В "Лунной" крепости царило затишье. Словно тени туда сюда проскальзывали рабы, старавшиеся как можно меньше соприкасаться с людьми или орками, что были на службе владыки Мордора и господ этой крепости, ведь если лишний раз не попадёшься на глаза, то проживёшь хотя бы ещё не много, ища маленьких радостей насытить свой желудок. Для такого склада рабов, этого было более чем достаточно, чтобы продлевать своё существование, остальные попросту не могли вынести подобного существования и умирали, самыми разными способами. Искажённая, раненая луна нанесённая на чёрный фон знамени Минас Моргула, реяла флагами над башнями призрачной крепи. Незримые, зачарованные стражи продолжали свой томительный караул. Это конечно были не люди, точнее не то зерно души которое существует в каждом человеке.    Наблюдая сих стражей, из окна своей самой высокой башни, призрак Кольца размышлял о природе всего этого феномена. Фактически сам Хэллкар достиг колоссальных высот чародейства, но в какой-то момент его жизнь перевалила точку, на которой он был полноценным человеком и мог достигать, в теории новых вершин. Теперь же, большинство экспериментов были для него недоступны, по причине утраты своей природы. И вот этот вопрос, больше всего занимал его. Благодаря кольцу, он отличался от тех несчастных духов, которые стали лишь пустыми рабами воли заклинания, на страже Минас Моргула, и в некоторых иных местах, являя собой плоды некромантии Саурона, и его личной. У них не было хроа, их тел давно истлевших с веками, но не было и тайного огня, искры закладываемой в них при жизни. Куда отправлялась сия искра, после смерти тайной сие было невероятной. Оставался лишь психический слепок, наслоения сформированные жизнью умертвия, его памятью, тем что он когда-то переживал, какие эмоции испытывал, тем что как ему казалось формировало его эфемерную "личность". Лишь очень не многим удавалось преодолеть этот личностный порог, и заглянуть за грань к своей истинной самости, к той самой искре, осознавая себя такими какие есть, и конечно для такого надо было быть как минимум человеком, получившим доступ к высшим посвящениям, в учениях что сокрыты от людей неспособных понять их суть. Чародеи, алхимики, маги — это те немногие, кто могли приблизиться к пониманию сложных структур и феноменов. Справедливо или нет, Хэллкар считал себя лучшим среди таковых людей, тем кто достиг высших пониманий, но только это не придавало ему каких-то высших благ. Минули дни, когда осознание своего могущество даровало ему неистовое наслаждение, когда поиск новых знаний придавал сил и смыслов сам по себе. Сухой остаток, оборотная сторона договора с мрачным Тёмным Властелином. Одно занимало сейчас Короля Чародея, если не потерял он способность мыслить и рассуждать, как это потеряли буквально все те слепки духов, давно ушедших за грань людей, что ныне являлись умертвиями, с очень ограниченными функциями и очень ограниченным кругом воспоминаний (а какие-то без оных вовсе) — значило ли сие, что в нём ещё таится тайный огонь творения, его искра жизни. Вопросы касавшиеся того, куда у обычных людей уходит сия искра, его уже не сильно занимали хоть отправлялись они в иные миры, хоть заселяли новые тела в этом мире, это не имело значение лично для Хэллкара. Всё что имело для него значение это он сам, и кольцо вокруг которого закольцевалось его существование, не позволяя ему вырваться из колеса существования.  Периодически начинаемые военные кампании Саурона, позволяли порой отвлечься от подобных раздумий и медитаций, как например совсем недавно Хэллкару даже удалось коснуться эмоций, чувств и насладиться вполне той резнёй, которую учинил он при Ист Байте, с недоразвитыми по его субъективному мнению северянами. До сих пор, Низших людей он и за людей-то не считал, хотя было ли это его подкрепляемым мнением сейчас, или это было лишь слепком его прошлого, его живого. Был ли он жив, не просто он, но Он, или обладая живым сознанием давно потерял Себя настоящего? Эти вопросы бичами терзали, где-то в непроглядных глубинах души его. Мрачный взор призрачных глаз поднялся ввысь, на запад уходила луна. Прямо над городом её видно не было, но сейчас на западе от Минас Моргула всё чаще, небо было ясное, и отсюда с высшей точки призрачной крепости, виднелся серебряный свет луны.   Но он не только предавался мыслям, в этом месте. Король Чародей продолжал открывать немногим из слуг своих, некоторые простые заклинания, и оккультные тайны, что постиг он сам за долгую жизнь, ни без подсказок майа Саурона конечно. Впрочем, ни кого из этих прихлебателей, он не считал достойными высших элементов знания, и потому многого им не открывал. Оттого было даже удивительно, как Туварс Супилли, один из этих болванчиков, смог так многого достичь. Тут тоже на лицо была какая-то тайна, которая быть может ждала своего открытия. Ученики делились в соответствии со ступенями посвящения, в строжайшей иерархии и высшие иерархи прислуживали ему здесь, в верхних ярусах башни Короля Чародея, как простые слуги. Подавали нужные книги, следили за свечами, подносили ткани внешних и зримых одежд властителя Минас Моргула. Они же подносили и отчёты, когда Хэллкар того требовал от них. Вот и сейчас, читал он отчёты о запасах.    Как вдруг, бумаги буквально выпали из его призрачных рук, слуги тут же подсуетились собирая и упорядочивая листы. Странное ощущение коснулось духа Хэллкара, точнее его астрального тела, тонкой сущности. Мир изменялся, и как тонко чувствующий чародей, быть может сильнейший из людей в этом высшем искусстве, Первый ясно ощущал происходящие изменения, хотя конечно никакой конкретики он постичь не мог. Одно было ясно, нужно подготовиться и Хэллкар сформировал ряд приказов, по наращиванию сил, докупке рабов в штольни Моргульского Ущелья, приведению в порядок парка телег и мордорских зверей, тягловых животных. Также назгул подумывал перехватить управление Южной армией в Итилиэне на себя, покуда сиридар-командующий вёл свои кампании в Харондоре, и силами Минас Моргула, укрепить южную армию. Это был бы весомый актив, в его руках, и его планах. Король Чародей направил крэбэйна к Доброгу Чёрному, с приказом сформировать доклад, и отослать ему о текущем состоянии Южной армии и оккупированных территорий южного Итилиэна.  [NICK]Хэллкар[/NICK]  [AVA]https://i.imgur.com/DZo9oOZ.jpeg[/AVA] [STA]Первый среди Девяти[/STA] [SGN]Победитель королей[/SGN]

Празднество продолжалось, и тут дары которые начала преподносить главная гостья этого вечера, начинали раскрываться и демонстрироваться один за другим. Уже с самого первого, впечатлению изумления Мурсили и его супруги Саластины не было предела, ибо только этот дар уже был весьма дороже, даже в чисто денежном эквиваленте, чем те статуи (которые отнюдь не дешёвые) которые Дом Папратар подарили Омаре. Увидев взгляд своего господина, тот слуга из числа лакеев, который принимал первую книгу, с особенной осторожностью понёс её в библиотеку, где решено было их разместить до того, как ими займётся сам Мурсили. Второй дар оказался не в меньшей степени драгоценным. Алхимия была поистине делом небольшого числа мыслящих людей, и в самом Умбаре. В основном конечно, людей из родов с нуменорскими корнями, потому что у харадцев были свои, иные пути на этом поприще, и лишь нуменорские дети, потерявшие своих королей в глубоких древности сединах, могли пытаться "королевским деланием" с усердием и старанием, воплощать то, что короли древности могли делать без особых трудов. Остановив лакея, Мурсили даже раскрыл книгу и просмотрел первые страницы вводного описания, пока Омара преподносила третий подарок его сыну и наследнику. В том, что он прочёл лишь одно изумляло Мурсили. При такой развитой внешней алхимии, по какой причине алхимики Сарда во-первых стали называть "Мёртвым" то, что в древней алхимии называлось живым (а минералы и металлы, в соответствии с древнейшим учением были столь же одухотворены как люди или животные). Но самое главное, отчего беря два аспекта мироздания, они совершенно опускали самый главный аспект реальности, фокусируясь на весьма относительной, и воплощённой лишь в сознании — материи. Сам Мурсили был немного искушён, как он и говорил, в вопросах алхимии и потому был до некоторой степени изумлён. Но вскоре книга отправилась туда же в богатую библиотеку Дома Папратар, а Мурсили узрел и оценил тот дар, что был преподнесён его сыну. Молодой парень принял кинжал и с благодарностью кивнул.  — Пусть станет он для меня клинком последнего довода — сказал Форондор, после чего отступил назад. А Мурсили поймал себя на мысли, что его уже так и тянет в библиотеку, изучать новые фолианты. Тем временем, артистов, которые выступали на вечере ранее, у выхода рассчитывал управляющий, и те со спокойной душой и не пустым кошельком, отправлялись по своим делам. Честная работа их получила свою честную плату. В это же время, вернулись в дом два брата Зервас, Таврон и Анкадар, которые впрочем не выходили в господский двор, где проходила церемония, а войдя повернули в караулку, откуда был коридор к комнатам, где проживали стражи Дома Папратар, в соответствии своим рангам (т.е. бойцы рядовые, проживали в комнатах по четыре человека, а те кто был выше рангом на втором этаже, имели свои комнаты, хоть и скромные, но в которых можно было спокойно уединиться, и хорошенько выспаться и отдохнуть в безопасности. Впрочем братья не отправились спать, они снимали доспехи и разговаривали со стражниками, что несли сейчас караульную службу. 

[NICK]Валараукар[/NICK] [AVA]https://i.pinimg.com/564x/3d/43/ac/3d43acb54c379bb76f1d621a6b0c4e0f.jpg[/AVA] [STA]Разрушители королевств[/STA] Отравленные обещаниями падшего вала, облаченные в мерзкую форму, эти злобные духи уничтожали целые города и цитадели, прокатываясь необоримой силой по землям свободных народов. Личная гвардия Моргота, отступники и предатели, долгое время они покоились в этих пустошах, в котловине Серых гор, там где властвовали вырожденные драконы, внушая страх смертным на юге. Бежав от исхода войны далекой древности, восемь демонов пламени Утумно нашли себе пристанище далеко от сокрушительных поражений и катастроф, утопивших большую часть земель Средиземья. Они укрылись под землей, затаив обиду, где остались бы навсегда, до скончания времен, если бы мир не начал меняться. Одна за другой, перемены тонкой струйкой размывали землю, в которой покоилась забытая восьмерка демонов, лишенная имен, разогревая их злобу и амбиции. Трудно сказать по какой причине пробудились чудовища, была ли в том заслуга игры богов, а быть может все это из-за возрождения королевства людей при свете звезд, или же смерть морийского ужаса от руки второго перворожденного, быть может пробуждение их брата из числа верных майар? Все события вели к этому дню, как всякий прошедший вечер уступает место ночи, которая возвещает о начале нового дня. Вопрос лишь в том, смогут ли свободные народы, радовавшиеся красоте вечернего заката, пережить мрачную ночь, которую на своих крыльях понесут демоны народа балрогат? Там где покоились они долгое время, всякие дикие племена орков устроили алтарь, они справедливо считали здешний курган местом силы, к которому тяготели младшие драконы. И вот сейчас они приносили жертву, моля тьму даровать им такую силу, чтобы их вожди могли овладеть всеми людскими женщинами, а их слуги разграбить арсеналы гномов, чтобы они могли получить себе всякую гору, где им были не рады. В плясках они даровали великую жертву, подыхающего варга, давно лишившегося зубов, и теперь его судьба была предрешена, когда он не мог больше огрызаться жадным двуногим животным, искаженных злобой Моргота. Темные заунывные песнопения и целое празднество резко оборвалось, когда земля на месте обширного алтаря с грохотом обвалилась, из провала повалил густой дым со смрадом гнили и пепла, а накатывающий недовольный рык заставил орков с ужасом лицезреть как одна за другим возвышались фигуры, окутанные мглой собственных тел. Балроги восставали, прервав свой многовековой сон, распрямляя плечи, вытягивая крылья. Их пламя разгоралось так ярко, что больно жгло всю мелочь, собравшуюся у их ног. Мечты племенных вождей отныне исполнены, и они пали ниц перед своими богами и орудиями исполнения желаний, вызвав у последних лишь усмешку. Балроги сожгли своими плетями не только вождей, продавших старую собаку за сотню тысяч женщин, но и самых верных им приспешников, что разложились позади самоуверенных дураков. Остальные орки в ужасе разбежались по долине, позволяя пробужденным демонам насладиться первыми мгновениями столь сладкого для них утра, когда не было ничего лучше, чем утолить свой голод кровью и плотью слабых, охотясь на них, доставая из нор, выжигая целые стоянки. Им не было дела до слуг, они не Саурон, они та сила, что сокрушает, а не порабощает. Но шло время, и сознание балрогов постепенно устоялось. Теперь они мыслили, начиная понимать, что им было нужно. - Никчемные игрушки всегда можно сломать, - поделился один из демонов на черном наречии, что звенело по округе злобой, они еще не решили кто будет вести их всех, а потому старались заслужить лидерство в глазах остальных. - Согласен, нужно сдерживаться... Хоть это и трудно... Их тела так забавно хрустят. Не думал, что рабы такие... жалкие. Хочу пожрать город эльфов. Все балроги согласились с последним пожеланием, утвердительно вспыхнув огнем, каждый из них представил свои самые мрачные фантазии, какую судьбу каждый из них подарит бессмертным. - Все будет, но сначала нам нужно укрепить свою власть над этим местом. Отсюда мы положим конец той несправедливости, что загнала нас под землю, вернем все как было, и нам будет хорошо. Демоны согласились, все они желали оспорить результаты войны. В итоге восьмерка балрогов организовала себе логово на дальней стороне Серых гор, на границе Иссохшей пустоши и Фородвайта, назвав разветвленную сеть пещер громким именем арсенала. Кое-какое оружие тут и правда было, примитивные инструменты орков, которых балроги начали порабощать, заставляя многие племена покидать пустоши в поисках безопасности. Но это пока. Совсем скоро балроги поняли, что править отродьями Моргота не так то и просто, как кажется на первый взгляд, они привыкли распоряжаться ими как ресурсом в древних войнах, никогда не задумываясь над тем откуда те берутся. А здесь нужно обладать серьезными навыками управления, совсем как Саурон. Но это не страшно, они не хуже Саурона, они всему научатся. А пока балроги приказали своим пешкам плодиться, чтобы им было кого отправить на убой, сковав тем самым силы, что осмелятся противостоять воле разрушителей. Здесь начинался первый отбор. Слабые не добивались успеха, а потому балроги не жалели их, решая судьбу прямо там, на глазах у копошащейся массы, стимулируя тем самым рождаемость. Они бродили среди всей этой скользкой массы, зорко следя за тем, чтобы вся эта мерзость не отлынивала, щелкая бичами, вызывая у некоторых представителей орочьего народа чувства экстаза. Мир изменился и совсем скоро его жители прознают об этом.   

Увядшая пустошь была регионом в восточной части Серых гор. Там Серые горы разделялись на два хребта, северный и южный, между которыми в древности находилась Вересковая пустошь, выжженная драконами, со временем почернев. По слухам здесь обитали драконы, которые иногда возвращаются сюда, чтобы продолжить свой род. 

Отряд гномов застрял на одном из ухабов, сразу после гребли, переправив свой бронеобоз через запруду пару дней назад. Они долго решались как поступить, пока их еще не настиг летний сезон дождей, упирающийся в стену из Мглистых гор. Мори вел свою братию на очередную разведку к Подгорному королевству, готовясь столь основательно, что запасные части к своей телеге они забыли в людском поселении ранее. Теперь они были вынуждены проявлять всю мощь своей смекалки, дабы поставить обоз на ход. Бросать телегу полную припасов предприимчивые дельцы никак не хотели, а потому решили немного задержаться. Товарищи Мори ворчали, что совсем скоро они врастут в здешнюю землю и станут похожи на говорящие кусты, ибо до энтов им всем далеко.  Тем временем Раррик и Фонлир, гордость их отца Мори, были на разведке. Когда у гнома рождается ребенок, это считается делом хорошим, но когда появляется еще один, такой отец мгновенно получает уважение и почет, хотя казалось бы, что тут сложного, сам Мори всегда шутил, что прокаливать котлы и то труднее, чем строгать опилки-детишек.  И вот гномьи братья привели к отцу пришельцев, что спустились с гор и могли поведать о Мории куда больше, чем позволят себе сами искатели. Мори долго слушал каждого сына, нахмурившись, пытаясь разглядеть Морнэмира, но лишь потирал то и дело глаза, ворча, что к глубокой старости зрение совсем сядет. И когда Раррик сообщил, что перед ними Казадбил, знавший еще самого Дурина, Мори раскрыл в удивлении рот, чуть не выкатив глаза. Морнэмир харизматично улыбался, иногда приговаривая, что да, это он, вон он какой, да, смотрите на него, потомки. И когда зависший на минуту другую гном оттаял, ожив, он лишь сказал: - Не может быть! - эти слова вызвали еще больше гордости у Казадбила, который до этого ранее переживал большие печали, он засмущался, под широкую улыбку и смех Норнориэль. Начал ножнами чертить произвольные линии на земле, мол, ну что вы, что вы, я всего лишь ваш древний друг и наставник. Сам Казадбил! - Неверояной красоты дева! - добавил Мори, всплеснув руками.   - Да-а...да. Что? - Морнэмир не понимал, что происходит, а ловкач Мори, опьяненный Норнориэль, уже во всю крутился возле нее, вызывая у последней недоумение и еще больший звонкий смех, она поймала старичка за плечи, прежде чем он сделал еще круг другой, теряя равновесие. - О нет, опять старик за свое, это же эльфы! - возмутился Фонлир, выдвигаясь к Мори, который к тому моменту одарил поцелуями руку рыжей эльды. - Конечно, это эльфы, кому еще мне так сильно радоваться? - Например, нам, - скресив на груди руки, постукивая пальцами по броне, возмутился было Морнэмир, указав взглядом еще и на Гендальфа, наблюдавшего всю эту неловкую картину. Мори отцепился не без труда и помощи Фонлира с Рарриком от рук Норнориэль, успев одарить их последним страстным поцелуем, заметив, что одной у нее почему-то не было, а затем, прилаживая монокль, заложив свободную руку за спину, двинул в сторону Казадбила и Гендальфа, рассматривая их с придиркой.  И тут Мори внезапно торкнуло то, что он не смог разглядеть за пьянящим образом эльдарки, Казадбил и Норнориэль были в доспехах столь удивительных, что глаза гнома невольно сделались влажными от радости видеть такое. Он вновь раскрыл удивленно рот, переглядываясь с сыновьями, не веря себе, а потому ища у них ответов в кивках.  - Чтоб меня молотом, Таркун и тот, чье имя забылось младшими поколениями, но еще вспоминается изредка теми, кто пожил с мое, сам большой гном! Ходили слухи, что великого учителя низверг демон Мории?  - Было дело, - смущенно потер затылок Морнэмир, - Но после встречи с этими эльфами, демон сдох.  Услышанное заставило Мори выронить монокль, когда он рассматривал ноги Норнориэль, он вновь обратился за помощью, скорее за советом, к сыновьям, но те лишь напрягли свои бицепсы, демонстрируя отцу полную решимость.  - Новость, конечно, мастер Казадбил, стоящая того, чтобы отправиться в наш лагерь и испить славного пива.  - Пиво? - заинтересовалась Норнориэль, на что гном Мори лишь обернулся с легкой ухмылкой, двигаясь в сторону лагеря будучи взятым сыновьями под руки. - Крепленное, моя госпожа, прекрасная как летнее утро.  Норнориэль лишь закусила губу, она никогда еще не пробовала крепкое пиво, на что Казадбил удовлетворительно кивнул сыновьям Мори. Те были уверены в своем угощении, в конце концов они всегда считались отличными пивоварами, сколько себя помнили, пока отца не разобрало на приключения и он не стал искать тайные пути в Морию, чтобы разбогатеть и прославить свой род перед уходом из жизни. Старик Мори реализовал пиво на рынках, когда ожила торговля, а в его товарах нуждались, правда говоря, в зерне нуждались куда больше, потому он был вынужден вбросить и его на рынок, но оно того стоило. На выручку собрал отряд, оплатив им время и усилия, и запасся провиантом на время путешествия. То было славное сидение у костра, когда шумная братия гномов отмечала смерть балрога и возвращение в мир своего покровителя, надеясь, что теперь их жизнь наладится в лучшую сторону, Илгона демоноборца качали на крепких гномьих руках, не принимая возражения, он стал для них национальным героям, и каждый гном щедро подливал ему пива, не зная как лучше выразить свою признательность на небольшом празднике. Дева напилась вусмердь и приставала к кузнецу, что во всю шумел с гномами, ударяясь деревянными кружками. И не скажешь, что майа Аулэ проницал днями ранее ужасы на севере, о чем был в курсе лишь Гендальф. Тени древности не знали мира, в котором они пробудились, а потому ждать от них серьезного вреда так рано? Маловероятно. А потому, пока есть всякая возможность радоваться жизни, майа будет радоваться, радуя остальных.  Норнориэль танцевала под песни гномов в центре их круга, пока старик Мори чуть было сам целеустремленно не направился к ней, дабы броситься в страстный пляс, но был вновь отнесен своими сыновьями на место, усажен на скамью, снятую с бронефургона, Раррик строго запретил ему приударять за эльдаркой, потому как годы были совсем не те, на что Мори грозно размахивал кулаком, заявляя, что он этими руками столько орков передавил, что заслужил танца с эльфийкой.  После гуляний, все разошлись кто куда. Куча гномов столпилась возле полевой мастерской, наблюдая за тем как Казадбил творит чудеса из ничего, предрекая скорую починку телеги. Они уже вместе с Мори пообещали следовать за другом Дурина, набившись ему в спутники, деньги были тут вопросом вторичным, такая честь выпадает раз в жизни Но куда подевалась Норнориэль? Следы командира-пьяницы вели в сторону реки Бруинен. Примятая трава и сломанные ветки уходили прочь от протоптанной тропы, которую оставили гномы, дабы набирать воды и поить своих ездовых животных. Следы эти были не одиночными. Она увлекла за собой и Даээр, с которой ей не довелось толком пообщаться все это время.   Броня Норнориэль лежала возле дерева, а сама дева в лунной ночи, стояла в одной рубашке на продуваемом берегу, наслаждаясь ночным воздухом, что обнимал ее, толкал, и остужал. Она успела искупаться, а потому ткань липла к телу. Первый раз она искупалась зимой, теперь вот летом. И чувствовала себя восхитительно. Словно ей только и нужно было, чтобы смыть с себя все мысли и тревоги в свете звезд.  Она услышала посторонний звук, обернувшись. Кто-то шел к эльдаркам, что купались в ночи. - Илгон? Ее улыбка была виноватой, она прищурилась, словно знает, что снова натворила дел. Но она такая какая есть сейчас. Сейчас она была рада тому, что осталась жива, и ее тело наслаждалось мирскими днями. Норнориэль не дергала клятвенного гиганта и не торопила, давая возможность обеспокоенному пропажей медведю самому подкрасться к пчелиному улью. Усевшись на склоне берега, она лишь молча наблюдала за тем, как пробегает мимо ночная жизнь, ее глаза привыкли видеть во мраке, а потому свет звезд был таким ярким и проницательным, что она могла видеть вдаль также хорошо, как и днем.  - Когда закончится война, - начала Норнориэль буднично, рассказывая это кустам, - Я не хочу уезжать обратно в блаженный край. Этот мир полон чудес, которых нет там. Он такой живой, все куда-то движется. Куда-то идет. Даээр, вряд ли бы разделила ее чувства. - Ну а ты, - обратилась она к холодной деве, - Кому ты служишь? Ты словно бы не встречала до этого солнце. Твоя кожа такая бледная, ты словно снег, такое вообще возможно? - Норнориэль провела рукой по руке девы, а потом решила одарить ее капелькой тепла, обняв. Воительница любила смущать девушек, испытывая их на прочность. Только сейчас она начала понимать чего так смущались обычные придворные дамы. Загнав Даээр в воду, Норнориэль загнала туда и ее волка, потому что может. Ночные летние купания при свете луны завершились, и теперь разношерстной компании следовало продолжить свой путь. Гномы восстановили свою повозку, и их конвой двинулся в сторону Имладриса. За Казадбилом потянулось две дюжины гномов, половина из которых была на бронированных козлах, они рассчитывали покорять на них отвесные скалы, если потребуется. - Эй, Даээр, - кричала ледяной деве Норнориэль стоя в повозке, - Как насчет проехаться вместе, мне показалось, что тебе было мало моего тепла!  А потом Норнориэль засмеялась, как внезапно смущенно покраснела, ведь рядом в повозке сидел улыбающийся Морнэмир с ехидно посмеивающимся дедом Мори.  ==> Имладрис