Клейн

- Ваше высокоблагородие, фельдмаршал Дромангорг! Добро пожаловать в Ис Гриндар! 
- Гьяллар, старый ты, облезлый полярный медведь, до сих пор живой! - Торин ощерился улыбкой и раскинул руки в стороны.
- Так точно, ваше высокоблагородие! Служу Федерации Казад! - старик вытянулся по струнке и выпятил широкую грудь, надежно защищенную панцирем.
- Все бубенцы уже отморозил, да? - Дромангорг еще сильнее раззявил рот и еще ближе подобрался к Гьяллару.
- Так точно, ваше высокоблагородие! И задница, словно ледник! - Гьяллар вздрогнул и бросился в объятья старому другу.
 
Стол, по старому доброму гномьему обычаю был так щедро уставлен бутылками, графинами  кувшинами с выпивкой, что даже рюмке было негде упасть. Водка, горилка, виски, бурбон, сидр, кавальдос, красное и белое вино, пиво и эль верхового брожения. Все журчало, булькало, пенилось, пузырилось и источало небывалый спирто-водочный аромат.
Не мало было и снеди. Жаренные поросята, кролики, куропатки, фазаны и несколько курочек. С гарнирами и без. С подливами и без. Душистые и румяные. Картоха, гречка, репа. Хлеб ржаной и белый. Сухари с диковинными приравами. Пара осетров. Горы икорки: красной, черной и заморской. Старик Гьяллар с душой подошел к сервировке стола и Торин, право, был изрядно воодушевлен намечавшейся пьянкой.
 
Вскоре, как и положено два старых друга упились в зюзю. И не были бы они бравыми казад, если бы не начали вспоминать былые подвиги. Гномо-орочья 93-99-ых годов. Дюжина походов на Фородвэйт до возвращения Одинокой горы. Дюжина походов на Рун.  Битва Пяти Воинств. Снова и снова походы. Их крайний рывок на Север.
 
Бууууууум!!! Жуткий удар узловатой дубины из ледяного дерева обрушился на шлем Торина. Циклопических размеров дикарь подпрыгнул сзади, пока гном рубил на куски упавшего перед ним противника. В глазах задвоилось и затроилось. Отсеченная по бедро нога закружилась и заплясала.
- БАЙНА! [1] - Буууууууум! Прилетело по куполу. Звон в ушах стоял такой, слово дэйлиские колокола били набат. 
- БИ БАЙНААА!! [2] - Бууууууууххх!! Личина впечаталась в лицо тангара.  
- Бал..дерии...СОДООМИИИТ!
Щит Дромангорга впечатался в дубину. Сука. Какого хера их трое?! Еще раз. Сука! 
- ХЭДЭЭЭЭН! [3] - Еще! Ну же! Когда у тебя, тварь, рука уже заболит? 
- ТАААА! [4] - Еще! Еще! Хоровод перед глазам гнома постепенно останавливал свой ход. 
- БАЙ! [5] - Торин отвел удар дубины влево и вниз и с размаху, со всей силы, рубанул по шее варвара. Косматая голова взлетела в воздух, расплескала алую кровь из сонной артерии и воткнулась в сугроб. 
Тело северянина подкосилось и рухнуло на окровавленный снег, взметнув в воздух тысячу снежинок. Baruk Khazâd!
Мимо пронеслась огромная глыба. Катапульта? Нет! Они не брали с собой таких огромных орудий! Нет! Пышущий пламенем метеор проносится через ряды врагов, сбивая, валяя, кромсая, круша врагов. Огненный хвост растянулся на дюжину саженей и утонул в гуще метели. Khazâd ai-mênu! О нет и нет. Это не сияющая комета вонзилась в орду дикарей, не из просторов лучезарного Ильмена херанул и разметал воронку трупов этот адов шар. Это Гьяллар Фьёргюннул! Старик, отец всех “отморозков”, ледяной демон заснеженных пустошей, князь, император и бог всего Фородвэйта.  
На Гьялларе не осталось ни одного чистого от крови места. Ни одного! Кровь застывала коркой на его сабатонах. Стекала по рукам и ногам. Кипела и пузырилась кирасе от жара в груди гнома. Красная, как свекла рожа и кровавая мочалка вместо белоснежной бороды. Он горланил Khazâd ai-mênu! словно сумасшедший и обладал отвагой, давно перешагнувшей грань безумия. Фонтаны красных брызг сопровождали каждое его движение и каждым своим движением “отморозок” крошил врагов. 
Дед подлетел к Торину и единым пируэтом подрубил ногу одному варвару и практически пополам перерубил другого:
- ДАВНО Я ТАК НЕ ЗАБАВЛЯЛСЯ, ДРУЖЕ!
УХ ДАВНО. Дромангорг прыгнул к недобитому Гьялларам дикарю и с яростным криком, исходящим из геенны огненной его фэа обрушил окованный сталью ботинок в грудь воина. 
- Baruk Khazâd! - и отхаркиваясь, бросил вслед улетающему Фьёргюннулу, - Тебе, на старости, только этих оборванцев и гонять! 
 
Снегопад потихоньку стихал. Битва, начавшаяся едва ли больше четверти часа тому назад уже подходила к концу. Как это было?
Под оглушающий рев боевых рожков гномов, дюжина тяжелых боевых колесниц протаранила и рассеяла ряды дикарей, а IV-ый Железногорский хирд, под аквилами вепря, разделенный надвое, ударил с востока и запада в ощерившийся копьями вражеский стан. Сотни варваров были сломлены, разбиты и раздавлены. Тысячи бежали без оглядки с поля боя и были сметены железными баруками казад. 
Торин, впившийся в сражение на колеснице, а затем спрыгнувший с нее и ринувшийся в мясорубку, был в центре побоища и слева и справа от себя он слышал бравую гномью боевую песнь:
Создав такого парня,
Махал был очень рад:
Не будь я вечно пьяным,
Я был бы просто клад!
ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!
 
Однако, оставалось и множество сражающихся северян. И сопротивлялись гномам они словно дикие, загнанные звери. Чуть поодаль от Дромангорга, Гьяллар, слово удар молота снес ряд варваров. Но тут, дикари дали невиданный доселе отпор. Четверка полуголых, размалеванных краской воинов, набросились на “отморозка”. И неистовству их позавидовала бы морская буря. Удача покинула сына Фьёргюна. Копье одного из берсерков глубоко прошло через сочленения доспехов старика и вонзилось ему чрево. Гьяллар повалился на колени, но не потерял свой свой дух! Одичавший, старик со всех сил отбивался от наседавших на него противников. И это дало ему шанс. От напора людоеды замешкались. Торин не упустил момент. 
Сын Фундина выхватил из снега пику длиной с версту и бросился на выручку к деду. Разбег Zirak ai-mênuuuu! и УДАР. Копье вонзается в плоть, пронзает его насквозь и вылетает из сраного людоеда, неся гибель следующему. Дромангорг бросился к другому врагу, северянин попытался нанести удар, но тут же пал. А за ним второй. И третий. Один за другим. Каждый с отрубленными конечностями, перерубленный пополам и смертельно раненный. Враги наступают на фельдмаршала и отца “отморозков”, пытаясь добить Гьяллара и хотя бы ранить Торина, но безуспешно.
Сегодня Илюватор смотрел гномов.
Прибоем бьются варвары о Дромангорга, но разбиваются о него словно волны о скалу.
- Baruk!
- Baruk Khazâd!
- Baruk Khazâd!
- Khazâd ai-mênu! - разносится рев над полем брани. 
Неожиданно, Торин почувствовал, что его схватили за руку. Гном разворачивается и резко бьет окованным сталью кулаком в противника, но это свой. Тангар. Примипил Мурамур Макосстаг валяется в снегу и судорожно хватает ртом воздух. 
Битва окончена. 
 
Дромангорг приходит в себя после боевого исступления. Слух возвращается к гному и с глаз сходит туман войны. В эхо боевых кличей в ушах сына Фундина вклинивается грохот.
DROM! DROM! DROM! - били топоры по щитам, - DROM! DROM! DROM! - ликовали тысячи воинов Хирда, - UZBAD! UZBAD! UZBAD THORIN! - триумф, достойный Махала.
 

 

[1] Сильный (дик.)
[2] Я сильный (дик.)
[3] Сколько (дик.)
[4] Можно (дик.)
[5] Стоять (дик.)


[AVA]pp.vk.me/c630227/v630227615/12caa/guBAdRapnFE.jpg[/AVA]

Ага. А сколько радости у нас с тобой от неожиданно обнаруженных старых записей то появляется, лол. 

Если проснулся до заката - считай, не упырь. :3
 
А я, как обычно, сделал полный оборот своим режимом вокруг суток. о_о
Могу теперь лечь вечером и проснуться утром!
Кто теперь здесь старший, братик? :3 

если вы снеговик, то я буду вашим холодильником
 
 
всегда можно найти что-то интересное. я уверен. а если станет скучно на Земле, ежели захочется новых знаний и невиданных краев, можно сесть в звездолет и полететь смотреть другие миры! коих бесконечное множество :З  можно узнать, что же на самом деле кроется на экзопланетах! или протаранить черную дыру!
а потом, кто сказал что ты обязан всегда сохранять одну и ту же форму :З
бессмертное желе, приспосабливающееся к любым условиям о_о 
 
у меня как всегда все прекрасно :З  а у вас?

Как приятно-то. 
Чувствую себя снеговиком. о_о
Сейчас растаю. ._.
Думается мне, иных вечная жизнь бок о бок со мной привела бы в ужас. :3
Хотя, говоря начистоту, на меня нагоняет страху сам факт бессмертия. о_о
В последнее время, особенно после всяких научно-фантастических книжечек, я стал задумываться над тем, что бессмертие может свестись к вечному существованию, но никак не к вечной жизни. Такие дела. о_о
А как ваша жизнь? :3
 
Ах, да.
/сло-о-о-оу/
Доброе утро, форум. :3

пусть будет для начала дня :З  а в целом моя жизнь станет счастливее, если я буду чаще видеть в ней вас  ​   а желательно чтобы вы и вовсе ко мне переехали с концами и всеми пожитками, незабвенный, чтобы слушать вас вечно, потому что это определенно увеличивает мне продолжительность жизни всякий раз, а значит дает возможность видеть вас еще больше :З
и вы милы моему сердцу даже лысым

@Небирос, доброго чего-то там! Наверное, дня. о_о 
Или года?
Или жизни?
Правильно, желать счастливой жизни.
Но вдруг, однажды, я переметнусь на сторону зла и окажется, что моё, столь длительное пожелание, спасёт от смерти? И я буду страдать и рвать волосы на голове? Не хочу рвать волосы на голове. Это больно. И без волос я буду выглядеть крайне плохо, да.
Хотя, зло заслуживает того, чтобы быть лысым.
Потому - счастливой жизни. :3

Выпей, Акс.
Налей себе в кубок старой форменосовки, но не настолько старой, чтобы плохой и выпей всё, что осталось в бутылке.
Сразу станет легче.
И сложные материи сразу сгладятся и станут много проще, чем прежде. :3
Может, ты дашь ответ на какой-нибудь философский вопрос?
Например, почему бутерброд падает маслом вниз, хотя он был с колбасой и без масла? Или почему светлый блок унылее и слабее тёмного? Или как писать посты чаще, чем раз в никогда?

Нит.
Магией! о_о
 
Побольше тебя, братец.
В ширину, так уж точно. =р
 
Я - призрак прошлого Рождества! о_о
 
Технически, я тут есть.
Но меня не было тогда.
Но из-за того, что я теперь есть, то кажется, что и тогда я был.
Такие дела. о_о

Выпей, Акс.
Налей себе в кубок старой форменосовки, но не настолько старой, чтобы плохой и выпей всё, что осталось в бутылке.
Сразу станет легче.
И сложные материи сразу сгладятся и станут много проще, чем прежде. :3
Может, ты дашь ответ на какой-нибудь философский вопрос?
Например, почему бутерброд падает маслом вниз, хотя он был с колбасой и без масла? Или почему светлый блок унылее и слабее тёмного? Или как писать посты чаще, чем раз в никогда?

Канализация! Что может быть прекраснее, чем нутро загнивающего города! Что же, надо полагать, это единственный возможный выбор. Правда, можно ещё... Взгляд Себа непроизвольно потянулся к небесам, поперёк которых тянулся сплошной черный столб дыма. Министерство горит и вместе с ним, прахом над городом, разлетается и его репутация. Но среди непроницаемой серости и черноты, показался и голубой лоскуток. Ещё можно обернуться птицей, подняться высоко вверх и бросится в этот голубой портал, который унесёт всех нас подальше отсюда. Мужчина грустно улыбнулся. Не можно. Вот, если бы Люгер сейчас вытащил из кармана воздушный шар или тевтобургский дирижабль, то... Образ Люгера и скрытых в его карманах штуках не покидал Кастелланоса всё то время, что он собирал свои бумаги - по крайней мере те, что не угодили в лужу. Он уложил перепачканные документы в саквояж, а револьвер сунул за пояс, скрыв его за пиджаком.
Собравшись, Люгер вздохнул и тут же почувствовал на себе нетерпеливый взгляд девушки. С мыслями: "Да, мэм. Конечно, мэм. Бегу, мэм" он и впрямь направился к концу улицы, где уже суетился его приятель. Тот успел подцепить люк и приподнять его из желоба.
- Что происходит? - негромко произнёс Себ, встав напротив своего товарища.
- Мы в дерьме, - крайне точно подметил врач, разводя руки в стороны.
Кастелланос ухватился за другой край люка и потянул в сторону. О-ох. Мерзость! Как только проход был свободен, из темноты вырвался резкий и гнилостный запах нечистот. Мужчина пошатнулся от такого смрада и отступил на пару шагов назад.
Гримаса отвращения прочно укрепилась на лице мужчины и он бросил страдальческий взгляд на приятеля. Тот, надо сказать, тоже был не в восторге. Себ повёл рукой, приглашая доктора пройти первым.
- Быстрее! - поторопила их женщина.
Люгер, без всякого для себя удовольствия, забрался на лестницу, пробурчал под нос что-то типа “Sugar, Were Going Down” быстро скрылся в темноте. Мерзость, мерзость, мерзость - с такими мыслями Себастьян подался вслед за другом в этот протухший и омертвевший кишечник Гипериона.
Вопреки ожиданиям, запах не становился тем хуже, чем ниже он спускался. Он и без того был в высшей мере ужасен. Лишь отсутствие свежего воздуха быстро заставило сознание и бессознание кружиться в безудержном танце. Тоннель был слишком узким и тёмным, чтобы можно было взглянуть вниз и что-нибудь разглядеть. Вот, всё ниже и ниже, в городские утробы. Лестница предательски закончилась и его нога скользнула в пустоту и всё внутри Кастелланоса сжалось. Однако, мужчина так вцепился в тронутую ржавчиной лестничную перекладину, что та огласила мучительным скрипом весь этот проход.
"Ф-ф-фух..." - он сильно дрожал и становилось непонятно, как же лестница не трясется с ним в унисон. Себ сделал несколько нервных вздохов. Краем глаза он увидел под собой землю. Достаточно близко, чтобы прыгнуть и не сломать себе обе ноги. Он повис на самом конце лестницы и соскочил вниз.
- Может, нам стоило остаться у Министерства? - бросил он другу, поправляя костюм. Когда ответа не последовало, он добавил: - Ты там в порядке?
 
Люгер не был в порядке. И Себ не был в порядке. Только он пока не знал об этом и до него дошло это, когда он обернулся и столкнулся взглядом с господином Конкордом пятьсот какого-то там калибра. Люгер стоял чуть в стороне и, как видно, тоже успел с ним познакомиться. Себастьян закатил глаза. Наверное, они - раз, два... Пять человек. Наверное, они вместе с ней.
Сверху послышался лязг железа. Ангел спускался с небес в грешный мир. Пятно света исчезло. Массивная фигура, которая держалась всё это время чуть позади, в темноте, начала двигаться. Она подхватила что-то с земли и тут же тусклый свет керосиновой лампы осветил эту крупную особу. То был абсолютно лысый, мускулистый и с густыми роскошными усами мужчина, в мятой и грязной рубашке и брюках неопределенного цвета.
Себастьян хотел сказать девушке, которая почти спустилась вниз, что её друзья не слишком-то и обходительны. Однако, только он вознамерился открыть рот, дуло винтовки оказалось у него слишком близко к рёбрам. Настолько близко, что это вызывало болезненные ощущения. Недоброе предчувствие закралось в голову Кастелланоса. С подозрением, тот уставился на здоровяка, а усатый лишь приложил указательный палец к губам.
Это был сюрприз. Очень неприятный сюрприз для них.
В особенности, для их личного Ангела. Девушка проворно спустилась, обернулась и её взгляд убил любую надежду в Себастьяне. Глаза её расширились, рука замерла на поясе, где покоился револьвер, а её прелестный ротик сложился в жуткий оскал.
- Фитц, Коннор, Брикс - раздался тяжелый, как его кулаки, голос усача, - держите их на прицеле. Мы пойдём впереди.
И пошёл. Вся их весёлая компания двинулась вперёд, по узким и зловонным подземельям. Громилы двигались быстро, а пленники, в случае промедления, получали освежающий удар прикладом по хребту. Впрочем, выяснил это только Кастелланос, а другие, выученные его примером, не стали вести себя так же.
Местные пейзажи были настолько омерзительны, что Себ старался не разглядывать окружение. Он не понимал, что происходит. И не понимал уже достаточно длительное время. Всё утро не понимал и до сих пор не может понять. Проклятое министерство! Из-за их дерьма, он в нём буквально утопает сейчас. Тройка их задери.
Очень скоро, смрадный запах усилился и проход расширился. Они оказались у подземного канала. Его быстрые потоки стремились прочь, унося с собой дерьмо из всего этого района. Район-то богатый и хочется сказать - дерьмо богачей пахнет не лучше дерьма бедняков.
Мысли свои Себ озвучивать не стал. Не в первую очередь, из-за своих тщетных потуг противостоять тяжелому и тухлому духу, что царил здесь. Они свернули и стали двигаться вдоль канала. Тут и там случались редкие развилки, но их неотступно вели вперёд, вслед за крупной тушей усача.
 
На очередном перекрёстке, здоровяк замешкался и неуверенно озираться по сторонам, водя туда-сюда своей керосинкой. Это заставило тени жутко плясать позади. Неожиданно, послышался плеск и крики. Один из громил оказался в гнилостном потоке и быстро стал удаляться от них, булькая что-то неопределенное. Себ развернулся и увидел, что Ангел не так уж и проста. С винтовкой в руках, буквально за мгновение, она прицелилась и выстрелила навскидку вперёд и тут же бросилась прочь, в густую темноту очередного узкого тоннеля. Выстрел настиг свою цель. Пуля просвистела опасно близко от Кастелланоса и настигла одного из громил - того, что шёл впереди, вместе
с усачом. Мужчина схватился за грудь. Рубашка с парой заплат окрасилась в тёмный красный цвет. Давясь собственной кровью, подстреленный, упал и больше не подавал признаков жизни. Только пятно крови ширилось на земле под ним. Ответные выстрелы шли уже в темноту тоннеля, куда сбежала девушка.
- Прекратить огонь! - приказал им командир - Кретины! Смотрите внимательнее за ними!
Он приблизился к Люгеру и одним мощным ударом сложил врача пополам.
- Вздумаете бежать, обоих утоплю в этом дерьмище, - пригрозили им.
После этого, весёлая компания, сократившись на три человека, двинулась вперёд. Перестрелка освежила память усатого и он больше не задерживался. Они шли молча, но тихо вокруг никак не было. Отовсюду доносился плеск воды и нечистот, крысиный писк и топот громил. Через минут десять, они оказались рядом с очередным разветвлением. Канал, в этом месте, был рассечён решёткой. Внизу собралась целая плотина из мусора и шлака. Ещё там было тело. Да, того самого бедолаги, который встретил свою кончину в объятиях реки из фекалий.
Впрочем, это был не единственный труп, который оказался здесь. Чуть поодаль от поворота, лежал ещё один. Как мог судить Кастелланос с такого расстояния, ещё свежий, но уже облюбованный крысами - руки, лицо и даже части одежды были изгрызены мелкими тварями, которые поспешили разбежаться, как только группа людей подошла слишком близко.
Не слишком задерживаясь, они свернули в тоннель, который очень скоро стал расширяться и, в конце концов, был рассечён другим тоннелем. В этом перекрёстке было достаточно просторно. Усач злобно смотрел по сторонам, будто пытался что-то отыскать. Затем, он пожал плечами и развернулся к остальным.
- Ждём, - произнёс он и умолк, гневно рассматривая Себа и Люгера.
 
Вскоре, обычный шум этой клоаки был прерван топотом. Из правого тоннеля показался силуэт. Он, как и усатый, был вооружен медным фонарем. На самом деле, на секунду Себу подумалось, что это вернулась девушка - человек ведь был одет в такую же министерскую униформу - но почти мгновенно эти мысли были развеяны. То был мужчина щеголистого вида. Невысокий, в очках и с ухоженными волосами. У него была козлиная бородка и стриженные усы. Себастьяну этот парень не слишком-то пришелся по нраву.
- Где она? - тон франта явно сообщал, что он занимает над усатым главенствующее положение.
- Эта шлюха убила двух моих и сбежала, - не то виновато, не то возмущенно ответил ему здоровяк.
Франт только покачал головой и следующие свои слова бросил мимо усача.
- Приветствую, господа. Скоро мы с вами побеседуем, - обратился щегол к Себу и Люгеру, - Но сперва я попрошу вас подождать немного здесь.
"Козлиная министерская бородка" обернулся и направился к стене. Некоторое время он с любопытством изучал её и затем, надавил на часть стены и та отъехала в сторону. Из открывшегося прохода лился свет. Мужчина отставил керосинку, достал револьвер и скрылся из виду. Скоро послышались голоса - самодовольный мужской и взбешенный женский. Последний был до боли знаком. Обсуждение продлилось пару минут и...
Бах!
Выстрел! Кастелланос нервно вздрогнул. Мужчина крикнул, приглашая их внутрь и все они направились к источнику этих разнообразных звуков. Этот крайне скрытный тоннель оказался не слишком длинным, но очень приятным. Здесь были целые ряды уходящих в стороны и вверх небольших, размером с кулак, отверстий, которые выводили смрадный воздух прочь и заменяли его более-менее свежим, с поверхности. Себастьян, за всё недолгое время их похода по канализации, смог наконец вздохнуть полной грудью без страха лишиться сознания.
Затем показалось основное помещение. Большая, освещенная и даже сравнительно чистая круглая комната с высоким потолком. Здесь совершенно не было канализационной вони. На стенах висели карты, странные плакаты и бумаги. Рядами громоздились стальные архивы, высокие деревянные шкафы и книжные полки. Кое-где стояли столы и стулья, а в самом дальнем конце комнаты, где было не так много света, лежала бесформенная куча, укрытая огромным тканевым полотном. О том, что хранилось под ним оставалось только гадать.
Середина комнаты была относительно свободна и там сейчас сидела на коленях женщина - та самая, которой недавно посчастливилось сбежать. Над ней, рядом, возвышался франт, держа её на прицеле револьвера. Подле него лежала винтовка.  
 
- Джентльмены, - приветственно кивнул им франт, - Добро пожаловать в рассадник тевтобургской заразы.
Мужчина обвёл свободной рукой комнату. Женщина вздрогнула и ошеломленно уставилась на своего пленителя.
- Прошу прощения за такое неудобное знакомство. Фридрих Стилл - собеседник сделал лёгкий реверанс - Тройки ради! Уберите от них свои стволы, болваны.
Громилы опустили оружие и отступили.
- А вы, надо полагать, Люгер Сомерсет и Себастьян Кастелланос, - называя имя, он кивал его обладателю - Полагаю, вы нуждаетесь в некоторых объяснениях.
Женщина неподвижно сидела и, по её виду, была слишком поглощена собственными мыслями, чтобы обращать внимание на происходящее.
- Взрыв в Министерстве - дело рук местных. Здесь, в этой клоаке, располагалась ячейка тевтобургских саботёров, которые всё это спланировали.
Франт тяжело вздохнул и, добавив в свой голос ноты сожаления, продолжил:
- И реализовали. Их задача состояла во внушении страха и уничтожении всех тех людей, которые министерство было намерено привлечь к работе. И вас, в том числе, господа, - на лице Стилла застыла бесконечная печаль - Мы не смогли им помешать. Не успели. Агентов эвакуировали, а девушку направили осуществить взрыв. Вас спасло опоздание, но она...
Миловидный террорист теперь с ненавистью смотрела на мужчину.
- Она была намерена довести дело до конца. Вам повезло, что джентльмены...  - франт кивнул в сторону усатого - Оказались неподалеку. Не обманывайтесь её внешностью - она с легкостью бы расправилась с вами.
Стилл попытался подавить ухмылку, но она всё равно промелькнула на его исполненным траура лице.
- В любом случае, господа, у меня есть для вас деловое предложение. Вы будете работать на благо родного Нобилина, - почти неультимативно получилось франту сказать это.
- Мы не разведчики, мистер Стилл, - первым взял слово Люгер.
- И ничего не смыслим в этой саботёрской и политической чертовщине, - дополнил друга Себ.
- Понимаю. Тем не менее, у меня есть для вас испытательное задание - их новый знакомый нахмурился - Знаете, ведь опыт в этой работе приходит с каждым убитым врагом нашего великого государства.
Щеголистый разведчик многозначительно взглянул на девушку. Она просто сидела и всякие эмоции, которые она могла бы проявить, словно покинули её.
- А любой, кто отказывается убивать врагов нашего государства - сам является его врагом, - угрожающе добавил он.
 
Себастьян закрыл глаза. Чушь! Вздор! Глупость! Он никак не мог поверить в реальность происходящего. Какой-то бред! Точно, бред! Может, он напился и теперь всё это ему только снится в пьяном бреду? Да, наверно. Скорее всего, ведь это не поддаётся никакому пониманию.
Лёгкая вибрация пронеслась по всему помещению и осторожно коснулась Кастелланоса, заставляя его слабо трястись в унисон. Казалось, прямо над ними прокатился товарный состав, доверху груженый углём.
Сразу послышался неожиданный озлобленный и почти животный рык, а последующий за ним шум заставил Себа открыть глаза и вновь окунуться в эту "нереальность". Девушка держала в руках винтовку и держала на мушке Стилла, громилы целились в неё, а франт поднимался с земли, сбитый с ног.
- Ублюдок! - крикнула она и её крику вторил настоящий взрыв. Но не от оружейного пороха. Казалось, весь мир снаружи решил себя подорвать и всё внутри затряслось. Себастьяна дёрнуло в сторону и едва не повалило на землю. Огромный кусок потолка отвалился и упал между женщиной и франтом, который теперь неуверенно отходил в сторону. Гримаса боли застыла на его лице и он держался за безвольно болтающуся руку. Рукав весь окровавлен, а с багровой ладони стекал слабый красный ручеек. Он кричал, но его голос оказался заглушен грохотом - комната была в секундах от того, чтобы не похоронить внутри всех находящихся.
Доносилось лишь истеричное:
- Убейте её! Убейте!
Ангела хорошенько приложило об землю и она никак не могла опомнится. Её винтовку отбросило к Люгеру.
- Убейте! Убейте!
Себастьян взглянул на старого друга. Он не знал, что сделает врач, но действовать следовало быстро.
- Убейте-е-е!
[NIC]Sebastian Castellanos[/NIC]
[AVA]orig05.deviantart.net/9bfd/f/2015/096/d/6/sebastian_castellanos_by_art1a3t-d8oop7q.jpg[/AVA]

- Момент, мадам! - доктор взбежал по ступеням, не забывая попыхивать своей самокруткой и кинулся к кэбу, под которым ошарашенно озирался Себастьян, - вы же видите, сэр Кастелланос не пришел в себя. Сомерсет склонился над другом и выудил его из под покосившегося экипажа. Проверить реакцию зрачков. Нет, глаз я тебе не прожгу. Слышишь меня? Левым? Правым ухом? Давай, посчитай до трех. Так-с. Моторика рук? Чудненько. Теперь встаем, мой друг. Люгер опер своего ошарашенного пациента о бортик кэба и развернулся лицом к неземной сотруднице из столь пугающего Министерства.  - Вот теперь, мадам, господин Себастьян в полном порядке, - доктор шагнул вперед, склонил свою голову и протянул руку даме. Наконец до него дошло, как потрепал его самого взрыв Зиккурата Правды. Кожаная, на тон светлее темно-зеленых лакированных туфель, перчатка была необратимо испорчена. От удара с грязной набережной она замаралась. На ладонной ее части зияла дыра. Рваные клочья окрасились кровью Люгера. Кровь капала с пальцев, а края манжета стремительно алели. D’une façon laide. Сомерсет нерешительно одернул руку, - Простите мой неопрятный вид. Фейерверк из вашего Министерства чуть не оставил от меня одни дымящиеся сапоги.. Доктор сорвал перчатку, манжет и бросил их на покрывающуюся пеплом брусчатку. Он даже потянулся в карман за платком, но вдруг стало ясно, что оставаться на месте далее невозможно. Шок постепенно отпускал улицу и со всех сторон, со всех ног, набегала толпа. Дама, вместо того, чтобы протянуть Люгеру свою очаровательную ручку, нетерпеливо прикрикнула и чуть не топнула каблучком. Сомерсет запоздало попытался было обронить очередную глупость, но то ли что-то во взгляде этой девушки, то ли блеснувшие эполеты на ее жутком мундире, заставили мужчину послушаться.    Пирамида Министерства представляла из себя разворошенный муравейник. Один за другим, этажи охватывало пламенем. Дождем осколков лопалось стекло, вылетали ошметки горящих штор, трескалась облицовка. Один, два, три несчастных вопя выбросились из окон и разбились о землю. Дым объял зиккурат. Осенний ветер, дующий с моря, разносил по кварталу горячий пепел. Раздавались громкие и четкие команды. Бегство сотен мужчин из здания сохраняло какой-то ощутимый для окружающих порядок. Видимо, эвакуация проводилась по плану. Люгер, оказавшийся в эпицентре всей этой круговерти, к своему удивлению, не замечал среди сотрудников никаких высоких чинов. Бегут через свои тайные ходы что ли? Констебли отчаянно кричали, свистели и размахивали во все стороны кулаками и дубинками. Но облаченных в черные мундиры полицейских было недостаточно для того, чтобы справиться с нахлынувшими на проспект Рактидата зеваками. Откуда не возьмись, появились непоколебимые отряды жандармов. Вокруг Министерства Правды начало вырастать окружение, но о периметр его бились жители Гипериона, отчаянно желавшие узнать что за необыкновенное происшествие произошло в жизни города. Скопище людей загородило пожарным экипажам проезд к зданию, обратившемуся в колоссальное, невиданное доселе Аутодафе. Уже десятки мужчин, в охваченных пламенем костюмах, выбрасывались из Министерства. Количество обреченных, сгорающих заживо и задыхавшихся на верхних этажах от едких газов едва ли поддавалось воображению.  Люгер, Себастьян и Ангел намертво встряли посреди всей этой бушующей людской стихии, но тут раздались выстрелы, толпа на секунду затихла, но не сдвинулась с места. Паф! Паф! Паф! Паф! Жандармы открыли пальбу по гиперионцам, чтобы хоть как-то открыть пожарным проход к Министерству. Толпа дрогнула и побежала. Не скоро, ох как не скоро удастся подсчитать сколько мужчин, женщин, детей и стариков было раздавлено на площади перед Зиккуратом Правды, на пересечении проспекта Рактидата и канала Пулверема. Сомерсет и Кастелланос бежали за своим Ангелом через лабиринт запутанных улиц, каждое здание на которых было каким-нибудь “Ведомством Того-то”, “Департаментом Сего-то” и “Учреждением Таким-то”. Прочь из паутины перспектив, магистралей, проспектов, улиц, переулков и бесконечных тупиков. Из паутины, стремительно заливаемой потоком разнообразных оторванных от дел чиновников, обреченно скитавшихся по своим тяжбам в этих застенках жителей, и просто, праздных горожан, стремившихся выведать, что же вывело жизнь Гипериона из привычной колеи. Среди общего шума чаще всего звучали крики: Взрыв Министерство! Тевтобург! Стреляют! Война! Ссарцы! Революция! Напали!    И вот, троица наконец скрылась в какой-то подворотне. Столб дыма заслонял полнеба и Люгер понял, что Ангел лишь запутывала следы. Девушка последний раз оглянусь за плечо и приказала снять канализационный люк.   [AVA]orig15.deviantart.net/9b1f/f/2008/179/7/e/7e97afb39a77501572216e36514c76ca.jpg[/AVA] [sTA]Добрый Доктор[/sTA]
[NIC]Luger Somerset[/NIC]

Когда Торе все таки дали дирижабль) 
 

[spoiler=Торину не нравится, когда воруют его рыбку, молочко, а ещё не дают вводить в игру дирижабли и подводные лодки]

 
 
 

[spoiler=Торину не нравится, когда воруют его рыбку, молочко, а ещё не дают вводить в игру дирижабли и подводные лодки]

 
 
 

[spoiler=Торину не нравится, когда воруют его рыбку, молочко, а ещё не дают вводить в игру дирижабли и подводные лодки]

 
 
 

[spoiler=Торину не нравится, когда воруют его рыбку, молочко, а ещё не дают вводить в игру дирижабли и подводные лодки]

 
 
 

[spoiler=Торину не нравится, когда воруют его рыбку, молочко, а ещё не дают вводить в игру дирижабли и подводные лодки]

 
 
 

Написано в славном соавторстве добрых братьев Дромангоргов.   Магадан, сын Колыма подошел к Торину и что-то прошептал ему на ухо. Дромангорг приподнял веки, немного оживился, глубоко затянулся и пустил из трубки струю дыма, взвившуюся через густой полумрак шатра и закружившуюся под самим тентом. Струйка переливалась оранжевым и красным цветом, в какой-то момент она очертаниями напомнила дракона, но тут же начала таять и растворилась у дымохода.
Торин поднялся со своего кресла и подобрался к Ксинхейлу, возлегшему на медвежьих шкурах и баюкавшего свой топор. Над гномом разносился островатый аромат беорнингской горилки и раздавался громогласный храп. Тяжелый удар окованным сталью ботинком обрушился в плечо младшего брата Торина:
 
- Эй, проснись! Ну ты и соня. Тебя даже вчерашний шторм не разбудил.
 
Сперва послышалось странное бульканье, затем тяжёлый и протяжный вздох и лишь спустя несколько секунд тихий и хриплый голос начал вещать непереводимые излияния на кхуздуле, которые в самых красочных деталях описывали всю боль Дьюринова рода в целом и одного представителя в частности. Ксинхейл сперва сетовал на свой совсем не юный возраст, а затем на беорнингских хмелеваров и их огненную воду. Закончил же он свою речь размышлениями о том, что во всём виноваты эльфы и совокупляющиеся с лошадьми степняки. На замечание брата, что с ними вчера пили ещё и харадримы, тот ответил лишь:
 
- Так эти и того хуже! Кони - животные благородные и статные. Вот и вастаки хоть дикари, но складные. А харадримы? Уродливые, как и верблюды, с которыми они...
 
Ксинхейл довольно детально воспроизвёл процесс того, как по его мнению южане делят свои грязные лежаки с горбатыми. Сам же гном, за всё это время, не соизволил подняться с мехов и продолжал нежно обнимать свой барук.
Торин взмахнул рукой и адъютант отдернул полог шатра. В задымленное, пропахшее потом, спиртом и гнилыми фруктами пространство ворвалась пурга. Мириады ледяных осколков впились в роскошные ткани и редкие шкуры, разметали очаг и заставили гномов втянуть головы в плечи. Фельдмаршал стянул свои перчатки и потер руки.
 
- Ну что, сын гоблина и паучихи? Пошли пробздимся, глядишь и оклемаешься.
- Погодка соответствует.
 
Старший Дромангорг оттолкнул поданную ему шапку с помпонами и решительно вышел вон из шатра. Младший же, с трудом перекатившись с мехов на пол, поспешил подняться и последовал за своим братцем.
Новый день, вместе с северным ветром, принёс с собой частичку вечной зимы, что царила в тех краях. Да уж, генерал Мороз разбушевался не на шутку. Авиация засыпала лагерь непроницаемой снежной пеленой. Артиллерия обстреливала ледяными зарядами, бьющими без промаху в лица и проникающими под одежды. Напор пехоты был столь значителен, что гномы вязли в снегах по пояс. Но гордых и упрямых сынов Махала не остановит ни одна вражеская армия, ни, тем более, глупая метель и, если уж они собрались прогуляться в такую непогоду, то они так и поступят.
Продираясь через пургу, два Дромангорга и пара их сопровождающих миновали стремительно поглощаемый снежным морем опустевший лагерь. Вскоре, они могли лишь различить слабый огонёк огромного лагерного костра. Гномы добрались до двух телег, почти целиком засыпанных снегом, которые символизировали собой импровизированные врата в их бивуак.
Разрывая монотонные завывания ветра, послышался мощный голос Торина:
 
- Мать вашу! Магадан, что происходит?! Немедленно разберись! Индигир, дуй в лагерь! Бей тревогу! - телеги были без караула.
 
Двое гномов моментально скрылись в из виду и всего через несколько мгновений осатаневший буран ослепил Дромангоргов. Не было видно даже повозок, стоявших ранее в двух саженях от казад. Ксинхейл что-то крикнул, но голос утонул в рёве стихии. Торин махнул рукой в сторону - там, едва различимо, мерцало крохотное пламя. Оно появлялось и тут же растворялось в непрерывной белой пелене. Братья, ориентируясь по свету, прокладывали себе путь сквозь засыпающие их пласты снега. И чем ближе, как им казалось, они подбирались к цели, тем сильнее хватал их за задницы мороз. Дромангорги - настоящие ветераны долгих северных походов - были привычны к холодам, но такого дубаря их шкура до сих пор не видывала. Хоть ложись, да помирай.
Они прошли уже дюжину шагов, сотню шагов, тысячу шагов, а спасительный свет предательски ускользал, скрываясь вдалеке. Внезапно, резкий порыв ветра на секунду ослепил гномов и те, протерев глаза, увидели прямо перед собой ярко пышущий пламенем костер и широкоплечего, русоволосого, косматобородого мужика, укутанного в толстый тулуп и сидящего близ костра.
 
- А! Братья гномы! Быстрее, быстрее к огню! Грейте, грейте руки! Кто же в такую… - мужичок потянулся к куче сложенных вещей и вытащил две подбитые мехом шкуры, которыми поспешил поделиться - Ох-хо. В такую-то погоду из дому выходит!..  
- Какая встреча! Спасибо тебе, брат беорнинг!
- Ничего не говорите! Хлебайте вино, да поскорее! Вы же, друзья, совсем окоченели, словно не гномы вовсе - снежные бабы ко мне пожаловали.
- Спасибо, добрый человек, - бухтели гномы отогреваясь, жадно глотая вино и наслаждаясь теплом, разливающимся по всему телу,- Видать, мы совсем уж заплутали в этой снежной жопе.
- О да, добрый друже, так негоже сегодня выходить за порог. Не слыхали? Сегодня ведь Луна и Солнце в небесах братаются!
- Погоди, - взгляд гномов начал туманиться - Погоди...
- Так ты… - окончание фразы осталось непроизнесённым, а слегка одурманенные и погрузившиеся в тяжкие думы братья, сперва переглянулись, а затем уставились на пляшущие языки пламени.  
- Слышал я, что в этот день принято дарить подарки? - улыбнулся их собеседник, вновь потянулся к кипе вещей, извлёк оттуда пару монет и протянул их гномам - Нашёл их неподалёку, держите. Держите и не смейте отказываться!
- Батюшки святы! - гномы схватили и с жадным блеском в глазах стали разглядывать золото.
[AVA]pp.vk.me/c628326/v628326615/460b5/W1V2Tyzm-kg.jpg[/AVA]

[AVA]pp.vk.me/c410119/v410119174/6149/3e-Mlz16RFQ.jpg[/AVA]
[NIC]Сархи и Трандуил[/NIC]
Наш первый и последний плод любви совместно с прекрасным королем Трандуилом.
Время истекло.
Бой, кровь, смерть и угасшая надежда в остекленевшем взгляде. Раздробленные черепа и кости. Что приснится этому миру под одеялом ночи? И луна окрасится в красный, не будет звезд, только ночь и красное Око, что следит за каждым.
А если Трандуил прав, но тьма Мордора не пришла в лес сама, а приехала вместе с королем и вождем вастаков. Каждый южанин, каждый истерлинг, который родился в эту эпоху, несет в себе его знак. Принцесса отказалась от этого зла ради любви, вождь ради свободы и гордости. Но тьма Мордора, как первородный грех заключена в самой их крови. В крови наследников тех, кто заключил с Ним союз. И разлучить их может только смерть и мертвое обескровленное тело.
И все умирают за него и в его имя. И неважно стоят за ним или против. Для всех он бог, только для одних хороший, для других злой.
- Ненавижу! Пусть кровь всех умерших, живых и нерожденных, в которой есть хоть толика наследства поклявшихся служить темной башне, взбурлит и обернётся против них и их Господина Саурона Жестокого.
Эльфы предатели, и они получили по заслуге. Но хуже всех оказались родные люди, хуже всех оказались предки, что позволяли рождаться своим детям, чтобы те несли все это зло в себе.
Сархи вместе с Трандуилом миновали большие залы, галереи и продвигались к своим покоям. Королева, жутко уставшая, все же взбодрилась после пылкой и вдохновляющей речи Короля на Вратах. Тогда казалось, что мир снова стал прекрасен, как и раньше, когда она его совсем не понимала, и даже солнце подарило эльфам свой последний дневной лучик. Но чем дальше они уходили во дворец, чем больше на пути встречалось все прибывающих эльфов, или же тех, кто ожидал конца битвы здесь в укрытии, тем больше ее пронимала тревога, что медленно вырастала в глубинный страх. «Не будет пира. Пора готовиться к войне» Правильно ли она дала совет мужу, правильно ли он поступил, послушав ее и оставив пленных живыми? Не лучше было бы укрыться в дворце и подождать. Сархи бы ожидала здесь дня своей смерти, живя и радуясь каждому дню с любимым мужем, а бессмертные эльфы того дня, когда враги перережут друг друга, и мир измениться. А они таки перережут. Сархи родилась в Кханде. Она встречала послов, людей высшего сословия из Харада, которые все, как один, могли улыбаясь убить тебя по-тихому, либо же держали при себе личных убийц, пиратов и бандюков из Умбара, что пыжились не хуже харадрим и северян, переняв их традиции. Ну, а с дикаярми Руна, коими она всегда считала вастаков, тогда еще принцесса познакомилась очень хорошо. И они все как один ненавидели друг друга. И если снова не начнется война, а за Пашалимскими горами не начнется сбор армий, то все они поубивают друг друга. По крайней мере, на это очень надеялась Королева. Юг – дело тонкое, а мирное время там опаснее войны. Впрочем, Сархи смогла привнести эту изюминку и в самое сердце Лихолесья.
Еще проходя по залы и общие коридоры, Сархи заметила, какие взгляды бросают на нее обитатели дворца. Кто-то пытался скрыть свои «нежные» чувства к королеве-чужестранке, что поспособствовала гражданской войне, другие не особо. Но все помнили недавние события, и никто не посмел смотреть на короля с открытым вызовом. Будь Сархи обычной девушкой, она бы их поняла, но королева не могла такого ни забыть, ни простить. Она упустила момент, когда могла достучаться до их сердец, а потом еще больше все испортила. Плохая королева сама наплодила себе предателей. Но все остальные эльфы и их мнение так мало значили для нее, что Сархи сразу же выбросила эти мысли из головы, как только они оказались в длинном пустом коридоре. Сейчас она хотела только две вещи – Трандуила и спать. Хотя сама королева собиралась в ближайшем времени совместить это. И особенно приятным сон с любимым мужчиной будет после горячей расслабляющей ванны, которая смоет с них ужасы предыдущих дней.
Но была одна мысль, что все точила ее изнутри. Сархи умедлила шаг и сжала руку мужа. Гвардейцы, что их сопровождали отошли на шаг дальше. Но Сархи бросила им злое «Уйдите!» и они отошли еще дальше.
- Почему именно Последний поход эльфов? – нахмурилась она. Сархи очень внезапно и слишком поздно поняла, чем это грозит на самом деле. Она боялась потерять любовь Трандуила настолько, что подтолкнула его к смерти еще на шаг. А ведь именно ее она и боялась. Пусть он разлюбит, пусть оставит, но пусть живет. Сархи поняла, что больше всего на свете боится, что Трандуил, ее любимый муж умрет, – Пусть все умирают, пусть все идут в свои последние походы. Эльфы, люди, орки, гномы, тролли. Кто там еще живет? Но я так тебя люблю, и не хочу, чтобы ты...
Из-за поворота внезапно вынырнула компания эльфов и Сархи замолчала, не желая, чтобы кто-то услышал их с Трандуилом разговор. Королева обвела четырех эльфов и девушку раздраженным взглядом. Одного она знала, это был один из советников короля, что остался верен Трандуилу. Остальные наверно были его приятелями, но их Сархи видела впервые. Все они выглядели очень молодыми, но Сархи не умела различать по-настоящему взрослых и совсем молодых эльфов, так что не знала, кто из них старше, а кто младше. Подойдя к королевской чете, они остановились и молча поклонились им. Но Сархи предупредила разговоры, давая знак раздраженным кивком, мол у нас с королем важный разговор, идите, куда шли. Она так же молча держала руки короля в своих и смотрела на него, думая о том, что тратит их бесценное время на разговоры.
Но уже когда они проходили мимо, Сархи таки услышала голос одного из эльфов.
- Ведьма. – прошипело почти рядом с ней – Вот уж пригрел змею.
В один миг злость в ней вскипела ураганом. Девушка резко повернулась к мужчине, что проходил как раз возле нее и схватив его за рукав повернула к себе. Громкая пощечина, что она ему влепила, раздалась эхом в длинном коридоре.
- Убить его! – закричала Сархи и хотела ударить эльфа еще раз, но он перехватил ее руку. В тот же момент тишину нарушил звон оружия, вытаскиваемого из ножен. Трое остальных эльфов ухватились за оружие, а чей-то меч мягко и как-то даже лениво проткнул шею наглеца. Тот с хрипом упал на колени, заливая одежду и пол кровью. Сархи почувствовала, что у нее тоже подкашиваются ноги. Длинный нож, которого она не заметила во второй его руке, плотно сидел в ее животе, а кровь медленным ручейком стекала вниз по платью. Они опустились на колени вместе, как два любовника в тени сада. И из-за этого Сархи еще больше возненавидела этого эльфа. А он еще успел наградить ее, не потеряв былой ловкости ударил королеву ножом в грудь. Невыносимо-адская боль заставляла ее кричать, но Сархи не могла даже вдохнуть нормально и хапал воздух, как рыба, которую вытащили из воды.
- Трандуил... – в памяти всплыл только один момент, за который хватался ее разум. Когда в ее первой и последней битве, когда она оказалась среди врагов, что чуть ее не убили, но Трандуил был там. Он спасал ее, убивая врагов и признаваясь в любви на далеких границах трижды проклятого внешнего мира. Отчаянье и мрак, все что их ждало. Боль и отчаянье душили ее, срывая голос, а вокруг разверзалась бездна с пляшущими демонами, которые пытались загасить последний лучик света в ее жизни. – Будьте вы все прокляты, предатели и мерзавцы! Трандуил!
Все произошло за одно мимолетное мгновение, но за это время мир Трандуила пошатнулся и низвергнулся в бездну рока. Ужас, который невозможно себе вообразить даже в самых темных кошмарах, поразил короля. В одночасье он уже оказался рядом с женой, выдернув меч из ножен королевского гвардейца,чтобы зарубить троих оставшихся эльфов в безумной вспышке ярости. Их окровавленные тела легли на труп предателя, посмевшего поднять руку на королеву. Меч выпал из дрожащих рук Трандуила, и он уже был рядом с Сархи. Он приподнял ее за голову, а второй рукой тщетно пытался остановить кровь.
- Нет...Нет!...Я уже здесь, любимая... - Трандуил не верил своим глазам, на которых уже выступили слезы, а сердце будто рвали на части сотни острых осколков. 
Он повернулся к окружившим их гвардейцам:
- Что стоите?! Лекаря, немедленно! Быстрее! 
Кто-то побежал куда-то, но он уже не видел и не слышал ничего, смотря только на Сархи и видел, как она умирает, и был не в силах помочь...
- Трандуил... Любовь моя. - Сархи шептала хриплым срывающимся голосом, а с глаз лились слезы из-за боли и страха. Она накрыла своей ладонью его и прижала к груди, спровоцировав новую страшную вспышку боли. Девушка застонала, ее начинало трясти, но руку мужа она не отпустила - Не оставляй меня, любимый. Прошу... не оставляй.
- Тише, я здесь, я рядом, мое солнце и звезды... - Он сжимал ее руку и обнимал, не отрывая взгляда от ее темных глаз, в которых так отчаянно жизнь цеплялась за последние выступы у края пропасти. По лицу короля бежали слезы. 
- Я не оставлю тебя, только держись, любимая, лекарь скоро придет, потерпи немного, он скоро придет, да-да, придет, обязательно... - казалось Трандуил старался убедить в этом сам себя, все еще не веря в реальность происходящего, все еще ища надежду...
- Д-да, придет, - закивала Сархи. Она цеплялась за Трандуила как за последнюю соломинку, он был единственным, ради кого она хотела жить. Только ради его прекрасного лица и глубокого любящего взгляда - Я не хочу умирать, мой прекрасный эльф, я хочу раствориться в твоих глазах и в тебе. Только пообещай... - Сархи начала задыхаться и слова стали еще тише, прерываясь хрипом, - не забывай меня, не покидай.
Нет!.. - наблюдать ее агонию было невыносимой пыткой, но самое страшное было еще впереди... - Где этот, тьма его побери, лекарь?!
Ответа не было. Трандуил аккуратно положил голову Сархи себе на колени, нежно гладя ее по лбу и волосам, другой рукой продолжая сжимать все еще теплую ладонь жены.
- Прошу, не оставляй меня, не умирай... Я никогда не забуду тебя, свет моей жизни, и никогда не покину... Сархи, ты слышишь? Я так люблю тебя...
Сархи была столь ослаблена из-за потери крови, что не могла даже пошевелиться и еле шевелила пересохшими губами. Жажда мешалась с болью, а паника мешала все мысли в сумасшедший рой. Но его лицо, единственное, что сейчас видела Сархи. Единственное, что она хотела видеть 
- Я не покину. Не покину тебя никогда. Я останусь с тобой, останусь навечно. Только живи, и я вернусь к тебе. Во снах или в другом мире. Я люблю тебя, Трандуил, Лесной король и мой прекрасный муж… 
Она еще так много хотела сказать, еще так много хотела сделать, но силы покидали ее, и тьма закрывала глаза, желая украсть ее в прекрасного короля, что пришел к ней с мифов и легенд. 
- Не умирай ради них. – совсем тихо прошептала Сархи, - Ради меня. Живи. 
Какой бы сильной не была ее любовь, но тьме, что укрывала ее разум темным саваном, она не могла больше сопротивляться. И боль последним рывком прошлась по ее телу, как бич надзирателя. Разум Сархи канул в темные сны, полные ужаса и боли, в которых где-то далеко она еще могла увидеть прекрасное светлое лицо и глаза, в которых было сокрыто все небо. Но, как бы она не старалась, дотянутся до Трандуила, она не могла. Он стоял по другую сторону жизни…
Он нежно коснулся ладонью ее щеки, мокрой от слез. Трандуил чувствовал, как жизнь покидает тело любимой, ощущал ее последние вздохи на своем лице.
- С тобой я мир обрел в разгар войны… Я найду тебя, сквозь вечность... Мой нежный цветок… Сархи…
Король смотрел в остекленевшие прекрасные глаза своей жены, его плечи сотрясали рыдания. Самая страшная боль, какую невозможно было вообразить, поразила его, пронзив сердце острым копьем и разбивая на мелкие кусочки. Полный смертельного отчаянья крик сорвался с его уст, когда он осознал все ужасающею истину. Сархи больше нет. Нет его любимой жены, нет ее ободряющей нежной улыбки, нет теплого взгляда глубоких черных очей.
Трандуил поцеловал Сархи в еще теплые уста, чувствуя соленоватый привкус крови любимой. Король сидел на полу в молчании, прижимая тело жены к груди, как ребенок, оставленный матерью, не желает отпускать любимую куклу – единственное напоминание о светлых днях.
Только сейчас король услышал крики, стоны и так хорошо знакомый, каждому, кто хоть раз стоял на поле бранном, лязг оружия. Звуки битвы доносились из коридоров и переходов, ведущих к вратам. Трандуил поднял полубезумный взгляд на своих гвардейцев, которые тоже не понимали, что происходит.
Капитан, вбежал в коридор и застыл, будто пораженный молнией Валар. На лице читался шок, его меч был обнажен и обагрен свежей кровью.
- Ваше Величество… Бунт… Народ обратился против вас, эльфы требуют Вас, Вашего Изгнания… Гвардия и горстка верных сдерживает их в пещерах Чертогов. Но нас сметут числом… А, королева… Она… Она…
Он не мог выговорить слов, не мог осознать творившегося безумия. Впервые, за долгую жизнь, самообладание начало подводить капитана королевской гвардии.
Трандуил встал, держа на руках тело Сархи, слезы тонкими ручейками катились по его щекам нескончаемым потоком.
- Предатели… Изменники… Убийцы… Они убили ее… Убили!.. Я проклинаю всех вас! Будь вы все трижды прокляты, и пусть каждый лесной эльф познает ужас и смерть! – в голосе короля звучали интонации безумного яростного гнева. Произнесенные слова запомнятся мирозданием и темной печатью лягут на каждого лайквенди, обрекая на страшную участь.
- Беги отсюда, Эленандар… Спасайся… - редко, когда Трандуил называл Капитана по имени.
Король отвернулся, бросив пятерке гвардейцев королевы приказ следовать за ним. Он шел в глубь своих чертогов, не отнимая от груди тела жены. По его приказу гвардейцы, вытаскивали факелы из стен и поджигали все, что могло гореть, а этого в любом замке было предостаточно. Огонь мигом разошелся, и вскоре за уходящим вглубь королем с королевой пылали стены.
- Не будет могилы у Трандуила и Сархи. Не возложат над нами курган, и не будут цвести цветы на нем по весне… Мы сгорим в огне…
Пожар разрастался, каждый гвардеец был отправлен в разные части дворца, дабы разжечь пожар еще сильнее. Король остался наедине со своей королевой. Трандуил заперся в самой высокой башне замка, на самой вершине. Где-то начали взрываться погреба с вином и маслом, начались обрушения, а неукротимая сила пожара все росла и росла, вздымая к небесам отвратительный черный гриб дыма. Эльфы, оставившие братоубийственную резню в коридорах, бросились бежать, хотя многие погибли в пожаре. Другие в ужасе бежали в лес, и были поглощены его темным нутром навсегда. Оставшиеся собирались на поляне перед рвом у королевских чертогов, наблюдая за огнем, бушующим наравне с небом. Смятение и страх читался на их лицах.
Между тем уже горела башня, чья вершина, словно корабль, плыла в море смрада и пламени.
Трандуил стоя на коленях, обнимал безжизненное тело Сархи, с его губ срывался слабый шепот:
- Еще немного, любимая. Скоро все кончится, потерпи. Они все несчастные глупцы, ибо им никогда не испытать того, что было дано нам с тобой…
Огонь добрался и до вершины башни, рухнула дверь и запылала комната, окружая короля стеной пламени. Он чувствовал, как начинает покрываться волдырями его кожа, как горят волосы на голове. Сквозь дикую боль и удушающий жар король заставил свои лопнувшие губы прошептать последние слова:
- Я люблю тебя Сархи, моя маленькая принцесса…
Крик безумной боли раздался с вершины башни, заставив эльфов на поляне воздеть головы к верху. Вершина башни Лунного Света пылала, подобно короне огненного великана. А затем, под треск и грохот, башня рухнула на дворец, обрушая, потолки и своды. Большой кусок камня разрушил последний мост в бурлящий водяной поток. Стенания и плач с поляны заглушал вой пожара на руинах королевского дворца…
Пожар бушевал до самого утра, отдельные места еще продолжали гореть, над лесом стоял черный столб дыма, поднимаясь высоко в небеса и видно его было даже с Мглистых Гор. В Эсгароте поднялась паника, а в Эрэборе пробили тревогу стражи.
К утру, остатки лесного народа стали покидать проклятое роковое место, царство смерти, что когда-то было домом многим. Они уходили в лес, ища свои жилища, силясь найти тех, кто пропал, собраться и уходить. Уходить на Запад. Ибо эльдар больше не могли оставаться в этом темном лесу. Их феа терзало и убивало само присутствие в этом месте. Это был не исход, это было бегство… Возможно бегство, от самих себя…
Эленандар в одиночестве стоял перед догорающими руинами, похоронившими короля и королеву. На бывшем капитане гвардии был походный плащ, за спиной висела дорожная сумма. Все, что он успел вытащить из огненного кошмара вчера. Он не хотел бежать. Но так получилось. Точнее, его вел долг. Долг перед королем и королевой. И он был не в том, чтобы умереть с ними.
Чья-то рука легла на его плечо, но Эленандар не обратил внимания.
- Ты идешь с нами? Уходим, надо попытаться спасти тех, кто еще может быть жив…
- Нет… - голос бывшего капитана, был тверд и сух… - Я уйду, но не на запад, а к людям. И буду петь. Петь о Короле и о Королеве из Темнолесья. Буду петь под звездами, у костров и в тавернах, в шумных городах. И память о них сохраниться вечно. Эльфы уходят из мира, грядет время Людей, а у них память короткая. Но песни… Песни люди будут петь до самого конца этого мира. И пока они будут их петь, будут жить Трандуил и Сархи, и эту историю не забудут никогда…
Отвернувшись, Эленандар направил свои стопы на восток, скрываясь в чаще леса и навсегда уходя из жизни любого эльда. Теперь он вечный менестрель, что поет лишь одну песнь… 
Дух Трандуила, был словно цепью золотой притянут на запад, через океаны и туманные моря, и громаду Пеллоров, к Чертогам Намо Мандоса, на Суд Владыки Судеб. Тень потрясения промелькнула по лицу беспристрастного валы, когда узрел он феа Трандуила и его деяния. И обрек Манвэ несчастную душу на вечное заточение в Чертогах Ушедших, в полном одиночестве наедине со своей безмерной болью до тех пор, пока либо мятежное фэа не покается в делах своих и не попросит прощения, либо не придет Назначенный Эру Час и не настанет конец мира.
На вечные муки был обречен Трандуил, оставаясь наедине со своим горем. Но он не мог раскаяться или пасть ниц, моля о прощении, ибо все так же любил ту, что навсегда ушла за пределы королевства Арда… И не видел он никого более.
А далеко за бессмертными землями, в Средиземье, неизвестный певец первый раз тронул струны своей лютни и в первый раз люди услышали песню… 

[spoiler=Офф]ЦИТАТА ИЗ ИСТОРИИ СРЕДИЗЕМЬЯ.

"Эльфам предназначено было быть "бессмертными", не умирать в течение неизвестного срока, отмерянного Единым, каковой, вероятно, должен был длиться до конца существования Земли как обитаемого королевства. Их смерть - от каких-либо ранений, при которых тела эльфов бывали настолько искалечены, что их уже нельзя было исцелить, - и разлучение духа с телом было "неестественным" и горестным событием. Поэтому долгом валар, в соответствии с волей Единого, было возвращать эльфов к жизни, если они того пожелают. Hо Манве мог отсрочить "возрождение" [Или в самых серьезных случаях (таких, как случай с Феанором), воздержаться от решения и передать дело на рассмотрение Единого.], если феа за время жизни совершила какие-нибудь злые деяния и не желала раскаяться в них, или если она продолжала питать злобу по отношению к кому-нибудь из живых."
 

Глорфиндель сидел в трех футах от костра и доедал полного, сочного, пахучего кролика, добро присыпанного приправами. Эта часть земель беорнингов была оставлена жителями из-за выросшей угрозы от тьмы полдюжины лет назад. Повсюду попадались заброшенные, стремительно зарастающие лесом хутора, в избытке бегали злобные волчьи стаи, вылавливающие неспокойное этой зимой зверье.
Сзади послышался хруст снега, сопение и легкое порыкивание. Эльф обернулся и глаза его угасли. Стояла зима и мишка давным давно уже должен впасть в спячку, ворочаться в берлоге и сосать свою сладкую лапу. Неужто разлившаяся по округе черная воля Мерзеннейшего остановила естественные процессы живой природы?
Бурый зверь опасливо кружил вокруг костра, подходя все ближе и ближе. Медведь не замечал Лаурэфина, укрытого эльфийским плащом и сливавшегося с сугробами, усеявшими подступы к лесу. Топтыгин подобрался совсем близко к танцующему пламени, поэтично уставился в него, начал подставлять морду и бока под жар, попробовал поворошить лапой угли и тут же обжегся. Зарычал и затоптал, разметая снег. Со всей силы ударился в Глорфинделя и отшатнулся. Конечно, бурый ждал появления человека, но вряд ли мог предположить, что двуногий окажется на расстоянии ярда от него.
Зверь заревел и бросился на эльфа. Убийство ни в чем не повинного животного никак не входило в планы воеводы Имладриса и он отскочил в сторону, увеличивая дистанцию до пяти , затем десяти ярдов. Хозяин леса не отставал и широкими прыжками, кряхтя и гудя, бросался к эльфу. Глорфиндель раскинул руки, выпрямился во весь свой огромный рост и засвистел. Мишка от неожиданности остановился и дернул мордой. Лаурэфин, не теряя времени, запел:
Раз морозною зимой
Вдоль опушки лесной
Шёл медведь к себе домой
В тёплой шубе меховой.
Шёл он, шёл к своей берлоге
По просёлочной дороге
И, шагая через мост,
Наступил лисе на хвост.
Подняла лисица крик -
Зашумел тёмный лес.
И медведь с испугу вмиг
На сосну большую влез.
На сосне весёлый дятел
Белке домик конопатил
И промолвил: "Ты, медведь,
Должен под ноги смотреть!"
С той поры медведь решил,
Что зимой надо спать,
По тропинкам не гулять,
На хвосты не наступать.
Он зимою безмятежно
Спит теперь под крышей снежной,
И доволен неспроста,
Что родился без хвоста.
Косолапый совсем успокоился и осторожно подошел к нолдо. Лаурэфин мягко погладил мишку за ухом, провел ладонью по спине и похлопал по бокам. Облезлый и плешивый, худая шкура болталась на острых ребрах. Медведь совсем не производил впечатление хозяина леса. За лето бедный зверь умудрился не сделать никаких запасов. При этом, в остальном тело бурого было абсолютно здоровым, ни ран, ни даже застаревших переломов. Топтыгин проявлял здоровую (учитывая его печальное физическое состояние) активность. Лишь злобная воля Гортаура вредила и мешала зверю вернуться к нормальному образу жизни.
Тревога коснулась фэа Глорфинделя. Он свистом подозвал Асфалота и стремительно помчался назад к лагерю. Там царило нездоровое оживление. Жажда крови витала в воздухе. От глаз эльфа не укрылось появление новых действующих лиц и пропажа некоторых своих старых знакомцев. Не теряя зря времени, Лаурэфин решительно шагнул к шатру.
[AVA]samlib.ru/img/s/suworkina_m/voin/returning_to_camp___speed_by_krazykrista.jpg[/AVA]

[AVA]s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/2e/11/2c/2e112c7af8d7dacd177799b920e79d50.jpg[/AVA]
- Аааааааэээээххххххх, - зевок разрастался и судорога прошла по всему телу Торина. Гном широко раскинул напряженные руки и ненароком спихнул на ковер спящего лицом в блюде с фруктами Ксинхела.
- Санни, балрог тебя дери, плесни мне рог вина да поживее, - бросил канцлер своему слуге, - что за херня?!
Дромангорг обнаружил, что сам он сидит не на мягком пуфе, за которым он закончил свою беседу с Теодредом, а на спине у распластавшегося на полу вдрыз бухого Гримбеорна.
- Да, мать честная, дела.
Торин тяжело поднялся, опорожнил поданный Санни рог, полный теплого, чуть терпкого вина, еще раз зевнул и выудил из блюда примятый щекой братца апельсин. Плод был изрядно влажноват и дурно пах, слюни Ксюхи. Пришлось копаться в карманах и вытягивать оттуда для протирки апельсина шелковый платок, размерами подобный боевому знамени.
Апельсин был слегка перезревшим, но приходилось терпеть, за последний год импортировать цитрусовые из Харада стало заметно сложнее. И дело было вовсе не в усилившемся могуществе Саурона, а в том, что торговые суда умбарского синдиката братьев Дромангоргов, большей своей частью затонули в бухтах Серых гаваней, когда Кирдан возвращал себе свою вотчину. А так как там конец пришел ¾ умбарского флота, шефу гномьего лобби пока что не удавалось раздобыть достаточное количества шхун для покрытия всех торговых нужд Федерации Казад.
Но вернемся к Дромангоргу. Очищая апельсин, Торин, как бывалый следопыт, обратил внимание, что обстановка в шатре изменилась.
Во-первых, исчез Теодред.
Во-вторых, исчез Эйвинд Скороход.
В-третьих, стало значительно многолюднее и что принципиально важно, многоэльфнее.
В-четвертых, засмердело темными, как смердела кровью долина туманных ручьев двести с лишком лет назад.
Как бывалый начальник, Торин не медля осведомился у Льётольва (бравого дружинника и гордого носителя морды, испещренной тысячью шрамов) что же произошло, пока Дромангорги изволили почивать. Ничего хорошего, естественно, Ужаса Волк, поведать не смог, хотя Эйдвин, конечно, проявил здоровую инициативу и вскоре будет награжден. Гном хряпнул еще одну чарочку и начал раскуривать трубочку. Думы его унеслись куда-то далеко, но взгляд перебегал с одного присутствующего на другого. Тем временем у самых пологов шатра вырастали вооруженные гномы.

Я по старой памяти до сих пор доминаторов клисанами называю     

Давненько у нас не было хорошей музыки из компьютерных игр.