплыл в море, услышал волков - убежал в лес, услышал конников... ну вы поняли)

Переход из Эриадор, Северный Эриадор, Ривенделл, Рабочий кабинет Элронда
 
Мелетар - так себя назвал тот, кого Арвен держала за руку. Имя это, выбранное светловолосым эльфом в момент, когда глаза его открылись, как нельзя лучше отражало его сущность. Арвен не противилась этому, напротив, даже была рада, ощущая, что беззаботная и мечущаяся душа её возлюбленного, кажется, начала обретать покой. Мелетар познавал новые грани мира, новую суть вещей. Он был будто губка, которую опустили в воду и давали вдоволь напитаться этой живительной влагой. 
Мелетар, даже не бросив взгляда в сторону конюшни, последовал прочь от дворца, туда, где за горизонтом прячется пенное море, так манящее душу возлюбленного. Ундомиэль, тихая, словно тень, шла следом, неслышно ступая по тропе, усыпанной золотом листвы. 
- Я стану для тебя маяком, который не даст тебе напороться на острые скалы, скрывшиеся в ночной тьме. Буду путеводной звездой, ведущей туда, где терзаемая волнениями душа твоя сможет обрести покой. Я стану для тебя надёжной опорой, - Арвен нарушила тишину, а на губах её заиграла улыбка. - Но и ты, мой возлюбленный, стань для меня надёжной опорой. Сильным плечом, на которое я, в моменты смятения, смогу опереться. Ибо теперь у нас всё одно на двоих - одни горести и радости. 
Арвен вгляделась вдаль, туда, где по её мнению находились Гавани, туда, где сможет Мелетар обрести спокойствие и познать себя до конца. Путь их будет долог и опасен, но они есть друг у друга, а значит - ничего невозможного не существовало теперь для них.

Элронд снова обвел взглядом всех присутствующих. Он ожидал прощальных слов от Арвэн, чтобы закрыть в сердце эту дверь. Разлука была неизбежной, оставалось смириться и устремить свой взор в сторону дел государственных. Сейчас им с Нэрвэн нужно было выработать план по которому эльдар предстояло жить в ближайшее время. События в Лихолесье были неясными и от того еще более волнующими. 
Элронд плавно подошел к дочери и обнял ее, укрыл длинными рукавами своего одеяния, защищая.
-Пусть путь твой будет светлым, дочь моя.
Потом Полуэльф также обнял Леголаса, напутствуя:
-Пусть сердце твое обретет любовь и гармонию, Мелетар.
После чего он еще раз кивнул Риннельдору, обещая скорую встречу и разговор, а затем опустился в кресло, показывая, что больше никого не держит.
Полуэльф извлек из ящика стола свернутую карту, раскатал ее на столе, закрепляя уголки тяжелыми предметами и погрузился в изучение перевалов Мглистых гор. При большом везении отряд эльфов мог проскользнуть почти без потерь. Но все стоило тщательно спланировать, распросить разведчиков, послать дозорных. Мглистые были непредсказуемы и в погоде и в местоположении врагов. Мысль о зачистке перевалов то и дело всплывала в мыслях Элронда последние сто лет. Но сейчас было бы глупо затевать такую масштабную кампанию. Орки и гоблины плодились быстро, прятались ловко и мстили неистово. И для полного разорения их гнезд требовалось больший срок, чем тот, которым они располагали. Да и, чего уж лгать себе, больше сил. И скоординированный удар с двух сторон. А вторая сторона ныне была омрачена... и это возвращало Элронда к мыслям о Трандуиле и его загадочной танцовщице.

Галадриэль молча стояла, погрузившись в свои мысли. Напутствие Арвен, скоропалительное решение Леголаса отринуть путь в Гондор и направиться к морю, прощание двух друзей – все это играло на струнах ее сердца мелодию грустную и незнакомую. С каких пор она стала так чутко реагировать на происходящее вокруг? Ответ был ясен. Она всегда ловила малейшие изменения, но умело прятала эмоции и переживания. Возможно, это выработалось за долгие столетия заботы о своем народе. Свою слабость Белая Леди могла показать лишь в окружении родителей, братьев и мужа. Но с семьей она была давно разлучена, и хоть впереди ждало их радостное объединение, миг этот был еще далек, и высокие, крутые горы непоколебимо стояли перед Нэрвен, закрывая солнечный свет и тепло. А муж… сейчас, после потери Золотого Леса, она решила не тревожить его понапрасну и не давать повода для лишних горьких дум.
Последние лучи закатного солнца коснулись золотистых волос. Артанис подняла руку, поймав на ладонь еще теплый луч света. Уже по-зимнему бледный, но еще хранящий хрупкое очарование. Как и все в этом мире сейчас. И разве недостаточно было этой красоты, чтобы пролить последнюю каплю крови за нее?
Улыбнувшись Арвен и Леголасу, она подошла к Ундомиэль и мягко поцеловала ее в лоб, как делала когда-то очень давно.
 
Перед глазами сразу возникли далекие воспоминания. Лужайка шелкового ковра изумрудной травы оттенена высокими стволами прекрасных деревьев и покрыта золотыми листьями. Яркой, воздушной сетью накрыла эта сеть-накидка землю. Мэллорны тянут пальцы-ветви к солнцу, сверкавшему в прозрачной голубой лазури неба. На них расцвели золотисто-желтые цветы, наполнившие воздух медвяным ароматом. Но вся эта живая красота меркнет перед главным сокровищем Цветущего Лориэна. На опушке, аккуратно разложив складки светлого платья, сидит девочка, сплетая венок из опавших листьев. Птицы звонко поют вокруг, приветствуя новый цикл жизни. Артанис неспеша выходит из чащи, неслышно ступая босыми ногами по мягкой траве. На ее губах легкая улыбка, а синие глаза светятся счастьем и радостью. Выйдя на полянку, она раскрыла объятия навстречу вскочившей ей навстречу внучке. Мягкий поцелуй коснулся темных волос Вечерней Звезды.
 
- Доброго вам пути, - она поочередно взглянула на Ундомиэль и Леголаса. – Пусть дорога под вашими ногами совпадает с той тропой, что уготовили вам валар, а свет, льющийся с Небесных Морей не покидал ваших фэа. Не забывайте обо одном: если всегда оставлять солнце позади себя, то впереди вы будете видеть лишь тень.
На этом она снова отошла к окну. Оперевшись ладонью о подоконник, она взглянула на темно-синие в закатной дымке Мглистые горы.

Исходившее от глаз сияние было мягким. Оно обволакивало родную фэа, заблудившуюся в густом подлеске, мечущуюся туда-сюда, жаждавшую вновь увидеть солнечный свет, но не знающую, что выход рядом. Нужно просто идти в одном направлении, протянуть руку, и кожи коснется ощутимое тепло.
Ты нежный и хрупкий цветок, могущий мгновенно стать крепче стали. Будьте же поддержкой и опорой друг другу. Стань той, в ком он может быть полностью уверен, кому он доверит не только спину, но и откроет самые страшные и темные уголки сердца, а ты примешь их.  Мы эльдар. Страсть не оставит ничего кроме пепла. Не бойся ошибок, свершенных тобой, ведь слишком быстро сплелись ваши пути. Вашим фэар необходимо привыкнуть, притереться друг к другу. Будь деликатна и прочна как шелк. Не вытягивай из него боль силой, но будь рядом. Вот увидишь, он сам откроется тебе. Солнце не может существовать без неба, а луна будет сиротой без звезд. Искусство любить - это плести из двух узоров гармоничный рисунок, и ни один не должен довлеть над другим. Будь с ним рядом, но не забывай тех, чьи сердца тоже бьются в унисон с твоим. Не забывай, кто ты есть.
Еще многое хотела бы поведать Владычица Арвен. Но неумолимое время убегало как песок сквозь пальцы. Ей оставалось лишь надеяться, что та запомнит услышанные слова и извлечет из них сакральный смысл.

Отец не успокоил сердца эльфийки, хоть и дал ей хороший совет - обратиться к леди Галадриэль. Она-то, прошедшая через столько лишений, наверняка могла помочь Ундомиэль и подсказать ей, как быть дальше. Арвен и так уже сделала достаточно ошибок, не могла она ещё раз обидеть Леголаса и окончательно разочаровать его, нет, она должна стать достаточно мудрой, чтобы стать поддержкой возлюбленному.
- Конечно же я отправлюсь с тобой, возлюбленный мой, - Арвен сжала ладонь Леголаса в своей чуть сильнее и попыталась улыбнуться. Она не вмешивалась в разговоры, что они вели, она стояла тихая и недвижная.
Мудрейшая госпожа, прошу, дай мне совет, - Арвен поспешила воспользоваться советом отца и обратиться за помощью к той, что была полна мудрости и понимания. - Трудный путь я выбрала, но я не отступлюсь от него. Прошу лишь твоей помощи и мудрого совета. Леголас похитил моё сердце и мой покой и я правда люблю его. Но я, сама того не желая, раню его. Прошу, подскажи мне, Светлая Владычица, как мне поступить? Как мне помочь тому, кого я люблю? 

Риннельдор слушал их разговор, но после слов Владычицы, понял, что надежды его были напрасны. 
- Прошу вас, Светлая госпожа,- проговорил он, глядя на нее,- может быть, ты все же согласишься отправиться сперва в Ласгален и взглянуть на наш край? Может быть, тебе удастся прогнать из него мглу? Если позволит принц, я хотел бы вернуться туда, с ним или без него - ибо там мой дом. Но мой дом умирает... Тяжело, давно и больно.
Леголас же, казалось, не слышал его - он был здесь - и в то же время не здесь вовсе. Принц вспоминал бескрайнюю степь Рохана, где он впервые по-настоящему познал свободу и любовь. и все его мысли устремились туда, где легкий ветер колыхал бесконечное золотое море осенних трав. О, как много бы он отдал, чтобы вновь оказаться там. А еще лучше... неожиданная мысль вдруг пронзила его сознание, и он повернулся к Элронду, с надеждой глядя на Владыку.
- Скажи мне, о, мудрый,- попросил он тихо,- свободен ли сейчас путь в Серые Гавани? Ибо я слышал лишь о могучем Море, но сам никогда не видел его. И мне сейчас кажется, что только там я смогу исцелиться,- он повернулся к Арвен,- ты ведь пойдешь со мной, любимая?
Риннельдор, услышав эти слова, побелел, как мел.
- Ты...- он вскинул на принца изумленный,- ты хочешь... 
Леголас повернулся к нему с привычной своей легкой улыбкой. 
- Я хочу увидеть Море, познакомиться с ним,- ответил он,- а куда приведет это знакомство, мне пока не ведомо.

Риннельдор слушал их разговор, но после слов Владычицы, понял, что надежды его были напрасны. 
- Прошу вас, Светлая госпожа,- проговорил он, глядя на нее,- может быть, ты все же согласишься отправиться сперва в Ласгален и взглянуть на наш край? Может быть, тебе удастся прогнать из него мглу? Если позволит принц, я хотел бы вернуться туда, с ним или без него - ибо там мой дом. Но мой дом умирает... Тяжело, давно и больно.
Леголас же, казалось, не слышал его - он был здесь - и в то же время не здесь вовсе. Принц вспоминал бескрайнюю степь Рохана, где он впервые по-настоящему познал свободу и любовь. и все его мысли устремились туда, где легкий ветер колыхал бесконечное золотое море осенних трав. О, как много бы он отдал, чтобы вновь оказаться там. А еще лучше... неожиданная мысль вдруг пронзила его сознание, и он повернулся к Элронду, с надеждой глядя на Владыку.
- Скажи мне, о, мудрый,- попросил он тихо,- свободен ли сейчас путь в Серые Гавани? Ибо я слышал лишь о могучем Море, но сам никогда не видел его. И мне сейчас кажется, что только там я смогу исцелиться,- он повернулся к Арвен,- ты ведь пойдешь со мной, любимая?
Риннельдор, услышав эти слова, побелел, как мел.
- Ты...- он вскинул на принца изумленный,- ты хочешь... 
Леголас повернулся к нему с привычной своей легкой улыбкой. 
- Я хочу увидеть Море, познакомиться с ним,- ответил он,- а куда приведет это знакомство, мне пока не ведомо.

Итак, что я делаю, когда мне становится скучно жить; когда кровь в жилах стынет от скуки, а сердце ноет от тоски по вихрю эмоций? Я начинаю странствовать, находить различные приключения на свою...голову и другие-прочие части тела; затем я страдаю-радуюсь-снова страдаю-снова радуюсь и так пока не надоест; и, одновременно со всем этим, пишу стихи. "Балуюсь", как я в последнее время это называю.
 
Посвящается князю с половецким ликом, славянскими глазами и нездешним огнем в речах и жестах. Наконец-то я где-то это сказала!
 
- Скажи-ка мне, дорогая Лейла с лазурным цветком в косе,
О ком мечтала сегодня утром, бегая по росе?
- Мой милый друг, я хотела верить, что лето наступит вновь
И станет сладким хмельным вином моя холодная кровь.
- Но всё же, Лейла, скажи: ты знаешь, тебе читает стихи
один; а двое - поют серенады на берегу реки?
- Мне первый даром такой не нужен, а двое - просто друзья,
ни к одному из них не стремится шальная душа моя.
Бывало, в черных глазах тонула, хозяин их был не рад,
Судьбе угодно другое было - он стал мой названый брат.
Был пятый - воин голубоглазый, любовник сестры моей -
и кем бы я называлась, ставя палки в колеса ей?
- Неужто ты никого не любила, Лейла, дитя огня?
К кому же песня твоя летела, хрустальным ручьем звеня?
В ком ты искала тепло и радость, ведь ты охоча до них?
Кого желала принять в себя, и чей тебе дорог лик?
- Ну как могу тебе не ответить, любезный дружочек мой?
Я ночкой темной одна гадала над северною рекой.
И мне пригрезился вдруг, достойный, и лучший из лучших - он,
Я, удивившись, глаза закрыла; затем - увидала сон.
В очах виденья, больших, янтарных - сверкали огни костров.
Под тусклым солнцем волосы пахли дыханьем степных ветров. 
В руках могучих, и в стройном теле виднелась такая стать,
что не могла я его безумно тотчас же не возжелать!
Но ветер с моря, шутник-затейник, меня подхватил рукой
и в дом мой старый унес насильно, увлек на юг за собой.
Вернул к лугам и озерам синим, к сосновым густым борам,
но не спросил: тосковать ли буду по самым любимым - вам?
Теперь, гуляя в лесах огромных, и слушая пенье птиц,
Я мысли влет далеко пускаю, до самых твоих границ.
И как мне, Лейле, не вспоминать лазурный цветок в косе?
И как не думать о милом друге, бегая по росе?

ПРИХОД ОСЕНИ
 
Эта схема проста: дверь открыть невидимкой-заколкой. И забыв постучаться, неслышно, как утро, войти.  Для меня эта ночь стала слишком холодной и колкой -  Я хотел бы запомнить, до куда нам с ней по пути.   Разделяя на строфы молитвы заплакавших статуй, Я мозайку из слов разложу на холодном полу. Здесь пронзительно дует, и свет здесь изломанно слабый, Вместо пламени осени, в пальцах сожму лишь золу.   Эта схема проста: на повторе расстроенной скрипкой Будет вечно крутиться дождливый заезженный блюз. Это просто цена за чужие смешные ошибки -  Просто время сезона, который я так не люблю.   ВЕРЛИБР 1 Приходи ко мне. Нервно звякнут стекла в высоких шкафах, Лепесток нераскрывшейся толком розы спикирует в лужу стола -  Первый признак грядущей зимы. Приходи ко мне - Пусть кончики пальцев потревожат безупречность занавесей -  Пусть катится рябь по шелковому перламутру, Пусть ворс ковра сокроет эхо шагов. Приходи ко мне -  Я буду ждать на мокрых бульварах Парижа, В ослепительно белых песках, на мокрых камнях побережья, За музейным стеклом и в неровных мазках масляной краски. Приходи ко мне. В белой пене на утреннем кофе, в потеках дождя на стекле, В иллюзии моря, проступающей в фантомных дискуссиях чаек. Приходи с похолоданием и темнотой -  Я оставлю открытым окно, я выйду встречать -  Только ты приходи.   НОЧЬ Багрянец заката горел, словно роза в петлице. Он Солнце на звезды-монеты уже разменял. Небесные веки за миг до того, как закрыться, Из недр тишины, как слезу, испустили меня.   Я буду невинен и чист, словно новорожденный, Меня спеленают полотна ночных автострад. Я буду выслеживать самоубийц и влюбленных -  От зависти к тем и другим без конца умирать.   А утром захлопнется сердце, как дверца машины, Я, кашляя, молча уйду, зарываясь в пальто.  И Ночь, от моих поцелуев еще не остынув, За мною уйдет, оставляя лишь запах духов.   ГЕДОНИСТ Ночь развернулась старой кинолентой, На скатерть неба выплеснула мрак. И презирал я эти сантименты -  Я был заносчив, мрачен - и дурак.   Во мне как опухоль слова гнездились -  Я вырвал их, как соблазнивший глаз. А до утра - два века, сто три мили. Я был надменен, зол - и пидо... молодец.   Вот на защелку дверь закрылась прочно -  И с темнотой мы в комнате одни. Она - убийца, ласково-порочна. Я - полужив, смешон и нелюбим.   ПОБЕГ СНЕГА Этот вечер в жемчужно-сером плаще францисканца Вдруг оставит тебя наедине с толпой. Когда мартовский снег закружится в прощальном танце, Из-за ржавых решеток я буду следить за тобой.   Но тебя не укроют спины случайных прохожих, И ты в смутной тревоге немного ускоришь шаги, Ты заблудишься в стенах, так друг на друга похожих, Неожиданно выйдешь на берег холодной реки.   Город выпустит нехотя – ты побежишь без оглядки, Но, заметив меня, ты замедлишь стремительный бег. Я не выйду навстречу, навеки останусь загадкой. Ты, решив – показалось – присядешь на мартовский снег… 

Галадриэль снова обернулась на звук шагов. В кабинет Владыки Элронда ворвались, влетели как осенний ураган, взметнувший ворох золотой листвы, Арвен и Леголас. Одного мимолетного взгляда на последнего хватило, чтобы понять всю степень его возмущения и несогласия со сложившейся ситуацией.
Мальчишка… Милосердый Манве, какой же он еще мальчишка!
Но последующая сцена и разговор заставили Леди нахмуриться. Они были так вопиюще-кричащи, но и несли интимный, личный характер. Ведь Артанис уже поняла, что Риннельдор многое готов отдать за благополучие принца. Неужели так теперь воздается за преданность? Неужели же последние благородные качества и задатки должны быть брошены наземь и втоптаны в пыль? Поистине именно сейчас и здесь враг одерживает победу, а не на рубежах и далеких границах.
Первой мыслью Светлой Леди было сделать шаг вперед, схватить обоих эльфов за грудки и встряхнуть, чтобы привести в чувство. Как может не понимать принц, что сейчас речь идет не о его собственных обидах и глупых желаниях?! Они должны думать дальше, глубже, охватывать взором весь горизонт. Потому что на их плечах лежит ответственность, которую нельзя малодушно стряхнуть с плеч.
Но этот первый порыв быстро прошел. Вскипевшая кровь опала. Эру, она чуть сама не присоединилась к их выяснению отношений! Как она могла сразу не заметить, сколько боли и обиды крылось за словами принца? Как раненый зверек, он забился в угол, готовясь обороняться от всех и вся до конца, одинаково яростно впивая острые зубки в когтистые лапы врагов и мягкие пальцы, протягивавшие хлеб.
- Не за что просить прощения, Риннельдор, - Артанис покачала головой и приблизилась к вошедшим. – Не говори так о своем отце, - негромко продолжила она, обратившись к Леголасу. В ее голосе звучало тихое спокойствие. Так опадает ветер, дотоле лишь раздувавший пламень. – Он любит тебя, ведь ты его сын. Сын, а не просто наследник, - тут она сделала небольшую паузу, словно давая осознать правильность только что произнесенных слов. – Мы не аданы, порой грызущиеся за престол. Наш жизненный путь ограничен лишь существованием Арды. И если сейчас ты считаешь, что вы не связаны чувствами, то связаны кровью. И именно она заговорит тогда, когда настанет время. Не отвергай сей благостный дар, подаренный нам Единым. – Тут она положила руку на плечо Леголаса и слегка сжала его. – Ты считаешь себя свободным, взрослым. Так отвечай же за свои слова и поступки, выполняй те цели, что прежде ставил перед собой. Будь тем, кем ты считаешь себя, не лети без оглядки вперед. И не гневлись на своего друга. Тебе очень повезло, что рядом с твоим сердцем бьется его. Поверь, если бы лорд Элронд захотел вас удержать, то вы бы давно сидели по темницам. Но он не такой. Вы уйдете тогда, когда посчитаете нужным. Никогда Ривенделл не был тюрьмой, тем более для эльдар. Но те новости, та тревога, что побудила тебя тронуться в столь долгий путь… От нее нельзя отмахнуться. Успокойся и расскажи, что знаешь, пусть даже это будут просто предчувствия и эмоции. Прошу, присядьте.
Галадриэль надеялась, что Элронд не будет возражать против ее слов и последней просьбы.

--------Из Окрестностей.
 
Когда лошадь вновь оказалась в конюшнях дворца, а Леголас, спешившись, направился вместе с Арвен ко входу в обитель, он был мрачен, как грозовая туча. Он не ждал от этого разговора ровным счетом ничего хорошего, и ради того, чтобы вырваться из этого круга, готов был разругаться в дым с лучшим другом, с Владыкой Элрондом, со светлой госпожой - с кем угодно. Он прошел мимо стражей у парадного входа и решительно походкой вошел в кабинет. Бросил быстрый взгляд на Риннельдора - тот прямо посмотрел на него в ответ, и в глазах друга была глубокая печаль, но ни капли вины - глаз Риннельдор так и не отвел и не опустил. Он явно считал, что все сделал правильно. Леголас перевел взор на Элронда.
- Так вот каково твое гостеприимство, Владыка,- заговорил он с легкой улыбкой, не предвещающей ничего хорошего,- ты посылаешь стражей вслед тем, кто хочет покинуть твой дом. Примерно с тем же радушием нас принимали в Рохане.
- Мой принц,- заговорил, опережая Элронда Риннельдор,- это было сделано по моей просьбе. Ты можешь винить меня в излишней обеспокоенности, но я не смог связаться с тобой мысленно и начал волноваться. Прости мне мою дерзость.
Леголас взглянул на друга, но ничего не ответил.
- Прибыв сюда, я узнал, что ты побывал в Имладрисе, но ни словом не обмолвился о том, зачем мы изначально начали наш путь,- продолжал Риннельдор,- о Короле Трандуиле и его недуге. Я же, хоть и был твоим посланцем, знаю об этом лишь с твоих слов, но ты рассказывал мне, опуская подробности, а, тем не менее, дело это очень серьезное. Владыки обеспокоены... я думал, что и ты тоже волнуешься о судьбе своего отца..
- Мой отец прогнал меня,- прохладно ответил Леголас,- теперь я отчетливо это понимаю. Да, мне казалось, что он околдован - я видел, как странная женщина танцевала для него, и взгляд его был таким... пустым. Он отослал меня прочь, когда я предлагал ему свою помощь.- голос Леголаса звучал все громче. Улыбка исчезла с губ, а чистые голубые глаза потемнели от злости.- Он не желал меня видеть - ни тогда, ни прежде. Для него я всю жизнь был необходимостью - наследником, принцем - но не сыном. Я жил в заточении три тысячи лет, но теперь довольно! Может быть, он и болен. А, может быть, сам избрал свой путь давным-давно. Меня это больше не волнует,- он почти сорвался на крик,- слышишь! Не волнует!
Риннельдор вдруг ступил вперед, и в несколько шагов оказался рядом с принцем, которого уже трясло от обиды и ярости. Лесной эльф мягко, едва касаясь, обнял принца за плечи, и тот, несколько раз истерически вздрогнув, затих, опустив голову ему на плечо.
Риннельдор повернулся к Владыкам.
- Простите,- проговорил он тихо-тихо,- простите его. 

Прогиб засчитан ~na no desu

[AVA]cs628424.vk.me/v628424316/5a3f/cE-K3v-J3jA.jpg[/AVA] [NIC]Риннельдор[/NIC] [sTA]Попал[/sTA]  
У Риннельдора от легкого прикосновения Владычицы стремительно затрепетало сердце. Светлая госпожа стояла так близко - он ощущал легкий запах вереска и солнца, исходящие от ее золотых волос, и Риннельдор испугался, что сейчас, пред ликом мудрейших, сморозит какую-нибудь глупость. Но даже этот страх не мог остановить его. Странные вести донесла до него Артанис. Судьбы сплетены в одну нить?.. Но как же это возможно?
- Госпожа Арвен ехала в Гондор, чтобы соединиться с неким Арагорном, своим возлюбленным,- неуверенно начал он,- или так мне показалось. А Леголас... тот Леголас, которого я знаю, ни с кем не способен соединить свою судьбу - он слишком свободолюбив, слишком легок мыслями и чувствами - пытаться заточить его в четырех стенах - это все равно что пытаться заточить ветер. Он либо вырвется на свободу, либо превратится в сквозняк...- Риннельдор почувствовал, как мучительно заныло от дурных предчувствий его сердце,- он же погубит и ее, и себя... - может быть, он говорил ерунду, судил со своего Таниквэтиля, но предчувствие захватило Риннельдора и не давало ему покоя,- куда они направились? Может быть, еще не поздно вернуть их?..

Тревога промелькнула на лице Белой Девы, пока она слушала туманный рассказ Риннельдора. Много неясного сквозило в его словах, и пока картина произошедшего не складывалась. Жаль, что Леголас не посчитал нужным просить помощи у лорда Элронда. Она на краткий миг перевела взгляд на Владыку. Но последние слова, полные преданности и отчаяния от собственного бессилия и невозможности помочь тому, кто дорог, тронули сердце Артанис.
Она ободряюще улыбнулась ему и, подойдя ближе, слегка коснулась плеча Риннельдора.
- К сожалению, принц Леголас не сообщил, куда собирается держать свой путь, - произнесла она, заглянув в глаза эльфу. – Но мне кажется, что он отправился в Гондор. Арвен сказала, что хотела бы узнать получше сына наместника Фарамира, - немного помолчав, будто задумавшись, она продолжила. - А судьбы Арвен и Леголаса теперь сплетены в одну нить.
Вот и все. Надо же, как просто ей дались эти слова. Даже голос не дрогнул.
Отведя взгляд от Риннельдора, она снова направилась к окну. Ее струящиеся, легкие одеяния переливались на легком ветерке, пахнущем близящейся ночью.

[NIC]Рейнджеры[/NIC]
[AVA]www.mir-figurok.ru/upload/images/image.1131736756.jpg[/AVA]
[sTA]Враг не пройдет[/sTA] 
 
Каждый следопыт в Итилиене уже знал - враг здесь. Орки рыщут по лесам. Но у рейнджеров был приказ - не вступать в бой ни при каких обстоятельствах. МинасТирит был предупрежден, но никаких приказов из столицы не поступало. Поэтому, следопыты затаились в тайных укрытиях, таких как Хеннет Аннун. Орки носились по лесу совсем рядом, но никого из следопытов так и не засекли. Гондорцы же, невидимым взором наблюдали за захватчиками, ожидая приказа от Наместника... 

Леголас слушал мудрых, а внутреенне был уже готов застонать от нетерпения. Война войной - думалось ему, но почемувсе эти только и говорят, что об ужасных последствиях, словно хотят запугать Арвен и заставить ее принять какое-то тяжелое решение. Да, она обещала что-то Эстелю - Леголас и сам был ему другом, и с этим вышло все как-то не очень хорошо, но, в конечном итоге, это было их личное дело - его, Арвен и Эстеля, и пересуды старших в нем не имели никакого значения. Мир был в опасности - может быть. Но Леголасу сложно было представить, что именно от них троих зависела его судьба.
Он улыбнулся Галадриэль и Элронду - обезоруживающе, кау умел только он один, - и беззаботно тряхнул головой.
- Элессар, насколько мне известно, находится сейчас в Гондоре,- сообщил он,- и, наверное, я потерял друга, обретя супругу. Но я бы не стал беспокоиться о южном царстве людей. На нашем пути мы встретили бравого гондорца, который был столь любезен, что проводил нас по Роханским степях, где нам чинили бесконечные препятствия. И этот гондрец рассказал нам о своем командире - некоем Фарамире, сыне Денетора. Судя по тому, что сказал Амдир - так его звали - это прекрасный человек и отважный воин, народ любит его и пойдет за ним, и именно с ним связаны основные надежды Гондора, а не с Элессаром. О нем, буде он даже наследник Элендила, никто в Гондоре даже не слышал. А вот Фарамиру Арвен, кажется, ничего не обещала. И на него наш союз никак не повлияет. - он подмигнул Арвен,- по крайней мере, я надеюсь на это.

Элронд молча слушал разговор Нэрвэн и Арвэн, не вмешиваясь в речи мудрой Владычицы. Она многое знала о любви и о том, что бывает, если эта любовь пламенна и неразумна. Слова Леголаса слегка задели струны души Элронда, поднимая со дна воспоминания детства. В последнее время эльдар стали церемонны и вежливы друг с другом. На излете же первой эпохи все было совсем иначе. Элронд помнил последних оставшихся в живых феанорингов и их пламенные речи. Он помнил жаркие споры Келебримбора и Гил-Галада. Слова лесного принца были скорее неожиданными, чем неправильными. Хотя, тон и жест были явным неуважением. Демонстративным.
В прочем, он сын Трандуила и внук Орофера, а яблочко от яблоньки недалеко падает. Лесные эльфы всегда были вспыльчивы и безкомпромиссны, охраняя свою территорию и свои интересы.
Полуэльф задумался. С одной стороны, Трандуилион защищал его дочь от гипотетической угрозы отцовского гнева, с другой стороны, делал это неумело и эгоистично.
Не привела ли судьба мою дочь из огня да в полымя? Сначала смертный, которого она любила всем сердцем, теперь юный лесной принц, в груди которого горит огонь познания и жажда жизни, затмевая разум... Или это мы стали слишком стары и закостенели в своих принципах? Или все же мир изменился и мы стали походить на смертных? Леголас укоряет меня тем, что я растил из дочери вторую Лютиэнь...быть может, но вопрос лишь в том, что же выросло в итоге?

Леголас прежде никогда не видел эльфийских Владык живьем и так близко, и в лесу, в котором вырос, почти всегда был предоставлен самому себе, а потому научился ничего не бояться и не перед кем не трепетать. И потому прохлада в тоне и сталь во взоре Галадриэли ничуть не охолонили его. Он был уверен в собственной правоте, как был уверен в звучании собственного имени, и теперь лишь лучезарно улыбнулся Галадриэли.
- Моя возлюбленная просила меня остаться, потому что ей важно мнение ее отца,- сообщил он, кивнув Элронду,- а мои слова лишь обозначали, что отутствие благословения не повлияет на факт  того, что мы принадлежим друг другу, и Арвен перестала быть новой Лютиэнь Тинувиэль, но стала наконец Арвен Ундомиэль - первой и единственной.

Леголас прежде никогда не видел эльфийских Владык живьем и так близко, и в лесу, в котором вырос, почти всегда был предоставлен самому себе, а потому научился ничего не бояться и не перед кем не трепетать. И потому прохлада в тоне и сталь во взоре Галадриэли ничуть не охолонили его. Он был уверен в собственной правоте, как был уверен в звучании собственного имени, и теперь лишь лучезарно улыбнулся Галадриэли.
- Моя возлюбленная просила меня остаться, потому что ей важно мнение ее отца,- сообщил он, кивнув Элронду,- а мои слова лишь обозначали, что отутствие благословения не повлияет на факт  того, что мы принадлежим друг другу, и Арвен перестала быть новой Лютиэнь Тинувиэль, но стала наконец Арвен Ундомиэль - первой и единственной.

Леголас слушал все, что говорила любимая, потом неожиданно решительно вперед.
- Прекрати извиняться! - сказал он чуть более резко, чем было прилично перед лицом двух эльфийских владык,- ты не сделала ничего плохого - ничего такого, что стоило бы извинения,- он решительно перевел взгляд с Элронда на Галадриэль и тряхнул головой,- я полюбил Ундомиэль, едва увидев после долгой разлуки. Мне неведомо, почему раньше это чувство спало во мне, но теперь все свершилось - она моя, а я - ее, мы принадлежим друг другу, и так будет, пока стоит этот мир. С вашим благословением или нет - мы останемся вместе. И я не хочу, чтобы моя суженая бесконечно извинялась за то, кого выбрало ее сердце. При всем моем почтении,- он шутовски поклонился,- вы никак не можете на это повлиять, так что вам придется просто смириться с этим.

Она помедлила, закусив губу. Он же не поймет… Не поймет ту строптивость и жар, что течет в жилах внучки короля Финвэ. Порой она сама удивлялась, почему в ней так сильно пламя воинственных нолдор. Но именно оно помогло ей тогда, тысячи лет назад, принять решение покинуть благословенный Валинор и уйти навстречу неизвестности со своими родичами. Именно оно гнало вперед, призывая сразиться с Моринготто. Именно оно поддерживало свечу жизни в холодных и жестоких льдах Хелкараксэ. Она не боялась Саурона. Он – тень Мелькора. Но ее бесстрашие не было безрассудным, не было ребячеством. Она просто знала цену своему противнику и не умаляла свою. Если Гортхаур считает, что победил, то он жестоко ошибся. Но чутье подсказывало Белой Леди, что это не так. Темный майа не был так глуп.
Галадриэль внимательно посмотрела на владыку Имладриса.
- Зло не всесильно. И даже волку полезно знать, что порой по его следам идет свора гончих. Но прости эту мою прихоть. Сейчас нам действительно хватает беспокойств.
Она легко сняла затейливо украшенное кольцо, спрятала его в потайном кармане на одеянии, улыбнулась родичу, положив руку ему на сгиб локтя, и направилась вслед за ним.

Ради того только, чтобы увидеть подобные выражения на лицах мудрейших мира сего, которых, казалось, ничем до этого было не удивить, стоило появиться вот так, без предупреждения перед ними на террасе. Леголас испытывал легкую озорную радость от того, как на мгновение вытянулись лица новоявленных родственников. Оба - и Элронд, и Галадриэль - быстро взяли себя в руки, но этого мгновения хватило, чтобы понять - они оба уже придумывали миллион слов, который они хотели высказать влюбленным. 
Леголас знал себя очень хорошо, и знал, что, что бы у него ни спросили, как бы ни были мудры слова желающих их разлучить, буде такие найдутся, его решение останется неизменным. Он сделал свой выбор, он отдал свое сердце, и теперь путь его был един с путем Ундомиэли, и сердца их бились в унисон рядом с друг другом - или не бились бы вовсе. 
- Я понимаю,- пряча мальчишескую улыбку, сказал принц, вежливо кланяясь,- простите, что прервали ваш разговор. Вы хотите, чтобы мы остались здесь или нам лучше оставить вас, пока вы не закончите? - он бросил быстрый взгляд на Арвен. Остаться с ней наедине на время долгих разговоров, что вели мудрые с двумя незнакомыми девушками, он тоже был совершенно не против. Беседки, увитые густым плющом, казались для этого местом просто идеальным.

Леголас неожиданно для себя напрягся. Отчего-то слова Арвен вызывали в нем чувства, неведомые ему ранее - сомнения и тревогу. Она говорила так взволнованно, так странно, словно не верила в их грядущее счастье или считала свершившееся чем-то зазорным и достойным осуждения.
- Соединившись со мной, ты разочаровала отца? - уточнил он неожиданно прохладным тоном - такого от Леголаса не слышал никто и почти никогда,- ты считаешь, что любовь наша - предательство мудрости, которую дарила тебе Галадриэль? Мне больно это слышать, Ундомиэль, и если для тебя это так, то я могу уехать немедля, чтобы не омрачать твою жизнь и не расстраивать лорда Элронда.
Он, кажется, впервые в жизни познал настоящую обиду и досаду. Прежде - легкий, как лепесток майского цветка, подхваченный ветром, Леголас подобного не ведал. Его невозможно было обидеть, и он точно знал, что всегда поступает если не разумно, то, по крайней мере, по сердцу. И вот теперь его возлюбленная тревожилась и называла их любовь обманом надежд. Леголас однажды получил случайную рану на охоте - у одного из спутников сорвалась рука, и стрела угодила ему в плечо. Леголасу тогда было больно. Но сейчас - во много раз больнее.

Леголас не испытывал ни угрызений совести, ни даже беспокойства. То, что происходило, было для него чем-то внешним, не задевающим его, словно призрачные стрелы, проходящие тело насквозь, не оставляя следов. Он был счастлив, он был в безопасности, и он держал за руку возлюбленную - о чем еще было беспокоиться?
Еще раз поклонившись всем присутствующим, принц последовал за Арвен в беседку, и там, едва они оказались скрытыми от любопытных - и мудрых - глаз, притянул ее к себе и припал к ее губам, как умирающий от жажды приникает к ледяному горному источнику. Будто они расставались на много столетий и наконец встретились вновью Леголас изголодался по поцелуям, и сейчас, почти не слышала взволнованных слов Арвен, срывал один за другим. 
Наконец, немного насытившись, он уселся рядом с ней на плетеную скамью и улыбнулся.
- Чего ты боишься, милая? - спросил он прямо,- они не могут осудить нас, они не могут разлучить нас. Все, что они могут - это укоризненно кивать головой, но как это нас задевает? Что до клятвы...- он беззаботно пожал плечами,- я бы не стал волноваться на этот счет. Есть в мире преступления и пострашнее, а ты не можешь приказать своему сердцу не любить. Так что забудь об этом, и поцелуй меня еще раз!