Рогатый Двор [Чертоги Лихолесья]

[Гость Трандуил]

Довольно просто название для части внутреннего двора, отведенного под зверинец - здесь среди дикорастущих рощ вольготно гуляют горделивые олени и огромные северные лоси. Более всего из всех зверей лесные эльфы любят этих благородных животных, а потому им отведено отнюдь не последнее место.

[Инас 296]

Переход из Зала для пиршеств [Дворец Трандуила]

 

Бежит, бежит, вскинув руки, а вокруг метель, въётся, вихрится, мириадами искр танцует вокруг, ложиться на волосы и ресницы, взметается из-под ног снег, и кругом, везде - солнце, низкое, морозное, полнящее её изнутри чем-то таким ярким, таким звонким, таким лучистым, что тянет, тянет её смеяться, бежать, хватая пальцами рассветные лучи, забывая, забываясь.
Реет, пляшет по ветру плащ, а она всё бежит, радуясь самому этому утру, и вокруг - лабиринты кустов и деревья, скованные морозом, убранные льдом, недвижимые, прекрасные, сказочные. Она - в солнце, и солнце - в ней.
И вдруг - щурится утреннему свету, ступает мягко, неслышно, рога увешаны переливающимися звоном бубенчиками - олень, но не тот, совсем не тот, что видела она под высокой сенью чертогов Лихолесья - нет той стати, того величия, той глубокой и печальной мудрости во взгляде, - а смотрит кротко и просто, шкурка на спине цветом - что шоколад, ростом не выше её макушки. И ничуть не боится, подходит совсем близко, принюхивается, тянет морду к наплечной сумке, точно бы знает, что там припрятано лакомство.
- Прелесть, - едва ли слышно выдохнула девочка, подставляя ладони мокрым поцелуям, гладя бархатный широкий нос, мягкие уши, длинный мех на шее; а карибу - глядит с любопытством, склоняет голову набок - с удовольствием позволяет ей почесать за ушком и провести рукой по щеке, поиграть с колокольчиками, запустить пальцы в мягкую шерсть, точно бы разнеженная, ещё сонная домашняя кошка - урчит тихонько, ластится, пахнет очагом, клубками шерсти, какао; совсем домашний и ручной, будто и не олень вовсе.
- Ну, что, что ты? - улыбаясь, спросила Инас, не в силах скрыть смех при виде тщетно пытающегося залезть мордой в её сумку животного, переступающего с ноги на ногу, недовольно фырчащего, потряхивающего рогами. - Это ищешь, а?
Она мягко отстранила любознательный нос и выудила из кармашка завёрнутые в салфетку сладкие лепёшки; свой нехитрый завтрак ей пришлось разделить с рогатым чудом - разве устоишь перед такими глазами?.. Так и сидели они рядом: девочка - на скамеечке, а новый её друг - тут же, лежит прямо на снегу и, довольный, жуёт медовый хлеб. Два таких разных создания, два маленьких ребёнка, два маленьких лучика солнца в подступающей тьме.
Есть Инас почти и не хотелось, а вот от кружки горячего чая она бы не отказалась: холод глодал руки, царапал лицо, пробивал всё тело крупной дрожью; тщетно пыталась она дыханием отогреть неслушающиеся пальцы. Вот северной олень, отряхиваясь, поднялся на ноги и подошёл, тыча тёплым носом в её ладони, точно бы пытался согреть своего маленького друга; девочка улыбнулась.
- Не привыкла я к такому морозу, - пояснила она, плотнее кутаясь в лёгкий плащ.
И на этот раз карибу будто бы понял, о чём она говорила - повернулся, встав к ней боком, и, вопросительно поглядывая сверху вниз, чуть качнул рогами, будто специально, чтобы бубенчики зазвенели.
- Что, в гости зовёшь? - рассмеялась Инас, осторожно кладя ладошку на широкую оленью спину; и вот она, взявшись за покрытые коротким мягким пушком рога, уже сидит, болтая ножками, верхом на олене, а тот неторопливой рысцой направляется по знакомым дорожкам и аллеям куда-то вглубь дворцовых садов.

* * *

Потрескивает огонь в большом очаге, веет теплом и запахом берёзовых сучьев, тоненько свистит чайник; вокруг - тихие шорохи, довольные урчание и негромкий, приятный перезвон, чьё-то дыхание, стук копыт по деревянному полу. В просторной каминной зале по-домашнему уютно, можно лежать прямо на полу, на мягком ковре, и глядеть в потолок, расписанный природным орнаментом, и смотреть на маленьких птичек, что залетели внутрь погреться, и протягивать босые ноги к огню, и запускать раскрасневшиеся от недавнего холода пальцы в густой мех... И чувствовать счастье, что светит изнутри, заливает всё её естество солнцем.
- Да, да, встаю я, встаю... - зевает Инас, сонно отмахиваясь от пихающего её под локоть серенького с подпалинами карибу, и поднимается на ноги, чтобы снять чайник с огня. Девочка перелила кипяток в заварочный чайник, кинула взгляд на часы - по чашкам разливать в девять тридцать две - и снова, потягиваясь, легла меж греющихся у огня северный оленей, прикрывая глаза в сладкой полудрёме.
Здесь, в этом странном подобии конюшни без щеколд на воротах, с развешанными по стенам недоуздками и кордами с узорами, с оленьими лакомствами в баночках, здесь, где не было хлыстов и шпор, здесь, где всегда можно было согреться в просторном зале с большими высокими окнами, примыкающем к коридору денников, здесь, где слышны были песни эльдар и дыхание Севера, здесь ей, маленькой девочке, показалось, что она вновь дома.

[Инас 296]

Лежит, подобно котёнку, свернувшись клубочком, и спит, сжав маленькие кулачки, точно бы прячет что важное; на лице - умиротворение и беззаботность светлого детского сна, сна без кошмаров, без страха, без печали, того сна без сновидений, после которого открываешь глаза с ясным и чистым ощущением солнца над головой, ветра в руках и парящего, птицей летящего ввысь чувства свободы. Мерное урчание, тёплое дыхание, прикосновения невзначай, случайный звон бубенцов, запахи дома, запахи леса - и чувство, знание защищённости и безопасности здесь, в незнакомом месте, в ставшим родным месте.

 

Чьи-то прохладные осторожные руки, звонкий, весёлый голос где-то далеко-далеко, на незримой границе соприкосновения сна с реальным миром, и свет, много, много света повсюду и отовсюду, будто бы вкруг неё - маленькой девочки на краешке узорчатого ковра - раскинулся солнечный океан; и она не понимает, отчего её вытаскивают из тёплого гнезда, из укромной норы чьи-то тонкие пальцы, чей-то незнакомый голос, но не боится, не вырывается, верит.

 

- Что за маленький лисёнок спит здесь у меня? - звоном рассыпается смех молодого, звучного голоса, и Инас, щурясь - истинная лисья мордочка - и потирая тыльной стороной ладони глаза, наконец проснулась от короткого сладкого дневного сна. - Как же ты сюда забралась?

 

Девочка ответила не сразу: сперва потянулась, зевая и заводя руки назад, прогибаясь в спине, прекратилась на живот и так и осталась лежать, подпрев подбородок кулачками - взлохмаченная, ещё чуть заспанная, пахнущая шоколадом и молоком и будто источающая свой особый, внутренний, сокрытый от глаз свет, а глядит тепло и мягко.

 

- Меня пригласил в гости вон тот, с тёмной спинкой в цвет какао и бубенчиками на рогах, - пролепетала она, моргая и указывая пальцем на проводившего её на Рогатый двор карибу. - Он хороший, не надо его за это ругать...

 

Эльф снова рассмеялся; Инас улыбнулась тоже, сама не зная, почему, просто оттого, что ей было хорошо здесь.

 

- Нет, не буду, - пообещал мужчина, пристраиваясь на ковре подле девочки и проглаживая шею северного оленя, и дал тому какое-то маленькое лакомство из небольшого мешочка на поясе. - Но вот тебя, кроха, уже обыскались во дворце, бедняжка Ауриэль с ног сбилась, разыскивая тебя... - он с лёгкой укоризной покачал головой.

 

- Госпожа Сархи! - вскинулась служка, тут же вскакивая на ноги и кидаясь одевать оставленные у камина сохнуть плащ и сапожки. - Дяденька, вы должны проводить меня обратно во дворец! Срочно!

 

- Зови меня Таурит, дитя, - усмехнулся эльд, вставая и застёгивая под воротом переливающийся инеем и зеленью плащ с бегущей по подолу каймой орнамента. - И не волнуйся так о своей госпоже; Её Высочество Королева Чёрного Леса в полной безопасности под сенью чертогов своего дворца. Но идём же.

 

Инас, впопыхах надевшая утеплённую накидку и натянувшая сапоги, помчалась за уже стоявшим у выхода из зала оленеводом, придерживая у бедра наплечную сумку, и вслед за ним скользнула в открытые двери, наружу, в вихрящуюся мириадами искр метель.

 

Переход в Тронный зал [Дворец Трандуила]