===> Мегапереход из Мории Морнэмир, Норнориэль, две дюжины гномов. В ПУТИ. Илгон покинул их, и Морнэмир проворонил момент. Он не уследил за ним, ибо слишком увлекся встречей со старыми друзьями, которых видел впервые. Внимания гномам хоть отбавляй, в скором времени они утомили им наставника своего народа, из-за чего он крепко спал в момент исхода гиганта. Еще и липовый аромат спавшей рядом Норнориэль, которая усердно шаталась по лесу перед закатом, когда конвой встал на ночь, нарвавшись на аллею сладко цветущих деревьев... ее аромат уморил майа, позволив расслабленно провалиться в сон. На утро никто не мог дозваться гиганта, перевернув весь лагерь, пока Даээр не сообщила, что путь Илгона не здесь. Казадбил ошибся и здесь, упустив из виду то, кем была Даээр, внезапно и так кстати возникшая с дарами у самых врат, которыми никто не пользовался уже очень давно. Всю дорогу он буквально обтесывал незнакомку взглядом, проницая ее суть. Она какая-то не такая, холодна, за душой слишком много секретов, которыми не торопилась делиться. Каждый, кто общался с майар, обязательно несет в себе частичку их силы, влияния. Посланники с Амана были пронизаны силой куда большей, ведь вели прямое общение с Тулкасом. Но с кем общалась Даээр, чья воля заставляла ее действовать? Морнэмир тяжело вздохнул, потирая лицо, в конце-концов все это не его забота. Им еще предстояло добраться до эльдарских чертогов, а дело это, скажем так, крайне непростое. Как только Норнориэль поняла, что Илгон в очередной раз ушел в самоволку, переворачивая лагерь, ругаясь как последний сапожник, она собралась уйти следом, выдавив из Морнэмира, куда витязь-оборванец пошел на этот раз. Слабый след его фэа, вернее сказать, той жуткой силы, что он узрел при его перерождении, чуть не погибнув вел в горы. Карадрас или Тангородрим, Норнориэль собиралась влезть на любую гору следом за Илгоном. Ох, как же она бранила великана, что она с ним сделает. В сущности все то же самое, что не успела сделать в этот раз. От ее ругани сотрясались бронефургоны, а переполошившиеся гномы гурьбой сновали у нее под ногами, специально мешаясь. В какой-то момент они даже пытались ее изловить среди телег, возглавлял всех лично Мори, упрашивая всеми правдами и не правдами остаться, взывая к благоразумию. И вот когда Норнориэль пробилась через кольцо блокады ступая по телегам, ее поймал Морнэмир, возникший из-за борта в самый последний момент. Майа все это время сидел возле фургона, выпивая пива и обреченно вздыхая, слыша какой шум поднялся за его спиной. Теперь Норнориэль висела у него на руке, протестуя всем своим видом, но повышать голос на майа не смела, пока в очередной раз не расплакалась, глядя на воина озера с таким видом, словно это она выгнала Илгона, а не он сам надумал что-то там. Майа не смог смотреть ей в глаза в этот момент, потому как был виноват в куда большей степени чем Илгон, желая предупредить раскол и тревоги, он спровоцировал его уйти, так казалось кузнецу. - Надо пиво им больше не наливать, - заметил Раррик своему брату Фонлиру, когда они потирали свои бороды, наблюдая за всем из гномьей массовки. - Да нет, крепкое просто, хм... наверное даже слишком. А мозги слабые. Вот и ударило, что одному, что второй. - Мм.. да, пожалуй. Наш мастер, однако, хорошо держится, сразу видно своего. Они бы продолжили так стоять дальше, если бы не старик Мори, который во всю прихлебывал напиток, шмыгая носом, вытирая слезы платком. Вот уж кого надо успокаивать в первую очередь. - Все путем, я просто... крепленное очень, аж пробило, - оправдывался он видя столь скорбную картину завершения завтрака по традициям подгорного народа с парой пинт. Все понимающие кивали. - С пивом порядок! - заявил кто-то из козлиных всадников с пенкой на усах и бороде, - Если госпожа пожелает найти нашего героя, то мы отправимся с ней! И тут гномы не сговариваясь с шумом сняли смутьяна с ездового козла, не желая слушать подобного. Во время перехода Норнориэль пыталась сбежать. В первый раз ее настиг братец Фонлир, не желая отпускать эльдарку в столь опасное место, уговаривая повременить, тут нужна целая экспедиция. Его козел перекрывал путь, сам он ловко управлялся поводьями. Второй раз ее изловил снова он, но уже в паре с Рарриком. Когда Морнэмир прибыл на крики потомков Дурина, сотрясавших придорожные заросли, вековой дуб окружили гномьи всадники. На раскидистой ветви сидела Норнориэль. Эльфийка не придумала ничего лучше, как в обидах залезть на дерево. - Что я вам, дикий зверь какой, что вы меня на дуб загнали? - Ну не надо так, госпожа, слезайте, пожалуйста! - упрашивали гномы по очереди. Морнэмир вышел вперед, когда перед ним расступилась пара горных наездников. Подпирая руками бока, стоял и рассматривал прекрасную эльфийку. Он не говорил ничего, лишь молча наблюдал за тем, как кусалась рыжая эльда. Его самого одолевало жгучее желание найти Илгона, чтобы спросить почему все повторяется? Но еще Морнэмир хотел зверски есть, потому потихоньку, еле движимо, закладывал в рот тонкие ломтики вяленого мяса, которым обычно закусывал, вызывая у стоявших рядом гномов такое же жгучее желание перекусить. И вот теперь все они ели и пили, встав в блокаду, загнав дикую кошку на дерево. В конце концов охота утомляет всякого, важно не допускать проседания питательных веществ, а то работать будет трудно. - Где она?! - появился старик Мори, запыхавшись, когда его на своих плечах дотащил один из товарищей, - Милейшая! Ну не надо так! Мы переживаем не меньше, - Норнориэль фыркнула, заставив Мори осекнуться, - Хорошо, вы переживаете сильнее, но как же мы без вас? А как же ваши товарищи, для которых мы берегли наши запасы пива? - С запасами все хорошо, - подтвердил один из всадников, снова на его усах и бороде была пивная пенка. - Госпожа, что нам сделать, чтобы вы почтили нас своим вниманием? Махалова борода, да прекратите уже пить пиво всякий раз, когда от нас сбегает такая красота!   - Пусть идет, - нарушил молчание Морнэмир, удивив этим всех и избалованную вниманием деву, - Раз нужно, пусть идет. Норнориэль пересела на корточки, придерживая себя за ствол дерева. Теперь она была не такой развязной, болтая ногой в воздухе, было видно как напряглась, а глаза ее забегали, просчитывая что-то. - Правда? - Правда. Я не хозяин тебе, милая, ты вольна делать что хочешь. - Больше нет, - грустно улыбнулась Норнориэль, - Из-за моих вольностей погибло столько друзей, а один из моих близких вновь оставил меня. Я потеряла всякое право на свободную волю. Я не оставлю остальных витязей из-за того, что Илгон так грубо поступил со мной, бросив меня и тех товарищей, что наверняка ждали его возвращения, как и я. Морнэмир лишь потупил взгляд в основание древа, думая над ее печалью. Он мог только помочь ей идти по такому трудному пути. Майа вытянул руки, принимая спускающуюся со ствола дуба легкую эльдарку, ухватив ее за талию, заставив ту невольно засмеяться от стискивающей щекотки. Усадив на свое крепкое плечо, они отправились дальше, и гномы даже начали радоваться решению девы, меньше всего их тянуло на приключения в Карадрас.   ИМЛАДРИС Днями ранее в Имладрис прибыли тени. Они пробрались во владения приюта, минуя скрытые посты стражей путей, попав в их засаду. Теперь уже местные егеря удивляли теней. Наученные один раз, второй был за ними. С ехидной улыбкой они подловили разведчиков ваньяр, обступая со всех сторон. И вот Охтарон нашел Раваона на летней веранде дворца, где он во всю баловался плюшками с чаем, в очередной раз рассказывая Элронду о том, какие книги он предпочитает читать, в какое время года, в присутствии кого, или без присутствия вовсе. Должно быть в тот момент Элронд радовался мастеру тени, который стоял с накладными заячьими ушами поверх светловолосой коротко стриженной головы, такими обычно играют дети. Егеря отпустили "зайцев" при условии, что они проходят так до ближайшего праздника. И правда позади Охтарона, за пределами веранды в своих темных плащах в людских доспехах придворных дам смущали остальные мастера разведки. - Нашли, - наконец заткнул он Раваона, который плавно отставил чашечку. Вопросы к внешнему виду оставались, но сперва его интересовала судьба непоседы. - Жива, - улыбнулся Охтарон, - Возвращается. Послала нас вперед, чтобы... - Если ты о дружине, то все дома. - Успели, значит, - порадовался мастер тени, желая скорее покинуть приют, чтобы избавиться от дурацких ушей, - Будут еще поручения? - Поручения? - Раваон смерил взглядом Охтарона, - Остальные поручения выполняют ваши братья, они недавно отбыли вновь. А вы заслужили отдых. Приведите себя в должный вид и, - он указал на заячьи уши, - Должно быть я чего-то не знаю? - Ах, это... новые методы маскировки, мы только-только вернулись. Раваон перекинулся взглядом с Эрлондом, а потом позволил Охтарону уйти. - Должно быть эффективное средство, - улыбнулся мастер слова, отпивая чай, возвращаясь к теме, - Так вот, владыка, о чем мы там беседовали? По правде говоря беседу вел один лишь Раваон, заставляя Элронда слушать свой бесконечный поток сознания, иногда переходя на другие эльдарские диалекты, чтобы пробуждать угасающий интерес к своей персоне. Когда на границе владений появился отряд гномов, егеря встречали их открыто, чтобы узнать, что здесь забыла кучка наугрим. Они довольно быстро сообразили, что шумная эльдарская рыжеволосая дева в сказочных доспехах была командиром тех витязей, что прибыли сюда относительно давно. Обо всем их предупредили, сюрпризов не было. Стоя в полный рост в телеге, она командовала ватагой низкорослых подкаблучников, которых после своих истерик успела организовать в грозную силу. Дозорные отправили гонца с вестями о прибытии, сообщив Элронду о гномах, командире ваньяр, еще какой-то эльфийке на волке. Всю это братию сопровождал майа Аулэ, о котором ходили лишь отдельные слухи в давние времена, о его кузни под Морией. Все витязи Амана выстроились на площади, куда подъезжали бронефургоны и козлиные всадники. Ступающие вперед даже развернули позади себя транспарант "С возвращением, Илгон!". Одухотворенные, они ждали что их старшой сейчас выползет из телеги и они заживут как прежде, набивая морды мастерам меча, получая за это от Норнориэль, но зато с какой радостью все месились тогда на тренировках, не получая особого вреда в блаженных землях. Вот они времена. Но Илгона с ними не оказалось, и ступающие вперед, перехватывая секиры, разочарованно разошлись после того, как всех отпустили. Они искали "зайцев", чтобы спросить с них за ложные слова. - Ебаный Илгон! - с этими людскими словами, что стали уже у теней титулом для гиганта, Охтарон ловко сиганул через узкое окно кухни, а следом за ним также нырнули остальные "зайцы", они мчались со всех ног, а следом за ними из дверей высыпались крепкие штурмовики ваньяр, которые бранили теней по чем зря. Но этот бардак был потом, тогда Раваон от души отчитывал всех, ставя в пример стражу приюта, которые повели себя достойно, арестовав всех смутьянов. И теперь они сидели все на трибунах летнего театра, слушая речи Раваона. Норнориэль сидела в первых рядах, устало зевая, все же она тоже была виновата в какой-то степени, отбывая воспитательную беседу, цыкая на тех, кому это все казалось смешным. Сейчас же они все прибыли, и они были здесь. Две дюжины гномов при виде такого количества местных обитателей, воплощений историй и сказок, держались хорошо, лишь изредка их козлы могли порадовать окружающих горошком, смачно дожевывая травку, которую они успели ущипнуть ранее. - Владыка Элронд, - склонила ему в приветствии свою голову Норнориэль, после чего протянула левую руку, лишившись правой на войне. Стоит заметить, что многие воители Амана пришли с битвы в топях со шрамами и увечьями, но все они оставались в строю и многое могли. - Это мастер Морнэмир, - представила она своего спутника, - Благодаря его помощи я здесь, прошу, обращайтесь с ним как с почтенным гостем, - поклонилась она в своей просьбе. - Не нужно, - улыбнулся огнеглазый майа Аулэ, протянув свою крепкую руку в приветствии, как это делают гномы. - Это мои друзья, - уже Морнэмир представлял своих последователей говоря с явным подгорным акцентом, - Могучий воин, надравший зад жалкой сотне орков, дед Мори. - Трем сотням, и то были уруки, это вам не оборванцы с палками, - поправил Мори большого гнома, сближаясь с Элрондом, чтобы почтить его, выказав уважение в приветственном поклоне, но тут у него прихватило спину, и он не смог расправиться. Тогда Норноиэль унесла лидера гномов к своим, что уже приготовили для деда раскладной стул и успокоительное пиво. - Вот, дед Мори, должно полегчать, - заявил кто-то из них, пока старик ловко доставал монокль, прихлебывая из кружки, рассматривая изящную походку удаляющейся обратно Норнориэль, кивая в каждый такт. - Великолепно, - подтвердил он, смахивая с седых усов бороды пенку платком, - Истинное великолепие. - Ох, дед Мори, ваша если узнает, ох... - Пусть узнает, я может тут останусь жить, - Мори обвел своим взглядом окружающих, понимая как много прелестниц обитало тут, - Махалова борода... Нет, я все. Тут жить буду. Решено. - Горные всадники, братья Фонлир и Раррик, сыновья могучего Мори, - двух умелых пивоваров Морнэмир представлял, придерживая тех за плечи, а они лишь зашумел, но потом сделали как их учила Норнориэль, склонили голову в знак безмерного уважения. И тут внезапно Фонлир вырвался из отцовской хватки Казадбила, устремившись к бронефургону, откуда парочка  воинов наугрим уже тащила сыну Мори бочку сокровища. Оживился и Раррик, и теперь они презентовали дар Элронду в лице лучшего пива, заставляя где-то встревоженно наблюдать за всем этим самого Тулкаса, уж Норнориэль знала о чем речь. - Из наших скромных запасов. Надеемся придется кстати, - язык у Фонлира самый подвешенный, а потому он быстренько расписал все великолепие, какое может дать солод и щепотка любви. Норнориэль утвердительно кивала, придерживая Морнэмира за руку, который думал, что на этом приветственная часть закончилась, и ему не терпелось осмотреть снаряжение местной гвардии. Свое слово должен был сказать Элронд. - Пожалуйста, владыка Элронд, приютите и спутников мастера Морнэмира пока он гостит у вас? - Норнориэль удивительно легко удерживала майа, что весь извелся, ведь он уже понял, где тут кузни, ему хотелось творить. - А еще я бы хотел осмотреть ваши кузни и мастерские. Не могу дождаться, когда увижу ваших мастеров.    После приветственных мероприятий и потасовки теней со ступающими вперед, все устроились. Гномы радовали местных обитателей импровизированной ярмаркой, они решили распродать то, что не могло лежать долго. Возле телег был разбит небольшой шатер, где кутили горные всадники, в их застолье затесались даже некоторые воины ваньяр, которым такой формат нравился, потому что там была Норнориэль, а если ей нравится, то им как-минимум следовало попробовать, что это такое, гулять как гномы. Под застольные гимны о былых днях и убийцах драконов, они пили и ели от души, радуясь моменту. Когда кто-то из гномов был пьян так сильно, что достал из фургона инструменты, полилась заводная музыка, а песни сменили настрой, теперь они голосили про гнома Мима, который надрался в таверне Эсгората так сильно, что остался там навсегда, постепенно став ее частью, и буквально врос в мебель. Норнориэль, как и положено главной заводиле, начала плясать под музыку, увлекая за собой парочку наугрим, а вместе с ними и мастеров меча. Вскоре среди гостей уже были пьяный Раваон, который пытался объяснить гномам разницу между кадастром и катарсисом, но те лишь подливали ему пива, быстро смекнув, как нужно обращаться со строгим эльфом. А тем временем, пока Норнориэль гуляла на всю, Морнэмир не терял времени зря и тоже праздновал в компании своих подмастерье, избрал их в пути, когда чинил вместе с ними телегу, а также местных эльдарских кузнецов. Гуляли они сообразно кузнецам, раскаляя сталь, делясь опытом. Наковальни звенели песнями, а молоты били вместо кружек. Казадбил высоко оценил местных дарований, хоть и ожидал куда большего. Он еще не подозревал в каком упадке находились мастерские людей. Как и обещал, майа выковал для Норнориэль оружие, достойное ее руки и сердца, это было для нее свое пожелание. Амгаррак, так назывался новый меч, что означало "победа". С собой из Мории в сумке он унес несколько камней, которых ему стало жалко бросать в своих чертогах, одним из них он инкрустировал рукоять полуторного клинка. Когда оружие, сделанное специально под левую руку, было завершено, им можно было не просто резать всякую броню и плоть с костями, а рубить от души, как она любила. Оставив гномов с местными эльдарскими кузнецами, Морнэмир радостно понес подарок для Норнориэль в свои покои, почему-то не удивившись тому, что пьяная эльдарка прибыла именно туда, хоть он рассчитывал сделать сюрприз утром за совместным завтраком. И похоже так оно и будет. Рыжеволосая дева разбросала свои сапоги на пороге, на кресле лежало ее коричневое путевое платье, которая она уже смогла раздобыть у местных. Дрыхла у него в постели. Ее голая грудь и плечи были хорошо видны в оконном проблеске луны, а выражение спящего лица говорили о том, как неплохо провела время. И  все-таки от ее наглости майа приподнял бровь, пряча подарок в шкаф. Еще не думал как поступит со смутьянкой, а потому зажег свечу, закрыв лампой, рассеивая свет над скромным письменным столом, что стоял у окна, какой бывал в каждых гостевых покоях. Только та стена, что вела в коридор являлась глухой, заставленной платяным шкафом и сундуком с вещами, эльфы ценили естественный свет, а потому все остальные стены сплошь окна. Заполонив стол эскизами, которых он набрасывал чисто по наитию, обернулся, чтобы проверить как там вторженка, и увидел, что она уже стояла возле окна, наблюдая за тем, как возле атриума заступают в дозор ее мастера меча, сменяя своих товарищей из местной гвардии. Ее обнаженное тело Казадбил привык видеть в тусклом свете собственных чертогов, но сейчас оно было совершенно бледное в лунном переливе. И если шрамы Илгона затянулись с неестественной и чудовищной быстротой, закономерно отталкивая от себя живых, потому как, похоже, он не был живым в полном смысле этого слова. То ее шрамы останутся такими какие они есть. - Иди спать, - вернулся он к своим бумагам, предупредив Норнориэль голосом, что видит ее, а ей словно было все равно. Она наблюдала за жизнью в приюте, это место казалось великолепным, его не хотелось покидать. - А ты? - обернулась, ее нежный голос, такой певчий как у всех местных, заставил мастера-кузнеца задержать графитовый мелок на месте. - Мне не спится, - обернулся. - Я вижу, - продолжала смущать его не сколько своей голой спиной и бедрами, сколько проницательной улыбкой, - Все равно, вместе спать лучше. - Вместе все лучше, - сам заулыбался Казадбил, заканчивая то, что в будущем станет шедевром и еще одним подарком. - Как думаешь, боги сердятся на меня? - внезапно спросила Норнориэль, отвернувшись от окна именно в тот момент, когда "зайцы" выбирались тайком из атриума, чтобы подглядывать за местными девами в купальнях, так они тренировали свои навыки, пока не было заданий. Да рискованно, но это если поймают. - За что им сердиться на тебя? - задумчиво спросил майа Аулэ, продолжая воображать уже сказочную броню для одного олуха. - Я... эм..ух... Я предательница, - заявила Норнориэль, развернувшись полностью к Морнэмиру в тот момент, когда мимо атримума пробежала пара стражей-ваньяр, которые очевидно заметили "зайцев" и загоняли их обратно, стараясь не поднимать шума, пока никто не увидел этих дураков. Морнэмир обернулся к рыжей эльде, он молчал. Сказать тут нечего, ведь он не понимал о чем речь. Он лишь видел как тело Норнориэль после стольких дней ужаса в Мории набралось сил, чувствуя, как его физическое воплощение, едва сдерживалось, будучи обремененным желаниями. А дева словно нарочно вела себя так, чтобы случилось самое безрассудное. Она явно понимала, что искушала могучего духа. Не таким он представлял испытания на пути совершенствования, ведь он только начал делать наброски. - Помнишь, я рассказывала про Лаирендила? - А, - оживился, - Про того трудолюбивого юношу? - Да, он бы тебе понравился, очень способный в своем деле. Стой, нет, я о другом хотела сказать. О своей... связи с ним. - Первая любовь, - буднично отрезал майа, вернувшись к проекту, - Насколько помню из заветов, вы встретитесь после смерти. Только учитывая, как долго вы живете, встреча эта будет не скоро. Норнориль молчала, понимая как все выглядит со стороны. Она вновь смотрела в окно, за которым царило спокойствие и тишина. В чем именно состояло предательство они оба прекрасно понимали, однако Морнэмир считал, что у нее есть право искать для себя радости в мирском теле, раз того просит ее дух. Неудачное стечение обстоятельств, когда в живых из них двоих осталась только она, это не должно ставить крест на всей ее долгой жизни. - Но я понимаю тебя, милая эльда. Мы оба не похожи на своих собратьев, а потому кажется, что вместе нам будет хорошо, - протянул паузу, добавив, - Думаю это так. - Правда? - встрепенулась эльфийка, подойдя к креслу мастера-кузнеца. В это время за все тем же окном, сбрасывая с себя все лишнее, в одних рубахах, в небольшой фонтан перед атриумом залезала компания гномов, желая охладиться после славной попойки. - Правда, - улыбнулся майа, обернувшись к ней, заметив как его подмастерья развлекаются в ночи, устроив купания, - Иди в постель. Хотя, нет, стой. Посмотри мои эскизы и скажи, что думаешь. Он усадил эльфийку в кресло за стол, а сам направился к ее окну, зашторив, когда события в фонтане принимали драматичный оборот, появившиеся из атриума стражники-ваньяр, закончив с "зайцами", изловили воинов фонтана, засунув их к себе в здание, не подозревая, что тем самым инфицируют собственные казармы праздником. Витязи-гвардейцы загоняли их тряпками, которые пьяницы разбросали перед культурным объектом, озираясь по сторонам, чтобы никто не увидел этот срам. Важно не ударить в грязь лицом, и чтобы не слушать лекции Раваона. - Что это? - переспрсоила Норнориэль, держа в руке план с доспехами. - Это, так, не столь важное. Ладно, иди сюда, вроде можно. - О чем ты? - улыбнулась она, заметив как Морнэмир косился на окно. В самый последний момент, когда двери в атриум закрылись, Норнориэль раскрыла шторы, не увидев ничего необычного. Тихая ночь. К этому моменту майа уже снял путевую одежду, и во всю делал вид, что дрыхнет, между прочим, в своей постели, под своим одеялом, на своей подушке. Но разве это могло остановить нахалку Норнориэль? Она залезла к нему, заставляя того ворчать, когда он почувствовал как женщина жмется к нему без одежды. - Хочешь внимания? - Хочу. Тяжелая кузнечная гора неповоротливо развернулась к деве. Они пересеклись взглядами, огненным и тем, что полон звезд. - Избалованное дитя, хочешь своей интрижкой вновь запустить колесо событий? Один дурак уже дал толчок этому колесу, теперь твоя очередь? - Н-нет... не хочу. Тогда ты погибнешь, - расстроилась. Морнэмир вновь грузно повернулся, но уже на спину, ему было трудно отказать себе в желаниях, но еще труднее отказать ей. Эта особа не понимала, когда надо остановиться, ставя его в неловкое положение. Но между тем, майа Аулэ с самой первой их встречи рассмотрел потенциал в ней, сперва как в брошенном испорченном инструменте, затем когда увидел какие искры высекает ее сердце в чужих, он задумал свое самое грандиозное творение. И чем сильнее он проникался лаской к деве, тем больше думал об этом. Рука мастера из-под горы коснулась стройного крепкого живота Норнориэль, она испуганно замерла, распахнув глаза. Доигралась, подумали оба. - От тебе разит крепким, - Морнэмир напомнил эльдарке о том, что та пьяна, а затем велел спать и не беспокоить его. Норнориэль разочаровано выдохнула, повернувшись на другой бок. Смутьянка спала так крепко, что не заметила, как наступило утро, а перед атриумом Раваон разносил ночную смену за то, что они укрыли у себя гномов, которых не досчитались по утру остальные товарищи. Морнэмир успел прогуляться по летним улицам Имладриса, приветствуя своих новых друзей из числа местных кузнецов. В приподнятом настроении он принес к себе завтрак, застав по пути Раваона, который не мог дозваться командира. - Мастер Морнэмир, не видели леди Норнориэль? Казадбил лишь прыснул смехом, услышав про огневолосую, что она леди. Но мастер-кузнец пожал плечами, заставив мастера слова с подозрением оценить содержимое подноса. Ничего не оставалось, как пойти жаловаться на жизнь Элронду, прикрываясь своими очередными лингвистическими байками. Когда воин озера зашел к себе, то увидел Норнориэль, что расчесывала постепенно отрастающие волосы, она была в своем повседневном наряде, ее волосам очень шел коричневый и черные цвета. Сапоги работы Морнэмира делали высокую девушку не такой выдающейся, как она могла бы быть, будь каблук выше, но их качество говорило само за себя, за такие сапоги легко убьют в пути, в таких сапогах ты желанный гость в любом заведении, ибо ты богат и успешен. Из оборванки Бездны в принцессу Мории? Неплохо. - Эльда, - подозвал ее, ставя на стол завтрак, за время пребывания в бездне он уяснил для себя, что этот бездонный источник энергии нуждается в самой производительной пище, как, впрочем и все витязи ее дружины. Мясные деликатесы наугрим тому располагали. Среди прочего удалось добыть воздушное сладкое лакомство местных пекарей, которых ему порекомендовали стражники. - Налетай, - заявила она с важным видом. И вместе они завтракали. Норнориэль догадывалась, что Морнэмир выжимал из их большого отдыха всю пользу приятного время препровождения по понятным только ему причинам. Скоро ему предстояло сообщить о виденном Элронду, предупредить его готовиться к худшим из времен. Но пока угроза далеко, а опыт местных эльфов внушал ложное чувство спокойствия, все же они готовились ко всему, что смогли, но даже такое они не могли предвидеть. Нет, все это будет позже, сейчас Морнэмир тонул в своих чувствах, томя и саму деву. - Я вчера кое-что сделал. Мы так, побаловались в кузне, ничего особенного, - скромничал Казадбил, пока Норнориэль довольная запивала сладости чаем. Майа извлек из платяного шкафа длинный сверток, а Норнориэль, догадавшись что это, сдвинула на столе все лишнее в сторону. Среди мясных пряностей, чая и тарелки зефира, на столе оказался полуторный меч с инкрустированным камнем. Клинок этот был великолепен, достоин королей и владык. Когда Норнориэль ухватилась за рукоять, то Морнэмир придержал ножны, чтобы позволить ей обнажить оружие. Он считал ее достойной такого меча. - Это мой тебе подарок, милая дева, надеюсь он послужит твоим идеалам справедливости лучше, чем они служат тебе самой. Эльфийка смутилась, она, конечно, понимала всю степень своей наивности, но никогда не озвучивала это вслух. Да, ее идеалы ей самой не помогают нисколько, не делают скидок, судьба переодически ее наказывает за то, что она позволяет хотеть чего-то еще. На то они и иедалы, верить в несбыточное, чтобы двигаться к этому. - Ох, я не хотел... Ох... - Морнэмир словно сдулся, привыкнув говорить то о чем думает, он и сам замешкался, не заметив, как Норнориэль уже была рядом с ним, а ее губы каснулись его. И все-таки она это сделала, просокочила шальная мысль, махалова борода с ними со всеми, с этими колесами судеб. - Это Амгаррак, - не заметил ничего, - На кхуздуле, означает "победа", так что... Норнориэль повторила для тех, кто ничего не понял с первого раза, ее влажные губы требовали внимания от воина озера уже куда более жадно, у последнего аж дыхание перхеватило от подобной наглости. Он совершенно беспомощен перед ее чарами. "Думай о пиве", повторял себе заклинание, "Пиво, хочу пиво" Мимо окна прошла группа гномов, их печалило отсуствие пива, что было выпито всеми желающими в приюте. И Морнэмир сам расстроился. Его подмастерья и его друзья, все они были в пенном раю вчера, а сегодня... сегодня пива не будет. В голове зашумело, загудело, а Норнориэль все никак не унималась, прилипнув к его губам так, словно очень давно хотела этого. Неужели она влюбилась в своего спасителя на фоне тех травм, которые испытала в Бездне? Вся ее привязанность это протсо одна большая травма, которую усугубил тот олух, потащившийся покорять лихую гору? Мастеру молота не хотелось, чтобы это было так, он надеялся на иное. И тут мимо окна пронеслась группа гномов, которая узнала, где еще оставалось пиво, Казадбил, услышав это, попытался выбраться из цепких объятий, но Норнориэль была непреклонной. "О нет, пиво... они же все выпьют пока... пока я здесь, с ней", она требовательно положила его руки себе на бедра, укусив шею. - Остановись, - потребовал Морнэмир, - И пошли лучше выпьем последнего пива, пока и оно не закончилось. Норнориэль аж пискнула от такого варианта развития событий. Ее тело горело и желало близости с духом, а он предлагал то, чего она также не могла игнорировать.   Мимо вновь прошли те самые гномы, снова в противопложном направлении, сообщая, что все таки то был ложный слух, пива нет, а эльдарское вино не то, с чего они хотели бы начать день. Придется гнать самим. Норнориэль, закусив губу, испытывающе посмотрела на Морнэмира, который утратил последнюю надежду в борьбе с женщиной, тем более материальная форма испытывала влечение к эльфйке, от которой все еще упоительно пахло липами. - Кажется я понял, что ты мне пыталась сказать ночью, - кузнец запер дверь, - Тебе следует проявлять умеренность, потому что если о твоем разгульном образе жизни узнают остальные... А если еще узнают, что в этом принял участие...я. - Ты зануда! - протеостовала на каждое слово она, задрав подол единственной рукой, оголяя бедра. В бездне, пока эльдарка была в шоке от пережитого ужаса, когда кузнец спас ее от балрога, он изучил ее вещи, среди которых была очень пространная книга об отношениях между мужчиной и женщиной, написанная и иллюстрированная так живописно, что тогда у только-только пробудившегося от сна майа не возникло никакого толкового понимания зачем все это. Теперь он понимал. Томные взгляды эльдарки, ее чувства и желания, глядя на все это, кузнецу хотелось попробовать то, что там было, то о чем она наверняка знала, раз то бестолковое чтиво было лишним грузом в ее скромном багаже. Дева ожидала явно не такого, когда смотрела на мастера сверху. Тот скрылся с головой под ее платьем, заставив рыжую эльду изумиться, оказалось он бывал остер не только на слова. В удовольствии своем она закатывала глаза, новый опыт тела забивал всякие мысли о том, что по какой-то причине майа не спешил вступать с ней в прямой сексуальный контакт, ограничиваясь ласками, полагая, что такое усилие ничего стоить не будет. Ее бледная кожа и рыжая поросль были нежны и мягкими на ощупь. Она лежала на кровати, свесив ноги с краю, когда Казадбил наливал себе остывшего чая из заварного чайника, явно утомившись.Сама дева лишь рассматривала деревянные лепнины невысокого потолка, лежа с задранным платьем, придерживая подол даже сейчас. - Хватит с тебя, - майа вернулся к завтраку, им предстояла встреча с Элрондом, а потому Норнориэль лениво начала собираться, смущенно думая о том, что здесь произошло. И ей это чувство очень нравилось. Сам Казадбил, тоже думая о полученном опыте, решил собрать пивоваренный аппарат, дабы пиво всегда было под рукой, верный товарищ в войне с женщиной. И пока они доедали остывший завтрак, в окне за спиной у Норнориэль у атриума разворачивалась очередная трагедия, отбившиеся горные козлы пили из фонтана, посыпая брусчатку горошком, заставив из казарм ваньяр высыпаться всех, кто там был. Они стройными рядами выбегали как по боевой тревоге, чтобы забежать вновь обратно, когда козлы, воспитанные гномами, поспешили наподдать им рогами. Солдаты Амана укрылись в здании. И совсем скоро из окон под пристальное внимание собравшихся там мастеров меча, полезли тени с веревками, чтобы заарканить животных, которые скинули умельцев в фонтан. Все это Казадбил наблюдал как что-то, что было вполне естественно, и шло мимо словно бы между прочим. Вторая попытка витязей выбраться из атриума не увенчалась успехом, кто-то из них забрался на дерево, пытаясь древком копья прогнать животное, что бодало толстый кленовый ствол, тряся листвой. Подкрепление не заставило себя ждать, но козлы сбросили штурмовиков с моста, на котором они столкнулись. Затем животные устремились прямиком к покоям, где завтракали спутники, чтобы пощипать клевер, с голосистым "бе". Казадбил открыл окно, присев на край подоконника, заговорив с животными на кхуздуле, заставляя их присмиреть, все же это гномьи козлы, так просто они даже эльфам не дадутся, которые всегда могут найти общий язык с животными. Норнориэль присела рядом, и вместе они наблюдали за тем бардаком, который устроили животные, и за тем как орал искупавшийся в небольшой реке Раваон, и как его вытаскивали из воды штурмовики ваньяр. - Отличное утро, - скромно заметила дева. - О... А что ночью-то было... - прошептал Казадбил, прихлебывая настоявшийся чай, заставляя деву гадать о ночи. о которой она мало чего помнила, неужели у них все-таки была близость? Она раскраснелась пуще прежнего, скрывшись в дверях. Впереди их ждал небольшой совет с Элрондом, было важно сообщить об их решении.

Кара́драс (синд. Caradhras), что означает Багряный Рог, или Баразинбар (кхуз. Barazinbar) — один из высочайших пиков Мглистых гор. Карадрас находится над Вратами Багряного Рога, единственным перевалом через Мглистые горы между Ривенделлом и Вратами Рохана. Также, как и Келебдил с Фануидолом, Карадрас является одной из морийских гор, под которыми был построен великий город гномов Казад-Дум. Ниже уровня снега склоны Карадраса были красноватыми по цвету, что, видимо, и послужило происхождением его названия. Карадрас — самая северная из морийских гор и самая высокая. В течение столетий у Карадраса была недобрая репутация, из-за которой он и заслужил прозвище «Жестокий».

Движение армии дело не шуточное, а стояние армии дело весьма убыточное. Памятуя об этом ещё с первых своих кампаний, уже опытный военноначальник Туварс Супилли, организовал регулярное движение линий снабжения. Именно поэтому, для него столь важно было показать силу, одолев местных бедуинов-сайртахани, в открытой и честной битве, чтобы во-первых исключить фактор угрозы их грабительских набегов на юге, во время воплощения им основных своих задумок, в этом деле. Во-вторых, покорение демонстрация власти над этим племенем харадрим, была важна для того, чтобы его воинство приросло в достаточной мере лёгкой конницей, коей пустынные путешествия были легки и непринуждённы. А выносливее сайртахани найти пустынников можно было разве что где-нибудь в далёких пустынях, Дальнего Харада. Ныне же, когда под его непосредственным руководством были бунчуки харадрим-бедуинов, он мог обеспечивать себе быструю переброску небольших сил, сопровождавших конвои с провизией, которые снабжали армию. К тому же земли Нен-Умбар, были ему однозначно союзны, во многом благодаря его собственному происхождению, из преславного Умбара, города-городов, как горделиво порой его называли уроженцы этих улочек. Соответственно, торговое снабжение, т.е. обмен и торговля были для него открыты через реку, единственным минусом был загадочный нейтралитет повелителей аль-Амруна. Но тут Туварс Супилли рассуждал так: если они откажут ему в предложении о торговле, и проявят враждебность, им понадобится не мало времени, для того чтобы собрать большую армию, достаточную для того, чтобы выступить против него. За это время, по его планам он должен был успеть прирасти целью своей кампании и встретить угрозу с юга, уже в совсем ином качестве и с иным обилием ресурсов, под своей властной рукой, увенчанной перстнями. Тем не менее, разведчики бедуины, как и его личные изыскания через ока птиц, не возымели успеха. Тот приток, по которому он намеревался подняться на север, минуя цепь горных кряжей оказалось упирается в эти самые горы и дальне не идёт. Вариантов провести там армию, попросту не было. И тогда, пока конные разведчики его возвращались к расположению армии, Туварс провёл очередной обряд, и птицей ибисом пролетел ко второму притоку, выше по течению Харнена, а после свернул на север выше по течению сего притока. И тут, даже не надо было отправлять конных скаутов, дорога на север здесь была открыта и доступна для прохода его армии. Она даже была до некоторой степени слишком широка, что в какой-то момент Туварс подумал, что не слишком ли быстро его продвижение заметит нынешний противник. Но другой вариант, означал возвращение и ещё больший риск преждевременного обнаружения. Поэтому, выбор был сделан и приказ о переброске войск вброд, что являлось само собой целым событием сделан! После переброски, наступила ночь и армия встала лагерем на другом берегу первого притока, готовясь к следующему дню и маршу ко второму притоку. Воины расставили посты, отдалённые лагеря караульных отрядов, выслали охотников к подножиям, и шатрами покрылась поляна. У Туварса было в распоряжении, как и обычно две юрты, одна для его личных уединений, вторая прилегающая к ней для сна и наслаждений наложницами или как в данном случае — одной из оных.     Но вечер, чародей-полководец проводил в одиночестве входя в транс и шагая далее, под размеренный звук своего гортанного песнопения, в состояние изменённого сознания. Сидящего на земле, в чёрной юрте Туварса Супилли окружал начертанный круг, геометрическая фигура, в виде непрерывно-рисуемой семиконечной звезды, и символы священного запретного языка айнур. За пределами круга, стояли миниатюризированные треножники с жаровнями, на которых тлели благовония, специально подобранных чародеем, трав и грибов. Дым окутывал всю юрту, и вскоре он обратился в сознании чародея сплошным туманом. Раскачка, музыка, вербалика, атмосфера всё помогало и было для него чем-то вроде костылей, чтобы войти выйти из тела. Но в этот раз, ритуал его был направлен отнюдь не на то, чтобы вселится в тело очередной птички ибиса, для осмотра территорий. Туварс ощущал усталость, и поэтому решил опробовать насытиться энергией того Истока, с которым он наладил прямой контакт. Таков был шаблон его мышления, наученный школой оккультного делания Минас Моргула, Туварс привык черпать энергию для бодрости духа и жизни из Исторка, но в этот раз он просчитался, ведь школа была иной, точнее это была даже не школа, а крипто-традиция, доисторическая, довременная, слишком великая для его человеческого разума. И всё же мост был налажен, а потом свет... всепроникающий свет осветил его дух, сметая того в глубины чёрных вод. Этот свет, не был подобен ничему из ранее виденному Туварсом, ни свету Солнца, ни свету Звёзд или Луны. Ни что не источало такой ослепительный, такой плотный и ощущаемый всеми фибрами души свет.     Летя сквозь пространства, у самого основания Чёрных Вод Смерти, чародей вдруг ощутил, что свет будто бы его подхватил, и словно бережной, гигантской ладонью остановил его падение. "Не время, моё дорогое дитя" — голос пробиравший до самого основания, словно был услышан всем телом чародея, приводя последнего в трепет. В этот момент, в юрту вбежала ощущая вибрации из соседнего шатра Ирханну, она смотрела и видела как тело Туварса Супилли встало и взглянуло на неё, тёплым, бесконечно далёким и в тоже время бесконечно родным взглядом. Слёзы в её теле, проявили то исступление, которое ощутила в этот момент Турингвэтиль, которая тут же рухнула на колени и прошептала.  — Властитель? — Ещё нет — было ей ответом — это лишь лакуна, в непробиваемой сфере глухого слепца. Лакуна которую он сам допустил, ещё на заре этого мира. Не пришло ещё время. Слушай же...— он сказал ей несколько фраз, которые сознание Туварса, не успело ухватить и вскоре растеряло. Лишь одно он ощутил, имя которое ему стоило знать. Вспомнился момент, когда он общался с бедуинами и они спросили его — каков его бог, тогда он ответил описательно, но теперь у него было имя, имя сокрытое, изменённое, сакральное. Пробудившись будто ото сна, Туварс произнёс лишь... — Аэанто...— и тут же его вырвало, полностью опустошая желудок, голова закружилась, на лбу появилась испарина, тело забилось в конвульсиях. Ирханну-Турингвэтиль, тут же подлетела к нему и обхватила его голову. — Тише, тише возлюбленный, смертным не всем подвластно выжить при том, что пережил ты.  Постепенно приходя в себя, стараясь восстановить дыхание, Туварс Супилли лишь иступлённо и изумлённо произнёс.  — Аэанто...— и Турингвэтиль поцеловала его в лоб, а после отвела в другой шатёр, для того чтобы омыть его и уложить спать. Впереди было ещё не мало испытаний, ни кто из слуг не должен был видеть Принца Ордена, в столь жалком состоянии. Теперь, перед ним не встанет немым вопрос, каков его бог. Теперь, Туварс Супилли знал, кому и чему он служит, но впервые в жизни служит не как раб, а как достойный слуга, знающий и ценящий своё место, и не стремящийся к тому, что не соответствует его путём в порядке вещей. 

Весьма разношерстная компания вышла на поверхность, Даэр смотрела, но не глазами, что были слепы. Внутренним оком она ясно различала подлинную суть новоявленных. Яркие искры жизней девы и нескольких воинов в плащах, приглушенный белый свет старика и яркий голубоватый огонь второго духа. Но стоило перевести “взгляд” на самого высокого из них и Даэр лишь чудом смогла не закричать. Это… Необъяснимая мощь, куда страшнее обеих майар протекала через могучего эльфа. Даэр быстро отвела взор, дабы ее не узрели. Сила была столь необъятной, что казалось скалой, способной раздавить такую жалкую букашку, как она. Ее разум не в силах постичь этого, только госпожа возможно сможет, но она молчит. Даэр приветствовала путников холодно, но вежливо, приглашая отогреться у костра и вкусить мяса. Несколько воинов в плащах почти сразу покинули прежних попутчиков, отправившись в Имладрис предупредить об удачном исходе собственных изысканий. Только высокий воин, представленный, как Илгон, что-то шепнул на ухо предводителю, дернув того к себе, когда следопыт пытался развернуться, чтобы уйти. Остальные слышать не могли, но Даэр, сидящая ближе всех и чей слух был куда острее прочих, услышала слова великана: - Мой меч острее твоего языка. В следующий раз я сполна напою его кровью одного глупца.  Интересно, очень интересно. Разведчик, еще более потемневший во взгляде, ушел за остальными своими соратниками. Даэр конечно делала вид, что ничего не слышала, но великан похоже полностью пребывал в собственных думах, а остальные и вовсе словно не замечали ее и своего спутника. Еще более интересно. Эльфийка все запоминала, понимая, что каждая мельчайшая деталь будет полезна госпоже в ее планах. Троица общалась только друг с другом, словно ни Даэр, ни Илгона не существовало. Последний то и дело бросал на них хмурый взгляд, а потом молча смотрел в огонь. Никто не заметил, кроме Даэр, как раны на теле Илгона затягивались прямо на глазах. Будто его тело жило собственной жизнью, а великан лишь больше хмурился разглядывая себя. Вскоре на его теле не осталось и следа тех ужасных ран, которые он получил в своих подземных похождениях. Даэр затаила дыхание, эта ужасающая сила оберегала свой сосуд, но такое было вряд ли подвластно даже самым могущественным духам этого мира. А это значило только одно…  Внезапное появление гномов отвлекло Даэр и остальных, заметно скрасив и разрядив обстановку. Даже Илгон немного приободрился и выдавил из себя пару улыбок. Даэр предпочитала молча наблюдать за происходящем, запечатляя каждый штрих в своей памяти. Потом Норнориэль увлекла ее к реке, дева не стала возражать и Сиф тоже увязался за хозяйкой, обрадованный вниманием к его пушистой персоне. Он уже успел вылизать всех гномов по очереди, а дева ваньяр так и вовсе получила обильную порцию волчьих слюней. Теперь он считал их всех частью своей стаи, так что они могли гладить его шерсть, теребить за ушами сколько влезет. А он спокойно мог спать рядом прямо у костра.  Девы вошли в воду под ярким светом Луны, но Даэр показалось, что вода слишком уж теплая. Это не ледяные озера Севера, что остужают самые горячие сердца. Но тем не менее ее кожа ответила приятными ощущениями. Пожалуй после долгого пути ритуал омовения лучше всего. Даэр не стала отвечать деве-ваньяр. Лишь холодно улыбнулась, как и всегда. Война… Как же эта эльфийка была наивна, думая, что у этого будет конец. Впрочем в задачу Даэр входила лишь оценка, холодный и рассудительный анализ, поэтому она больше слушала. Когда же Норнориэль задала вопрос о самой Даэр, та лишь тихо рассмеялась: - Не все вопросы должны получить свои ответы, огненная. Во всяком случае пока. И она плеснула водой в лицо деве из Амана, дабы отвлечь ту от ненужных тем. Это сработало, Норнориэль была словно дитя, тут же переключившись на невинную игру с брызгами. А вот объятия немного удивили саму эльфийку, она немного скованно обняла Норнориэль в ответ. Когда девы уходили от пруда, Даэр заметила в другой стороне Илгона. Великан усердно смывал черную краску со своих белоснежных, таких же как и у Даэр, длинных волос. Еще одна интересная деталь, но эльфийка опять сделала вид будто ничего не видела. По утру они отправились в путь, Норнориэль и тот кого звали Морнэмир ехали в повозке гномов, вокруг другие гномы на козлах с гор. Илгон плелся сзади, будто ничего не замечая. Гендальф покинул отряд накануне, удалившись в сторону запада. Даэр помахала рукой Норнориэль в ответ, но осталась верхом на Сифе. Она двигалась в стороне от колонны, предпочитая смотреть по сторонам.  Позже на стоянке, Даэр продолжила следить за Илгоном. Тот о чем-то говорил с одним из гномов. Наугрим передал эльфу большой сверток и похлопал того по руке. Великан отошел на свое место в стороне от всех. Даэр продолжала следить за ним. Когда все улеглись спать, и даже неутомимая рыжая эльфийка прикорнула на руке у ушедшего тропами грез духа, Даэр тихо покинула свое место рядом уже спящим волком. Никто не слышал ее легких шагов, никто не видел, как она растворилась во тьме.  Там на опушке она встретила гиганта, за его плечами был меч, и походная торба. На плечах мех какого-то зверя.  - Уходишь? - тихо спросила Даэр, появляясь из-за дерева. Он повернулся и хмуро смерил ее взглядом. Они были похожи и между тем их различия был столь же очевидны, как день разниться с ночью. - Мне не место здесь. Теперь я осознал это полностью, оставив призрачные иллюзии, хоть это и причиняет мне боль. Но по-другому быть не может. Я… Изменяюсь… Во мне что-то будто меняется с каждым днем. Я больше не могу быть здесь. Я становлюсь... Чем-то... Иным. Даэр сложила руки на груди: - Я тебя не сдам. И все же, ты еще далеко не избавился от иллюзий, как говоришь.  - О чем это ты, дева? - озадаченно спросил воитель. Эльфийка подошла ближе, хотя мощь проистекающая сквозь Илгона пугала ее: - Мысли всех живущих возникают из тьмы. Если ты действительно представляешь собой движения твоей собственной души и причина этих движений предшествует тебе, как ты можешь считать свои мысли своими собственными? Как можешь ты быть чем-то иным, кроме как рабом тьмы, что была до тебя? И только Знание позволяет облегчить и превозмочь это рабство. Только знание источников мысли и действия позволяют нам овладеть собственными мыслями и поступками, сбросить иго обстоятельств. И только моя госпожа обладает такими знаниями. Мир пребывает в забытье, порабощенный своим собственным невежеством. И только моя госпожа бодрствует.  Она подошла еще ближе к Илгону, перейдя на шепот, слышимый только ему: А тот кого величают Единым, и те кто рядом с Ним, угрожают этому.  Илгон удивленно уставился на странную эльфийку, ее слова были непонятными, опасными, как ему казалось. Но при этом, что-то внутри него согласно отзывалось на речи Даэр. - А теперь ступай, Илгон. Познай свой путь, и Силу, что теперь ведет тебя. Не нужно вопросов. Свои ответы ты познаешь сам. Путем Делания. Возможно мы еще увидимся.  Она проследила, как смутная тень великана теряется среди деревьев. Даэр также тихо вернулась на свое место, не замеченная никем, даже парочкой из духа и девы-ваньяр. Лишь утром, когда пришла пора отправляться в путь, она, оседлав Сифа, обратилась к спутникам, что были озадачены пропажей гиганта: -Не стоит переживаний, его путь лежит не здесь. Он покинул нас. Продолжем же путь и мы.  И она первой и последовала своим словам, удаляясь вперед, находя более удобную тропу для тяжелой гномьей телеги. Конечно Морнэмир был искусным мастером, но чинить телегу после каждого неудачного ухаба или поворота отняло бы у них слишком много времени. А Даэр не могла себе позволить тратить такой ценный ресурс впустую.  Даэр и компания  ======> Имладрис Илгон =========> Карадрас   [NICK]Даээр[/NICK] [AVA]https://i.pinimg.com/564x/ab/ab/08/abab08725bd221650848e66013433f65.jpg[/AVA] [STA]Прозревающая Тени[/STA] [SGN]Во все времена. И всегда.[/SGN]

В "Лунной" крепости царило затишье. Словно тени туда сюда проскальзывали рабы, старавшиеся как можно меньше соприкасаться с людьми или орками, что были на службе владыки Мордора и господ этой крепости, ведь если лишний раз не попадёшься на глаза, то проживёшь хотя бы ещё не много, ища маленьких радостей насытить свой желудок. Для такого склада рабов, этого было более чем достаточно, чтобы продлевать своё существование, остальные попросту не могли вынести подобного существования и умирали, самыми разными способами. Искажённая, раненая луна нанесённая на чёрный фон знамени Минас Моргула, реяла флагами над башнями призрачной крепи. Незримые, зачарованные стражи продолжали свой томительный караул. Это конечно были не люди, точнее не то зерно души которое существует в каждом человеке.    Наблюдая сих стражей, из окна своей самой высокой башни, призрак Кольца размышлял о природе всего этого феномена. Фактически сам Хэллкар достиг колоссальных высот чародейства, но в какой-то момент его жизнь перевалила точку, на которой он был полноценным человеком и мог достигать, в теории новых вершин. Теперь же, большинство экспериментов были для него недоступны, по причине утраты своей природы. И вот этот вопрос, больше всего занимал его. Благодаря кольцу, он отличался от тех несчастных духов, которые стали лишь пустыми рабами воли заклинания, на страже Минас Моргула, и в некоторых иных местах, являя собой плоды некромантии Саурона, и его личной. У них не было хроа, их тел давно истлевших с веками, но не было и тайного огня, искры закладываемой в них при жизни. Куда отправлялась сия искра, после смерти тайной сие было невероятной. Оставался лишь психический слепок, наслоения сформированные жизнью умертвия, его памятью, тем что он когда-то переживал, какие эмоции испытывал, тем что как ему казалось формировало его эфемерную "личность". Лишь очень не многим удавалось преодолеть этот личностный порог, и заглянуть за грань к своей истинной самости, к той самой искре, осознавая себя такими какие есть, и конечно для такого надо было быть как минимум человеком, получившим доступ к высшим посвящениям, в учениях что сокрыты от людей неспособных понять их суть. Чародеи, алхимики, маги — это те немногие, кто могли приблизиться к пониманию сложных структур и феноменов. Справедливо или нет, Хэллкар считал себя лучшим среди таковых людей, тем кто достиг высших пониманий, но только это не придавало ему каких-то высших благ. Минули дни, когда осознание своего могущество даровало ему неистовое наслаждение, когда поиск новых знаний придавал сил и смыслов сам по себе. Сухой остаток, оборотная сторона договора с мрачным Тёмным Властелином. Одно занимало сейчас Короля Чародея, если не потерял он способность мыслить и рассуждать, как это потеряли буквально все те слепки духов, давно ушедших за грань людей, что ныне являлись умертвиями, с очень ограниченными функциями и очень ограниченным кругом воспоминаний (а какие-то без оных вовсе) — значило ли сие, что в нём ещё таится тайный огонь творения, его искра жизни. Вопросы касавшиеся того, куда у обычных людей уходит сия искра, его уже не сильно занимали хоть отправлялись они в иные миры, хоть заселяли новые тела в этом мире, это не имело значение лично для Хэллкара. Всё что имело для него значение это он сам, и кольцо вокруг которого закольцевалось его существование, не позволяя ему вырваться из колеса существования.  Периодически начинаемые военные кампании Саурона, позволяли порой отвлечься от подобных раздумий и медитаций, как например совсем недавно Хэллкару даже удалось коснуться эмоций, чувств и насладиться вполне той резнёй, которую учинил он при Ист Байте, с недоразвитыми по его субъективному мнению северянами. До сих пор, Низших людей он и за людей-то не считал, хотя было ли это его подкрепляемым мнением сейчас, или это было лишь слепком его прошлого, его живого. Был ли он жив, не просто он, но Он, или обладая живым сознанием давно потерял Себя настоящего? Эти вопросы бичами терзали, где-то в непроглядных глубинах души его. Мрачный взор призрачных глаз поднялся ввысь, на запад уходила луна. Прямо над городом её видно не было, но сейчас на западе от Минас Моргула всё чаще, небо было ясное, и отсюда с высшей точки призрачной крепости, виднелся серебряный свет луны.   Но он не только предавался мыслям, в этом месте. Король Чародей продолжал открывать немногим из слуг своих, некоторые простые заклинания, и оккультные тайны, что постиг он сам за долгую жизнь, ни без подсказок майа Саурона конечно. Впрочем, ни кого из этих прихлебателей, он не считал достойными высших элементов знания, и потому многого им не открывал. Оттого было даже удивительно, как Туварс Супилли, один из этих болванчиков, смог так многого достичь. Тут тоже на лицо была какая-то тайна, которая быть может ждала своего открытия. Ученики делились в соответствии со ступенями посвящения, в строжайшей иерархии и высшие иерархи прислуживали ему здесь, в верхних ярусах башни Короля Чародея, как простые слуги. Подавали нужные книги, следили за свечами, подносили ткани внешних и зримых одежд властителя Минас Моргула. Они же подносили и отчёты, когда Хэллкар того требовал от них. Вот и сейчас, читал он отчёты о запасах.    Как вдруг, бумаги буквально выпали из его призрачных рук, слуги тут же подсуетились собирая и упорядочивая листы. Странное ощущение коснулось духа Хэллкара, точнее его астрального тела, тонкой сущности. Мир изменялся, и как тонко чувствующий чародей, быть может сильнейший из людей в этом высшем искусстве, Первый ясно ощущал происходящие изменения, хотя конечно никакой конкретики он постичь не мог. Одно было ясно, нужно подготовиться и Хэллкар сформировал ряд приказов, по наращиванию сил, докупке рабов в штольни Моргульского Ущелья, приведению в порядок парка телег и мордорских зверей, тягловых животных. Также назгул подумывал перехватить управление Южной армией в Итилиэне на себя, покуда сиридар-командующий вёл свои кампании в Харондоре, и силами Минас Моргула, укрепить южную армию. Это был бы весомый актив, в его руках, и его планах. Король Чародей направил крэбэйна к Доброгу Чёрному, с приказом сформировать доклад, и отослать ему о текущем состоянии Южной армии и оккупированных территорий южного Итилиэна.  [NICK]Хэллкар[/NICK]  [AVA]https://i.imgur.com/DZo9oOZ.jpeg[/AVA] [STA]Первый среди Девяти[/STA] [SGN]Победитель королей[/SGN]