Ломелиндэ

---------------------------Минас-Моргул
 
Ещё только поднимая предоставленную для неё крылатую тварь, Ломел настроилась на её зрение. В конечном итоге, вылетать пришлось на рассвете, а днём она ни черта не видела сама. К тому же, раз уж ей придётся провести с этой ездовой падалью длительное время, назгул коснулась скользкой длинной шеи. 
- Нарекаю тебя Улбар. Имя твоё, что поводья для меня. Истинное, неисправимое... - И хотя ей стоило беречь силы, такой вот жест был попросту необходим. Да и по-хорошему, лететь ей было не дольше суток, если бы не стремление взглянуть, что там в Дол-гулдуре. А для этого пришлось остановиться до ночи в степях. Как для неё легко было лицезреть пустынное плато, так и для других, не увидеть огромную фигуру в небе не составляло особого труда. И лишь укрытая ночным покровом, она достигла кромки леса и места, где высилась полуразрушенная крепость. И было в ней всё совершенно не так, как ощущалось первоначально. Улбар под ней издал душераздирающий клёкот, от которого кроны деревьев зашумели. Тут всё буквально провоняло светлым духом. На столько, что отвращение буквально окружало всю её феа. К тому же, неизвестно откуда целая стая соколов буквально атаковала её, вынуждая отступить подальше. Эти мерзкие пташки щебетали и щебетали, пока не отогнали на многие мили вглубь пустошей тёмную крылатую фигуру. И вновь для Ломелиндэ пришлось яростно метаться по обледенелой земле, отпустить Улбара на охоту. Тогда как сама она пыталась отыскать хоть что-то, что способно было её утешить. Но ни единой души на многие мили и это жутко злило. Да ещё и желание отравить всю эту идеальную компанию эльфов, что одержали свою победу и закрыли территорию леса для полётов тьмы. 
Я заставлю его страдать. Я заставлю его... рыдать от собственной беспомощности... 
Ломель думала. Она размышляла о том, как лучше плести своё полотно интриг. Ей мало было одного Руна. Она слышала, что смертный последыш Хэлкара строит своё узурпаторство на крови менее важных народов. Взор призрака был обращён в сторону Дэйла и одинокой горы. Сейчас они все там зализывали раны. Были слабы, поглощены гневом и унынием. Стоило ударить в самое их сердце, оставив там ядовитый осколок разобщенности. Но для этого нужно было иметь инструменты. 
- Пусть... пусть сейчас вы ощущаете свою призрачную безнаказанность. Я сделаю так, что вы все ощутите не просто холод предательства от самых близких. Пусть эти пустоши, наполненные лишь льдом и снегом станут вестниками ветров. Пусть вороны поднимают презрение. - Точно ухватив отголоски воздушных потоков, она шипела в них, заставляя лететь в сторону Эсгарота. А когда вернулась крылатая тварь, и она сама заставила ту лететь туда. Едва ли зоркие глаза речной дружины или стражи, смогли б узреть в тёмном небе, то, что заслонило от них звезды. Ломелинде постаралась на славу, отравив их внимание и взоры, отведя те в сторону, пока она парила над городом и изучала его. Но стоило краю горизонта чуть озолотиться, как Улбар, ведомый жёсткой рукой начал уносить её всё дальше от озера и одинокой горы. Ещё не пришло время взрасти тем семенам что она посеет здесь. Два или три каравана по дороге, в долгом пути, остановившиеся у тропы, они и ведать не ведали что привезут в город презрение. Ломелинде высматривала своих жертв заранее, привлекая оголодавших и отчаявшихся бандитов к стоянке, приземлялась и, скидывая с себя тёмный покров, шла к границе света от костров. Подражая звукам природы, она проникала в походные палатки, и сыпала щедро ложь в их сны. Укрывая разбойные налёты ворохом иллюзии. Что скажут эти выжившие, пропитаные дымом погасшего костра? О, они скажут о ночных налётчиках, с острыми ушами и быстрыми кинжалами. Они скажут, что стрелы их подобны ветру, догоняют и вонзаются как иглы. Однако самый первый её караван, был подчистую уничтожен, чтоб проходившие мимо ощущали зыбкость своего страха и спешили в город у горы. От этого каравана ей нужны были ткани и кое какие украшения, что так кстати там оказались. Сгрузив всё это на Улбара, в этот раз Ломель направилась в Руменост. И ведь так кстати, потому что тварь её изголодалась, не кормленная несколько дней, она с грустом поглотила того, кто оказался у неё на пути, когда лапы коснулись зыбкой почвы. Здесь уже воняло этой весной, что приходила так некстати. Но орками... орками тут пахло больше. Окутанная в свой зачарованный чёрный покров, назгул узрела того, о ком говорил властитель. Того, кто, может быть, заменит её, если справится лучше, а она провалится. И несмотря на коленеприклоную позу, для Ломель не были секретом его поверхностные стремления. 
Что ж. Могло быть и хуже. По крайней мере мне не нужно либезить перед ним. 
-Найра. - В ответ на его “госпожа”, призрак постаралась как можно мягче произнести это имя. А потому оно было скорее подобно легчайшему облачку холодного пара. И было в нём столько ласки и участия, что едва ли можно было поверить в то, что говорил назгул. - Надеюсь... среди рабов есть какая-нибудь девушка? Мне нужна маска для того спектакля, который я заготовила для живых сердец. Я хочу заставить весь мир поверить в то, что эльфы ничего не стоят, как и их слово. 

---------------------------Минас-Моргул
 
Ещё только поднимая предоставленную для неё крылатую тварь, Ломел настроилась на её зрение. В конечном итоге, вылетать пришлось на рассвете, а днём она ни черта не видела сама. К тому же, раз уж ей придётся провести с этой ездовой падалью длительное время, назгул коснулась скользкой длинной шеи. 
- Нарекаю тебя Улбар. Имя твоё, что поводья для меня. Истинное, неисправимое... - И хотя ей стоило беречь силы, такой вот жест был попросту необходим. Да и по-хорошему, лететь ей было не дольше суток, если бы не стремление взглянуть, что там в Дол-гулдуре. А для этого пришлось остановиться до ночи в степях. Как для неё легко было лицезреть пустынное плато, так и для других, не увидеть огромную фигуру в небе не составляло особого труда. И лишь укрытая ночным покровом, она достигла кромки леса и места, где высилась полуразрушенная крепость. И было в ней всё совершенно не так, как ощущалось первоначально. Улбар под ней издал душераздирающий клёкот, от которого кроны деревьев зашумели. Тут всё буквально провоняло светлым духом. На столько, что отвращение буквально окружало всю её феа. К тому же, неизвестно откуда целая стая соколов буквально атаковала её, вынуждая отступить подальше. Эти мерзкие пташки щебетали и щебетали, пока не отогнали на многие мили вглубь пустошей тёмную крылатую фигуру. И вновь для Ломелиндэ пришлось яростно метаться по обледенелой земле, отпустить Улбара на охоту. Тогда как сама она пыталась отыскать хоть что-то, что способно было её утешить. Но ни единой души на многие мили и это жутко злило. Да ещё и желание отравить всю эту идеальную компанию эльфов, что одержали свою победу и закрыли территорию леса для полётов тьмы. 
Я заставлю его страдать. Я заставлю его... рыдать от собственной беспомощности... 
Ломель думала. Она размышляла о том, как лучше плести своё полотно интриг. Ей мало было одного Руна. Она слышала, что смертный последыш Хэлкара строит своё узурпаторство на крови менее важных народов. Взор призрака был обращён в сторону Дэйла и одинокой горы. Сейчас они все там зализывали раны. Были слабы, поглощены гневом и унынием. Стоило ударить в самое их сердце, оставив там ядовитый осколок разобщенности. Но для этого нужно было иметь инструменты. 
- Пусть... пусть сейчас вы ощущаете свою призрачную безнаказанность. Я сделаю так, что вы все ощутите не просто холод предательства от самых близких. Пусть эти пустоши, наполненные лишь льдом и снегом станут вестниками ветров. Пусть вороны поднимают презрение. - Точно ухватив отголоски воздушных потоков, она шипела в них, заставляя лететь в сторону Эсгарота. А когда вернулась крылатая тварь, и она сама заставила ту лететь туда. Едва ли зоркие глаза речной дружины или стражи, смогли б узреть в тёмном небе, то, что заслонило от них звезды. Ломелинде постаралась на славу, отравив их внимание и взоры, отведя те в сторону, пока она парила над городом и изучала его. Но стоило краю горизонта чуть озолотиться, как Улбар, ведомый жёсткой рукой начал уносить её всё дальше от озера и одинокой горы. Ещё не пришло время взрасти тем семенам что она посеет здесь. Два или три каравана по дороге, в долгом пути, остановившиеся у тропы, они и ведать не ведали что привезут в город презрение. Ломелинде высматривала своих жертв заранее, привлекая оголодавших и отчаявшихся бандитов к стоянке, приземлялась и, скидывая с себя тёмный покров, шла к границе света от костров. Подражая звукам природы, она проникала в походные палатки, и сыпала щедро ложь в их сны. Укрывая разбойные налёты ворохом иллюзии. Что скажут эти выжившие, пропитаные дымом погасшего костра? О, они скажут о ночных налётчиках, с острыми ушами и быстрыми кинжалами. Они скажут, что стрелы их подобны ветру, догоняют и вонзаются как иглы. Однако самый первый её караван, был подчистую уничтожен, чтоб проходившие мимо ощущали зыбкость своего страха и спешили в город у горы. От этого каравана ей нужны были ткани и кое какие украшения, что так кстати там оказались. Сгрузив всё это на Улбара, в этот раз Ломель направилась в Руменост. И ведь так кстати, потому что тварь её изголодалась, не кормленная несколько дней, она с грустом поглотила того, кто оказался у неё на пути, когда лапы коснулись зыбкой почвы. Здесь уже воняло этой весной, что приходила так некстати. Но орками... орками тут пахло больше. Окутанная в свой зачарованный чёрный покров, назгул узрела того, о ком говорил властитель. Того, кто, может быть, заменит её, если справится лучше, а она провалится. И несмотря на коленеприклоную позу, для Ломель не были секретом его поверхностные стремления. 
Что ж. Могло быть и хуже. По крайней мере мне не нужно либезить перед ним. 
-Найра. - В ответ на его “госпожа”, призрак постаралась как можно мягче произнести это имя. А потому оно было скорее подобно легчайшему облачку холодного пара. И было в нём столько ласки и участия, что едва ли можно было поверить в то, что говорил назгул. - Надеюсь... среди рабов есть какая-нибудь девушка? Мне нужна маска для того спектакля, который я заготовила для живых сердец. Я хочу заставить весь мир поверить в то, что эльфы ничего не стоят, как и их слово. 

---------------------------Минас-Моргул
 
Ещё только поднимая предоставленную для неё крылатую тварь, Ломел настроилась на её зрение. В конечном итоге, вылетать пришлось на рассвете, а днём она ни черта не видела сама. К тому же, раз уж ей придётся провести с этой ездовой падалью длительное время, назгул коснулась скользкой длинной шеи. 
- Нарекаю тебя Улбар. Имя твоё, что поводья для меня. Истинное, неисправимое... - И хотя ей стоило беречь силы, такой вот жест был попросту необходим. Да и по-хорошему, лететь ей было не дольше суток, если бы не стремление взглянуть, что там в Дол-гулдуре. А для этого пришлось остановиться до ночи в степях. Как для неё легко было лицезреть пустынное плато, так и для других, не увидеть огромную фигуру в небе не составляло особого труда. И лишь укрытая ночным покровом, она достигла кромки леса и места, где высилась полуразрушенная крепость. И было в ней всё совершенно не так, как ощущалось первоначально. Улбар под ней издал душераздирающий клёкот, от которого кроны деревьев зашумели. Тут всё буквально провоняло светлым духом. На столько, что отвращение буквально окружало всю её феа. К тому же, неизвестно откуда целая стая соколов буквально атаковала её, вынуждая отступить подальше. Эти мерзкие пташки щебетали и щебетали, пока не отогнали на многие мили вглубь пустошей тёмную крылатую фигуру. И вновь для Ломелиндэ пришлось яростно метаться по обледенелой земле, отпустить Улбара на охоту. Тогда как сама она пыталась отыскать хоть что-то, что способно было её утешить. Но ни единой души на многие мили и это жутко злило. Да ещё и желание отравить всю эту идеальную компанию эльфов, что одержали свою победу и закрыли территорию леса для полётов тьмы. 
Я заставлю его страдать. Я заставлю его... рыдать от собственной беспомощности... 
Ломель думала. Она размышляла о том, как лучше плести своё полотно интриг. Ей мало было одного Руна. Она слышала, что смертный последыш Хэлкара строит своё узурпаторство на крови менее важных народов. Взор призрака был обращён в сторону Дэйла и одинокой горы. Сейчас они все там зализывали раны. Были слабы, поглощены гневом и унынием. Стоило ударить в самое их сердце, оставив там ядовитый осколок разобщенности. Но для этого нужно было иметь инструменты. 
- Пусть... пусть сейчас вы ощущаете свою призрачную безнаказанность. Я сделаю так, что вы все ощутите не просто холод предательства от самых близких. Пусть эти пустоши, наполненные лишь льдом и снегом станут вестниками ветров. Пусть вороны поднимают презрение. - Точно ухватив отголоски воздушных потоков, она шипела в них, заставляя лететь в сторону Эсгарота. А когда вернулась крылатая тварь, и она сама заставила ту лететь туда. Едва ли зоркие глаза речной дружины или стражи, смогли б узреть в тёмном небе, то, что заслонило от них звезды. Ломелинде постаралась на славу, отравив их внимание и взоры, отведя те в сторону, пока она парила над городом и изучала его. Но стоило краю горизонта чуть озолотиться, как Улбар, ведомый жёсткой рукой начал уносить её всё дальше от озера и одинокой горы. Ещё не пришло время взрасти тем семенам что она посеет здесь. Два или три каравана по дороге, в долгом пути, остановившиеся у тропы, они и ведать не ведали что привезут в город презрение. Ломелинде высматривала своих жертв заранее, привлекая оголодавших и отчаявшихся бандитов к стоянке, приземлялась и, скидывая с себя тёмный покров, шла к границе света от костров. Подражая звукам природы, она проникала в походные палатки, и сыпала щедро ложь в их сны. Укрывая разбойные налёты ворохом иллюзии. Что скажут эти выжившие, пропитаные дымом погасшего костра? О, они скажут о ночных налётчиках, с острыми ушами и быстрыми кинжалами. Они скажут, что стрелы их подобны ветру, догоняют и вонзаются как иглы. Однако самый первый её караван, был подчистую уничтожен, чтоб проходившие мимо ощущали зыбкость своего страха и спешили в город у горы. От этого каравана ей нужны были ткани и кое какие украшения, что так кстати там оказались. Сгрузив всё это на Улбара, в этот раз Ломель направилась в Руменост. И ведь так кстати, потому что тварь её изголодалась, не кормленная несколько дней, она с грустом поглотила того, кто оказался у неё на пути, когда лапы коснулись зыбкой почвы. Здесь уже воняло этой весной, что приходила так некстати. Но орками... орками тут пахло больше. Окутанная в свой зачарованный чёрный покров, назгул узрела того, о ком говорил властитель. Того, кто, может быть, заменит её, если справится лучше, а она провалится. И несмотря на коленеприклоную позу, для Ломель не были секретом его поверхностные стремления. 
Что ж. Могло быть и хуже. По крайней мере мне не нужно либезить перед ним. 
-Найра. - В ответ на его “госпожа”, призрак постаралась как можно мягче произнести это имя. А потому оно было скорее подобно легчайшему облачку холодного пара. И было в нём столько ласки и участия, что едва ли можно было поверить в то, что говорил назгул. - Надеюсь... среди рабов есть какая-нибудь девушка? Мне нужна маска для того спектакля, который я заготовила для живых сердец. Я хочу заставить весь мир поверить в то, что эльфы ничего не стоят, как и их слово. 

Что такое вечность, когда суть твоего бытия превращается в монотонную череду существования. Когда отголоски прошлой яркой жизни, наполненной мимолётной яркостью, всё ещё вспышками встают перед взором, дразня невозможностью реализации теперь. Так много роковых минут беспечных было в её смертной жизни. И взлёты и падения и даже едва не произошедший брак. Ломел не помнила уже лица избранника. Он стёрся ледяной водой, как стирается всё что было не интересно. Не помнила имён родителей, какого цвета было на ней одеяние в тот роковой час. Она помнила начало её нежизни, когда лёгкие заполнила ледяная вода. Этот последний вкус сырости теперь навечно с ней. Как и шелест волн, разбивающихся о камни утопающего города. Но эта Шелоб сумела пробудить разум, точно ото сна. И призрак вновь ощутила что-то помимо монотонности. Бредя под сводами галерей Минас-Моргула, она придалась анализу всего того что делала. Она ткала и зачаровывала лошадей. Она пела и убаюкивала разумы особо ретивых служителей господина. И верность её была беспрекословной. Женской, да! Но безупречно верной, как верен пёс до последнего своего вздоха. Ломел ждала каждого мимолётного взгляда, каждой мельчайшей подачки со стороны Саурона и не дышала стоило ему обратиться к ней. 
И всё же... почему-то с его вниманием, всегда приходила и боль. Ничто так не приносило страдания, как муки терзания, коль взор властителя был обращён к ней. Он никогда не скупился на широкие жесты. Ломать, душить... втаптывать её в пыль под стопами снаг, о... это с ней происходило за последние месяцы почти постоянно. Даже Кхамул так не разочаровал видимо Саурона. И потому, когда эта волна гневных пыток подхватила её призрачное тело, Ломелиндэ растворилась в этом. Сжимая зубы, и старательно держа глаза открытыми. 
Могут ли назгулы плакать? 
Могут ли назгулы вообще чувствовать или всё это лишь безумная ловушка разума, фантомный отголосок реакции на то, что напоминает жизнь. 
- Я всегда была... и буду вам верна. От самого начала жизни и до заключительной искры своего существования. - Её голос вторил каждой шипящей строчке в разуме своём. Те слуги и рабы что сейчас ненароком наблюдали как корёжит фигуру под чёрным облачением, в ужасе сбегали. Но тем и лучше. - В гневе своём вы так правдивы, мой господин. Пощады не заслуживаю я.  
На самом деле она давно уж поняла, что все её слова лишь ветер и едва ли нужны Саурону как ответ. Наверное, потому все остальные назгулы никогда ничего не говорили. Они были безмолвны и скупы в речах. И лишь она стремилась говорить, говорить... говорить. С ездовыми существами, с рабами, да даже с этими орками, которые едва ли могут связать в одно предложение слова. 
Как и ожидалось, образ новой жертвы уже стоял перед глазами и взор призрака буквально впивался в эльфийскую фигуру. В его черты лица, движения, мимику. Как много уже клятвенников было обращено в пепел по воле господина. Уже и не счесть. Но впервые именно ей доверяли такую важную роль. Худшего унижения и не придумаешь. Ломел покорно принимала всё сказанное. В этот раз на роль избранного был поставлен Найра. И ленточка через всё его естество должна быть ярче-яркого - “Не трогать. Не убивать”. Ну хотя бы уже не хранить как зеницу ока и то прекрасно. Ломел шевельнулась, но поток осанвэ ещё не был окончен и потому, по-прежнему в раболепской позе жрица замерла. Если она не справиться, заменять ли её на Найру? Или может кто-то другой сумеет так впечатлить властелина, чтоб ему будет даровано кольцо. Нет, она не позволит так просто разменять себя. Не в этот раз. И пусть её ломают бесконечно много раз. Уничтожают и убивают. Но Ломелинде прекрасно понимала, что сделала всё правильно. Избавить их господина от назойливой паучихи было делом верным и так ему будет проще мыслить и не отвлекаться от своих тёмных планов. 
- Да будут посеяны семена вашей воли на Востоке. Рун падёт к вашим ногам. А клятвенник сам придёт к вам чтоб обратиться в пепел у ваших ног, повелитель. 
После подобной “аудиенции” она прежняя наверняка бы забилась в свои покои и скулила бы от жалости к себе. Но Ломелинде уже давно не ощущала тягу к самоуничижению. Ей разве что было самую малость обидно, что она просто не сожгла эту Шелоб там же на месте, заставив смотреть как её любимые верные моредайн терзают птицы, вырывая их глаза. Но сейчас другой преказ расцветал внутри сознания призрака и Ломел не могла долго ему сопротивляться. Тот обжигал своей важностью, и она поспешила начать приготовления. До Руна нужно было отправляться уже сейчас. А потому, обновив своё снаряжение и отправившись в зверинец к стойлам, Ломелинде отыскала себе наиболее подходящую крылатую тварь. И спустя четверть часа, существо вместе с своим всадником в чёрном балахоне, из которого было видно птичий шлем, направился в сторону степей Руна. 
 
 
----------------------Рун 

Что такое вечность, когда суть твоего бытия превращается в монотонную череду существования. Когда отголоски прошлой яркой жизни, наполненной мимолётной яркостью, всё ещё вспышками встают перед взором, дразня невозможностью реализации теперь. Так много роковых минут беспечных было в её смертной жизни. И взлёты и падения и даже едва не произошедший брак. Ломел не помнила уже лица избранника. Он стёрся ледяной водой, как стирается всё что было не интересно. Не помнила имён родителей, какого цвета было на ней одеяние в тот роковой час. Она помнила начало её нежизни, когда лёгкие заполнила ледяная вода. Этот последний вкус сырости теперь навечно с ней. Как и шелест волн, разбивающихся о камни утопающего города. Но эта Шелоб сумела пробудить разум, точно ото сна. И призрак вновь ощутила что-то помимо монотонности. Бредя под сводами галерей Минас-Моргула, она придалась анализу всего того что делала. Она ткала и зачаровывала лошадей. Она пела и убаюкивала разумы особо ретивых служителей господина. И верность её была беспрекословной. Женской, да! Но безупречно верной, как верен пёс до последнего своего вздоха. Ломел ждала каждого мимолётного взгляда, каждой мельчайшей подачки со стороны Саурона и не дышала стоило ему обратиться к ней. 
И всё же... почему-то с его вниманием, всегда приходила и боль. Ничто так не приносило страдания, как муки терзания, коль взор властителя был обращён к ней. Он никогда не скупился на широкие жесты. Ломать, душить... втаптывать её в пыль под стопами снаг, о... это с ней происходило за последние месяцы почти постоянно. Даже Кхамул так не разочаровал видимо Саурона. И потому, когда эта волна гневных пыток подхватила её призрачное тело, Ломелиндэ растворилась в этом. Сжимая зубы, и старательно держа глаза открытыми. 
Могут ли назгулы плакать? 
Могут ли назгулы вообще чувствовать или всё это лишь безумная ловушка разума, фантомный отголосок реакции на то, что напоминает жизнь. 
- Я всегда была... и буду вам верна. От самого начала жизни и до заключительной искры своего существования. - Её голос вторил каждой шипящей строчке в разуме своём. Те слуги и рабы что сейчас ненароком наблюдали как корёжит фигуру под чёрным облачением, в ужасе сбегали. Но тем и лучше. - В гневе своём вы так правдивы, мой господин. Пощады не заслуживаю я.  
На самом деле она давно уж поняла, что все её слова лишь ветер и едва ли нужны Саурону как ответ. Наверное, потому все остальные назгулы никогда ничего не говорили. Они были безмолвны и скупы в речах. И лишь она стремилась говорить, говорить... говорить. С ездовыми существами, с рабами, да даже с этими орками, которые едва ли могут связать в одно предложение слова. 
Как и ожидалось, образ новой жертвы уже стоял перед глазами и взор призрака буквально впивался в эльфийскую фигуру. В его черты лица, движения, мимику. Как много уже клятвенников было обращено в пепел по воле господина. Уже и не счесть. Но впервые именно ей доверяли такую важную роль. Худшего унижения и не придумаешь. Ломел покорно принимала всё сказанное. В этот раз на роль избранного был поставлен Найра. И ленточка через всё его естество должна быть ярче-яркого - “Не трогать. Не убивать”. Ну хотя бы уже не хранить как зеницу ока и то прекрасно. Ломел шевельнулась, но поток осанвэ ещё не был окончен и потому, по-прежнему в раболепской позе жрица замерла. Если она не справиться, заменять ли её на Найру? Или может кто-то другой сумеет так впечатлить властелина, чтоб ему будет даровано кольцо. Нет, она не позволит так просто разменять себя. Не в этот раз. И пусть её ломают бесконечно много раз. Уничтожают и убивают. Но Ломелинде прекрасно понимала, что сделала всё правильно. Избавить их господина от назойливой паучихи было делом верным и так ему будет проще мыслить и не отвлекаться от своих тёмных планов. 
- Да будут посеяны семена вашей воли на Востоке. Рун падёт к вашим ногам. А клятвенник сам придёт к вам чтоб обратиться в пепел у ваших ног, повелитель. 
После подобной “аудиенции” она прежняя наверняка бы забилась в свои покои и скулила бы от жалости к себе. Но Ломелинде уже давно не ощущала тягу к самоуничижению. Ей разве что было самую малость обидно, что она просто не сожгла эту Шелоб там же на месте, заставив смотреть как её любимые верные моредайн терзают птицы, вырывая их глаза. Но сейчас другой преказ расцветал внутри сознания призрака и Ломел не могла долго ему сопротивляться. Тот обжигал своей важностью, и она поспешила начать приготовления. До Руна нужно было отправляться уже сейчас. А потому, обновив своё снаряжение и отправившись в зверинец к стойлам, Ломелинде отыскала себе наиболее подходящую крылатую тварь. И спустя четверть часа, существо вместе с своим всадником в чёрном балахоне, из которого было видно птичий шлем, направился в сторону степей Руна. 
 
 
----------------------Рун 

Что такое вечность, когда суть твоего бытия превращается в монотонную череду существования. Когда отголоски прошлой яркой жизни, наполненной мимолётной яркостью, всё ещё вспышками встают перед взором, дразня невозможностью реализации теперь. Так много роковых минут беспечных было в её смертной жизни. И взлёты и падения и даже едва не произошедший брак. Ломел не помнила уже лица избранника. Он стёрся ледяной водой, как стирается всё что было не интересно. Не помнила имён родителей, какого цвета было на ней одеяние в тот роковой час. Она помнила начало её нежизни, когда лёгкие заполнила ледяная вода. Этот последний вкус сырости теперь навечно с ней. Как и шелест волн, разбивающихся о камни утопающего города. Но эта Шелоб сумела пробудить разум, точно ото сна. И призрак вновь ощутила что-то помимо монотонности. Бредя под сводами галерей Минас-Моргула, она придалась анализу всего того что делала. Она ткала и зачаровывала лошадей. Она пела и убаюкивала разумы особо ретивых служителей господина. И верность её была беспрекословной. Женской, да! Но безупречно верной, как верен пёс до последнего своего вздоха. Ломел ждала каждого мимолётного взгляда, каждой мельчайшей подачки со стороны Саурона и не дышала стоило ему обратиться к ней. 
И всё же... почему-то с его вниманием, всегда приходила и боль. Ничто так не приносило страдания, как муки терзания, коль взор властителя был обращён к ней. Он никогда не скупился на широкие жесты. Ломать, душить... втаптывать её в пыль под стопами снаг, о... это с ней происходило за последние месяцы почти постоянно. Даже Кхамул так не разочаровал видимо Саурона. И потому, когда эта волна гневных пыток подхватила её призрачное тело, Ломелиндэ растворилась в этом. Сжимая зубы, и старательно держа глаза открытыми. 
Могут ли назгулы плакать? 
Могут ли назгулы вообще чувствовать или всё это лишь безумная ловушка разума, фантомный отголосок реакции на то, что напоминает жизнь. 
- Я всегда была... и буду вам верна. От самого начала жизни и до заключительной искры своего существования. - Её голос вторил каждой шипящей строчке в разуме своём. Те слуги и рабы что сейчас ненароком наблюдали как корёжит фигуру под чёрным облачением, в ужасе сбегали. Но тем и лучше. - В гневе своём вы так правдивы, мой господин. Пощады не заслуживаю я.  
На самом деле она давно уж поняла, что все её слова лишь ветер и едва ли нужны Саурону как ответ. Наверное, потому все остальные назгулы никогда ничего не говорили. Они были безмолвны и скупы в речах. И лишь она стремилась говорить, говорить... говорить. С ездовыми существами, с рабами, да даже с этими орками, которые едва ли могут связать в одно предложение слова. 
Как и ожидалось, образ новой жертвы уже стоял перед глазами и взор призрака буквально впивался в эльфийскую фигуру. В его черты лица, движения, мимику. Как много уже клятвенников было обращено в пепел по воле господина. Уже и не счесть. Но впервые именно ей доверяли такую важную роль. Худшего унижения и не придумаешь. Ломел покорно принимала всё сказанное. В этот раз на роль избранного был поставлен Найра. И ленточка через всё его естество должна быть ярче-яркого - “Не трогать. Не убивать”. Ну хотя бы уже не хранить как зеницу ока и то прекрасно. Ломел шевельнулась, но поток осанвэ ещё не был окончен и потому, по-прежнему в раболепской позе жрица замерла. Если она не справиться, заменять ли её на Найру? Или может кто-то другой сумеет так впечатлить властелина, чтоб ему будет даровано кольцо. Нет, она не позволит так просто разменять себя. Не в этот раз. И пусть её ломают бесконечно много раз. Уничтожают и убивают. Но Ломелинде прекрасно понимала, что сделала всё правильно. Избавить их господина от назойливой паучихи было делом верным и так ему будет проще мыслить и не отвлекаться от своих тёмных планов. 
- Да будут посеяны семена вашей воли на Востоке. Рун падёт к вашим ногам. А клятвенник сам придёт к вам чтоб обратиться в пепел у ваших ног, повелитель. 
После подобной “аудиенции” она прежняя наверняка бы забилась в свои покои и скулила бы от жалости к себе. Но Ломелинде уже давно не ощущала тягу к самоуничижению. Ей разве что было самую малость обидно, что она просто не сожгла эту Шелоб там же на месте, заставив смотреть как её любимые верные моредайн терзают птицы, вырывая их глаза. Но сейчас другой преказ расцветал внутри сознания призрака и Ломел не могла долго ему сопротивляться. Тот обжигал своей важностью, и она поспешила начать приготовления. До Руна нужно было отправляться уже сейчас. А потому, обновив своё снаряжение и отправившись в зверинец к стойлам, Ломелинде отыскала себе наиболее подходящую крылатую тварь. И спустя четверть часа, существо вместе с своим всадником в чёрном балахоне, из которого было видно птичий шлем, направился в сторону степей Руна. 
 
 
----------------------Рун 

-----------Дагорлад 
 
Конь под ней хрипел от скорости, которую задала ему призрак. Она игнорировала это и загоняла его до самого последнего вздоха. Ей было ровным счётом плевать что будет с этой живой тварью. Таких коней она могла наделать уйму. А если кончатся, то она прикажет отправиться в Рохан и закупить данный расходный материал уже там. И пусть тех ретивых жеребцов придётся перевоспитывать значительно дольше, проблемы Ломел в этом не видела. Её сплетённая жертва уже начинала пробуждаться, а врата крепости всё никак не было видно. 
- Быстрее, тупое ты животное!? - Этот её окрик заставил коня взвиться на дыбы и припустить, бросая пену и загрызая удила. И вот уже показался мост и врата, Ломелинде вытянула перед собой руку и те начали медленно раскрываться. Почти на самом пороге живое существо не выдержало и издав агонизирующее ржание повалилось на каменную отмостку. Ломел пришлось спешится в достаточно ускоренной манере, при этом удержать на весу ещё и свой драгоценный груз. - Где Хэлкар! 
Первый попавшийся пред очи её снага, был с ноги отправлен в нокаут. Подоспевший к вратам ещё один с раболепием пригнулся почти до самой земли указывая куда-то наверх башни. Ткачика подкинула орку в руки Шелоб. 
- Свяжите её и тащите в башню чародея. И приведите рабов. Мне нужно сообщить господину о том, что его... драгоценность решила ослушаться. - Она наслаждалась каждым сказанным словом. Как бы ей ни хотелось, но Саурон всё равно не сможет проявить к ней то внимание, которого она заслуживала. Ей было достаточно уже и того, что её избрали быть подле него вечность. 
- Госпожа... 
- Что?! - Бредущие вслед за ней снаги тянувшие ношу, тихо застонали и склонили головы. 
- Король Чародей сегодня не в самом приятном расположении духа. Быть может не стоит его беспокоить? 
Сейчас, когда всё шло не так, как было распланировано изначально и до Ангмара дойти не вышло. Планы поменялись и это очевидно, что ангмарец будет в ярости. Распахивая тяжёлые створки дверей в его башню, Ломелинде замерла, вглядываясь в эту мрачную, укутанную в сталь и обрывки ткани, фигуру. 
- Я не буду просить у тебя дозволения. С другой стороны и ты никогда не считаешься с моим мнением. Но сегодня ты выслушаешь меня, Хэлкар! Мне нужна твоя помощь. - После этих слов, внесли Шелоб, смотревшую на присутствующих со всей ненавистью и презрением. Её женские изгибы, разорванное и задравшееся платье способны были соблазнить не одного мужчину. 
- Что ты натворила! 
- Сделала то, что давно уже нужно было совершить. Ей не место рядом с ним. Она делает его слишком... 
- Мягким? - Шуршание одежд чародея вызвали оторопь, но Ломелинде не сдавалась. Ей стоило огромного труда чтоб собрать всю свою волю в кулак и говорить. И она говорила, так как привыкла в свои прежние годы. Нагло, дерзко и не признавая ни чьих авторитетов кроме одного. - Что ты предлагаешь, Ткачиха? 
Шелест этого голоса пронизывал сознание, врезался в самые глубокие стороны её опустошенного сердца. Он зашёл ей за спину и наклонился к тому место, где у неё было ухо. 
- Вернуть ей облик, данный ей изначально и запереть в сети пещер что домом названы ею. Это займёт не так много времени, всего от заката и до рассвета. Мне нужна твоя сила и чары, что плетутся в моё плетение. 
Он молчал, его дыхание обжигало кожу и Ломел не смела шевельнуться. Шелоб завертелась на месте, пытаясь сбросить свои путы и оковы. Но рот и руки надежно были сплетены. В башню ввели восемь трясущихся рабов и начали выстраивать туда, куда показывала призрак. Хэлкар по прежнему хранил молчание, но и выгонять не стремился. Наконец, когда пришло нужное время, Ломелинде резко усадила Шелоб на колени, а после посмотрела на чародея. Тот молча кивнул, предлагая продолжать. И в этот миг Ломел запела. Древнее наречие тянулось с её губ как патока, растягиваясь и вибрируя в ушах простых людей. Один за одним их кровь выходила из тел вместе с жизнью, устремляясь к центру, где сидела женщина. Очень скоро кровавые дорожки начали пылать, окутывая образ женской фигуры. Слишком поздно Ломель подумала о том, что данное чародейство стоило проводить непосредственно у гряды пещер, но уже что сделано, то сделано. По завершению всего, когда в середине башни казалась довольно крупная паучья особь, более крепкие орки были вызваны, чтоб связать её и перевести по перевалу к входу в пещеру. А ткачиха отправилась отдыхать, о том, что она сделала с Шелоб, призрак решила сообщить завтра.

-----------Дагорлад 
 
Конь под ней хрипел от скорости, которую задала ему призрак. Она игнорировала это и загоняла его до самого последнего вздоха. Ей было ровным счётом плевать что будет с этой живой тварью. Таких коней она могла наделать уйму. А если кончатся, то она прикажет отправиться в Рохан и закупить данный расходный материал уже там. И пусть тех ретивых жеребцов придётся перевоспитывать значительно дольше, проблемы Ломел в этом не видела. Её сплетённая жертва уже начинала пробуждаться, а врата крепости всё никак не было видно. 
- Быстрее, тупое ты животное!? - Этот её окрик заставил коня взвиться на дыбы и припустить, бросая пену и загрызая удила. И вот уже показался мост и врата, Ломелинде вытянула перед собой руку и те начали медленно раскрываться. Почти на самом пороге живое существо не выдержало и издав агонизирующее ржание повалилось на каменную отмостку. Ломел пришлось спешится в достаточно ускоренной манере, при этом удержать на весу ещё и свой драгоценный груз. - Где Хэлкар! 
Первый попавшийся пред очи её снага, был с ноги отправлен в нокаут. Подоспевший к вратам ещё один с раболепием пригнулся почти до самой земли указывая куда-то наверх башни. Ткачика подкинула орку в руки Шелоб. 
- Свяжите её и тащите в башню чародея. И приведите рабов. Мне нужно сообщить господину о том, что его... драгоценность решила ослушаться. - Она наслаждалась каждым сказанным словом. Как бы ей ни хотелось, но Саурон всё равно не сможет проявить к ней то внимание, которого она заслуживала. Ей было достаточно уже и того, что её избрали быть подле него вечность. 
- Госпожа... 
- Что?! - Бредущие вслед за ней снаги тянувшие ношу, тихо застонали и склонили головы. 
- Король Чародей сегодня не в самом приятном расположении духа. Быть может не стоит его беспокоить? 
Сейчас, когда всё шло не так, как было распланировано изначально и до Ангмара дойти не вышло. Планы поменялись и это очевидно, что ангмарец будет в ярости. Распахивая тяжёлые створки дверей в его башню, Ломелинде замерла, вглядываясь в эту мрачную, укутанную в сталь и обрывки ткани, фигуру. 
- Я не буду просить у тебя дозволения. С другой стороны и ты никогда не считаешься с моим мнением. Но сегодня ты выслушаешь меня, Хэлкар! Мне нужна твоя помощь. - После этих слов, внесли Шелоб, смотревшую на присутствующих со всей ненавистью и презрением. Её женские изгибы, разорванное и задравшееся платье способны были соблазнить не одного мужчину. 
- Что ты натворила! 
- Сделала то, что давно уже нужно было совершить. Ей не место рядом с ним. Она делает его слишком... 
- Мягким? - Шуршание одежд чародея вызвали оторопь, но Ломелинде не сдавалась. Ей стоило огромного труда чтоб собрать всю свою волю в кулак и говорить. И она говорила, так как привыкла в свои прежние годы. Нагло, дерзко и не признавая ни чьих авторитетов кроме одного. - Что ты предлагаешь, Ткачиха? 
Шелест этого голоса пронизывал сознание, врезался в самые глубокие стороны её опустошенного сердца. Он зашёл ей за спину и наклонился к тому место, где у неё было ухо. 
- Вернуть ей облик, данный ей изначально и запереть в сети пещер что домом названы ею. Это займёт не так много времени, всего от заката и до рассвета. Мне нужна твоя сила и чары, что плетутся в моё плетение. 
Он молчал, его дыхание обжигало кожу и Ломел не смела шевельнуться. Шелоб завертелась на месте, пытаясь сбросить свои путы и оковы. Но рот и руки надежно были сплетены. В башню ввели восемь трясущихся рабов и начали выстраивать туда, куда показывала призрак. Хэлкар по прежнему хранил молчание, но и выгонять не стремился. Наконец, когда пришло нужное время, Ломелинде резко усадила Шелоб на колени, а после посмотрела на чародея. Тот молча кивнул, предлагая продолжать. И в этот миг Ломел запела. Древнее наречие тянулось с её губ как патока, растягиваясь и вибрируя в ушах простых людей. Один за одним их кровь выходила из тел вместе с жизнью, устремляясь к центру, где сидела женщина. Очень скоро кровавые дорожки начали пылать, окутывая образ женской фигуры. Слишком поздно Ломель подумала о том, что данное чародейство стоило проводить непосредственно у гряды пещер, но уже что сделано, то сделано. По завершению всего, когда в середине башни казалась довольно крупная паучья особь, более крепкие орки были вызваны, чтоб связать её и перевести по перевалу к входу в пещеру. А ткачиха отправилась отдыхать, о том, что она сделала с Шелоб, призрак решила сообщить завтра.

-----------Дагорлад 
 
Конь под ней хрипел от скорости, которую задала ему призрак. Она игнорировала это и загоняла его до самого последнего вздоха. Ей было ровным счётом плевать что будет с этой живой тварью. Таких коней она могла наделать уйму. А если кончатся, то она прикажет отправиться в Рохан и закупить данный расходный материал уже там. И пусть тех ретивых жеребцов придётся перевоспитывать значительно дольше, проблемы Ломел в этом не видела. Её сплетённая жертва уже начинала пробуждаться, а врата крепости всё никак не было видно. 
- Быстрее, тупое ты животное!? - Этот её окрик заставил коня взвиться на дыбы и припустить, бросая пену и загрызая удила. И вот уже показался мост и врата, Ломелинде вытянула перед собой руку и те начали медленно раскрываться. Почти на самом пороге живое существо не выдержало и издав агонизирующее ржание повалилось на каменную отмостку. Ломел пришлось спешится в достаточно ускоренной манере, при этом удержать на весу ещё и свой драгоценный груз. - Где Хэлкар! 
Первый попавшийся пред очи её снага, был с ноги отправлен в нокаут. Подоспевший к вратам ещё один с раболепием пригнулся почти до самой земли указывая куда-то наверх башни. Ткачика подкинула орку в руки Шелоб. 
- Свяжите её и тащите в башню чародея. И приведите рабов. Мне нужно сообщить господину о том, что его... драгоценность решила ослушаться. - Она наслаждалась каждым сказанным словом. Как бы ей ни хотелось, но Саурон всё равно не сможет проявить к ней то внимание, которого она заслуживала. Ей было достаточно уже и того, что её избрали быть подле него вечность. 
- Госпожа... 
- Что?! - Бредущие вслед за ней снаги тянувшие ношу, тихо застонали и склонили головы. 
- Король Чародей сегодня не в самом приятном расположении духа. Быть может не стоит его беспокоить? 
Сейчас, когда всё шло не так, как было распланировано изначально и до Ангмара дойти не вышло. Планы поменялись и это очевидно, что ангмарец будет в ярости. Распахивая тяжёлые створки дверей в его башню, Ломелинде замерла, вглядываясь в эту мрачную, укутанную в сталь и обрывки ткани, фигуру. 
- Я не буду просить у тебя дозволения. С другой стороны и ты никогда не считаешься с моим мнением. Но сегодня ты выслушаешь меня, Хэлкар! Мне нужна твоя помощь. - После этих слов, внесли Шелоб, смотревшую на присутствующих со всей ненавистью и презрением. Её женские изгибы, разорванное и задравшееся платье способны были соблазнить не одного мужчину. 
- Что ты натворила! 
- Сделала то, что давно уже нужно было совершить. Ей не место рядом с ним. Она делает его слишком... 
- Мягким? - Шуршание одежд чародея вызвали оторопь, но Ломелинде не сдавалась. Ей стоило огромного труда чтоб собрать всю свою волю в кулак и говорить. И она говорила, так как привыкла в свои прежние годы. Нагло, дерзко и не признавая ни чьих авторитетов кроме одного. - Что ты предлагаешь, Ткачиха? 
Шелест этого голоса пронизывал сознание, врезался в самые глубокие стороны её опустошенного сердца. Он зашёл ей за спину и наклонился к тому место, где у неё было ухо. 
- Вернуть ей облик, данный ей изначально и запереть в сети пещер что домом названы ею. Это займёт не так много времени, всего от заката и до рассвета. Мне нужна твоя сила и чары, что плетутся в моё плетение. 
Он молчал, его дыхание обжигало кожу и Ломел не смела шевельнуться. Шелоб завертелась на месте, пытаясь сбросить свои путы и оковы. Но рот и руки надежно были сплетены. В башню ввели восемь трясущихся рабов и начали выстраивать туда, куда показывала призрак. Хэлкар по прежнему хранил молчание, но и выгонять не стремился. Наконец, когда пришло нужное время, Ломелинде резко усадила Шелоб на колени, а после посмотрела на чародея. Тот молча кивнул, предлагая продолжать. И в этот миг Ломел запела. Древнее наречие тянулось с её губ как патока, растягиваясь и вибрируя в ушах простых людей. Один за одним их кровь выходила из тел вместе с жизнью, устремляясь к центру, где сидела женщина. Очень скоро кровавые дорожки начали пылать, окутывая образ женской фигуры. Слишком поздно Ломель подумала о том, что данное чародейство стоило проводить непосредственно у гряды пещер, но уже что сделано, то сделано. По завершению всего, когда в середине башни казалась довольно крупная паучья особь, более крепкие орки были вызваны, чтоб связать её и перевести по перевалу к входу в пещеру. А ткачиха отправилась отдыхать, о том, что она сделала с Шелоб, призрак решила сообщить завтра.

Пустошь Дагорлада заканчивалась, а терпение Ломелинде было бесконечно долгим. Уж что-что, а выжидать удобного часа и минуты она умела более чем хорошо. И пока смертным нужен был отдых у костра, она могла позволить себе слиться с тьмой и вдохнуть запахи что шли со стороны леса. Было в них что-то прекрасное, ощущение отчаяния и скорби. Оглянувшись на мордедайн, сопровождающих их, Ломелинде скинула с себя одежду, оставшись в своей бесплотности невидимой. Скользя по краю света, она нависала над каждым плечом, шепча и совращая их и без того темный дух. Ослабить и подточить веру к своей восьмилапой госпоже. Шелоб сейчас спала, её дрёма была так обворожительна, Ломелинде не упустила момента коснуться её волос и улыбнуться каким-то своим мыслям, сплетая над Шелоб покров невидимости и тишины. Никто никогда не узнает тех секретов, что хранила эта ночь. Никто, никогда... Паучиха хотела знать, почему Ломель поступала против воли своего господина и противилась воле приказа, но истина была куда прозаичней. Не важно когда и как, важно было то, что слова Саурона всё равно будут исполнены. А потому, отлетая на достаточно приличное расстояние от стоянки, назгул позволила тем кто шёл за ними, наконец, напасть. Шум боя, крики погибающих и защищающих. Эту песню она могла слушать бесконечно, но вместо этого ткачиха облачилась в свою одежду, и, подхватив всё ещё спящую и оплетённую чарами женскую фигуру, она закинула её на седло и запрыгнула сама. Не оглядываясь на трупы погибших, Ломель позволила ветру разнести остатки лагеря. Теперь её путь лежал обратно к вратам бледной крепости именуемой Минас-Моргул. А уже там она найдёт того кто сможет зачаровать Шелоб в её отвратительной форме паука и запереть ту в её пещере. 
 
--------------Минас Моргул. 

Пустошь Дагорлада заканчивалась, а терпение Ломелинде было бесконечно долгим. Уж что-что, а выжидать удобного часа и минуты она умела более чем хорошо. И пока смертным нужен был отдых у костра, она могла позволить себе слиться с тьмой и вдохнуть запахи что шли со стороны леса. Было в них что-то прекрасное, ощущение отчаяния и скорби. Оглянувшись на мордедайн, сопровождающих их, Ломелинде скинула с себя одежду, оставшись в своей бесплотности невидимой. Скользя по краю света, она нависала над каждым плечом, шепча и совращая их и без того темный дух. Ослабить и подточить веру к своей восьмилапой госпоже. Шелоб сейчас спала, её дрёма была так обворожительна, Ломелинде не упустила момента коснуться её волос и улыбнуться каким-то своим мыслям, сплетая над Шелоб покров невидимости и тишины. Никто никогда не узнает тех секретов, что хранила эта ночь. Никто, никогда... Паучиха хотела знать, почему Ломель поступала против воли своего господина и противилась воле приказа, но истина была куда прозаичней. Не важно когда и как, важно было то, что слова Саурона всё равно будут исполнены. А потому, отлетая на достаточно приличное расстояние от стоянки, назгул позволила тем кто шёл за ними, наконец, напасть. Шум боя, крики погибающих и защищающих. Эту песню она могла слушать бесконечно, но вместо этого ткачиха облачилась в свою одежду, и, подхватив всё ещё спящую и оплетённую чарами женскую фигуру, она закинула её на седло и запрыгнула сама. Не оглядываясь на трупы погибших, Ломель позволила ветру разнести остатки лагеря. Теперь её путь лежал обратно к вратам бледной крепости именуемой Минас-Моргул. А уже там она найдёт того кто сможет зачаровать Шелоб в её отвратительной форме паука и запереть ту в её пещере. 
 
--------------Минас Моргул. 

Пустошь Дагорлада заканчивалась, а терпение Ломелинде было бесконечно долгим. Уж что-что, а выжидать удобного часа и минуты она умела более чем хорошо. И пока смертным нужен был отдых у костра, она могла позволить себе слиться с тьмой и вдохнуть запахи что шли со стороны леса. Было в них что-то прекрасное, ощущение отчаяния и скорби. Оглянувшись на мордедайн, сопровождающих их, Ломелинде скинула с себя одежду, оставшись в своей бесплотности невидимой. Скользя по краю света, она нависала над каждым плечом, шепча и совращая их и без того темный дух. Ослабить и подточить веру к своей восьмилапой госпоже. Шелоб сейчас спала, её дрёма была так обворожительна, Ломелинде не упустила момента коснуться её волос и улыбнуться каким-то своим мыслям, сплетая над Шелоб покров невидимости и тишины. Никто никогда не узнает тех секретов, что хранила эта ночь. Никто, никогда... Паучиха хотела знать, почему Ломель поступала против воли своего господина и противилась воле приказа, но истина была куда прозаичней. Не важно когда и как, важно было то, что слова Саурона всё равно будут исполнены. А потому, отлетая на достаточно приличное расстояние от стоянки, назгул позволила тем кто шёл за ними, наконец, напасть. Шум боя, крики погибающих и защищающих. Эту песню она могла слушать бесконечно, но вместо этого ткачиха облачилась в свою одежду, и, подхватив всё ещё спящую и оплетённую чарами женскую фигуру, она закинула её на седло и запрыгнула сама. Не оглядываясь на трупы погибших, Ломель позволила ветру разнести остатки лагеря. Теперь её путь лежал обратно к вратам бледной крепости именуемой Минас-Моргул. А уже там она найдёт того кто сможет зачаровать Шелоб в её отвратительной форме паука и запереть ту в её пещере. 
 
--------------Минас Моргул. 

Вопросы и ответы. Как это не банально, но так часто случалось именно с Ломел. Всегда находился тот, кто спрашивал. И ещё чаще, тот кто вынужден был отвечать. Сиди бы она в Мордоре, никому не было бы делать до того, сколько важной работы приходится делать скрываясь в тенях. Никому не было дела до того, что Ломелиндэ готовила куда больше вещей чем можно было себе представить рядовому расходному материалу. Орки сновали туда сюда, подгоняемые более сильными "зодчими", восполняли недостатки в крепости Мордора и возводили башню и стены. А она ткала и ткала эти проклятые полотна, на которых алел пламенем глаз великого Саурона. Почему проклятые? Потому что эти никчёмные криворукие урки вечно умудрялись рвать и портить тончайшую ткань. А делать стяги из их грязных и вонючих обрывков Ломел не собиралась. Они и сами справлялись более чем прекрасно.
- Но ведь мне сказали доставить тебя в Мордор. Разве я нарушаю прямой приказ? - То, что на губах назгула усмешка, можно было лишь догадаться. - Просто я решила, что перед этим стоит заглянуть в степени Руна и призвать к ответу тех кто забыл о своих клятвах. Ты ведь не думаешь, что я одна так вольно интерпретирую приказы... Первому это, правда, больше сходит с рук.
В некоторой задумчивости она просто ехала подле Шелоб и смотрела глазами лошади. Там мягко ступала по мёрзлой земле, выдыхая облачки пара. Желающие напасть на них, так и не решились, предпочитая следовать в отдалении. Природа вокруг так же была спокойна и лишь северный ветер доносил смутный запах костров и... крови. Было ли это предзнаменованием грядущей битвы или же что-то уже происходило, для Ломел было не важно.
- Вы ведь... его не любите. Но и не боитесь его гнева.

Вопросы и ответы. Как это не банально, но так часто случалось именно с Ломел. Всегда находился тот, кто спрашивал. И ещё чаще, тот кто вынужден был отвечать. Сиди бы она в Мордоре, никому не было бы делать до того, сколько важной работы приходится делать скрываясь в тенях. Никому не было дела до того, что Ломелиндэ готовила куда больше вещей чем можно было себе представить рядовому расходному материалу. Орки сновали туда сюда, подгоняемые более сильными "зодчими", восполняли недостатки в крепости Мордора и возводили башню и стены. А она ткала и ткала эти проклятые полотна, на которых алел пламенем глаз великого Саурона. Почему проклятые? Потому что эти никчёмные криворукие урки вечно умудрялись рвать и портить тончайшую ткань. А делать стяги из их грязных и вонючих обрывков Ломел не собиралась. Они и сами справлялись более чем прекрасно.
- Но ведь мне сказали доставить тебя в Мордор. Разве я нарушаю прямой приказ? - То, что на губах назгула усмешка, можно было лишь догадаться. - Просто я решила, что перед этим стоит заглянуть в степени Руна и призвать к ответу тех кто забыл о своих клятвах. Ты ведь не думаешь, что я одна так вольно интерпретирую приказы... Первому это, правда, больше сходит с рук.
В некоторой задумчивости она просто ехала подле Шелоб и смотрела глазами лошади. Там мягко ступала по мёрзлой земле, выдыхая облачки пара. Желающие напасть на них, так и не решились, предпочитая следовать в отдалении. Природа вокруг так же была спокойна и лишь северный ветер доносил смутный запах костров и... крови. Было ли это предзнаменованием грядущей битвы или же что-то уже происходило, для Ломел было не важно.
- Вы ведь... его не любите. Но и не боитесь его гнева.

Ох, это сладчайшее чувство триумфа. Она сказала своё слово и сопротивляться ему было невозможно. В этом была какая-то своя, определённая логика. Извращённая и приятная, до кончиков невидимых ногтей. Сейчас Ломел ощущала всей своей кожей тот ветер маленьких перемен который грозил превратить огонёк в опасное пламя. Ритуал был окончен. Летучие мыши направлены к своему господину, а назгул и паучиха теперь вольны были продолжать свой путь так, как считают нужным. Они узнают первыми, если что-то произойдёт здесь. Шустрые мышки сновали тут и там, передавая всё быстро. Быстрее чем крэбайны. Когда они начали своё движение, Ломел вслушивалась в то, что доносит ветер. Дым костров урук был слабым отголоском. Даже вони потных лошадей кочевников здесь уже не наблюдалось. Ритуал спугнул их, отгоняя подальше. Но это не значит, что изгои не нападут. Их отчаяние сильно, а потому они предпочтут умереть в битве, чем с голоду в похолодевших равнинах.
- Если мы хотим добиться цели. Нам придётся... заключить временный союз, Шелоб. Вместе мы сможем придумать куда больше для выживания, чем порознь. - На счёт "не тревожить местных жителей", ей хотелось поспорить. Страх перед неминуемым делал простой люд куда более сговорчивым. А потому стоило поднабрать себе дружину из отверженных изгоев, прижав их к ногтю и вынудив служить. Одна из нужных целей. В конце концов, можно и нужно было начинать с малого. Но остановки придётся делать всё равно.
Если нужно. Мы сожжем их маленькие селения. Так страха будет больше.

Ох, это сладчайшее чувство триумфа. Она сказала своё слово и сопротивляться ему было невозможно. В этом была какая-то своя, определённая логика. Извращённая и приятная, до кончиков невидимых ногтей. Сейчас Ломел ощущала всей своей кожей тот ветер маленьких перемен который грозил превратить огонёк в опасное пламя. Ритуал был окончен. Летучие мыши направлены к своему господину, а назгул и паучиха теперь вольны были продолжать свой путь так, как считают нужным. Они узнают первыми, если что-то произойдёт здесь. Шустрые мышки сновали тут и там, передавая всё быстро. Быстрее чем крэбайны. Когда они начали своё движение, Ломел вслушивалась в то, что доносит ветер. Дым костров урук был слабым отголоском. Даже вони потных лошадей кочевников здесь уже не наблюдалось. Ритуал спугнул их, отгоняя подальше. Но это не значит, что изгои не нападут. Их отчаяние сильно, а потому они предпочтут умереть в битве, чем с голоду в похолодевших равнинах.
- Если мы хотим добиться цели. Нам придётся... заключить временный союз, Шелоб. Вместе мы сможем придумать куда больше для выживания, чем порознь. - На счёт "не тревожить местных жителей", ей хотелось поспорить. Страх перед неминуемым делал простой люд куда более сговорчивым. А потому стоило поднабрать себе дружину из отверженных изгоев, прижав их к ногтю и вынудив служить. Одна из нужных целей. В конце концов, можно и нужно было начинать с малого. Но остановки придётся делать всё равно.
Если нужно. Мы сожжем их маленькие селения. Так страха будет больше.

Ох, это сладчайшее чувство триумфа. Она сказала своё слово и сопротивляться ему было невозможно. В этом была какая-то своя, определённая логика. Извращённая и приятная, до кончиков невидимых ногтей. Сейчас Ломел ощущала всей своей кожей тот ветер маленьких перемен который грозил превратить огонёк в опасное пламя. Ритуал был окончен. Летучие мыши направлены к своему господину, а назгул и паучиха теперь вольны были продолжать свой путь так, как считают нужным. Они узнают первыми, если что-то произойдёт здесь. Шустрые мышки сновали тут и там, передавая всё быстро. Быстрее чем крэбайны. Когда они начали своё движение, Ломел вслушивалась в то, что доносит ветер. Дым костров урук был слабым отголоском. Даже вони потных лошадей кочевников здесь уже не наблюдалось. Ритуал спугнул их, отгоняя подальше. Но это не значит, что изгои не нападут. Их отчаяние сильно, а потому они предпочтут умереть в битве, чем с голоду в похолодевших равнинах.
- Если мы хотим добиться цели. Нам придётся... заключить временный союз, Шелоб. Вместе мы сможем придумать куда больше для выживания, чем порознь. - На счёт "не тревожить местных жителей", ей хотелось поспорить. Страх перед неминуемым делал простой люд куда более сговорчивым. А потому стоило поднабрать себе дружину из отверженных изгоев, прижав их к ногтю и вынудив служить. Одна из нужных целей. В конце концов, можно и нужно было начинать с малого. Но остановки придётся делать всё равно.
Если нужно. Мы сожжем их маленькие селения. Так страха будет больше.

- Только твой самый верный человек. Который сам не ведает что отдал бы свою жизнь.
Язвительность. Вот что явно преобладало в их нынешнем сосуществовании. Ломел явно умела быть убедительной, когда этого хотела, и иногда от этого даже ей становилось чуточку смешно. А ведь когда-то в лучшие её годы, у женских ног падало не одно сломленное тело, с истерзанной волей. Шелоб хотела вернуться и даже согласилась на то, чтоб вернуться обратно в Дол Гулдур. Какова нелепость и своевольность в решениях. В прочем, Ломел не солгала, когда говорила о вольных интерпретациях. Путь до Мордора и правда мог быть как довольно стандартным, так и с глубокими длительными переходам "по делам" в разные места. Но вот уж чего точно не было в планах назгула, так это возвращения.
Да... принесём в жертву того учтивого Ангарона. Хотя... нужен тот кто больше всего верен ей. Всем своим сердцем и всей своей плотью...
Пока времени было достаточно и начав свою подготовку, Ломел выложила форму костра который нужно было разжечь, да пожарче. Вот уж где-где, а в таких делах нелюбовь ко всему огненному отходила на второй план. Вслушиваясь в ритмы Дагорлада, назгул потянула носом воздух. Ветер доносил до неё запах чужого отчаяния, злобы... слабости. Кто бы ни был там впереди, они явно не имели страха ни перед чем. Так далеко в этой мертвой пустоши могли быть лишь странники лишенные крова и пищи. Караваны идущие и из Дэйла и Эсгарота предпочитали водные пути, или на крайний случай более восточней, не удаляясь к югу.
Изгнанники. Прекрасно... Стервятники и падальщики. А эта зима усугубила им всё.
Едва сдерживаемый смех чуть не сорвался с губ назгула и она посмотрела на приговоренного к смерти морэдайн. Тот ещё не ведал этого, но так было важно для ритуала. Жертва должна была испытать весь спектр чувств, пусть и слегка стушеванный, учитывая то кому он служил. И вот час настал. Условно солнце в зените и смотрит с своего места на весь подножный мир.
Будь проклято это солнце. И тени что оно принесёт. И ядом наполнится воздух и страхом всё вокруг заплывёт.
Ритуальный кинжал завибрировал в ладони, когда назгул направилась в сторону Ангарона и коснулась его шеи. Он точно знал что ему уготовано в этот час и потому едва ли дрогнул. Такая досада от жертвенности несколько разочаровала призрак кольца и она бесцеремонно полоснула мужчину по горлу. Заливая промёрзшую землю алой кровью, тот опустился под своей тяжестью, но назгул всё ещё держала его. И смотрела в стекленеющие глаза.
- Отдай же дыхание своей жизни за цель благую для Господина нашего Саурона Великого!!! - Сейчас обе её руки были обагрены человеческой кровью, и ею же она намазала своё лицо, ну а точнее маску что навечно скрыла лик женщины жреца. Холод вокруг неё стал невыносимым и медленно пламя костра начало чернеть. А когда же в него отправилось тело Ангарона, назгул издала пронзительный крик что можно было услышать даже в Минас Моргуле. Оттуда спустя время вырвалось внушительное облако летучих мышей что крупной тенью устремились к Лихолесью. После этого она повернулась к Шелоб. - Мы не вернёмся в Дол Гулдур. Вместо этого мы принесём куда больше пользы если отправимся в Рун и призовём Истерлингов к их служению нашему господину. Я не давала тебе обещания идти назад, но сделать всё зависящее для победы нашего господина, я клятву тебе даю.

- Только твой самый верный человек. Который сам не ведает что отдал бы свою жизнь.
Язвительность. Вот что явно преобладало в их нынешнем сосуществовании. Ломел явно умела быть убедительной, когда этого хотела, и иногда от этого даже ей становилось чуточку смешно. А ведь когда-то в лучшие её годы, у женских ног падало не одно сломленное тело, с истерзанной волей. Шелоб хотела вернуться и даже согласилась на то, чтоб вернуться обратно в Дол Гулдур. Какова нелепость и своевольность в решениях. В прочем, Ломел не солгала, когда говорила о вольных интерпретациях. Путь до Мордора и правда мог быть как довольно стандартным, так и с глубокими длительными переходам "по делам" в разные места. Но вот уж чего точно не было в планах назгула, так это возвращения.
Да... принесём в жертву того учтивого Ангарона. Хотя... нужен тот кто больше всего верен ей. Всем своим сердцем и всей своей плотью...
Пока времени было достаточно и начав свою подготовку, Ломел выложила форму костра который нужно было разжечь, да пожарче. Вот уж где-где, а в таких делах нелюбовь ко всему огненному отходила на второй план. Вслушиваясь в ритмы Дагорлада, назгул потянула носом воздух. Ветер доносил до неё запах чужого отчаяния, злобы... слабости. Кто бы ни был там впереди, они явно не имели страха ни перед чем. Так далеко в этой мертвой пустоши могли быть лишь странники лишенные крова и пищи. Караваны идущие и из Дэйла и Эсгарота предпочитали водные пути, или на крайний случай более восточней, не удаляясь к югу.
Изгнанники. Прекрасно... Стервятники и падальщики. А эта зима усугубила им всё.
Едва сдерживаемый смех чуть не сорвался с губ назгула и она посмотрела на приговоренного к смерти морэдайн. Тот ещё не ведал этого, но так было важно для ритуала. Жертва должна была испытать весь спектр чувств, пусть и слегка стушеванный, учитывая то кому он служил. И вот час настал. Условно солнце в зените и смотрит с своего места на весь подножный мир.
Будь проклято это солнце. И тени что оно принесёт. И ядом наполнится воздух и страхом всё вокруг заплывёт.
Ритуальный кинжал завибрировал в ладони, когда назгул направилась в сторону Ангарона и коснулась его шеи. Он точно знал что ему уготовано в этот час и потому едва ли дрогнул. Такая досада от жертвенности несколько разочаровала призрак кольца и она бесцеремонно полоснула мужчину по горлу. Заливая промёрзшую землю алой кровью, тот опустился под своей тяжестью, но назгул всё ещё держала его. И смотрела в стекленеющие глаза.
- Отдай же дыхание своей жизни за цель благую для Господина нашего Саурона Великого!!! - Сейчас обе её руки были обагрены человеческой кровью, и ею же она намазала своё лицо, ну а точнее маску что навечно скрыла лик женщины жреца. Холод вокруг неё стал невыносимым и медленно пламя костра начало чернеть. А когда же в него отправилось тело Ангарона, назгул издала пронзительный крик что можно было услышать даже в Минас Моргуле. Оттуда спустя время вырвалось внушительное облако летучих мышей что крупной тенью устремились к Лихолесью. После этого она повернулась к Шелоб. - Мы не вернёмся в Дол Гулдур. Вместо этого мы принесём куда больше пользы если отправимся в Рун и призовём Истерлингов к их служению нашему господину. Я не давала тебе обещания идти назад, но сделать всё зависящее для победы нашего господина, я клятву тебе даю.

- Только твой самый верный человек. Который сам не ведает что отдал бы свою жизнь.
Язвительность. Вот что явно преобладало в их нынешнем сосуществовании. Ломел явно умела быть убедительной, когда этого хотела, и иногда от этого даже ей становилось чуточку смешно. А ведь когда-то в лучшие её годы, у женских ног падало не одно сломленное тело, с истерзанной волей. Шелоб хотела вернуться и даже согласилась на то, чтоб вернуться обратно в Дол Гулдур. Какова нелепость и своевольность в решениях. В прочем, Ломел не солгала, когда говорила о вольных интерпретациях. Путь до Мордора и правда мог быть как довольно стандартным, так и с глубокими длительными переходам "по делам" в разные места. Но вот уж чего точно не было в планах назгула, так это возвращения.
Да... принесём в жертву того учтивого Ангарона. Хотя... нужен тот кто больше всего верен ей. Всем своим сердцем и всей своей плотью...
Пока времени было достаточно и начав свою подготовку, Ломел выложила форму костра который нужно было разжечь, да пожарче. Вот уж где-где, а в таких делах нелюбовь ко всему огненному отходила на второй план. Вслушиваясь в ритмы Дагорлада, назгул потянула носом воздух. Ветер доносил до неё запах чужого отчаяния, злобы... слабости. Кто бы ни был там впереди, они явно не имели страха ни перед чем. Так далеко в этой мертвой пустоши могли быть лишь странники лишенные крова и пищи. Караваны идущие и из Дэйла и Эсгарота предпочитали водные пути, или на крайний случай более восточней, не удаляясь к югу.
Изгнанники. Прекрасно... Стервятники и падальщики. А эта зима усугубила им всё.
Едва сдерживаемый смех чуть не сорвался с губ назгула и она посмотрела на приговоренного к смерти морэдайн. Тот ещё не ведал этого, но так было важно для ритуала. Жертва должна была испытать весь спектр чувств, пусть и слегка стушеванный, учитывая то кому он служил. И вот час настал. Условно солнце в зените и смотрит с своего места на весь подножный мир.
Будь проклято это солнце. И тени что оно принесёт. И ядом наполнится воздух и страхом всё вокруг заплывёт.
Ритуальный кинжал завибрировал в ладони, когда назгул направилась в сторону Ангарона и коснулась его шеи. Он точно знал что ему уготовано в этот час и потому едва ли дрогнул. Такая досада от жертвенности несколько разочаровала призрак кольца и она бесцеремонно полоснула мужчину по горлу. Заливая промёрзшую землю алой кровью, тот опустился под своей тяжестью, но назгул всё ещё держала его. И смотрела в стекленеющие глаза.
- Отдай же дыхание своей жизни за цель благую для Господина нашего Саурона Великого!!! - Сейчас обе её руки были обагрены человеческой кровью, и ею же она намазала своё лицо, ну а точнее маску что навечно скрыла лик женщины жреца. Холод вокруг неё стал невыносимым и медленно пламя костра начало чернеть. А когда же в него отправилось тело Ангарона, назгул издала пронзительный крик что можно было услышать даже в Минас Моргуле. Оттуда спустя время вырвалось внушительное облако летучих мышей что крупной тенью устремились к Лихолесью. После этого она повернулась к Шелоб. - Мы не вернёмся в Дол Гулдур. Вместо этого мы принесём куда больше пользы если отправимся в Рун и призовём Истерлингов к их служению нашему господину. Я не давала тебе обещания идти назад, но сделать всё зависящее для победы нашего господина, я клятву тебе даю.

----------------Южный Дагорлад 
 
Считать остановки не было смысла. Двигаясь вперёд, думая о том как бы быстрее соткать себе новую одежду, ещё лучше старой, Ломел погрузилась внуть себя, отгородившись от внешнего мира и скорее распылила свой разум на мириады осколков следящих одновременно за всем и ничем. Им нужно было ехать вперёд, и они это делали. Какая разница, в каком именно состоянии, если на многие лиги вокруг не было ничего и никого. Им пора было сниматься со стоянки, когда пришлось собрать разум вновь в единое целое чтоб осознанно расслышать то что хочет донести паучиха. Если бы каждый здесь мог видеть взгляд, некогда черных глаз, он бы ощутил всю ничтожность своего существования. На столько безразлично смотрела назгул на Шелоб. Её окутанная в ткань фигура даже не двигалась и лишь в самом конце плечи дрогнули. 
Опять... а ведь всего лишь пару часов назад она сама обвиняла меня в вольной интерпретации приказов. 
- Я должна сопровождать тебя на всём пути в Мордор. Каким именно должен был быть этот путь... никто не уточнял. - Не очень ей хотелось показывать Шелоб то, как ловко ей удавалось отыскивать лазейки в приказах. Ведь истина в этом и заключалась, что без уточнений, назгул могла извернуться, как угодно. Но видимо вчерашняя попытка манипуляции шантажом сработала против неё самой. Паучиха использовала это в своих целях и теперь ничего нельзя было поделать. Она помнила бой в Дол Гулдуре. Помнила, как ненавистно ей было видеть Белый совет и сражаться против них и их прихлебателей. Если бы она только могла, то вытянула бы всю жизнь из этого проклятого Элронда, а из волос Галадриель сплела бы самое прекрасное кружево и носила бы его как корону на своей голове. Оглядев морэдайн, что собирали лагерь, назгул с шипением выдохнула и склонила голову в бок. - Придётся принести кого-то в жертву... чтоб нас не заметили раньше времени. Если тебе так хочется умереть... наш путь в Мордор может стать немного... длиннее чем мог бы быть. 

----------------Южный Дагорлад 
 
Считать остановки не было смысла. Двигаясь вперёд, думая о том как бы быстрее соткать себе новую одежду, ещё лучше старой, Ломел погрузилась внуть себя, отгородившись от внешнего мира и скорее распылила свой разум на мириады осколков следящих одновременно за всем и ничем. Им нужно было ехать вперёд, и они это делали. Какая разница, в каком именно состоянии, если на многие лиги вокруг не было ничего и никого. Им пора было сниматься со стоянки, когда пришлось собрать разум вновь в единое целое чтоб осознанно расслышать то что хочет донести паучиха. Если бы каждый здесь мог видеть взгляд, некогда черных глаз, он бы ощутил всю ничтожность своего существования. На столько безразлично смотрела назгул на Шелоб. Её окутанная в ткань фигура даже не двигалась и лишь в самом конце плечи дрогнули. 
Опять... а ведь всего лишь пару часов назад она сама обвиняла меня в вольной интерпретации приказов. 
- Я должна сопровождать тебя на всём пути в Мордор. Каким именно должен был быть этот путь... никто не уточнял. - Не очень ей хотелось показывать Шелоб то, как ловко ей удавалось отыскивать лазейки в приказах. Ведь истина в этом и заключалась, что без уточнений, назгул могла извернуться, как угодно. Но видимо вчерашняя попытка манипуляции шантажом сработала против неё самой. Паучиха использовала это в своих целях и теперь ничего нельзя было поделать. Она помнила бой в Дол Гулдуре. Помнила, как ненавистно ей было видеть Белый совет и сражаться против них и их прихлебателей. Если бы она только могла, то вытянула бы всю жизнь из этого проклятого Элронда, а из волос Галадриель сплела бы самое прекрасное кружево и носила бы его как корону на своей голове. Оглядев морэдайн, что собирали лагерь, назгул с шипением выдохнула и склонила голову в бок. - Придётся принести кого-то в жертву... чтоб нас не заметили раньше времени. Если тебе так хочется умереть... наш путь в Мордор может стать немного... длиннее чем мог бы быть. 

----------------Южный Дагорлад 
 
Считать остановки не было смысла. Двигаясь вперёд, думая о том как бы быстрее соткать себе новую одежду, ещё лучше старой, Ломел погрузилась внуть себя, отгородившись от внешнего мира и скорее распылила свой разум на мириады осколков следящих одновременно за всем и ничем. Им нужно было ехать вперёд, и они это делали. Какая разница, в каком именно состоянии, если на многие лиги вокруг не было ничего и никого. Им пора было сниматься со стоянки, когда пришлось собрать разум вновь в единое целое чтоб осознанно расслышать то что хочет донести паучиха. Если бы каждый здесь мог видеть взгляд, некогда черных глаз, он бы ощутил всю ничтожность своего существования. На столько безразлично смотрела назгул на Шелоб. Её окутанная в ткань фигура даже не двигалась и лишь в самом конце плечи дрогнули. 
Опять... а ведь всего лишь пару часов назад она сама обвиняла меня в вольной интерпретации приказов. 
- Я должна сопровождать тебя на всём пути в Мордор. Каким именно должен был быть этот путь... никто не уточнял. - Не очень ей хотелось показывать Шелоб то, как ловко ей удавалось отыскивать лазейки в приказах. Ведь истина в этом и заключалась, что без уточнений, назгул могла извернуться, как угодно. Но видимо вчерашняя попытка манипуляции шантажом сработала против неё самой. Паучиха использовала это в своих целях и теперь ничего нельзя было поделать. Она помнила бой в Дол Гулдуре. Помнила, как ненавистно ей было видеть Белый совет и сражаться против них и их прихлебателей. Если бы она только могла, то вытянула бы всю жизнь из этого проклятого Элронда, а из волос Галадриель сплела бы самое прекрасное кружево и носила бы его как корону на своей голове. Оглядев морэдайн, что собирали лагерь, назгул с шипением выдохнула и склонила голову в бок. - Придётся принести кого-то в жертву... чтоб нас не заметили раньше времени. Если тебе так хочется умереть... наш путь в Мордор может стать немного... длиннее чем мог бы быть. 

----------------Южный Дагорлад 
 
Считать остановки не было смысла. Двигаясь вперёд, думая о том как бы быстрее соткать себе новую одежду, ещё лучше старой, Ломел погрузилась внуть себя, отгородившись от внешнего мира и скорее распылила свой разум на мириады осколков следящих одновременно за всем и ничем. Им нужно было ехать вперёд, и они это делали. Какая разница, в каком именно состоянии, если на многие лиги вокруг не было ничего и никого. Им пора было сниматься со стоянки, когда пришлось собрать разум вновь в единое целое чтоб осознанно расслышать то что хочет донести паучиха. Если бы каждый здесь мог видеть взгляд, некогда черных глаз, он бы ощутил всю ничтожность своего существования. На столько безразлично смотрела назгул на Шелоб. Её окутанная в ткань фигура даже не двигалась и лишь в самом конце плечи дрогнули. 
Опять... а ведь всего лишь пару часов назад она сама обвиняла меня в вольной интерпретации приказов. 
- Я должна сопровождать тебя на всём пути в Мордор. Каким именно должен был быть этот путь... никто не уточнял. - Не очень ей хотелось показывать Шелоб то, как ловко ей удавалось отыскивать лазейки в приказах. Ведь истина в этом и заключалась, что без уточнений, назгул могла извернуться, как угодно. Но видимо вчерашняя попытка манипуляции шантажом сработала против неё самой. Паучиха использовала это в своих целях и теперь ничего нельзя было поделать. Она помнила бой в Дол Гулдуре. Помнила, как ненавистно ей было видеть Белый совет и сражаться против них и их прихлебателей. Если бы она только могла, то вытянула бы всю жизнь из этого проклятого Элронда, а из волос Галадриель сплела бы самое прекрасное кружево и носила бы его как корону на своей голове. Оглядев морэдайн, что собирали лагерь, назгул с шипением выдохнула и склонила голову в бок. - Придётся принести кого-то в жертву... чтоб нас не заметили раньше времени. Если тебе так хочется умереть... наш путь в Мордор может стать немного... длиннее чем мог бы быть. 

Всегда бывали вещи, в которых уверенности нет ни на один миг. Вроде как всё идёт идеально, но тут же может превратиться в свару и кучу разбитых ситуаций, от которых внутри всё сжималось в глубокой ярости. С самого начала не стоило вообще пытаться говорить с кем бы то ни было. Главное правило, которое в походе стоило помнить, как нечто святое. “Лучше убей. А потом спрашивай”. Весь оставшийся день их маленький слащавый лагерь жил обычной жизнью. Если, конечно, так можно было назвать хоть какое-то место, в котором находился назгул. Ломел утащила странную тварь подальше от привала, чтоб её методы не сбивали суетливость морэдайн с их человеческого ритма. Но как не старалась назгул выбить истину из существа, она получила лишь плевки, шипение, булькание и бормотание про мерзкого вора, про наглого ненавистного обманщика. На разные голоса верещало существо и источало столько ненависти ко всему живому. Его вытьё порядком надоело, да ещё и распугало всю дичь в округе, так что довольствоваться из еды пришлось парой заспанных ежей, да зайцем беляком, что с перепугу резкой зимы отощал так что было видно кости. Когда же наступила ночь, Ломел едва ли перешагнула мерцающую границу света, который давал уютный костерок. Она осталась в своей привычной среде, сбросив с плеч плащ и оставшись в одной лишь рубахе. Здесь не пред кем было красоваться и в ночи так было проще охотиться за ничтожными низменными созданиями. Да и от распросов Шелоб это позволяло держаться в стороне. Связанное существо она оставила людям, на радость паучихи, сообщив о своей невозможности вытащить из твари больше, чем крики. Этот факт был ещё одной причиной, почему Ломелиндэ предпочла держаться подальше от лагеря. Ну и огонь её вообще ни разу не радовал. На утро выяснилось, что существо каким-то образом перегрызло свои путы и... сбежало. Его след тянулся куда-то в сторону Андуина.  
Начало путешествие выдалось полным досадных недоразумений, в которых для Ломел было уйма времени чтоб отрефлексировать над бытием и своим существованием. Со своего полного перевоплощения она была развоплощена от силы раза три. Да и то в стычке с более или менее сильным противником. И ни разу за всё время её не заставляли быть надсмотрщиком и нянькой для другого существа. Подобное наказание со стороны Властелина вызывало глубокую меланхолию и желание сделать всё, чтоб эта поездка до Мордора принесла хоть какое бы то ни было удовлетворение. 
Как жаль, что эта тварь, сбежав не перегрызла горло одному из этих морэдайн... вот было бы здорово если б их было чуть меньше, смотрящих в мою спину. 
Им предстояла не быстрая дорога, в которой было важно, чтоб никто не помер с голоду, а лошади не обезумели от унылого однообразного пейзажа. В добавок собачий холод, окружающий их и нисколько не беспокоивший Ломел, был весьма неудобен для всех остальных. 
 
-----------Южный Дагорлад