Норнориэль

Надо сказать, что речи темного нуменорца не произвели впечатления на окружающих его людей, ибо были слишком возвышенными и сложными. На севере народ жил простой, и вопросами философии или метафизики никогда не задовавшийся. Поэтому слова морэдайна пропали втуне, вызвав только ступор и недоумение у собравшихся. Лишь эльфы поняли все досконально, оттого и велик был гнев их на подобную мерзкую ложь. Любили Падшие коверкать правду и искажать смысл вещей в угоду себе. Но Илгон был другого склада, все эпохи прожил он благословенном Амане, не зная лжи и коварства, а нрав его был прост и прямолинеен. А потому выпущенная стрела лжи достигла своей цели, посеяв в душе воителя смуту, подняла волну яростного гнева. Разве могла Норнориэль бросить дружину и отправиться за ним? А чтобы ее остановило? И кто? Он вспоминал, как она бросилась на последний штурм Дол-Гулдура в одном исподнем, как израненная пыталась вразумить его тумаками, зная что это бесполезно. Конечно это было в ее духе. Роваон всегда мог позаботиться о дружине. По правде он был отличным лидером и командиром, вдумчивым и твердым, способным к глубокому анализу и дальновидной стратегии. Норнориэль же была сердцем дружины, вокруг которого они все сплотились, кто всегд поддержит и подбодрит. А Илгон… Всегда пер напролом, за что его вечно отчитывали. Так и сейчас, со своей Клятвой. Недюжая сила и напористость, вот что всегда отличало его. Он не думал, а делал, зачастую опережая противника, когда тот выстраивал в голове сложные мысленные комбинации, на которые Илгон просто не тратил время. 
Как не тратилего и юный синда, чем заслужил высокое восхищение у Илгона, когда оказался быстрее всех и выпустил стрелу поразившую мерзкий снаряд, пущенный трусливой рукой раба Саурона. Двое феанорингов сразили двоих же псов Мордора, их руки были тверды и не колебались ни мгновения. Благодарно кивнув сначала Пеллинелю, а затем и всей четверке воителей, Илгон развернулся к последнему оставшемуся темному нуменорцу. В его глазах бушевало пламя. Он более не мог сдерживаться, изнутри все разрывало от осознания того, что Норнориэль страдает из-за него. Опять. Он думал, что покинув отряд сделает только лучше, но похоже они были слишком нужны друг другу. Что испытывал воитель к деве меча он и сам не знал, но это было давнее и глубокое чувство, которое всегда казалось ему странным, неуместным, непонятным, он гнал его подальше всякий раз, стоило этим мыслям появиться. Пока прочие ваньяр находили время для песен, плясок, сочинений стихов, прогулок с возлюбленными… Пока Норнориэль позировала юным художникам, пока все они наслаждались жизнью в раю… Илгон упражнялся с мечом. Он в одиночку ходил к Тулкасу, всякий раз улетая от легкого пинка. Но лишь он один был в силах подняться снова после простого тычка божества. Все прочее воитель отметал, считая это пустой тратой времени и собственной слабостью. И хотя он понимал, что слабость есть и будет в каждом. Не мог он принять слабость в себе, и поэтому с безумным упорством упражнялся на берегу Великого Океана или среди далеких горных пиков Амана. Поэтому принес обет, но тем самым лишь обнаружил в себе слабину. Но его упорство заставляло его даже сейчас идти вперед, чтобы изжить в себе и это, преодолевая ярмо, на которое сам обрек себя.
Но почему-то даже намек на улыбку Норнориэль всегда вызывал какую-то внутреннюю теплоту, хотя Илгон не понимал почему. В этом плане прав был Роваон, называя воителя ребенком. И пусть Илгон не понимал ничего в этом, одна только мысль, что дева меча в руках этих скотов, обжигала его душу. Может Илгон и уступал другим во всем, что касалось ума, тонкостей материи или чувств. Но он знал одно. Он был рожден для Победы. Он был рожден для Войны. Песнь его это гул сражений. Врагов его дни будут сочтены. Илгон никогда не обдумывал, не анализировал и не сомневался, он просто шел напролом. Именно поэтому Тулкас обратил внимание на него. Воитель чувствовал на затылке дыхание могучего бога. Он словно подстегивал витязя действовать, как всегда. 
Апофеозом стало осанве, словно удар молота по наковальне, обрушившееся на феа Илгона, который никогда не утруждал себя лишней практикой в мыслеречи. В словах Норнориэль было столько боли и страданий, что казалось будто одна душа не способна вместить в себя все это. Голос Ноорнориэль лишь убедил Илгона, что она действительно в руках этих мразей, которые бахвалялись здесь, прямо перед ним. Воитель чувствовал тяжесть меча в руке, который так и просился пустить его в дело. 
И Илгон не стал медлить, бросившись вперед со скоростью леопарда, просто опрокидывая последнего морэдайн, буквально вдавливая того в пол свободной рукой и ломая кости. Слуга Саурона не стал ничего скрывать, и сразу выдал, что деву держат в лагере на берегу Келдуина. Илгон не обратил на это внимания, даже не задумался правда ли это. Он стремглав бросился прочь из таверны, забыв обо всем на свете. Стражники у входа попросту отшатнулись, впервые увидев эту гору мышц и огромный меч на плече великана. Илгон бежал вперед к мосту, ведущему на берег Озера вдоль которого она намеревался добраться до устья реки и далее найти их лагерь. Все прочие мысли унеслись прочь, уступив место одной единственной: жажде уничтожить всех этих ублюдков, заставить их поплатиться, что вообще посмели коснуться Норнориэль.
-------------------- Илгон, река Келдуин.
Хулгар было бросился следом, но был остановлен стражниками на входе, он уже собирался было достать топор, на лице читалась непреодолимая решимость. Стражники, которые вообще не понимали, что происходит, но уже заметившие в таверне кровопролитие, тоже были настроены решительно не выпустить этого мрачного человека, хотя какой-то определенной причины у них не было. Казалось, что здравый смысл покидает таверну, если он вообще там присутствовал, потому как Рунвар снова привлек внимание на себя, пока эльфы добивали морэдайн, а Илгон спешно покидал заведение.
- Честный народ Эсгарота! Все мы видим, как порча проникла в наш некогда славный город! Вы сами видели! Стража и бургомистр стакнулись с дружками орков! Мы бились при Ист-Байте! Я был там с вместе с вами! И теперь эта падаль пролезла в наш город! ДОКОЛЕ я вас спрашиваю? Хватит это терпеть! 
Раздались одобрительные возгласы, толпа начала потрясать оружие, и в предвкушении слушала скальда. Еще немного и случиться непоправимое. 
- Так вот, пора нам добрым мужам из доков, пристаней, таверн и речных ватаг взять все в свои руки! Вече заигралось! ГОЙДА БРАТЬЯ И СЕС…
Бам! Звонкий удар сковородкой по голове прервал речь Рунвара, отправив скальда в нокаут. Гунхлильд, судорожно сжимая сковороду, вздохнула:
- Да угомонись ты уже, окаянный.
Однако тут она заметила разгоряченную Рунваром толпу мужчин, что свирепо надвигалась уже на нее, не обращая внимание на пятерых вооруженных дружинников рядом. Хозяйка трактира воздела свое орудие вверх, словно воитель на поле брани и возвестила громовым раскатом:
- ВСЕМ ПИВА ЗА СЧЕТ ЗАВЕДЕНИЯ!
Настроение толпы тут же переменилось. Раздались смех и восторженные выкрики. Люди хлопали друга друга по плечам и плакали, словно только что одержали великую победу. Они стали расходиться по своим местам, убирая оружие, а Гунхильд уже отдавала команды, чтобы прислуга пошевелилась и достала запасы. В это время, один из дружинников снаружи с длинными рыжими усами подошел к стражникам, вставшим на пути Хулгара. Он хлопнул по плечу одного из стражи:
- Эй, Эдмунд. Ты же меня знаешь. Ну чего это вы?
- Дак мы чего. Нам приказали, мы и пошли. А тут… Это же…
- Да не кипишуй. Пошли, служивые, выпьете, да и уладим все. Сейчас весточку в дружину отправим, старшие разберуться, с вас спроса нет. Вон слыхал, Гунхильд расщедрилась. 
Смущенные и сбитые с толку стражи потянулись в трактир вместе со всей собравшейся на улице толпой, заполняя заведение почти до отказа. Пиво уже лелось рекой. Хулгар, подхваченный толпой был вынужден вернуться обратно в кабак, не найдя ничего лучше, как снова подойти к столу. Нож тем временем внимательно следил за Сиреком, удивленный силой старика. В такие-то годы, недурно. Бывший налетчик вернул оружие в ножны и поднял, пускающего слюни Рунвара с пола, отряхивая. Тот еще не пришел в сознание, что Нож посчитал удачей. Скальда сегодня просто прорвало. С его бы талантами ему бы в политику, а не песни по кабакам сочинять, но кто на что учился. Нож ловким движением подскочил к темному нуменорцу, которого приложил Илгон.
- Господа, - обратился он к эльфам, - этот еще живой. Судя по всему у них в городе свои люди.

Подошедшая Гунхильд услышала это и раздраженно помотала головой:
- Невовремя. Дружина планирует большое дело. Тан Ервиль рвет и мечет после Ист-Байта. А эти получается уже здесь...
Тем временем, сидевшие за дальним столом двое купцов с юга, что старались прикинуться ветошью с самого начала заварушки тихо перешептывались:
- Ты как знаешь, а я думаю надо делать ноги из этого города. Они тут все поехавшие! Тролль с ней, с прибылью! Жизнь дороже.
- Согласен, уходим с первым караваном. 
Невдалеке невозмутимо потягивал пиво старик, седой как лунь, лишь недавно вернувшийся с вахты на одной из рыболовецких факторий. Он печально оглядел зал и пробормотал себе под нос:
- Дурдом.
 

Происходящее разворачивлось с, поистине быстрым размахом. Пеллинель, облачённый в свой праведных гнев, успел даже чуть подостыть, когда мелодия его чар затихла, плотно укатав тех, кому предназначалась. Но видимо Эру было важно, чтоб история их путешествия получила более яркие страницы. Пелл на память никогда не жаловался и вполне резонно запомнил из слов своего короля о том, что тот видел в древнюю эпоху, когда мир ещё не на столько пришёл в упадок и держался более стойко и величественно. Он говорил об эльфах, носящих символ восьмиконечной звезды и том, как жестоки могут быть их сердца, влекомые клятвой. Речи квадриги лишь подтверждали, то, что оные были не просто жестоки, но ещё и потеряли всякий страх за столько-то тысячелетий.  
-Ого... - Только и мог что сейчас произнести, когда в ярости своей, хозяйка трактира разразилась своей руганью, Пелл так же вздрогнул и от крика Рунвара. И угрозы эти были более чем осязаемы. То тут, то там стали слышаться звуки отодвигаемых стульев и скамей. Звон оружия стал буквально отовсюду. И ясно было, что если обстановку не разрядить сейчас же, то беде придётся случиться неминуемо. Он уже успел пожалеть о том, что в горячке произнёс роковые слова чар. Когда пролетевшая глиняная кружка врезалась в жирного борова и тот упал замертво. Но стоило воину, что пришёл с толстяком заговорить, как всё феа эльфа буквально всколыхнулось. Да и Лэйнти задала ему вопрос, что же им делать... Но Сирек был более скор. Не успел Пелли уже со всей своей серьёзностью выхватить и лук, как старик подхватил их обоих извинившись при этом, и потащил в наиболее отдалённый от всего происходящего угол. Он каменной стеной встал перед ними, готовый защищать от напастей и такая теплота участия не могла не вызвать улыбку на лице чароплёта. - Ого, мастер Сирек. 
А тем временем яд человеческих речей всё изливался, отравляя собой всё вокруг. Подогревая общий гнев.  
-Всё что мне доводилось слышать о нуменоре, так это то, что славился он честью и величием. Но видимо обманывают меня слух и зрение! На столько низко пали вы, потомки великого нуменора, что ядом брыжжут ваши речи. - Конечно, его слова мгновенно потонули в ответе Илгона, а после и вовсе в нелепейшей попытке использовать нечестный бой. Пеллинель не нашёл ничего лучше, как вскинуть быстро снятый лук и выстрелить в рыбий пузырь в момент, когда он был наиболее высоко и ещё не долетел до серого эльфа. - Коль хочется вам битвы - сражайтесь честно!
 [NICK]Пеллинель[/NICK]  
[AVA]https://i.pinimg.com/originals/42/e7/50/42e750aa6b3a082a87acea09bc273c9d.jpg[/AVA]  
[STA]Чароплёт-виночерпий[/STA]  
[SGN]Заболтаю до смерти[/SGN] 

По той общей диспозиции, которую смог для себя сложить Каинион, ситуация выдавалась вполне благоприятная, а уж когда внезапно и могучий ваньяр-клятвенник изъявил желание обагрить кровью дерзновенных проходимцев свой клинок, а вслед за ним и сама владелица, суровая северная женщина, выразила своё многозначное возмущение деяниями второженцев, тут стало ясно что убийство этих бедолаг, не составит совершенно никакого труда. Противник оказался в крайне неприятном положении. В помещении сражаться сложнее, чем в поле но благо деву синда, вастак оттащил подальше видимо заботясь о её безопасности, а вот зачем  он утащил и молодого парня из тех же подданных Лесного Короля Каинион не понял, в его понимании Пеллинель вполне мог бы и поучаствовать в бою. Впрочем, тут Каиниону не хватало знаний о том, что связывало эту необычную троицу между собой. Да и старик оказался довольно крепким орешком. Из детей в этом питейном доме были разве что подростки, которые уже проливали кровь в дружинах, а из женщин либо те же воительницы, либо сама хозяйка которая тоже вероятно имела в своём прошлом, набеги. Также и крики снаружи, брань по которой Каинион ясно понял, что и там появились союзники. Теперь ему даже стало жаль всех этих стражников, разве что кроме ублюдков из потомков Нуменора.
  Не то чтобы Каинион относился с презрением к дунэдайн, да и глупцами считать их было невозможно, ведь Саурон обманул их точно также, как обманул когда-то и внука самого Феанаро, в Эрегионе. Но для него они всегда были лишь второрождёнными. Теми кто был запечатлён в памяти его, как вспомогательные силы ратей лордов эльдар в яростных эпохальных сражениях древности. Последний Союз, армия верных Элендиля и короля Гиль Галада разбила врага, но и тогда Каинион помнил всё так, что основную роль сыграли эльфы. Но время было неумолимо, и Эльронд Мудрый говорил что приходит время людей. Да и мальчишка, что ещё десять лет назад бегал и резвился с сыновьями Элерондо, теперь был совсем не мальчишка, но всё-равно лично для Каиниона люди — были другим миром, другой вселенной, чуждой ему. Оттого он знал, что рука его не дрогнет. Жирный боров был выведен из строя, явным местным забулдыгой, морщины и шрамы которого также говорили о суровом бытии, ибо тот кто в таком окружении проживает подростковый возраст и становится мужем зрелым, явно прошёл не одну схватку за свою жизнь. И вот, один из морэдайн выдал целую тираду, мерзкую, липкую, наполненную ложью, подобную дёгтю. 
— Треплешься от осознания слабости своей, червь трусливого владыки пустошей Ородруина! — вымолвил Каинион, ему было ещё много чего высказать этому отчаявшемуся человеку, но соратник его прервал беседу. Видя как достаёт рогатку враг, одновременно с его выстрелом Анамайтэ в одно движение поднимая лук спустил стрелу прямо в стрелка врагов. 
— Бегите, глупцы! — Грозно крикнул Каинион делая первый шаг, и вторым подпрыгивая под углом в сорок пять градусов, понёс косой удар своей секиры, в рывке в направлении шеи и ключицы говорливого противника-морэдайна. А Морагларо, Анамайтэ и Вернэссэ в один голос прорычали. 
— Aiya Fëanaro! — С чем побегали в прикрытие атаки своего лидера, один с длинным мечом орудия на укол, второй точно такой же тактикой своим протазаном, ибо сильно размашистые удары в помещении, были бы вредны. По этой же причине и свой удар Каинион, делал держа правую руку на рукояти секиры ближе к лезвию, фактически сокращая дистанцию взаимодействия с противником, в готовности манипулировать секирой нестандартно, мастерски в большей степени самим лезвием. 

===> Восточные врата
О том, что за народ сотворил подобное место можно узнать с порога. Главный зал при вратах, вытесанный самым первым в скале лишь воплощал крупицу былой мощи наугрим, чье оружие отнюдь не топоры и молоты, а трудолюбие и терпение. И пусть когда-то Мория пала, обветшала, покрылась пылью и паутиной, но как и прежде она стояла несокрушимым монолитом, и простоит еще долгие года в тени своего величия 
Свет дня пробивался через гигантский проход в подгорное королевство, но дальше заходить не смел, там правила вечная ночь. Воители Амана заблаговременно подготовили фонари, пообедав последний раз под небом возле входа в Морию. Если бы здесь кто-то был, они могли бы сбежать при свете дня, ведь гоблины ненавидели все, что ярче тьмы. Однако, мертвое королевство казалось абсолютно безжизненным, оправдывая свою репутацию замогильным скальным холодом. 
Дух горького поражения, понесенного великим народом в далеком прошлом, навевал тоску тем, кто пришел сюда сегодня, но эльфы храбрились, осматривая все, что казалось им интересным. Норнориэль высекла ножом на стене у прохода к мосту Дурина, что шел за Восточным залом врат, скорее в шутку, чем серьезно: "Кто мы. И куда идем?". 
Сам же мост произвел на путников очень сильное впечатление, они даже остановились рассмотреть его получше, прежде чем ступать по нему далее. Один из мастеров меча, знакомый с каменной архитектурой в прошлом, восхитился упорству гномов и смекалке. "Итсинно Мория", заметил он.
Воины Амана шли медленно, стараясь не шуметь, ступали мягко, скрывая свое явное присутствие, как могли. В гнетущей тьме на то уходило немало сил.
Они добрались до старого Летописного чертога, где сильнее и явственнее начинал ощущаться смрад существ куда опаснее крыс. Гоблинское зловонье исходило от проходов, а сам чертог находился в беспорядке и запустенье, многое разграблено и предано забвению. Именно тут пятерка мастеров войны остановилась на отдых, перекусывая холодной едой и водой. Норнориэль упражняла владение клинком в стороне, пока рядом с ней, присев на край каменного стола, был Лаирендил, что скрестив на груди руки, с тревогой наблюдал на попытки девы вновь обрести связь с оружием. Пока ее дрожащая рука не выпустила рукоять меча, который ловко поймал влюбленный воин, избежав шума.
- Отдохни, мы в силах защитить тебя... и себя - добавил друг сердца, желая успокоить тревоги рыжеволосой эльфийки, чья коса переливалась в приглушенном свете ламп. 
Вскоре они двинулись дальше. Удивительно, но в Подгорном королевстве помимо гоблинов, чьи старые и относительно свежие следы встречались с завидной регулярностью,  обитали также небольшие черви, что собирались в тех залах и переходах, где значительно велика влажность. Ползая по стенам и сводам с потолком, они люминесцировали в причудливом голубом свете, совсем как звезды, скрываясь в щелях и трещинах, где были для них наиболее приемлемые условия. Поразительное явление, думала Норнориэль, пытаясь коснуться хоть одного такого, но тот лишь раздраженно уползал в глубь трещины, заставляя девушку дуться. И все же, такое чудо природы давало путникам чувство некого облегчения, они могли видеть чуть дальше света ламп.
Под землей довольно сложно определить ночь и день, потому пятерка ваньяр прислушивались к себе, поняв, что нуждаются в отдыхе в одном из залов Аллеи Дурина, что был на пути в митриловые шахты, мимо которых намеривались пройти воины света, но уже после сна. 
Для ночлега они выбрали усыпальницу, которая как им казалось, была в куда лучшем состоянии, чем многие другие залы, загаженные стараниями местных. Однако, эльфы довольно быстро обнаружили, что ее осквернили в далеком прошлом. Большинство каменных гробов разорены гоблинами, что разрушили им крышки. Жадные твари ограбили тела усопших воинов, которых очевидно массово и вынужденно хоронили в зале руд, о чем говорили непонятные надписи на стенах и сама архитектура, страшно подумать сколько тел погребено в Морийском мавзолее, и что с ним сотворили твари тьмы. Но не было сомнений, что хоронили павших героев в ходе последней войны Мории с орками. Сколькие твари забирали все, от личного оружия покойного, вплоть до бород, используя их, наверняка, в хозяйстве, например, чтобы сплести тетиву лука. Некоторые саркофаги оставались пустыми, а их число удручало. Норнориэль насчитала  в стороне лишь пять гробов, пригодных к захоронению, что встревожило не только ее, но и всех остальных. 
И чем дольше они оставались в месте, выбранном для отдыха, тем сильнее они ощущали то, чего ранее не чувствовали, страх темноты. Подумать только, те кто нес свет, начинали страшиться тьмы глубин.
Эльфы, инородные для этой части мира, мучительно пытались хоть немного поспать. Воины делали это сидя у стен, прикрыв себя плащами, держась за рукояти клинков, спали по очереди, и то в пол глаза. Лишь Норнориэль смогла провалиться в сон, уснув на сумке, что послужила ей подушкой.     
То был жуткий сон предвестник, мгновенно забываемый, стоит лишь открыть глаза. Вещие сны подобно грозовому мороку, обещают лишь ужасное. Дева широко распахнула глаза, желая закричать от того, что довелось увидеть в мрачном сне, но рука Лаирендила плотно сжала ее рот, а второй он жестом указательного пальца, приложенного к губам, призвал соблюдать тишину. Тяжело отдышавшись, она обратила внимание на то как отдыхавший у стены мастер меча напряженно посмотрел на нее, а меч его давно был извлечен из ножен, как и у всех. Даже ее клинок лежал рядом. Двое других воителей стояли чуть поодаль от прохода, ближе к дальней стене, где отдыхали все они, указав Норнориэль на широкой дверной проем. 
Спросонья, еще не привыкшими ко тьме глазами, она заметила то, что заставило всю ее сжаться внутри себя, перестать дышать и замереть вместе с остальными. 
Сначала одна, потом еще, легкие тени сновали за пределами зала, где они остановились. Незримые и тихие, они были там. Они знали, что в зале эльфы. Знали и ждали. Чего-то ужасного. Где-то в  подземелье, в дали, едва слышно, постепенно нарастал бой гоблинских баранов.
Используя ментальную связь, дева решилась атаковать тех, кто наблюдал за ними. Если армия Мории придет по их душу, у них не будет шанса, а так быть может удастся сбежать. Бросив вещи, они ринулись в проход, срубая головы первым гоблинам, что попались на свет фонаря, злобно прошипев от яркости тусклого источника, то были оборванцы, вооруженные лишь каменными ножами, очевидно разведчики, едва ли их назовешь воинами. От того все остальные сразу бросились на утек, не желая подвергать себя ненужной им опасности, ведь им предстояло возвыситься в гоблинском обществе, но потом, как-нибудь при более благоприятных обстоятельствах.
Бой барабанов был уже почти здесь, на Аллее Дурина, когда пятерка ваньяр угодила в неприятности. На них вывалился буйный поток гоблинов с чем-то в руках, что куда сильнее напоминало оружие. Некоторые из них были даже с щитами, сделанными из шкур и костей. Кто-то нес здоровенную дубину из бедренной кости тролля, возвышаясь над собратьями-недомерками. Четверка воителей как один сразу выстроились в линию, разрубая первых порождений бездны Мории, недовольных вторжением эльфов, мерзких их естеству. 
- Назад! - скомандовала Норнориэль, и ее четверка телохранителей отступила в проход, где им будет проще сдерживать реку злобы. Гоблины загнали их обратно в братское захоронение наугрим. Возможно, они бы даже отбились от напирающего потока, что теперь держался на почтительном расстоянии, горланя так, что вопль их разносило глухое эхо по всему подгорному королевству. 
- О нет... - выглядывая из-за плеч мастеров, произнесла тихо Норнориэль, под ошарашенный взгляд воителей, слышавших истории падения Дурина, - Только не он...

На Аллее с дальнего прохода, который вел в сердце Мории, заметно посветлело, заставив всю ватагу гоблинов в ужасе обернуться. Они забыли о своей добыче, спасаясь в боковых залах, набиваясь туда словно сельди в бочку, закрывая тяжелые двери, и лишь тем, кому не повезло укрыться от надвигающейся белы, пришлось броситься в отчаянном порыве на мастеров, что мгновенно расправлялись с ними, демонстрируя все то, чему учились не одну эпоху. Все убитые ими гоблины были колоты и рублены с такой потрясающей точностью, что доступна лишь немногим, лишь избранным на путь военного дела. 
И вот, наконец, он показался в конце Аллеи, проклятие Мории.
- Погибель Дурина, - в благоговейном ужасе произнес кто-то из аманских воинов, они сразились бы с этим демоном глубин в куда более располагающей к этому обстановке, но сейчас они были в ужасе, пусть и держались крепко. 
То была страшная битва, в которой Норнориэль была абсолютно бесполезной, стоя позади тех, кто прямо сейчас отдавал свою жизнь, лишь бы спасти ее, и самим выбраться из бездны. С  травмированной дрожью она сжимала рукоять меча, со страхом наблюдая, как балрог, удивленный умелому сопротивлению эльфов, обрывает жизни лучших ее воинов. Демон увидел в тех, кто в какой-то момент даже немного начал побеждать в парировании, напирая в атаке, заставив отступить на шаг другой назад, призраков далекого прошлого. Преисполнившись воспоминаниями о Гондолине, Пламя Удуна перерубил своим пылающим мечом одного из воинов света, что не успел отреагировать на яростную атаку падшего майа. Такая смерть сбила с толку остальных, недооценивших силу бича Мории. Последним мастером оставался Лаирендил, который в полной мере вкусил силу младшего божества. Балрог лишь ослепил его раскаленным клинком, намереваясь отсечь голову, но конец клинка зацепил лишь его лицо, заставив Норнориэль, что пала на колени к двум братьям лежавшим на тверди подземелья, беспомощно наблюдать за всем этим ужасом, ее травмированная после осады Долг-Гулдура единственная уцелевшая рука едва могла сжимать клинок, а уж использовать его против демона...
Впрочем, перед тем как ослепнуть, Лаирендил, предприняв попытку обойти чудовище, когда двое мастеров еще сражались с ним, смог вложить всю свою силу в бросок ножа, вогнав его под лопатку страху глубин, что крутился вокруг да около, пытаясь убить надоедливых дивных эльдар, мешавшихся под ногами. Его нож, отравляя монстра сталью Амана, разозлил падшего пуще прежнего, позволяя в ярости своей убить всех. Поступок этот все же вызвал дискомфорт, заставив демона отвлечься от обреченных жертв, пытаясь достать нож, он крутился вокруг да около, страдая от боли. То лишь отсрочило неизбежное.
Друг сердца припал на колено, держась за меч, он ревел зверем в своей слепой беспомощности, заставляя сердце Норнориэль разрываться от боли, ведь их близость усилила связь между ними, и теперь она чувствовала тоже, что и влюбленный в нее мастер. Она не спускала с монстра глаз, не смела моргнуть, слезы обжигали острой болью, пока Лаирендил не отбил атаку падшего, которой он намеревался казнить блоху, посмевшую ранить повелителя глубин, удивив. 
Сложно сказать, что это было, но он смог видеть чудовищно сильного врага, лишившись глаз, чувствуя ужасающее по своей силе горе, какое обуревало Норнориэль. Она внушала мастеру образ, что был у нее пред глазами. Лаирендил видел глазами Норнориэль, что зажглись столь ярко в яростном желании спасти не просто последнего из тех, кто был с ней, а того кто был дорог, кто трудом и упорством стремился дотянуться до лучших, незаметный для всех, он был заметен ею, именно его она перевязывала в их первой битве, дурака, что подставился первым, дурака, что погибал последним. Она сжигала своим взглядом балрога, что отвечал ей своим воем гиены, пытаясь пересилить пламенем Утумно свет Амана. Лаирендил сражался так, как сражался бы еще не скоро, и вряд ли бы достиг такого. Он полностью внял мыслеобразу Норнориэль, что давала ему все свои навыки, с которыми он стал бы лучшим воином в дружине. Он мог убить демона, если бы тот не удрал, поджав хвост, разъяренно проклиная тех, кто мог сразить его, сжигая своим яростным пламенем в запертых комнатах орду гоблинов, расплавляя камни прохода. Балрог сбежал, преисполнившись отчаянного страха и злобы, желая отомстить.  
Раненный Лаирендил,  лишенный глаз, дымясь от воздействия демонического огня, завалился на землю, зазвенев сталью клинка, издав последний вздох, лишь почувствовав слезы девы на своих щеках, которая понимала, что он более не жилец. Она проводила его в последний путь своим поцелуем, почувствовав губами, как перестал он дышать, от чего взвыла сильнее прежнего. И лишь в дали слышался вой балрога, что вторил ей. 
Оплакивая своих погибших братьев, виня себя беспомощную, виня себя за то, что она не смогла принять ни один здравый совет, виня свою бездарность, она сокрушалась над телами тех, кто был дорог ей, ведь вся дружина была большим братством, семьей. И если в бою они могли оплакать их, отомстив и победив, то здесь... Что же это за победа такая, если неодолимый демон все еще жив? Она не сможет достойно помянуть потерянных, а потому ей остается лишь надрывно реветь, второй раз в жизни, обнимая бездыханное тело и самого Лаирендила. 
И вот, теперь она вспомнила, бродя по залу усыпальницы, придерживаясь рукой за стену, с ужасом внимая внутреннему голосу. Тот жуткий сон оказался лишь благостным наваждением богов, которые заботливо показывали ей то, чего не видела она сама, открывая самую суть. И правда та была страшна. Она лгала себе, все время, без остановки. Ее желания и мирские интересы взяли верх над ее миссией. Желаемое для хроа она выдавала желаемым для души. Она не имела права любить его, пусть сам он был достоин того. Она лидер, чей пример превыше всего, чья честь выше чести любого. Как не странно именно ее миссию куда лучше понимал сам Илгон, пусть и не был способен выразиться как следует. Ее целомудрие - это жертва, которую ей следовало принести во благо другим, став над желаниями естества. По итогу от духовного она стремилась в материальное, допустив множество ошибок, что неминуемо привело к беде, туда, где она была сейчас. И исправлять ошибки уже не имело смысла.

И более не воин она, покуда не может управляться с клинком. И более не командир она, раз пренебрегла уставом. Дабы спасти войско тех, кого она так любила, ей надлежало исчезнуть из их жизни, чтобы они продолжили свой путь как должно им. 
     
Сокрушаясь, упав на колени, она уперлась руками в пол, склонив голову, пуская слезу за слезой. Ее прежняя, дорогая ей жизнь разрушилась. Она чувствовала, что все идет к этому, желая утопить себя в тепле любви, что дала ей силы. Тогда, попервости, казалось, что все началось со слов Илгона на совете, с клятвы. В действительности все началось в самый первый день, когда она приняла венец командования, ей следовало отказаться от этой миссии, как ее просили близкие. Теперь она видела, что не смогла тогда удержать друга, и ныне сама не связана более с дружиной, высокомерно заявив ему тогда, что изгонит его.
- О, милый Илгон, - плакала она, воззвав к нему ментально через осанвэ на столь далекие расстояния, но так ясно, что это могло пробудить его, - Прости меня, я так глупа. Я все испортила. Мне так жаль. Ах, мне так жаль. Не ищи меня, мой милый друг.
Едва ли она желала слышать ответ, закрыв свое сознание от любого. 
Усевшись у стены, она поджала ноги, обхватив колени, обреченно склонив голову. И лишь лежавшие подле нее еще теплые тела братьев отпугивали гоблу своим недавним жаром блаженного края. Сама она выгорела в бою с огненным демоном и теперь дотлевала. Ее пустой взгляд был направлен на разрубленные тела ваньяр, которых не уберегли доспехи блаженного края.
И вот, когда тепло Амана покинуло мертвецов, гоблины постепенно начинали возвращаться, но не могли выдержать пронзительного взгляда звездных глаз, который ревниво отгонял их обратно во тьму, стоило им приблизиться к погибшим. Они ненавидели Норнориэль, проклиная каждый подземный день, что она все еще была среди них. Ужасающая ведьма бродила по галереям этого этажа, захоронив в неиспользованных саркофагах павших воителей, которые легко уместились в каменных гробах, сделанных гномами очевидно на вырост, как и вся их величественная монументальная полномасштабная архитектура. Она с трудом затаскивала блаженных в каменные могилы, прощаясь с каждым, поливая слезами, даря им поцелуи. Лаирендилу в последний путь она даровала свою косу, мучительно срезав ее ножом, вложив ее в руки воина, что почти одолел местное великое зло.
Над последней, пятой свободной могилой, она простояла так долго, что казалось время начало тянуться, бросив туда лишь лагерное снаряжение своих друзей. Все надгробия, равно как и стены в усыпальнице, были исписаны ваньярской кровью, которую она взяла с позволения павших. Обереги на валинорском диалекте должны были отвадить всякую темную гадину даже думать о разорении этой усыпальницы. Она расписала и входную группу повестью событий, о том, как они наивные глупцы решили обойти весенний паводок через подгорное королевство, о том, что это ее решение, и что она погубила всех, кто был в усыпальнице. Исписала своими сожалениями стены, вымаливая прощения, что вели к могилам, измазавшись в крови друзей. 
 

===> Восточные врата
О том, что за народ сотворил подобное место можно узнать с порога. Главный зал при вратах, вытесанный самым первым в скале лишь воплощал крупицу былой мощи наугрим, чье оружие отнюдь не топоры и молоты, а трудолюбие и терпение. И пусть когда-то Мория пала, обветшала, покрылась пылью и паутиной, но как и прежде она стояла несокрушимым монолитом, и простоит еще долгие года в тени своего величия 
Свет дня пробивался через гигантский проход в подгорное королевство, но дальше заходить не смел, там правила вечная ночь. Воители Амана заблаговременно подготовили фонари, пообедав последний раз под небом возле входа в Морию. Если бы здесь кто-то был, они могли бы сбежать при свете дня, ведь гоблины ненавидели все, что ярче тьмы. Однако, мертвое королевство казалось абсолютно безжизненным, оправдывая свою репутацию замогильным скальным холодом. 
Дух горького поражения, понесенного великим народом в далеком прошлом, навевал тоску тем, кто пришел сюда сегодня, но эльфы храбрились, осматривая все, что казалось им интересным. Норнориэль высекла ножом на стене у прохода к мосту Дурина, что шел за Восточным залом врат, скорее в шутку, чем серьезно: "Кто мы. И куда идем?". 
Сам же мост произвел на путников очень сильное впечатление, они даже остановились рассмотреть его получше, прежде чем ступать по нему далее. Один из мастеров меча, знакомый с каменной архитектурой в прошлом, восхитился упорству гномов и смекалке. "Итсинно Мория", заметил он.
Воины Амана шли медленно, стараясь не шуметь, ступали мягко, скрывая свое явное присутствие, как могли. В гнетущей тьме на то уходило немало сил.
Они добрались до старого Летописного чертога, где сильнее и явственнее начинал ощущаться смрад существ куда опаснее крыс. Гоблинское зловонье исходило от проходов, а сам чертог находился в беспорядке и запустенье, многое разграблено и предано забвению. Именно тут пятерка мастеров войны остановилась на отдых, перекусывая холодной едой и водой. Норнориэль упражняла владение клинком в стороне, пока рядом с ней, присев на край каменного стола, был Лаирендил, что скрестив на груди руки, с тревогой наблюдал на попытки девы вновь обрести связь с оружием. Пока ее дрожащая рука не выпустила рукоять меча, который ловко поймал влюбленный воин, избежав шума.
- Отдохни, мы в силах защитить тебя... и себя - добавил друг сердца, желая успокоить тревоги рыжеволосой эльфийки, чья коса переливалась в приглушенном свете ламп. 
Вскоре они двинулись дальше. Удивительно, но в Подгорном королевстве помимо гоблинов, чьи старые и относительно свежие следы встречались с завидной регулярностью,  обитали также небольшие черви, что собирались в тех залах и переходах, где значительно велика влажность. Ползая по стенам и сводам с потолком, они люминесцировали в причудливом голубом свете, совсем как звезды, скрываясь в щелях и трещинах, где были для них наиболее приемлемые условия. Поразительное явление, думала Норнориэль, пытаясь коснуться хоть одного такого, но тот лишь раздраженно уползал в глубь трещины, заставляя девушку дуться. И все же, такое чудо природы давало путникам чувство некого облегчения, они могли видеть чуть дальше света ламп.
Под землей довольно сложно определить ночь и день, потому пятерка ваньяр прислушивались к себе, поняв, что нуждаются в отдыхе в одном из залов Аллеи Дурина, что был на пути в митриловые шахты, мимо которых намеривались пройти воины света, но уже после сна. 
Для ночлега они выбрали усыпальницу, которая как им казалось, была в куда лучшем состоянии, чем многие другие залы, загаженные стараниями местных. Однако, эльфы довольно быстро обнаружили, что ее осквернили в далеком прошлом. Большинство каменных гробов разорены гоблинами, что разрушили им крышки. Жадные твари ограбили тела усопших воинов, которых очевидно массово и вынужденно хоронили в зале руд, о чем говорили непонятные надписи на стенах и сама архитектура, страшно подумать сколько тел погребено в Морийском мавзолее, и что с ним сотворили твари тьмы. Но не было сомнений, что хоронили павших героев в ходе последней войны Мории с орками. Сколькие твари забирали все, от личного оружия покойного, вплоть до бород, используя их, наверняка, в хозяйстве, например, чтобы сплести тетиву лука. Некоторые саркофаги оставались пустыми, а их число удручало. Норнориэль насчитала  в стороне лишь пять гробов, пригодных к захоронению, что встревожило не только ее, но и всех остальных. 
И чем дольше они оставались в месте, выбранном для отдыха, тем сильнее они ощущали то, чего ранее не чувствовали, страх темноты. Подумать только, те кто нес свет, начинали страшиться тьмы глубин.
Эльфы, инородные для этой части мира, мучительно пытались хоть немного поспать. Воины делали это сидя у стен, прикрыв себя плащами, держась за рукояти клинков, спали по очереди, и то в пол глаза. Лишь Норнориэль смогла провалиться в сон, уснув на сумке, что послужила ей подушкой.     
То был жуткий сон предвестник, мгновенно забываемый, стоит лишь открыть глаза. Вещие сны подобно грозовому мороку, обещают лишь ужасное. Дева широко распахнула глаза, желая закричать от того, что довелось увидеть в мрачном сне, но рука Лаирендила плотно сжала ее рот, а второй он жестом указательного пальца, приложенного к губам, призвал соблюдать тишину. Тяжело отдышавшись, она обратила внимание на то как отдыхавший у стены мастер меча напряженно посмотрел на нее, а меч его давно был извлечен из ножен, как и у всех. Даже ее клинок лежал рядом. Двое других воителей стояли чуть поодаль от прохода, ближе к дальней стене, где отдыхали все они, указав Норнориэль на широкой дверной проем. 
Спросонья, еще не привыкшими ко тьме глазами, она заметила то, что заставило всю ее сжаться внутри себя, перестать дышать и замереть вместе с остальными. 
Сначала одна, потом еще, легкие тени сновали за пределами зала, где они остановились. Незримые и тихие, они были там. Они знали, что в зале эльфы. Знали и ждали. Чего-то ужасного. Где-то в  подземелье, в дали, едва слышно, постепенно нарастал бой гоблинских баранов.
Используя ментальную связь, дева решилась атаковать тех, кто наблюдал за ними. Если армия Мории придет по их душу, у них не будет шанса, а так быть может удастся сбежать. Бросив вещи, они ринулись в проход, срубая головы первым гоблинам, что попались на свет фонаря, злобно прошипев от яркости тусклого источника, то были оборванцы, вооруженные лишь каменными ножами, очевидно разведчики, едва ли их назовешь воинами. От того все остальные сразу бросились на утек, не желая подвергать себя ненужной им опасности, ведь им предстояло возвыситься в гоблинском обществе, но потом, как-нибудь при более благоприятных обстоятельствах.
Бой барабанов был уже почти здесь, на Аллее Дурина, когда пятерка ваньяр угодила в неприятности. На них вывалился буйный поток гоблинов с чем-то в руках, что куда сильнее напоминало оружие. Некоторые из них были даже с щитами, сделанными из шкур и костей. Кто-то нес здоровенную дубину из бедренной кости тролля, возвышаясь над собратьями-недомерками. Четверка воителей как один сразу выстроились в линию, разрубая первых порождений бездны Мории, недовольных вторжением эльфов, мерзких их естеству. 
- Назад! - скомандовала Норнориэль, и ее четверка телохранителей отступила в проход, где им будет проще сдерживать реку злобы. Гоблины загнали их обратно в братское захоронение наугрим. Возможно, они бы даже отбились от напирающего потока, что теперь держался на почтительном расстоянии, горланя так, что вопль их разносило глухое эхо по всему подгорному королевству. 
- О нет... - выглядывая из-за плеч мастеров, произнесла тихо Норнориэль, под ошарашенный взгляд воителей, слышавших истории падения Дурина, - Только не он...

На Аллее с дальнего прохода, который вел в сердце Мории, заметно посветлело, заставив всю ватагу гоблинов в ужасе обернуться. Они забыли о своей добыче, спасаясь в боковых залах, набиваясь туда словно сельди в бочку, закрывая тяжелые двери, и лишь тем, кому не повезло укрыться от надвигающейся белы, пришлось броситься в отчаянном порыве на мастеров, что мгновенно расправлялись с ними, демонстрируя все то, чему учились не одну эпоху. Все убитые ими гоблины были колоты и рублены с такой потрясающей точностью, что доступна лишь немногим, лишь избранным на путь военного дела. 
И вот, наконец, он показался в конце Аллеи, проклятие Мории.
- Погибель Дурина, - в благоговейном ужасе произнес кто-то из аманских воинов, они сразились бы с этим демоном глубин в куда более располагающей к этому обстановке, но сейчас они были в ужасе, пусть и держались крепко. 
То была страшная битва, в которой Норнориэль была абсолютно бесполезной, стоя позади тех, кто прямо сейчас отдавал свою жизнь, лишь бы спасти ее, и самим выбраться из бездны. С  травмированной дрожью она сжимала рукоять меча, со страхом наблюдая, как балрог, удивленный умелому сопротивлению эльфов, обрывает жизни лучших ее воинов. Демон увидел в тех, кто в какой-то момент даже немного начал побеждать в парировании, напирая в атаке, заставив отступить на шаг другой назад, призраков далекого прошлого. Преисполнившись воспоминаниями о Гондолине, Пламя Удуна перерубил своим пылающим мечом одного из воинов света, что не успел отреагировать на яростную атаку падшего майа. Такая смерть сбила с толку остальных, недооценивших силу бича Мории. Последним мастером оставался Лаирендил, который в полной мере вкусил силу младшего божества. Балрог лишь ослепил его раскаленным клинком, намереваясь отсечь голову, но конец клинка зацепил лишь его лицо, заставив Норнориэль, что пала на колени к двум братьям лежавшим на тверди подземелья, беспомощно наблюдать за всем этим ужасом, ее травмированная после осады Долг-Гулдура единственная уцелевшая рука едва могла сжимать клинок, а уж использовать его против демона...
Впрочем, перед тем как ослепнуть, Лаирендил, предприняв попытку обойти чудовище, когда двое мастеров еще сражались с ним, смог вложить всю свою силу в бросок ножа, вогнав его под лопатку страху глубин, что крутился вокруг да около, пытаясь убить надоедливых дивных эльдар, мешавшихся под ногами. Его нож, отравляя монстра сталью Амана, разозлил падшего пуще прежнего, позволяя в ярости своей убить всех. Поступок этот все же вызвал дискомфорт, заставив демона отвлечься от обреченных жертв, пытаясь достать нож, он крутился вокруг да около, страдая от боли. То лишь отсрочило неизбежное.
Друг сердца припал на колено, держась за меч, он ревел зверем в своей слепой беспомощности, заставляя сердце Норнориэль разрываться от боли, ведь их близость усилила связь между ними, и теперь она чувствовала тоже, что и влюбленный в нее мастер. Она не спускала с монстра глаз, не смела моргнуть, слезы обжигали острой болью, пока Лаирендил не отбил атаку падшего, которой он намеревался казнить блоху, посмевшую ранить повелителя глубин, удивив. 
Сложно сказать, что это было, но он смог видеть чудовищно сильного врага, лишившись глаз, чувствуя ужасающее по своей силе горе, какое обуревало Норнориэль. Она внушала мастеру образ, что был у нее пред глазами. Лаирендил видел глазами Норнориэль, что зажглись столь ярко в яростном желании спасти не просто последнего из тех, кто был с ней, а того кто был дорог, кто трудом и упорством стремился дотянуться до лучших, незаметный для всех, он был заметен ею, именно его она перевязывала в их первой битве, дурака, что подставился первым, дурака, что погибал последним. Она сжигала своим взглядом балрога, что отвечал ей своим воем гиены, пытаясь пересилить пламенем Утумно свет Амана. Лаирендил сражался так, как сражался бы еще не скоро, и вряд ли бы достиг такого. Он полностью внял мыслеобразу Норнориэль, что давала ему все свои навыки, с которыми он стал бы лучшим воином в дружине. Он мог убить демона, если бы тот не удрал, поджав хвост, разъяренно проклиная тех, кто мог сразить его, сжигая своим яростным пламенем в запертых комнатах орду гоблинов, расплавляя камни прохода. Балрог сбежал, преисполнившись отчаянного страха и злобы, желая отомстить.  
Раненный Лаирендил,  лишенный глаз, дымясь от воздействия демонического огня, завалился на землю, зазвенев сталью клинка, издав последний вздох, лишь почувствовав слезы девы на своих щеках, которая понимала, что он более не жилец. Она проводила его в последний путь своим поцелуем, почувствовав губами, как перестал он дышать, от чего взвыла сильнее прежнего. И лишь в дали слышался вой балрога, что вторил ей. 
Оплакивая своих погибших братьев, виня себя беспомощную, виня себя за то, что она не смогла принять ни один здравый совет, виня свою бездарность, она сокрушалась над телами тех, кто был дорог ей, ведь вся дружина была большим братством, семьей. И если в бою они могли оплакать их, отомстив и победив, то здесь... Что же это за победа такая, если неодолимый демон все еще жив? Она не сможет достойно помянуть потерянных, а потому ей остается лишь надрывно реветь, второй раз в жизни, обнимая бездыханное тело и самого Лаирендила. 
И вот, теперь она вспомнила, бродя по залу усыпальницы, придерживаясь рукой за стену, с ужасом внимая внутреннему голосу. Тот жуткий сон оказался лишь благостным наваждением богов, которые заботливо показывали ей то, чего не видела она сама, открывая самую суть. И правда та была страшна. Она лгала себе, все время, без остановки. Ее желания и мирские интересы взяли верх над ее миссией. Желаемое для хроа она выдавала желаемым для души. Она не имела права любить его, пусть сам он был достоин того. Она лидер, чей пример превыше всего, чья честь выше чести любого. Как не странно именно ее миссию куда лучше понимал сам Илгон, пусть и не был способен выразиться как следует. Ее целомудрие - это жертва, которую ей следовало принести во благо другим, став над желаниями естества. По итогу от духовного она стремилась в материальное, допустив множество ошибок, что неминуемо привело к беде, туда, где она была сейчас. И исправлять ошибки уже не имело смысла.

И более не воин она, покуда не может управляться с клинком. И более не командир она, раз пренебрегла уставом. Дабы спасти войско тех, кого она так любила, ей надлежало исчезнуть из их жизни, чтобы они продолжили свой путь как должно им. 
     
Сокрушаясь, упав на колени, она уперлась руками в пол, склонив голову, пуская слезу за слезой. Ее прежняя, дорогая ей жизнь разрушилась. Она чувствовала, что все идет к этому, желая утопить себя в тепле любви, что дала ей силы. Тогда, попервости, казалось, что все началось со слов Илгона на совете, с клятвы. В действительности все началось в самый первый день, когда она приняла венец командования, ей следовало отказаться от этой миссии, как ее просили близкие. Теперь она видела, что не смогла тогда удержать друга, и ныне сама не связана более с дружиной, высокомерно заявив ему тогда, что изгонит его.
- О, милый Илгон, - плакала она, воззвав к нему ментально через осанвэ на столь далекие расстояния, но так ясно, что это могло пробудить его, - Прости меня, я так глупа. Я все испортила. Мне так жаль. Ах, мне так жаль. Не ищи меня, мой милый друг.
Едва ли она желала слышать ответ, закрыв свое сознание от любого. 
Усевшись у стены, она поджала ноги, обхватив колени, обреченно склонив голову. И лишь лежавшие подле нее еще теплые тела братьев отпугивали гоблу своим недавним жаром блаженного края. Сама она выгорела в бою с огненным демоном и теперь дотлевала. Ее пустой взгляд был направлен на разрубленные тела ваньяр, которых не уберегли доспехи блаженного края.
И вот, когда тепло Амана покинуло мертвецов, гоблины постепенно начинали возвращаться, но не могли выдержать пронзительного взгляда звездных глаз, который ревниво отгонял их обратно во тьму, стоило им приблизиться к погибшим. Они ненавидели Норнориэль, проклиная каждый подземный день, что она все еще была среди них. Ужасающая ведьма бродила по галереям этого этажа, захоронив в неиспользованных саркофагах павших воителей, которые легко уместились в каменных гробах, сделанных гномами очевидно на вырост, как и вся их величественная монументальная полномасштабная архитектура. Она с трудом затаскивала блаженных в каменные могилы, прощаясь с каждым, поливая слезами, даря им поцелуи. Лаирендилу в последний путь она даровала свою косу, мучительно срезав ее ножом, вложив ее в руки воина, что почти одолел местное великое зло.
Над последней, пятой свободной могилой, она простояла так долго, что казалось время начало тянуться, бросив туда лишь лагерное снаряжение своих друзей. Все надгробия, равно как и стены в усыпальнице, были исписаны ваньярской кровью, которую она взяла с позволения павших. Обереги на валинорском диалекте должны были отвадить всякую темную гадину даже думать о разорении этой усыпальницы. Она расписала и входную группу повестью событий, о том, как они наивные глупцы решили обойти весенний паводок через подгорное королевство, о том, что это ее решение, и что она погубила всех, кто был в усыпальнице. Исписала своими сожалениями стены, вымаливая прощения, что вели к могилам, измазавшись в крови друзей. 
 

Отвлекающий маневр удался. Отчасти. Почти. Помогло мало, но до тех пор пока кровь не льется ручьями на пол - это успех. Поэтому Сирек остался стоять незыблемой скалой... Хотя, учитывая наличие господина именованного Илгоном, скорее, камушком... В общем, он остался стоять между стражей и своими эльфами. Когда леди Лэйн и господин Пель стали "своими" вастак затруднялся ответить.
А кругом начинался бедлам и хрен пойми что. Главное не встревать в разборки местных с местными, иначе как обычно обвинят третью сторону когда пыль уляжется. 
- ...выплатили пошлину вам, двадцатью четырьмя лошадьми...
Сирек так резко повернул голову на говорящего эльфа, что шея хрустнула. Те, кому за семь тысяч лет, вообще денег не считают и о будущем не думают. Табун лошадей за вход в город. Эльфы все с такой придурью или это просто Шакилду везет? Опять начало как-то покалывать в районе сердца, а лекарства ой как далеко...
Потом начались крики. Все повскакивали с мест, досточтимая хозяйка орала. Орал мужик "Поющий Меч". Он же и кинул кружку, что так метко просвистела мимо головы Сирека и прямо в рожу толстому стражнику. Пара капель эля и крови попала-таки на чапан.
"Жены меня точно мокрыми полотенцами по лицу отоварят." - подумал Шакилд, начиная медленно и неторопливо отходить назад, подальше от эпицентра будущей драки и поближе к нандор.
В высокопарную демагогию Сирек не встревал. Потому что не знал о чем, собственно, шла речь. Бюрократическую волокиту еще можно потерпеть и попытаться вывернуться, но когда в дело вступает историческая вражда или высшие силы - тут уж увольте. Он обычный караванщик, никаких умных книжек не читал и в ученых дебатах не участвовал. Поэтому эльфам и жителям Эсгарота со стороны вастака был выдан полный карт-бланш на любые действия в отношении этих некультурных выродков. Не вслух, конечно.
- Пел, что нам делать?
- Простите что вмешиваюсь в ваш разговор, сияющая леди... - прошептал Сирек, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. - Но сейчас нужно сваливать. Мои извинения.
Слово с делом не разошлись. Сирек отошел за стулья сидящих эльфов и немного присел, протягивая к ним руки. Не обращая внимания на протесты от юного(?) Пеллинеля и писк леди Лэйн, вастак сгреб самых неопытных здесь вояк за талии к себе подмышки. Эльфы оказались на удивление легкими, а по их росту так и не скажешь. Мысленно попросив прощения у всех (живых и мертвых) родственников эльфов и своих за такое хамское лапание без разрешения, Сирек быстрым шагом поволок своих подопечных в противоположную от входа сторону. Риски поворачиваться спиной к врагам были, но не больше чем оставаться там. 
Бережно сгрузив Пеллинеля и Лэйнтиэль в более-менее свободный от опрокинутых стульев уголок, Сирек занял пассивную круговую оборону. То есть просто встал спиной к эльфам, лицом к врагам и положил ладонь на рукоять ятагана. Оружие Шакилд собирался доставать только в самом крайнем случае, когда от этого будет зависеть жизнь.
[ava]https://i.pinimg.com/originals/ac/1c/80/ac1c806d5e0f6d4fb4dc1a013651536b.jpg[/ava]
[nick]Сирек Шакилд[/nick]
[sta]Караванщик-посыльный[/sta]

Эльфы Имладриса занимались своими тренировками. Более опытные обучали и тренировали менее опытных, и обменивались опытом между собой. Управлявшие делами здесь сыновья Элерондо занимались добором припасов на склады крепи Последнего Приюта, в чём не мало помогли союзные связи с королевством Арнор, и его ширящимися рынками. Процветание соседнего людского королевства, отражалось и на материальном благополучии соседей эльфийской обители. Хотя конечно торговцы из Арнора сюда так и не доходили, и обмен происходил на сельских всесезонных ярмарках в низинах. Получив послание отца, Элрохир проверил соседние хутора дунэдайн и выделил там места, где можно будет расселить части ваниарского воинства, учитывая что сами дунэдайн покинули свои дома, уйдя в своё новое королевство и его города. Сии хутора были великолепно сокрыты от лишних взоров, скрывались глубоко в чащах, что было необходимо следопытам, в условиях той массы опасностей, которые несли им их враги. А также, Элладан помог расширить пространство для кузнецов, мастеров эльдар унаследовавших нолдорское искусство. Нужно было не только помочь ваньяр, но и подправить свои амуницию и вооружение. 
Лихолесье, Дол Гулдур ====>
   Проезд лорда Эльрондо с группой телохранителей до брода состоялся быстро, тут эльдар позволили коням отдохнуть и отдохнули сами. Перейдя великий Андуин, они вскоре добрались до подъёма верхнего перехода, и двинулись дальше. Наиболее сложные участки эльфы проходили пешком, держа коней под уздцы. Но вот спуск, а ещё через несколько дней появилась и тропинка. Всадники проскакали до территории охраняемой укрытыми скаутами Имладриса, узнавшими своего лорда, и наконец Элерондо въехал по главному мосту в свою прекрасную обитель. Теперь он нуждался в отдыхе, но времени было немного, и не желая прерывать активные тренировки жителей Имладриса, Элронд прошёл через восточные ворота, где было обычно мало гостей и жителей, и поднялся в свои покои, после чего послал за сыновьями заслушать их доклады, и раздать новые поручения перед началом отдыха. Своих же телохранителей он отправил отдыхать. 
 Хранитель Ривинделла был на своём месте здесь, и узнав обо всех событиях он отдал приказ послать одного из каменщиков-мастеров с охраной из десятка лучников, в место где некоторое время назад Мирэнаро убил горного тролля. Приказано было обустроить там место, для принятия целебных купаний, в тёплом источнике. Обустроить там сокрытый пост стражи. Вторым делом, и это касалось остальных мастеров-каменщиков, нужно было начать укрепление оборонительных сооружений Имладриса. Эльфы умело и быстро могли строить даже каменные строения, особенно в таких сакральных и магических местах, как Имладрис или Лот-Лориен, к примеру. Наконец главное достояние Имладриса — его табуны, следовало подготовить, отделить скакунов для военных отрядов. При необходимости докупить жеребят у верных горцев Рудаура. 
 
[NICK]Элронд[/NICK] 
[AVA]https://i.imgur.com/WQmJxAk.jpeg[/AVA]
[STA]лорд Имладриса[/STA]
[SGN]Хранитель наследия Эрегиона и владыка Последнего Приюта.[/SGN]

Не фанат анкет, больше люблю расскрывать персонажа в игре, а так основные сведения:
Герой: 
1. Имя персонажа 
Ран, прозванная Снежной Ведьмой.
2. Внешность 

Надо отметить что до сих пор Ран не столь привязана к своему облику в зримом мире, так что может иногда терять материальность и зримость. 
3. Профессия и навыки 
Майэ со специфическим набором умений и колдовства, связанного с холодом и зимой.
Искусная мастерица в плане изготовления зелий и зачаровывания предметов. 
Ее силы особенно велики в области ее маленького королевства, и недалеко от него, которая Ран почти не покидает.
Зимой ее силы увеличиваются.
4. Инвентарь 
Обширная коллекция различных вещей и артефактов с изначальных эпох, вплоть до “живых” экземпляров.
Отдельно стоит выделить Ледяное Зеркало - нечто похожее на Зеркало Леди Галадриэль, что эта ледяная сфера, способная показать лишь происходящее, и не обеспечивающая какой-либо связи на расстоянии.
5. Биография 
Была одной из майр, что пришли в мир с Валар. Вначале шла за Мелькором, когда он больше являл собой Стихию Мира, а не Его Черного Врага. Довольно быстро разочаровалась в нем, видя его страсть к Изначальному Уничтожению. Милее всего было для Ран вечное сияние ледников и холодный бархат снегов. В том всегда было ее стремление, остановить излишние по ее мнению перемены, внесенные Дисбалансом Моргота. Какого бы не было ее желание укрыть все земли милыми ее сердцу снегами и украсить деревья ледяными сосульками, она понимала и принимала Порядок, отведенный Валар. Но отправляться в их царство вечного блаженства не желала, отправившись далеко на восток, где и создала свое маленькое сокрытое королевство для себя одной. Оттуда она следила за событиями в мире, всеми силами пытаясь сохранить Средиземье в изначальном его виде, ибо ничто не страшит ее больше чем уход эльфов и всего волшебства из мира, что будет означать лишь приближение к Дагор Дагорату. 
Скрываясь от остального мира, тем не менее Ран порой выходила на контакт с эльдар, помогая им в моменты, когда Тень уже слишком набирала силу, перевешивая чашу весов в свою сторону. Так чаще всего она общалась с Элрондом, так как ее потаенные владения располагаются севернее в горах от Имладриса, но всегда по собственному желанию, когда считала то нужным. 
6. Особенности персонажа 
Является нейтралом, не принадлежащем ни к Светлой Силе, ни к Темной. Однако излишнее могущество Темной стороны иногда толкает ее к союзу с поборниками Света, дабы поддержать Баланс Сил.
В Средиземье играет в собственную игру.
Та еще сорока, для которой игрушками могут быть вполне себе существа из плоти и крови, чтобы пополнить ее коллекцию.
7. Мировоззрение 
Баланс.
8. Чего вы ждете от игры этим персонажем? 
Планов внутри планов.
Игрок: 
1. Горт по старому, Ингвар по новому. 
2. Тележка.
3. С большей частью.
4. С 2009 года.
Дополнительная информация: 
1. В 2008 наткнулся, когда гуглил сайты по толкинистике, читал, в начале 2009 решил влиться.
2. Да их кучи были… Сейчас: Илгон, Рунвар, Фимболг. НПСов немеряно.
 

Оказавшись за одним столом с другими эльфами (и несколькими людьми), эльфийка даже не сразу сообразила, что в обществе незнакомых принято называть своё имя.
-Лэйнтиэль Восточный Ветер, - кое-как выдавила она из себя эти несколько слов вслед за Пеллинелем.
Дева села за стол и не без удовольствия стала разглядывать диковинное окружение таверны: грубые деревянные столы и стулья, глиняные, вылепленные кое-как чарки. Всё это очень мешало и отвлекало от компании в которой она оказалась, особенно после того, как их покой нагло потревожили. И хоть к ней и не обращались напрямую, но не заметить как ей подмигнул один из четверых воинов (пока она пыталась одним взглядом призвать присутствующих объяснить что же происходит) было сложно. Лицо эльфийки зарделось и она опустила взгляд. Этой секундной заминки было достаточно, чтобы Сирек вышел вперед, буквально закрыв собой и эльфийку, и менее удачливого Пеллинеля. По первым же словам человека стало ясно, что эта невообразимых объемов туша не заблудившийся зверь наряженный на потеху публике, а местный представитель... порядка?
"Ну и порядочки тут у вас..."
При дальнейшей речи востака лицо девы вытянулось, и она отдалённо стала походить на этого борова, на лице которого отражалось полное непонимание и отсутствие каких либо мыслительных процессов. Караванщик решил заговорить их всех до смерти, не иначе. В одно почти бесконечное предложение мужчина вложил множество имен, связь между которыми Лэйн потеряла уже после "аб-Арадажель". А дальше он стал требовать документы. И называть еще имена и титулы. Эльфийка было готова умолять, чтобы это прекратилось, как её слух отвлекся на Пеллинеля, который незаметно для "представителей порядка и закона", сидя за спиной Сирека, на его же стуле, нашептывал чары одной из своих стрел, словно признание. В чарах Лэйнтиэль разбиралась еще меньше, чем в дипломатии, но легкое покалывание на кончиках пальцев и, почему-то, ушей, не заметить было невозможно. И Сирек, и Пеллинель окончили свои речи одновременно. И тогда из-за своих мест поднялась компания из четверых эльфов, и слово взял Каинион, представив себя и своих товарищей. Голос его звучал твердо, с нотками предупреждения, что вступать с ними в конфронтацию не стоит. Даже просто стоять на пути не стоит. Эти четверо могут снести и даже не заметить. Особенно тот, кто был представлен как Анамайтэ. Вот уж кого юным эльфам стоит избегать всеми доступными способами. И не только юным. И не только эльфам.
Все четверо, слаженно, словно единый организм, общаясь между собой одними лишь взглядами, достали оружие и готовы были действовать. Но тут произошло то, чего, казалось, не ожидал никто; из подсобного помещения в основной зал вернулась Грунхильд. Её голос разнёсся по таверне ревущей волной, за которой последовал шум отодвигаемых стульев - на зов поднималась толпа. Хозяйка таверны продолжала рычать, а ей вторило несколько голосов из собравшихся. Но когда воздух в легких женщины закончился, ей на смену пришел один из тех, кого к себе подзывал Илгон. Мужчина распылялся абсолютно не выбирая выражения. Дипломатическая жилка у скальда отсутствовала напрочь. Поливая пришедших без приглашения грязью, и одновременно выкрикивая своё имя, прозвище, и достижения, он обрызгал слюной оторопевшего чиновника. А после, словно в завершение своей пламенной речи, скальд разбил свою глиняную кружку о его перекошенное лицо, отчего тот завалился назад пару раз дернув ногами.
Когда с представлениями со стороны эльфийской, и иже с ними, компании было покончено, в словесный поединок вступили стражи. Один из них вышел вперёд в ответ обвиняя вначале местных, а потом и пришлых. Ситуация только сильнее накалялась с каждым его словом. Казалось сам воздух в зале стал гуще. Единственное, что Лэйнтиэль понимала - слова были направлены на одного конкретного эльфа, и этот эльф поддавался на провокации, судя по тому как менялось выражение его лица, пока человек продолжал говорить. Страж двигался, приковывая к себе всё внимание собравшихся. К себе и Илгону. Позволяя своему товарищу, находящемуся за пределами видимости, снаружи таверны, метнуть отравленный снаряд в гиганта. А сам он, и его компаньон, достали свои мечи.
За всем этим эльфийка наблюдала, словно за выступлением искусных музыкантов короля. Самой ей не приходилось участвовать в словесных баталиях, которые должны были перерасти в полноценную драку (что довольно странно учитывая нрав лесных эльфов, и их слабость к горячительным напиткам). Дева положила руку на локоть Пеллинеля привлекая его внимание, или, скорее, отвлекая от происходящего вокруг.
-Пел, что нам делать?

===> Андуин  
Келебдил, затем шел Фануидол. И, наконец, Карадрас. О легендарный Баразинбар Краснорог. Могучее трио преграждало эльдарской шестерки путь в Эрегион, откуда они бы направились в Имладрис, если бы их лидера не укусила какая-нибудь муха. От могучих гор, тянуло поздним хладом, совсем скоро тропы протают, а ледники снова отступят ненадолго назад под бдительным присмотром солнца и звезд. 
Норнориэль вдохнула прохладу предгорья полной грудью, снова медитируя с закрытыми глазами, подпирая бока. Она обожала путешествие, где не нужно спешить на войну, о которой так грезил Илгон, ища ее продолжения. Правда, в итоге поспешить им все же следовало. Но сейчас не об этом.
Да, дева-командующий была счастлива, железно зная, что все ее воители благополучно добрались до приюта, благодаря ментальному сообщению Раваона. Ее беспокоило лишь, чтобы четверка мастеров не стала жертвой ее авантюры, но мысль ту согнал Лаирендил, взяв возлюбленного командира под локоть своей одоспешенной рукой. Он лишь улыбнулся ей, почувствовав ее беспокойство, ибо ментальная связь между ними была крепка как никогда. Все остальные храбрились, показывая насколько сильны, демонстративно поднимая мешки с провиантом и лагерным снаряжением выше головы вместо знамени отваги.
- Мы с тобой, - напомнил он, - И нам плевать, что впереди, мы всегда с тобой. 
- И все равно меня беспокоит ваша судьба.
- Не волнуйся, командир, мы свое еще не отвоевали, а даже если и так, то я буду рад возродиться в Амане и ждать тебя там, - поделился кто-то из аман-эльдар. 
Однако, среди странствующих было кому переживать за свою судьбу. Проводник заметно волновался, ища предлоги прекратить путь и вернуться, дождаться лета. Пока в итоге Норнориэль не отпустила его. 
Дева села к нему на поваленное дерево, облюбованное колонией грибов-трутовиков, ее слова оказались полны ласки, вызывая лишь тревогу, но стоило посмотреть на искреннюю улыбку, как эльф-проводник смущенно отводил свой взгляд под такие же уверенные улыбки остальных воителей, что радовались искренности темноволосого мастера пути. 
- Мне правда можно не идти? 
- Разумеется. Ты сделал для нас все, что мог. Не твоя вина, что весна оказалась столь щедра, дав столько талой воды, что нигде и не пройти. Возвращайся в Златолес и сообщи леди Галадриэль о нашем решении пройти через Морию, заодно мы посмотрим, как там дела, первые за столько лет. 
- Безумное решение. Как же это опасно! Там вечный мрак и столько ужасов тьмы может скрываться о которых мы ничего не знаем. Одумайтесь, о валар, одумайтесь, дураки несчастные.  
- Мы воины света, а свет всегда вытесняет тьму, - напомнил проводнику Лаирендил, гордо постучав себя по груди рукоятью меча, - Мы справимся, спасибо за тревогу, добрый друг. 
- Что ж, тогда до встречи в доме Эльронда?
- До встречи! - хором произнесли ваньяр, смутив этим проводника. 
И они проводили его в обратный путь, размахивая в прощании руками и подолами плащей. Теперь вся натуга пути легла на Норнориэль, что напряженно искала путь к вратам Черноречья Мории, к Восточным, если правильно. Дева грациозно выставила свою ногу на придорожный камень, пытаясь удержать единственной рукой путевой лист, ловя его обрубком правой, пока подошедший к ней Лаирендил не перевернул карту в правильную ориентацию, нисколько не удивив этим эльфийку. Остальные лишь напряглись, но сделали вид, что с таким проводником они не пропадут и все будет хорошо.
Скромная речушка, впадающая в куда более величественную реку Нимродель, протекающую через Лориэн, начиная свой путь от подножья Кхазад-дума и Зеркального озера, и разилась она так, словно готова была утопить великое царство людей, существуй оно сегодня. Эльфы ступали недалеко от кромки потока, наблюдая как проплывают мимо одинокие коряги таких же одиноких деревьев. что обычно скромно рождались на всем протяжении реки. Вода прибывала, это чувствовалось по тому солнечному теплу, что согревало спину путникам. 
- Нам очень повезло попасть хотя бы на этот путь. 
- Да, но вскоре и он будет отрезан и если нам понадобится помощь...
Норнориэль слышала, как четверка рассуждала о путешествии. Она остановилась на несколько минут, заметно убавив в росте, стоило ей поджать ноги, согнувшись на корточки. В бурном, а от того мутном потоке не видела себя, лишь силуэт, отраженный солнечным светом. Она мечтала увидеть королевство гномов, прикоснуться к их культурному наследию, еще помня какой интерес вызывали каждые инородцы. Но теперь становилось ясно, что если им послушаться здравый голос коллективного Раваона и вернуться, то не известно выдастся ли еще такой шанс. Эгоистичное стремление не давало покоя, мешало сосредоточить все свои усилия на лидерстве, ведь более у нее ничего не осталось от прошлой жизни, а от того и образ ее плыл с потоком реки. Она и не заметила, как спорившие мастера склонились к реке, встав на колено, оказавшись с ней рядом, а ее возлюбленный друг и товарищ по оружию и вовсе позволил ей прижаться к себе, расправив плащ, приобнимая своим могучим крылом рыжий соблазн, интерес к которому ему всегда казался не иссекаемым, запрет с которого был снят лишь волею случая. Приободрив ее, отправились все вместе дальше, ступая осторожно. И чем дальше они заходили в горы, тем больше видели вытесанные в камнях наследия сынов Дурина. 
На подступах к Восточным вратам, пятерка героев видела, как протаяли местами камни, открываясь возле склона, еще полного рыхлого снега, который, впрочем, со временем спрессуется, образовав ледник. Среди камней им виднелись останки диких животных, количество которых тревожно нарастало.
Последняя находка заставила дивных эльдар укрепиться в идее, что местные тропы использовались всю зиму. Стражи Норнориэль придерживали мечи в ножнах, всматриваясь в местность, надев шлемы, пока их прекрасный лидер исследовала останки, еще торчавшие из льда, ковыряя рыхлую корку снега ножом. 
- Похоже гоблин гнался за животными... козлами?
- Все верно, это горные козлы.
- Как бы я хотела, чтобы вы, мальчики, добрались до приюта без приключений, но, мы же не пойдем обратно? 
- В шаге от открытия? 
- Да мы по любому застряли, не думаю, что та горная река не распухла в потоке еще сильнее.
- Тогда, в путь! - поднялась Норнориэль, напевая себе под нос, делая наигранные маршевые шаги по льду, размахивая левой рукой, и тем что осталось от правой в такт. К ее веселому маршу присоединились остальные воины, которые лишь усмехнулись командирскому оптимизму, плавно ступая по льду. Последним, кто беспокойно все еще смотрел на склоны был Лаирендил, что в итоге бросил свой тревожный взгляд в удаляющуюся фигуру девы. Он всем сердцем желал защитить ее, ощущая угрозу, исходящую от этих гор, но стоило ледяному ветру слега унять свои порывы, как дивный эльда заметил, вся его братия остановилась, а Норнориэль размахивала ему рукой, ругаясь, что он застрял там. И стоило ей пригрозить, что оставит его без сладкого на чай, как эльф прибавил ходу, перейдя на легкий бег, пытаясь вспомнить, что именно они взяли с собой к чаю, по результату ревизии его щеки налились юношеским багрянцем. 
- А можно сейчас?!
- От чего же нет?! - донеслось ему со стороны ожидавших и Норнориэль, которая стараясь унять свой страх потерять всех, кто был с ней здесь, тоже побежала на встречу другу сердца, заставив остальных лишь наблюдать в неловкой паузе. Впрочем они не протестовали, чувствая себя немного лишними, а потому принялись обсуждать дела насущные, например, есть ли рядом лагеря врагов, или какая еще угроза, как далеко врата, погоду обсудили. Кто-то из тройки мечников всопмнил, что он неплохо вяжет, удивив этим заявлением соратников. А как же, вот, носки теже, расходный материал, добывать не надо, сам на стоянке связал и хорошо. Все кивали дружно, поддакивая, пока за их спинами на заднем плане неуставные отношения распускались в столь прекрасную весну, даже тут, в забытых всеми вала горах.
Норнориэль подбежала к Лаирендилу, что стянул шлем назад одной рукой, а другой прихватывая деву меча за талию. Рыжая эльда никогда не отличалась терпением, а потому не отказывала себе в маленьких радостях. В поцелуе их фэа заставили пробиться из мерзлоты несколько цветков, почуявших благостную энергию чистых чувств среди всего этого горного захолустья.
- И все же мне тревожно, - заявил Лаирендил, когда после десерта, опередившего чай, шли они к остальным, что смогли обнаружить визуально Восточные врата.
- И что же? - улыбнулась, обогнав воителя Амана, развернулась спиной вперед его командир, ступая вперед своим частым шагом назад, ища взгляда возлюбленного мечника. 
- Твоя беспечность. Не хочу терять тебя.
- И я тебя, - раскрасневшись отреагировала быстро Норнориэль, развернувшись, чуть было не споткнувшись о камни, - Не волнуйся, я везучая, - постучала себя по виску замотанной культей, виновато улыбаясь. Лаирендил же знал, какие шрамы остались на ее теле, изучив их все в Лотлориене, навещая ее по ночам, с опаской, будто нашкодивший юнец древних времен. Знал какой обузой была друг сердца с точки зрения военного дела, он заметил ее попытки вернуться в строй, оказавшиеся едва ли успешными, даже сейчас ее уцелевшая рука подрагивала, не было и речи о мастерском уровне владения меча, одними тренировками тут не поможешь. Он ухватился за ее руку, почувствовав как неуверенно сжимаются пальцы девы, а потому сжал в ответ их сам, вложив в это свои нежные чувства, заставив дивную эльдарку раскраснеться пуще прежнего, томно вздыхая. Ей льстило подобное внимание и отношение, а самому Лаирендилу казалось забавным наблюдать за ее скрытой натурой.
И стоило им всем собраться, как каждый из них переглянулся друг с другом, подумав о том, что в ближайшие дни едва ли увидят белый свет. Они провожали последние мгновения в тишине, всматриваясь в даль врат, вновь решаясь на рисковый путь.
===> Мория

===> Андуин  
Келебдил, затем шел Фануидол. И, наконец, Карадрас. О легендарный Баразинбар Краснорог. Могучее трио преграждало эльдарской шестерки путь в Эрегион, откуда они бы направились в Имладрис, если бы их лидера не укусила какая-нибудь муха. От могучих гор, тянуло поздним хладом, совсем скоро тропы протают, а ледники снова отступят ненадолго назад под бдительным присмотром солнца и звезд. 
Норнориэль вдохнула прохладу предгорья полной грудью, снова медитируя с закрытыми глазами, подпирая бока. Она обожала путешествие, где не нужно спешить на войну, о которой так грезил Илгон, ища ее продолжения. Правда, в итоге поспешить им все же следовало. Но сейчас не об этом.
Да, дева-командующий была счастлива, железно зная, что все ее воители благополучно добрались до приюта, благодаря ментальному сообщению Раваона. Ее беспокоило лишь, чтобы четверка мастеров не стала жертвой ее авантюры, но мысль ту согнал Лаирендил, взяв возлюбленного командира под локоть своей одоспешенной рукой. Он лишь улыбнулся ей, почувствовав ее беспокойство, ибо ментальная связь между ними была крепка как никогда. Все остальные храбрились, показывая насколько сильны, демонстративно поднимая мешки с провиантом и лагерным снаряжением выше головы вместо знамени отваги.
- Мы с тобой, - напомнил он, - И нам плевать, что впереди, мы всегда с тобой. 
- И все равно меня беспокоит ваша судьба.
- Не волнуйся, командир, мы свое еще не отвоевали, а даже если и так, то я буду рад возродиться в Амане и ждать тебя там, - поделился кто-то из аман-эльдар. 
Однако, среди странствующих было кому переживать за свою судьбу. Проводник заметно волновался, ища предлоги прекратить путь и вернуться, дождаться лета. Пока в итоге Норнориэль не отпустила его. 
Дева села к нему на поваленное дерево, облюбованное колонией грибов-трутовиков, ее слова оказались полны ласки, вызывая лишь тревогу, но стоило посмотреть на искреннюю улыбку, как эльф-проводник смущенно отводил свой взгляд под такие же уверенные улыбки остальных воителей, что радовались искренности темноволосого мастера пути. 
- Мне правда можно не идти? 
- Разумеется. Ты сделал для нас все, что мог. Не твоя вина, что весна оказалась столь щедра, дав столько талой воды, что нигде и не пройти. Возвращайся в Златолес и сообщи леди Галадриэль о нашем решении пройти через Морию, заодно мы посмотрим, как там дела, первые за столько лет. 
- Безумное решение. Как же это опасно! Там вечный мрак и столько ужасов тьмы может скрываться о которых мы ничего не знаем. Одумайтесь, о валар, одумайтесь, дураки несчастные.  
- Мы воины света, а свет всегда вытесняет тьму, - напомнил проводнику Лаирендил, гордо постучав себя по груди рукоятью меча, - Мы справимся, спасибо за тревогу, добрый друг. 
- Что ж, тогда до встречи в доме Эльронда?
- До встречи! - хором произнесли ваньяр, смутив этим проводника. 
И они проводили его в обратный путь, размахивая в прощании руками и подолами плащей. Теперь вся натуга пути легла на Норнориэль, что напряженно искала путь к вратам Черноречья Мории, к Восточным, если правильно. Дева грациозно выставила свою ногу на придорожный камень, пытаясь удержать единственной рукой путевой лист, ловя его обрубком правой, пока подошедший к ней Лаирендил не перевернул карту в правильную ориентацию, нисколько не удивив этим эльфийку. Остальные лишь напряглись, но сделали вид, что с таким проводником они не пропадут и все будет хорошо.
Скромная речушка, впадающая в куда более величественную реку Нимродель, протекающую через Лориэн, начиная свой путь от подножья Кхазад-дума и Зеркального озера, и разилась она так, словно готова была утопить великое царство людей, существуй оно сегодня. Эльфы ступали недалеко от кромки потока, наблюдая как проплывают мимо одинокие коряги таких же одиноких деревьев. что обычно скромно рождались на всем протяжении реки. Вода прибывала, это чувствовалось по тому солнечному теплу, что согревало спину путникам. 
- Нам очень повезло попасть хотя бы на этот путь. 
- Да, но вскоре и он будет отрезан и если нам понадобится помощь...
Норнориэль слышала, как четверка рассуждала о путешествии. Она остановилась на несколько минут, заметно убавив в росте, стоило ей поджать ноги, согнувшись на корточки. В бурном, а от того мутном потоке не видела себя, лишь силуэт, отраженный солнечным светом. Она мечтала увидеть королевство гномов, прикоснуться к их культурному наследию, еще помня какой интерес вызывали каждые инородцы. Но теперь становилось ясно, что если им послушаться здравый голос коллективного Раваона и вернуться, то не известно выдастся ли еще такой шанс. Эгоистичное стремление не давало покоя, мешало сосредоточить все свои усилия на лидерстве, ведь более у нее ничего не осталось от прошлой жизни, а от того и образ ее плыл с потоком реки. Она и не заметила, как спорившие мастера склонились к реке, встав на колено, оказавшись с ней рядом, а ее возлюбленный друг и товарищ по оружию и вовсе позволил ей прижаться к себе, расправив плащ, приобнимая своим могучим крылом рыжий соблазн, интерес к которому ему всегда казался не иссекаемым, запрет с которого был снят лишь волею случая. Приободрив ее, отправились все вместе дальше, ступая осторожно. И чем дальше они заходили в горы, тем больше видели вытесанные в камнях наследия сынов Дурина. 
На подступах к Восточным вратам, пятерка героев видела, как протаяли местами камни, открываясь возле склона, еще полного рыхлого снега, который, впрочем, со временем спрессуется, образовав ледник. Среди камней им виднелись останки диких животных, количество которых тревожно нарастало.
Последняя находка заставила дивных эльдар укрепиться в идее, что местные тропы использовались всю зиму. Стражи Норнориэль придерживали мечи в ножнах, всматриваясь в местность, надев шлемы, пока их прекрасный лидер исследовала останки, еще торчавшие из льда, ковыряя рыхлую корку снега ножом. 
- Похоже гоблин гнался за животными... козлами?
- Все верно, это горные козлы.
- Как бы я хотела, чтобы вы, мальчики, добрались до приюта без приключений, но, мы же не пойдем обратно? 
- В шаге от открытия? 
- Да мы по любому застряли, не думаю, что та горная река не распухла в потоке еще сильнее.
- Тогда, в путь! - поднялась Норнориэль, напевая себе под нос, делая наигранные маршевые шаги по льду, размахивая левой рукой, и тем что осталось от правой в такт. К ее веселому маршу присоединились остальные воины, которые лишь усмехнулись командирскому оптимизму, плавно ступая по льду. Последним, кто беспокойно все еще смотрел на склоны был Лаирендил, что в итоге бросил свой тревожный взгляд в удаляющуюся фигуру девы. Он всем сердцем желал защитить ее, ощущая угрозу, исходящую от этих гор, но стоило ледяному ветру слега унять свои порывы, как дивный эльда заметил, вся его братия остановилась, а Норнориэль размахивала ему рукой, ругаясь, что он застрял там. И стоило ей пригрозить, что оставит его без сладкого на чай, как эльф прибавил ходу, перейдя на легкий бег, пытаясь вспомнить, что именно они взяли с собой к чаю, по результату ревизии его щеки налились юношеским багрянцем. 
- А можно сейчас?!
- От чего же нет?! - донеслось ему со стороны ожидавших и Норнориэль, которая стараясь унять свой страх потерять всех, кто был с ней здесь, тоже побежала на встречу другу сердца, заставив остальных лишь наблюдать в неловкой паузе. Впрочем они не протестовали, чувствая себя немного лишними, а потому принялись обсуждать дела насущные, например, есть ли рядом лагеря врагов, или какая еще угроза, как далеко врата, погоду обсудили. Кто-то из тройки мечников всопмнил, что он неплохо вяжет, удивив этим заявлением соратников. А как же, вот, носки теже, расходный материал, добывать не надо, сам на стоянке связал и хорошо. Все кивали дружно, поддакивая, пока за их спинами на заднем плане неуставные отношения распускались в столь прекрасную весну, даже тут, в забытых всеми вала горах.
Норнориэль подбежала к Лаирендилу, что стянул шлем назад одной рукой, а другой прихватывая деву меча за талию. Рыжая эльда никогда не отличалась терпением, а потому не отказывала себе в маленьких радостях. В поцелуе их фэа заставили пробиться из мерзлоты несколько цветков, почуявших благостную энергию чистых чувств среди всего этого горного захолустья.
- И все же мне тревожно, - заявил Лаирендил, когда после десерта, опередившего чай, шли они к остальным, что смогли обнаружить визуально Восточные врата.
- И что же? - улыбнулась, обогнав воителя Амана, развернулась спиной вперед его командир, ступая вперед своим частым шагом назад, ища взгляда возлюбленного мечника. 
- Твоя беспечность. Не хочу терять тебя.
- И я тебя, - раскрасневшись отреагировала быстро Норнориэль, развернувшись, чуть было не споткнувшись о камни, - Не волнуйся, я везучая, - постучала себя по виску замотанной культей, виновато улыбаясь. Лаирендил же знал, какие шрамы остались на ее теле, изучив их все в Лотлориене, навещая ее по ночам, с опаской, будто нашкодивший юнец древних времен. Знал какой обузой была друг сердца с точки зрения военного дела, он заметил ее попытки вернуться в строй, оказавшиеся едва ли успешными, даже сейчас ее уцелевшая рука подрагивала, не было и речи о мастерском уровне владения меча, одними тренировками тут не поможешь. Он ухватился за ее руку, почувствовав как неуверенно сжимаются пальцы девы, а потому сжал в ответ их сам, вложив в это свои нежные чувства, заставив дивную эльдарку раскраснеться пуще прежнего, томно вздыхая. Ей льстило подобное внимание и отношение, а самому Лаирендилу казалось забавным наблюдать за ее скрытой натурой.
И стоило им всем собраться, как каждый из них переглянулся друг с другом, подумав о том, что в ближайшие дни едва ли увидят белый свет. Они провожали последние мгновения в тишине, всматриваясь в даль врат, вновь решаясь на рисковый путь.
===> Мория

Мо́риа (синд. Moria) или Кха́зад-ду́м (кхуз. Khazad-dûm) — огромный подземный город-государство гномов, расположенный в Мглистых горах под тремя пиками — Келебдилем, Карадрасом и Фануидолом. Там гномы соорудили обширную сеть подгорных туннелей, включавшую богатые чертоги и глубокие шахты, соединённые переходами. В течение многих тысяч лет с момента своего основания в Древние Дни Мориа служила жилищем для клана Долгобородов, но после пробуждения балрога, убившего короля Дурина VI, она была заброшена и разорена орками Мглистых гор, надолго став обителью тьмы и ужаса.
Исконное название Мориа на родном языке гномов – Кхазад-дум – буквально переводится как «Тверды́ня Гно́мов» (англ. Dwarves' Mansion). Все следующие наименования Кзазад-дума на соответствующих языках эльфов и людей являются переводом кхуздульского названия: Касарро́ндо (кв. Casarrondo), Хадо́дронд (синд. Hadhodrond), Фуруна́ргиан (др.-англ. Phurunargian), Два́рроудельф (англ. Dwarrowdelf)
Название «Мориа» в переводе с синдарина означает «Чёрная Бездна» (англ. Black Chasm) и было придумано во Второй Эпохе эльфами Эрегиона. Король Келебримбор выгравировал именно это название на Западных вратах Кхазад-дума из волшебного сплава итильдина.
Статья с Википалантира 
Ныне это место страха и затаенного ужаса. 

 

Великие врата Мории на восточном склоне Мглистых гор, чьи створки давно разрушены и представляют собой зияющую черную дыру-вход в скале. Лишь безумец или самый отчаянный смельчак решиться преступить сей порог. Рядом расположено древнее озеро Зеркальное, или как его назыввают гномы, Кхелед-Зарам. По легендам гномов клана Длиннобородов, после пробуждения Дурина Бессмертного у горы Гундабад на севере Мглистых гор, он шёл на юг, пока не увидел это озеро. Он посмотрел в него и увидел в отражении над своей головой корону из звёзд. После этого рядом с озером Дурин основал подгорное королевство Кхазад-дум. На месте, откуда он впервые заглянул в Кхелед-зарам, позднее был установлен Столп Дурина, частично разрушившийся ко настоящему времени.

Они покинули Лотлориен на заре, когда утреннее солнце только-только начинало прогревать весенний воздух после холодной ночи.
Норнориэль, утратив доспехи, шла налегке в удобных одеждах и плаще, с четверкой соратников, которые как раз были в полном снаряжении. А сопровождал всю эту маленькую группу эльф из Приюта, что вызвался довести их, специально оставшись в Златолесье до весны. 
И шли они по стопам Исильдура, желая, как и он, достичь Имладриса. Дни на пролет они двигались неспеша, надеясь не встретить угрозу, изгнанную их усилиями из Лиховского леса. Достигнув Сир Нинглор и Ирисной низины, обнаружили весенний розлив., да такой, что аж достигал Мирквуда. 
- Могучий Андуин решил продлить нам путешествие? - спросила Норнориэль, любуясь могуществом реки, зашедшей в массивы деревьев, куда то и дело садились дикие утки, несколько из которых в итоге стали обедом. Проводник что-то буркнул деве, пытаясь сосердоточенно вспомнить остальные маршруты, на что она лишь рассмеялась, пригубив вина из фляги, морщась солнечному свету, что пока лишь ласкал. Воздух налился ароматами весны и свежести, радуя. Ее улыбка пленила сердце Лаирендила, что теперь был чаще подле нее. И более эльфийку не беспокоило отсутствие руки, и прошлые события. Не сейчас. Она радовалась весне, и тому, что сможет разделить обед не с соратником, но с другом сердца.
Теперь же им предстояло пройти горы, которые в последнее время наводнились отродьями сил Зла. Туманные горы оказались нелюбимы проводником, а потому он отвергал всякую идею сближаться с ними. И вновь Норнориэль стояла у него над душой и лишь смеялась, пока ее наконец не одернул мечник Лаирендил:
- Ты ему не помогаешь. 
- Ничего, пусть привыкает, нам еще долго быть вместе, - сдержанно хихикала она, усаживаясь возле костра, пока их доброволец из Имладриса высматривал что-то в горах, нависших над долиной реки, стояа чуть поодаль от остальных. 
- Припасов не так много, - поднял тему дозорный, также бывший на ногах поблизости, - Хорошо хоть утки есть, правда, они жирноваты как по мне.
- Да, в горах мы ничего такого не найдем. Нужно будет заготовить дичи в прок, - согласился Лаирендил, прихлебывая супчик из птицы. 
Ночью, когда прохладой веяло от бледного света звезд, Норнориэль предпочитала согреваться не как раньше, спина к спине, а ища тепло в нежных объятиях. И такое тепло позволяло хорошо выспаться им обоим. Они предпочитали не обсуждать свою близость, хотя остальные, даже проводник, заметили как тянутся они друг к другу, вызывая у семейных эльда приятные нотки ностальгии.
В Багровом перевале было еще много снега и едва ли там ожидалась легкая дорога, хоть эльфы и были заметно легче людей, но вряд ли они смогли бы пробраться там. Карадрас также оставался непроходимым после некромантской зимы. Войска Эльронда и ваньяр успели пройти в Имладрис по ранее намеченному маршруту, когда весна не вступала в свои права, им очень повезло, потому как не пришлось маяться с выбором дорог в долгих спорах.
Норнориэль напирала на проводника, а тот лишь огрызался, что знает в округе по более. Лаирендил же в свою очередь просто наблюдал за всем этим со стороны, стоя на страже, придерживая рукоять оружия, в конечном итоге зло в этих местах могло показать свой отвратительный оскал в любой момент. И только вернувшийся с дозора третий мастер меча принес по паре зайцев, заставив Норнориэль тут же с восторгом переключиться на добычу, оставив добровольца Приюта в покое. Теперь она болталась над душой своих боевых братьев, пока те свежевали зверьков. В итоге дева уже висела на плечах своего возлюбленного, выглядывая у него из-за спины, которую он с трудом держал ровно под ее натиском, с интересом наблюдая за тем как мужчины ловко обращались с ножами и едой, сама она готовила не так хорошо, в конце концов под ее началом было несколько сотен мужиков, способных с ювелирной точностью нарезать любого своими клинками.
- Ты опять не помогаешь, - возмутился Лаирендил под улыбки остальных, сидевших с закатанными рукавами, их руки пропитались кровью, когда они разделывали мясо на камне, сполоснутом водой, складывая в миску, что была с ними в походной сумке, дабы стекла кровь, которой пусть и немного, но имелось в зверьках, намереваясь по итогу добавить в подготовленное мясо приправу, предложив Норнориэль выбрать наилучшую, протянув пару-тройку пузырьков с затычками, а она под хоббитские пошлые считалки выбирала в итоге ту, что была сладко-острой. 
Запах мяса, готовящегося на огне, пробудил аппетит у всех, и они собрались вместе за обеденной трапезой, выпивая вино, вспоминая что-то из прошлого, в особенности такие вот тренировочные походы, их вала любил объединять сердца воинов подобными обедами. Вспомнили и Илгона, которому одной пушнины было мало, а потому он нуждался в целом кабане, которого сам же и свежевал, а как он хотел? Если хочешь поесть, то давай сам, приговаривали они, и давал сам.
- За Илгона, - черкнули ваньяр деревянными резными кружками в тосте, а проводник лишь из любезности приподнял за него свою, сидя немного в стороне от обедавшей группы, перестреливаясь взглядами с Норнориэль, которая к тому моменту допекла парня своими дурными советами.
И вот теперь уже остальные стали мучать проводника, не понимая, что внушают ему лишь этим неуверенность в собственных силах. Пока инициативу не взяла на себя Норнориэль, изучавшая в книгохранилищах Златолесья не только любовное и сексуальное чтиво, но и материалы стратегической важности. Ее предложение не понравилось провожатому. 
Дева избрала в качестве пути горы Мории. Истинно, что фортуну в насмешке не превзойти.
- Там тоже полно снега! - возмутился темноволосый воин Приюта, а потом побледнел, когда Норнориэль ныряющим жестом намекнула, что они пойдут не по, а ПОД горами, - Безумие! Хоть и считается, что Мория брошена, но никто не знает, что там.
- Вот и узнаем, - буднично отреагировала Норнориэль, прихлебывая вино, не отрываясь, перевела взгляд на остальных. Она не могла подставлять их, но воители Амана лишь усмехнулись ее решению. Конечно, они были согласны последовать за ней хоть на край света, если потребуется. 
- Признаю, это опасно, но есть варианты лучше? Андуин разнесло, по тропам не пройти. Идти через Рохан? Это снова вдоль реки, а если и там розлив? - логично рассуждала дева, занудев как Раваон, заставив аж всех прекратить наслаждаться едой, замерев с изумлением, - Что? У меня еда на лице? 
В итоге они решили рискнуть, проложив свой путь через Морию, схему которой якобы запомнила Норнориэль, когда думала о том, чтобы организовать там собственные владения, отбив их, если понадобится. В надежде своей, она молила валар, чтобы угроза миновала их в нелегком пути. И чем ближе они подбирались к горам Кхазад-дума, тем сильнее накатывала тревога предчувствия на всех.
===> Мория, приключение на 20 минут, зашли-вышли. 
 

---------------------------Минас-Моргул
 
Ещё только поднимая предоставленную для неё крылатую тварь, Ломел настроилась на её зрение. В конечном итоге, вылетать пришлось на рассвете, а днём она ни черта не видела сама. К тому же, раз уж ей придётся провести с этой ездовой падалью длительное время, назгул коснулась скользкой длинной шеи. 
- Нарекаю тебя Улбар. Имя твоё, что поводья для меня. Истинное, неисправимое... - И хотя ей стоило беречь силы, такой вот жест был попросту необходим. Да и по-хорошему, лететь ей было не дольше суток, если бы не стремление взглянуть, что там в Дол-гулдуре. А для этого пришлось остановиться до ночи в степях. Как для неё легко было лицезреть пустынное плато, так и для других, не увидеть огромную фигуру в небе не составляло особого труда. И лишь укрытая ночным покровом, она достигла кромки леса и места, где высилась полуразрушенная крепость. И было в ней всё совершенно не так, как ощущалось первоначально. Улбар под ней издал душераздирающий клёкот, от которого кроны деревьев зашумели. Тут всё буквально провоняло светлым духом. На столько, что отвращение буквально окружало всю её феа. К тому же, неизвестно откуда целая стая соколов буквально атаковала её, вынуждая отступить подальше. Эти мерзкие пташки щебетали и щебетали, пока не отогнали на многие мили вглубь пустошей тёмную крылатую фигуру. И вновь для Ломелиндэ пришлось яростно метаться по обледенелой земле, отпустить Улбара на охоту. Тогда как сама она пыталась отыскать хоть что-то, что способно было её утешить. Но ни единой души на многие мили и это жутко злило. Да ещё и желание отравить всю эту идеальную компанию эльфов, что одержали свою победу и закрыли территорию леса для полётов тьмы. 
Я заставлю его страдать. Я заставлю его... рыдать от собственной беспомощности... 
Ломель думала. Она размышляла о том, как лучше плести своё полотно интриг. Ей мало было одного Руна. Она слышала, что смертный последыш Хэлкара строит своё узурпаторство на крови менее важных народов. Взор призрака был обращён в сторону Дэйла и одинокой горы. Сейчас они все там зализывали раны. Были слабы, поглощены гневом и унынием. Стоило ударить в самое их сердце, оставив там ядовитый осколок разобщенности. Но для этого нужно было иметь инструменты. 
- Пусть... пусть сейчас вы ощущаете свою призрачную безнаказанность. Я сделаю так, что вы все ощутите не просто холод предательства от самых близких. Пусть эти пустоши, наполненные лишь льдом и снегом станут вестниками ветров. Пусть вороны поднимают презрение. - Точно ухватив отголоски воздушных потоков, она шипела в них, заставляя лететь в сторону Эсгарота. А когда вернулась крылатая тварь, и она сама заставила ту лететь туда. Едва ли зоркие глаза речной дружины или стражи, смогли б узреть в тёмном небе, то, что заслонило от них звезды. Ломелинде постаралась на славу, отравив их внимание и взоры, отведя те в сторону, пока она парила над городом и изучала его. Но стоило краю горизонта чуть озолотиться, как Улбар, ведомый жёсткой рукой начал уносить её всё дальше от озера и одинокой горы. Ещё не пришло время взрасти тем семенам что она посеет здесь. Два или три каравана по дороге, в долгом пути, остановившиеся у тропы, они и ведать не ведали что привезут в город презрение. Ломелинде высматривала своих жертв заранее, привлекая оголодавших и отчаявшихся бандитов к стоянке, приземлялась и, скидывая с себя тёмный покров, шла к границе света от костров. Подражая звукам природы, она проникала в походные палатки, и сыпала щедро ложь в их сны. Укрывая разбойные налёты ворохом иллюзии. Что скажут эти выжившие, пропитаные дымом погасшего костра? О, они скажут о ночных налётчиках, с острыми ушами и быстрыми кинжалами. Они скажут, что стрелы их подобны ветру, догоняют и вонзаются как иглы. Однако самый первый её караван, был подчистую уничтожен, чтоб проходившие мимо ощущали зыбкость своего страха и спешили в город у горы. От этого каравана ей нужны были ткани и кое какие украшения, что так кстати там оказались. Сгрузив всё это на Улбара, в этот раз Ломель направилась в Руменост. И ведь так кстати, потому что тварь её изголодалась, не кормленная несколько дней, она с грустом поглотила того, кто оказался у неё на пути, когда лапы коснулись зыбкой почвы. Здесь уже воняло этой весной, что приходила так некстати. Но орками... орками тут пахло больше. Окутанная в свой зачарованный чёрный покров, назгул узрела того, о ком говорил властитель. Того, кто, может быть, заменит её, если справится лучше, а она провалится. И несмотря на коленеприклоную позу, для Ломель не были секретом его поверхностные стремления. 
Что ж. Могло быть и хуже. По крайней мере мне не нужно либезить перед ним. 
-Найра. - В ответ на его “госпожа”, призрак постаралась как можно мягче произнести это имя. А потому оно было скорее подобно легчайшему облачку холодного пара. И было в нём столько ласки и участия, что едва ли можно было поверить в то, что говорил назгул. - Надеюсь... среди рабов есть какая-нибудь девушка? Мне нужна маска для того спектакля, который я заготовила для живых сердец. Я хочу заставить весь мир поверить в то, что эльфы ничего не стоят, как и их слово. 

Они покинули Лотлориен на заре, когда утреннее солнце только-только начинало прогревать весенний воздух после холодной ночи.
Норнориэль, утратив доспехи, шла налегке в удобных одеждах и плаще, с четверкой соратников, которые как раз были в полном снаряжении. А сопровождал всю эту маленькую группу эльф из Приюта, что вызвался довести их, специально оставшись в Златолесье до весны. 
И шли они по стопам Исильдура, желая, как и он, достичь Имладриса. Дни на пролет они двигались неспеша, надеясь не встретить угрозу, изгнанную их усилиями из Лиховского леса. Достигнув Сир Нинглор и Ирисной низины, обнаружили весенний розлив., да такой, что аж достигал Мирквуда. 
- Могучий Андуин решил продлить нам путешествие? - спросила Норнориэль, любуясь могуществом реки, зашедшей в массивы деревьев, куда то и дело садились дикие утки, несколько из которых в итоге стали обедом. Проводник что-то буркнул деве, пытаясь сосердоточенно вспомнить остальные маршруты, на что она лишь рассмеялась, пригубив вина из фляги, морщась солнечному свету, что пока лишь ласкал. Воздух налился ароматами весны и свежести, радуя. Ее улыбка пленила сердце Лаирендила, что теперь был чаще подле нее. И более эльфийку не беспокоило отсутствие руки, и прошлые события. Не сейчас. Она радовалась весне, и тому, что сможет разделить обед не с соратником, но с другом сердца.
Теперь же им предстояло пройти горы, которые в последнее время наводнились отродьями сил Зла. Туманные горы оказались нелюбимы проводником, а потому он отвергал всякую идею сближаться с ними. И вновь Норнориэль стояла у него над душой и лишь смеялась, пока ее наконец не одернул мечник Лаирендил:
- Ты ему не помогаешь. 
- Ничего, пусть привыкает, нам еще долго быть вместе, - сдержанно хихикала она, усаживаясь возле костра, пока их доброволец из Имладриса высматривал что-то в горах, нависших над долиной реки, стояа чуть поодаль от остальных. 
- Припасов не так много, - поднял тему дозорный, также бывший на ногах поблизости, - Хорошо хоть утки есть, правда, они жирноваты как по мне.
- Да, в горах мы ничего такого не найдем. Нужно будет заготовить дичи в прок, - согласился Лаирендил, прихлебывая супчик из птицы. 
Ночью, когда прохладой веяло от бледного света звезд, Норнориэль предпочитала согреваться не как раньше, спина к спине, а ища тепло в нежных объятиях. И такое тепло позволяло хорошо выспаться им обоим. Они предпочитали не обсуждать свою близость, хотя остальные, даже проводник, заметили как тянутся они друг к другу, вызывая у семейных эльда приятные нотки ностальгии.
В Багровом перевале было еще много снега и едва ли там ожидалась легкая дорога, хоть эльфы и были заметно легче людей, но вряд ли они смогли бы пробраться там. Карадрас также оставался непроходимым после некромантской зимы. Войска Эльронда и ваньяр успели пройти в Имладрис по ранее намеченному маршруту, когда весна не вступала в свои права, им очень повезло, потому как не пришлось маяться с выбором дорог в долгих спорах.
Норнориэль напирала на проводника, а тот лишь огрызался, что знает в округе по более. Лаирендил же в свою очередь просто наблюдал за всем этим со стороны, стоя на страже, придерживая рукоять оружия, в конечном итоге зло в этих местах могло показать свой отвратительный оскал в любой момент. И только вернувшийся с дозора третий мастер меча принес по паре зайцев, заставив Норнориэль тут же с восторгом переключиться на добычу, оставив добровольца Приюта в покое. Теперь она болталась над душой своих боевых братьев, пока те свежевали зверьков. В итоге дева уже висела на плечах своего возлюбленного, выглядывая у него из-за спины, которую он с трудом держал ровно под ее натиском, с интересом наблюдая за тем как мужчины ловко обращались с ножами и едой, сама она готовила не так хорошо, в конце концов под ее началом было несколько сотен мужиков, способных с ювелирной точностью нарезать любого своими клинками.
- Ты опять не помогаешь, - возмутился Лаирендил под улыбки остальных, сидевших с закатанными рукавами, их руки пропитались кровью, когда они разделывали мясо на камне, сполоснутом водой, складывая в миску, что была с ними в походной сумке, дабы стекла кровь, которой пусть и немного, но имелось в зверьках, намереваясь по итогу добавить в подготовленное мясо приправу, предложив Норнориэль выбрать наилучшую, протянув пару-тройку пузырьков с затычками, а она под хоббитские пошлые считалки выбирала в итоге ту, что была сладко-острой. 
Запах мяса, готовящегося на огне, пробудил аппетит у всех, и они собрались вместе за обеденной трапезой, выпивая вино, вспоминая что-то из прошлого, в особенности такие вот тренировочные походы, их вала любил объединять сердца воинов подобными обедами. Вспомнили и Илгона, которому одной пушнины было мало, а потому он нуждался в целом кабане, которого сам же и свежевал, а как он хотел? Если хочешь поесть, то давай сам, приговаривали они, и давал сам.
- За Илгона, - черкнули ваньяр деревянными резными кружками в тосте, а проводник лишь из любезности приподнял за него свою, сидя немного в стороне от обедавшей группы, перестреливаясь взглядами с Норнориэль, которая к тому моменту допекла парня своими дурными советами.
И вот теперь уже остальные стали мучать проводника, не понимая, что внушают ему лишь этим неуверенность в собственных силах. Пока инициативу не взяла на себя Норнориэль, изучавшая в книгохранилищах Златолесья не только любовное и сексуальное чтиво, но и материалы стратегической важности. Ее предложение не понравилось провожатому. 
Дева избрала в качестве пути горы Мории. Истинно, что фортуну в насмешке не превзойти.
- Там тоже полно снега! - возмутился темноволосый воин Приюта, а потом побледнел, когда Норнориэль ныряющим жестом намекнула, что они пойдут не по, а ПОД горами, - Безумие! Хоть и считается, что Мория брошена, но никто не знает, что там.
- Вот и узнаем, - буднично отреагировала Норнориэль, прихлебывая вино, не отрываясь, перевела взгляд на остальных. Она не могла подставлять их, но воители Амана лишь усмехнулись ее решению. Конечно, они были согласны последовать за ней хоть на край света, если потребуется. 
- Признаю, это опасно, но есть варианты лучше? Андуин разнесло, по тропам не пройти. Идти через Рохан? Это снова вдоль реки, а если и там розлив? - логично рассуждала дева, занудев как Раваон, заставив аж всех прекратить наслаждаться едой, замерев с изумлением, - Что? У меня еда на лице? 
В итоге они решили рискнуть, проложив свой путь через Морию, схему которой якобы запомнила Норнориэль, когда думала о том, чтобы организовать там собственные владения, отбив их, если понадобится. В надежде своей, она молила валар, чтобы угроза миновала их в нелегком пути. И чем ближе они подбирались к горам Кхазад-дума, тем сильнее накатывала тревога предчувствия на всех.
===> Мория, приключение на 20 минут, зашли-вышли. 
 

Приветственные речи четверых воителей Дома Феаноро отозвались в сердце Илгона искрой теплых воспоминаний, словно вновь он делил пищу и пьянящий напиток с соратниками по дружине. Упомянув Варду, предводитель напомнил могучему ваньяр об изначальной цели и неугасаемом Свете. Словно блеснул яркий солнечный луч в грозовом сумраке. Илгон был рад вновь ощутить это чувство уверенности и ясности, когда цель понятна и надежда сияет в сердце ярким праведным пламенем. Одинокий воин был благодарен этим суровым витязям за подобные слова и теплую встречу. 
- Да будут ваши клинки всегда остры, а враги ложатся под ударами, точно колосья при жатве! - ответил Илгон Каиниону тоже поднимая чарку. 
Не успел воитель обратиться к другим собравшимся, как началось что-то неслыханное. В трактир буквально вломились местные, стражи судя по всему, один из них выбил стул из-под юного эльфа. Илгон конечно ни слова почти не понял из тарабарщины, которую нес жирдяй, но он прекрасно понимал, что выбивать стулья из-под сидящих как минимум неучтиво. Его глаза сузились и он стал медленно подниматься, рядом напрягся Хулгар, чьи глаза превратились в две черные точки. Илгон мало чего понимал и в чарах, но даже он почувствовал, что юный синда не так прост, как могло бы показаться на первый взгляд. Когда мужчина, явно родом с востока, завел свою речь ваньяр даже был сбит с толку еще больше, чем потока слов от толстого человечка. В ораторстве господину Сиреку было не занимать умений, чего в самом Илгоне отродясь не было. А воитель уважал тех, кто что-то делал лучше него самого или умел то, чего сам Илгон не мог. А это было почти все, кроме искусства войны.
- Какого варга вы ВЛОМИЛИСЬ В МОЙ ТРАКТИР! - рев хозяйки был страшнее чем у разъяренного тролля.
С мест поднялось несколько десятков людей, все из числа вольнонаемников, дружинников или просто контрабандистов, отдыхавших в Окуне или проводивших сделки. Блеснули мечи, ножи, топоры и даже цепы. Всего около две дюжины серьезно настроенных личностей, шутки не шутивших и стражу городскую недолюбливающих. Сама Гунхильд достала топор из-за стойки, а сверху спустилось пятеро дружинников в кольчугах, шлемах с щитами и мечами наголо, прикрывая хозяйку. Тем временем стражников у входа уже окружали, жившие в соседних домах воины Речной Дружины и просто неравнодушные. Несколько десятков людей с копьями, мечами, топорами и щитами. Они улыбались глядя на удивленных блюстителей порядка. И на что эти дурни надеялись, решив вот так просто нарушить договор? Они что хотели настроить на себя все речное войско этой глупой выходкой? Обычно дела решаются по-другому. Бургомистр направляет совету танов сообщение и те решают вопрос на тинге, после чего уже ставя в известность о результате как бы официальные власти в виде Вече и бургомистра.
- Чего приперлись?
- Валите отсюда пока целы.
Тем временем в таверне метавшая взглядом молнии Гунхильд продолжала греметь:

- Вы вломились в МОЮ таверну! Оскорбляете МОИХ гостей! Нарушили договор, скрепленный тремя королями, Вече и самим бургомистром! Уж не знаю, что за муха вас укусила… За это с вас причитается особый спрос. Последний шанс решить дело миром! Ты, жирный боров, и твои увальни сейчас принесут всевозможные извинения мне и моим гостям. После чего таны Дружины передадут бургомистру и в Вече весть об этом вопиющем нарушении, и город выплатит мне и гостям компенсацию за причиненный ущерб чести и доброго имени. А так как вашего жалкого жалования не хватит и вовек, чтобы возместить все убытки, то придется вам работать за миску ухи еще лет двадцать. Я понятно все разложила? Или у кого-то из вас в ушах сера скопилась в избытке?
Илгон был восхищен смелостью и решимостью этой женщины, не меньше чем собравшимся за столом сотрапезниками. Но за всем разом произошедшим он чуть было не упустил главное, что-то смутно знакомое. Нет, точно. От этих людей, заявившихся сюда, просто несло темным духом. Он поднялся, обнажая огромный меч, размером больше чем эти глупые смертные. 
- Никакие это не “стражники”, -  сказал он, уже собираясь решить дело, как завещал Тулкас.
Но в этот момент случилось то, чего пожалуй не ожидал никто из собравшихся.
- ЕБИ ТЕБЯ В ЖОПУ ВЕЛИКАН! - раздался на весь трактир голос скальда, оравшего на толстяка и опешивших немного стражников, меньше всего видимо ожидавших каких-либо действий от этого человека. 

- Ты что ублюдок сранный не знаешь КАК МЕНЯ звать? Ты скотина такая заявился сюда и оскорбляешь друзей самого РУНВАРА ПОЮЩЕГО МЕЧА? Да ублюдок, мать твою, меня зовут Рунвар, РУНВАР! Ты скотина, ублюдок, отродье старой шлюхи и любителя ослиных задниц! Что решил ко мне лезть, ублюдок? А ну иди сюда, я тебя сам трахну и всю твою семью! Скотина, ублюдок, говно собачье, жопа! Запомни уже своим жалким умишком, что я Рунвар мать его Поющий Меч, Гроза Орков, Убийца Троллей, Приносящий Успех, Покоритель Вершин, победивший Раймунда Красную Руку! Ты не смеешь, коверкать МОЕ ВЕЛИКОЕ имя и оскорблять в этом трактире никого. А это, чтобы ты ЗАПОМНИЛ!
Хрясь! Глиняная кружка разбилась о морду жирдяя брызгом осколков, крови и эля, заставив человека опрокинуться на спину, свалившись вместе с злосчастным стулом и смешно задрать ноги. В кой-то веки рука скальда была тверда и бросок попал в цель, что даже сам Рунвар остолбенел. Нож с тихим вздохом “еб твою мать” начал вытаскивать скимитар. Хулгар последовал его примеру, еще мгновение и небольшую шайку блюстителей порядка уже были готовы разорвать изнутри и снаружи. 
- СТОЙТЕ - поднял руку Илгон, громогласным ревом, останавливая уже было начавшееся кровопролитие. 
- К чему весь этот спектакль? Я уже догадался КТО вы. Вонь вашего Хозяина идет за его рабами. Предлагаю решить это дело сталью. Вы ВСЕ против меня. За дверью трактира прямо сейчас. 
Он улыбнулся, держа меч на плече, и обратился уже к остальным:
- Позвольте мне уладить это недоразумение, добрая хозяйка и вы доблестные воители Имладриса, юный господин Пеллинель, прекрасная леди и вы, господин Сирек. Думаю сударь Рунвар и его спутник тоже позволят мне взять эту ответственность на себя.
Внутри Илгона все горело, от осознания того, что сейчас он действует так, как бы никогда не делал раньше. Раньше всегда была Норнориэль, которая знала как делать. Рядом всегда был Роваон, который знал как правильно. Илгон же просто шел, куда скажут и делал, что и всегда. Но сейчас он похоже брал инициативу в свои руки, наперекор всему. В ушах все еще гремел отголосок собственной Клятвы и последних слов Каиниона, запавших воителю ваньяр в душу. Столько всего произошло, но эти эльдар были стойки и тверды, как сталь и несгибаемые, точно острый скальный утес, о который разбивается море в бессильной ярости своей. Илгон преисполнился уверенностью, что и он сможет пройти все испытания.
- Ну что, пройдемте, господа, на свежий воздух? - обратился Илгон к “стражникам”.
 

В самом городе было достаточно оживлённо, достаточно для того, чтобы квадрига нолдор могла опознать это место как типичный северный город Рованиона. Эдакий оплот цивилизации, в окружении суровой северной реальности. Трактир приятно удивлял своим уютом, крепким и длинным дубовым столом. И стоило эльфам сесть за стол, Анамайтэ тут же вымолвил.
— Хозяюшка, соблаговоли нам четыре кружки вашего эля. — Свой заказ эльф сопроводил серебряными отданными трактирщице, и очаровательной улыбкой белокурого нолдо. А Каинион огляделся, говоря уже на квенья-нолдорине в пол голоса.
— "Посмотрим, найдётся ли здесь кто говорливый, присмотримся, может получится задать пару вопросов". 
— "Отсюда двинем в Дейл брат?" — Спросил тихо Морагларо, приютив свой протазан за спиной.
— "Да, заодно оценим разницу жизни на берегах Озера". — Ответил Каинион, когда начали входить разные гости, одного из которых тут, нолдор увидеть совсем не ожидали. Присутствие разного рода истерлингов вполне здесь обосновывалось тем, что люди были вообще склонны странствовать и активно торговать между собой, они в этом плане были на удивление более мобильны, на сколько понимал Каинион. Впрочем как и лесных подданных короля Трандуила, видеть в Эсгароте было до некоторой степени логично, ибо само королевство лесного короля неподалёку. Но вот кого совсем не ожидали увидеть нолдор, так это того самого ваньяр, который запомнился им не сколько отчаянной храбростью во второй битве за Дол Гулдур, сколько своими суровыми клятвами. И так как эльфы его знали, и вместе не так давно проливали кровь, воины встали приветствуя его, и старший из них приложив руку к сердцу ответил на валарине, с лёгким нолдоринским акцентом.
— "Могучий Илгон, пусть путь твой, весьма необычный, даже в самой непроницаемой тьме освещён будет сиянием Варды". — К этому времени им принесли напитки и эльфы выпили приятного напитка, поднимая чарки в сторону Илгона. Как вдруг, мирная идиллия и все планы разведки нолдор, начали усердно катиться прахом. 
  Совершенно бесцеремонно в трактир ввалился какой-то местный чин, в окружении стражи да наёмников, как прикинули нолдор. В этот миг, все четверо предчувствуя проблемы отодвинули в стороны свои чарки, смотрели, прикидывали, оценивали скорость, с которой можно ликвидировать дерзновенных северян. Внимание упало и на парочку крепышей, за спиной чиновника. Но ни смотря на ужасное поведение, радикальное неуважение и дерзость, четверо сидели как будто спокойно. Они выжидали. Не успел Каинион ответить, как пара лесных эльфов, из коих белокурый Анамайтэ подмигнул юной эльфийке, разразилась в адрес чиновника ответами. Истерлинг забавно осыпал толстяка своей родословной, а молодой синдар оказался не дурным чароплётом. 
  Но по словам о конях, Каинион быстро понял что основной наезд был направлен в их сторону, и он встал. Встали и трое его товарищей, все были словно натянутая струна, готовые устроить здесь новые гавани Сириона. Холодным и полным памяти, тяжёлым и глубоким взглядом смотрел старший из нолдор на чиновника, после чего его низкий голос с лёгкой хрипотцой свойственной почти всем верным феанариони в Имладрисе, он твёрдо ответил.
— Моё имя Каинион, со мной Анамайтэ — в этот момент улыбка упомянутого белокурого эльфа стала слегка психопатической. — Морагларо и Вернэссэ. Больше семи тысяч лет, мы беспрестанно проливали кровь сотен тысяч врагов... — он говорил не быстро, но нарочито твёрдо, не позволяя себя перебить. 
— И здесь мы гости. Мы выплатили пошлину вам, двадцатью четырьмя лошадьми, принадлежавшими двум дюжинам степных разбойников, что имели несчастье встать на нашем пути. Это более чем приемлемая цена за проход, чем то что вы запрашиваете с путников обычно. Мы вам не должны ничего. Но раз вы желаете прервать ваши коротенькие, незначительные жизни в безрассудной попытке нажиться на самых страшных убийцах из всех, что вы встречали, нам по силам оказать вам сию честь, хоть вы и не заслужили столь красивой гибели. — Говоря слово "убийцы" он на доли секунды бросил зрачками взгляд на Лень и Пелю, ибо сие слово было признание своего рока и содеянного зла в прошлом. В том числе направленного против предков сей молодёжи в Дориате. 
 В этот момент чехол с лезвия его ослепительной секиры плавно опал на пол, а само орудие плавно легло на плечо шрамированного здорового эльфа, лишь немногим на пол дюйма уступавшего ростом Иглону Могучему. Также и Анамайтэ с Вернэссэ положили длани свои на рукояти мечей ещё не доставая их, наконец и Морагларо сделав пол шага назад, рукой сжал древко протазана. Анамайтэ переглянулся с Вернэссэ и отпустив рукоять меча, коснулся лука. Взглядов было достаточно для того, чтобы нолдор определили кто, кого и как будет прикрывать, если местный чиновник перейдёт грань. 

Этот город, который дышал какими-то своими ароматами. Рыбой, мутной тиной. Пеллинель даже угадывал лёгкий оттенок чего-то сладкого, навроде морозной клюквы с нотами пряных трав. Но всё это сейчас полностью затмевалось духом конского пота и навоза. В прочем, после того как они с Аннуиниром перемазались дерьмом варгов, даже такое было просто верхом приличности. Он стойко выдержал взгляд Сирека и даже не сглотнул подкативший к горлу комок дурноты от собственной нелепости. Лэйнтиэль, наверное, в силу своей юности тоже была почти в том же положении незнакомки тут. Сейчас для них обоих обстановка была, мягко говоря, нестандартной. Они оба, видевшие в своей жизни лишь лес, попали в обескураживающий водоворот событий. 
 
Трактир внутри была мрачным. По мнению Пеллинеля, здесь не хватало узорчатых украшений потолка, каменных лепнин вдоль столов и пол местами даже подгнил, источая сладковатый запах пролитого пива и чего-то ещё. Эльф слегка откашлялся, оглядываясь шустро по сторонам, пытаясь объять своим разумом сразу всё. Милая женщина, что явно тут была хозяйкой, любезно препроводила их всех за один большой стол, где уже были и другие. 
- Ого... - Только и мог сказать Пелли, во все глаза глядя то на четвёрку явно повидавших не одно сражение эльфов, то на громадного, на целую голову выше него, странного серого эльфа. Как знающий эльфийские чары разных уровней, он мог поклясться, что от этого нестандартно крупного исходила особая песнь феа. И по спене чароплёта пробежал холодок. Подошло ещё и два человека, внешность которых он изучил сверкая глазами и не упуская ни единого жеста. - Моё имя Пеллинель, сопровождаю по приказу короля досточтимого человека Сирека. Я быв... я виноче... кхе-кхе... я посланник короля в Сард-ми-Эрум. 
К тому моменту, как им принесли напитки, Пелли не без интереса рассматривал глиняный стакан с чем-то пенным внутри. Однако пригубить из него ему была не судьба. Ему не было дело до того, кто входил в трактир. Его губы коснулись кромки кружки, когда стул под ним куда-то делся и эльфийское тело кубарем полетело на деревянный пол, опрокидывая на себя весь эль. От непонимания того, что произошло, в его сознании сработал рефлекс любого лесного эльфа, которому угрожала опасность. Его рука потянулась к колчану, а взгляд тем временем выцеплял сколько их понадобиться и как много нужно сказать слов, чтоб чары скорости усилили эффект. Попутно он пытался встать, но рука подскальзывалась на мокром деревянном полу, оставив пару заноз в ладони. Ситуацию, пусть и временно, но спас старик. Он ловко поднял его и подтолкнул с барной стойке за свою спину. Только сейчас, сквозь звенящую вату непонимания, начали пробиваться ранее сказанные слова того, кто сейчас восседал вместо него на стуле. 
Почему он ещё живой? Почему все остальные замерли как вкопанные... 
А жирный боров всё говорил и говорил и оторопь от отвратительного позорного падения сходила на нет, сменяясь внутренним гневом. Он всё же успел вытащить стрелу и теперь вертел ту в пальцах, поглядывая то на наконечник, наливающийся алым мерцанием, то на охрану жирного борова. Сирек начал говорить и в этой речи было столько выдержки, столько холодной стали, которая при необходимости ядовитой змеёй оплеталась вокруг шеи каждого кто недостоин. 
-Позор не смыть тебе вовек, 
О, страшный тучный человек. 
И правосудия рука, 
Не будет ждать тебя века! 
А вы, прогнившие душой... 
Лишь смерть найдёте за волной. 
Броня пусть станет вам тюрьмой, 
Узнайте же вы гнев лесной! 
Незримо в слова Сирека вплетались чары, что лёгким шёпотом срывались с губ эльфа. Его взор пылал, источая эльфийскую магию, рядом с ним, в радиусе пяти метром тихо начали позвякивать стаканы. Но суть же этого проклятья являла собой отложеную кару. И пусть сейчас пришедшие получат то, зачем пришли. Не долго им ходить придётся под светом солнца. Может два, а может три дня, но жизнь должна была внезапно оборваться у всех, кто посмел сегодня нанести обиду здесь с корыстным и злым умыслом. У любой справедливости должна была быть своя кара. 
[NICK]Пеллинель[/NICK]  
[AVA]https://i.pinimg.com/originals/42/e7/50/42e750aa6b3a082a87acea09bc273c9d.jpg[/AVA]  
[STA]Чароплёт-виночерпий[/STA]  
[SGN]Заболтаю до смерти[/SGN] 

Сирек очень надеялся что с глаз скоро снимут повязку. Ехать вслепую на чужой лошади позади эльфа - хорошо хоть не эльфийки как в прошлый раз! - такое себе удовольствие.  Вот вроде бы уже и солнце на лице заиграло, пробившись из-за туч и крон деревьев, и реку можно услышать, наверное сейчас вернут зре...
Вастак с приглушенным матом на закахском вцепился в Пеллинеля куда попало когда лошадь понеслась. Снимать повязку расхотелось. Ибо если уж суждено сломать шею, вылетев из седла или наткнувшись головой на ветку, то пусть это будет сюрпризом. Смерть нелепая после всего пройденного. И, наверное, не стоит цепляться за господина эльфа железной хваткой с намерением выдавить из него внутренности.
Когда лошадь остановилась Сирек чуть не расплакался. Понятно что они были уже в Эсгароте - стук лошадиных копыт по доскам над водой разительно отличался от топота по земле. Снятый с коня и освобожденный от повязки вастак одарил Пеллинеля взглядом. В нем читалось всё: негодование от скачки, сомнение в ответственности эльфа, благодарность за сохраненное здоровье, удивление от признания по поводу трактиров, смирение с участью самого опытного путешественника в компании эльфов. Но негодования все-таки было больше. Устало потерев глаза чтоб привыкли к свету и глубоко вздохнув для успокоения, Сирек показал на стойла при знакомой таверне:
- Лошадей можно оставить здесь. Надеюсь, мы ненадолго задержимся.
Зал таверны практически не изменился с тех пор Шакилд был здесь в последний раз. Народу поменьше, пыли побольше, но в остальном приятно было оказаться на более-менее знакомой территории. Даже владелица трактира, так похожая на тёщу, вызывала легкую улыбку. Собственное стадо эльфов в количестве двух штук старик погнал к барной стойке. Правда, немного не дошел:
- Пусть дом ваш не ведает невзгод и счастье царит в семье, досточтимая. - Сирек вежливо поклонился трактирщице, приложив руку к сердцу, как заведено в менее официальных приветствиях.
"Хорошим человеком" вастак себя не считал, но вдаваться в подробности не хотелось. Особенно с таким количеством эльфов на квадратный метр. Да и каких эльфов! Один похож на великанов с далекого-далекого востока, но одет как бродяга распоследний. Если встать рядом, Сирек ему наверняка будет дышать куда-то в живот. Как и спутник великана, в котором по чертам лица можно было распознать соотечественника из Руна. Еще четверо эльфов словно спустились с картинок о славных боях за честь и доблесть, что происходили много-много лет назад. Вот они какие, светлые воины, вырезающие армии мрака... Главное чтоб они этот мрак внезапно в вастаке не усмотрели.
Стараясь не очень откровенно пялиться на новые подвиды эльфов - в его возрасте это просто неприлично - Сирек позволил себя усадить за стол. Вообще-то, ему хотелось просто забрать свои вещи и лошадь и как можно быстрее отправиться в путь. Он и так тут слишком много времени и денег потерял. Но отказывать эльфам было просто хамством, а обижать милостивую трактирщицу неуважением к законам гостеприимства хамством еще большим. В чужом краю, к тому же.
После тряски на лошади есть особо не хотелось, даже впрок, так что от заказа Сирек воздержался. А уж когда к столу подошли еще двое людей, мысли о трапезе улетучились окончательно. Если тот человек, что приближался возрастом к почтенным годам Шакилда, не вызывал видом и словами настороженности, то вот второй... Сирек как-то разом поменялся в лице и растерял всю свою старческую благочестивость, расслабленность и вежливость, взглядом коршуна вперившись в Ножа. Рука как-то сама легла на рукоять ятагана, что висел на поясе. В общем, молодой человек вастаку не понравился. Даже непонятно почему. Какое-то нехорошее ощущение возникало в затылке от присутствия этого типа. Все остальное отошло на второй план и Сирек подобрался аки крадущийся кот, отрывно наблюдая за каждым движением Ножа.
Возможно, именно поэтому появление очередных людей вастак прошляпил. Когда Пеллинель полетел на пол с украденного стула, первой реакцией Сирека было метание кинжала из ворота чапана в шею обидчику. Даже рука непроизвольно дернулась ближе к шее. Шакилд еле сдержался, заметив знаки отличия на страже и его компанию.
"О нет. Только не это. Мыла не хватит отмывать всю кровь с одежды если дойдет до драки. Таверну тоже жалко, госпожа Гунхильд не обрадуется беспорядку." - подумалось старику, который такого хамства не видел уже лет десять.
Оно и понятно: в Руне к вооруженной охране караванов и купцов относились более чем уважительно, а в Сард-ми-Эруме за такое поведение представителя власти госпожа Гаярушди могла лично уши отрезать провинившемуся. И отрезала, прямо на месте и прилюдно.
Памятуя о неопытности своих личных эльфов в таких вопросах, Сирек рывком положил ладонь на запястье леди Лэйн, немного сжав, чтоб та не встала из-за стола. Не хватало еще привлекать внимание бугаев к хрупкой эльфе. Господину Пеллинелю тоже не пристало валяться на полу или стоять во весь рост и неопытность. Мельком глянув на лица остальных эльфов, Сирек понял что мыло и лечение понадобятся не ему одному.
"Но хотя бы в самую гущу будущей драки молодых и неопытных эльфов не втягивайте! Мне их еще в Сард-ми-Эруме везти!" - напоследок подумал Сирек, прокашляв горло и поднимаясь из-за стола. 
Поднимался медленно и без резких движений. Потом молча протянул руку Пеллинелю, помогая подняться с пола. Взял эльфа за предплечье и очень настойчиво подпихнул к собственному стулу. Удостоверившись что эльф сел, вастак повернулся к страже. Да, ростом их валар не обделили - тому, кто стырил стул из-под эльфа Сирек доставал только до плеча.
- Приветствую досточтимых служителей порядка и закона в славном городе Эсгароте.  - безэмоционально сказал Сирек и отрывисто поклонился главе стражников, прижав руки к бокам.
По меркам Руна и восточнее это считалось большим неуважением, на грани оскорбления: поклон был не от чистого сердца и ясного ума, а ладони были опасно близко к местам ношения оружия. Хотя вряд ли кто-то кроме Хулгара и Ножа это поймет. Но может остальные эльфы и люди хоть план какой-нибудь сварганят, а не сразу кинуться бить морды. Кому нужны проблемы с властью, даже с такой?
- Приношу свои извинения за такую досадную оплошность. Конечно же я немедленно последую официальным правилам и законам этого восхитительного города. Насколько я, человек пришедший с далекого юго-востока, понимаю в документах, книга учета очень важна? Там записываются официальные и полные имена всех люд... Посетивших Эсгарот? И эти же сведения будут переданы для расчета налогов? - очень, очень, очень спокойно и через стиснутые зубы спросил Сирек.
- Да? - кажется, глава стражи не совсем понимал к чему вастак ведет.
- Это прекрасно. Как удобно что вы создали подобную систему. В таком случае я буду первым среди моих, кхм, спутников,  кто пройдет эту важную и необходимую процедуру. - Сирек еще раз прочистил горло и набрал в грудь побольше воздуха. - Моё полное и официальное имя звучит как Тайтел мел Жет Сирек аб-Мансур аб-Румсалак аб-Арадажель аб-Чадрим инб Жедаран инб Имал инб Фариз инб Сирек Желдари Коргес Шакилд Шересакиди-антустиг Бакшаларден Иенер. Вы успели записать? Приставки "аб" пишутся через дефис, приставки "инб" через пропуск, все с маленькой буквы. "Антустиг" тоже через дефис относительно "Шересакиди", с маленькой буквы. Пожалуйста, не ошибитесь, поскольку мне абсолютно необходимо будет получить удостоверения о трате выданных мне денег на оплату налогов в вашем городе. Это нужно для предоставления в казначейство города Сард-ми-Эруме, по договорной форме 1-А-412/С, которая обычно служит для предотвращения выставления ноты протеста от Лорда города на непредусмотренные дипломатическими отношениями траты в отношении получателя налогов. К несчастью, мне придется также попросить вас вместе с этим удостоверением предоставить и копии приказов и документов, обосновывающих данные налоги, с подписями официальных лиц города и заверенные печатями. - Сирек не дал раскрыть главе стражи рот и продолжил: - Моё профессиональное ремесло - охрана караванов и купцов от лихих людей в пути между городами. - старик удержался чтоб не скосить глаза на Ножа. - По-простому таких как я называют "караванщиками". Сейчас выполняю поручение Лорда города Сард-ми-Эруме, досточтимого Гийяс-ад-Раух Давида инб Зубейр инб Ракан Баракат Зоровавель, доставляю письма высокочтимым эльфам и мастерам-гномам. Постоянное место проживания - предместье Иенер поселения Ресаки во владениях Сард-ми-Эруме, к юго-западу от самого города, на берегу реки Додурги. Дом с лазурными ставнями, на внешних стенах фрески павлинов - не ошибетесь. За меня может поручиться много людей, но, боюсь, все они находятся либо в Сард-ми-Эруме, либо в Дорвинионе, либо в Умбаре. Ближе всех находится разве что... - Сирек ненадолго задумался. - Глава гильдии убийц "Себерлаган Шептар", господин Агенде Киим Дернефив аб-Хенис аб-Унай инб Дидар инб Саганир инб Шер инб Цериземис Уш Рет Берилгет Герванилир Шересакиди-салтустиг. Также могу назвать почтенного купца пряностями и тканями Сеттилиц Пен Байлеште Кабейт Абруй аб-Бесален аб-Жемарит аб-Феритеп аб-Эмиления аб-Херивади аб-Имал инб Румсалак инб Фариз инб Тамрет инб Хенис Хош Иист Сатуши Малимар Ирсард-ми-Эруме. Вы все успели записать?
[ava]https://i.pinimg.com/originals/ac/1c/80/ac1c806d5e0f6d4fb4dc1a013651536b.jpg[/ava]
[nick]Сирек Шакилд[/nick]
[sta]Караванщик-посыльный[/sta]

Направляясь за пределы дворца, да что там дворца, леса! Лэйнтиэль не могла не погрузиться в раздумья. Эльфийка была слишком молодая по меркам своего народа, и для неё это был действительно первый раз, когда она покидала знакомые места. На деву всё еще смотрели как на ребёнка все, кто занимал хоть какое-нибудь мало-мальски значимое место при дворе. А это примерно все обитатели дворца. Даже некоторые музыканты смотрели на неё свысока. А сейчас она решилась покинуть дворец влекомая лишь смутными предчувствиями, да одним словом брошенным как-будто из вежливости молодым эльфом. Пока лошади вели их по одной им ведомой тропе, Лэйнтиэль лишь пару раз взглянула на Пеллинеля. Она доверилась ему в принятии важного решения за неё. Буквально повела себя как тот самый ребенок, за которого её все и принимают. Конечно, он был старше неё. Да буквально все в замке были старше юной девы на столетия. И понятия "молодой" у эльфов растягивалось и расплывалось измеряясь тысячелетиями.
Размышляя об этом, и коря себя за свою ребяческую выходку с этой попыткой сбежать из дома (при содействии старшего товарища), эльфийка слишком отвлеклась от всего происходящего вокруг неё, что буквально пропустила тот момент, когда тонкие копыта её кобылы ступили за пределы высоких крон. Как и тот момент, когда Пел стал ёрзать в седле, явно нервничая терзаемый своими собственными  переживаниями. Их маленькая компания задержалась лишь раз, когда эльф остановил своего коня, буквально макнув его передние ноги в реку. И толи коню не понравилось такое обращение (холодная и быстрая вода заставила животное недовольно вскинуть голову и фыркнуть), толи Пеллинель  сам торопился куда-то, но в следующее мгновение быстроногий скакун уже мчал во весь опор едва ли различая дорогу. С пол минуты Лэйнтиэль смотрела им вслед, и только потом осознала, что так может и потерять своих спутников. Дева вскинула поводья и её кобыла легко понеслась следом. Но не смотря на то, что скакун Пеллинеля нёс не только его, но и человека, эльфийка не смогла их догнать. И остановились они только у людских строений. Спешившись она любопытствующе заглянула в лицо молодому эльфу, но в ответ получила лишь виноватую улыбку.

Не успели они привязать коней у поилки да зайти в таверну, как оказались, мягко говоря, в странной разношерстной компании. Нет, все они были представителями эльфийского народа. Ну, почти все. Но разность их внешности, одежды и стать, выдавали в них представителей разных родов. В чем-то даже разных культур. Если это было применимо к эльфам, живущим века и века. Хозяйка таверны радушно поприветствовала Сирека, как старого знакомого. И быстро, буквально в два движения, согнала всех эльфов (и сопровождающих их людей) за один стол, как провинившихся детей. Лэйнтиэль, Сирек и Пеллинель едва успели сесть, как эльф в плаще из шкурок пушных зверей пригласил за стол еще двоих людей, из местных.
За стол еще не принесли напитки или закуску, как к компании эльфов самолично без приглашения решил присоединиться... Человек? Едва ли дева видела какое-то животное, которое было бы хоть отдалённо похоже на то двуногое, которое втиснуло себя в пару ярких мешков да пыталось изображать любезность на блестящем от жира лице. Один из сопровождающих это явление неестественной природы ловко выбил табурет из-под сидящего Пеллинеля, отчего тот шмякнулся на пол. Не успел эльфийский зад оказаться на деревянных досках, а табурет уже гнулся под тушей, словно всегда там и был. Эльфийка уже хотела было встать, но рука Сирека, вовремя легла на её запястье, останавливая от любого необдуманного действия. А дальше началось представление, словно специально заученное и отрепетированное именно для таких вот случаев: появление в городе незваных гостей. Человек начал говорить, витиевато и расплывчато, что из всей его речи Лэйнтиэль только и поняла, что он хочет узнать их имена и что-то там еще. Непроизвольно она переводила взгляд с одного эльфийского лица на другое, в надежде, что они поняли куда больше неё и смогут перевести его слова на нормальный язык.

Два месяца минули в один миг. 
Еще два месяца назад Норнориэль была одной из лучших - воителем, что стоил сотни воинов, таких на поле боя хватало и без ваньяр, пришедших с Запада, но теперь она лишь леди. Так обращались к ней все местные эльда, благодарные за самоотверженность ее и ее маленькой дружины, что собой приняла почти весь гнев армии некроманта под стенами Дол-Гулдура. Жены возрадовались от того, что едва не стали вдовами. Слали они дивным аман-эльдар презенты и благодарственные письма, что надоели деве еще в первую неделю, но все же распаковывались и читались из уважения. 
 
Практически вся дружина отправилась по ее приказу в Имладрис, сопровождая тех немногих из приюта, что были с ними все это время и не имели возможности уйти с остальными ранее. Раваон должен разместить войска согласно договоренностям с Эльрондом, дабы тому не пришлось делать этого своими силами, они не смели становиться гостями, что несли лишь бремя, являясь обузой хозяину дома, принявшего их с чистым сердцем. Нужно все делать самим и быть благодарными за право жить рядом. Сама дева меча была так плоха, что ее оставили на два месяца, выхаживая все эти дни трудом превосходящим ратный. Четверка мастеров меча обеспечивали ей  охрану, ожидая, когда она пожелает воссоединиться с остальными.
 
270 прилизанных ваньярских витязей; Раваон, что не менее хорош собой, только взгляните на его учебники; и кучка обновленных и восстановленных воителей Приюта ===> гигапереход в Имладрис  

Норнориэль, оставшись без правой руки, буквально и фигурально, постепенно шла на поправку, все же Златолесье благотворно сказалось на ее духе, не говоря уже о том, что она чувствовала желание бороться и прежде всего жить, а оттого раны ее затянулись куда быстрее ожидаемого, вновь являя галадрим чудеса света Амана, под которым ваньяр были еще относительно недавно, а потому он не успел угаснуть.
И все же, Норнориэль целые дни придавалась грусти, обнаружив в библиотеке галадрим редкие книги на родном ей квэнья. Раваон был бы рад видеть столь редкое событие в своей жизни, читающая Норнориэль, подобная драгоценному камню, который проявлялся после обработки. И каково было бы разочарование, узнав, что именно она поглощала так жадно. Впрочем, ей самой было не до восторгов мастера речи, став обычной леди.
- Леди Норнориэль, не желаете чаю? - поинтересовался работник хранилища книг. 
- Не желаю, - буркнула Норнориэль, как истинная леди, захлопнув очередной сборник увлекательных историй, коих никогда не было в реальности, но были они наполнены страстью и любовью, что ее щеки изредка пылали румянцем при столь невозмутимом виде. Вся ее жизнь была подчинена мастерству владения клинком, управлению войском, дипломатии, но теперь она более не могла владеть клинком как прежде, войско ее стремительно редело после каждой битвы, а для дипломатии ей не хватало веса, ибо не была она каким-то местным владыкой, а ее дружина побиралась то тут, то там. Пока Илгон проветривался, как неотесанная болванка где-то в степях на Востоке, она горячо тосковала в одиночестве, откинувшись на спинку массивного кресла, увлеченно вернувшись к нереальным историям из по пера умелого льстеца, потакающего женским сердцам, думая лишь о том, что едва ли они были возможны с ней самой. Закусив нижнюю губу, томно вздыхала, пока приторные истории ей не портили настроение, и командующая не бралась за чтиво куда серьезнее - сборники хоббитских частушек, обязательные к исполнению в любой маломальский праздник. Совсем скоро она стала высококультурным эльда, напевая песенки себе под нос, прогуливаясь по коридорам дворца, ввергая в ужас местных женщин, а кто-то даже терял сознание.
Все эти месяцы вокруг Норнориэль суетились придворные дамочки, так она называла утонченных девушек, каждая из которых легко могла послужить прототипом тех литературных героинь, если бы не вели скучную однообразную жизнь. Правда, сейчас забот у них хватало с избытком, ведь в Лотлориен прибыло огромное множество раненых после битвы, коих требовалось поставить на ноги.
Сестры милосердия помогали рослой деве принимать ванную, ибо в первое время она была ослаблена, а внимание всегда льстило ей. Они меняли Норнориэь повязки, смазывая швы и раны мазями, заботливо расчесывали волосы, заплетая в аккуратную упругую косу тот беспорядок, что творился на ее голове по утру. Ей даже начинало нравится такое внимание и сперва она в шутку задумывалась, а не стать ли ей самой каким-нибудь местным владыкой, и целыми днями читать милые сердцу глупости из книг, получая заботу от эльдарских прелестниц.
Но потом мысли становились все серьезнее и она решила, что ей необходимо учесть главный недостаток всех эльдарских воинств - столь малочисленные армии не могли пополниться, и единственным таким массовым восполнением потерь за долгие столетия был приход ваньяр из-за моря. Командующая задумалась над созданием сводного войска из людей и эльдар, недооценивая решимость гномов, но даже и так, то почему бы и нет? Однако, чем дольше она мечтала о такой армии, которой все будет по плечу, тем сильнее она понимала сколь много будет противоречий. 
И вот в библиотеке она более не тратила свое драгоценное время на смазливые истории любви и страсти, утаскивая эти книги к себе в покои, со стыдом и алыми щеками закрывая тихонько дверь на засов. Теперь в книгохранилище ее интересовала литература, описывающая мир, народы, кто что может предложить, правда все это немного устарело, но общее представление давало. Когда она впервые подала такой запрос, то это даже удивило хранителя, который буднично забрал бумажку с наименованиями из их массивного каталога, но потом вернулся переспросив. Норнориэль помялась с ноги на ногу, обернувшись по сторонам, и только убедившись, что никого нет, подала еще один клочок текста, и этот запрос уже был куда как в ее вкусе.
- Один момент, леди Норнориэль, я принесу вам все, что вы пожелали.
- И даже ее? 
- И даже ее. Признаюсь, меня удивило ваше желание подробнее узнать историю атани после падения Нуменора, я начал думать, что старею и скоро путь мой ляжет к гаваням. Но, хорошо, что вы не утратили интерес к той славной истории любви. Во истину эти книги были так популярны в моей юности, когда почти каждая семья могла позволить себе отпрыска. О славные дни. 
- Да-да, несите, пожалуйста. 
- Все-то вы, дивные, спешите.
Вынашивая рисковые планы, создать союзное добровольческое воинство, она целыми днями зависала возле настенной карты в кабинете владыки Келеборна, недвижимо, сливаясь с обстановкой в одной позе, придерживая левой рукой подбородок, обращая взгляд на города и заставы, древние твердыни, ища место.
- Владыка, как думаете, может ли... - обернулась Норнориэль к Келеборну, не увидев его прежде сидящим за столом из местного древесного массива, решая дела государственной важности, он уже давно отбыл по своим мирским делам, так и не рискнув оторвать деву от столь глубоких дум. 
И вот она скучала за обедом на веранде дворца, то и дело с тоской поглядывая на местных, что уже вели довольно скучную будничную жизнь, постепенно забывая ужас, творившийся некромантской зимой. Почти задремав полулежа на столе освобожденном слугой,  выстукивала каблуком в такт хоббитскую частушку о поимке гоблина, что повадился таскать из огорода еду, за что совершенно справедливо поплатился головой и огурцами. Ее волосы горели переливами солнечного дня, а голова полнилась мыслями о предстоящей задумке, которую она предпочла оставить в тайне. Оторвав прилипшую к столу щеку, помятая, она поднялась из кресла, после чего  жизнь ее вновь наполнилась рутиной.
 
 
Лаирендил -  хороший юноша. Очень старательный. Такую характеристику ему дали родители, не обманув, когда передавали его Норнориэль среди прочих рекрутов-добровольцев. Они не совсем разделяли убеждения избранных Тулкасом, но принимали во внимание желания юнца, который твердо решил кем станет. Он был одним из "последышей" принятых в войско, в основном витязи уже были зрелыми. Ныне Лаирендил  один из мастеров, первый с конца в десятке лучших мечников, добившись этого упорством и желанием впечатлить самую дорогую его сердцу женщину, которая и приняла его тогда по сути из рук родителей. И лишь воинская доблесть и узы братства заставляли скрывать их, ожидая окончания войны, когда, наконец, он смог бы сказать ей всю правду о ней. Но у Создателя, судя по всему, был совсем иной план на этот счет.
Лаирендил робко постучался в дверь в покои Норнориэль, увидев в окне ее свет, беспокоясь, что ей не спится из-за решения по Мории, которое он узнал случайно, когда командир советовалась с леди Галадриэль, и они обе сошлись на мнении, что если им удастся закрепиться там, это вызовет негодование гномов, а возможно и даже войну, а потому следует воздержаться от колонизации брошенного королевства. 
К удивлению мастера, там не подавали признаков жизни, словно бы замерев в испуге. Тогда Лаирендил, с куда большей настойчивостью, но все также робко, постучал еще раз, беспокойно прислушиваясь, пока дверь не приоткрыла взмыленная раскрасневшаяся Норнориэль, заставив своего гвардейца опешить. Никогда не стесняясь обнажать себя, она прикрывала нагое тело простыней. Он был готов поклясться, что ощутил биение ее сердца так явно и так беспокойно, как колотилось у него самого в тот день, когда их погнали на полной выкладке штурмовать отвесную гору, а сам он нес на спине своей орущую на всех Норнориэль, что разве только палками не стегала воителей, лишь бы они шустрее покоряли склон, пока Тулкас считал до десяти, умея считать только до девяти .
В ее взгляде читался немой вопрос "Чего?", а растрепанные волосы лишь усиливали его интонацию.
- П-прости, ты должно быть занята, я просто думал тебе не спится и решил, что тебя нужно утешить.
- А сможешь? - серьезно поинтересовалась она, перебирая все варианты тех безумных книжек, но потом, как любил рассуждать где-то икающий Илгон, живущая просто и понятно, Норнориэль поступила сообразно своей простоте, найдя в себе смелость для понятного ей решения. 
Дева меча поймала испуганного Лаирендила, освободив для этого от простыни единственную руку, утягивая молодца в свои покои, заставив того запереться вместе с ней на ночь.
Не любить Норнориэль воителям было тяжело, она очаровывала их своей сестреснской заботой, но едва ли кто из них мог добиться ее расположения куда большего, чем того хотелось. Сгорая от стыда, когда Норнориэль с трудом распаковывала его от брони одной рукой, Лаирендил думал о том, как они, герои, низко пали, и более не могли они считаться достойными своих богов, получив за такие дурацкие мысли культей по голове.
- Дурак, ты в мою голову залез своими мыслями, - в возмущении сообщила она о том, чего не бывает, если нет взаимности, мыслеречь возможна лишь между теми, для кого открыт разум, либо того желают обе стороны.
- П-прости, я просто, так неожиданно. 
- Да помоги мне, балбес.   
Сама же дева, напротив, в столь ранней близости не видела ничего предрассудительного, в конце концов жизнь их из тянущейся трясины блаженства превратилась в бурлящий поток, стоило им ступить на берег материального мира. Нерешительность эльфа  раздражала Норнориэль, она не чувствовала ни капли взаимного возбуждения, он был зажат и даже близко не знал, что делать с ней, как в том первом тренировочном бою, когда она буквально разогнала тяжелую пехоту палкой и пинками, впечатлив этим славного вала, да прибудет он с ними в...
- Опять?! - снова тюкнула Лаирендила по голове, унимая его мысли, укладывая в свою разоренную постель, пытаясь стянуть сапоги, - Думаешь мне не хватит терпения?
- Это-то меня и пгуает, ай... Не кусайся, пожалуйста, я сделаю все, что нужно, только прояви сдержанность. 
- Глупец, я хоть раз была сдержанна?
- Да, тут я ляпнул, не подумав, - отвернулся он, пока она не бросила затею с сапогами, забравшись с ногами на кровать, после чего уселась на обнаженный торс эльда, чье лицо мгновенно раскалилось как металл в печи. Она же совсем забыла о приличиях, а потом он чувствовал ее горячие ноги, сжимавшие ему бока, заставляя эльда в итоге посмотреть в ее пылающие звездами глаза, когда они замерли прямо перед его лицом. Она склонилась к нему, подарив свой первый поцелуй, забрав его в ответ в качестве любезности. 
Почувствовав столь сильную близость, Лаирендил, наконец, унял беспокойство и ответил ей взаимностью, и порицающие его мысли более не вмешивались в их общий ментальный поток сознания.
Ночка для стражи выдалась интересной. Они уже и забыли, как оно бывает, когда услышали шум и голос из окон покоев девы, заставивший душной весенней ночью близлежащих соседей раздраженно закрыть окна.
Вскоре Норнориэль посвятила Лаирендила в свои увлечения, приведя в книгохранилище, заставив смотрителя расцвести в улыбке, 
- О, так вы пришли сюда за историей для двоих? 
- Надеемся на вас! - поклонилась первой рыжая эльдарка, а затем склонив рукой голову мальчишке-воителю, что потер затылок. Искушенному в книгах хранитель, ехидно насвистывая что-то, удалился, вернувшись с книгой, сказав, что более она никому не понадобится, а потому парочка читателей может не спешить с ее возвратом.
Остальные из гвардии ваньяр, не досчитавшись в своей компании четвертого брата, без труда нашли его в покоях Норнориэль, куда она не пускала никого, кроме служанки. Это оказалось несложно, потому как местная стража предложила им обменяться постами. Они не сразу признали в голосе Лаирендила, но потом сопоставили факты и пришли к общему выводу, не став его озвучивать какое-то время, оставаясь в немой паузе.
- Вы знаете, а я даже рад, - сказал один из троицы стражников-ваньяр, заставив оставшихся двух разом повернуться в его сторону с пониманием во взгляде, хотя, этого он мог бы и не говорить. Неловкость не покидала их довольно долко, пока кто-то из них не сказал, кивнув.
- Да. 
И вот, наконец, заканчивая это пьяное повествование и не менее пьяное редактирование такой же истории, которой так зачитывалась Норнориэль, наступила пора покидать Златолесье, давшее им кров, отдых, и любовь. Провожали их с радостью. Местная стража галадрим пожимала руки ваньярским гвардейцам, приговаривая с ехидством,
- Слава Эру, ваш путь лежит теперь в Имладрис.
- М...Да? - виновато отвечали они.
Тем временем Норнориэль прощалась с Галадриэль и Келеборном, которые желали им успехов и доблестных побед. Мудрейшая отвела в сторону деву меча, дав несколько мудрых советов, вызвав у последней румянец щек, заставив ее извиняться за доставленные неудобства, но Артанис лишь улыбнулась, сжав в нежных объятиях ее руки своими. 
- Любовь и сострадание, это две главные добродетели, и чем искренне каждая из них, тем сильнее мы. Возможно, наша угасшая любовь, ставшая не более чем просто привязанностью и дружбой, сделали нас слабее, чем когда мы были совсем юны. От того я вижу в народе верных такую силу и потенциал, они любят, и сострадают. От того в вас потенциала не меньше.
Завершив церемонии прощания, четверка мастеров из числа ваньяр, Норнориэль, и проводник из числа оставшихся воителей Приюта, двинулись в путь. 

Два месяца минули в один миг. 
Еще два месяца назад Норнориэль была одной из лучших - воителем, что стоил сотни воинов, таких на поле боя хватало и без ваньяр, пришедших с Запада, но теперь она лишь леди. Так обращались к ней все местные эльда, благодарные за самоотверженность ее и ее маленькой дружины, что собой приняла почти весь гнев армии некроманта под стенами Дол-Гулдура. Жены возрадовались от того, что едва не стали вдовами. Слали они дивным аман-эльдар презенты и благодарственные письма, что надоели деве еще в первую неделю, но все же распаковывались и читались из уважения. 
 
Практически вся дружина отправилась по ее приказу в Имладрис, сопровождая тех немногих из приюта, что были с ними все это время и не имели возможности уйти с остальными ранее. Раваон должен разместить войска согласно договоренностям с Эльрондом, дабы тому не пришлось делать этого своими силами, они не смели становиться гостями, что несли лишь бремя, являясь обузой хозяину дома, принявшего их с чистым сердцем. Нужно все делать самим и быть благодарными за право жить рядом. Сама дева меча была так плоха, что ее оставили на два месяца, выхаживая все эти дни трудом превосходящим ратный. Четверка мастеров меча обеспечивали ей  охрану, ожидая, когда она пожелает воссоединиться с остальными.
 
270 прилизанных ваньярских витязей; Раваон, что не менее хорош собой, только взгляните на его учебники; и кучка обновленных и восстановленных воителей Приюта ===> гигапереход в Имладрис  

Норнориэль, оставшись без правой руки, буквально и фигурально, постепенно шла на поправку, все же Златолесье благотворно сказалось на ее духе, не говоря уже о том, что она чувствовала желание бороться и прежде всего жить, а оттого раны ее затянулись куда быстрее ожидаемого, вновь являя галадрим чудеса света Амана, под которым ваньяр были еще относительно недавно, а потому он не успел угаснуть.
И все же, Норнориэль целые дни придавалась грусти, обнаружив в библиотеке галадрим редкие книги на родном ей квэнья. Раваон был бы рад видеть столь редкое событие в своей жизни, читающая Норнориэль, подобная драгоценному камню, который проявлялся после обработки. И каково было бы разочарование, узнав, что именно она поглощала так жадно. Впрочем, ей самой было не до восторгов мастера речи, став обычной леди.
- Леди Норнориэль, не желаете чаю? - поинтересовался работник хранилища книг. 
- Не желаю, - буркнула Норнориэль, как истинная леди, захлопнув очередной сборник увлекательных историй, коих никогда не было в реальности, но были они наполнены страстью и любовью, что ее щеки изредка пылали румянцем при столь невозмутимом виде. Вся ее жизнь была подчинена мастерству владения клинком, управлению войском, дипломатии, но теперь она более не могла владеть клинком как прежде, войско ее стремительно редело после каждой битвы, а для дипломатии ей не хватало веса, ибо не была она каким-то местным владыкой, а ее дружина побиралась то тут, то там. Пока Илгон проветривался, как неотесанная болванка где-то в степях на Востоке, она горячо тосковала в одиночестве, откинувшись на спинку массивного кресла, увлеченно вернувшись к нереальным историям из по пера умелого льстеца, потакающего женским сердцам, думая лишь о том, что едва ли они были возможны с ней самой. Закусив нижнюю губу, томно вздыхала, пока приторные истории ей не портили настроение, и командующая не бралась за чтиво куда серьезнее - сборники хоббитских частушек, обязательные к исполнению в любой маломальский праздник. Совсем скоро она стала высококультурным эльда, напевая песенки себе под нос, прогуливаясь по коридорам дворца, ввергая в ужас местных женщин, а кто-то даже терял сознание.
Все эти месяцы вокруг Норнориэль суетились придворные дамочки, так она называла утонченных девушек, каждая из которых легко могла послужить прототипом тех литературных героинь, если бы не вели скучную однообразную жизнь. Правда, сейчас забот у них хватало с избытком, ведь в Лотлориен прибыло огромное множество раненых после битвы, коих требовалось поставить на ноги.
Сестры милосердия помогали рослой деве принимать ванную, ибо в первое время она была ослаблена, а внимание всегда льстило ей. Они меняли Норнориэь повязки, смазывая швы и раны мазями, заботливо расчесывали волосы, заплетая в аккуратную упругую косу тот беспорядок, что творился на ее голове по утру. Ей даже начинало нравится такое внимание и сперва она в шутку задумывалась, а не стать ли ей самой каким-нибудь местным владыкой, и целыми днями читать милые сердцу глупости из книг, получая заботу от эльдарских прелестниц.
Но потом мысли становились все серьезнее и она решила, что ей необходимо учесть главный недостаток всех эльдарских воинств - столь малочисленные армии не могли пополниться, и единственным таким массовым восполнением потерь за долгие столетия был приход ваньяр из-за моря. Командующая задумалась над созданием сводного войска из людей и эльдар, недооценивая решимость гномов, но даже и так, то почему бы и нет? Однако, чем дольше она мечтала о такой армии, которой все будет по плечу, тем сильнее она понимала сколь много будет противоречий. 
И вот в библиотеке она более не тратила свое драгоценное время на смазливые истории любви и страсти, утаскивая эти книги к себе в покои, со стыдом и алыми щеками закрывая тихонько дверь на засов. Теперь в книгохранилище ее интересовала литература, описывающая мир, народы, кто что может предложить, правда все это немного устарело, но общее представление давало. Когда она впервые подала такой запрос, то это даже удивило хранителя, который буднично забрал бумажку с наименованиями из их массивного каталога, но потом вернулся переспросив. Норнориэль помялась с ноги на ногу, обернувшись по сторонам, и только убедившись, что никого нет, подала еще один клочок текста, и этот запрос уже был куда как в ее вкусе.
- Один момент, леди Норнориэль, я принесу вам все, что вы пожелали.
- И даже ее? 
- И даже ее. Признаюсь, меня удивило ваше желание подробнее узнать историю атани после падения Нуменора, я начал думать, что старею и скоро путь мой ляжет к гаваням. Но, хорошо, что вы не утратили интерес к той славной истории любви. Во истину эти книги были так популярны в моей юности, когда почти каждая семья могла позволить себе отпрыска. О славные дни. 
- Да-да, несите, пожалуйста. 
- Все-то вы, дивные, спешите.
Вынашивая рисковые планы, создать союзное добровольческое воинство, она целыми днями зависала возле настенной карты в кабинете владыки Келеборна, недвижимо, сливаясь с обстановкой в одной позе, придерживая левой рукой подбородок, обращая взгляд на города и заставы, древние твердыни, ища место.
- Владыка, как думаете, может ли... - обернулась Норнориэль к Келеборну, не увидев его прежде сидящим за столом из местного древесного массива, решая дела государственной важности, он уже давно отбыл по своим мирским делам, так и не рискнув оторвать деву от столь глубоких дум. 
И вот она скучала за обедом на веранде дворца, то и дело с тоской поглядывая на местных, что уже вели довольно скучную будничную жизнь, постепенно забывая ужас, творившийся некромантской зимой. Почти задремав полулежа на столе освобожденном слугой,  выстукивала каблуком в такт хоббитскую частушку о поимке гоблина, что повадился таскать из огорода еду, за что совершенно справедливо поплатился головой и огурцами. Ее волосы горели переливами солнечного дня, а голова полнилась мыслями о предстоящей задумке, которую она предпочла оставить в тайне. Оторвав прилипшую к столу щеку, помятая, она поднялась из кресла, после чего  жизнь ее вновь наполнилась рутиной.
 
 
Лаирендил -  хороший юноша. Очень старательный. Такую характеристику ему дали родители, не обманув, когда передавали его Норнориэль среди прочих рекрутов-добровольцев. Они не совсем разделяли убеждения избранных Тулкасом, но принимали во внимание желания юнца, который твердо решил кем станет. Он был одним из "последышей" принятых в войско, в основном витязи уже были зрелыми. Ныне Лаирендил  один из мастеров, первый с конца в десятке лучших мечников, добившись этого упорством и желанием впечатлить самую дорогую его сердцу женщину, которая и приняла его тогда по сути из рук родителей. И лишь воинская доблесть и узы братства заставляли скрывать их, ожидая окончания войны, когда, наконец, он смог бы сказать ей всю правду о ней. Но у Создателя, судя по всему, был совсем иной план на этот счет.
Лаирендил робко постучался в дверь в покои Норнориэль, увидев в окне ее свет, беспокоясь, что ей не спится из-за решения по Мории, которое он узнал случайно, когда командир советовалась с леди Галадриэль, и они обе сошлись на мнении, что если им удастся закрепиться там, это вызовет негодование гномов, а возможно и даже войну, а потому следует воздержаться от колонизации брошенного королевства. 
К удивлению мастера, там не подавали признаков жизни, словно бы замерев в испуге. Тогда Лаирендил, с куда большей настойчивостью, но все также робко, постучал еще раз, беспокойно прислушиваясь, пока дверь не приоткрыла взмыленная раскрасневшаяся Норнориэль, заставив своего гвардейца опешить. Никогда не стесняясь обнажать себя, она прикрывала нагое тело простыней. Он был готов поклясться, что ощутил биение ее сердца так явно и так беспокойно, как колотилось у него самого в тот день, когда их погнали на полной выкладке штурмовать отвесную гору, а сам он нес на спине своей орущую на всех Норнориэль, что разве только палками не стегала воителей, лишь бы они шустрее покоряли склон, пока Тулкас считал до десяти, умея считать только до девяти .
В ее взгляде читался немой вопрос "Чего?", а растрепанные волосы лишь усиливали его интонацию.
- П-прости, ты должно быть занята, я просто думал тебе не спится и решил, что тебя нужно утешить.
- А сможешь? - серьезно поинтересовалась она, перебирая все варианты тех безумных книжек, но потом, как любил рассуждать где-то икающий Илгон, живущая просто и понятно, Норнориэль поступила сообразно своей простоте, найдя в себе смелость для понятного ей решения. 
Дева меча поймала испуганного Лаирендила, освободив для этого от простыни единственную руку, утягивая молодца в свои покои, заставив того запереться вместе с ней на ночь.
Не любить Норнориэль воителям было тяжело, она очаровывала их своей сестреснской заботой, но едва ли кто из них мог добиться ее расположения куда большего, чем того хотелось. Сгорая от стыда, когда Норнориэль с трудом распаковывала его от брони одной рукой, Лаирендил думал о том, как они, герои, низко пали, и более не могли они считаться достойными своих богов, получив за такие дурацкие мысли культей по голове.
- Дурак, ты в мою голову залез своими мыслями, - в возмущении сообщила она о том, чего не бывает, если нет взаимности, мыслеречь возможна лишь между теми, для кого открыт разум, либо того желают обе стороны.
- П-прости, я просто, так неожиданно. 
- Да помоги мне, балбес.   
Сама же дева, напротив, в столь ранней близости не видела ничего предрассудительного, в конце концов жизнь их из тянущейся трясины блаженства превратилась в бурлящий поток, стоило им ступить на берег материального мира. Нерешительность эльфа  раздражала Норнориэль, она не чувствовала ни капли взаимного возбуждения, он был зажат и даже близко не знал, что делать с ней, как в том первом тренировочном бою, когда она буквально разогнала тяжелую пехоту палкой и пинками, впечатлив этим славного вала, да прибудет он с ними в...
- Опять?! - снова тюкнула Лаирендила по голове, унимая его мысли, укладывая в свою разоренную постель, пытаясь стянуть сапоги, - Думаешь мне не хватит терпения?
- Это-то меня и пгуает, ай... Не кусайся, пожалуйста, я сделаю все, что нужно, только прояви сдержанность. 
- Глупец, я хоть раз была сдержанна?
- Да, тут я ляпнул, не подумав, - отвернулся он, пока она не бросила затею с сапогами, забравшись с ногами на кровать, после чего уселась на обнаженный торс эльда, чье лицо мгновенно раскалилось как металл в печи. Она же совсем забыла о приличиях, а потом он чувствовал ее горячие ноги, сжимавшие ему бока, заставляя эльда в итоге посмотреть в ее пылающие звездами глаза, когда они замерли прямо перед его лицом. Она склонилась к нему, подарив свой первый поцелуй, забрав его в ответ в качестве любезности. 
Почувствовав столь сильную близость, Лаирендил, наконец, унял беспокойство и ответил ей взаимностью, и порицающие его мысли более не вмешивались в их общий ментальный поток сознания.
Ночка для стражи выдалась интересной. Они уже и забыли, как оно бывает, когда услышали шум и голос из окон покоев девы, заставивший душной весенней ночью близлежащих соседей раздраженно закрыть окна.
Вскоре Норнориэль посвятила Лаирендила в свои увлечения, приведя в книгохранилище, заставив смотрителя расцвести в улыбке, 
- О, так вы пришли сюда за историей для двоих? 
- Надеемся на вас! - поклонилась первой рыжая эльдарка, а затем склонив рукой голову мальчишке-воителю, что потер затылок. Искушенному в книгах хранитель, ехидно насвистывая что-то, удалился, вернувшись с книгой, сказав, что более она никому не понадобится, а потому парочка читателей может не спешить с ее возвратом.
Остальные из гвардии ваньяр, не досчитавшись в своей компании четвертого брата, без труда нашли его в покоях Норнориэль, куда она не пускала никого, кроме служанки. Это оказалось несложно, потому как местная стража предложила им обменяться постами. Они не сразу признали в голосе Лаирендила, но потом сопоставили факты и пришли к общему выводу, не став его озвучивать какое-то время, оставаясь в немой паузе.
- Вы знаете, а я даже рад, - сказал один из троицы стражников-ваньяр, заставив оставшихся двух разом повернуться в его сторону с пониманием во взгляде, хотя, этого он мог бы и не говорить. Неловкость не покидала их довольно долко, пока кто-то из них не сказал, кивнув.
- Да. 
И вот, наконец, заканчивая это пьяное повествование и не менее пьяное редактирование такой же истории, которой так зачитывалась Норнориэль, наступила пора покидать Златолесье, давшее им кров, отдых, и любовь. Провожали их с радостью. Местная стража галадрим пожимала руки ваньярским гвардейцам, приговаривая с ехидством,
- Слава Эру, ваш путь лежит теперь в Имладрис.
- М...Да? - виновато отвечали они.
Тем временем Норнориэль прощалась с Галадриэль и Келеборном, которые желали им успехов и доблестных побед. Мудрейшая отвела в сторону деву меча, дав несколько мудрых советов, вызвав у последней румянец щек, заставив ее извиняться за доставленные неудобства, но Артанис лишь улыбнулась, сжав в нежных объятиях ее руки своими. 
- Любовь и сострадание, это две главные добродетели, и чем искренне каждая из них, тем сильнее мы. Возможно, наша угасшая любовь, ставшая не более чем просто привязанностью и дружбой, сделали нас слабее, чем когда мы были совсем юны. От того я вижу в народе верных такую силу и потенциал, они любят, и сострадают. От того в вас потенциала не меньше.
Завершив церемонии прощания, четверка мастеров из числа ваньяр, Норнориэль, и проводник из числа оставшихся воителей Приюта, двинулись в путь. 

Бой завершится совершенно неожиданным и чудесным финалом, проводив взглядом орлов Арагорн и первая партия воинов, что была на плотах всё же вступила на восточный берег и укрепляла защитные рубежи, выстроенные орками здесь, во избежании внезапного контрнаступления врага. А в это время, на пристани, откуда тоже наблюдали необычную картину прибытия и отбытия могучих, гигантских орлов, разворачивалась иная картина. Здесь, измазанные кровью стояли и сидели глядя друг на друга рыцари и бароны Анфаласа, что последовали за арнорцами, лорд Гимрадиль, граф земель Лебеннина и маршал Гондора, лорд Ровандис, начинавший эту войну как глава гарнизона Пеларгира, но теперь восстановив честь победой, главный претендент на должность лорда этого города, лорд Эгион рода Беонвир, благородные капитаны Брегар, Белатар, Артамир и отважный Телерион, а также прочие храбрые и умелые воины. В глазах всех из них сейчас стоял немой вопрос, и они переглядывались между собой образуя широкий полукруг перед водами великого Андуина. 
   Вдруг из-за спин воителей, вперёд вышла леди Ильмарэ. Своей походкой прекрасная, она словно парила над окровавленной брусчаткой, а за ней аккуратно переступая через лужицы крови, шёл хоббит причитавший.
— Изумительно! Гигантские орлы! Этому точно ни кто не поверит в Бэгэнде. 
   Встав у самого берега Ильмарэ тревожно посмотрела на другой берег, она знала тайну границ, созданных Блаженными Аратар. Развернувшись к гондорцам, королева улыбнулась.
— Я вижу все вы, благородные владыки озадачены происходящими сегодня чудесами и явлениями. И я считаю, что сегодня вы храбро сражались и заслужили открытия тайн. Торонгиль, есть Арагорн сын Араторна второго, второй своего имени, потомок Арведуи, короля Артедайна, короля Валандиля Арнорского, сорок первый наследник Элендиля, по прямой линии Исильдура, а также потомок Анариона, через его потомка короля Гондора Ондогера и дочь его Фириэль, ставшую королевой Артедайна. Рождённый среди Дунэдайн Севера, и воспитанный эльфийским лордом Эльрондом, именуемый Эвиньятар обновитель, восстановитель королевства Арнор и града Аннуминас. Держатель скипетра Аннуминаса, Палантира и королевских регалий. В земли Гондора он пришёл под иным именем, дабы явлением своим не вызвать смуты. Я же открыла вам его, ибо такова воля Блаженных Аратар, Сил этого мира, которых провожу я в венце королевы людей Запада, я Ильмарэ, айну вселенной, рода майар, наместница Тол Эрессеа, Запретных Блаженных Земель, служитель владычицы валиэ Варды Элентари. 
 И в этот миг глаза её засияли внутренним светом, подчёркнутым отсветом заката. Она ощутила доверие и раскрыла ладони. 
— Воля владык защищает вас, потомки Верных Дунэдайн и всех прочих, кто под вашей рукой в обетованных землях королевств ваших. — В этот миг, она даже слегка подлетела но после плавно вернулась на землю. К ней спокойным шагом подошёл белый волшебный конь. Королева уже ловко села на него, и конь пошел.
— Я намерена осмотреть башню бургомистра. — С этими словами, владычица удалялась, а суровые воины провожали её взглядами полными благоговения у одних, радости у других, изумления у третьих. Но все как один склонили головы, а мистер Бэггинс записывающий что-то в небольшой блокнот (делая заметки для своей новой книги) полу-бегом старался поспевать за Её Величеством. 

Что такое вечность, когда суть твоего бытия превращается в монотонную череду существования. Когда отголоски прошлой яркой жизни, наполненной мимолётной яркостью, всё ещё вспышками встают перед взором, дразня невозможностью реализации теперь. Так много роковых минут беспечных было в её смертной жизни. И взлёты и падения и даже едва не произошедший брак. Ломел не помнила уже лица избранника. Он стёрся ледяной водой, как стирается всё что было не интересно. Не помнила имён родителей, какого цвета было на ней одеяние в тот роковой час. Она помнила начало её нежизни, когда лёгкие заполнила ледяная вода. Этот последний вкус сырости теперь навечно с ней. Как и шелест волн, разбивающихся о камни утопающего города. Но эта Шелоб сумела пробудить разум, точно ото сна. И призрак вновь ощутила что-то помимо монотонности. Бредя под сводами галерей Минас-Моргула, она придалась анализу всего того что делала. Она ткала и зачаровывала лошадей. Она пела и убаюкивала разумы особо ретивых служителей господина. И верность её была беспрекословной. Женской, да! Но безупречно верной, как верен пёс до последнего своего вздоха. Ломел ждала каждого мимолётного взгляда, каждой мельчайшей подачки со стороны Саурона и не дышала стоило ему обратиться к ней. 
И всё же... почему-то с его вниманием, всегда приходила и боль. Ничто так не приносило страдания, как муки терзания, коль взор властителя был обращён к ней. Он никогда не скупился на широкие жесты. Ломать, душить... втаптывать её в пыль под стопами снаг, о... это с ней происходило за последние месяцы почти постоянно. Даже Кхамул так не разочаровал видимо Саурона. И потому, когда эта волна гневных пыток подхватила её призрачное тело, Ломелиндэ растворилась в этом. Сжимая зубы, и старательно держа глаза открытыми. 
Могут ли назгулы плакать? 
Могут ли назгулы вообще чувствовать или всё это лишь безумная ловушка разума, фантомный отголосок реакции на то, что напоминает жизнь. 
- Я всегда была... и буду вам верна. От самого начала жизни и до заключительной искры своего существования. - Её голос вторил каждой шипящей строчке в разуме своём. Те слуги и рабы что сейчас ненароком наблюдали как корёжит фигуру под чёрным облачением, в ужасе сбегали. Но тем и лучше. - В гневе своём вы так правдивы, мой господин. Пощады не заслуживаю я.  
На самом деле она давно уж поняла, что все её слова лишь ветер и едва ли нужны Саурону как ответ. Наверное, потому все остальные назгулы никогда ничего не говорили. Они были безмолвны и скупы в речах. И лишь она стремилась говорить, говорить... говорить. С ездовыми существами, с рабами, да даже с этими орками, которые едва ли могут связать в одно предложение слова. 
Как и ожидалось, образ новой жертвы уже стоял перед глазами и взор призрака буквально впивался в эльфийскую фигуру. В его черты лица, движения, мимику. Как много уже клятвенников было обращено в пепел по воле господина. Уже и не счесть. Но впервые именно ей доверяли такую важную роль. Худшего унижения и не придумаешь. Ломел покорно принимала всё сказанное. В этот раз на роль избранного был поставлен Найра. И ленточка через всё его естество должна быть ярче-яркого - “Не трогать. Не убивать”. Ну хотя бы уже не хранить как зеницу ока и то прекрасно. Ломел шевельнулась, но поток осанвэ ещё не был окончен и потому, по-прежнему в раболепской позе жрица замерла. Если она не справиться, заменять ли её на Найру? Или может кто-то другой сумеет так впечатлить властелина, чтоб ему будет даровано кольцо. Нет, она не позволит так просто разменять себя. Не в этот раз. И пусть её ломают бесконечно много раз. Уничтожают и убивают. Но Ломелинде прекрасно понимала, что сделала всё правильно. Избавить их господина от назойливой паучихи было делом верным и так ему будет проще мыслить и не отвлекаться от своих тёмных планов. 
- Да будут посеяны семена вашей воли на Востоке. Рун падёт к вашим ногам. А клятвенник сам придёт к вам чтоб обратиться в пепел у ваших ног, повелитель. 
После подобной “аудиенции” она прежняя наверняка бы забилась в свои покои и скулила бы от жалости к себе. Но Ломелинде уже давно не ощущала тягу к самоуничижению. Ей разве что было самую малость обидно, что она просто не сожгла эту Шелоб там же на месте, заставив смотреть как её любимые верные моредайн терзают птицы, вырывая их глаза. Но сейчас другой преказ расцветал внутри сознания призрака и Ломел не могла долго ему сопротивляться. Тот обжигал своей важностью, и она поспешила начать приготовления. До Руна нужно было отправляться уже сейчас. А потому, обновив своё снаряжение и отправившись в зверинец к стойлам, Ломелинде отыскала себе наиболее подходящую крылатую тварь. И спустя четверть часа, существо вместе с своим всадником в чёрном балахоне, из которого было видно птичий шлем, направился в сторону степей Руна. 
 
 
----------------------Рун