Норнориэль

Нолдо в ответ рассмеялся и весело поклонился. 
- О да, компания в смерти хороша, но только если это твой противник, а не товарищ. Буду рад ещё раз скрестить клинки. Но сейчас, думается мне, придётся вас покинуть. У дворца началось подозрительно знакомое оживление. А мне ещё доспехи убрать нужно. Предлагаю пойти туда и узнать, что там успело произойти, и кто ж явился по наши души.
И собрав ранее снятые доспехи, направился к выходу с тренировочной площадки.
Подозревал он, кого и что может узреть у дворца. И заранее уже мрачно усмехался своим мыслям и подозрениям.
И убедился в них, узрев знамёна и внешность новоприбывших.
- Какие гости... И без подорожной... - Проворчал себе под нос, направляясь к себе. Но краем глаза всё равно высматривал тех, кто могли быть знакомы ему ещё по Аману. Вряд ли конечно, но мало ли чего не бывает в жизни. Хотя особого желания с кем-то встречаться и общаться у нолдо не было. Это закрытая страничка его жизни, и возвращения к ней не будет.
Вот только... Какого ж балрога все эти высокие и дивные тут позаабыли в их военной кровище и грязище? Сбежали из благословенного Амана? Или плохо валар служили, и их выгнали на перевоспитание? Надо бы узнать при случае, а то даже интересно стало. Три Эпохи светлых сородичей так близко не видел. И по правде говоря, ещё столько бы не видеть... Но...

Рунвар лежал на деревянном полу, уставившись в воду. Темная гладь озера, с едва заметной рябью как будто гипнотизировала, заставляя задуматься о вечных вопросах. Что вершит судьбу человечества в этом мире? Некие силы или сама Судьба? И какое место в этой истории суждено занять ему? Ведь то была еще его детская мечта…
 Шум в голове постепенно улегся, уступив место слуху, до которого донеслись звуки радостного веселья. 
- Да поднимайся ты уже! - оглушительным набатом громыхнул сверху голос Ножа, пытавшегося поднять довольно крупного Рунвара.
Скальд нехотя стал подниматься, не особо помня и понимая, что вообще тут происходит:
- А? Чего? Мы где? О, смотри… Дырка в полу!
И он снова уставился в темный провал, словно водная гладь звала его к себе. Нож развернул скальда к себе и потащил к барной стойке:
- Да очнись уже! Тут ситуация возникла, но все благополучно разрешилось. Хотя ты, как обычно, делал все, чтобы мы провалились в пекло. 
Рунвар ковылял вместе с Ножом, под зорким взглядом Гунхильд, и этот взгляд скальду не нравился. Она что только молнии не метала. Вот жеж, это же надо было опять так вляпаться. И куда делся этот великан в шкурах с огромным мечом? И где эти агенты Вражины? Повсюду и вокруг них происходило веселье, люди совершали обильное возлияние пивом, что у Рунвара аж слюнки потекли. Так, нет! Надо держать себя в руках! Как бы не хотелось заполнить внутреннюю пустоту местным пивом, и утопить все горести в пенном напитке, сейчас скальду нужна была трезвая голова. Да и вряд ли ему позволят сейчас прикоснуться к чему-то крепче воды… Просто ужас!
Тем временем Гунхильд, прокручивающая в голове, чего ей будет стоить весь этот кавардак, тоном главнокомандующего отравила одного из слуг за инструментами, чтобы починить пол. Надо сказать, что подобное никого не удивило и люди просто не обращали внимание на дыру в полу, иной раз ловко перепрыгивая с кружками пенного пива в руках. Хозяйку отвлек голос одного из гостей:
А, господин Сирек! - она ответила на вежливый поклон не менее учтивым полу-реверансом, как это было принято у более простых жителей Севера.

- Новости все идут неутешительные, должна вас огорчить. После этой страшной зимы разлились реки, а дожди только усугубили дело. Путешествие на юг, кроме как на лодке теперь дело почти невыполнимое. Так еще и орки обзавелись в Прирунье. Грабят караваны, совершают налеты на поселения Дорвиниона. Князь дорвинионский Варослав собирает свою дружину и просит помощи у нас, северян. Из-за зимы и орков торговля с востоком почти остановилась, что бьет по княжеской казне. Речная дружина хоть и потеряла многих, но таны горят жаждой поквитаться с орками, а потому скоро здесь будет сбор. Пойдут помогать Варославу прогнать орков и обезопасить торговые пути. Дейл возможно тоже попросят, но король Бранд потерял очень многих в битве при Ист-Байте, вряд ли стоит ждать посильной помощи от Дейла, хоть для них остановка торговли тоже крайне невыгодна. Но у них под боком Подгорное королевство, может гномы и помогут чем. Ах, а вот наше Вече все осторожничает, хотя Дорвинион-то наш первый торговый партнер! Ну города именно. Вече сделалось таким влиятельным благодаря торговли с князем дорвинионским и именно тамошним знаменитым вином, которое они перепродают самому Лесному королю! В общем, господин Сирек, я бы вам советовала погостить тут еще, пока все не уляжется. Или найдите рисковых парней, кто готов будет сопроводить вас. Тут хватает умельцев, многим нужна работа после того, как начались проблемы с караванами.

- Как хорошо, что мы оказались рядом! - раздался рядом голос Ножа, словно кто-то резанул по стеклу.

- Нож! - хозяйка встрепенулась, - Я же тебе говорила следить за этим олухом царя небесного! 

- Я ему не нянька в конце-концов! - раздраженно ответил Нож.

- Эй, я тут вообще-то! - возмутился Рунвар, тоже подошедший к стойке.
Нож постарался придать своей улыбке как можно больше искренности и даже учтиво поклонился Сиреку:
- Уважаемый, довелось слышать ваш разговор с почтенной Гунхильд. Имею смелость предложить себя и своего компаньона в качестве охраны за скромную плату. Вы и ваши спутники конечно хороши, но в пути всякое произойти может, а опасность лучше встречать с большим количеством мечей.

- Непременно! - подхватил скальд, почувствовал толчок локтя в бок, - Я могу Вас уверить, что за пару часов найду нам подходящее судно и экипаж для путешествия! 
И скальд расплылся в улыбке, подумав, что в случае успеха сможет себя порадовать хотя бы одной пинтой эля. Тут подошли еще двое, те самые купцы с юга, которые до этого старались не отсвечивать. Заговорил русобородый и зеленоглазый молодой купец:
- Просим прощения у милостивых сударей, но мы часом ненароком услыхали ваш разговор. Нам тоже нужно на юг! Меня зовут Радомир, я подданный князя Варослава! А это мой партнер и друг, Керуш, он с востока, - он указал на своего спутника, более загорелого, с чернющей умасленной бородой и усами, - Мы готовы заплатить за свое место на судне.
Гунхильд покачала головой:

- Воля ваша, но за Ножа и Рунвара я могу поручится, только не давайте этому, - он ткнула в скальда пальцем, - прикасаться к выпивке! Он способный, но порой придурь прирожденная берет свое. Как раз заработает, что вернуть должок. Ты ведь не забыл, а Рунвар? Ты мне еще должен!

- Да я половине Эсгарота должен, - тихо ответил Рунвар, отводя взгляд.
Несколько пар глаз повернулось к Сиреку, ожидая его ответа.
 

Бой прервался, по счастью для местных жителей, став лишь кратким поединком против морэдайн. В очередной раз Каинион убедился в том, что отвергнувшие свет и мало того, ещё и принявшие про́клятый огонь Гортхауэра люди, слабее людей пусть и не одарённых благословениями Валар, но хотя бы не испорченных злобой Тёмного Властелина. Когда-то и сами они, феанариони были в очень похожем положении, но Нити Судьбы, сплетаемые и играемые причудливыми узорами, всегда через боль и страдания, но выводили их, ценой потерь и в том числе потерь лучших, среди них. Вспоминая об этом, Каинион стёр кровь со своей секиры, когда к нему обратился Нож, имя коего эльф правда на тот момент не знал. В это же время, Анамайтэ вернул себе свою стрелу, наконечник не пострадал, ибо был сделан руками мастеров Эрегиона. Взглянув на пленного находящегося без сознания, Каинион оглядел своих компаньонов.
— Выпьем братья, а потом допросим этого бедолагу. — Морагларо начал связывать морэдайна, а Вернэссэ спросил. 
— Как насчёт этого ваниара, Илгона?
— Он идёт по своему пути, — ответил Каинион, — его ещё ждёт осознание, что никогда нельзя верить ни единому слову, исторгавшемуся из гнилых ртов тёмных. 
— Ваниары — улыбаясь присоединился к компаньонам Анамайтэ. — Я помню их в Дол Гулдуре, я помню их в Дагор Дэлотрин, они всегда проявляют себя как невероятные торопыги, всё то им надо сразу, здесь и сейчас.
Они расселись за столом, и подняли первый тост озвученный Каинионом, за кружками браги.
— За хозяйку трактира, и честный народ Эсгарота и его предместий, за Вече и благородных танов, храбрых героев Ист Байта, павших и выживших. Мы сражались в разных местах, Ист Байт, Дол Гулдур, но мы сражались с одним врагом, и сразили его. И да будем сражать его и впредь, вместе! — Это он произнёс стоя, поднимая свою чарку, оглядывая всех присутствующих, ушкуйников, горожан да стражников, слившихся в единое целое духовно, в этом месте.
— Враги пустили щупальца, посылают шпионов, всё жаждут распрей, но им невдомёк, что истинное братство рождается кровью на поле брани, против того врага, что пытается поработить всех. За нашу свободу! 
После этого, они стали пить. Слушать шутки местных завсегдатаев. Видя в том числе как Пеллинель уходит, а с ним и остальные Каинион сказал достаточно громко, чтобы услышал Сирек, но не так чтобы перекричать всех.
— Мирной дороги вам!
Не на долго, но нолдор Имладриса решили остаться в городе Озера, помимо допроса морэдайн, послушать что творится в городе. Между собой они на квенья-нолдорине делились услышанным, и особо интересно было им слышать о том, что таны местные чего-то замыслили. 

Туварс спал, но в какой-то момент ближние его забеспокоились, ведь проспав ночь, он проспал утро и день. Под вечер к нему прибыл Авиль Нахари, и просмотрев повелителя, он констатировал что с тем всё в порядке, сердце его стучит, а сам он просто спит. На это время, всем распоряжалась госпожа Кин-най. Наступила ночь, а после снова пришёл день, и ни кто не знал что происходило с правителем-чародеем, в каких неведомых далях бывал дух его, во время сна. Но проснувшись на заре, ещё до восхода солнца он открыл широко глаза и встал с постели. От этого проснулась и Кин-най, от своего чуткого сна, она заботливо смотрела на мужчину, когда он подвязал свои волосы и заговорил. 
— Нам придётся много всего сделать! — Произнёс он, и закончив с причёской начал тут же одеваться. Из своего подсумка, он достал нож и заточив рисовальный стержень, начал рисовать круг вокруг постели. После чего, он отправился в тронный зал, зазывая Кин-най с собой. Ей пришлось быстро одеваться, чтобы поспевать за своим возлюбленным. Проходясь по дворцу, он созывал всех в тронный зал, и когда все придворные, включая и брата его Ферраса, который в тот день был в городе, а не на своей вилле, а также философа-казначея Изар'дана и Авиля Нахари. Сюда же пришли все федайны, во главе с Аршуном сыном Утнапиша Сильнорукого, и пять морэдайн, что в своё время подарили Туварсу полный латный доспех, а теперь были его верными воителями и палачами. Дождавшись когда все прибудут и поклонятся, перед своим повелителем, Туварс Супилли встал и подняв руку заговорил. 
— Мой дух долго странствовал, и отныне в городе будет введён ряд изменений, слушайте! Приказываю вокруг дворца Барад Харна, по улицам города прочертить круг, выдолбить его в камнях мостовой. Мы прекращаем, отныне и впредь ежемесячные жертвоприношения людей, у Стены Ока. Изар'дан, повелеваю направить дары храму Мелькора в Умбаре, от моего имени и имени города Барад Харн. А теперь, я объясню вам мои действия, дорогие ибо вы кто собраны здесь, мой ближайший круг. Дух мой прозрел и видел безграничность бездны, затем достиг зеркала, и обернувшись узрел он другую бездну, что потаённо сокрыта в каждом из числа людей. И поэтому, да объявят на лобных местах, что в Барад Харне приемлимы все виды поклонений, всем богам. Один лишь запрет я налагаю, тем жрецам запрещён вход в наш город, которые призывая поклоняться своему богу,  лжесвидетельствуют говоря о том, что какие-либо иные боги ложны или неправедны. Любой кто покусится таким образом на богов, из числа жрецов, да будет предан смерти. Любой же из простолюдинов, да получит двадцать ударов палкой, и да будет он выдворен из города с позором, и наречён да будет богоборец! Мы будем поддерживать открытие на территории нашего города любых храмов, любым богам, кроме тех что оскорбляют или умаляют остальных божеств. Теперь что касается вас, мои дорогие сядьте каждый там, где он сейчас стоит. 
Повинуясь велению господина, федайны, философы и придворные сели, прямо на пол. Дождавшись, когда лёгкий поднявшийся в связи с этим шум утихнет, Туварс Супилли поведал ближним своим о том, что видел дух его. О Матери Тьме Безграничной в бездне, об очищенном духе, которого она нежно приютила. О том как пал сей дух здесь, в арде привязавшись к жажде власти. Конечно по-первой люди смотрели между собой, и далеко не все тут понимали, о чём говорит Папратар, в том числе его брат, но морэдайн Минас Моргула и философ Изар'дан, как люди просвещённые поняли, что им передаётся прямое откровение. Видя их, и федайны, для кого и без того речи Туварса Супилли были святы преисполнились. И Туварс завершил.
— И теперь вы пятеро — указал он на морэдайн — мастера войны и ковки, готовы ли служить верно тому богу, которому повинуюсь я? — Каждый из пятерых, ответил вставая по-очереди ясно и чётко, выражая своё согласие.
— Хорошо, и потому отныне и до вашей смерти, нарекаю вас пятерых Рыцарями, вас Сэмир и Авиль, Мудрецами, тебя брат мой по крови отца и матери, и тебя Аршун Капитанами, и вас мои верные федайны, Факелоносцами. Пять Рыцарей, два Мудреца, два Капитана и тридцать семь Факелоносцев, с тобой — он повернулся к Кин-най — почтенной под титулом Жрицы, и мной под титулом Принца, мы вместе составим новый Орден, провозглашённый здесь и сейчас, в этот день. Орден, говорить о котором вам не будет позволено никому. Но который можно пополнять из верных, чистых душой, открытых богам людей. — Тут он посмотрел на Сэмира, помятуя, что у того в городе своя философская схола, среди которой наверняка найдутся редкие, но достойные экземпляры. 
— На доспехи ваши, и одежды ваши нанесёте вы символ, и никаким иным символом не будете впредь его заменять. Какой, отвечу после того как каждый из вас выразит согласие присутствовать в Ордене, клянитесь!. — С морэдайн дело было сделано, и теперь Туварс Супилли выслушал клятвы всех присутствующих, а последней ему поклялась в верности и госпожа Кин-най, и наконец владыка Барад Харна подытожил.
— Так наносите же на чёрный фон, серебряную звезду такой формы. — Он достал свой ритуальный кинжал, и начертил семиконечную звезду, а в её жерле, внутри пятиконечную (верхнюю гептограмму, содержавшую в себе нижнюю пентаграмму, всё в целом составляя весьма сложную геометрическую фигуру. — Сие Чёрная, Незримая Звезда, которая будет вести наш Орден. Грядут войны, грядут большие изменения, но мы Орден Чёрной Звезды будем хранить и распространять главные принципы свои. Да будет торжество богов, всех без исключения. Такова истина бездны, таков завет, который понесём мы. — И в этот миг, проговорив всё то, что он хотел проговорить Туварс понял, что после его путешествия в Бездну, самэ его (разум) наложил аванир (запрет). Произошла пахта (закрытие), а сам чародей обрёл самость в самом себе. По его приказу Мудрецы Ордена зафиксировали всё сказанное в священном свитке, куда занесены были и имена Принца, Жрицы, Мудрецов, Капитанов, Рыцарей и Факелоносцев, после чего были составлены и указы для населения города о жертво-приношениях, а также о вольной грамоте всем, кто желает открыть храм, алтарь, малый крытый алтарь, для своих предков, духов, богов на общей территории города, исходя из целесообразности так, чтобы оные объекты не мешали проходу и проезду телег. Также оповестили и о запрете - запрещать чужих богов, в границах города Барад Харн и его владений. Символ Чёрного Солнечного Ока на стене Ока ни кто не закрывал, не стирал но все знамёна на башнях начали постепенно заменяться, по мере вышивания более простых, чёрных знамён со сложной геометрической фигурой, расписанной серебряной нитью. Все прочие ритуалы, в том числе утверждённые владыкой Харна, продолжали своё существование в городе. Феррас слабо понимавший суть того откровения, которое было до него донесено, всё же ощутил вдохновение от силы символов и эстетики, и отдал приказ на своём личном судне, самом крупном из кораблей флота Барад Харна, вышить более дешёвыми белыми нитями, сей символ на новых чёрных парусах. Он всегда был любитель выделяться своим стилем, а второго такого корабля уже будет не найти. 

Она бродила во тьме так долго, что уже давно потерялась во времени. Может она пробыла в бездне дни, а может недели? Голод не отступал, как и ее новые обожатели, что следовали по пятам, становясь все крепче каждый раз, когда она расшибала головы наисмелейшим из трусов своим каменным долбилом, заставляя остальных отвлечься на драгоценную еду, хорошо покушать и подумать о всяком разном.
Гоблины заметно крепли, и вот уже сами убивали друг друга, когда их маленькая стая разрослась до пары дюжин скользких существ. И чем дольше бродила Норнориэль, тем сильнее росла новая угроза за ее спиной. 
Но она не унывала. Больше она не будет унывать, хоть и пытки прародителя пережить мог не каждый. Они окрыли ей те низменные и эгоистичные желания, которые она подавляла в себе все это время, что возможно в условиях бездны лишь способствует самосохранению, инстинкты к которому у нее отсутствовали напрочь, стоит вспомнить ее сражения на болотах Лиховского леса. Тело эльфийки взывало к нижайшим потребностям, все больше привязываясь к материальному миру, что только усиливало голод и жажду. Дева подземелья лишь надеялась, что свет валар не оставит ее, что они простят ей те слабости, которые она посмела обнажить за пределами блаженного края. Что они простят ее дерзость не только страдать. Росла и жажда жизни, чувство давно забытое многими эльфами, смиренно отбывающими за море, когда мир наскучивал им.  
В молитвах, вновь и вновь, взывая к высшим силам, скиталась она по лабиринту бездны, пока не обнаружила удивительную находку, стоило выйти в обветшалую шахту гномов. Нетронутая стена сохранила в себе не только руническую письменность наугрим, но и изысканные тенгварские символы языка, уроки которого она прогуливала, прячась в своих покоях, пока Раваон терроризировал дружину.  
"Дура", отругала себя мысленно Норнориэль, поднося к стене один из осколков аркенстонов, пытаясь понять, что давным-давно записал на синдарине эльфийский мастер. Предупреждение, послание, или быть может гимн дружбе народов? Ни то, ни другое. То была загадка, очевидно схожая с печатью Западных врат.
Дверь, скрывающая хранилище не тронутым, устроена совсем иначе. Вся плита двери состояла из нажимных механизмов, правильное  нажатие которых разблокировало проход. Сколько сокровищ было спрятано там и ждало своего часа под присмотром истязателя, которому не было дела до содержимого комнаты? Но перехваченный дух Норнориэль сместился ниже, заурчав голодными позывами.
И вновь блуждание по тоннелям, Норнориэль старалась не уходить далеко от хранилища, все время размышляя над загадкой, указанной над дверью. Ее внимание привлек небольшой лаз, из которого донеслись легкие звуки воды, что-то плеснулось, скрываясь от легкой поступи высокой девы. Что-то ужасное? Но жажда требовала узнать, что там.
Проползая туда, буквально протискиваясь, рискуя застрять, она смогла вытянуть себя на скалистый берег небольшого подземного водоема. Жуки-светляки, найденные Норнориэль еще в самой Мории освещали столь укромное место своими тельцами. Одного такого жучка ей удалось изловить, жадно захрустев его панцирем, едва ли не вгрызаясь в собственную руку. В воде, как не странно, пряталась и не рыба вовсе, а существа причудливого вида, которые выбиралась сюда из темного провала подводной пещеры, желая полакомиться жуками. В них не было ничего пугающего и отталкивающего. Норнориэль могла лишь надеяться, что они не отравлены, когда решила поймать себе несколько таких на завтрак, обед и ужин единовременно. Но сначала она жадно испила воды из источника, видя как мутнела та от грязи, стоило ей лишь припасть к нему губами. Насыщение водой немного помогло сбить голод.
Малые обитатели подгорного водоема:
 
Достав из сумки камень, улыбнулась осколку, который налился светом пещерных жучков, после чего аккуратно отпустила его в подводную гладь, наблюдая за тем, как он погружается на каменное дно, слегка поросшее какими-то водорослями, где и прятались пещерные обитатели. Второй осколок она вложила в свою ладонь, плавно опуская туда же, в воду, ожидая когда кто-то заинтересуется столь ярким объектом, ведь рыбки эти, имевшие лапки, не спешили покидать свой мир, где чувствовали себя в большей безопасности, нежели на берегу, где на них пялилось голодное существо.
Сжав руку, она смогла поймать первую добычу, съедая так быстро, что нельзя понять каков он на вкус этот доверчивый обитатель в сыром виде. В любом случае, изловив так несколько существ, Норнориэль поняла, что распугала всех и сегодня ей больше не удастся поживиться свежим мясом в источнике, да и следовало сохранять обитаемость, умерив собственные аппетиты.  
Она вернулась обратно к дверям тайника, усевшись у стены напротив, поджимая ноги, потихоньку грызя добычу, привлекая тем самым голодных недомерков, отгоняя броском камня в их сторону, зажав зубами земноводное. Неужели она настолько тупая, думала дева, возвращаясь обратно к водоему, разогнав перед этим всю мелочь, что наседала на нее, уже почти не таясь. Ей было страшно засыпать, но сладкие узы сна буквально подкашивали ноги, и она оказалась вынуждена залечь за массивными камнями, сжавшись калачиком, тоскуя по дневному свету и теплу, чувствуя как пещерный хлад из раза в раз покрывал ее нагое тело мурашками, делая кожу холодной.
От чего-то гоблины не решались пролезать сюда, очевидно опасаясь того, сколь много света было здесь, предпочитая добывать воду, стекающую со стен, такую же грязную, как и их сущность падальщиков. Норнориэль не могла более терпеть себя столь грязную, пропахшую "соседями" и тем забытым существом, поверженным от ее руки, что она  все-таки решилась использовать чистейший источник. Жаль погружаться туда в такой грязи, а потому она омыла себя как могла на каменном берегу, после чего зашла в холодную воду, смывая остатки грязи, промывая волосы, ставшие заметно короче, стоило ей отрезать еще в Мории свою косу. Ее рыжие волосы вновь ярко переливались в свете пещерных звезд.
Подобрав со дна осколок аркенстона, она нырнула в бездну тоннеля, освещая себе путь тусклым, но все же путевым камнем, грести с которым было не так просто одной-то рукой. Обрубком руки она помогала себе, отталкиваясь от камней, пока не пересекла подводную пещеру, стараясь тихо вынырнуть из воды. Из глади плавно показалась сперва рыжая макушка, а затем голубые глаза, которые внимательно изучали обстановку, несмотря на острое желание полностью выбраться на поверхность, жадно схватив воздуха, да побольше. И как только глаза привыкли ко тьме, как только она убедилась в том, что явной угрозы нет, она смогла показаться из воды полностью. 
Место, куда она угодила похоже на долгий проход, ведущий в неизвестное место. Вдоль него протянулась подземный канал, не хватало только лодки и пары влюбленных с гимнами о любви. В любом случае нужно возвращаться. 
И вот, когда она уже собралась вынырнуть обратно из источника в свою маленькую подземную лагуну, ей пришлось замереть, ведь на нее  уставилась пара глаз, смутно подозревавшие, что в воде кто-то был, но трогать ее не хотелось, ибо очень мокро и... чисто. Осмелевший гоблин решил осквернить своим присутствием столь тихое место, или, вероятно, тварь просто забеспокоилась, что злобное божество, уничтожившее поработителя, покинуло их, а ведь они так нуждались в новой хозяйской руке, знать не зная кто такие эльфы. Они лишь чувствовали, как это место портило ее, как каждый миг нахождения здесь сближал ее с ними. И вот сейчас гоблин был в недоумении, он не мог признать в Норнориэль ту злобную богиню, пока ее рука не схватила его за глотку, вырвавшись из воды. Дергающаяся тварь орала так надрывно, что распугала всех ожидавших снаружи храбрецов, следивших за входом, впрочем пронзительный визг довольно быстро стих, когда Норнориэль смогла придушить незваного гостя, выползая из своей норки в люди. Она вытащила следом дохлое тело, не желая оставлять его там, после чего выбросила словно мусор в одном из боковых тоннелей, куда сразу устремились почитатели ее способностей и силы, вознося едва разборчивыми звуками что-то вроде хвалы.
Норнориэль пришлось потратить несколько дней, это моменты во времени между сном, чтобы раскрыть тайну двери, отсыпаясь после еды в логове все там же, за камнями. Ей нужны силы, ведь она не знала, что ее ждало за гномьей дверью. И в эту самую ночь она заметила в своих владениях уже троицу смельчаков, что проникла в пещеру жучков, которые с тоской глядели на водоем, свисая с берега, ведясь на каждый всплеск земноводных, полагая, что это их богиня. Ваньярская дева лишь присела на колено, наблюдая из укрытия за тупицами, которые заунывно что-то пели, возможно, даже желая впечатлить ее. Такую глупость эльдарка отбросила сразу, не хватало еще пытаться понять этих жутких существ. И вновь они не узнали ее, очевидно из-за того, что от нее более не пахло приятной грязью и затхлостью пещер, ведь дева владела тайной цивилизации - умыванием. 
Гости сбежали, оставив злобную богиню наедине с собой, но спать более не получалось, сегодня она точно откроет ту дверь.
Загадка вовсе не требовала ответа, она была столь же проста и изящна, как и та, что запирала собой Западные ворота Мории. "Тайна за семью печатями", буквально призывала прожать все семь печатей, изображения которых были выбиты на кнопках плит. Как выяснилось, нажимать надо пронумерованные печати в том порядке, какой был указан на них. Надежность двери была сомнительной, ведь с таким же успехом любой олог мог просто поколотить дверцу гоблином и получить нужный результат рано или поздно. Но жаловаться не приходилось, а потому Норнориэль с радостью, благодаря тех мастеров, что организовали ей убежище, приняла дар.
Тяжелая каменная дверь сдвинулась в сторону, под ворчливые звуки работы механизмов, что запустились, когда заработали противовесы благодаря нажатию кнопок, открывая доступ о второй двери, скорее дверке, что никак толком и не запиралась. Она, наверное, была когда-то сделана под замену, став в итоге постоянной, как и всякое временное. Изнутри закрывалась лишь на цепочку, а все убранство намекало на назначение комнаты - мастерская, принадлежавшая тому, кто не очень жаловал большой поток гостей из числа шахтеров. Дева представила себе, как много сюда приходило работяг, чтобы обсудить дела, поделиться опытом добычи руды, и Эру упаси попросить мастера об услуге, что-нибудь починить, сколько всего они слышали тогда в ответ. Но все-таки деву волновала больше хлипкая защелка, что не могла защитить в полной море, но могла предупредить и задержать. И на том спасибо.
Сама мастерская была когда-то всем сразу: кузницей, складом, оружейной. В углу стояли трухлявые ящики, заполненные рудой, в которой мастер непременно узнал бы митрил. Были и другие руды, благодаря которым мифический металл обретал свою прочность. И всего тут было в достатке, наверняка хватило бы на целый комплект брони, или лишь столовый прибор. 
Но настоящее сокровище ждало Норнориэль возле верстака, заваленного всяким кузнечным хламом и заготовками. Своего часа в деревянной бочке из под пива дожидалась целая охапка инструментов, среди которых блаженная эльдар смогла распознать рукоять меча. 
Наконец-то!

Она с радостью вытащила клинок наугрим из кучи молотов и рукоятей к киркам, освобождая его из ножен, удобно застрявших  в инструментах, вознося его к довольно высокому потолочному своду, наблюдая за тем, как крупный камень, инкрустированный в навершие рукояти, разгорался в свете ее глаз, как те обломки аркенстонов. И чем сильнее была рада дева, тем ярче горел камень светом звезд. Само лезвие его было каким-то тусклым и нуждавшимся в заточке с чисткой. 
Счастья не было предела, наконец-то оружие. И то, что камеру не открывали столько лет, сохраняя за каменной стеной свой микроклимат, позволило многим вещам сохраниться. Даже клинок не был так сильно побит временем, хотя в ратном бою считался бы абсолютно негодным. Попрыгав в восторге, обняв оружие, Норнориэль прижалась губами к клинку, нашептав ему имя, которое она дала оружию. 
Морнэмир.
Таково теперь его имя. Черный алзмаз, найденный спустя столько эпох волею случая, благодаря упрямству одной эльфийки, что сбилась с пути, и теперь ей было очень тяжело вернуться обратно. Черный, как потускневшее от времени лезвие, как бездна, где был найден, как дни, в которые был найден. Алмаз же даровал отблеск света и надежды. Она никогда не ценила то оружие, с которым так легко могла расстаться на поле боя, переусердствовав в мастерстве, всегда имея запасное или тех, что одолжат свое парное. Теперь же она понимала, как расточительна была все это время.  
И первое, что сделала рыжая эльда, получив в руки клинок, выскочила мстить гоблинам, которые ей порядком надоели, да так, что она была готова прирезать всех. И правда, сорванцы были здесь, все чего-то ждали, дурачки, и дождались. Норнориэль ловкими движениями лишила жизни сразу нескольких, вызвав такую панику, что вся ватага воздыхателей исчезла одномоментно, оставив ее разочарованной в гордом одиночестве.
- Ну и, пожалуйста! Я же хотела как лучше! - осмелела она, сжимая рукоять полуторного меча, впервые заговорив с того момента, как стала погибелью монстра-прародителя. Пнув дохлое тело, постояла еще какое-то время, опустив Морнэмира, но в итоге лишь обреченно вздохнула, затем развернулась, чтобы вернуться к своим царским покоям. 
Здесь нашлось абсолютно все, что нужно для счастливой жизни в бездне. Как же она была рада обычному ведру. А когда она смогла отрыть наощуп в вещах еще одно, радовалась соответственно еще сильнее - это же сколько всего можно сразу. Столько перспектив. И все они подкашивали ноги. И стоило ей только пожелать, как она смогла найти деревянное кресло, благодаря хитрой пропитке оно до сих пор не развалилось, хоть и видало виды.
Правда, не хватало лишь одежды, но благо оставленный мастером-гномом плащ с капюшоном был очень даже в приличном состоянии, хоть и не казался прочным, потому Норнориэль вознесла тысячу благодарностей за щедрость. Тут же нашлась и банка с маслом, которую использовали для ламп, а обилие древесины в интерьере открывало новые возможности.
Теперь она могла разжечь огонь в печечке, обогрев комнату, как в давние времена, если, конечно вытяжная шахта исправна. В пещерах было итак не очень много воздуха, а некоторые проходы и вовсе опасны из-за настолько сильно спертого воздуха, о чем ей в свое время втирал Раваон, схватив ее однажды на прогулке, заставив выучить хоть что-то. Она тогда извивалась у него в руках, моля о помощи соратников, которые удивительным образом сами предпочли просто пропасть. Бестолочь бестолочью, но такое внимание запомнила, ведь внимание она любила, и даже скучала по тем дням. А потому в плохо продуваемые тоннели, что вели в замкнутые камеры идти не рисковала. Дева усвоила также, что там, где есть жизнь, а жизни в ее случае было хоть отбавляй, вот и сейчас она вновь стекалась к ее дверям, там можно существовать. 
В общем она решила пожить какое-то время еще во тьме, наполняя комнату светом жучков, которых отлавливала в стеклянную банку, что тут также имелась, туда мастер-гном в свое время  из великой жадности засыпал пыль митрила, полученную с обработки, что переливалась в свете люминесценции. На дно импровизированной баночной лампы, горло которой смогла обвязать проволокой, чей кусок был найден на столе, очевидно служа какой-то мастеровой цели, Норнориэль опустила пару кусочков осколков аркенстонов, усиливая эффект свечения жучков. Такая лампа будет кстати, но поразмыслив, она решила ею пользоваться не так часто, как хотелось бы. Свет привлекал угрозы, притуплял поле зрения, а потому мешал определить опасность хотя бы немного заблаговременно. Перед пещерными жителями у нее почти не было никаких преимуществ, только сила и тихая поступь. Не говоря уже о том, что стайка пещерных жучков светилась так ярко, что невольно вызывала с непривычки боль в глазах.
Пополнив запасы воды, и отловив себе еды на пару коротких дней, она заперлась изнутри в мастерской, думая лишь о том, как бы выбраться из бездны. В плаще, что скорее по длине оказался ей как пончо, нагое тело не так мерзло, найти бы сапоги, но то уже роскошь, да и мягкой поступи они лишь вредили. 
Откинувшись на спинку кресла, выставленного лицом к двери, она воображала, как сможет выбраться на поверхность, как мир вновь будет огромен и прекрасен. Она стала забываться, вся боль заточения постепенно притуплялась, благодаря недавним успехам, уступая место новым желаниям. 
Полуторный Морнэмир смиренно упирался острием клинка, спрятанным в ножны, в плитку пола. Она выставила его между ног, придерживая рукоять единственной рукой, зажав ножны, чтобы суметь обнажить его в случае угрозы. С терпением и усердием, он был очищен  от грязи, и сейчас терся о ее бедра, которыми она обхватила его, и чем дольше Норнориэль возилась с тем, как бы ей удобнее устроиться на ночлег в кресле, тем сильнее клинок побуждал ее к низменным желаниям, проиграв которым, она отпустила рукоять, а щеки ее налились румянцем. К своему стыду она умудрилась вновь поддаться искушениям, как только появилась возможность побыть в условной безопасности.
Стараясь не шуметь, эльфийка согрелась, побаловав себя собственным вниманием какое-то время. А с балрогом она разберется потом, подумала между прочим, сидя уже расслабленно на своем подгорном троне, склонив голову к плечу, томно вздыхая. Потратила силы на собственные прихоти, глупая, глас разума не унимался, но эльдарка смогла заткнуть его, укрывшись плащом, держа дверь в поле своего зрения. В итоге меч нашел свое место возле кресла, тоскливо прислонившись к стене. В конце концов она сможет отоварить им по башке даже в ножнах, как дубиной.  
Столь комфортные условия для сна не на каменном полу расслабили сильнее нужного, вернее избаловали. Ее бдительность вернулась лишь в момент, когда худощавая рука смогла протиснуться в приоткрытую дверь, тихонько позвякивая цепочкой замка, которую незадачливый гость пытался снять, но для этого нужно было закрыть саму дверь. Норонориэль лишь напряженно наблюдала за тем как снуют тени в проходе, а кто-то уставил свои маленькие глазки на нее.
Дева возмущенно поджала нижнюю губу, внезапно поняв, что все это время за ней подсматривали, очевидно она привлекла их своими нежными играми, и это возмутительно. Подкравшись к двери, в которой копошилось уже двое помощников, она долбанула по ней ногой, жестоко ломая рабам просунутые руки, что жаждали внимания. И вновь все разбежались, и только сейчас Норнориэль смогла догадаться по шуму, что их там было уже чуть больше сотни. Она проворонила тот момент, когда на них необходимо было открыть охоту, а потому, видимо, придется держать их в страхе. Зажатые в дверях гоблины явно молили о чем-то свое злобное божество, но Норнонриэль лишь давила еще сильнее, пока не отпустила, позволяя им свалить. 
За порогом она обнаружила оставленные гоблинами осколки драгоценных камней, которые те нашли ранее. Что это? Подношение? Знаки внимания? Она лишь подобрала их, но прежде убедилась, что за ней не наблюдают, не хотелось бы потакать мерзавцам, чтобы они там не задумали.
Ее нынешний план состоял в том, чтобы найти схему гномьих тоннелей, наверняка в мастерской могла иметься такая, и имелась. Она копалась в оставленных вещах, поставив рядом лампу, закусив зубами найденный нож, маленькие ножны которого в итоге приладила к ампутированной руке, так, чтобы удобно было выхватить его в час нужды. По архитектуре она сможет определить где прогрызенные проходы существ, а где забои гномов. И если она не напортачит, то уже совсем скоро вдохнет свежий воздух.
Собравшись в путь, умывшись и отловив себе еды, заметила, что земноводных почти не осталось, они перестали плавать сюда, очевидно поняв, что здесь обитает грозный хищник. Это проблема, ведь она не хотела уходить от мастерской именно сейчас.
Выйдя обратно, в шахту, заметила группу гоблинов, очень большую. Они прибывали со всех сторон, очевидно договорившись, и дождавшись когда она, следуя своим привычкам, предоставит им шанс для засады. Норнориэль поняла как глупа в очередной раз была все это время. Зажав в предплечье ампутированной руки ножны, она смогла не без труда выгнать полуторный меч. Ножны упали на пол, а клинок грозно сверкнул в свете собственного камня навершия. Это лишь возбудило недомерков, которые сперва было замерли, но потом решительно продолжили наседать. Прежде чем снести первому воздыхателю голову, Норнориэль замахнулась, но потом удивленно замерла, ведь они все попадали перед ней на колени, заунывно моля о чем-то. Рабы просили ее о господстве, это было очевидно. Говорят, что Единое кольцо может контролировать волю орков. Но что побуждало гоблинов? Ее злость? Ее несовершенство, ведь она лишилась руки, а ее крепкое тело было в шрамах, оставаясь все еще привлекательным для тех, кто всегда видлел лишь красоту Норнориэль? Ее грубая сила? Или то было влияние прародителя, они словно бы чуяли, что она подверглась пыткам, его порчи, делая их так похожими? Почему они не боялись ее духа, который так и требовал убить всех мерзавцев? Может, потому что она в глубине души все еще сомневалась в себе? 
Вот и сейчас, первые гоблины, очевидно лишь недавно поднявшиеся по иерархии, те, кто подглядывал за ее утехами и сном, подползли к ней. Тут же были и те, кто чуть не лишился своих кривых сломанных рук. Они первые принялись скорее целовать, а облизывать ее испачканные в шахтерской пыли ноги, выказывая верх уважения. Норнориэль была в шоке, но быстро взяла себя в руки, логично рассудив, что уж точно не таким ничтожествам дотрагиваться до ее ног и тем более до ее тела своими мерзкими губами. Легким и единственным движением она отсекла наглецам головы, лишь лязгнув острием по каменному полу.     
Очередной приступ массовой паники впрочем был недолгим. Они обзавелись оружием, костями тех, кого поедали все это время, а потому решились дать отпор злобному божеству, которое они так желали. Сотня гоблинов опасны, но стоит убить особо наглых и они сразу разбегутся, им есть куда бежать, они не были загнаны в тупик, как те снаги в Дол Гулдуре.
Так и вышло, но сперва ее оттеснили к стене, где желали ослабить и получить свое. И когда Норнорэль перерубала последнего вооруженного раба неведомого, то выставив на землю меч перед собой, обхватив демонстративно рукоять, она лишь безумно улыбнулась им. Жуткий взгляд с высока так и говорил, что они все покойники. И это заставило армию воздыхателей опечалено покинуть ее, держась отныне подальше. С томными чувствами к ней покончено, она слишком опасна, чтобы стать заменой истязателю душ. Им предстояло найти новое божество, а от нее они впредь будут держаться подальше.
 
Славная резня оставила в шахте множество тел, которые гоблины не рискнули утаскивать. День ото дня покойники портились, постепенно делая и без того тошнотворный воздух непригодным. Вот и подошло время, когда оставаться в мастерской больше нельзя. Норнориэль готовилась уйти дальше, собирая все, что могло понадобиться, вервеку, лампу, все что могло влезть в гномью сумку, которая как и плащ были весьма ветхими, а потому тащить с собой инструменты не представлялось возможным, да и зачем? Чтобы что? 
Она собрала все ценные артефакты прошлого, закинув сумку за плечо отрезанной руки, накинув плащ. Босыми ногами зашагала в сторону двери, и стоило ей выйти, как чуть поодаль, там где была сеча, она увидела их...
Пара троллей бездны с интересом обследовали место бойни, а третий сидел возле кучи тел, поедая мертвецов. Для них подгнившие гоблины были сравни деликатесу, они явно получали удовольствие от трапезы, хрустя костями. 
Массивные чудовища мешали пройти дальше по шахте, туда, где Норнориэль уже ориентировалась и примерно знала свой путь. Дыхание девы перехватило от осознание того, что неудача ступала за ней по пятам. Если бы тут был Илгон, он бы одной левой отмахнулся от здоровенных тварей, но вот она, голодная и холодная, едва ли ей удастся управиться той самой левой хотя бы с одним. Рядом, прихрамывая, сновали гоблины, которые уже нашли себе новое злобное божество, сразу три, став их любимыми игрушками.
Ничего не оставалось, как просто уйти, продолжив свой путь в другую сторону. Норнориэль решилась исследовать ту часть подземелья, что была за подводной пещерой. И чтобы отродьям бездны не досталось имущество наугрим, чтобы они не облюбовали мастерскую и хранилище множества руд, давшее убежище, дева закрыла каменную дверь, не веря, что кто-то однажды доберется сюда. Но, что если кто-то придет? На этот случай она вытесала в стене перед верстаком слова благодарности: "Та, что сброшена в бездну, благодарит тех, что покорили бездну". Вряд ли гномы поймут квенья, вряд ли они вернут себе Морию, подумала на мгновение, но потом крепко сжала рукоять своего Морнэмира, душой и сердцем понимая, что если выберется, она приведет сюда целое войско и отобьет подгорное королевство.
А пока она со всех ног неслась в свое укромное убежище у источника, легким касанием рассекая глотки зазевавшимся гоблинам, в то время как следом за ней неумолимо с характерным ревом и отрыжкой неслись тролли бездны, толкаясь и мешая друг другу в тесных проходах, стоило им услышать шум задвигающейся каменной стены. Кто-то посмел посягнуть на их территорию. В самый последний момент Норнориэль ловко нырнула в лаз, уже не боясь застрять, вообще ничего не боясь, закинув туда сумку, и только чудо уберегло ее от очередной поимки. Тролли бесновались по ту сторону, пытаясь отловить нахалку, но та лишь воспитывала их нанося секущие удары клинком по гигантским рукам, которыми они пытались дотянуться до эльфийки.
- Вот так! Проваливайте мелкие засранцы, - подперев руками бока, горделиво хмыкнула она, чувствуя сколько злобы собрала на себе в этих злачных местах. 
- О нет... - стоило ей услышать гоблинский гул, надвигающийся со всех сторон под рев и плач троллей, которые явно требовали поймать ведьму, как глаза ее испуганно расширились, и она быстро собрала вещи. Обернувшись на каменном краю, дева ваньяр увидела, как стремительно к источнику заползали жалкие недомерки, заполняя своей бурлящей массой все пространство. Сиганув в воду, она чуть было не поймала несколько камней, летевших в ее сторону.
Гоблины гнали ее, горько насмехались над ней, продолжая мечтать о ее господстве над ними, ведь тролли были совсем неподходящими для усердного служения существами, они не были столь милосердны, предпочитая поедать своих верных слуг живьем, у них не было той красоты, которую можно было изуродовать с особым цинизмом. И вот она ушла из их жизни, скрывшись под водой.

Она бродила во тьме так долго, что уже давно потерялась во времени. Может она пробыла в бездне дни, а может недели? Голод не отступал, как и ее новые обожатели, что следовали по пятам, становясь все крепче каждый раз, когда она расшибала головы наисмелейшим из трусов своим каменным долбилом, заставляя остальных отвлечься на драгоценную еду, хорошо покушать и подумать о всяком разном.
Гоблины заметно крепли, и вот уже сами убивали друг друга, когда их маленькая стая разрослась до пары дюжин скользких существ. И чем дольше бродила Норнориэль, тем сильнее росла новая угроза за ее спиной. 
Но она не унывала. Больше она не будет унывать, хоть и пытки прародителя пережить мог не каждый. Они окрыли ей те низменные и эгоистичные желания, которые она подавляла в себе все это время, что возможно в условиях бездны лишь способствует самосохранению, инстинкты к которому у нее отсутствовали напрочь, стоит вспомнить ее сражения на болотах Лиховского леса. Тело эльфийки взывало к нижайшим потребностям, все больше привязываясь к материальному миру, что только усиливало голод и жажду. Дева подземелья лишь надеялась, что свет валар не оставит ее, что они простят ей те слабости, которые она посмела обнажить за пределами блаженного края. Что они простят ее дерзость не только страдать. Росла и жажда жизни, чувство давно забытое многими эльфами, смиренно отбывающими за море, когда мир наскучивал им.  
В молитвах, вновь и вновь, взывая к высшим силам, скиталась она по лабиринту бездны, пока не обнаружила удивительную находку, стоило выйти в обветшалую шахту гномов. Нетронутая стена сохранила в себе не только руническую письменность наугрим, но и изысканные тенгварские символы языка, уроки которого она прогуливала, прячась в своих покоях, пока Раваон терроризировал дружину.  
"Дура", отругала себя мысленно Норнориэль, поднося к стене один из осколков аркенстонов, пытаясь понять, что давным-давно записал на синдарине эльфийский мастер. Предупреждение, послание, или быть может гимн дружбе народов? Ни то, ни другое. То была загадка, очевидно схожая с печатью Западных врат.
Дверь, скрывающая хранилище не тронутым, устроена совсем иначе. Вся плита двери состояла из нажимных механизмов, правильное  нажатие которых разблокировало проход. Сколько сокровищ было спрятано там и ждало своего часа под присмотром истязателя, которому не было дела до содержимого комнаты? Но перехваченный дух Норнориэль сместился ниже, заурчав голодными позывами.
И вновь блуждание по тоннелям, Норнориэль старалась не уходить далеко от хранилища, все время размышляя над загадкой, указанной над дверью. Ее внимание привлек небольшой лаз, из которого донеслись легкие звуки воды, что-то плеснулось, скрываясь от легкой поступи высокой девы. Что-то ужасное? Но жажда требовала узнать, что там.
Проползая туда, буквально протискиваясь, рискуя застрять, она смогла вытянуть себя на скалистый берег небольшого подземного водоема. Жуки-светляки, найденные Норнориэль еще в самой Мории освещали столь укромное место своими тельцами. Одного такого жучка ей удалось изловить, жадно захрустев его панцирем, едва ли не вгрызаясь в собственную руку. В воде, как не странно, пряталась и не рыба вовсе, а существа причудливого вида, которые выбиралась сюда из темного провала подводной пещеры, желая полакомиться жуками. В них не было ничего пугающего и отталкивающего. Норнориэль могла лишь надеяться, что они не отравлены, когда решила поймать себе несколько таких на завтрак, обед и ужин единовременно. Но сначала она жадно испила воды из источника, видя как мутнела та от грязи, стоило ей лишь припасть к нему губами. Насыщение водой немного помогло сбить голод.
Малые обитатели подгорного водоема:
 
Достав из сумки камень, улыбнулась осколку, который налился светом пещерных жучков, после чего аккуратно отпустила его в подводную гладь, наблюдая за тем, как он погружается на каменное дно, слегка поросшее какими-то водорослями, где и прятались пещерные обитатели. Второй осколок она вложила в свою ладонь, плавно опуская туда же, в воду, ожидая когда кто-то заинтересуется столь ярким объектом, ведь рыбки эти, имевшие лапки, не спешили покидать свой мир, где чувствовали себя в большей безопасности, нежели на берегу, где на них пялилось голодное существо.
Сжав руку, она смогла поймать первую добычу, съедая так быстро, что нельзя понять каков он на вкус этот доверчивый обитатель в сыром виде. В любом случае, изловив так несколько существ, Норнориэль поняла, что распугала всех и сегодня ей больше не удастся поживиться свежим мясом в источнике, да и следовало сохранять обитаемость, умерив собственные аппетиты.  
Она вернулась обратно к дверям тайника, усевшись у стены напротив, поджимая ноги, потихоньку грызя добычу, привлекая тем самым голодных недомерков, отгоняя броском камня в их сторону, зажав зубами земноводное. Неужели она настолько тупая, думала дева, возвращаясь обратно к водоему, разогнав перед этим всю мелочь, что наседала на нее, уже почти не таясь. Ей было страшно засыпать, но сладкие узы сна буквально подкашивали ноги, и она оказалась вынуждена залечь за массивными камнями, сжавшись калачиком, тоскуя по дневному свету и теплу, чувствуя как пещерный хлад из раза в раз покрывал ее нагое тело мурашками, делая кожу холодной.
От чего-то гоблины не решались пролезать сюда, очевидно опасаясь того, сколь много света было здесь, предпочитая добывать воду, стекающую со стен, такую же грязную, как и их сущность падальщиков. Норнориэль не могла более терпеть себя столь грязную, пропахшую "соседями" и тем забытым существом, поверженным от ее руки, что она  все-таки решилась использовать чистейший источник. Жаль погружаться туда в такой грязи, а потому она омыла себя как могла на каменном берегу, после чего зашла в холодную воду, смывая остатки грязи, промывая волосы, ставшие заметно короче, стоило ей отрезать еще в Мории свою косу. Ее рыжие волосы вновь ярко переливались в свете пещерных звезд.
Подобрав со дна осколок аркенстона, она нырнула в бездну тоннеля, освещая себе путь тусклым, но все же путевым камнем, грести с которым было не так просто одной-то рукой. Обрубком руки она помогала себе, отталкиваясь от камней, пока не пересекла подводную пещеру, стараясь тихо вынырнуть из воды. Из глади плавно показалась сперва рыжая макушка, а затем голубые глаза, которые внимательно изучали обстановку, несмотря на острое желание полностью выбраться на поверхность, жадно схватив воздуха, да побольше. И как только глаза привыкли ко тьме, как только она убедилась в том, что явной угрозы нет, она смогла показаться из воды полностью. 
Место, куда она угодила похоже на долгий проход, ведущий в неизвестное место. Вдоль него протянулась подземный канал, не хватало только лодки и пары влюбленных с гимнами о любви. В любом случае нужно возвращаться. 
И вот, когда она уже собралась вынырнуть обратно из источника в свою маленькую подземную лагуну, ей пришлось замереть, ведь на нее  уставилась пара глаз, смутно подозревавшие, что в воде кто-то был, но трогать ее не хотелось, ибо очень мокро и... чисто. Осмелевший гоблин решил осквернить своим присутствием столь тихое место, или, вероятно, тварь просто забеспокоилась, что злобное божество, уничтожившее поработителя, покинуло их, а ведь они так нуждались в новой хозяйской руке, знать не зная кто такие эльфы. Они лишь чувствовали, как это место портило ее, как каждый миг нахождения здесь сближал ее с ними. И вот сейчас гоблин был в недоумении, он не мог признать в Норнориэль ту злобную богиню, пока ее рука не схватила его за глотку, вырвавшись из воды. Дергающаяся тварь орала так надрывно, что распугала всех ожидавших снаружи храбрецов, следивших за входом, впрочем пронзительный визг довольно быстро стих, когда Норнориэль смогла придушить незваного гостя, выползая из своей норки в люди. Она вытащила следом дохлое тело, не желая оставлять его там, после чего выбросила словно мусор в одном из боковых тоннелей, куда сразу устремились почитатели ее способностей и силы, вознося едва разборчивыми звуками что-то вроде хвалы.
Норнориэль пришлось потратить несколько дней, это моменты во времени между сном, чтобы раскрыть тайну двери, отсыпаясь после еды в логове все там же, за камнями. Ей нужны силы, ведь она не знала, что ее ждало за гномьей дверью. И в эту самую ночь она заметила в своих владениях уже троицу смельчаков, что проникла в пещеру жучков, которые с тоской глядели на водоем, свисая с берега, ведясь на каждый всплеск земноводных, полагая, что это их богиня. Ваньярская дева лишь присела на колено, наблюдая из укрытия за тупицами, которые заунывно что-то пели, возможно, даже желая впечатлить ее. Такую глупость эльдарка отбросила сразу, не хватало еще пытаться понять этих жутких существ. И вновь они не узнали ее, очевидно из-за того, что от нее более не пахло приятной грязью и затхлостью пещер, ведь дева владела тайной цивилизации - умыванием. 
Гости сбежали, оставив злобную богиню наедине с собой, но спать более не получалось, сегодня она точно откроет ту дверь.
Загадка вовсе не требовала ответа, она была столь же проста и изящна, как и та, что запирала собой Западные ворота Мории. "Тайна за семью печатями", буквально призывала прожать все семь печатей, изображения которых были выбиты на кнопках плит. Как выяснилось, нажимать надо пронумерованные печати в том порядке, какой был указан на них. Надежность двери была сомнительной, ведь с таким же успехом любой олог мог просто поколотить дверцу гоблином и получить нужный результат рано или поздно. Но жаловаться не приходилось, а потому Норнориэль с радостью, благодаря тех мастеров, что организовали ей убежище, приняла дар.
Тяжелая каменная дверь сдвинулась в сторону, под ворчливые звуки работы механизмов, что запустились, когда заработали противовесы благодаря нажатию кнопок, открывая доступ о второй двери, скорее дверке, что никак толком и не запиралась. Она, наверное, была когда-то сделана под замену, став в итоге постоянной, как и всякое временное. Изнутри закрывалась лишь на цепочку, а все убранство намекало на назначение комнаты - мастерская, принадлежавшая тому, кто не очень жаловал большой поток гостей из числа шахтеров. Дева представила себе, как много сюда приходило работяг, чтобы обсудить дела, поделиться опытом добычи руды, и Эру упаси попросить мастера об услуге, что-нибудь починить, сколько всего они слышали тогда в ответ. Но все-таки деву волновала больше хлипкая защелка, что не могла защитить в полной море, но могла предупредить и задержать. И на том спасибо.
Сама мастерская была когда-то всем сразу: кузницей, складом, оружейной. В углу стояли трухлявые ящики, заполненные рудой, в которой мастер непременно узнал бы митрил. Были и другие руды, благодаря которым мифический металл обретал свою прочность. И всего тут было в достатке, наверняка хватило бы на целый комплект брони, или лишь столовый прибор. 
Но настоящее сокровище ждало Норнориэль возле верстака, заваленного всяким кузнечным хламом и заготовками. Своего часа в деревянной бочке из под пива дожидалась целая охапка инструментов, среди которых блаженная эльдар смогла распознать рукоять меча. 
Наконец-то!

Она с радостью вытащила клинок наугрим из кучи молотов и рукоятей к киркам, освобождая его из ножен, удобно застрявших  в инструментах, вознося его к довольно высокому потолочному своду, наблюдая за тем, как крупный камень, инкрустированный в навершие рукояти, разгорался в свете ее глаз, как те обломки аркенстонов. И чем сильнее была рада дева, тем ярче горел камень светом звезд. Само лезвие его было каким-то тусклым и нуждавшимся в заточке с чисткой. 
Счастья не было предела, наконец-то оружие. И то, что камеру не открывали столько лет, сохраняя за каменной стеной свой микроклимат, позволило многим вещам сохраниться. Даже клинок не был так сильно побит временем, хотя в ратном бою считался бы абсолютно негодным. Попрыгав в восторге, обняв оружие, Норнориэль прижалась губами к клинку, нашептав ему имя, которое она дала оружию. 
Морнэмир.
Таково теперь его имя. Черный алзмаз, найденный спустя столько эпох волею случая, благодаря упрямству одной эльфийки, что сбилась с пути, и теперь ей было очень тяжело вернуться обратно. Черный, как потускневшее от времени лезвие, как бездна, где был найден, как дни, в которые был найден. Алмаз же даровал отблеск света и надежды. Она никогда не ценила то оружие, с которым так легко могла расстаться на поле боя, переусердствовав в мастерстве, всегда имея запасное или тех, что одолжат свое парное. Теперь же она понимала, как расточительна была все это время.  
И первое, что сделала рыжая эльда, получив в руки клинок, выскочила мстить гоблинам, которые ей порядком надоели, да так, что она была готова прирезать всех. И правда, сорванцы были здесь, все чего-то ждали, дурачки, и дождались. Норнориэль ловкими движениями лишила жизни сразу нескольких, вызвав такую панику, что вся ватага воздыхателей исчезла одномоментно, оставив ее разочарованной в гордом одиночестве.
- Ну и, пожалуйста! Я же хотела как лучше! - осмелела она, сжимая рукоять полуторного меча, впервые заговорив с того момента, как стала погибелью монстра-прародителя. Пнув дохлое тело, постояла еще какое-то время, опустив Морнэмира, но в итоге лишь обреченно вздохнула, затем развернулась, чтобы вернуться к своим царским покоям. 
Здесь нашлось абсолютно все, что нужно для счастливой жизни в бездне. Как же она была рада обычному ведру. А когда она смогла отрыть наощуп в вещах еще одно, радовалась соответственно еще сильнее - это же сколько всего можно сразу. Столько перспектив. И все они подкашивали ноги. И стоило ей только пожелать, как она смогла найти деревянное кресло, благодаря хитрой пропитке оно до сих пор не развалилось, хоть и видало виды.
Правда, не хватало лишь одежды, но благо оставленный мастером-гномом плащ с капюшоном был очень даже в приличном состоянии, хоть и не казался прочным, потому Норнориэль вознесла тысячу благодарностей за щедрость. Тут же нашлась и банка с маслом, которую использовали для ламп, а обилие древесины в интерьере открывало новые возможности.
Теперь она могла разжечь огонь в печечке, обогрев комнату, как в давние времена, если, конечно вытяжная шахта исправна. В пещерах было итак не очень много воздуха, а некоторые проходы и вовсе опасны из-за настолько сильно спертого воздуха, о чем ей в свое время втирал Раваон, схватив ее однажды на прогулке, заставив выучить хоть что-то. Она тогда извивалась у него в руках, моля о помощи соратников, которые удивительным образом сами предпочли просто пропасть. Бестолочь бестолочью, но такое внимание запомнила, ведь внимание она любила, и даже скучала по тем дням. А потому в плохо продуваемые тоннели, что вели в замкнутые камеры идти не рисковала. Дева усвоила также, что там, где есть жизнь, а жизни в ее случае было хоть отбавляй, вот и сейчас она вновь стекалась к ее дверям, там можно существовать. 
В общем она решила пожить какое-то время еще во тьме, наполняя комнату светом жучков, которых отлавливала в стеклянную банку, что тут также имелась, туда мастер-гном в свое время  из великой жадности засыпал пыль митрила, полученную с обработки, что переливалась в свете люминесценции. На дно импровизированной баночной лампы, горло которой смогла обвязать проволокой, чей кусок был найден на столе, очевидно служа какой-то мастеровой цели, Норнориэль опустила пару кусочков осколков аркенстонов, усиливая эффект свечения жучков. Такая лампа будет кстати, но поразмыслив, она решила ею пользоваться не так часто, как хотелось бы. Свет привлекал угрозы, притуплял поле зрения, а потому мешал определить опасность хотя бы немного заблаговременно. Перед пещерными жителями у нее почти не было никаких преимуществ, только сила и тихая поступь. Не говоря уже о том, что стайка пещерных жучков светилась так ярко, что невольно вызывала с непривычки боль в глазах.
Пополнив запасы воды, и отловив себе еды на пару коротких дней, она заперлась изнутри в мастерской, думая лишь о том, как бы выбраться из бездны. В плаще, что скорее по длине оказался ей как пончо, нагое тело не так мерзло, найти бы сапоги, но то уже роскошь, да и мягкой поступи они лишь вредили. 
Откинувшись на спинку кресла, выставленного лицом к двери, она воображала, как сможет выбраться на поверхность, как мир вновь будет огромен и прекрасен. Она стала забываться, вся боль заточения постепенно притуплялась, благодаря недавним успехам, уступая место новым желаниям. 
Полуторный Морнэмир смиренно упирался острием клинка, спрятанным в ножны, в плитку пола. Она выставила его между ног, придерживая рукоять единственной рукой, зажав ножны, чтобы суметь обнажить его в случае угрозы. С терпением и усердием, он был очищен  от грязи, и сейчас терся о ее бедра, которыми она обхватила его, и чем дольше Норнориэль возилась с тем, как бы ей удобнее устроиться на ночлег в кресле, тем сильнее клинок побуждал ее к низменным желаниям, проиграв которым, она отпустила рукоять, а щеки ее налились румянцем. К своему стыду она умудрилась вновь поддаться искушениям, как только появилась возможность побыть в условной безопасности.
Стараясь не шуметь, эльфийка согрелась, побаловав себя собственным вниманием какое-то время. А с балрогом она разберется потом, подумала между прочим, сидя уже расслабленно на своем подгорном троне, склонив голову к плечу, томно вздыхая. Потратила силы на собственные прихоти, глупая, глас разума не унимался, но эльдарка смогла заткнуть его, укрывшись плащом, держа дверь в поле своего зрения. В итоге меч нашел свое место возле кресла, тоскливо прислонившись к стене. В конце концов она сможет отоварить им по башке даже в ножнах, как дубиной.  
Столь комфортные условия для сна не на каменном полу расслабили сильнее нужного, вернее избаловали. Ее бдительность вернулась лишь в момент, когда худощавая рука смогла протиснуться в приоткрытую дверь, тихонько позвякивая цепочкой замка, которую незадачливый гость пытался снять, но для этого нужно было закрыть саму дверь. Норонориэль лишь напряженно наблюдала за тем как снуют тени в проходе, а кто-то уставил свои маленькие глазки на нее.
Дева возмущенно поджала нижнюю губу, внезапно поняв, что все это время за ней подсматривали, очевидно она привлекла их своими нежными играми, и это возмутительно. Подкравшись к двери, в которой копошилось уже двое помощников, она долбанула по ней ногой, жестоко ломая рабам просунутые руки, что жаждали внимания. И вновь все разбежались, и только сейчас Норнориэль смогла догадаться по шуму, что их там было уже чуть больше сотни. Она проворонила тот момент, когда на них необходимо было открыть охоту, а потому, видимо, придется держать их в страхе. Зажатые в дверях гоблины явно молили о чем-то свое злобное божество, но Норнонриэль лишь давила еще сильнее, пока не отпустила, позволяя им свалить. 
За порогом она обнаружила оставленные гоблинами осколки драгоценных камней, которые те нашли ранее. Что это? Подношение? Знаки внимания? Она лишь подобрала их, но прежде убедилась, что за ней не наблюдают, не хотелось бы потакать мерзавцам, чтобы они там не задумали.
Ее нынешний план состоял в том, чтобы найти схему гномьих тоннелей, наверняка в мастерской могла иметься такая, и имелась. Она копалась в оставленных вещах, поставив рядом лампу, закусив зубами найденный нож, маленькие ножны которого в итоге приладила к ампутированной руке, так, чтобы удобно было выхватить его в час нужды. По архитектуре она сможет определить где прогрызенные проходы существ, а где забои гномов. И если она не напортачит, то уже совсем скоро вдохнет свежий воздух.
Собравшись в путь, умывшись и отловив себе еды, заметила, что земноводных почти не осталось, они перестали плавать сюда, очевидно поняв, что здесь обитает грозный хищник. Это проблема, ведь она не хотела уходить от мастерской именно сейчас.
Выйдя обратно, в шахту, заметила группу гоблинов, очень большую. Они прибывали со всех сторон, очевидно договорившись, и дождавшись когда она, следуя своим привычкам, предоставит им шанс для засады. Норнориэль поняла как глупа в очередной раз была все это время. Зажав в предплечье ампутированной руки ножны, она смогла не без труда выгнать полуторный меч. Ножны упали на пол, а клинок грозно сверкнул в свете собственного камня навершия. Это лишь возбудило недомерков, которые сперва было замерли, но потом решительно продолжили наседать. Прежде чем снести первому воздыхателю голову, Норнориэль замахнулась, но потом удивленно замерла, ведь они все попадали перед ней на колени, заунывно моля о чем-то. Рабы просили ее о господстве, это было очевидно. Говорят, что Единое кольцо может контролировать волю орков. Но что побуждало гоблинов? Ее злость? Ее несовершенство, ведь она лишилась руки, а ее крепкое тело было в шрамах, оставаясь все еще привлекательным для тех, кто всегда видлел лишь красоту Норнориэль? Ее грубая сила? Или то было влияние прародителя, они словно бы чуяли, что она подверглась пыткам, его порчи, делая их так похожими? Почему они не боялись ее духа, который так и требовал убить всех мерзавцев? Может, потому что она в глубине души все еще сомневалась в себе? 
Вот и сейчас, первые гоблины, очевидно лишь недавно поднявшиеся по иерархии, те, кто подглядывал за ее утехами и сном, подползли к ней. Тут же были и те, кто чуть не лишился своих кривых сломанных рук. Они первые принялись скорее целовать, а облизывать ее испачканные в шахтерской пыли ноги, выказывая верх уважения. Норнориэль была в шоке, но быстро взяла себя в руки, логично рассудив, что уж точно не таким ничтожествам дотрагиваться до ее ног и тем более до ее тела своими мерзкими губами. Легким и единственным движением она отсекла наглецам головы, лишь лязгнув острием по каменному полу.     
Очередной приступ массовой паники впрочем был недолгим. Они обзавелись оружием, костями тех, кого поедали все это время, а потому решились дать отпор злобному божеству, которое они так желали. Сотня гоблинов опасны, но стоит убить особо наглых и они сразу разбегутся, им есть куда бежать, они не были загнаны в тупик, как те снаги в Дол Гулдуре.
Так и вышло, но сперва ее оттеснили к стене, где желали ослабить и получить свое. И когда Норнорэль перерубала последнего вооруженного раба неведомого, то выставив на землю меч перед собой, обхватив демонстративно рукоять, она лишь безумно улыбнулась им. Жуткий взгляд с высока так и говорил, что они все покойники. И это заставило армию воздыхателей опечалено покинуть ее, держась отныне подальше. С томными чувствами к ней покончено, она слишком опасна, чтобы стать заменой истязателю душ. Им предстояло найти новое божество, а от нее они впредь будут держаться подальше.
 
Славная резня оставила в шахте множество тел, которые гоблины не рискнули утаскивать. День ото дня покойники портились, постепенно делая и без того тошнотворный воздух непригодным. Вот и подошло время, когда оставаться в мастерской больше нельзя. Норнориэль готовилась уйти дальше, собирая все, что могло понадобиться, вервеку, лампу, все что могло влезть в гномью сумку, которая как и плащ были весьма ветхими, а потому тащить с собой инструменты не представлялось возможным, да и зачем? Чтобы что? 
Она собрала все ценные артефакты прошлого, закинув сумку за плечо отрезанной руки, накинув плащ. Босыми ногами зашагала в сторону двери, и стоило ей выйти, как чуть поодаль, там где была сеча, она увидела их...
Пара троллей бездны с интересом обследовали место бойни, а третий сидел возле кучи тел, поедая мертвецов. Для них подгнившие гоблины были сравни деликатесу, они явно получали удовольствие от трапезы, хрустя костями. 
Массивные чудовища мешали пройти дальше по шахте, туда, где Норнориэль уже ориентировалась и примерно знала свой путь. Дыхание девы перехватило от осознание того, что неудача ступала за ней по пятам. Если бы тут был Илгон, он бы одной левой отмахнулся от здоровенных тварей, но вот она, голодная и холодная, едва ли ей удастся управиться той самой левой хотя бы с одним. Рядом, прихрамывая, сновали гоблины, которые уже нашли себе новое злобное божество, сразу три, став их любимыми игрушками.
Ничего не оставалось, как просто уйти, продолжив свой путь в другую сторону. Норнориэль решилась исследовать ту часть подземелья, что была за подводной пещерой. И чтобы отродьям бездны не досталось имущество наугрим, чтобы они не облюбовали мастерскую и хранилище множества руд, давшее убежище, дева закрыла каменную дверь, не веря, что кто-то однажды доберется сюда. Но, что если кто-то придет? На этот случай она вытесала в стене перед верстаком слова благодарности: "Та, что сброшена в бездну, благодарит тех, что покорили бездну". Вряд ли гномы поймут квенья, вряд ли они вернут себе Морию, подумала на мгновение, но потом крепко сжала рукоять своего Морнэмира, душой и сердцем понимая, что если выберется, она приведет сюда целое войско и отобьет подгорное королевство.
А пока она со всех ног неслась в свое укромное убежище у источника, легким касанием рассекая глотки зазевавшимся гоблинам, в то время как следом за ней неумолимо с характерным ревом и отрыжкой неслись тролли бездны, толкаясь и мешая друг другу в тесных проходах, стоило им услышать шум задвигающейся каменной стены. Кто-то посмел посягнуть на их территорию. В самый последний момент Норнориэль ловко нырнула в лаз, уже не боясь застрять, вообще ничего не боясь, закинув туда сумку, и только чудо уберегло ее от очередной поимки. Тролли бесновались по ту сторону, пытаясь отловить нахалку, но та лишь воспитывала их нанося секущие удары клинком по гигантским рукам, которыми они пытались дотянуться до эльфийки.
- Вот так! Проваливайте мелкие засранцы, - подперев руками бока, горделиво хмыкнула она, чувствуя сколько злобы собрала на себе в этих злачных местах. 
- О нет... - стоило ей услышать гоблинский гул, надвигающийся со всех сторон под рев и плач троллей, которые явно требовали поймать ведьму, как глаза ее испуганно расширились, и она быстро собрала вещи. Обернувшись на каменном краю, дева ваньяр увидела, как стремительно к источнику заползали жалкие недомерки, заполняя своей бурлящей массой все пространство. Сиганув в воду, она чуть было не поймала несколько камней, летевших в ее сторону.
Гоблины гнали ее, горько насмехались над ней, продолжая мечтать о ее господстве над ними, ведь тролли были совсем неподходящими для усердного служения существами, они не были столь милосердны, предпочитая поедать своих верных слуг живьем, у них не было той красоты, которую можно было изуродовать с особым цинизмом. И вот она ушла из их жизни, скрывшись под водой.

Внутренние покои вершины башни могли бы удивить своей неприметной скромностью. Черные, будто отполированный мрамор стены, были покрыты мелким рисунком-письменами на языке, позабытом всеми живыми в Средиземье. В некоторых символах можно было угадать карту звездного неба, если наблюдавший был искусен в науках. По периметру восьмиугольной комнаты стояли будто из хрусталя, а на самом деле из-зо льда стеллажи, заполненные фолиантами и книгами о знаниях, способных свести с ума даже Перворожденных. В центре помещения находилась сфера льда, рожденная не трудом рук смертных или бессмертных. Столь плавной и гладкой была ее поверхность, что ни одному бы резцу не удалось повторить подобное. Напротив сферы стояло черное кресло, будто трон из цельного куска обсидиана. На нем восседала хозяйка башни и окрестных земель, Снежная Ведьма, Ран, таинственное божество для полуночных северных племен. 
Облик и одежды ее будто не до конца находились в материальном мире, порой теряя четкость и яркость очертаний в пользу прозрачности. Одежды, плащ, кожа и волосы имели оттенки белого, серого, голубого и синего, смешиваясь и переходя один в другой, словно обладательница сама не могла остановиться на чем-то одном. Лишь глаза сияли пронзающим льдисто-синим цветом других звезд. Лицо хозяйки башни скрывала широкополая остроконечная шляпа, украшенная лепестками ледяных цветов. Неподвижно сидела колдунья, сложив руки на коленях подле сферы. Веками не шевелилась она в своем холодном безмолвии. В долине Лэнг, Снежная Ведьма спит и видит сны. 
Но порой Ран отрывается от своих ледяных грез и блужданий по тумнным царствам снов в поисках Путей. Отрывается, чтобы вновь обратиться к материальному миру, в коем существует она со дней Сотворения. Снова обращается Ран к своей Сфере, дабы узреть события и перемены в смертном мире. Взор ее обращается к землям Эриадора и с удивлением видит она перемены на некогда разоренных землях. Людей, отстраивающих давно разрушенные города. Отряды эльфов, спешащих на восток.
Значит Валар нарушили свое молчание и пятерых посланцев не хватило. 
Узрела Ран сияющую, подобно звезде, спустившийся с небес, Ильмарэ, вспомнив, что эоны лет прошли с их последней встречи. И избранника звездной девы из числа смертных, чей лик был прямым свидетельством старой родословной Королей. Видела ведьма жестокие сечи в болотах под Дул-Гулдуром и в снегах Ист-Байта. Слушала она резкие слова Клятвы воителя ваньяр и видела деву, поцелованную пламенем. Видела и чувствовала Ран завесу, скрывающую запад континента, подобно звездной вуали Варды. Узрела она и Тьму, что поднималась на востоке. И отбросила колдунья остатки сна, чего не было уже многие века, дабы снова включиться в Игру. Разыгрывалась новая партия, и ставки в ней были едва ли не выше, чем в предыдущей. 
Но более всего заставило Ран пробудиться видение колдуна на далеком юге, что в высокомерии своем стал обращаться к силам неведомым в Арде. 
Безумец… Еще рано… Ты все испортишь… Еще не время… 
Слишком многое происходило в Средиземье, и Весы заколебались впервые с очень давних времен. Все это не входило в собственные планы Ран, а потому она начала действовать. Прежде всего мысленным взором отыскала она ту Погасшую душу воителя из ваньяр, скитающегося на востоке.
 

Севернее Имладриса и Рудаура, туда где Мглистый кончается и начинается загадочный и устрашающий Форэдвайт, высоко высоко в горах находится сокрытая долина, что на языке древнего народа лоссот звучит - Лэнг. Горы здесь вечно покрыты великими ледниками и все перевалы круглый год завалены снегом, ветер дует тысячью разьяренных голосов и нет ни дороги, ни прохода в ту долину ни живым, ни мертвым. Ходят слухи о ледяных гигантах и снежных пауках, что обитают в этом удивительном месте. И о многом другом, о чем не следует знать людям. Рассказывают старики, что где-то в той укрытой долине стоит башня, словно выросшая из самой тверди земной. Из обсидиана ли, из-за льда ли, она немым перстом устремляется в небеса, выше самих горных пиков могучих. Верят племена Севера, что обитает там древнее божество или Дух, и если хорошо попросить, то не будет зима очень суровой для тамошних племен людских. Но искать ту долину и ту башню не следует, ибо все кто пытались, так никогда и не вернулись в подлунный мир. Вечное безмолвие льда и снега окружает башню и ее таинственных обитателей. 
 

===> Мория 
Морийская бездна. Жуткое воплощение всех кошмаров. Тьма здесь куда плотнее отчаянного мрака подгорного королевства, нарушаемого редкими источниками огня в виде племенного костра гоблинов или факела... или огня демона Мории, который беспокойно бродил по своим владениям, оставленными ему наугрим в качестве платы за собственное падение и поражение.
Норнориэль чувствовала, как бездна плотно сдавливала виски своей сырой и душной тьмой, как щупальце неведомой твари, которой поклонялись гоблины, сбрасывая ей на пропитание себе подобных и своих врагов, как оно плотно стягивало большую часть ее тела, утаскивая на те глубины, куда едва ли могло занести хоть одно живое существо. Возможно, даже на дно подземного озера, о котором ходили слухи еще со времен правления наследников Дурина, и слухи эти были тщательным образом задокументированы и сохранены.

Но милая эльда ошиблась, стоило ей ощутить под собой каменную твердь. Глаза вновь привыкли, и теперь она могла разглядеть угловатые колонны тоннеля, подпиравшие потолок. Явная работа наугрим. Не иначе то была одна из шахт, о которой упоминалось в летописях, что ей удалось изучить в библиотеке Златолесья, ах если бы она могла вернуться в то время, что мило ее сердцу. 
Воспоминания о былой жизни на поверхности под ласковым солнцем, о возлюбленных ею братьях по оружию, о товарищах из числа других народов, воспоминания о друге сердца, что доказал судьбе и миру, что он не уступает в храбрости и силе достойным, все эти мгновения лишь болью резанули по сознанию эльдарки, притупляя его, более она не заслуживала любви, и тем более не могла она исполнить свою роль, эти идеи не покидали сознание вот уже долгое время. Норнориэль тяжело вздохнула, в полудреме чувствуя, как щупальце неведомого ослабило хватку ноги. Оно лишь отпустило эльфийку на мгновение, чтобы вновь обвить собой ее тело, но уже выше поясницы, крепко обхватывая шею и грудь, сдавливая, заставляя тяжело дышать, оно словно бы расползалось на несколько конечностей, сковывая ее руки. Создание стремилось ослабить крепкое тело девы легким удушением, и постепенно это удавалось, делая из нее самую настоящую марионетку. Живая кукла, что не могла без разрешения вдохнуть и двинуться. 
И вот неведомый толкнул ее, чтобы та шла вперед, удерживая ее. Предстоял долгий путь, или близкий, в такой кромешной тьме и однообразии тоннельного ландшафта разве разберешь? Все ее попытки отследить и запомнить свое положение в подгорном королевстве были тщетны и глупы. Она сгинет здесь, проскочила мысль в ее сознании, лишь нагоняя тоску, открывая путь самым дурным идеям. 
Движения существа болезненно сдавливали, но Норнориэль вынуждена идти вперед, с нескрываемым отвращением, к липкой хватке порождения тьмы, пока не увидела перед собой... гоблинов.
Их было так много, и все они работали. Все они рабы существа, прикованные щупальцами, что терлись у них возле ног и стен шахты. Но вот себя рабом Норнориэль еще не признавала, и не признает никогда, и от одной этой мысли она захрипела, когда неведомый недовольно сдавил ей глотку, словно ощутив неповиновение в малейшем движении. Она рухнула на колени, придерживаемая под руки, когда хватку ослабили, дабы не убить, словно бы вопрошая, готова ли она теперь быть игрушкой ее глубинного хозяина?  
Гоблины долбили стены в новом забое, уходившим глубоким тоннелем в сторону от главной шахты, открытым явно не усилиями наугрим. Никаких опор и близко не было, что не соответствовало умениям гномов. Нечто массивное прогрызло здесь проход, трудно представить сколько таких еще скрывалось во тьме, и сколько из них погребены грубым промыслом рабов неведомого, что сейчас обгрызали эти стены, ища жалкие крупицы того, что с таким усердием добыли старшие существа, просто прокладывая себе путь. 
Могучий неведомый был всего лишь блеклой тенью на фоне тех, кто залегал на еще большей глубине.
 
Норнориэль начала понимать, что именно искали здесь по началу наугрим, а затем и гоблины, пришедшие им на смену. О великих камнях думала эльдарка, когда ее силой подтащили к грубо обтесанным булыжникам, пытаясь сломить ее волю. О камнях, что не были сокровищами Феанора, но были так родственны им своей силой, вернее лишь были слабой искрой на фоне сильмарилов. Один такой нашли наугрим Одинокой горы.
Неведомый искал здесь крупицы драгоценностей, что изливались светом куда более ярким, чем отражали и поглощали сами. Вероятно камни эти видели и сохранили в себе свет первых Древ, воспоминания об утрате которых до сих пор вызывали сожаления у перворожденных, ведь именно благодаря им Варда, к которой воззвала Норнориэль, создала звезды, так любимые эльфами, чей свет все еще не угас в глазах и самой эльда. И если жадное порождение тьмы - паучиха Унголиант пожирала свет Древ, то не могли ли обитатели бездны также лакомиться им, его крупицами, заключенными в камнях, в аркенстонах, коих наверняка куда больше, чем тот, что был найден в Эреборе?
И вот она ухватилась левой рукой за булыжник, что служил гоблинам первобытным инструментом, и попыталась отварить им своего мучителя. Однако камень замер недалеко от щупальца, которое вновь сжало непокорное перворожденное создание, заставляя дрожащую руку со стонами наносить удары по стене, высекая мелкие куски мусора. И снова неведомый был недоволен, ведь дева не работала второй рукой, и била явно не в полную силу. И когда создание нащупало ее культю вместо правой кисти, оно мгновенно отреагировало, прибив свою рабыню к полу. Норнориэль почувствовала всю тяжесть хозяйской длани, и собственную бесполезность как рабочей силы, смиренно повернув голову на бок, прижавшись щекой к грязной тверди, как увидела маленький кусочек того сокровища, которое с таким нетерпением пыталось добыть столь отвратительное существо, заставляя живых марионеток работать до смерти без права на отдых, ведь отдых был не ведом твари. 
Осколок камня, что отразился светом ее почти угасших глаз. Камень, что когда-то видел гибель Древ. Ее сердце начало биться все сильнее и сильнее, она пыталась дотянуться единственной рукой, вновь срывая стон со своих губ, чувствуя, что еще немного и ей сломают руку. И вот, в свете желаемого ею путевого обломка она заметила, как к ней приближается шупальце, изучающее все на пути своими усиками, оно с радостью проглотило камень, затянув в себя словно лягушка. И вот теперь, сблизилось с Норнориэль, замерев перед ее лицом, очевидно попутно решая, что делать с ней, ведь на гоблина она не была похожа, и подобных созданий повелитель местных глубин не встречал... уже давно. 
Страшное горе, испытанное блаженной ваньяр ранее, открыло ее разум для произвола иного сознания, чей хозяин теперь ощущал явную власть над девой. Она словно бы уловила его тоску по древним временам, когда он болезненно поделился с ней своими мыслеобразами воспоминаний, вызывая жуткую мигрень, ведь она была уже достаточно слаба, чтобы противостоять подобному влиянию, а любопытство не позволяло Норнориэль вовремя закрыться от мыслей существа с глубин, совершая тем самым очередной поступок грехопадения, ментальную связь с нечестивцем. Даже в таком состоянии она полагала, что сможет удержаться, в итоге прогнав врага из своего сознания. В глубине души ее терзало желание узнать секреты Мории, а потому она на грани собственной смерти, откроется ему, надеясь что оно того стоит. И тварь эта, страдавшая столько эпох в одиночестве, показала все. То, как мучала других эльфов, по воле своего господина, чей образ вызвал у Норнориэль слезы ужаса и горя, образ того, что был сражен армией, в рядах которой она была в те годы разрушительного похода Войны Гнева. То как однажды неведомого сослали с остальными порождениями в бездну, заперев здесь навсегда. Прародитель орков ласкал усиками своего щупальца лицо блаженной девы, смахивая пока еще едкие для него слезы. Получается, что балрог не скрывался здесь, в Мории, а охранял не только это существо, но и множество других неудавшихся результатов экспериментов своего господина в попытке вывести идеального воина, пока тот не заполучил первого дракона. Бездна Мории - тюрьма и тайный склеп ошибок истинного Властелина Тьмы. Угадить сюда - последнее, что могла пожелать свободная душа. И, похоже, Саурон не знал, что под Морией обитают столь грозные создания, достойные небытия, не говоря уже о существ без имени, которых страшился истязатель. Хуже всего, если Илгон узнает, подумала Норнориэль в какой-то момент, это будет означать для него верную смерть, даже если он одолеет балрога, со всем остальным выводком едва ли он мог тягаться. Она лишь надеялась, что он никогда не узнает того, что узнала она. 
И даже сейчас неведомый мучитель, забывший собственное имя, продолжал излюбленное дело, пытаясь искажать сущность пленницы, стремясь внушить ей всю ту боль, что она испытывала ранее, желая сломать ее, своими мыслеобразами демонстрируя ее ничтожность и порочность, развращая, преподнося это как ее скрытые желания. Щупальца извивались под одеждой девы, заставляя ту лишь шумно вздыхать. И вовсе не обязательно ломать кости. И только разум, готовый принять свою ничтожность, сможет отозваться на такое, разум, достаточно потрясенный для подобного. Иначе как оказалось возможным превратить столь благородных и крепких духом эльфов в трусливых и завистливых существ, которые ненавидели всякого, кто превосходил их хоть в чем-то, лишенные всяких моральных ориентиров и ограничителей. Пытки забытого проясняли очень многое, что довелось увидеть в Мории. Ведь то был не вещий сон валар, как показалось деве в час горя, когда ее душа оказалась столь уязвима для влияния того, что было под землей совсем недалеко. Именно так Моргот истязал первых, искажая их, убивая их чаяния, угнетая их моральный облик. Не боли страшились могучие эльфы, а себя самих.
Забытый показывал Норнориэль всю "правду", поддавшемуся сознанию, что более не могло и не желало закрываться, тем более от истины. Пока дева смотрела пустым взглядом куда-то в сторону, новые щупальца, подоспевшие на помощь, лишали однорукую воительницу одежды, полагая, что она ей более не понадобится, заботливо стаскивая сапоги, оставляя все эти обноски в качестве награды своим рабам. Ее же саму забытый уже нежно потянул к себе на глубину, забирая с этого этажа в свои укромные и скромные владения.
Наивная дура, думала она обреченно под грузом собственных ошибок. Чудовище ждало от нее лишь полного отречения, ему было мало того, что она более не желала командовать войском славных витязей. Подвешенная безвольной куколкой за руки, она болталась над проходом, через который гоблины тащили своему подземному владыке всю ту пыль аркенстонов, какую умудрялись выбить примитивными инструментами, для этого они использовали мешки из кожи сородичей, ведь другой материал тут было попросту не добыть. Добычу сваливали в раскрытую пасть той самой ленивой твари, что не поддавалась описанию. И все они завороженно смотрели на белоснежную кожу девы, с голодухи пытаясь цапнуть ее за ноги, ну, хотя бы кусочек, уж очень им хотелось кушать. Это начинало раздражать пожирателя камней, который питался теплом их света, и он одернул одного из гоблинов, да так, что тот просыпал содержимое мешка, из-за чего мгновенно отлетел в пасть забытому, теплом живых он тоже не брезговал. В рядах гоблинов началась паника, сдавливаемая иногда буквально мертвой хваткой их господина.
Это заставило неведомого отвлечься от своих утех с пленницей, освободив ее внимание от собственной ничтожности. 
Внезапно, искрой, что пробудило сознание блаженной ваньяр, стал тот далекий отголосок ментального сообщения, полученного от прислужницы Варды, к которой все это время взывала Норнориэль. Голос Ильмарэ, наполненный переживаниями и заботой, смог пробиться через весь этот бесконечный гам угнетения.
— Норнориэль славная, душою не падай, ты вспомни о свете, что не иссякает и всем верным надежду даруя. Крепись в своей верности, доблести духа, и не одинок ваш отряд в Средиземье, и ваши пути не окончатся в бездне. 
И в этот миг ее сознание словно прозрело. Она более не была одна, с ней была любимейшая всеми ваньяр вала, с ней были ее воители, так бесконечно любимые ею братья по оружию.  "Все ложь", твердо и бескомпромиссно постановил внутренний голос. Рассыпанные так во время обломки великих камней, напитанные светом первых звезд и Великих древ, зажгли в ее почти потухшем взгляде огонь звезд, который камни стали жадно впитывать в себя, и так они усиливали друг друга, словно множество аркенстонов, заставляя гоблинов визжать от боли при столь ярком свете, которым налился боковой тоннель, где засело порождение. Забытый выпустил Норнориэль и всех своих рабов, и за несколько мгновений вернул к себе растянутые по шахтам щупальца, сжавшись в страхе перед девой, что подобрала брошенный булыжный инструмент. Она приближалась, заставляя монстра пятиться прочь.
Ее голос словно раскатом пронесся по всем тоннелям, резонируя в металлических жилах, пока она слепила своим изрядно измученным, но все таким же пронзительным взглядом. 
- Именем Варды, что через прислужницу свою вернула мне искру жизни, я приговариваю тебя к забвению, раб Утумно! Отныне нет тебе места ни на поверхности, ни под землей, ни в воде, ни где бы то было еще! Отправляйся во мрак!
Норнориэль метнула заостренный тяжелый камень в прародителя, попав ему точно в центр того, что можно было назвать лбом. Сила удара камнем была столь сокрушительна, ибо бросок был выполнен одной из сильнейших в материальном мире, что этого хватило, чтобы пробить острым массивным камнем лобную кость существа, застряв обломками там. Забытый и низвергнутый впал в конвульсию, круша стены и потолок возле себя собственным щупальцами, в итоге вызвав обрушение свода. Норнориэль успела лишь прихватить горсть звездных камней, убравшись прочь, слыша как тяжелые валуны гулко обваливают проход, отрезая ее от того пути, по которому эвакуировались гоблины, и, видимо, от самой Мории.
Теперь ей предстояло проторить свой путь наверх, и каким-то чудом выбраться на поверхность. Но она и близко не знала, где сейчас была. Как бы не пришлось спускаться в самую глубокую часть бездны, где похоже обитали существа куда страшнее ее мучителя, чтобы добраться до Бесконечной лестницы, которую еще предстояло отыскать. 
Подобрав брошенные вещи гоблинов, Норнориэль с брезгливым прищуром, морщась от запаха грязи и пота владельцев, порылась в содержимом, не найди ничего кроме пайка в виде засушенных ушей соплеменников, и пузыря воды, сделанного из чьих-то внутренностей, которая, как выяснилось испортилась, стоило попробовать ее на вкус, плеснув на кончик языка. Мерзость, думала блаженная эльда, обплевавшись, закинув все содержимое обратно, добавив несколько звездных камней, она повесила мешочек себе на плечо, что неприятно терся о нежную кожу эльфийки, которая начинала мерзнуть, но она скорее умрет от холода, чем натянет на себя грязные гоблинские обноски.
Теперь ей предстояло как-то защитить себя, думала рыжеволосая эльда, спрятавшись между массивными камнями, то и дело поглядывая на проход. Она так устала, что сон буквально накатывал сам собой, но она не имела права на отдых, ведь в тоннеле, по которому она ушла, когда все подуспокоилось, по ее пятам потянулись ее новые воздыхатели, которые мечтали лишь о еде. Осторожные и такие же ослабленные, бывшие рабы истязателя неуверенно крались к деве, что она наблюдала довольно давно. Взгляд ее уже не был столь пронзителен, а яркость камней постепенно затухала. Все это возвращало ее к прежним проблемам социального взаимодействия с гоблинами, с той лишь разницей, что она более не поедала себя мысленно, а левая рука вроде бы обрела прежнюю твердость и уверенную хватку. 
Усталость и жажда сна накатывали с новой силой, и ей пришлось принять очередное неприятное решение. Она напала первой, метнув обыкновенный камень в голову одному из гоблинов, что следовал за робким храбрецом, заставляя того просто плашмя растянуться при попытке удрать с жутким визгом, возбуждая тех, кто шел следом. Смельчака Норнориэль просто сбила с ног ударом каменного долбила, который был все это время у нее зажат в подмышке ампутированной руки, перехватив его оттуда. Точным ударом по голове, повалила на земную твердь, сдавливая ногой глотку, пока не услышала хруст позвонков.
- Приятного аппетита, ублюдки, - плюнула она с максимальным презрением в сторону стаи, что переминалась с ноги на ногу, очень волнуясь, что эльдарка заберет себе погибших. И когда она ушла, то радостно набросились на еду, благодаря бледнокожую ведьму. 
Подкармливать их было не самой лучшей идеей, но так они будут хотя бы заняты, думала дева, пытаясь скрыться от любопытных глаз, которые четко проследили за тем в каком из проходов исчезла столь вожделенная и аппетитная белоснежная эльдарская попка. 

После неудавшейся попытки поднять восстание, обещания пива от трактирщицы и проламывания пола Сирек наконец-то облегченно выдохнул и мысленно смахнул пот со лба. Картина стала боле-менее понятна по крикам от четверки страшных эльфов, негодования Пеллинеля и провокации стражников. Хотя те вовсе не были стражниками, как оказалось. Кажется, враги города заслали своих шпионов под видом стражников чтоб творить тут безобразия и смуту. И у этого врага серьезные и давние счеты с эльфами. Великану Илгону пришлось даже спешно покинуть таверну при упоминании рыжей девы. Стоило ли?
- Никогда не верь ни единому слову того, кто получает выгоду или удовольствие от твоих страданий. - Сирек удрученно покачал головой на такое поведение большого эльфа, но его конечно же никто не услышал в поднявшемся гвалте.
Вастак убрал руку с ятагана и задумался что делать дальше. Собравшаяся ранее за столом компания как-то сама собой распалась. Именованный Ножом тоже пропал из поля зрения, что само по себе напрягало. Не хотелось бы получить стилетом в печень. Подходить к четверке старых - или опытных (как поправлял своих внуков сам Шакилд) - эльфов, что минуту назад покромсали на котлеты двух людей, желания тоже не было. Учитывая количество собравшегося народа и сомнительную прочность досок, хотелось побыстрее оказаться на твердой земле. Потерявшегося в толпе Хулгара было немного жаль. Вырубленного Поющего Меча тоже. И себя заодно, за последние десять минут мимо головы Сирека пролетело два довольно убийственных снаряда.
- Драки обычно никогда не идут по плану. Каким бы он ни был. К ним невозможно подготовиться, поэтому лучше всего сразу уходить. - Шакилд повернулся к своим эльфам, оценивая их состояние. 
Вроде все нормально, никто не истекает кровью и не рвется вслед за утонувшим стражником-шпионом мстить. Оставался только вопрос что делать дальше. В частности, как и когда продолжать путь в Сард-ми-Эруме. Нужно было поспрашивать.
- Пожалуйста, не отходите от меня далеко. Не хотелось бы разделиться в этой давке. - обратились к Пеллинелю и Лэйнтиэль, а после короткого раздумья Сирек добавил: - Леди Лэйнтиэль, если вас начнут домогаться, начинайте кричать и раздавать пощечины. Я полагаю что отрубание рук и голов сейчас может только раззадорить толпу.
Шакилд развернулся лицом к залу и практически моментально выцепил взглядом Гунхильд. Началось неспешное маневрирование по переполненному залу к внушительной фигуре. Происходило какое-то странное братание обычных стражников с завсегдатаями таверны, и участвовать в возлияниях вастаку совершенно не хотелось. Наконец-то Сирек сумел пробиться к барной стойке, мертвой хваткой вцепиться в столешницу чтоб не унесло вместе с заказами (вастак был позорно ниже ростом девок-разносчиц) и почтительно кивнуть в приветствии Хулгару. Вот он не вызывал желания отрубить голову, в отличие от Ножа.
- Снова приветствую Вас, досточтимая хозяйка, пусть не оскудеют ваши кладовые. - Гунхильд поклонились нормально, с прикосновением ко лбу и сердцу. - Нет ли каких вестей с юга и востока? Пора мне уже возвращаться домой, только беспокоят меня здешние погода и темные личности.
[ava]https://i.pinimg.com/originals/ac/1c/80/ac1c806d5e0f6d4fb4dc1a013651536b.jpg[/ava]
[nick]Сирек Шакилд[/nick]
[sta]Караванщик-посыльный[/sta]

Король всегда говорил ему, что чары порой впитывали в себя чувства и эмоции того, кто их творил. И гнев, самое сильное чувство, способное извратить все то благое что есть в этом мире. В гневе творятся самые ужасные преступления. Глядя, как последний проклятый им, уходит под воду, провалившись через проломленные половицы, Пеллинель не смог сдержать улыбки. Но это гадкое чувство неправильности захлестнуло сердце и он качнулся, морщась и коснувшись груди. Ни Лейт, ни Сирек, явно не хотели и дальше тут оставаться. Посмотрев на эльфийку, он чуть улыбнулся.
- Что ж это было... Совсем не так как на тренировках в замке...
- Вне леса всё кажется другим... Я не дам тебя в обиду. Мастер Сирек, думаю тоже. - Впереди их ждало столько всего нового и неизвестного. Но запах пролитой крови ещё долго будет его преследовать, а потому, хоть человеческий старик сказал держаться рядом, Пеллинель все же поспешил выйти на свежий воздух, к лошадям. Здесь шум трактира не так давил на сознание, а сторонние мысли постепенно угасали. Коснувшись холки какого-то скакуна, который точно еще пах лесом, эльф прикрыл глаза. Сегодня он увидел, какой ужас способны были натворить те, кто носил символ звезды Феанора. Откуда он его знал? От Трандуила. Тот часто рассказывал своим ученикам о былом. И было в его словах столько неприкрытой неприязни. Охватившая его, внезапная дрожь, заставила поёжиться. А когда он отстранился от лошади, то заметил на себе цепкий взгляд какого-то местного старика.
- Конокрад небось? - Пеллинель поднял руки вверх и мотнул головой.
- Нет, что вы. Наоборот, вернул нанятую быстроногую. Хотел попрощаться.
- Уже покидаете нас, господин эльф? Истра хорошая девочка. Молодая и резвая. Оо, вижу ты помнишь меня, моя хорошая.
От этого человека веяло уверенностью и знанием дела. И от этого Пелл ощутил покой. Как бы то ни было, местные могли справиться с любой напастью. Кто бы не пытался сломать их волю, это было бы не так просто. А значит, еще была надежда.
- Спасибо вам.
- Ась?
Но эльф не стал досаждать местному конюху. Отойдя обратно к двери трактира, он замер, в ожидании своих товарищей, чтоб продолжить путь.
 [NICK]Пеллинель[/NICK]  
[AVA]https://i.pinimg.com/originals/42/e7/50/42e750aa6b3a082a87acea09bc273c9d.jpg[/AVA]  
[STA]Чароплёт-виночерпий[/STA]  
[SGN]Заболтаю до смерти[/SGN] 

===> Мория 
Морийская бездна. Жуткое воплощение всех кошмаров. Тьма здесь куда плотнее отчаянного мрака подгорного королевства, нарушаемого редкими источниками огня в виде племенного костра гоблинов или факела... или огня демона Мории, который беспокойно бродил по своим владениям, оставленными ему наугрим в качестве платы за собственное падение и поражение.
Норнориэль чувствовала, как бездна плотно сдавливала виски своей сырой и душной тьмой, как щупальце неведомой твари, которой поклонялись гоблины, сбрасывая ей на пропитание себе подобных и своих врагов, как оно плотно стягивало большую часть ее тела, утаскивая на те глубины, куда едва ли могло занести хоть одно живое существо. Возможно, даже на дно подземного озера, о котором ходили слухи еще со времен правления наследников Дурина, и слухи эти были тщательным образом задокументированы и сохранены.

Но милая эльда ошиблась, стоило ей ощутить под собой каменную твердь. Глаза вновь привыкли, и теперь она могла разглядеть угловатые колонны тоннеля, подпиравшие потолок. Явная работа наугрим. Не иначе то была одна из шахт, о которой упоминалось в летописях, что ей удалось изучить в библиотеке Златолесья, ах если бы она могла вернуться в то время, что мило ее сердцу. 
Воспоминания о былой жизни на поверхности под ласковым солнцем, о возлюбленных ею братьях по оружию, о товарищах из числа других народов, воспоминания о друге сердца, что доказал судьбе и миру, что он не уступает в храбрости и силе достойным, все эти мгновения лишь болью резанули по сознанию эльдарки, притупляя его, более она не заслуживала любви, и тем более не могла она исполнить свою роль, эти идеи не покидали сознание вот уже долгое время. Норнориэль тяжело вздохнула, в полудреме чувствуя, как щупальце неведомого ослабило хватку ноги. Оно лишь отпустило эльфийку на мгновение, чтобы вновь обвить собой ее тело, но уже выше поясницы, крепко обхватывая шею и грудь, сдавливая, заставляя тяжело дышать, оно словно бы расползалось на несколько конечностей, сковывая ее руки. Создание стремилось ослабить крепкое тело девы легким удушением, и постепенно это удавалось, делая из нее самую настоящую марионетку. Живая кукла, что не могла без разрешения вдохнуть и двинуться. 
И вот неведомый толкнул ее, чтобы та шла вперед, удерживая ее. Предстоял долгий путь, или близкий, в такой кромешной тьме и однообразии тоннельного ландшафта разве разберешь? Все ее попытки отследить и запомнить свое положение в подгорном королевстве были тщетны и глупы. Она сгинет здесь, проскочила мысль в ее сознании, лишь нагоняя тоску, открывая путь самым дурным идеям. 
Движения существа болезненно сдавливали, но Норнориэль вынуждена идти вперед, с нескрываемым отвращением, к липкой хватке порождения тьмы, пока не увидела перед собой... гоблинов.
Их было так много, и все они работали. Все они рабы существа, прикованные щупальцами, что терлись у них возле ног и стен шахты. Но вот себя рабом Норнориэль еще не признавала, и не признает никогда, и от одной этой мысли она захрипела, когда неведомый недовольно сдавил ей глотку, словно ощутив неповиновение в малейшем движении. Она рухнула на колени, придерживаемая под руки, когда хватку ослабили, дабы не убить, словно бы вопрошая, готова ли она теперь быть игрушкой ее глубинного хозяина?  
Гоблины долбили стены в новом забое, уходившим глубоким тоннелем в сторону от главной шахты, открытым явно не усилиями наугрим. Никаких опор и близко не было, что не соответствовало умениям гномов. Нечто массивное прогрызло здесь проход, трудно представить сколько таких еще скрывалось во тьме, и сколько из них погребены грубым промыслом рабов неведомого, что сейчас обгрызали эти стены, ища жалкие крупицы того, что с таким усердием добыли старшие существа, просто прокладывая себе путь. 
Могучий неведомый был всего лишь блеклой тенью на фоне тех, кто залегал на еще большей глубине.
 
Норнориэль начала понимать, что именно искали здесь по началу наугрим, а затем и гоблины, пришедшие им на смену. О великих камнях думала эльдарка, когда ее силой подтащили к грубо обтесанным булыжникам, пытаясь сломить ее волю. О камнях, что не были сокровищами Феанора, но были так родственны им своей силой, вернее лишь были слабой искрой на фоне сильмарилов. Один такой нашли наугрим Одинокой горы.
Неведомый искал здесь крупицы драгоценностей, что изливались светом куда более ярким, чем отражали и поглощали сами. Вероятно камни эти видели и сохранили в себе свет первых Древ, воспоминания об утрате которых до сих пор вызывали сожаления у перворожденных, ведь именно благодаря им Варда, к которой воззвала Норнориэль, создала звезды, так любимые эльфами, чей свет все еще не угас в глазах и самой эльда. И если жадное порождение тьмы - паучиха Унголиант пожирала свет Древ, то не могли ли обитатели бездны также лакомиться им, его крупицами, заключенными в камнях, в аркенстонах, коих наверняка куда больше, чем тот, что был найден в Эреборе?
И вот она ухватилась левой рукой за булыжник, что служил гоблинам первобытным инструментом, и попыталась отварить им своего мучителя. Однако камень замер недалеко от щупальца, которое вновь сжало непокорное перворожденное создание, заставляя дрожащую руку со стонами наносить удары по стене, высекая мелкие куски мусора. И снова неведомый был недоволен, ведь дева не работала второй рукой, и била явно не в полную силу. И когда создание нащупало ее культю вместо правой кисти, оно мгновенно отреагировало, прибив свою рабыню к полу. Норнориэль почувствовала всю тяжесть хозяйской длани, и собственную бесполезность как рабочей силы, смиренно повернув голову на бок, прижавшись щекой к грязной тверди, как увидела маленький кусочек того сокровища, которое с таким нетерпением пыталось добыть столь отвратительное существо, заставляя живых марионеток работать до смерти без права на отдых, ведь отдых был не ведом твари. 
Осколок камня, что отразился светом ее почти угасших глаз. Камень, что когда-то видел гибель Древ. Ее сердце начало биться все сильнее и сильнее, она пыталась дотянуться единственной рукой, вновь срывая стон со своих губ, чувствуя, что еще немного и ей сломают руку. И вот, в свете желаемого ею путевого обломка она заметила, как к ней приближается шупальце, изучающее все на пути своими усиками, оно с радостью проглотило камень, затянув в себя словно лягушка. И вот теперь, сблизилось с Норнориэль, замерев перед ее лицом, очевидно попутно решая, что делать с ней, ведь на гоблина она не была похожа, и подобных созданий повелитель местных глубин не встречал... уже давно. 
Страшное горе, испытанное блаженной ваньяр ранее, открыло ее разум для произвола иного сознания, чей хозяин теперь ощущал явную власть над девой. Она словно бы уловила его тоску по древним временам, когда он болезненно поделился с ней своими мыслеобразами воспоминаний, вызывая жуткую мигрень, ведь она была уже достаточно слаба, чтобы противостоять подобному влиянию, а любопытство не позволяло Норнориэль вовремя закрыться от мыслей существа с глубин, совершая тем самым очередной поступок грехопадения, ментальную связь с нечестивцем. Даже в таком состоянии она полагала, что сможет удержаться, в итоге прогнав врага из своего сознания. В глубине души ее терзало желание узнать секреты Мории, а потому она на грани собственной смерти, откроется ему, надеясь что оно того стоит. И тварь эта, страдавшая столько эпох в одиночестве, показала все. То, как мучала других эльфов, по воле своего господина, чей образ вызвал у Норнориэль слезы ужаса и горя, образ того, что был сражен армией, в рядах которой она была в те годы разрушительного похода Войны Гнева. То как однажды неведомого сослали с остальными порождениями в бездну, заперев здесь навсегда. Прародитель орков ласкал усиками своего щупальца лицо блаженной девы, смахивая пока еще едкие для него слезы. Получается, что балрог не скрывался здесь, в Мории, а охранял не только это существо, но и множество других неудавшихся результатов экспериментов своего господина в попытке вывести идеального воина, пока тот не заполучил первого дракона. Бездна Мории - тюрьма и тайный склеп ошибок истинного Властелина Тьмы. Угадить сюда - последнее, что могла пожелать свободная душа. И, похоже, Саурон не знал, что под Морией обитают столь грозные создания, достойные небытия, не говоря уже о существ без имени, которых страшился истязатель. Хуже всего, если Илгон узнает, подумала Норнориэль в какой-то момент, это будет означать для него верную смерть, даже если он одолеет балрога, со всем остальным выводком едва ли он мог тягаться. Она лишь надеялась, что он никогда не узнает того, что узнала она. 
И даже сейчас неведомый мучитель, забывший собственное имя, продолжал излюбленное дело, пытаясь искажать сущность пленницы, стремясь внушить ей всю ту боль, что она испытывала ранее, желая сломать ее, своими мыслеобразами демонстрируя ее ничтожность и порочность, развращая, преподнося это как ее скрытые желания. Щупальца извивались под одеждой девы, заставляя ту лишь шумно вздыхать. И вовсе не обязательно ломать кости. И только разум, готовый принять свою ничтожность, сможет отозваться на такое, разум, достаточно потрясенный для подобного. Иначе как оказалось возможным превратить столь благородных и крепких духом эльфов в трусливых и завистливых существ, которые ненавидели всякого, кто превосходил их хоть в чем-то, лишенные всяких моральных ориентиров и ограничителей. Пытки забытого проясняли очень многое, что довелось увидеть в Мории. Ведь то был не вещий сон валар, как показалось деве в час горя, когда ее душа оказалась столь уязвима для влияния того, что было под землей совсем недалеко. Именно так Моргот истязал первых, искажая их, убивая их чаяния, угнетая их моральный облик. Не боли страшились могучие эльфы, а себя самих.
Забытый показывал Норнориэль всю "правду", поддавшемуся сознанию, что более не могло и не желало закрываться, тем более от истины. Пока дева смотрела пустым взглядом куда-то в сторону, новые щупальца, подоспевшие на помощь, лишали однорукую воительницу одежды, полагая, что она ей более не понадобится, заботливо стаскивая сапоги, оставляя все эти обноски в качестве награды своим рабам. Ее же саму забытый уже нежно потянул к себе на глубину, забирая с этого этажа в свои укромные и скромные владения.
Наивная дура, думала она обреченно под грузом собственных ошибок. Чудовище ждало от нее лишь полного отречения, ему было мало того, что она более не желала командовать войском славных витязей. Подвешенная безвольной куколкой за руки, она болталась над проходом, через который гоблины тащили своему подземному владыке всю ту пыль аркенстонов, какую умудрялись выбить примитивными инструментами, для этого они использовали мешки из кожи сородичей, ведь другой материал тут было попросту не добыть. Добычу сваливали в раскрытую пасть той самой ленивой твари, что не поддавалась описанию. И все они завороженно смотрели на белоснежную кожу девы, с голодухи пытаясь цапнуть ее за ноги, ну, хотя бы кусочек, уж очень им хотелось кушать. Это начинало раздражать пожирателя камней, который питался теплом их света, и он одернул одного из гоблинов, да так, что тот просыпал содержимое мешка, из-за чего мгновенно отлетел в пасть забытому, теплом живых он тоже не брезговал. В рядах гоблинов началась паника, сдавливаемая иногда буквально мертвой хваткой их господина.
Это заставило неведомого отвлечься от своих утех с пленницей, освободив ее внимание от собственной ничтожности. 
Внезапно, искрой, что пробудило сознание блаженной ваньяр, стал тот далекий отголосок ментального сообщения, полученного от прислужницы Варды, к которой все это время взывала Норнориэль. Голос Ильмарэ, наполненный переживаниями и заботой, смог пробиться через весь этот бесконечный гам угнетения.
— Норнориэль славная, душою не падай, ты вспомни о свете, что не иссякает и всем верным надежду даруя. Крепись в своей верности, доблести духа, и не одинок ваш отряд в Средиземье, и ваши пути не окончатся в бездне. 
И в этот миг ее сознание словно прозрело. Она более не была одна, с ней была любимейшая всеми ваньяр вала, с ней были ее воители, так бесконечно любимые ею братья по оружию.  "Все ложь", твердо и бескомпромиссно постановил внутренний голос. Рассыпанные так во время обломки великих камней, напитанные светом первых звезд и Великих древ, зажгли в ее почти потухшем взгляде огонь звезд, который камни стали жадно впитывать в себя, и так они усиливали друг друга, словно множество аркенстонов, заставляя гоблинов визжать от боли при столь ярком свете, которым налился боковой тоннель, где засело порождение. Забытый выпустил Норнориэль и всех своих рабов, и за несколько мгновений вернул к себе растянутые по шахтам щупальца, сжавшись в страхе перед девой, что подобрала брошенный булыжный инструмент. Она приближалась, заставляя монстра пятиться прочь.
Ее голос словно раскатом пронесся по всем тоннелям, резонируя в металлических жилах, пока она слепила своим изрядно измученным, но все таким же пронзительным взглядом. 
- Именем Варды, что через прислужницу свою вернула мне искру жизни, я приговариваю тебя к забвению, раб Утумно! Отныне нет тебе места ни на поверхности, ни под землей, ни в воде, ни где бы то было еще! Отправляйся во мрак!
Норнориэль метнула заостренный тяжелый камень в прародителя, попав ему точно в центр того, что можно было назвать лбом. Сила удара камнем была столь сокрушительна, ибо бросок был выполнен одной из сильнейших в материальном мире, что этого хватило, чтобы пробить острым массивным камнем лобную кость существа, застряв обломками там. Забытый и низвергнутый впал в конвульсию, круша стены и потолок возле себя собственным щупальцами, в итоге вызвав обрушение свода. Норнориэль успела лишь прихватить горсть звездных камней, убравшись прочь, слыша как тяжелые валуны гулко обваливают проход, отрезая ее от того пути, по которому эвакуировались гоблины, и, видимо, от самой Мории.
Теперь ей предстояло проторить свой путь наверх, и каким-то чудом выбраться на поверхность. Но она и близко не знала, где сейчас была. Как бы не пришлось спускаться в самую глубокую часть бездны, где похоже обитали существа куда страшнее ее мучителя, чтобы добраться до Бесконечной лестницы, которую еще предстояло отыскать. 
Подобрав брошенные вещи гоблинов, Норнориэль с брезгливым прищуром, морщась от запаха грязи и пота владельцев, порылась в содержимом, не найди ничего кроме пайка в виде засушенных ушей соплеменников, и пузыря воды, сделанного из чьих-то внутренностей, которая, как выяснилось испортилась, стоило попробовать ее на вкус, плеснув на кончик языка. Мерзость, думала блаженная эльда, обплевавшись, закинув все содержимое обратно, добавив несколько звездных камней, она повесила мешочек себе на плечо, что неприятно терся о нежную кожу эльфийки, которая начинала мерзнуть, но она скорее умрет от холода, чем натянет на себя грязные гоблинские обноски.
Теперь ей предстояло как-то защитить себя, думала рыжеволосая эльда, спрятавшись между массивными камнями, то и дело поглядывая на проход. Она так устала, что сон буквально накатывал сам собой, но она не имела права на отдых, ведь в тоннеле, по которому она ушла, когда все подуспокоилось, по ее пятам потянулись ее новые воздыхатели, которые мечтали лишь о еде. Осторожные и такие же ослабленные, бывшие рабы истязателя неуверенно крались к деве, что она наблюдала довольно давно. Взгляд ее уже не был столь пронзителен, а яркость камней постепенно затухала. Все это возвращало ее к прежним проблемам социального взаимодействия с гоблинами, с той лишь разницей, что она более не поедала себя мысленно, а левая рука вроде бы обрела прежнюю твердость и уверенную хватку. 
Усталость и жажда сна накатывали с новой силой, и ей пришлось принять очередное неприятное решение. Она напала первой, метнув обыкновенный камень в голову одному из гоблинов, что следовал за робким храбрецом, заставляя того просто плашмя растянуться при попытке удрать с жутким визгом, возбуждая тех, кто шел следом. Смельчака Норнориэль просто сбила с ног ударом каменного долбила, который был все это время у нее зажат в подмышке ампутированной руки, перехватив его оттуда. Точным ударом по голове, повалила на земную твердь, сдавливая ногой глотку, пока не услышала хруст позвонков.
- Приятного аппетита, ублюдки, - плюнула она с максимальным презрением в сторону стаи, что переминалась с ноги на ногу, очень волнуясь, что эльдарка заберет себе погибших. И когда она ушла, то радостно набросились на еду, благодаря бледнокожую ведьму. 
Подкармливать их было не самой лучшей идеей, но так они будут хотя бы заняты, думала дева, пытаясь скрыться от любопытных глаз, которые четко проследили за тем в каком из проходов исчезла столь вожделенная и аппетитная белоснежная эльдарская попка. 

Как только прибыли воители священного Амана, по их лицам было вполне видно, что хорошо удалось отдохнуть им, во владениях хранителя и хранительницы Золотого Леса. Однако же по броне их было и вполне заметно, что возвращались они, с жестокой сечи. Особо сметливые из нолдорских кузнецов Имладриса, едва ли не с ходу уже знали где, что и как подправить. Конечно их кузнечные мастерские здесь, в Имладрисе были лишь блеклой тенью кузниц Эрегиона, благородного Келебримбора, а его кузница была тенью могучих нолдорских королевств Белерианда, великой древности, но всё же то были быть может лучшие кузнецы Средиземья, способные не то что тягаться, а и превзойти народы наугрим, славные своим мастерством. 
  Под нужды воинов, по приказу лорда Эльрондо выделили три просторных атриума, где были размещены ложа, для эльфов. Всё-таки их число оказалось таково, что не пришлось Эльронду расселять аманэльда по хуторам ранее принадлежавшим дунэдайн Севера. Впрочем хуторки сии не остались без внимания. В них заселялись собиратели и охотники, отправляемые Эльрондом, для заполнения припасов его скромной обители. Эльфы были лучшими охотниками, по сему и снабжали людей у берегов Гремящей реки, шкурами взамен получая рыбу. В Ривинделл вернулся один из каменщиков, что обустроили горячий источник в горах, и теперь лорд Эльронд послал туда плотника, который должен был собрать там, дивный и приятный домик, в котором можно было расслабиться, после принятия природных ванн. Раваон получил доступ к библиотеке Имладриса, а тренировки обитателей Ривиндела плавно перетекли в конные тренировки. 
 
[NICK]Элронд[/NICK] 
[AVA]https://i.imgur.com/WQmJxAk.jpeg[/AVA]
[STA]лорд Имладриса[/STA]
[SGN]Хранитель наследия Эрегиона и владыка Последнего Приюта.[/SGN]

Поражение, как неприятно было убегать Кхамулу, и это было даже более неприятно, чем сообщество высокомерных "собратьев" по кольценосному несчастью, особенно тех что звались в прошлом людьми из народа Нуменора. Этих выскочек Кхамул ненавидел особенно, из-за того что истинным народом-воинов, а значит самым сильным народом, считал свой народ скалистого и сурового Кханда, где и выживет то не всякий путешественник. Всё большим количеством оружия, окружал свои покои Кхамул Воитель, всё с большим видом вооружения он тренировался, снова и снова беря себе в напарники рабов. Из рабов, по его личному приказу исполняемому морэдайн, отбирали самых сильных, ловких, жестоких. Тех кто потерял последние остатки своего прошлого. Кхамулу нужны были только те, кому нечего было терять кроме своей жизни, своей силы, и своей безграничной ярости. Их выводили на арену, в блаженно-темнейшем Минас Моргуле, месте покровителем которого и был Кхамул воитель Девятки. Схватки назгула с отборными рабами-гладиаторами, были любимейшим зрелищем морэдайн, но в большей степени орков Призрачной Крепости. Морэдайн тут черпали вдохновения для тренировок, но им было не интересно ибо никогда рабы не одерживали верх. Орки же по-детски радовались жестокой свхатки и потому всегда заполняли скудные, каменные сидения зрителей. Собственно самого Кхамула не смущали и не мешали ему, ни те ни другие. Всё о чём он мог думать, только о схватке. Он радовался когда враги проявляли смекалку, были сильнее его ожиданий. Они бросались на назгула и под час он был даже близок к развоплощению, однако всегда совершенствуясь веками, Кхамул обучался беспрестанно. Это стало смыслом его существования после того как всякие оттенки его телесной жизни покинули призрака. Снова и снова Кхамул бросался в бой, с изящным искусством он отбивал удары, парировал, маневрировал словно бог войны, и оказывался в нужный миг, в нужном месте для рокового решающего удара двумя мечами, боевым молотом, боевой секирой, боевой глефой, длинным двуручным мечом, кинжалом - и прочим, и прочим, всем что было в его огромной оружейной палате. Кхамул проливал кровь врагов, и наслаждался потерей всякой надежды и угасанием жизни в рабах-гладиаторах. Но он помнил, что сие были лишь тренировки. Истинное наслаждение воин мог получить исключительно в настоящем бою, убивая настоящих врагов Мордора и Тёмного Властелина. Он был чужд разного рода интригам, и надеялся исключительно на то, как Тёмный Владыка ценил его верность, пока Саурон Великий позволял ему воевать, сражаться, убивать врагов. И если он чего и боялся, этот страх был задвинут очень глубоко в психике не живого, но и не окончательно мёртвого кольценосца, он боялся отойти от этого своего смысла существования, боялся даже думать о чём-то ещё, ибо тогда экзистенциальных страх, лавиной прорывался сквозь дамбу его философии. 
[NICK]Кхамул[/NICK] 
[AVA]https://i.imgur.com/uevvw0v.jpeg[/AVA]
[STA]Эпический Воитель Девятки[/STA]
[SGN]Назгул[/SGN]

Едва дева склонилась к Пеллиненю, чтобы уточнить что же им делать в этой накаляющейся ситуации, как Сирек вмешался, и сгрёб двоих эльфов, как сухие пучки травы и силой уволок от стола. Лэйнтиэль пискнула и пыталась сопротивляться, но хватка мужчины оказалась на удивление сильной. Особенно с учетом того, что совсем недавно он едва на ногах мог стоять, и валялся в беспамятстве на её ребрах. Человек уволок эльфов буквально в угол, а позже закрыл своей спиной, оставив им места ровно столько, чтобы они с Пеллинелем могли ровно встать.
События вокруг слишком стремительно вышли из-под контроля, и юная эльфийка не понимала что происходит. Вроде только что они зашли в этот трактир, а уже в следующую секунду она оказалась прижатой к стене молодым эльфом, который вскинул лук и выпустил стрелу куда-то над головой Сирека.
-Коль хочется вам битвы - сражайтесь честно! - только и услышала Лэйн его слова.
Значит всё таки придется драться? Ну почему всё именно так? Но не успела эльфийка и подумать о том на сколько сильно ей претит сама эта мысль, как остальные эльфы начали свою бурную деятельность по подавлению противника. Которая, к слову, заняла у них едва ли пару минут. Вот Аманайтэ пустил стрелу вслед за Пеллинелем, едва ли не в следующую секунду за ним, отчего могло показаться что обе стрелы ушли одновременно. Каинион нанёс удар по диагонали рассекая доспех, кожу да пару костей говорливого нуменорца. Из присутствующих "представителей власти" в таверне остался только один. Его судьба оказалась более печальной, потому что на него обрушился всей своей массой великан Илгон. Он буквально вдавил мужчину в деревянные половицы таверны, и те жалобно заскрипели. Пытаясь себя спасти поверженный заговорил очень быстро, проглатывая некоторые звуки и слоги в процессе. Но, видимо, эльфу в шкурах было всё предельно ясно, потому что он рывком поднялся с тела морэдайн и стремглав покинул таверну, забыв обо всём и обо всех, кого оставил позади. Включая своего недавнего спутника, и людей с которыми намеревался поговорить.
Не успела нога эльфа ступить за порог, как половицы под последним поверженным всё же проломились и обрушились вниз увлекая его за собой на дно. Толпа людей и не подумала что-то делать по этому поводу. Лишь несколько человек удивлённо посмотрели в пролом, словно мысль о том, что гнилые половицы могут быть сломаны никогда не приходила им в головы. Один из посетителей начал новую речь. Он кричал и настраивал людей на новую волну агрессии насилия и жестокости к кому-то, о том Лэйнтиэль не имела ровным счетом никого понятия. Благо добродушная хозяйка таверны умерила его пыл звучным ударом сковороды о затылок, и Рунвар свалился недалеко от дыры в полу. А потом женщина обещала пиво. Много пива. И настроение быстро сменилось от агрессивного, а нетерпеливое, но уже по совершенно иной причине. В таверну начали заходить всё новые люди (включая городскую стражу, которым, казалось, было совершенно наплевать на то, что их товарищи скоропостижно скончались).
Вот и вышло, что не успела эльфийка разочарованно вздохнуть и потянуться за клинками за спиной, как всё уже закончилось. Плюс-минус благополучно для небольшой эльфийской компании и нескольких людей, почти случайно оказавшихся среди них.
-Что ж это было... Совсем не так как на тренировках в замке...

Эсгарот
Долгое разлилось, как и река Келдуин, затапливая прибрежные поселения, которые местные благополучно возводили также на сваях. Суровы были северные земли. Зимой мороз, снег и лед. Осенью и весной затопления. Лишь коротким летом люди могли выдохнуть в вечной борьбе за жизнь с природой. Илгону, призванному Могучим, приходилось пробираться по подтопленным землям, иной раз пробираясь в воде по пояс. Воителя вперед гнали почти безумные ярость и стремление вызволить Норнориэль. И все же даже у столь сильного и неутомимого уроженца блаженной земли путь на юг занял время, вынуждая делать короткие остановки. Он экономил на оставшихся лепешках лембаса и здравуре, большую часть, которых скормил спасенному в Бурых Землях человеку. По всей видимости Хулгар остался в городе, не успев за Илгоном. Чтоже, так видимо лучше. Воитель не мог задерживаться, а человеку будет лучше со своими, нежели чем в компании обрекшего себя на проклятие бессмертного. Илгон гнал от себя подальше предательские мысли о том, что могло случиться с девой меча, сосредоточившись на том, чтобы побыстрее добраться до предполагаемого места. Нельзя позволить собственным мыслям разъедать внутренности, особенно сейчас. Пока еще у витязя была надежда, за которую он мог ухватиться и поэтому со всей возможной скорость бежал вперед. 
Лагерь обнаружился на удивление быстро. Они не скрывались, словно бы хотели, чтобы он их нашел. Но увидев врагов, чувствующих свою безнаказанность и безопасность в такой близости от Озерного города и других союзников эльфов, Илгон чуть не взревел от охватившего его гнева. Эти твари ни о чем не заботились, считали себя хозяевами положения, не выставили даже дозорных. Все это лишь больше распалило праведную ярость Илгона, который сейчас выглядел словно дикарь из пустошей, но внушал страх не меньший, а то и больший, когда сражался в тяжелой броне ваньяр. 
Он ворвался в лагерь, словно разъяренный степной тур Руна. Его глаза ввергают в ужас безжалостной синевой, будто необъятное море первобытной ярости, готовое поглотить все материки. Его руки начинают крошить, охваченных паникой орков устрашающим мечом и кулаком, что разбивает черепа и ломает шейные позвонки. Его рев закладывает уши темных тварей. 
- Где ОНА?! - в полу безумии кричит Илгон, убивая очередного орка. 
Кто бы ему ответил, коли одни находят смерть от его руки, а другие думают лишь о спасении своих жалких шкур. Илгон знал, что убьет их всех.
 
 

(немного изменены планы на игру, потому прошлый пост тоже немного изменен, убран переход)
Норнориэль столкнулась с полным одиночеством. С самым страшным, что она только могла вообразить. То, что она не желала более испытывать никогда, оттого, быть может, так поддалась и ответила на чувства павшего в бою Лаирендила. К своему стыду она могла точно знать, что ответила бы на чувства любого из ее дружины, ведь всех своих собратьев она любила одинаково сильно, а потому сильно было ее горе утраты, если ей не удавалось отомстить потерю близких.
Теперь отсутствие кого-либо рвало ей сердце. Конечно, она была не совсем одна, ее окружали нежеланные воздыхатели, которые мечтали скорее бы лишить ее свободы и предать забвению в одной из нор. И пусть пока гоблины боялись ведьму, что не давала им покоя, потерявшись не только в бесконечных лабиринтах подгорного королевства, но и сбившись со своего пути. Они знали, что момент их триумфа близок. Вот уже перестал выть от боли балрог, беспокойно бродя по Мории, а фонарь ее тускнел час от часу. 
Когда огонь затух, она внезапно словно пробудилась, замерев на месте, не видя ничего, пока глаза ее вновь не стали привыкать ко мраку вечной ночи. И только сейчас поняла, что вернулась в усыпальницу друзей. Недомерки, едва достававшие высокой эльфийке до пояса, постепенно окружали ведьму, радуясь тому, что она не рыпается, застыла словно истукан. Фонарь, что более не нужен был, упал к ее ногам, разбившись. И только-только кто-то протянул свои ручонки, как лязгнула сталь и рыжая эльда перерубила наглеца, оставив в гоблинском налетчике свой меч, запоров удар, переборщив с силой, засадив его куда-то в грудину мелкой твари, прекратившей в одночасье дышать. Содрогаемая от страха, пыталась вытащить клинок, придерживая мертвеца ногой, как внезапно ощутила тоненькие жилистые объятия. Кто-то ухватился за ее талию, уже более не боясь силы духа блаженной, но потерянной эльдарки, потому как охватил ее приступ страха, сила которого была ею не измерима.
Второй раз в жизни она вновь попалась в ловушку и в этот раз к ней не прибудет помощь, она твердо знала, что затерялась навсегда в глубинах Мории. Уповать на проводника, что вернулся в Златоелсье не следовало, путь долог, и возможен ли в такую пору, да и отправят помощь не сразу, минуют дни, недели, может даже месяцы, когда станет очевидно, что до Имлардриса так никто и не добрался.  

Жадные гоблины набросились на нее, как на редкую добычу, наплевав на свои чувства презрения к светлым существам, о, для них это не проблема, всю светлость можно устранить, испоганив до неузнаваемости, уж в этом они были мастеровиты, Мория, прогаженная ими тому пример. А потому первым делом они надорвали ей одежды, так сказать, положив первые штрихи. Сорвав с ее крепких плеч плащ, они топтали его босыми ногами, порезавшись о стекло лампы, пока пытались отобрать все остальное. Это очень разозлило мелких паршивцев, которые, любив беспорядок, сами от него и пострадали. В Мории не было стекла, давно перевели все бутылки и посуду, а потому они бесновались не понимая, что за магия им режет ноги. 

Завязалась борьба, ведь она не собиралась сдаться такому ничтожному мусору, прибив одного из гоблы точным ударом кулака в висок, вновь рискуя остаться без руки, но деваться было некуда, она была подарить свое тепло кому-нибудь из воителей, что были с ней всю ее жизнь, но никак отдать его этим тварям, посмертно остыв. И вот когда она раскидала их, ей удалось воспользоваться ножнами, забивая несколько визжащих подземных паразитов, пока ее в итоге не одолела навалившаяся толпа, завалив на каменный пол. И даже так гоблины летали в стены, пытаясь удержать ту, в ком была не дюжая сила, несмотря на все-таки утонченное девичье телосложение. Она была аманской воительницей, девой, что мечем своим сокрушала всякое отродье, и как бы себя не бичевала, ею и осталась, а от того будь хоть сотня гоблинов, каждый получит свое.

Пока на нее не набросят сети, редкий атрибут рабовладельческой власти в этих шахтах. Под сети угодил зазевавшийся гобла-мародер, что запаниковал сильнее самой Норнориэль, которая пыталась освободиться, но крепкие волосы наугрим удерживали ее в плену. И когда недомерки начали затягивать улов, гоблин, попавшийся так глупо в ловушку, забился в ужасе так сильно, как рыба, что лишь вызвал чувство абсолютного отвращения, заставив эльфийку держать свое лицо как можно дальше, морщась с высокой долей призрения, показывая врагам свои клыки. И этот жест они поняли очень хорошо, а потому потащили по самой людной галлере, где была местная стоянка одного из многих племен в Мории, которому удалось изловить саму ведьму. К моменту позорного протаскивая Норнориэль через толпу, где ей отвесили положенный за вторжение пинок другой, смогла изловить попутчика, что успокоившись решил распустить свои лапы, но его позвонки не выдержали, хрустнув, когда она сдавила его шею своей полурукой.
Гогот нарастал, теперь ее волоком тащили всем скопом по проходу, завешанным тотемами из костей так плотно, что едва ли можно было узнать в этом месте коридор, ведущий в очередной из залов, пока их путь не закончился там, где по полу тянуло замогильным хладом. Внезапно все они начали заунывное песнопение, а кто-то и вовсе принялся отплясывать что-то ритуальное. Все это не нравилось Норнориэль и она решила так просто не радовать мелких паразитов, а потому смогла нащупать не без проблем в сапоге нож, спрятанный на подобный случай, начав распарывать сеть под характерный режущий звук, заставив всех гоблинов разом замереть, как и ее саму. 
Неловкая пауза сорвалась, когда они засуетились, очевидно понимая своим слабым умом, что все идет не так, как они того бы хотели. А дрожащая от страха рука Норнориэль продолжала пилить сеть. И вот ее вновь поволокли вперед, и теперь собственное тело с присущей эльфам легкостью пролетело немного вниз, рухнув на каменный пол, а рядом с рыжей эльда упала пара незадачливых гоблина, испуганно заскулив, начав скрестись по стенке, пытаясь вернуться наверх, видя как вся дружная ватага заталкивает обратно каменную плиту, наплевав на неудачников, что виноваты сами. Норнориэль слышала, как закладывалась плита под характерный каменный стук. 
Эльдарку озадачило то место, куда ее явно сбросили, избавившись. Она была удивлена, что мелкие проходимцы не смогли убить ее всем скопом или того хуже, хотя явно пытались. Но теперь она была в каком-то долгом зале с парочкой гоблинов, что отнюдь не ее считали главной угрозой, снуя возле стен, моля соплеменников. А сети продолжали ослабевать.
И вот когда она закончила, гоблинов рядом уже не было. Медленно поднимаясь на ноги, она лишь озадаченно смотрела в самую тьму, чувствуя порыв воздуха, идущий из другого конца зала. И то, что она там увидела повергло ее в такой шок, что она предпочла бы погибнуть, когда была такая возможность. Что-то длинное и гибкое тащило в бездну схваченных за голову гоблинов, они не сопротивлялись, лишь иногда подрагивали конечностями, шевеля ими словно в полудреме. 
И это что-то тянулось теперь еще и к ней самой, распускаясь множеством плетей. Норнориэль швырнула за шкирку придушенного ею гоблина, хоть на что-то сгодится, увидев как ловко бесконечное создание поймало тело, ухватившись за затылок и шею своими усиками, ощупывая, понимая, что гобла не просто мертв, но и успел немного остыть. 
Что за мерзость, с отвращением подумала она, пожалев о сделанном. Созданию не понравился мертвец, а потому оно с силой ударило по Норнориэль, роняя ее. И вот ее опять буднично куда-то тащило, она лишь пыталась остановиться, скребясь ножом по полу, пока тот не застрял на мгновение в плитке пола, задержав ее похищение. И тогда она почувствовала как щупальце, то было именно оно, обхватывает всю ее ногу, до боли сжимая, заставив деву издать малейший звук, заставив ее отпустить рукоять.
И только аманский нож замер на краю провала в бездну, оставив долгую борозду сопротивления. 
===> Морийская бездна

Морийский ров — бездонная пропасть в Мории возле Восточных Ворот, через которую был перекинут узкий и длинный мост. Арка моста длиной в 50-60 шагов, без перил, идти по ней можно было только гуськом. Гномы выстроили его столь узким, чтобы защищать Морию от врагов, если те выломают внешние ворота. В этом подземелье обитали Существа без имени.
Сие подземелье сплошной лабиринт, оставленный Существами без имен, которые грызли земную твердь. Некоторые ходы бездны вели в подземное озеро.
 

(немного изменены планы на игру, потому прошлый пост тоже немного изменен, убран переход)
Норнориэль столкнулась с полным одиночеством. С самым страшным, что она только могла вообразить. То, что она не желала более испытывать никогда, оттого, быть может, так поддалась и ответила на чувства павшего в бою Лаирендила. К своему стыду она могла точно знать, что ответила бы на чувства любого из ее дружины, ведь всех своих собратьев она любила одинаково сильно, а потому сильно было ее горе утраты, если ей не удавалось отомстить потерю близких.
Теперь отсутствие кого-либо рвало ей сердце. Конечно, она была не совсем одна, ее окружали нежеланные воздыхатели, которые мечтали скорее бы лишить ее свободы и предать забвению в одной из нор. И пусть пока гоблины боялись ведьму, что не давала им покоя, потерявшись не только в бесконечных лабиринтах подгорного королевства, но и сбившись со своего пути. Они знали, что момент их триумфа близок. Вот уже перестал выть от боли балрог, беспокойно бродя по Мории, а фонарь ее тускнел час от часу. 
Когда огонь затух, она внезапно словно пробудилась, замерев на месте, не видя ничего, пока глаза ее вновь не стали привыкать ко мраку вечной ночи. И только сейчас поняла, что вернулась в усыпальницу друзей. Недомерки, едва достававшие высокой эльфийке до пояса, постепенно окружали ведьму, радуясь тому, что она не рыпается, застыла словно истукан. Фонарь, что более не нужен был, упал к ее ногам, разбившись. И только-только кто-то протянул свои ручонки, как лязгнула сталь и рыжая эльда перерубила наглеца, оставив в гоблинском налетчике свой меч, запоров удар, переборщив с силой, засадив его куда-то в грудину мелкой твари, прекратившей в одночасье дышать. Содрогаемая от страха, пыталась вытащить клинок, придерживая мертвеца ногой, как внезапно ощутила тоненькие жилистые объятия. Кто-то ухватился за ее талию, уже более не боясь силы духа блаженной, но потерянной эльдарки, потому как охватил ее приступ страха, сила которого была ею не измерима.
Второй раз в жизни она вновь попалась в ловушку и в этот раз к ней не прибудет помощь, она твердо знала, что затерялась навсегда в глубинах Мории. Уповать на проводника, что вернулся в Златоелсье не следовало, путь долог, и возможен ли в такую пору, да и отправят помощь не сразу, минуют дни, недели, может даже месяцы, когда станет очевидно, что до Имлардриса так никто и не добрался.  

Жадные гоблины набросились на нее, как на редкую добычу, наплевав на свои чувства презрения к светлым существам, о, для них это не проблема, всю светлость можно устранить, испоганив до неузнаваемости, уж в этом они были мастеровиты, Мория, прогаженная ими тому пример. А потому первым делом они надорвали ей одежды, так сказать, положив первые штрихи. Сорвав с ее крепких плеч плащ, они топтали его босыми ногами, порезавшись о стекло лампы, пока пытались отобрать все остальное. Это очень разозлило мелких паршивцев, которые, любив беспорядок, сами от него и пострадали. В Мории не было стекла, давно перевели все бутылки и посуду, а потому они бесновались не понимая, что за магия им режет ноги. 

Завязалась борьба, ведь она не собиралась сдаться такому ничтожному мусору, прибив одного из гоблы точным ударом кулака в висок, вновь рискуя остаться без руки, но деваться было некуда, она была подарить свое тепло кому-нибудь из воителей, что были с ней всю ее жизнь, но никак отдать его этим тварям, посмертно остыв. И вот когда она раскидала их, ей удалось воспользоваться ножнами, забивая несколько визжащих подземных паразитов, пока ее в итоге не одолела навалившаяся толпа, завалив на каменный пол. И даже так гоблины летали в стены, пытаясь удержать ту, в ком была не дюжая сила, несмотря на все-таки утонченное девичье телосложение. Она была аманской воительницей, девой, что мечем своим сокрушала всякое отродье, и как бы себя не бичевала, ею и осталась, а от того будь хоть сотня гоблинов, каждый получит свое.

Пока на нее не набросят сети, редкий атрибут рабовладельческой власти в этих шахтах. Под сети угодил зазевавшийся гобла-мародер, что запаниковал сильнее самой Норнориэль, которая пыталась освободиться, но крепкие волосы наугрим удерживали ее в плену. И когда недомерки начали затягивать улов, гоблин, попавшийся так глупо в ловушку, забился в ужасе так сильно, как рыба, что лишь вызвал чувство абсолютного отвращения, заставив эльфийку держать свое лицо как можно дальше, морщась с высокой долей призрения, показывая врагам свои клыки. И этот жест они поняли очень хорошо, а потому потащили по самой людной галлере, где была местная стоянка одного из многих племен в Мории, которому удалось изловить саму ведьму. К моменту позорного протаскивая Норнориэль через толпу, где ей отвесили положенный за вторжение пинок другой, смогла изловить попутчика, что успокоившись решил распустить свои лапы, но его позвонки не выдержали, хрустнув, когда она сдавила его шею своей полурукой.
Гогот нарастал, теперь ее волоком тащили всем скопом по проходу, завешанным тотемами из костей так плотно, что едва ли можно было узнать в этом месте коридор, ведущий в очередной из залов, пока их путь не закончился там, где по полу тянуло замогильным хладом. Внезапно все они начали заунывное песнопение, а кто-то и вовсе принялся отплясывать что-то ритуальное. Все это не нравилось Норнориэль и она решила так просто не радовать мелких паразитов, а потому смогла нащупать не без проблем в сапоге нож, спрятанный на подобный случай, начав распарывать сеть под характерный режущий звук, заставив всех гоблинов разом замереть, как и ее саму. 
Неловкая пауза сорвалась, когда они засуетились, очевидно понимая своим слабым умом, что все идет не так, как они того бы хотели. А дрожащая от страха рука Норнориэль продолжала пилить сеть. И вот ее вновь поволокли вперед, и теперь собственное тело с присущей эльфам легкостью пролетело немного вниз, рухнув на каменный пол, а рядом с рыжей эльда упала пара незадачливых гоблина, испуганно заскулив, начав скрестись по стенке, пытаясь вернуться наверх, видя как вся дружная ватага заталкивает обратно каменную плиту, наплевав на неудачников, что виноваты сами. Норнориэль слышала, как закладывалась плита под характерный каменный стук. 
Эльдарку озадачило то место, куда ее явно сбросили, избавившись. Она была удивлена, что мелкие проходимцы не смогли убить ее всем скопом или того хуже, хотя явно пытались. Но теперь она была в каком-то долгом зале с парочкой гоблинов, что отнюдь не ее считали главной угрозой, снуя возле стен, моля соплеменников. А сети продолжали ослабевать.
И вот когда она закончила, гоблинов рядом уже не было. Медленно поднимаясь на ноги, она лишь озадаченно смотрела в самую тьму, чувствуя порыв воздуха, идущий из другого конца зала. И то, что она там увидела повергло ее в такой шок, что она предпочла бы погибнуть, когда была такая возможность. Что-то длинное и гибкое тащило в бездну схваченных за голову гоблинов, они не сопротивлялись, лишь иногда подрагивали конечностями, шевеля ими словно в полудреме. 
И это что-то тянулось теперь еще и к ней самой, распускаясь множеством плетей. Норнориэль швырнула за шкирку придушенного ею гоблина, хоть на что-то сгодится, увидев как ловко бесконечное создание поймало тело, ухватившись за затылок и шею своими усиками, ощупывая, понимая, что гобла не просто мертв, но и успел немного остыть. 
Что за мерзость, с отвращением подумала она, пожалев о сделанном. Созданию не понравился мертвец, а потому оно с силой ударило по Норнориэль, роняя ее. И вот ее опять буднично куда-то тащило, она лишь пыталась остановиться, скребясь ножом по полу, пока тот не застрял на мгновение в плитке пола, задержав ее похищение. И тогда она почувствовала как щупальце, то было именно оно, обхватывает всю ее ногу, до боли сжимая, заставив деву издать малейший звук, заставив ее отпустить рукоять.
И только аманский нож замер на краю провала в бездну, оставив долгую борозду сопротивления. 
===> Морийская бездна

(немного изменены планы на игру, потому прошлый пост тоже немного изменен, убран переход)
Норнориэль столкнулась с полным одиночеством. С самым страшным, что она только могла вообразить. То, что она не желала более испытывать никогда, оттого, быть может, так поддалась и ответила на чувства павшего в бою Лаирендила. К своему стыду она могла точно знать, что ответила бы на чувства любого из ее дружины, ведь всех своих собратьев она любила одинаково сильно, а потому сильно было ее горе утраты, если ей не удавалось отомстить потерю близких.
Теперь отсутствие кого-либо рвало ей сердце. Конечно, она была не совсем одна, ее окружали нежеланные воздыхатели, которые мечтали скорее бы лишить ее свободы и предать забвению в одной из нор. И пусть пока гоблины боялись ведьму, что не давала им покоя, потерявшись не только в бесконечных лабиринтах подгорного королевства, но и сбившись со своего пути. Они знали, что момент их триумфа близок. Вот уже перестал выть от боли балрог, беспокойно бродя по Мории, а фонарь ее тускнел час от часу. 
Когда огонь затух, она внезапно словно пробудилась, замерев на месте, не видя ничего, пока глаза ее вновь не стали привыкать ко мраку вечной ночи. И только сейчас поняла, что вернулась в усыпальницу друзей. Недомерки, едва достававшие высокой эльфийке до пояса, постепенно окружали ведьму, радуясь тому, что она не рыпается, застыла словно истукан. Фонарь, что более не нужен был, упал к ее ногам, разбившись. И только-только кто-то протянул свои ручонки, как лязгнула сталь и рыжая эльда перерубила наглеца, оставив в гоблинском налетчике свой меч, запоров удар, переборщив с силой, засадив его куда-то в грудину мелкой твари, прекратившей в одночасье дышать. Содрогаемая от страха, пыталась вытащить клинок, придерживая мертвеца ногой, как внезапно ощутила тоненькие жилистые объятия. Кто-то ухватился за ее талию, уже более не боясь силы духа блаженной, но потерянной эльдарки, потому как охватил ее приступ страха, сила которого была ею не измерима.
Второй раз в жизни она вновь попалась в ловушку и в этот раз к ней не прибудет помощь, она твердо знала, что затерялась навсегда в глубинах Мории. Уповать на проводника, что вернулся в Златоелсье не следовало, путь долог, и возможен ли в такую пору, да и отправят помощь не сразу, минуют дни, недели, может даже месяцы, когда станет очевидно, что до Имлардриса так никто и не добрался.  

Жадные гоблины набросились на нее, как на редкую добычу, наплевав на свои чувства презрения к светлым существам, о, для них это не проблема, всю светлость можно устранить, испоганив до неузнаваемости, уж в этом они были мастеровиты, Мория, прогаженная ими тому пример. А потому первым делом они надорвали ей одежды, так сказать, положив первые штрихи. Сорвав с ее крепких плеч плащ, они топтали его босыми ногами, порезавшись о стекло лампы, пока пытались отобрать все остальное. Это очень разозлило мелких паршивцев, которые, любив беспорядок, сами от него и пострадали. В Мории не было стекла, давно перевели все бутылки и посуду, а потому они бесновались не понимая, что за магия им режет ноги. 

Завязалась борьба, ведь она не собиралась сдаться такому ничтожному мусору, прибив одного из гоблы точным ударом кулака в висок, вновь рискуя остаться без руки, но деваться было некуда, она была подарить свое тепло кому-нибудь из воителей, что были с ней всю ее жизнь, но никак отдать его этим тварям, посмертно остыв. И вот когда она раскидала их, ей удалось воспользоваться ножнами, забивая несколько визжащих подземных паразитов, пока ее в итоге не одолела навалившаяся толпа, завалив на каменный пол. И даже так гоблины летали в стены, пытаясь удержать ту, в ком была не дюжая сила, несмотря на все-таки утонченное девичье телосложение. Она была аманской воительницей, девой, что мечем своим сокрушала всякое отродье, и как бы себя не бичевала, ею и осталась, а от того будь хоть сотня гоблинов, каждый получит свое.

Пока на нее не набросят сети, редкий атрибут рабовладельческой власти в этих шахтах. Под сети угодил зазевавшийся гобла-мародер, что запаниковал сильнее самой Норнориэль, которая пыталась освободиться, но крепкие волосы наугрим удерживали ее в плену. И когда недомерки начали затягивать улов, гоблин, попавшийся так глупо в ловушку, забился в ужасе так сильно, как рыба, что лишь вызвал чувство абсолютного отвращения, заставив эльфийку держать свое лицо как можно дальше, морщась с высокой долей призрения, показывая врагам свои клыки. И этот жест они поняли очень хорошо, а потому потащили по самой людной галлере, где была местная стоянка одного из многих племен в Мории, которому удалось изловить саму ведьму. К моменту позорного протаскивая Норнориэль через толпу, где ей отвесили положенный за вторжение пинок другой, смогла изловить попутчика, что успокоившись решил распустить свои лапы, но его позвонки не выдержали, хрустнув, когда она сдавила его шею своей полурукой.
Гогот нарастал, теперь ее волоком тащили всем скопом по проходу, завешанным тотемами из костей так плотно, что едва ли можно было узнать в этом месте коридор, ведущий в очередной из залов, пока их путь не закончился там, где по полу тянуло замогильным хладом. Внезапно все они начали заунывное песнопение, а кто-то и вовсе принялся отплясывать что-то ритуальное. Все это не нравилось Норнориэль и она решила так просто не радовать мелких паразитов, а потому смогла нащупать не без проблем в сапоге нож, спрятанный на подобный случай, начав распарывать сеть под характерный режущий звук, заставив всех гоблинов разом замереть, как и ее саму. 
Неловкая пауза сорвалась, когда они засуетились, очевидно понимая своим слабым умом, что все идет не так, как они того бы хотели. А дрожащая от страха рука Норнориэль продолжала пилить сеть. И вот ее вновь поволокли вперед, и теперь собственное тело с присущей эльфам легкостью пролетело немного вниз, рухнув на каменный пол, а рядом с рыжей эльда упала пара незадачливых гоблина, испуганно заскулив, начав скрестись по стенке, пытаясь вернуться наверх, видя как вся дружная ватага заталкивает обратно каменную плиту, наплевав на неудачников, что виноваты сами. Норнориэль слышала, как закладывалась плита под характерный каменный стук. 
Эльдарку озадачило то место, куда ее явно сбросили, избавившись. Она была удивлена, что мелкие проходимцы не смогли убить ее всем скопом или того хуже, хотя явно пытались. Но теперь она была в каком-то долгом зале с парочкой гоблинов, что отнюдь не ее считали главной угрозой, снуя возле стен, моля соплеменников. А сети продолжали ослабевать.
И вот когда она закончила, гоблинов рядом уже не было. Медленно поднимаясь на ноги, она лишь озадаченно смотрела в самую тьму, чувствуя порыв воздуха, идущий из другого конца зала. И то, что она там увидела повергло ее в такой шок, что она предпочла бы погибнуть, когда была такая возможность. Что-то длинное и гибкое тащило в бездну схваченных за голову гоблинов, они не сопротивлялись, лишь иногда подрагивали конечностями, шевеля ими словно в полудреме. 
И это что-то тянулось теперь еще и к ней самой, распускаясь множеством плетей. Норнориэль швырнула за шкирку придушенного ею гоблина, хоть на что-то сгодится, увидев как ловко бесконечное создание поймало тело, ухватившись за затылок и шею своими усиками, ощупывая, понимая, что гобла не просто мертв, но и успел немного остыть. 
Что за мерзость, с отвращением подумала она, пожалев о сделанном. Созданию не понравился мертвец, а потому оно с силой ударило по Норнориэль, роняя ее. И вот ее опять буднично куда-то тащило, она лишь пыталась остановиться, скребясь ножом по полу, пока тот не застрял на мгновение в плитке пола, задержав ее похищение. И тогда она почувствовала как щупальце, то было именно оно, обхватывает всю ее ногу, до боли сжимая, заставив деву издать малейший звук, заставив ее отпустить рукоять.
И только аманский нож замер на краю провала в бездну, оставив долгую борозду сопротивления. 
===> Морийская бездна

Морийский ров — бездонная пропасть в Мории возле Восточных Ворот, через которую был перекинут узкий и длинный мост. Арка моста длиной в 50-60 шагов, без перил, идти по ней можно было только гуськом. Гномы выстроили его столь узким, чтобы защищать Морию от врагов, если те выломают внешние ворота. В этом подземелье обитали Существа без имени.
Сие подземелье сплошной лабиринт, оставленный Существами без имен, которые грызли земную твердь. Некоторые ходы бездны вели в подземное озеро.
 

Чародей привел довольно разношерстное войско, если не сказать сброд. Фимболг невысоко оценил боевые качества этой орды, которую по ошибке ли, или по чьей-то злой шутке прозвали Северной Армией Мордора. Сборище налетчиков, грабителей и рейдеров, которые в лучшем случае годились для пограничной войны. Племена Горгорота, что никогда не знали никакой войсковой выучки. Попадались среди них и ветераны, но мало. А регулярные отряды слишком уступали основной массе крикливых драчунов, что никогда не сталкивались с гондорской тяжелой конницей в чистом поле. В общем большая часть войска увальни третьесортные, кого бы Фимболг не выпускал из учебных лагерей. 
Урук не рассчитывал, что все это было заготовлено для чего-то серьезного, скорее всего большой набег на людские королевства на севере. Но оказалось, что войско должно было двинуться именно в Дол-Гулдур. Фимболг чуть было не поперхнулся куском вяленого мяса, вспоминая собственный опыт и как захлебнулось наступление орков в глубь леса, что даже назгулы не спасли. Тогда еле ноги унесли, а Фимболг еще рискнул, чтобы получить назначение в другое место из этой проклятой болотной крепи. Впрочем, ему несколько повезло, его оставляли комендантом этой кучи старых камней, что звалась Руменостом. Чародей приказал обустраивать здесь форпост, ради чего привел Фимболгу несколько бригад строителей во главе с одиозным троллем-каменщиком Зольгом. Олог принялся за дело с завидным упорством. Назгул забрал в свое войско всех людей, кого воевода мордорский смог завербовать. Также чуть ли не половину сил, собранных Фимболгом в Моранноне. Спасибо хоть командиров фимболговых оставили, а не пригнали каких-нибудь морейдан в чистенькой броне и в пафосной позе. Пусть этим любимчикам Хозяина сопли кто-то другой вытирает. Всего осталось у Фимболга в распоряжении три десятка тяжелых всадников на варгах, его личный отряд, две сотни рейдеров под началом Ульдага, сотня тяжелых пехотинцев Мургалака и четыре сотни орков-вояк с луками и копьями. Командиры были недовольны, фактически лишившись большей части своих сил, а подкрепление из Мордора обещано не было. Оставалось еще несколько сотен строителей, но этих Фимболг не брал в расчет. 
Когда ветер развеял вонь от армии Чародея, ушедшей на север, Фимболг обсудил с Зольгом план утверждения здесь мордорской железной руки. Прежде всего нужно было нарыть подземных бараков, казарм и загонов для варгов. Устроить кладовые, кузню и мастеровую для гарнизона. Предполагалось прокопать тут ходы вроде мораноннских, с потайными ловушками и удобными перемычками для обороны. Восстановить периметр древних стен, и здания внутри крепости, укрепить главную башню. Ульдаг был отправлен вместе с отрядом бронированных фургонов грабить и собирать провизию с соседних дорвинионских селений, а также с встречающихся караванов. 
Недели шли, а вестей не было. Пока не стали попадаться по степям первые шайки дезертиров. Как и предполагал Фимболг, всю северную кампанию прогадили. Армию назгула разбили где-то в северных землях, а огромное войско эльфийских колдунов захватило Болотный Замок. Теперь выходило, что их небольшая крепостица, - самый северный форпост Мордора. Впрочем никаких ответов из Мораннона не шло, как и подкреплений или пополнения припасов. Отдаленный гарнизон жил полностью на самообеспечении. Фимболг с одной стороны был рад, что не превратился в подушечку для иголок из стрел остроухих, а с другой ему претила жизнь в захолустном гарнизоне. Но из плюсов было полное отсутствие Больших Начальников, что урука радовало, так как ему не мешали делать свои дела. 
Как это обычно бывает, по закону вселенского дерьма, начальство нагрянуло со всех инстанций, словно мухи на мертвую плоть. И где были все эти гшахтарки, когда темное воинство терпело крах на севере? Всех этих страшилищ в черных латах выпульнуть бы со скоростью катапульты через Мораннон на север, чтобы они вломили там голуг недобитым. Но великие и ужасные, похоже появились, когда отгремели все схватки. Деваться некуда, Фимболг отчитался о положении дел и проделанной работе, лишний раз стараясь не отсвечивать. Что не уберегло его от порции, уготованных ему гениальных приказов. Он не стал утруждать себя тем, чтобы объяснять как ценен тут каждый боец, и что в случае чего Найра может рассчитывать на свои силы, коли Фимболгу придется заняться водами Руна. 
- Как прикажите, - только и ответил урук, дабы не соваться лишний раз на рожон.
Цель Найры казалось Фимболгу просто каким-то сумасшествием. Вся эта орава вооруженных до зубов тварей, собирается искать одного единственного угашенного об дерево мстителя из эльфийского леса? Видать храбрости гордым морэдайн не занимать, но урук благоразумно оставил свои мысли при себе. В конце концов он тоже отсиделся в тылах, пока гремели главные сражения, а вернее поражения Мордора на северном фронте. Поэтому Фимболг позвал Ульдага, Мургалага и Мурхура с Рафиком, приказал готовить бронефургоны, принимать телеги с тварями и собирать отряды для похода через горы к морю. 
Когда прибыла назгул, Фимболг почти был готов к выступлению, оставив крепость на людей Найры и строителей Зольга. Все лучше чем быть у этих шишек под носом. Рабов в лагере было мало, тех немногих выживших, кого приводили налетчики сразу отдавали горным племенам в обмен на провизию. Но по счастливой для Фимболга случайности Рафик еще не успел договориться о цене за последнюю партию, и воевода передал назгулу троих девиц и шестерых мужчин разного возраста, быстро ретировавшись. Не задерживаясь дольше необходимого, небольшое войско Фимболга начало покидать крепость, поднимаясь к перевалу, чтобы выполнить приказ Найры.
 

[NICK]Раваон[/NICK] 
[AVA]https://i.pinimg.com/564x/9a/c5/e4/9ac5e4400f1a2698ad6486d06107fc55.jpg[/AVA]
[STA]Сила слов[/STA]
===> гигапереход из Лориэна
270 воинов аман-эльдар прибыли во владения лорда Эльронда поздно вечером, когда солнце начинало постепенно кланяться к закату. Золотые валинорские стяги гордо реяли над дружиной просветленных воинов, славящих своих богов, в особенности того вала, что воспитал их для столь рискового путешествия на Восток в материальный мир. Повидавшие лишь то немного за свой короткий путь, они уже прошли через два крупных сражения, понеся в итоге значительные потери. 
Ныне их мало, лишь две с лишнем сотни, как подумает любой воитель. Однако, Раваон, что вел их все в Имладрис, полагал, что их почти три сотни, а это число звучало куда весомее, но все же было не равно изначальным четырем сотням. 
Дружина ваньяр остановилась у границы, когда мастера разведки обнаружили скрытые посты Имладриса, доложив об этом ведущему войска в лице Раваона. Ступающие в тени робко поприветствовали своих собратьев по ремеслу в укрытиях, попросив стражей пути отправить в приют гонца, дабы получить дозволение войти и дать возможность встретить их как положено. И когда оно было получено с возвращением нескольких рыцарей, что были рады пополнению, витязи пересекли границу, а потом в приветствии прогудели в аманский рог, стоило им заметить постройки приюта спустя еще какое-то время пути внутри владений.
Первыми, на правах хозяев своего дома, в Приют вошли те немногие, кто оставался в Златолесе после битвы со злом и не мог сразу уйти из-за понесенных ран. Кучка местных героев, легко вставших на ноги благодаря усердию галадрим, была рада встречающим сородичам.
Далее парадно, как победители, зашли и сами аман-эльдар, окончив свой марш лишь перед самим дворцом, где и должна была состояться встреча командующих. 
И вновь Раваон, мысленно ругаясь на Норнориэль, что вновь вынудила его делать всю работу за нее, говорил с владыкой Эльрондом. 
- Три сотни воителей Амана прибыли, ваша светлость, - с уважением поклонился Раваон, прижав руку к груди, а потом пошутил, - Надеюсь мы успели к чаю. 
Затем Раваон предоставил слово Эльронду, после чего протянул ему руку, чтобы в рукопожатии скрепить те союзные обязательства, которые обе стороны брали на себя после битвы: Имладрис предоставляет блаженным эльдар приют, а те в свою очередь подставят и свое плечо, если на то будет нужда. Кажется то справедливые условия. Однако, Раваон уже рассчитал в уме примерно сколько денег и припасов требуется на содержание трех сотен воинов, и как быстро они будут утекать, благо что печалиться не стоило, ибо денег не было, а на полке ресурсов шаром покати, даже если заглянуть туда спустя час. Воинство валар срочно требовалось озаботиться собственным пропитанием и содержанием, дабы бремя это не легло тяжким грузом на тех, кто приютил их по доброте своей. 

[NICK]Раваон[/NICK] 
[AVA]https://i.pinimg.com/564x/9a/c5/e4/9ac5e4400f1a2698ad6486d06107fc55.jpg[/AVA]
[STA]Сила слов[/STA]
===> гигапереход из Лориэна
270 воинов аман-эльдар прибыли во владения лорда Эльронда поздно вечером, когда солнце начинало постепенно кланяться к закату. Золотые валинорские стяги гордо реяли над дружиной просветленных воинов, славящих своих богов, в особенности того вала, что воспитал их для столь рискового путешествия на Восток в материальный мир. Повидавшие лишь то немного за свой короткий путь, они уже прошли через два крупных сражения, понеся в итоге значительные потери. 
Ныне их мало, лишь две с лишнем сотни, как подумает любой воитель. Однако, Раваон, что вел их все в Имладрис, полагал, что их почти три сотни, а это число звучало куда весомее, но все же было не равно изначальным четырем сотням. 
Дружина ваньяр остановилась у границы, когда мастера разведки обнаружили скрытые посты Имладриса, доложив об этом ведущему войска в лице Раваона. Ступающие в тени робко поприветствовали своих собратьев по ремеслу в укрытиях, попросив стражей пути отправить в приют гонца, дабы получить дозволение войти и дать возможность встретить их как положено. И когда оно было получено с возвращением нескольких рыцарей, что были рады пополнению, витязи пересекли границу, а потом в приветствии прогудели в аманский рог, стоило им заметить постройки приюта спустя еще какое-то время пути внутри владений.
Первыми, на правах хозяев своего дома, в Приют вошли те немногие, кто оставался в Златолесе после битвы со злом и не мог сразу уйти из-за понесенных ран. Кучка местных героев, легко вставших на ноги благодаря усердию галадрим, была рада встречающим сородичам.
Далее парадно, как победители, зашли и сами аман-эльдар, окончив свой марш лишь перед самим дворцом, где и должна была состояться встреча командующих. 
И вновь Раваон, мысленно ругаясь на Норнориэль, что вновь вынудила его делать всю работу за нее, говорил с владыкой Эльрондом. 
- Три сотни воителей Амана прибыли, ваша светлость, - с уважением поклонился Раваон, прижав руку к груди, а потом пошутил, - Надеюсь мы успели к чаю. 
Затем Раваон предоставил слово Эльронду, после чего протянул ему руку, чтобы в рукопожатии скрепить те союзные обязательства, которые обе стороны брали на себя после битвы: Имладрис предоставляет блаженным эльдар приют, а те в свою очередь подставят и свое плечо, если на то будет нужда. Кажется то справедливые условия. Однако, Раваон уже рассчитал в уме примерно сколько денег и припасов требуется на содержание трех сотен воинов, и как быстро они будут утекать, благо что печалиться не стоило, ибо денег не было, а на полке ресурсов шаром покати, даже если заглянуть туда спустя час. Воинство валар срочно требовалось озаботиться собственным пропитанием и содержанием, дабы бремя это не легло тяжким грузом на тех, кто приютил их по доброте своей. 

Ке́лдуин (синд. Celduin), или Бегу́щая (англ. River Running) — река, протекающая в восточной части Рованиона.
Исток реки находится на склонах горы Эребор. Река протекает через Долгое озеро и сливается с Лесной рекой, вытекающей из Лихолесья. Затем сворачивает на юго-восток через необитаемые, пустынные регионы Рованиона, где сливается с рекой Карнен в Железных холмах и, наконец, впадает во внутреннее море Рун, близ земель Дорвиниона.