Туварс Супилли

---------------------------Минас-Моргул
 
Ещё только поднимая предоставленную для неё крылатую тварь, Ломел настроилась на её зрение. В конечном итоге, вылетать пришлось на рассвете, а днём она ни черта не видела сама. К тому же, раз уж ей придётся провести с этой ездовой падалью длительное время, назгул коснулась скользкой длинной шеи. 
- Нарекаю тебя Улбар. Имя твоё, что поводья для меня. Истинное, неисправимое... - И хотя ей стоило беречь силы, такой вот жест был попросту необходим. Да и по-хорошему, лететь ей было не дольше суток, если бы не стремление взглянуть, что там в Дол-гулдуре. А для этого пришлось остановиться до ночи в степях. Как для неё легко было лицезреть пустынное плато, так и для других, не увидеть огромную фигуру в небе не составляло особого труда. И лишь укрытая ночным покровом, она достигла кромки леса и места, где высилась полуразрушенная крепость. И было в ней всё совершенно не так, как ощущалось первоначально. Улбар под ней издал душераздирающий клёкот, от которого кроны деревьев зашумели. Тут всё буквально провоняло светлым духом. На столько, что отвращение буквально окружало всю её феа. К тому же, неизвестно откуда целая стая соколов буквально атаковала её, вынуждая отступить подальше. Эти мерзкие пташки щебетали и щебетали, пока не отогнали на многие мили вглубь пустошей тёмную крылатую фигуру. И вновь для Ломелиндэ пришлось яростно метаться по обледенелой земле, отпустить Улбара на охоту. Тогда как сама она пыталась отыскать хоть что-то, что способно было её утешить. Но ни единой души на многие мили и это жутко злило. Да ещё и желание отравить всю эту идеальную компанию эльфов, что одержали свою победу и закрыли территорию леса для полётов тьмы. 
Я заставлю его страдать. Я заставлю его... рыдать от собственной беспомощности... 
Ломель думала. Она размышляла о том, как лучше плести своё полотно интриг. Ей мало было одного Руна. Она слышала, что смертный последыш Хэлкара строит своё узурпаторство на крови менее важных народов. Взор призрака был обращён в сторону Дэйла и одинокой горы. Сейчас они все там зализывали раны. Были слабы, поглощены гневом и унынием. Стоило ударить в самое их сердце, оставив там ядовитый осколок разобщенности. Но для этого нужно было иметь инструменты. 
- Пусть... пусть сейчас вы ощущаете свою призрачную безнаказанность. Я сделаю так, что вы все ощутите не просто холод предательства от самых близких. Пусть эти пустоши, наполненные лишь льдом и снегом станут вестниками ветров. Пусть вороны поднимают презрение. - Точно ухватив отголоски воздушных потоков, она шипела в них, заставляя лететь в сторону Эсгарота. А когда вернулась крылатая тварь, и она сама заставила ту лететь туда. Едва ли зоркие глаза речной дружины или стражи, смогли б узреть в тёмном небе, то, что заслонило от них звезды. Ломелинде постаралась на славу, отравив их внимание и взоры, отведя те в сторону, пока она парила над городом и изучала его. Но стоило краю горизонта чуть озолотиться, как Улбар, ведомый жёсткой рукой начал уносить её всё дальше от озера и одинокой горы. Ещё не пришло время взрасти тем семенам что она посеет здесь. Два или три каравана по дороге, в долгом пути, остановившиеся у тропы, они и ведать не ведали что привезут в город презрение. Ломелинде высматривала своих жертв заранее, привлекая оголодавших и отчаявшихся бандитов к стоянке, приземлялась и, скидывая с себя тёмный покров, шла к границе света от костров. Подражая звукам природы, она проникала в походные палатки, и сыпала щедро ложь в их сны. Укрывая разбойные налёты ворохом иллюзии. Что скажут эти выжившие, пропитаные дымом погасшего костра? О, они скажут о ночных налётчиках, с острыми ушами и быстрыми кинжалами. Они скажут, что стрелы их подобны ветру, догоняют и вонзаются как иглы. Однако самый первый её караван, был подчистую уничтожен, чтоб проходившие мимо ощущали зыбкость своего страха и спешили в город у горы. От этого каравана ей нужны были ткани и кое какие украшения, что так кстати там оказались. Сгрузив всё это на Улбара, в этот раз Ломель направилась в Руменост. И ведь так кстати, потому что тварь её изголодалась, не кормленная несколько дней, она с грустом поглотила того, кто оказался у неё на пути, когда лапы коснулись зыбкой почвы. Здесь уже воняло этой весной, что приходила так некстати. Но орками... орками тут пахло больше. Окутанная в свой зачарованный чёрный покров, назгул узрела того, о ком говорил властитель. Того, кто, может быть, заменит её, если справится лучше, а она провалится. И несмотря на коленеприклоную позу, для Ломель не были секретом его поверхностные стремления. 
Что ж. Могло быть и хуже. По крайней мере мне не нужно либезить перед ним. 
-Найра. - В ответ на его “госпожа”, призрак постаралась как можно мягче произнести это имя. А потому оно было скорее подобно легчайшему облачку холодного пара. И было в нём столько ласки и участия, что едва ли можно было поверить в то, что говорил назгул. - Надеюсь... среди рабов есть какая-нибудь девушка? Мне нужна маска для того спектакля, который я заготовила для живых сердец. Я хочу заставить весь мир поверить в то, что эльфы ничего не стоят, как и их слово. 

Они покинули Лотлориен на заре, когда утреннее солнце только-только начинало прогревать весенний воздух после холодной ночи.
Норнориэль, утратив доспехи, шла налегке в удобных одеждах и плаще, с четверкой соратников, которые как раз были в полном снаряжении. А сопровождал всю эту маленькую группу эльф из Приюта, что вызвался довести их, специально оставшись в Златолесье до весны. 
И шли они по стопам Исильдура, желая, как и он, достичь Имладриса. Дни на пролет они двигались неспеша, надеясь не встретить угрозу, изгнанную их усилиями из Лиховского леса. Достигнув Сир Нинглор и Ирисной низины, обнаружили весенний розлив., да такой, что аж достигал Мирквуда. 
- Могучий Андуин решил продлить нам путешествие? - спросила Норнориэль, любуясь могуществом реки, зашедшей в массивы деревьев, куда то и дело садились дикие утки, несколько из которых в итоге стали обедом. Проводник что-то буркнул деве, пытаясь сосердоточенно вспомнить остальные маршруты, на что она лишь рассмеялась, пригубив вина из фляги, морщась солнечному свету, что пока лишь ласкал. Воздух налился ароматами весны и свежести, радуя. Ее улыбка пленила сердце Лаирендила, что теперь был чаще подле нее. И более эльфийку не беспокоило отсутствие руки, и прошлые события. Не сейчас. Она радовалась весне, и тому, что сможет разделить обед не с соратником, но с другом сердца.
Теперь же им предстояло пройти горы, которые в последнее время наводнились отродьями сил Зла. Туманные горы оказались нелюбимы проводником, а потому он отвергал всякую идею сближаться с ними. И вновь Норнориэль стояла у него над душой и лишь смеялась, пока ее наконец не одернул мечник Лаирендил:
- Ты ему не помогаешь. 
- Ничего, пусть привыкает, нам еще долго быть вместе, - сдержанно хихикала она, усаживаясь возле костра, пока их доброволец из Имладриса высматривал что-то в горах, нависших над долиной реки, стояа чуть поодаль от остальных. 
- Припасов не так много, - поднял тему дозорный, также бывший на ногах поблизости, - Хорошо хоть утки есть, правда, они жирноваты как по мне.
- Да, в горах мы ничего такого не найдем. Нужно будет заготовить дичи в прок, - согласился Лаирендил, прихлебывая супчик из птицы. 
Ночью, когда прохладой веяло от бледного света звезд, Норнориэль предпочитала согреваться не как раньше, спина к спине, а ища тепло в нежных объятиях. И такое тепло позволяло хорошо выспаться им обоим. Они предпочитали не обсуждать свою близость, хотя остальные, даже проводник, заметили как тянутся они друг к другу, вызывая у семейных эльда приятные нотки ностальгии.
В Багровом перевале было еще много снега и едва ли там ожидалась легкая дорога, хоть эльфы и были заметно легче людей, но вряд ли они смогли бы пробраться там. Карадрас также оставался непроходимым после некромантской зимы. Войска Эльронда и ваньяр успели пройти в Имладрис по ранее намеченному маршруту, когда весна не вступала в свои права, им очень повезло, потому как не пришлось маяться с выбором дорог в долгих спорах.
Норнориэль напирала на проводника, а тот лишь огрызался, что знает в округе по более. Лаирендил же в свою очередь просто наблюдал за всем этим со стороны, стоя на страже, придерживая рукоять оружия, в конечном итоге зло в этих местах могло показать свой отвратительный оскал в любой момент. И только вернувшийся с дозора третий мастер меча принес по паре зайцев, заставив Норнориэль тут же с восторгом переключиться на добычу, оставив добровольца Приюта в покое. Теперь она болталась над душой своих боевых братьев, пока те свежевали зверьков. В итоге дева уже висела на плечах своего возлюбленного, выглядывая у него из-за спины, которую он с трудом держал ровно под ее натиском, с интересом наблюдая за тем как мужчины ловко обращались с ножами и едой, сама она готовила не так хорошо, в конце концов под ее началом было несколько сотен мужиков, способных с ювелирной точностью нарезать любого своими клинками.
- Ты опять не помогаешь, - возмутился Лаирендил под улыбки остальных, сидевших с закатанными рукавами, их руки пропитались кровью, когда они разделывали мясо на камне, сполоснутом водой, складывая в миску, что была с ними в походной сумке, дабы стекла кровь, которой пусть и немного, но имелось в зверьках, намереваясь по итогу добавить в подготовленное мясо приправу, предложив Норнориэль выбрать наилучшую, протянув пару-тройку пузырьков с затычками, а она под хоббитские пошлые считалки выбирала в итоге ту, что была сладко-острой. 
Запах мяса, готовящегося на огне, пробудил аппетит у всех, и они собрались вместе за обеденной трапезой, выпивая вино, вспоминая что-то из прошлого, в особенности такие вот тренировочные походы, их вала любил объединять сердца воинов подобными обедами. Вспомнили и Илгона, которому одной пушнины было мало, а потому он нуждался в целом кабане, которого сам же и свежевал, а как он хотел? Если хочешь поесть, то давай сам, приговаривали они, и давал сам.
- За Илгона, - черкнули ваньяр деревянными резными кружками в тосте, а проводник лишь из любезности приподнял за него свою, сидя немного в стороне от обедавшей группы, перестреливаясь взглядами с Норнориэль, которая к тому моменту допекла парня своими дурными советами.
И вот теперь уже остальные стали мучать проводника, не понимая, что внушают ему лишь этим неуверенность в собственных силах. Пока инициативу не взяла на себя Норнориэль, изучавшая в книгохранилищах Златолесья не только любовное и сексуальное чтиво, но и материалы стратегической важности. Ее предложение не понравилось провожатому. 
Дева избрала в качестве пути горы Мории. Истинно, что фортуну в насмешке не превзойти.
- Там тоже полно снега! - возмутился темноволосый воин Приюта, а потом побледнел, когда Норнориэль ныряющим жестом намекнула, что они пойдут не по, а ПОД горами, - Безумие! Хоть и считается, что Мория брошена, но никто не знает, что там.
- Вот и узнаем, - буднично отреагировала Норнориэль, прихлебывая вино, не отрываясь, перевела взгляд на остальных. Она не могла подставлять их, но воители Амана лишь усмехнулись ее решению. Конечно, они были согласны последовать за ней хоть на край света, если потребуется. 
- Признаю, это опасно, но есть варианты лучше? Андуин разнесло, по тропам не пройти. Идти через Рохан? Это снова вдоль реки, а если и там розлив? - логично рассуждала дева, занудев как Раваон, заставив аж всех прекратить наслаждаться едой, замерев с изумлением, - Что? У меня еда на лице? 
В итоге они решили рискнуть, проложив свой путь через Морию, схему которой якобы запомнила Норнориэль, когда думала о том, чтобы организовать там собственные владения, отбив их, если понадобится. В надежде своей, она молила валар, чтобы угроза миновала их в нелегком пути. И чем ближе они подбирались к горам Кхазад-дума, тем сильнее накатывала тревога предчувствия на всех.
===> Мория, приключение на 20 минут, зашли-вышли. 
 

В абсурде своем балаган покатился по близлежащим улочкам.
Нуменорцы оказались не столь умны, решив на прямую выяснить кто из этого паноптикума новый клятвенник, использовав для этого новоприобретенную пешку, и уж точно они не собирались затевать разборки со всеми разом. Однако, их высокие манеры по отношению к тем, кого они презирали, и жадность пешки сыграли свою роль. Ах, если бы они только подождали, когда власть в городе сменилась бы окончательно. Бравурные выкрики о договорах заставляли их улыбаться, они сохраняли внешнее спокойствие, давая всем присутствующим шанс ограничиться лишь взаимными угрозами и, возможно, обменяться еще парой-тройкой клятв.  
Никогда нельзя быть уверенным, что зло явится к тебе в одиночестве, что зло будет не готово.
Зло всегда слабее добра, оно не способно противостоять ему на равных. От того следует быть острожным в речах своих и действиях, как поступил, например, Сирек, впрочем, его унижение нуменорцы, узурпировавшие не одно королевство далекого Востока, оценили высоко, лишь ехидно усмехнувшись, дав тем самым высший балл своей оценки.
Брань хозяйки трактира не украшала женщину столь высокого положения, коим она бросалась словно песком в глаза. Горячие головы квадриги едва удержались от резни, хотя слухи о них конечно же полезут, слишком шумно, слишком гордые все здесь, чтобы остерегаться того, кто не намерен в ближайшее время более стачивать Союзников своими бесконечными легионами.
- Да завались ты, старая дура! - гавкнул нуменорец, перейдя на понятный местным язык, так похожий на повседневное общение в армии Саурона, - Ты сама хоть понимаешь смысл слов, которые изрыгаешь? Вы сами позволяете этому произволу случаться. Где ты была со своим сраным договором раньше, когда соседние лавки обирались этой свиньей? Когда его назначали, а?  Где?! Не надо только рассказывать глупости. Вы жалкие уродцы, прекрасная добыча нашего Властелина, - не скрывался более нуменорец, тыкая пальцем в сторону хозяйки заведения, - Ваша спесь не доблесть, а уродство, благодаря которому вы сгниваете, и вас проще поработить. Произвол сильных, все как у нас!
Нуменорец столкнул тело командира стражи сапогом, разгневавшись.
- Что вы, перворожденные выродки, обожаете пафосно топить за свет богов, которым на вас плевать, как было плевать на тех, кто не отправился с императором к их берегам. Целый народ погиб, выжили лишь те, кто им пресмыкался, и мои предки, ступившие на ЭТОТ берег, - указал пальцем уже на пол, имея в виду Средиземье в целом - А вы, местные алкари, нажираетесь целыми днями, а потом орете за личную славу, не заслужив и капли ради нее, вываливая кучу тел на на нас двоих. Так страшны мы, два одиноких нуменорца? Сплошное разочарование! О, я разочарован!
И вот, наконец. показался тот за кем они пришли сюда. Речи Илгона веселили их, они переглянулись, понимая, что живыми отсюда не выйдут, так хоть попытаются убить новую игрушку Саурона, что еще таковой себя не осознала.
- За дверью? Должно быть ты издеваешься? - нуменорцы знали, что ваньярскому псу плевать на их слова, но стоило попудрить мозги, как это делал Сирек, вставая поудобнее, оставляя пространство между собой, так чтобы проход четко смотрел на Илгона, где тоже обстановка становилась напряженной, стража не могла понять, что происходит внутри, вопреки тем огульным обвинениям, что сыпались на нее.
- Думаешь мы поверим такому предателю как ты? Ты предал воинский устав своего войска, несчастный дезертир, нет тебе чести. Око видит, Око знает. Око говорит, что та рыжая девка, что молила НЕСГИБАЕМОГО тебя, попала в наши лапы, когда бежала из войска следом за тобой. Бедняжка так хотела побыстрее вернуть тебя... Думаю мы сможем помочь ей достойно угаснуть,
-  в хитром прищуре сообщил провокатор, отравляя миазмами лжи сознание гиганта, хоть сам он не знал, что лжет, что его использовали... Потому едва ли эльдарское чутье могло заподозрить мухлеж их лидера Найры, который сознательно распространил этот слух, оставив по адресу, где они жили все это время в городе запечатанное письмо под чужим именем с требованиями к Илгону явиться в лагерь на берегу Быстрой реки, или его командир отправится в чертоги Мандоса, в отличие от него самого.

И вот, эти речи должны были отравить внимание Илгона, а как вы хотели, тут столько сильнейших воинов, что пришлось мухлевать. Важно было вывести его на траекторию прямого попадания. Третий нуменорец, бывший до этого с остальной стражей у дверей, метнул через порог из рогатки, спрятанной в рукаве, в клятвенного гиганта снаряд из рыбьего пузыря, наполненный отравой, что должна была распылиться, стоило пузырю лопнуть при попадании. Такое не смогло бы убить великана, но смогло бы уравнять шансы, по сути то был жгучий порошок. Им повезло, что Илгон выполз к ним с мечом. Им повезло, что они подло решили принять бой в помещении, где с таким клинком труднее управляться, а тем более здесь были женщины и дети.
Клинки запели, являя сталь из ножен. И вопрос был лишь в том, хватит ли чести и уважения остальным, или нуменорцы были правы, не так уж сильно сторонники света отличались от сторонников тьмы. Но не стоило придавать их словам большого значения, ведь зло есть зло, а оно всегда стремится убедить добро в собственной ничтожности.
А тем временем чароплет мог заметить, что он прибавил в могуществе, жаль только, что, вроде бы его зовут Рунвар, забрызгал ему одежду элем, разбив кружку об башку толстяка. Никакого уважения к колдунам, а между прочим, толстяк так и помер, но не от умелого алко-броска, а по причинам куда более естественным, не зная меры, он истощил свое сердце, и оно не выдержало.
 

Приветственные речи четверых воителей Дома Феаноро отозвались в сердце Илгона искрой теплых воспоминаний, словно вновь он делил пищу и пьянящий напиток с соратниками по дружине. Упомянув Варду, предводитель напомнил могучему ваньяр об изначальной цели и неугасаемом Свете. Словно блеснул яркий солнечный луч в грозовом сумраке. Илгон был рад вновь ощутить это чувство уверенности и ясности, когда цель понятна и надежда сияет в сердце ярким праведным пламенем. Одинокий воин был благодарен этим суровым витязям за подобные слова и теплую встречу. 
- Да будут ваши клинки всегда остры, а враги ложатся под ударами, точно колосья при жатве! - ответил Илгон Каиниону тоже поднимая чарку. 
Не успел воитель обратиться к другим собравшимся, как началось что-то неслыханное. В трактир буквально вломились местные, стражи судя по всему, один из них выбил стул из-под юного эльфа. Илгон конечно ни слова почти не понял из тарабарщины, которую нес жирдяй, но он прекрасно понимал, что выбивать стулья из-под сидящих как минимум неучтиво. Его глаза сузились и он стал медленно подниматься, рядом напрягся Хулгар, чьи глаза превратились в две черные точки. Илгон мало чего понимал и в чарах, но даже он почувствовал, что юный синда не так прост, как могло бы показаться на первый взгляд. Когда мужчина, явно родом с востока, завел свою речь ваньяр даже был сбит с толку еще больше, чем потока слов от толстого человечка. В ораторстве господину Сиреку было не занимать умений, чего в самом Илгоне отродясь не было. А воитель уважал тех, кто что-то делал лучше него самого или умел то, чего сам Илгон не мог. А это было почти все, кроме искусства войны.
- Какого варга вы ВЛОМИЛИСЬ В МОЙ ТРАКТИР! - рев хозяйки был страшнее чем у разъяренного тролля.
С мест поднялось несколько десятков людей, все из числа вольнонаемников, дружинников или просто контрабандистов, отдыхавших в Окуне или проводивших сделки. Блеснули мечи, ножи, топоры и даже цепы. Всего около две дюжины серьезно настроенных личностей, шутки не шутивших и стражу городскую недолюбливающих. Сама Гунхильд достала топор из-за стойки, а сверху спустилось пятеро дружинников в кольчугах, шлемах с щитами и мечами наголо, прикрывая хозяйку. Тем временем стражников у входа уже окружали, жившие в соседних домах воины Речной Дружины и просто неравнодушные. Несколько десятков людей с копьями, мечами, топорами и щитами. Они улыбались глядя на удивленных блюстителей порядка. И на что эти дурни надеялись, решив вот так просто нарушить договор? Они что хотели настроить на себя все речное войско этой глупой выходкой? Обычно дела решаются по-другому. Бургомистр направляет совету танов сообщение и те решают вопрос на тинге, после чего уже ставя в известность о результате как бы официальные власти в виде Вече и бургомистра.
- Чего приперлись?
- Валите отсюда пока целы.
Тем временем в таверне метавшая взглядом молнии Гунхильд продолжала греметь:

- Вы вломились в МОЮ таверну! Оскорбляете МОИХ гостей! Нарушили договор, скрепленный тремя королями, Вече и самим бургомистром! Уж не знаю, что за муха вас укусила… За это с вас причитается особый спрос. Последний шанс решить дело миром! Ты, жирный боров, и твои увальни сейчас принесут всевозможные извинения мне и моим гостям. После чего таны Дружины передадут бургомистру и в Вече весть об этом вопиющем нарушении, и город выплатит мне и гостям компенсацию за причиненный ущерб чести и доброго имени. А так как вашего жалкого жалования не хватит и вовек, чтобы возместить все убытки, то придется вам работать за миску ухи еще лет двадцать. Я понятно все разложила? Или у кого-то из вас в ушах сера скопилась в избытке?
Илгон был восхищен смелостью и решимостью этой женщины, не меньше чем собравшимся за столом сотрапезниками. Но за всем разом произошедшим он чуть было не упустил главное, что-то смутно знакомое. Нет, точно. От этих людей, заявившихся сюда, просто несло темным духом. Он поднялся, обнажая огромный меч, размером больше чем эти глупые смертные. 
- Никакие это не “стражники”, -  сказал он, уже собираясь решить дело, как завещал Тулкас.
Но в этот момент случилось то, чего пожалуй не ожидал никто из собравшихся.
- ЕБИ ТЕБЯ В ЖОПУ ВЕЛИКАН! - раздался на весь трактир голос скальда, оравшего на толстяка и опешивших немного стражников, меньше всего видимо ожидавших каких-либо действий от этого человека. 

- Ты что ублюдок сранный не знаешь КАК МЕНЯ звать? Ты скотина такая заявился сюда и оскорбляешь друзей самого РУНВАРА ПОЮЩЕГО МЕЧА? Да ублюдок, мать твою, меня зовут Рунвар, РУНВАР! Ты скотина, ублюдок, отродье старой шлюхи и любителя ослиных задниц! Что решил ко мне лезть, ублюдок? А ну иди сюда, я тебя сам трахну и всю твою семью! Скотина, ублюдок, говно собачье, жопа! Запомни уже своим жалким умишком, что я Рунвар мать его Поющий Меч, Гроза Орков, Убийца Троллей, Приносящий Успех, Покоритель Вершин, победивший Раймунда Красную Руку! Ты не смеешь, коверкать МОЕ ВЕЛИКОЕ имя и оскорблять в этом трактире никого. А это, чтобы ты ЗАПОМНИЛ!
Хрясь! Глиняная кружка разбилась о морду жирдяя брызгом осколков, крови и эля, заставив человека опрокинуться на спину, свалившись вместе с злосчастным стулом и смешно задрать ноги. В кой-то веки рука скальда была тверда и бросок попал в цель, что даже сам Рунвар остолбенел. Нож с тихим вздохом “еб твою мать” начал вытаскивать скимитар. Хулгар последовал его примеру, еще мгновение и небольшую шайку блюстителей порядка уже были готовы разорвать изнутри и снаружи. 
- СТОЙТЕ - поднял руку Илгон, громогласным ревом, останавливая уже было начавшееся кровопролитие. 
- К чему весь этот спектакль? Я уже догадался КТО вы. Вонь вашего Хозяина идет за его рабами. Предлагаю решить это дело сталью. Вы ВСЕ против меня. За дверью трактира прямо сейчас. 
Он улыбнулся, держа меч на плече, и обратился уже к остальным:
- Позвольте мне уладить это недоразумение, добрая хозяйка и вы доблестные воители Имладриса, юный господин Пеллинель, прекрасная леди и вы, господин Сирек. Думаю сударь Рунвар и его спутник тоже позволят мне взять эту ответственность на себя.
Внутри Илгона все горело, от осознания того, что сейчас он действует так, как бы никогда не делал раньше. Раньше всегда была Норнориэль, которая знала как делать. Рядом всегда был Роваон, который знал как правильно. Илгон же просто шел, куда скажут и делал, что и всегда. Но сейчас он похоже брал инициативу в свои руки, наперекор всему. В ушах все еще гремел отголосок собственной Клятвы и последних слов Каиниона, запавших воителю ваньяр в душу. Столько всего произошло, но эти эльдар были стойки и тверды, как сталь и несгибаемые, точно острый скальный утес, о который разбивается море в бессильной ярости своей. Илгон преисполнился уверенностью, что и он сможет пройти все испытания.
- Ну что, пройдемте, господа, на свежий воздух? - обратился Илгон к “стражникам”.
 

Этот город, который дышал какими-то своими ароматами. Рыбой, мутной тиной. Пеллинель даже угадывал лёгкий оттенок чего-то сладкого, навроде морозной клюквы с нотами пряных трав. Но всё это сейчас полностью затмевалось духом конского пота и навоза. В прочем, после того как они с Аннуиниром перемазались дерьмом варгов, даже такое было просто верхом приличности. Он стойко выдержал взгляд Сирека и даже не сглотнул подкативший к горлу комок дурноты от собственной нелепости. Лэйнтиэль, наверное, в силу своей юности тоже была почти в том же положении незнакомки тут. Сейчас для них обоих обстановка была, мягко говоря, нестандартной. Они оба, видевшие в своей жизни лишь лес, попали в обескураживающий водоворот событий. 
 
Трактир внутри была мрачным. По мнению Пеллинеля, здесь не хватало узорчатых украшений потолка, каменных лепнин вдоль столов и пол местами даже подгнил, источая сладковатый запах пролитого пива и чего-то ещё. Эльф слегка откашлялся, оглядываясь шустро по сторонам, пытаясь объять своим разумом сразу всё. Милая женщина, что явно тут была хозяйкой, любезно препроводила их всех за один большой стол, где уже были и другие. 
- Ого... - Только и мог сказать Пелли, во все глаза глядя то на четвёрку явно повидавших не одно сражение эльфов, то на громадного, на целую голову выше него, странного серого эльфа. Как знающий эльфийские чары разных уровней, он мог поклясться, что от этого нестандартно крупного исходила особая песнь феа. И по спене чароплёта пробежал холодок. Подошло ещё и два человека, внешность которых он изучил сверкая глазами и не упуская ни единого жеста. - Моё имя Пеллинель, сопровождаю по приказу короля досточтимого человека Сирека. Я быв... я виноче... кхе-кхе... я посланник короля в Сард-ми-Эрум. 
К тому моменту, как им принесли напитки, Пелли не без интереса рассматривал глиняный стакан с чем-то пенным внутри. Однако пригубить из него ему была не судьба. Ему не было дело до того, кто входил в трактир. Его губы коснулись кромки кружки, когда стул под ним куда-то делся и эльфийское тело кубарем полетело на деревянный пол, опрокидывая на себя весь эль. От непонимания того, что произошло, в его сознании сработал рефлекс любого лесного эльфа, которому угрожала опасность. Его рука потянулась к колчану, а взгляд тем временем выцеплял сколько их понадобиться и как много нужно сказать слов, чтоб чары скорости усилили эффект. Попутно он пытался встать, но рука подскальзывалась на мокром деревянном полу, оставив пару заноз в ладони. Ситуацию, пусть и временно, но спас старик. Он ловко поднял его и подтолкнул с барной стойке за свою спину. Только сейчас, сквозь звенящую вату непонимания, начали пробиваться ранее сказанные слова того, кто сейчас восседал вместо него на стуле. 
Почему он ещё живой? Почему все остальные замерли как вкопанные... 
А жирный боров всё говорил и говорил и оторопь от отвратительного позорного падения сходила на нет, сменяясь внутренним гневом. Он всё же успел вытащить стрелу и теперь вертел ту в пальцах, поглядывая то на наконечник, наливающийся алым мерцанием, то на охрану жирного борова. Сирек начал говорить и в этой речи было столько выдержки, столько холодной стали, которая при необходимости ядовитой змеёй оплеталась вокруг шеи каждого кто недостоин. 
-Позор не смыть тебе вовек, 
О, страшный тучный человек. 
И правосудия рука, 
Не будет ждать тебя века! 
А вы, прогнившие душой... 
Лишь смерть найдёте за волной. 
Броня пусть станет вам тюрьмой, 
Узнайте же вы гнев лесной! 
Незримо в слова Сирека вплетались чары, что лёгким шёпотом срывались с губ эльфа. Его взор пылал, источая эльфийскую магию, рядом с ним, в радиусе пяти метром тихо начали позвякивать стаканы. Но суть же этого проклятья являла собой отложеную кару. И пусть сейчас пришедшие получат то, зачем пришли. Не долго им ходить придётся под светом солнца. Может два, а может три дня, но жизнь должна была внезапно оборваться у всех, кто посмел сегодня нанести обиду здесь с корыстным и злым умыслом. У любой справедливости должна была быть своя кара. 
[NICK]Пеллинель[/NICK]  
[AVA]https://i.pinimg.com/originals/42/e7/50/42e750aa6b3a082a87acea09bc273c9d.jpg[/AVA]  
[STA]Чароплёт-виночерпий[/STA]  
[SGN]Заболтаю до смерти[/SGN] 

Сирек очень надеялся что с глаз скоро снимут повязку. Ехать вслепую на чужой лошади позади эльфа - хорошо хоть не эльфийки как в прошлый раз! - такое себе удовольствие.  Вот вроде бы уже и солнце на лице заиграло, пробившись из-за туч и крон деревьев, и реку можно услышать, наверное сейчас вернут зре...
Вастак с приглушенным матом на закахском вцепился в Пеллинеля куда попало когда лошадь понеслась. Снимать повязку расхотелось. Ибо если уж суждено сломать шею, вылетев из седла или наткнувшись головой на ветку, то пусть это будет сюрпризом. Смерть нелепая после всего пройденного. И, наверное, не стоит цепляться за господина эльфа железной хваткой с намерением выдавить из него внутренности.
Когда лошадь остановилась Сирек чуть не расплакался. Понятно что они были уже в Эсгароте - стук лошадиных копыт по доскам над водой разительно отличался от топота по земле. Снятый с коня и освобожденный от повязки вастак одарил Пеллинеля взглядом. В нем читалось всё: негодование от скачки, сомнение в ответственности эльфа, благодарность за сохраненное здоровье, удивление от признания по поводу трактиров, смирение с участью самого опытного путешественника в компании эльфов. Но негодования все-таки было больше. Устало потерев глаза чтоб привыкли к свету и глубоко вздохнув для успокоения, Сирек показал на стойла при знакомой таверне:
- Лошадей можно оставить здесь. Надеюсь, мы ненадолго задержимся.
Зал таверны практически не изменился с тех пор Шакилд был здесь в последний раз. Народу поменьше, пыли побольше, но в остальном приятно было оказаться на более-менее знакомой территории. Даже владелица трактира, так похожая на тёщу, вызывала легкую улыбку. Собственное стадо эльфов в количестве двух штук старик погнал к барной стойке. Правда, немного не дошел:
- Пусть дом ваш не ведает невзгод и счастье царит в семье, досточтимая. - Сирек вежливо поклонился трактирщице, приложив руку к сердцу, как заведено в менее официальных приветствиях.
"Хорошим человеком" вастак себя не считал, но вдаваться в подробности не хотелось. Особенно с таким количеством эльфов на квадратный метр. Да и каких эльфов! Один похож на великанов с далекого-далекого востока, но одет как бродяга распоследний. Если встать рядом, Сирек ему наверняка будет дышать куда-то в живот. Как и спутник великана, в котором по чертам лица можно было распознать соотечественника из Руна. Еще четверо эльфов словно спустились с картинок о славных боях за честь и доблесть, что происходили много-много лет назад. Вот они какие, светлые воины, вырезающие армии мрака... Главное чтоб они этот мрак внезапно в вастаке не усмотрели.
Стараясь не очень откровенно пялиться на новые подвиды эльфов - в его возрасте это просто неприлично - Сирек позволил себя усадить за стол. Вообще-то, ему хотелось просто забрать свои вещи и лошадь и как можно быстрее отправиться в путь. Он и так тут слишком много времени и денег потерял. Но отказывать эльфам было просто хамством, а обижать милостивую трактирщицу неуважением к законам гостеприимства хамством еще большим. В чужом краю, к тому же.
После тряски на лошади есть особо не хотелось, даже впрок, так что от заказа Сирек воздержался. А уж когда к столу подошли еще двое людей, мысли о трапезе улетучились окончательно. Если тот человек, что приближался возрастом к почтенным годам Шакилда, не вызывал видом и словами настороженности, то вот второй... Сирек как-то разом поменялся в лице и растерял всю свою старческую благочестивость, расслабленность и вежливость, взглядом коршуна вперившись в Ножа. Рука как-то сама легла на рукоять ятагана, что висел на поясе. В общем, молодой человек вастаку не понравился. Даже непонятно почему. Какое-то нехорошее ощущение возникало в затылке от присутствия этого типа. Все остальное отошло на второй план и Сирек подобрался аки крадущийся кот, отрывно наблюдая за каждым движением Ножа.
Возможно, именно поэтому появление очередных людей вастак прошляпил. Когда Пеллинель полетел на пол с украденного стула, первой реакцией Сирека было метание кинжала из ворота чапана в шею обидчику. Даже рука непроизвольно дернулась ближе к шее. Шакилд еле сдержался, заметив знаки отличия на страже и его компанию.
"О нет. Только не это. Мыла не хватит отмывать всю кровь с одежды если дойдет до драки. Таверну тоже жалко, госпожа Гунхильд не обрадуется беспорядку." - подумалось старику, который такого хамства не видел уже лет десять.
Оно и понятно: в Руне к вооруженной охране караванов и купцов относились более чем уважительно, а в Сард-ми-Эруме за такое поведение представителя власти госпожа Гаярушди могла лично уши отрезать провинившемуся. И отрезала, прямо на месте и прилюдно.
Памятуя о неопытности своих личных эльфов в таких вопросах, Сирек рывком положил ладонь на запястье леди Лэйн, немного сжав, чтоб та не встала из-за стола. Не хватало еще привлекать внимание бугаев к хрупкой эльфе. Господину Пеллинелю тоже не пристало валяться на полу или стоять во весь рост и неопытность. Мельком глянув на лица остальных эльфов, Сирек понял что мыло и лечение понадобятся не ему одному.
"Но хотя бы в самую гущу будущей драки молодых и неопытных эльфов не втягивайте! Мне их еще в Сард-ми-Эруме везти!" - напоследок подумал Сирек, прокашляв горло и поднимаясь из-за стола. 
Поднимался медленно и без резких движений. Потом молча протянул руку Пеллинелю, помогая подняться с пола. Взял эльфа за предплечье и очень настойчиво подпихнул к собственному стулу. Удостоверившись что эльф сел, вастак повернулся к страже. Да, ростом их валар не обделили - тому, кто стырил стул из-под эльфа Сирек доставал только до плеча.
- Приветствую досточтимых служителей порядка и закона в славном городе Эсгароте.  - безэмоционально сказал Сирек и отрывисто поклонился главе стражников, прижав руки к бокам.
По меркам Руна и восточнее это считалось большим неуважением, на грани оскорбления: поклон был не от чистого сердца и ясного ума, а ладони были опасно близко к местам ношения оружия. Хотя вряд ли кто-то кроме Хулгара и Ножа это поймет. Но может остальные эльфы и люди хоть план какой-нибудь сварганят, а не сразу кинуться бить морды. Кому нужны проблемы с властью, даже с такой?
- Приношу свои извинения за такую досадную оплошность. Конечно же я немедленно последую официальным правилам и законам этого восхитительного города. Насколько я, человек пришедший с далекого юго-востока, понимаю в документах, книга учета очень важна? Там записываются официальные и полные имена всех люд... Посетивших Эсгарот? И эти же сведения будут переданы для расчета налогов? - очень, очень, очень спокойно и через стиснутые зубы спросил Сирек.
- Да? - кажется, глава стражи не совсем понимал к чему вастак ведет.
- Это прекрасно. Как удобно что вы создали подобную систему. В таком случае я буду первым среди моих, кхм, спутников,  кто пройдет эту важную и необходимую процедуру. - Сирек еще раз прочистил горло и набрал в грудь побольше воздуха. - Моё полное и официальное имя звучит как Тайтел мел Жет Сирек аб-Мансур аб-Румсалак аб-Арадажель аб-Чадрим инб Жедаран инб Имал инб Фариз инб Сирек Желдари Коргес Шакилд Шересакиди-антустиг Бакшаларден Иенер. Вы успели записать? Приставки "аб" пишутся через дефис, приставки "инб" через пропуск, все с маленькой буквы. "Антустиг" тоже через дефис относительно "Шересакиди", с маленькой буквы. Пожалуйста, не ошибитесь, поскольку мне абсолютно необходимо будет получить удостоверения о трате выданных мне денег на оплату налогов в вашем городе. Это нужно для предоставления в казначейство города Сард-ми-Эруме, по договорной форме 1-А-412/С, которая обычно служит для предотвращения выставления ноты протеста от Лорда города на непредусмотренные дипломатическими отношениями траты в отношении получателя налогов. К несчастью, мне придется также попросить вас вместе с этим удостоверением предоставить и копии приказов и документов, обосновывающих данные налоги, с подписями официальных лиц города и заверенные печатями. - Сирек не дал раскрыть главе стражи рот и продолжил: - Моё профессиональное ремесло - охрана караванов и купцов от лихих людей в пути между городами. - старик удержался чтоб не скосить глаза на Ножа. - По-простому таких как я называют "караванщиками". Сейчас выполняю поручение Лорда города Сард-ми-Эруме, досточтимого Гийяс-ад-Раух Давида инб Зубейр инб Ракан Баракат Зоровавель, доставляю письма высокочтимым эльфам и мастерам-гномам. Постоянное место проживания - предместье Иенер поселения Ресаки во владениях Сард-ми-Эруме, к юго-западу от самого города, на берегу реки Додурги. Дом с лазурными ставнями, на внешних стенах фрески павлинов - не ошибетесь. За меня может поручиться много людей, но, боюсь, все они находятся либо в Сард-ми-Эруме, либо в Дорвинионе, либо в Умбаре. Ближе всех находится разве что... - Сирек ненадолго задумался. - Глава гильдии убийц "Себерлаган Шептар", господин Агенде Киим Дернефив аб-Хенис аб-Унай инб Дидар инб Саганир инб Шер инб Цериземис Уш Рет Берилгет Герванилир Шересакиди-салтустиг. Также могу назвать почтенного купца пряностями и тканями Сеттилиц Пен Байлеште Кабейт Абруй аб-Бесален аб-Жемарит аб-Феритеп аб-Эмиления аб-Херивади аб-Имал инб Румсалак инб Фариз инб Тамрет инб Хенис Хош Иист Сатуши Малимар Ирсард-ми-Эруме. Вы все успели записать?
[ava]https://i.pinimg.com/originals/ac/1c/80/ac1c806d5e0f6d4fb4dc1a013651536b.jpg[/ava]
[nick]Сирек Шакилд[/nick]
[sta]Караванщик-посыльный[/sta]

Два месяца минули в один миг. 
Еще два месяца назад Норнориэль была одной из лучших - воителем, что стоил сотни воинов, таких на поле боя хватало и без ваньяр, пришедших с Запада, но теперь она лишь леди. Так обращались к ней все местные эльда, благодарные за самоотверженность ее и ее маленькой дружины, что собой приняла почти весь гнев армии некроманта под стенами Дол-Гулдура. Жены возрадовались от того, что едва не стали вдовами. Слали они дивным аман-эльдар презенты и благодарственные письма, что надоели деве еще в первую неделю, но все же распаковывались и читались из уважения. 
 
Практически вся дружина отправилась по ее приказу в Имладрис, сопровождая тех немногих из приюта, что были с ними все это время и не имели возможности уйти с остальными ранее. Раваон должен разместить войска согласно договоренностям с Эльрондом, дабы тому не пришлось делать этого своими силами, они не смели становиться гостями, что несли лишь бремя, являясь обузой хозяину дома, принявшего их с чистым сердцем. Нужно все делать самим и быть благодарными за право жить рядом. Сама дева меча была так плоха, что ее оставили на два месяца, выхаживая все эти дни трудом превосходящим ратный. Четверка мастеров меча обеспечивали ей  охрану, ожидая, когда она пожелает воссоединиться с остальными.
 
270 прилизанных ваньярских витязей; Раваон, что не менее хорош собой, только взгляните на его учебники; и кучка обновленных и восстановленных воителей Приюта ===> гигапереход в Имладрис  

Норнориэль, оставшись без правой руки, буквально и фигурально, постепенно шла на поправку, все же Златолесье благотворно сказалось на ее духе, не говоря уже о том, что она чувствовала желание бороться и прежде всего жить, а оттого раны ее затянулись куда быстрее ожидаемого, вновь являя галадрим чудеса света Амана, под которым ваньяр были еще относительно недавно, а потому он не успел угаснуть.
И все же, Норнориэль целые дни придавалась грусти, обнаружив в библиотеке галадрим редкие книги на родном ей квэнья. Раваон был бы рад видеть столь редкое событие в своей жизни, читающая Норнориэль, подобная драгоценному камню, который проявлялся после обработки. И каково было бы разочарование, узнав, что именно она поглощала так жадно. Впрочем, ей самой было не до восторгов мастера речи, став обычной леди.
- Леди Норнориэль, не желаете чаю? - поинтересовался работник хранилища книг. 
- Не желаю, - буркнула Норнориэль, как истинная леди, захлопнув очередной сборник увлекательных историй, коих никогда не было в реальности, но были они наполнены страстью и любовью, что ее щеки изредка пылали румянцем при столь невозмутимом виде. Вся ее жизнь была подчинена мастерству владения клинком, управлению войском, дипломатии, но теперь она более не могла владеть клинком как прежде, войско ее стремительно редело после каждой битвы, а для дипломатии ей не хватало веса, ибо не была она каким-то местным владыкой, а ее дружина побиралась то тут, то там. Пока Илгон проветривался, как неотесанная болванка где-то в степях на Востоке, она горячо тосковала в одиночестве, откинувшись на спинку массивного кресла, увлеченно вернувшись к нереальным историям из по пера умелого льстеца, потакающего женским сердцам, думая лишь о том, что едва ли они были возможны с ней самой. Закусив нижнюю губу, томно вздыхала, пока приторные истории ей не портили настроение, и командующая не бралась за чтиво куда серьезнее - сборники хоббитских частушек, обязательные к исполнению в любой маломальский праздник. Совсем скоро она стала высококультурным эльда, напевая песенки себе под нос, прогуливаясь по коридорам дворца, ввергая в ужас местных женщин, а кто-то даже терял сознание.
Все эти месяцы вокруг Норнориэль суетились придворные дамочки, так она называла утонченных девушек, каждая из которых легко могла послужить прототипом тех литературных героинь, если бы не вели скучную однообразную жизнь. Правда, сейчас забот у них хватало с избытком, ведь в Лотлориен прибыло огромное множество раненых после битвы, коих требовалось поставить на ноги.
Сестры милосердия помогали рослой деве принимать ванную, ибо в первое время она была ослаблена, а внимание всегда льстило ей. Они меняли Норнориэь повязки, смазывая швы и раны мазями, заботливо расчесывали волосы, заплетая в аккуратную упругую косу тот беспорядок, что творился на ее голове по утру. Ей даже начинало нравится такое внимание и сперва она в шутку задумывалась, а не стать ли ей самой каким-нибудь местным владыкой, и целыми днями читать милые сердцу глупости из книг, получая заботу от эльдарских прелестниц.
Но потом мысли становились все серьезнее и она решила, что ей необходимо учесть главный недостаток всех эльдарских воинств - столь малочисленные армии не могли пополниться, и единственным таким массовым восполнением потерь за долгие столетия был приход ваньяр из-за моря. Командующая задумалась над созданием сводного войска из людей и эльдар, недооценивая решимость гномов, но даже и так, то почему бы и нет? Однако, чем дольше она мечтала о такой армии, которой все будет по плечу, тем сильнее она понимала сколь много будет противоречий. 
И вот в библиотеке она более не тратила свое драгоценное время на смазливые истории любви и страсти, утаскивая эти книги к себе в покои, со стыдом и алыми щеками закрывая тихонько дверь на засов. Теперь в книгохранилище ее интересовала литература, описывающая мир, народы, кто что может предложить, правда все это немного устарело, но общее представление давало. Когда она впервые подала такой запрос, то это даже удивило хранителя, который буднично забрал бумажку с наименованиями из их массивного каталога, но потом вернулся переспросив. Норнориэль помялась с ноги на ногу, обернувшись по сторонам, и только убедившись, что никого нет, подала еще один клочок текста, и этот запрос уже был куда как в ее вкусе.
- Один момент, леди Норнориэль, я принесу вам все, что вы пожелали.
- И даже ее? 
- И даже ее. Признаюсь, меня удивило ваше желание подробнее узнать историю атани после падения Нуменора, я начал думать, что старею и скоро путь мой ляжет к гаваням. Но, хорошо, что вы не утратили интерес к той славной истории любви. Во истину эти книги были так популярны в моей юности, когда почти каждая семья могла позволить себе отпрыска. О славные дни. 
- Да-да, несите, пожалуйста. 
- Все-то вы, дивные, спешите.
Вынашивая рисковые планы, создать союзное добровольческое воинство, она целыми днями зависала возле настенной карты в кабинете владыки Келеборна, недвижимо, сливаясь с обстановкой в одной позе, придерживая левой рукой подбородок, обращая взгляд на города и заставы, древние твердыни, ища место.
- Владыка, как думаете, может ли... - обернулась Норнориэль к Келеборну, не увидев его прежде сидящим за столом из местного древесного массива, решая дела государственной важности, он уже давно отбыл по своим мирским делам, так и не рискнув оторвать деву от столь глубоких дум. 
И вот она скучала за обедом на веранде дворца, то и дело с тоской поглядывая на местных, что уже вели довольно скучную будничную жизнь, постепенно забывая ужас, творившийся некромантской зимой. Почти задремав полулежа на столе освобожденном слугой,  выстукивала каблуком в такт хоббитскую частушку о поимке гоблина, что повадился таскать из огорода еду, за что совершенно справедливо поплатился головой и огурцами. Ее волосы горели переливами солнечного дня, а голова полнилась мыслями о предстоящей задумке, которую она предпочла оставить в тайне. Оторвав прилипшую к столу щеку, помятая, она поднялась из кресла, после чего  жизнь ее вновь наполнилась рутиной.
 
 
Лаирендил -  хороший юноша. Очень старательный. Такую характеристику ему дали родители, не обманув, когда передавали его Норнориэль среди прочих рекрутов-добровольцев. Они не совсем разделяли убеждения избранных Тулкасом, но принимали во внимание желания юнца, который твердо решил кем станет. Он был одним из "последышей" принятых в войско, в основном витязи уже были зрелыми. Ныне Лаирендил  один из мастеров, первый с конца в десятке лучших мечников, добившись этого упорством и желанием впечатлить самую дорогую его сердцу женщину, которая и приняла его тогда по сути из рук родителей. И лишь воинская доблесть и узы братства заставляли скрывать их, ожидая окончания войны, когда, наконец, он смог бы сказать ей всю правду о ней. Но у Создателя, судя по всему, был совсем иной план на этот счет.
Лаирендил робко постучался в дверь в покои Норнориэль, увидев в окне ее свет, беспокоясь, что ей не спится из-за решения по Мории, которое он узнал случайно, когда командир советовалась с леди Галадриэль, и они обе сошлись на мнении, что если им удастся закрепиться там, это вызовет негодование гномов, а возможно и даже войну, а потому следует воздержаться от колонизации брошенного королевства. 
К удивлению мастера, там не подавали признаков жизни, словно бы замерев в испуге. Тогда Лаирендил, с куда большей настойчивостью, но все также робко, постучал еще раз, беспокойно прислушиваясь, пока дверь не приоткрыла взмыленная раскрасневшаяся Норнориэль, заставив своего гвардейца опешить. Никогда не стесняясь обнажать себя, она прикрывала нагое тело простыней. Он был готов поклясться, что ощутил биение ее сердца так явно и так беспокойно, как колотилось у него самого в тот день, когда их погнали на полной выкладке штурмовать отвесную гору, а сам он нес на спине своей орущую на всех Норнориэль, что разве только палками не стегала воителей, лишь бы они шустрее покоряли склон, пока Тулкас считал до десяти, умея считать только до девяти .
В ее взгляде читался немой вопрос "Чего?", а растрепанные волосы лишь усиливали его интонацию.
- П-прости, ты должно быть занята, я просто думал тебе не спится и решил, что тебя нужно утешить.
- А сможешь? - серьезно поинтересовалась она, перебирая все варианты тех безумных книжек, но потом, как любил рассуждать где-то икающий Илгон, живущая просто и понятно, Норнориэль поступила сообразно своей простоте, найдя в себе смелость для понятного ей решения. 
Дева меча поймала испуганного Лаирендила, освободив для этого от простыни единственную руку, утягивая молодца в свои покои, заставив того запереться вместе с ней на ночь.
Не любить Норнориэль воителям было тяжело, она очаровывала их своей сестреснской заботой, но едва ли кто из них мог добиться ее расположения куда большего, чем того хотелось. Сгорая от стыда, когда Норнориэль с трудом распаковывала его от брони одной рукой, Лаирендил думал о том, как они, герои, низко пали, и более не могли они считаться достойными своих богов, получив за такие дурацкие мысли культей по голове.
- Дурак, ты в мою голову залез своими мыслями, - в возмущении сообщила она о том, чего не бывает, если нет взаимности, мыслеречь возможна лишь между теми, для кого открыт разум, либо того желают обе стороны.
- П-прости, я просто, так неожиданно. 
- Да помоги мне, балбес.   
Сама же дева, напротив, в столь ранней близости не видела ничего предрассудительного, в конце концов жизнь их из тянущейся трясины блаженства превратилась в бурлящий поток, стоило им ступить на берег материального мира. Нерешительность эльфа  раздражала Норнориэль, она не чувствовала ни капли взаимного возбуждения, он был зажат и даже близко не знал, что делать с ней, как в том первом тренировочном бою, когда она буквально разогнала тяжелую пехоту палкой и пинками, впечатлив этим славного вала, да прибудет он с ними в...
- Опять?! - снова тюкнула Лаирендила по голове, унимая его мысли, укладывая в свою разоренную постель, пытаясь стянуть сапоги, - Думаешь мне не хватит терпения?
- Это-то меня и пгуает, ай... Не кусайся, пожалуйста, я сделаю все, что нужно, только прояви сдержанность. 
- Глупец, я хоть раз была сдержанна?
- Да, тут я ляпнул, не подумав, - отвернулся он, пока она не бросила затею с сапогами, забравшись с ногами на кровать, после чего уселась на обнаженный торс эльда, чье лицо мгновенно раскалилось как металл в печи. Она же совсем забыла о приличиях, а потом он чувствовал ее горячие ноги, сжимавшие ему бока, заставляя эльда в итоге посмотреть в ее пылающие звездами глаза, когда они замерли прямо перед его лицом. Она склонилась к нему, подарив свой первый поцелуй, забрав его в ответ в качестве любезности. 
Почувствовав столь сильную близость, Лаирендил, наконец, унял беспокойство и ответил ей взаимностью, и порицающие его мысли более не вмешивались в их общий ментальный поток сознания.
Ночка для стражи выдалась интересной. Они уже и забыли, как оно бывает, когда услышали шум и голос из окон покоев девы, заставивший душной весенней ночью близлежащих соседей раздраженно закрыть окна.
Вскоре Норнориэль посвятила Лаирендила в свои увлечения, приведя в книгохранилище, заставив смотрителя расцвести в улыбке, 
- О, так вы пришли сюда за историей для двоих? 
- Надеемся на вас! - поклонилась первой рыжая эльдарка, а затем склонив рукой голову мальчишке-воителю, что потер затылок. Искушенному в книгах хранитель, ехидно насвистывая что-то, удалился, вернувшись с книгой, сказав, что более она никому не понадобится, а потому парочка читателей может не спешить с ее возвратом.
Остальные из гвардии ваньяр, не досчитавшись в своей компании четвертого брата, без труда нашли его в покоях Норнориэль, куда она не пускала никого, кроме служанки. Это оказалось несложно, потому как местная стража предложила им обменяться постами. Они не сразу признали в голосе Лаирендила, но потом сопоставили факты и пришли к общему выводу, не став его озвучивать какое-то время, оставаясь в немой паузе.
- Вы знаете, а я даже рад, - сказал один из троицы стражников-ваньяр, заставив оставшихся двух разом повернуться в его сторону с пониманием во взгляде, хотя, этого он мог бы и не говорить. Неловкость не покидала их довольно долко, пока кто-то из них не сказал, кивнув.
- Да. 
И вот, наконец, заканчивая это пьяное повествование и не менее пьяное редактирование такой же истории, которой так зачитывалась Норнориэль, наступила пора покидать Златолесье, давшее им кров, отдых, и любовь. Провожали их с радостью. Местная стража галадрим пожимала руки ваньярским гвардейцам, приговаривая с ехидством,
- Слава Эру, ваш путь лежит теперь в Имладрис.
- М...Да? - виновато отвечали они.
Тем временем Норнориэль прощалась с Галадриэль и Келеборном, которые желали им успехов и доблестных побед. Мудрейшая отвела в сторону деву меча, дав несколько мудрых советов, вызвав у последней румянец щек, заставив ее извиняться за доставленные неудобства, но Артанис лишь улыбнулась, сжав в нежных объятиях ее руки своими. 
- Любовь и сострадание, это две главные добродетели, и чем искренне каждая из них, тем сильнее мы. Возможно, наша угасшая любовь, ставшая не более чем просто привязанностью и дружбой, сделали нас слабее, чем когда мы были совсем юны. От того я вижу в народе верных такую силу и потенциал, они любят, и сострадают. От того в вас потенциала не меньше.
Завершив церемонии прощания, четверка мастеров из числа ваньяр, Норнориэль, и проводник из числа оставшихся воителей Приюта, двинулись в путь. 

Что такое вечность, когда суть твоего бытия превращается в монотонную череду существования. Когда отголоски прошлой яркой жизни, наполненной мимолётной яркостью, всё ещё вспышками встают перед взором, дразня невозможностью реализации теперь. Так много роковых минут беспечных было в её смертной жизни. И взлёты и падения и даже едва не произошедший брак. Ломел не помнила уже лица избранника. Он стёрся ледяной водой, как стирается всё что было не интересно. Не помнила имён родителей, какого цвета было на ней одеяние в тот роковой час. Она помнила начало её нежизни, когда лёгкие заполнила ледяная вода. Этот последний вкус сырости теперь навечно с ней. Как и шелест волн, разбивающихся о камни утопающего города. Но эта Шелоб сумела пробудить разум, точно ото сна. И призрак вновь ощутила что-то помимо монотонности. Бредя под сводами галерей Минас-Моргула, она придалась анализу всего того что делала. Она ткала и зачаровывала лошадей. Она пела и убаюкивала разумы особо ретивых служителей господина. И верность её была беспрекословной. Женской, да! Но безупречно верной, как верен пёс до последнего своего вздоха. Ломел ждала каждого мимолётного взгляда, каждой мельчайшей подачки со стороны Саурона и не дышала стоило ему обратиться к ней. 
И всё же... почему-то с его вниманием, всегда приходила и боль. Ничто так не приносило страдания, как муки терзания, коль взор властителя был обращён к ней. Он никогда не скупился на широкие жесты. Ломать, душить... втаптывать её в пыль под стопами снаг, о... это с ней происходило за последние месяцы почти постоянно. Даже Кхамул так не разочаровал видимо Саурона. И потому, когда эта волна гневных пыток подхватила её призрачное тело, Ломелиндэ растворилась в этом. Сжимая зубы, и старательно держа глаза открытыми. 
Могут ли назгулы плакать? 
Могут ли назгулы вообще чувствовать или всё это лишь безумная ловушка разума, фантомный отголосок реакции на то, что напоминает жизнь. 
- Я всегда была... и буду вам верна. От самого начала жизни и до заключительной искры своего существования. - Её голос вторил каждой шипящей строчке в разуме своём. Те слуги и рабы что сейчас ненароком наблюдали как корёжит фигуру под чёрным облачением, в ужасе сбегали. Но тем и лучше. - В гневе своём вы так правдивы, мой господин. Пощады не заслуживаю я.  
На самом деле она давно уж поняла, что все её слова лишь ветер и едва ли нужны Саурону как ответ. Наверное, потому все остальные назгулы никогда ничего не говорили. Они были безмолвны и скупы в речах. И лишь она стремилась говорить, говорить... говорить. С ездовыми существами, с рабами, да даже с этими орками, которые едва ли могут связать в одно предложение слова. 
Как и ожидалось, образ новой жертвы уже стоял перед глазами и взор призрака буквально впивался в эльфийскую фигуру. В его черты лица, движения, мимику. Как много уже клятвенников было обращено в пепел по воле господина. Уже и не счесть. Но впервые именно ей доверяли такую важную роль. Худшего унижения и не придумаешь. Ломел покорно принимала всё сказанное. В этот раз на роль избранного был поставлен Найра. И ленточка через всё его естество должна быть ярче-яркого - “Не трогать. Не убивать”. Ну хотя бы уже не хранить как зеницу ока и то прекрасно. Ломел шевельнулась, но поток осанвэ ещё не был окончен и потому, по-прежнему в раболепской позе жрица замерла. Если она не справиться, заменять ли её на Найру? Или может кто-то другой сумеет так впечатлить властелина, чтоб ему будет даровано кольцо. Нет, она не позволит так просто разменять себя. Не в этот раз. И пусть её ломают бесконечно много раз. Уничтожают и убивают. Но Ломелинде прекрасно понимала, что сделала всё правильно. Избавить их господина от назойливой паучихи было делом верным и так ему будет проще мыслить и не отвлекаться от своих тёмных планов. 
- Да будут посеяны семена вашей воли на Востоке. Рун падёт к вашим ногам. А клятвенник сам придёт к вам чтоб обратиться в пепел у ваших ног, повелитель. 
После подобной “аудиенции” она прежняя наверняка бы забилась в свои покои и скулила бы от жалости к себе. Но Ломелинде уже давно не ощущала тягу к самоуничижению. Ей разве что было самую малость обидно, что она просто не сожгла эту Шелоб там же на месте, заставив смотреть как её любимые верные моредайн терзают птицы, вырывая их глаза. Но сейчас другой преказ расцветал внутри сознания призрака и Ломел не могла долго ему сопротивляться. Тот обжигал своей важностью, и она поспешила начать приготовления. До Руна нужно было отправляться уже сейчас. А потому, обновив своё снаряжение и отправившись в зверинец к стойлам, Ломелинде отыскала себе наиболее подходящую крылатую тварь. И спустя четверть часа, существо вместе с своим всадником в чёрном балахоне, из которого было видно птичий шлем, направился в сторону степей Руна. 
 
 
----------------------Рун 

[NICK]Городская гвардия[/NICK]
[AVA]https://i.pinimg.com/736x/5f/82/34/5f8234166a66d144cbfb70213b74c461.jpg[/AVA]
[STA]Закон един, но жаль, что ты один[/STA]
Наивно было ожидать, что истинный город обделит своим вниманием пришельцев. О них было доложено сразу и куда следует бдительными гражданами, которые в это голодное время не откажутся от любой звонкой монеты, лишь бы прокормить себя и свои семьи, утратив кормильцев. Впрочем не в этот раз. Стража заприметила проходимцев стоило им влиться в городскую струю жизни, щедро запуская в пределы своей власти, а потому всякая бабка, всякая многодетная мать с грудным ребенком на руках, и двухгодовалым за спиной, были отправлены восвояси, а некоторые и вовсе пожалели о том, что донесли, попав под раздачу оплеух дубинками. Сомнительные личности никогда не нравились командиру стражи, что сменил предыдущего при неустановленных обстоятельствах. Бардак в управлении преподносился как явление временное, оздоравливая город, ведь когда еще люди смогут узнать такую знакомую на Востоке свободу... умереть во сне, например, если ты крупный чиновник, от которого зависит рынок.
Глупо строить деревянный город на воде - прогниет.  
Чужаки заявились в трактир так удачно, что это даже радовало. Не нужно распылять силы, чтобы поиметь с них... пополнить их взносом казну, улаживая налоговые неурядицы, о которых так забеспокоился великодушный, как его фигура, лорд-командующий, лично спустив свой величественный зад в люди, избегая взглядов с местными, кого постоянно грабил уже какое-то время. И вот с трудом влезший в одежду символ власти приблизился к Королевскому Окуню в сопровождении двух рослых городских стражников, отличавшихся от остальных могучей силой, свойственной потомкам Нуменора. Вопрос лишь в том, каким именно?
Другие же гвардейцы в плащах и доспехах заняли все подступы к таверне, отгоняя всякую пьянь, что шла пропить последние гроши. Их было чуть более дюжины, что довольно много, все же они понимали с кем имеет дело, и за счет кого хотят поживиться. Обычной городской страже не было дела до политики, им обещали заплатить с доли, а значит они в деле, потому как цены на рынках выросли безбожно, а прокормить детей, рожденных во времена сытого мира задача трудная. Они с опаской поглядывали на окна заведения, не таясь, зная, что только самый слабоумный мог не заметить происходящего на улице.
И вот поступила команда заходить. И они вошли. Двое встали на выходе, придерживая мечи в ножнах, потирая пальцами рукояти, еще несколько выстроилось на ступенях, готовые использовать свои щиты и копья если придется, выданные им лордом-командующим на случай, если вдруг выяснится, что пришельцы пособники некроманта, чье войско было разбито недавно. А как иначе? Хоть и говорят легенды, что эльфы добрые и великие все как один, но вот только среди местных ходили в том числе и совсем другие слухи о битве, имевшей место у Одинокой горы.
И вот их светлость смогли таки явить городу и миру свою тучность, плавно вползая в двери, следуя к праздному столу под тяжелые шаги потомков Нуменора. Рослые воины не были и близко похожи на неуверенную городскую охрану, в их жилах текла кровь опытных воинов.
Нуменорец не без удовольствия выбил из под самого хрупого эльфа стул, расплывшись в улыбке под кольчужной маской, которой он прятал лицо. Таким слабаком по его мнению был Пеллинель. Второй же жестом руки предупредил всех воздержаться от резкости, покуда тучная власть являет свое благородтво всем им. Стул был подоткнут под жопу лорда-командующего, который потер своими потными липкими руками перила, пытаясь притянуть себя за общий стол ко всем, но не смог, ибо силы быстро покидали его. Тогда нуменорец, скривив лицо, с презрением придвинул боровичка ко всем, уперев пузико в крышку стола, похлопав благодарного лорда по плечу, что задрал голову, пытаясь обернуться, но лишь глядел то влево, то вправо, стремясь увидеть своего благодетеля. Но долой прелюдию, теперь же им предстояло пережить само приветствие.
- Итак, прежде чем я представлюсь, пусть хозяйка заведения... как же ее...
- Гунхильд, - напомнил нуменорец.
- Пусть явит мне покушать, хочу что-нибудь из меню танов. А если она начнет орать то... - замялся было лорд-командующий подняв взгляд на рослых потомков великого народа, сперва на одного, потом на другого, но затем махнул рукой, расплывшись в своей великолепной (нет) улыбке, - То пусть орет, я сегодня добрый.
- Итак... - затыкая за ворот салфетку, командир стражи получил в свои руки некую книгу, в которой были какие-то записи, - Я вижу, что за исключением этого местного алакаша, как его...
- Гунвар, - переглянулись гвардейцы, согласившись, - Определенно Гунвар.
- Эм... не знаю, может еще местный кто есть, это не важно. Важно, что ваш остроухий брат не уплотил входную пошлину, - начал сразу накидывать налоги его светлость, справедливо распределяя ее на всех эльфов, которые мозолили глаза своим великолепием, кроме Илгона, на него с насмешкой глядели и сами нуменорцы, жалкий оборванец, - И не надо петь мне про лошадей в качестве налога. Их надо было оформлять как следует, а не разбрасываться ими, словно они у нас тут как грибы плавают.
- Рыба, - поправил его нуменорец, под одобрительный жест чиновника, сделанный указательным пальцем.
- И это еще без учета налога на оружие. Это вопиюще не регистрировать свое снаряжение, которое может понадобиться, если враг вдруг решит ударить. У нас, как вы, знаете война с воинством Тьмы, а потому если нет денег уплотить налог, придется сдать все это снаряжение в наши оружейные на сохранение. Пока не наберете, кх-кх, нужную сумму. Наша служба городской занятости может предложить вам богатый спектр работ, начиная с подготовки мест общего пользования...

- Копать выгребные ямы, - заложив руки на груди, усмехнулся нуменорец, слушая как сладко стелит чиновник.

- Не перебивать меня! Не сметь перебивать меня! - завопил внезапно на всю таверню упитанный узник совести, но тут же осекся, испугавшись последствий. Все говорило о том, что реальной властью он не располагал, да и когда ему успевать, сейчас он хорошо покушает, а потом ему еще развлекать свой послеобеденный досуг славной девкой, коих в город стекалось с избытком, ибо деревни также потеряли кормильцев и нуждались в деньгах, правда, едва ли и тут заработаешь.

- Итак, прошу, представиться, чтобы я мог внести вас в книгу учета, меня интересуют ваши имена, профессиональные ремесла, места постоянного проживания. Есть ли у вас кто-то, кто мог бы поручиться за вас? Не стесняйтесь, котятки, наш город всем вам рад, только уплотите налог.
 

Ру прекратила упражняться с клинком, когда один из принцев заговорил. Ей было приятно, что владыка Элронд не забыл их и передавал им привет, и одновременно с тем тревожно от того, что тот сообщил. Армия Врага разбита - замечательно, но жаль, что ему самому удалось сбежать. И эллет страшно было даже представить сколько эльфов полегло на поле битвы... И сколько еще поляжет. 
После услышанного, в сердце ее кипела тихая ярость и злость за погибших собратьев, и она стала отрабатывать приемы еще агрессивнее и напористей, чем до этого. 
Так прошло множество тренировок. Дни сменялись днями, и одно оставалось неизменным - тренировки на площадки Лант-Имладрис, где собиралась большая часть обитателей Ривенделла. Рух чувствовала все большую уверенность в своем кинжале с гравировкой на эльфийском: "Athan sidh", что переводится на всеобщий как "за мир". Этот кинжал был памятью о прошедших днях и защитой в днях будущих. Все же когда-то, она была искусным воином, недаром она ездила в свите самого владыки Элронда. И теперь ее тело быстро вспоминало полезные навыки. 
Кстати, о поездках. Лошадь свою Хелинуетилле, Хелин или просто Фиалку на вестроне она регулярно навещала, после прекращения постоянных выездов из Имладриса, но к сожалению, лошади не живут вечно, а потому она умерла больше тысячи лет назад. Ру тогда долго плакала. У Хелин были жеребята, у жеребят были свои дети, но эллет в то время не требовался конь. Лишь иногда она отправлялась на конную прогулку с Мири или еще кем-то из придворных. Тогда, когда это было еще безопасно. Ее нынешняя лошадка, еще совсем молодая, но уже способная к перевозке эльфийки на себе, звалась Рух, не в честь хозяйка, но в честь мечты. И эллет умом понимала, что совсем скоро, возможно, ей также как и остальным придется испытать себя в бою. 
Спустя время Ру надоело тренироваться одной, и она решила поискать себе соперника. Она обводила упражняющихся взглядом, пока он не наткнулся на Мирэнаро. Мысленно хмыкнув: "А почему бы и нет. Это всего лишь тренировка", она подошла к опытному воину и спросила:
- Можно ли поупражняться с вами в паре? Скажем... Бой на кинжалах?

Из последних сообщений принцев следовало, что воевать им всё-таки придётся. Не прямо сейчас, но уже вскоре. А потому тренировками следует заняться вплотную. Привести в порядок доспех и оружие. А ещё натаскать молодёжьь насколько это возможно. И не для пафосного боя в развёрнутом строю, а приучить к мысли о бойне, одиночному сражению против всех вокруг и прочим некрасивым вещам, которые, по мнению старого перводомца, куда нужнее оказываются в той мясорубке, что обычно начинается на поле битвы спустя некоторое время. Когда не против одного противника с подходящим к случаю оружием, когда приходится созерцать собственные раны или, особенно неудачливым, внутренности, когда не важно как ты фехтуешь, а нужно лишь выживать и бить куда придётся и как придётся. Страшная и грязная наука.. Но на войне не выживают пафосные и светлые герои. 
Потому тренировки нолдо устраивал себе и другим довольно-таки жёсткие. До непоправимого правда не доходило, но иногда помощь целителей была необходима. Смена нагрузок, полоса препятствий, волчатник на выбывание...
Вот и в этот раз тренировка проходила сложно. Сегодня Мирэ решил загонять себя в доспехе и с двумя клинками. Потому даже удивился, когда давешняя дева подошла с предложением потренироваться на кинжалах. Ибо он сейчас из присутствующих на плацу меньше всего походил на того, с кем можно вступить в схватку на коротких клинках.
- Для этого мне придётся малость разоблачиться для начала. - Заметил Мирэ, стягивая шлем, а затем подшлемник. 
Ещё и оружие у него неподходящее. Парный к мечу кинжал слишком длинный для поединка. А иных с собой и не было в этот раз.. Ну да ладно, можно взять тренировочные.
Снятие доспеха заняло довольно продолжительное время. Зато под ним обнаружилась подходящая на все случаи жизни одежда. Подходила она и теперь. А вот за кинжалами пришлось сходить до ближайшей оружейной стойки. И всё равно тот, что подходил по руке нолдо, оказался несколько длиннее, зато и тяжелее, и шире.

----- Бурые Земли
Путь по холодным северным землям для одиноких путников с минимум вещей был настоящим испытанием. Илгон экономил на еде, дабы больше осталось лембаса для его смертного спутника. Хулгар из обрывков одежды кое-как обмотал себе ступни, чтобы не обморозить. Он мало говорил, а его глаза горели безумным огнем. Илгон чувствовал, что в человеке не осталось ничего кроме ненависти и жажды мести. Невольно эльда начал задаваться вопросом правильно ли он поступил? Ему казалось, что он совершает благой поступок, но может было бы милосерднее дать этому человеку быструю смерть тогда на кресте? Единственное что внушало надежду, так это то, с каким упорством Хулгар стал цепляться за предоставленный ему шанс. Может еще и не все потеряно. Снова и снова Илгон прокручивал в голове слова Норнориэль, ведя спор сам собой. Ее логика была проста и понятна, и он бы отдал бы все, чтобы чувствовать мир так же легко и просто. Но оказавшись в одиночестве среди бескрайних просторов этого мира, Илгон видел, что все намного и намного сложнее. Сложнее чем он сам себе представлял. Чем мог представить себе любой из них. Только одно оставалось неизменным. Враг. Он словно незримо присутствовал в каждом уголке мира, в каждом разговоре и шорохе, отравляя и искажая. По-крайней мере цель Илгона была ясна и понятна. Только слова Тулкаса не давали ему покоя. Сила. Где ее искать? 
Судьба была благосклонной к ним, и на двоих путников напала небольшая шайка разбойников из пяти человек. Посчитали двоих путников легкой добычей. Илгон расправился с ними слишком быстро, как ему показалось. Зато его спутник получил неплохую одежду, куда лучше тех обмоток, что были на нем. Также Хулгар взял себе топор и несколько дротиков. Кошель с небольшим количеством золотых монет человек посоветовал Илгону все же оставить, хотя эльф было думал бросить его за ненадобностью. Он забыл, что уже не является частью войска, которое странствует по землям союзников, получая помощь и внимания от высокородных владык. Сейчас он такой же изгой, как и эти несчастные глупцы. Илгон настоял на том, что трупы необходимо предать огню, хотя Хулгар сетовал, что это пустые хлопоты. Еще внимание привлекут. Но воитель ваньяр не мог поступить иначе. 
Достигнув реки Келдуин спутники наткнулись на ушкуй Речной Дружины. Рядом была небольшая застава. Признав в Илгоне эльфа, их встретили тепло. Даже предоставили эльфу накидку из шкур, а Хулгару шерстяной плащ. Речная Дружина была в хороших отношениях со всеми тремя королевствами, и с эльфами в частности. Тут во многом заслуга Ворона, но не о нем речь в этой истории. Дружина была нерегулярным войском независимых вождей, танов, возглавляющих ватаги речных молодцов. Они держали в спокойствие устье реки, что было на руку эльфам, людям и гномам. Здесь Илгон узнал, что после битвы в Ист-Байте дружина многих потеряла, но выжившие горели жаждой мести. Уцелевшие таны только залечи раны, но уже планировали набег в земли Руна, где, по слухам от союзников в Дорвинионе, теперь хозяйничают орки. Илгон выразил желание повстречаться с теми танами, и принять участие в подобной затее. Хулгар лишь мрачно кивнул. Им посоветовали найти в Эсгароте трактир “Королевский Окунь”, содержала его бывшая ватажница, а ныне связной Дружины в городе, почтенная Гунхильд. Там следовало разыскать некого Рунвара Поющего Меча, дескать он вечно ошивается в таверне, но знает нужных людей. Дружинники сразу разглядели в Илгоне могучего воина, понравилась им и решимость Хулгара. Такие люди или эльфы, были им нужны в предстоящем деле. Остаток пути двое спутников провели относительно с комфортом, поднимаясь по Келдуину на ушкуе дружинников. 
Пристань встретила их шумным гомоном и вонью тухлой и не очень рыбы. Хулгару же казалось все было нипочем. Он, в отличии от Илгона хорошо сливался с толпой, благо происходил родом от народа северян, живших когда-то по всему Рованиону и Прирунью. А вот на могучего воителя сразу же обратили внимание, шепоты и тычки пальцем в его сторону не прекращались до самого трактира. Хотя эльфы в городе и бывали, но таких здесь никто не видел. 
Удивление ждало и Илгона, когда он узрел бывших соратников по оружию, воинов гвардии Элронда, с которыми они вместе бились под стенами Болотного Замка не так давно. 
- Приветствую вас, благородные воины Имладриса! Добрая встреча в столь далеком краю! - приветствовал он воителей-нолдр.
Оказалось они прибыли почти одновременно, и почти вровень с ними двое эльфов, явно поданных Трандуила и человек. Не успел Илгон сказать что-то еще, как его опередила седовласая женщина, несмотря на годы еще сохранившая блеск былой красоты. На ее лице мешались шок, радость и трепет. 
- Приветствую, благородные господа! В моем трактире всегда рады Старшему Народу, прошу сюда.
Узнала она и Сирека:
- Рада видеть Вас в добром здравии, господин. Вижу Вы водите дружбу с лесными эльфами. Я так и знала, что Вы хороший человек.
Хозяйка трактира по простоте своей решила, что все эльфы видимо обязаны знать друг друга, поэтому усадила всех новоприбывших за отдельный удобный стол, обычно предназначавшийся для танов или редких высокородных гостей. Сирек оказался между двумя своими спутниками, напротив них места были отданы четверке воителей, выделяющихся блеском одежд и амуниции из присутствующих, как алмазы среди песка. Илгон видел это, несмотря на свою стать и рост, рядом с этими витязями, в своем плаще из шкур, он выглядел самым настоящим варваром из пустошей. Он начинал ощущать пропасть, которая все больше отдаляла его от сородичей. Но постарался прогнать эти мысли.
- Приветствую поданных лесного короля, да будут его владения вечнозелеными! - произнес он, обращаясь к лесным эльфам, - Мое имя Илгон, а это Хулгар, мой спутник. 

Представившись, Илгон обратился к предводителю четверки воинов-нолдр:
- Могу лишь догадываться о целях вашего пребывания в этом месте, но думаю, вам и лорду Элронду будут полезны сведения, что нам удалось услышать. 
Он повернулся к хозяйке, ожидающей заказа. Таких гостей она обычно обхаживала самостоятельно. 
- Добрая госпожа, я ищу человека по-имени Рунвар, Поющий Меч. Где бы мне найти его?
Гунхильд удивленно уставилась на Илгона:
- Кого? Ой, прошу простить за мои манеры, просто… Не думала, что таким господам будет нужен этот непутевый… Да здесь он. Эй, Рунвар! Здесь тебя ищут!
К их столу подошли двое мужчин. Один постарше, повидавший виды, в темно-синих простых одеждах и мечом у пояса. В темных волосах и бороде проступали первые седые пряди. На лице читалась скорбь, словно все беды мира свалились на этого человека. Второй был помоложе, белобрысый, коротко стриженный, зеленоглазый, в черных походных одеждах, бандитской наружности, с изогнутым клинком в ножнах. Тот, что постарше представился, голос его был на удивление приятным и бархатным, словно он не говорил, а тянул слова песни:
- Почтенные, меня зовут Рунвар, Поющий Меч. А это Нож, мой компаньон. Мы к вашим услугам. 
Илгону показалось, но кажется второй слегка толкнул первого в бок. 
- Тогда прошу присесть вас, господа, - сказал Илгон, жестом приглашая обоих мужчин к столу, - Ибо есть у нас к вам дело. 
Точнее дело было у него, а воители Имладриса здесь могут очень даже пригодиться. Илгон бы хотел поговорить с ними наедине, узнав их гербы и символику. Его мучали сокровенные вопросы, на которые возможно эти умудренные долгой жизнью в этих землях эльдар могли дать, если не ответ, то совет. От доброго совета Илгон бы не отказался сейчас. 
 

-----------Дагорлад 
 
Конь под ней хрипел от скорости, которую задала ему призрак. Она игнорировала это и загоняла его до самого последнего вздоха. Ей было ровным счётом плевать что будет с этой живой тварью. Таких коней она могла наделать уйму. А если кончатся, то она прикажет отправиться в Рохан и закупить данный расходный материал уже там. И пусть тех ретивых жеребцов придётся перевоспитывать значительно дольше, проблемы Ломел в этом не видела. Её сплетённая жертва уже начинала пробуждаться, а врата крепости всё никак не было видно. 
- Быстрее, тупое ты животное!? - Этот её окрик заставил коня взвиться на дыбы и припустить, бросая пену и загрызая удила. И вот уже показался мост и врата, Ломелинде вытянула перед собой руку и те начали медленно раскрываться. Почти на самом пороге живое существо не выдержало и издав агонизирующее ржание повалилось на каменную отмостку. Ломел пришлось спешится в достаточно ускоренной манере, при этом удержать на весу ещё и свой драгоценный груз. - Где Хэлкар! 
Первый попавшийся пред очи её снага, был с ноги отправлен в нокаут. Подоспевший к вратам ещё один с раболепием пригнулся почти до самой земли указывая куда-то наверх башни. Ткачика подкинула орку в руки Шелоб. 
- Свяжите её и тащите в башню чародея. И приведите рабов. Мне нужно сообщить господину о том, что его... драгоценность решила ослушаться. - Она наслаждалась каждым сказанным словом. Как бы ей ни хотелось, но Саурон всё равно не сможет проявить к ней то внимание, которого она заслуживала. Ей было достаточно уже и того, что её избрали быть подле него вечность. 
- Госпожа... 
- Что?! - Бредущие вслед за ней снаги тянувшие ношу, тихо застонали и склонили головы. 
- Король Чародей сегодня не в самом приятном расположении духа. Быть может не стоит его беспокоить? 
Сейчас, когда всё шло не так, как было распланировано изначально и до Ангмара дойти не вышло. Планы поменялись и это очевидно, что ангмарец будет в ярости. Распахивая тяжёлые створки дверей в его башню, Ломелинде замерла, вглядываясь в эту мрачную, укутанную в сталь и обрывки ткани, фигуру. 
- Я не буду просить у тебя дозволения. С другой стороны и ты никогда не считаешься с моим мнением. Но сегодня ты выслушаешь меня, Хэлкар! Мне нужна твоя помощь. - После этих слов, внесли Шелоб, смотревшую на присутствующих со всей ненавистью и презрением. Её женские изгибы, разорванное и задравшееся платье способны были соблазнить не одного мужчину. 
- Что ты натворила! 
- Сделала то, что давно уже нужно было совершить. Ей не место рядом с ним. Она делает его слишком... 
- Мягким? - Шуршание одежд чародея вызвали оторопь, но Ломелинде не сдавалась. Ей стоило огромного труда чтоб собрать всю свою волю в кулак и говорить. И она говорила, так как привыкла в свои прежние годы. Нагло, дерзко и не признавая ни чьих авторитетов кроме одного. - Что ты предлагаешь, Ткачиха? 
Шелест этого голоса пронизывал сознание, врезался в самые глубокие стороны её опустошенного сердца. Он зашёл ей за спину и наклонился к тому место, где у неё было ухо. 
- Вернуть ей облик, данный ей изначально и запереть в сети пещер что домом названы ею. Это займёт не так много времени, всего от заката и до рассвета. Мне нужна твоя сила и чары, что плетутся в моё плетение. 
Он молчал, его дыхание обжигало кожу и Ломел не смела шевельнуться. Шелоб завертелась на месте, пытаясь сбросить свои путы и оковы. Но рот и руки надежно были сплетены. В башню ввели восемь трясущихся рабов и начали выстраивать туда, куда показывала призрак. Хэлкар по прежнему хранил молчание, но и выгонять не стремился. Наконец, когда пришло нужное время, Ломелинде резко усадила Шелоб на колени, а после посмотрела на чародея. Тот молча кивнул, предлагая продолжать. И в этот миг Ломел запела. Древнее наречие тянулось с её губ как патока, растягиваясь и вибрируя в ушах простых людей. Один за одним их кровь выходила из тел вместе с жизнью, устремляясь к центру, где сидела женщина. Очень скоро кровавые дорожки начали пылать, окутывая образ женской фигуры. Слишком поздно Ломель подумала о том, что данное чародейство стоило проводить непосредственно у гряды пещер, но уже что сделано, то сделано. По завершению всего, когда в середине башни казалась довольно крупная паучья особь, более крепкие орки были вызваны, чтоб связать её и перевести по перевалу к входу в пещеру. А ткачиха отправилась отдыхать, о том, что она сделала с Шелоб, призрак решила сообщить завтра.

Пеларгир =======> 
 Путешествие в несколько дней, при благоприятном попутном ветре, коий подхватил четвёрку кораблей Барад Харна, сразу после того как они миновали устье Андуина, наконец-то подходило к концу, и смотрящий вперёд матрос, огласил о том, что видит гавани Харна. За этот период, в городе каких-либо серьёзных эксцессов не произошло, за исключением парочки неприятных случаев, когда госпожа Барад Харна, в очередной раз выехала с группой воинов, из дворца проинспектировать строительство внутри-городской стены, перекрывающей портовую гавань, от основного города, с коридорами смерти, башенками, и другими прелестями противодействия осаждающему противнику. Какой-то пьяный горожанин, выразил своё неуважение в крайне непристойном виде, болтая своей промежностью прямо на пути Кин-наи. Естественно, незамедлительно нардуабары, окружили бедолагу, и изрубили его так, что узнать в месиве фарша - человеческий труп, было довольно проблематично. Но вскоре это недоразумение убрали с мостовой, и только капли крови ещё напоминали о нём. К счастью, то оказался одинокий мужичок, пропащая душа который и заливал беды своей личной жизни крепкими напитками, а потому останки просто выбросили псам. Но понимание того, что означали слова повелителя города относительно статуса госпожи Кин-наи, сразу в сознании горожан закрепилось чётко, после сего инцидента. 
  Четыре корабля под знамёнами Харна и стягом тирана города, завидели ещё с башен, и из дворца госпожа Кин-наи поспешила встретить лично, повелителя. Искренне надеясь, что это не просто корабли посланные Туварсом Супилли с посланием. К её удовлетворению, морэдайн-чародей сам стоял на носу первого же, причаливающего судна, держась за носовой трос, и с улыбкой он поднял руку приветствуя людей, что приветствовали своего лидера, в порту. Завидев среди толпы строй стражей нардуабаров, он быстро нашёл и сидящую верхом красавицу. В душе мужчины, расцвела весна и он, не отягощённый бронёй доспехов, а одетый в свой чёрный наряд с лёгкостью спрыгнул с корабля, когда они приблизились к пристани. И пока слуги выгружали борта, он прошёл к встречающей делегации помахав приветствовавшим его подданным, и взял под уздцы лошадь своей возлюбленной. 
— Вижу вы тут не плохо справлялись моя госпожа — сказал он, и после не дожидаясь когда выведут его коня, ловко вскочил в седло Кин-наи, оказавшись прямо за её спиной. Девушка улыбалась, она была счастлива видеть Туварса, а он был счастлив вдвойне, и крепко обхватив её за талию, прижался к ней всем телом. — О как же я скучал моя птичка — прошептал мужчина на ушко возлюбленной, и коснувшись её ручек едва сдерживая от страсти дыхание, он взял поводья и развернув лошадь повёл её ко дворцу. Повернувшись к слугам, Туварс Супилли прикрикнул. 
— Доспехи, и вещи во дворец. Кораблям проверить оснастку, экипажам отдыхать! — Сей приказ был встречен радостным кличем моряков. Часть гвардейцев начала сопровождать правителей города-государства, а часть осталась принимать личные вещи повелителя, дабы перенести их во дворец. Сам же Туварс едва унимал свою страсть, но когда они въехали во дворец, он спрыгнул с коня, помог спуститься Кин-наи, после чего подхватил её на руки и понёс вверх по ступеням, в её покои. Там в спальной, он с наслаждением снимал с неё её доспехи, попутно зацеловывая прелестное личико, а после снял свои и её одежды, и с силой морского шторма, окунулся в ураган страсти и любви с той, которой грезил во время своего похода. Сиридар Мордора и повелитель Барад Харна вернулся домой. 

Мало кто вернулся из сражения при Ист-Байте в Озерный город. Тяжелее всего пришлось разношерстному войску, где только каждый третий имел опыт в стычках. Большая часть полегла в том сражении, единицы вернулись в город. Гномы, понеся меньше всего потерь, восприняли произошедшее, как славную победу. Люди Дейла, как тяжелую битву, в которой им с трудом удалось одержать верх. В Эсгароте же многих постигло горе, особенно среди семей речных дружинников, потерявших изрядно своих бойцов. Слабые духом причитали, что король Дейла увел их родных на свою войну и использовал, как расходный материал. Этому вторили ушлые прохиндеи из Вече и их сторонники в кабаках. Бургомистр лишь выразил соболезнования, промямлил что-то про защиту города и его интересов, обещав помочь семьям, а сам заперся в ратуше со своей охраной. Другие же говорили, что дескать хорошо, всякое отребье полегло там и теперь хоть на улицах стало немного чище. Конечно среди добровольцев было много одиночек, изгоев и просто людей без семьи, но хватало и тех, кто пошел по зову сердца. Таких вспоминали соратники в узком кругу боевых товарищей, молча осушая чарки, проклиная орков и давая клятвы отомстить темным тварям при случае. В основном то были ушкуйники и некоторые из вольных наемников, кто уже давно занимался борьбой с орками и бандитами. Им была отвратительна болтовня черни на улицах, дравших глотки за звонкие монеты купцов, и разносящих сплетни про короля Дейла. Одни ворчали, что бургомистр ничего не делает, другие кивали и сетовали, что некогда свободный город теперь стал плясать под дудку Дейла. Ситуация в городе продолжала накаляться.
 
- Эй, где мои штаны?
Голос скальда разогнал утреннюю тишину и сонливость. Нож раздраженно заворочался на своей койке:
- Вот обязательно с утра раннего докапываться с тупыми вопросами? А я в душе не чаю, где твои штаны, скальд! Иди спроси Дралина. Это с ним ты вчера пытался стражников бургомистра перепить на спор. 
Прошли долгие недели после сражения в котором Нож получил серьезную рану и ему пришлось восстанавливаться на попечении почтенной матроны Гунхильд, хозяйки трактира “Королевский Окунь”. Рунвар первые дни ходил, как в бреду. Кое-как они передали тело Ворона его сородичам из эльфов, которые сплавляли по реке бочки и припасы. Пока Нож поправлял здоровье, Рунвар балагурил, дулся в карты со стражей, занимался мелкими делишками со своим дружком, воротилой-гномом и пил. Нож, уже оправившийся ненавидел этот город всей душой и ему опостылело сидеть на одном месте, наблюдая вот это все. Гребанный скальд только и делал, что тратил их последние деньги на эль.
- Скальд! Долго ты еще будешь искать дно бутылки? 
Рунвар раздраженно обернулся, натягивая, найденные под столом штаны, покрытые сетью заплаток. 
- Я друга оплакиваю, оловянная твоя башка! 
- Элем и нытьем ты ему не поможешь! Надо мстить! У меня с этими черными счеты. Ты что не хочешь отомстить за друга?
Скальд саркастически улыбнулся и развел руками:
- Ой, извините покорно! У великого Ножа видать тут припрятана целая армия! А где? Может под кроватью? Я может и жажду мести, но и подыхать не тороплюсь. Что мы с тобой можем? Украдем тайну жизни гулдорского наместника быть может? 
- Не скули! У нас еще кое-что осталось, благо ты не все пропил. Поговорим с теми, кто уцелел. Слыхал, что Речная дружина готовит набег? Пока только разговоры, но выжившие горят жаждой поквитаться с орками. Разведчиков уже отослали. Может будет большая охота. Слыхал что-то об этом?
Рунвар нехотя кивнул. 
- Да-да, но пока это все болтовня. А вот гномы готовятся к чему-то. Мастеровым заказали щиты готовить, дроты, топоры и секиры. Дейл говорят тоже заказ большой сделал подгорным кузнецам. 
Нож задумчиво потер подбородок:
- Пора бы использовать твое мастерство на пользу. Идем в общий зал.
Они спустились и заняли стол недалеко от очага, за окном шел мокрый снег, обещая обильную наледь к утру. Скальд продолжал ворчать, а Нож сделал заказ.
 

Когда лес остался позади, Пеллинель вдруг остро ощутил то, как тоскует его сердце. Он начал суетливо оглядываться по сторонам, проверяя всё ли было взято для похода, хватит ли запасов стрел или еды. Юный эльф тихо сопел, а скрип его седла становился всё назойливее. Учитывая, что за ним сидел бедный Сирек, он вёл себя максимально некомфортно для человека. Пелл не успокоился даже тогда, когда они добрались до излучины реки, за которой уже открывался вид на Эсгарот. Глядя на шумную воду, вслушиваясь в стук копыт, Пелл всё больше впадал в тревожное состояние, остановив коня и, соответственно всю их компанию, он вдруг повернулся и посмотрел на высившийся за ними лес. Тот дышал своим безмолвием, но обманчивость этого была слишком нарочитой. 
- Я не могу... я не... - Он резко задышал так, словно его хватил панический удар. В глазах заблестели огоньки страха и эльф уже было хотел спрыгнуть на землю, но конь был явно зачарован так, чтоб не дать это сделать. Точно кто-то знал о подобной слабости Пеллинеля. И скорее всего его старший товарищ озаботился о том, чтоб не позволить ему вернутся. Конь под ним вскинулся и помчался прямиком в город, туда, откуда его и взяли. В прочем, до Дэйла конь решил не лететь, было нечто ближе и такое же знакомое. Остановился он лишь тогда, когда оказался в знакомых стенах Эсгарота и впереди маячили стойла постоялого двора. Пелл злился сам на себя. А ещё на то, что внезапно вспомнил о том, что забыл снять глазную повязку с головы Сирека. Он быстро спешился и помог слезть старику. Едва ли тому могла понравиться вся эта сумбурная поездка и скачки в заключении. - Я прошу прощения. Мы... можешь отдохнуть здесь. Кажется это трактир, никогда не бывал в трактирах, если честно.  
Взглянув коротко и на Лэйнтиэль, он так же виновато улыбнулся. Не самое лучшее впечатление от того, кто долгое время прислуживал самому королю и получал от того свои знания. 
 
[NICK]Пеллинель[/NICK] 
[AVA]https://i.pinimg.com/originals/42/e7/50/42e750aa6b3a082a87acea09bc273c9d.jpg[/AVA] 
[STA]Чароплёт-виночерпий[/STA] 
[SGN]Заболтаю до смерти[/SGN] 

------ Дол-Гулдур
Заболоченные леса, полные отравляющих миазмов уступили место унылым голым холмам и бесплодным пустошам. Унылый и безрадостный край, как и душа Погасшего. Брел он навстречу холодному ветру по пустынным землям, некогда бывших цветников Жен Энтов. Злая Воля Саурона и это место превратило в обезображенный шрам на лике Арды. Немое напоминание о Его могуществе. Еще одна причина почему должно стереть этого злого духа из самого мироздания. 
Ваньяр прибыли в Средиземье осенью, в начале ранней зимы, но весна уже начинала вступать в свои права, да и чары Врага ослабевали с каждым днем и погода начинала приходить в естественное состояние. Удивительно, всего немного к югу и уже не видать снега, еще недавно хлеставшего своими ледяными снарядами войсковую колонну воителей с Запада. Лембас в заплечном мешке и здравур в брудюке, Илгон старался расходовать бережно, держась возле Анудина, где он ловкими и быстрыми движениями мог ловить рыбу, которую потом жарил на маленьком костре. Иногда удавалось подстрелить птицу другую, но то была скудная пища. Табак и трубку берег он, как последний дар и напоминание о былом братстве, которого лишился.
Воспоминания приносили боль, и снова и снова ковыряли незаживающую рану чувства вины. Илгон пытался сосредоточиться на собственном выживании, но в моменты коротких остановок терзания вновь набрасывались на него, подобно стае голодных волков. Мысли резали голову вопросами, захлестывали в воронку бесконечных разрушительных споров с самим собой, и подводили к устрашающему выводу, за которым оставалась последняя черта. Вот он истинный ад, разоренная холодная пустынная земля и собственное одиночество, отягощенное грузом проклятия. От собственных решимости и уверенности с каждым днем оставалось все меньше, как будто злой восточный ветер уносил по крупице, будто сдувал пригоршни снежинок с сугробов. Казалось, что вскоре он начнет срывать плоть с костей в этом бесконечном чистилище для обреченных душ.
Он сидел, сложив руки на коленях и склонив голову, рядом тлели угольки небольшого костерка. Солнце и не думало показываться из-за серых туч, постепенно опускались ночные сумерки и окрестные земли одевались в темный саван. Ни крика птицы, ни поступи зверя не раздавалось кругом. Только выл и скулил не угомонный восточный ветер. Сон или полузабытье поглотили его, одолев после долгих дней скитаний в пустошах. Это был сон, это мог быть сон. Разве нет? Неужели Он явился? Неужели сам неутомимый вала обратил внимание на того, кого оставил Свет Валинора? Но он стоял, возвышаясь золотистой широкоплечей фигурой и улыбаясь в бороду. Он смеялся, смеялся и этот смех рокотом раздавался казалось от края до края мира. Смех, что прогонял самые черные тени и рассеивал мрак ночи. А потом он лишь усмехнулся, сложив на груди руки в Громовых Перчатках, созданных руками Ауле. 
Силу не получают при рождении, Силу не обретают в тренировках, Силу находят! Найди Силу Илгон! Заставь меня думать, что я не зря вколачивал в тебя свою мудрость! Разыщи Свою Силу! Вставай давай! Ты ведь всегда хотел пройти мое финальное испытание? То, о котором никто не ведает? Вот оно! Вот он, Фестиваль Тулкаса! Только познав свою слабость, ты сможешь обрести свою Силу! Хах, ты-то напыщенный глупец думал, что слабости, это не про тебя! Ну я похоже не ошибся в тебе, теперь иди и докажи, что так и есть! 
И Илгон пробудился. В его полузакрытые очи бил рассветный луч, пробившийся сквозь пелену серых облаков. Луч надежды. Крохотный, но яркий, как сияние полуденного солнца на далеком юге.
Он поднялся, тряхнув плечами. Обнажил меч и воздел его приветствуя рассвет. 
- Своим мечом, своей жизнью и этим ярким рассветом клянусь я презреть слабости, обрести свою Силу и вернуть собственную честь! Пусть Небеса будут свидетелями! Меч, мой друг, вкуси моей крови, да не погибну я, не исполнив обетов! 
Проведя мечом по ладони, эльда сделал неглубокий порез. Меч все еще острый, такой же как и был. Он не оставил его, и будет с ним до конца. 

Не слишком ли много клятв? Собственный голос словно бы прозвучал откуда-то позади. И был больше похож на голос Норнориэль. 
Илгон воздел голову и расхохотался:
- Одна клятва, или десять! Какая разница! Проклятым все равно дважды не станешь! Я. Не. Проиграю! 
С этими словами, он отмахнулся от тени былых сомнений и тревог, оставив лишь место для печали в сердце, которую врачевал устремлением смыть с себя тень собственной слабости, выполнив обещанное. Забросив вещи за спину, он зашагал на восток, навстречу солнцу. 
 
Тонкие струйки дыма поднимались над горизонтом. Вороны кружили в вышине. Человек пригвожденный к кресту, его голова склоняется набок. Вороны все ближе. Самый наглый уже вцепился когтями в дерево, на котором распят человек. Медленно, птица подкрадывается к плечу человека. Тянет жадный клюв к шее. Камень разбивает падальщика в кровавое месиво, заставив подельников упорхнуть повыше. Человек едва поднимает голову. Он видит могучую фигуру, превосходящую ростом обычного мужчину едва ли не вдвое. Руки будто созданы, чтобы крушить камень. Лицо суровое и обветренное, и не человеческое. 
- Что мертвец, жажда тебя мучает?
Человек едва смог поднять голову, чтобы разглядеть неожиданного гостя здесь, у порога Последнего Пути. Это кто-то из Духов спустился сюда, чтобы проводить его в Обиталищам Предков? 
- Не вижу в тебе жажды жизни. Может милосерднее оставить тебя тут? - усмехнулся воитель. 
Обреченный снова было склонил голову. Но Илгон спросил:
- Или может снять тебя с этого позорного столба? Там откуда я пришел мы убиваем врагов только в бою, не оставляем на съедение падальщикам, словно отбросы. 
Легким движением он уронил тяжелый столб, с прибитой поперек балкой сверху. Человек застонал от падения. Илгон нагнулся над ним:
- Будет больно. Но боль поможет тебе вернуться.
И он выдернул большие гвозди из рук мужчины, после чего тот еле-еле встал на четвереньки и со вздохом сел, потирая руки. Илгон бросил ему бурдюк со здравуром. 

- Живи! Живи изо всех сил! Люби, сражайся и не умирай! 
Мужчина сделал несколько долгих глотков, после чего уставился на своего спасителя, не веря в свое возвращение в мир живых. На нем были порванные рубаха и штаны, босые ноги покрывала корка засохшей крови и грязи. Жесткие, темно-русые волосы были рассыпаны по плечам. Лицо жесткое, обветренное, с недельной, не меньше, щетиной. Только темные глаза  казалось бы горели, каким-то внутренним огнем. 
Кто ты? - харкающим голосом спросил человек.
Илгон, смотрящий куда-то на северо-восток, обернулся:
- Видимо тот, кого послала судьба. Судьба правит всем. Меня зовут Илгон.

- Да благословят тебя духи, Илгон, кем бы ты не был. Мое имя Хулгар.

- Выпей еще, Хулгар С Креста. Съешь это и плесни немного напитка на свои раны. И расскажи мне, как ты оказался здесь.
Эльда бросил человеку небольшой кусок лембаса. Тот с жадностью проглотил его в мгновение ока, удивившись появившемуся голоду. На кресте он уже почти перестал что либо чувствовать. Хулгар медленно стал говорить, вороша пепел собственных, еще свежих, как недавний порез, воспоминаний. Он происходил из одного степного клана, который давно стал оседлым. Он служил воинов у вождя. Но набеги степных сородичей и диких горцев делали их жизнь постоянным испытанием. Хулгар решил рискнуть. Собрав весь свой скарб, он взял жену и ребенка, покинув свое селение. Нанявшись в торговый караван, он было решил переехать в более безопасный и богатый Дорвинион. Купец разрешил его семье ехать в обозе, в обмен на его лук и скимитар. Орки-налетчики верхом на варгах напали на них в пути. Охрана сбежала, захватив купеческих лошадей, бросив торговцев на расправу тварям. Хулгар остался вместе с несколькими старыми воинами. Он сражался дольше всех, убив пятерых врагов и подстрелил двух огромных варгов. Его жене повезло. Ее убила пущенная наугад черная стрела, избавив от участи куда более худшей. Его двухлетнюю дочь насадили на пику, заставив его смотреть. Вожак орков, которого звали Ульдаг, ругался отборной бранью, обещая Хулгару непростую смерть за причиненный ущерб в виде пятерых матерых уруков, которых поди сыщи и двух сильных зверей. Но орки спешили к своему вожаку, и Хулгар услышал имя - Фимболг, и оно впечаталось у него в разуме, словно ожог. Еще он слышал название места, - Руменост, но не знал где это. В итоге его прибили к самодельному кресту, оставили медленно умирать на ветру под хриплое карканье ворон. 
Илгон помог человеку подняться и посмотрел тому в лицо:
- Видать судьба не зря свела нас вместе. Погляди на темень, что сгустилась у южной кромки горизонта. Посмотри на алые зарницы, словно кровью запятнавшие черные тучи. Все это зло оттуда. Из Мордора. Оно расползается по велению его Хозяина. Орки его слуги, по его велению они несут смерть и разрушение всему, до чего дотянуться их поганые лапы. Я дал Клятву, что буду бороться с этим злом, дабы навеки избавить Средиземье от этой напасти. Иначе мрак затопит все земли. Иначе трагедии, подобные твоей будут повторяться вновь и вновь над этими многострадальными землями. 
Хулгар угрюмо посмотрел на юг и отвернулся. Он медленно поплелся к догорающему обозу. Истерлинг долго стоял и смотрел на этот Погребальный костер для нескольких человек, включая его жену и ребенка. Дорожки слез прочертили его покрытое сажой лицо. Постояв так какое-то время, он повернулся к Илгону. Его кулаки были сжаты, лицо заострилось, глаза пылали едва ли не безумием.
- Клянусь Духами Предков И Теми-Кто-Наблюдает! Клянусь, что отныне моя жизнь будет отдана лишь одному - сражаться подле тебя. Подле того, кто снял меня с трупного креста и дал шанс на отмщение! Я клянусь, что пока дышу, ни одной твари не уйти от моего клинка! Да будет так.
Илгон кивнул, положив руку на плечо человека.
-И я услышал. Пусть клятва придаст тебе сил, и с этого дня продолжим путь вместе. Да обретет каждый из нас, то что ищет. А теперь смотри! Смотри на Запад! 
Со стороны далекого запада садилось солнце, одаривая землю последними лучами до наступления нового дня.
- Пусть солнце и тебе подарит надежду, друг Хулгар. Не все в мире подчинено злой воле Врага! Ибо есть Воля сильнее его. За самой темной ночью приходит рассвет. 
Они стояли на пепелище, высокий и могучий воитель из Заморья, и человек родом из Руна. Вместе. Яркое закатное солнце освещало их суровые лица, прогоняя липкий мрак из души. Сегодня двое приняли вызов судьбы, и страх не терзал их сердец, хоть и путь их обещал быть тернистым и трудным. 
- Весна придет и растает снег, - сказал Илгон.
- И взрастет трава степная и жизнь возродиться, - вторил ему Хулгар.
Илгон и Хулгар отправились в путь после заката. Они уходили на север, вслед за отступающей зимой. А за их спинами все сильнее сгущался мрак за темной линией гор на далеком юге. 
---- Эсгарот

Великолепие Галадриэль уняло боль воинов, хотя, честно признать, от непоправимого их всех отделял один шаг, слишком они привязаны к своим лидерам, чтобы видеть разлад между ними. Даже ступающие в тени, обычно сторонящиеся Илгона за его грубое мастерство, проводили его среди прочих, а один из мастеров и вовсе передал ему котомку табака и трубку, грустно улыбнувшись.
Им всем будет не хватать его грубой силы, а те кто обычно заведовал кухней расплакался и не было ясно от радости, что еда будет хоть чуть-чуть оставаться, или от грусти, что никто более у них не истребует добавки, а все, что не съели пропадет.
Но все до единого верили в одно, они еще увидят его. И уж точно услышат о нем.
В путь его провожала и Норнориэль, которую удерживал на ногах страж, также провожая гиганта Запада взглядом. Он предложил было ей подвести ее ближе, когда появилась Галадриэль и успокоила возбуждение воителей, но дева меча отказалась, грустно глядя ему в след. Она тоже чувствовала, что вероятно еще встретит его. И встреча эта не сулила радости к их сожалению, а была предвестником тоски куда большей, чем наступила сейчас. Одно дело, когда соратники погибают на поле боя, они все отбывают в Чертоги Мандоса, где однажды встретят ее, хотя, конечно, по ним они все все равно будут тосковать. Но совсем другое дело, когда еще живой, уходит в забвение, страшась общей судьбы. Норнориэль прекрасно понимала, что удержать его на пути клятвы невозможно, теперь всю ответственность нес за себя он сам. Жаль только, что они не увидятся после славной смерти. Видимо, тем меньше причин умирать, подумала дева, улыбнувшись, пожелав, чтобы ее отвели обратно. 
 
Ярости лекарей не было предела. Последние события не лучшим образом сказались на ее здоровье, все их усилия оказались напрасны и теперь им вновь предстояло вытаскивать ее к остальным на свет. И все же они сдержали свой гнев. Двое мастеров жизни внимательно рассматривали ее правую руку, пока третий врачеватель накладывал новые повязки, также будучи внимательным к ранам на шее. Терпению их могли позавидовать даже самые усидчивые, а внимаю самые любящие. Они молча осматривали ее, то и дело издавая умные и протяжные звуки хмыканья и мычания, желая что-то сказать, но все было понятно и без слов, пока она сидела на краю кушетки, уставившись в настил перед собой.
Как бы не было крепко ее здоровье, но мнение их едино, они настаивали на необходимой потере руки, в противном случае заражение убьет ее. Дева разрушила кости запястья, а промывания оказались недостаточными, ведь оттуда не удалось вымыть главный источник беды, местную грязь, сплошное сочетание мордоских помоев, ведь по сути своей цитадель Тьмы была одним большим отхожим местом. Она пренебрегла защитой, совершая эскаладу стены налегке словно горный козел. Желание обернуть штурм меньшими потерями, дерзость и самоуверенность избавили ее от возможности сражать врагов на прямую. Печальный урок, впрочем мастера жизни не омрачали ее и без того плохой настрой, поделившись наблюдением: 
- Но, Эру был милостив к нам всем, когда даровал всем по две руки. А потому не страшись потери. 
Лекарь посетовал, что Норнориэль оказалась не единственной, кто потерял здесь частичку себя, причем буквально. Проклятье сего места осложняло врачевание, вызывая осложнения своим дурным влиянием и обилием скверны в воздухе, миазмы все еще оседали над полем боя, занося раненным инфекцию, которую можно было легко подхватить в самый разгар сражения со злом. И как бы не было крепко эльдарское здоровье... Обозы с ранеными, которых нельзя было вывезти из этого забытого всеми вала места, отправятся последними под охраной витязей, которые набрались сил для долго пути. 
 
- Прощайтесь, - указал на ее правое запастье, постепенно заплывающее черным. Лекарей поразила ее отрешенность боли, подбадривая, потому как прекрасно видели, что ей на самом деле все-таки больно, но она старалась держать лицо и осанку уверенно, готовясь навсегда потерять свой статус умелого воителя. Глядя на свою ничтожную правую руку с презрением, отложив ее в сторону от себя, она то и дело нет-нет, да поглядывала на нее. В конце концов боль не покидала сознание девы.
Иронично потеряв правую руку как командир, она ныне лишалась и своей собственной. Если не отсечь ее, не обрубить концы, ее поглотит морок и она сгинет так и не выполнив задуманное.
А потому она не спорила с врачами. Когда мастера жизни отрезали ей пораженную кисть, Норнориэль разглядывала левую, подняв ее на уровень своих глаз, глядя на то как послушно сжимаются и разжимаются ее пальцы. Один из врачей заметил это, пораженный тем, как спокойно она переносит адскую процедуру, ни разу не дернувшись, хотя зубами своими она впилась в кляп так крепко, что он трещал под натиском ее великолепных зубов. 
- Больно... - заметила она после операции, отвернувшись от врача, что протирал свои руки тряпкой с удивлением и даже каким-то налетом ужаса. Мастеров жизни заинтересовало то, насколько низок ее болевой порог. Неужто она закрывалась от мира? 
- А будет еще больнее, - с доброй улыбкой предупредили ее, и были правы, когда дурманящие средства начали постепенно ослабевать. 

Через пару дней она была на ногах. Не могла не быть, ведь оставалась командиром, и слава Эру, что основные раны потихоньку затягивались. Ампутированная рука разумеется давала о себе знать. Дева прижала ее к себе, согнув в локте, спрятав от холода и миазм Долг-Гулдура своим плащом. Повязки сняли с лица, оставив из видимых одну лишь на шее. 
Норнориэль предстояло проститься со всеми, кого она еще застала, извиняясь за абсурд, который им пришлось терпеть. В сопровождении двух рослых мечников своего народа встретила лесного короля, слегка поклонившись, и то не без боли.
- Владыка леса, прошу простить за демарш нашего воителя, - упомянула Илгона в таком ключе скорее по привычке, - Мы были рады вашим воинам, и всегда поможем, если на то будет ваша воля. Я не могу не отметить ваших усилий, а потому...
Обернувшись в пол-оборота, она дождалась пока сопровождавший ее мастер меча достанет из под своего плаща пузатую бутыль с темным содержимым.
- Это одна из последних в наших запасах, но едва ли она стоит всех слов благодарности, - ярко улыбнулась Норнориэль, зажмурившись, когда стражник протягивал вино Трандуилу, - Прямиком из под света Амана.
Для Галадриэль, что оставалась последней из владык рядом с ними, у Норнориэль нашлись силы, чтобы отвесить ей долгий поклон вместе с гвардейцами. Они простояли так какое-то время, пока не услышали голос прекраснейшей, что бальзамом топил всякую грусть. Речи ее ожидаемо полнились надеждами и благодарностями, а прикосновения оказались теплыми.
Им предстоял совместный путь, но сначала нужно попрощаться с еще одними достойными воинами, что остались тут.
Холодный зимний ветер вздымал плащи, и заставлял походную длинную юбку Норнориэль биться о ее пусть и стройные, но крепкие длинные ноги. Разметав многим волосы, он стужей своей подталкивал в спину витязей Амана что собрались возле курганов, заботливо сложенных рядом друг с другом. Казалось, что высота их захоронения была значительной, но это из-за того, что были они вблизи, а остальные стояли чуть поодаль. Знамя Валинора, под которым они провожали павших, натягивалось от каждого порыва. Не было ни громких речей, ни прощальных слов, лишь молчание говорившее за тех кто выжил все и даже больше. 
Стоявшая со своими спутниками из гвардии чуть поодаль Галадриэль, отправив до этого большинство сил Лориена вместе со своим супругом обратно по той же причине, по какой все владыки уехали раньше основных сил, также провожала павших воителей Амана, которые первыми начали бой, но последними ритуально упокоились, как и должно героям, отбросившим всякую корысть. Их детская наивность вызывала теплые чувства, а от того в печали история того, кого не было с ними, что узрел свой путь так не похожий на жертвенное благородство соратников, но не лишенный права на существование. 
Раваон опустил в курган аккуратно сложенный комплект брони Илгона. Они хоронили ни его самого, но образ героя, который был отвергнут им, а потому более не имел права существовать далее. Едва ли мир узнает о еще одном чемпионе Тулкаса. Все они были тут избранными, но Илгон был первым среди равных. Заложив камнями курган, воители отошли в сторону, загудев в рог Валинора. После процессия завершилась, а Норнориэль еще какое-то время стояла вместе с Раваоном, который держался вместе с охраной поодаль. Она возложила своей единственной рукой на курган павших аман-эльдар шлем Илгона, приговаривая.
- И пусть всякое зло убоится тех, кто отдал здесь свои жизни ради других. 
А затем прошлась вдоль других курганов. И каждая братская могила получила свои слова благодарности.
И вот, наконец, они последние свернули свой лагерь, отправившись с последними силами Лориена и Имладриса в Золотой лес. Обозы с ранеными потянулись во владения Галадриэль. И каждый из воинов надеялся более не видеть мрачный силуэт сгоревшей цитадели Врага. 
Гигаперход в Зеленолесье ===> 

Галадриэль внимательно слушала витязя ваньяр, и ни одна ее черта не дрогнула, хотя в душе Владычицы просыпались давно, казалось бы забытые картины ее собственного прошлого. Отголоски ее клятв, ее собственных проступков и ошибок. Она чувствовала, как несмотря на все усилия Тень медленно, но верно накрывает Средиземье. Приближалось воистину темное время, и вновь из уст эльда звучат страшные обеты. Она снова чувствовала жар от горящих городов, вонь от множества трупов и слышала жестокие смешки орков. 
Все высказались, и заметно сказывалась усталость после тяжелой битвы, которую очень бы хотелось назвать победой, но лишь от их решений сейчас будет зависеть, каков именно будет итог у битвы за Болотный Замок. Оставят ли они эти скорбные земли, чтобы однажды враги вновь вернулись в свое гнездо, или сумеют изыскать способ навсегда прогнать, поселившееся здесь зло. 
- Сегодня было много сказано. В том числе и такого, чего я уже надеялась никогда не услышать от сородичей эльдар. И все же, дальновидные мысли были сегодня озвучены. Воистину нам следует предложить помощь и союз атани, особенно новоиспеченной Королеве Людей и Верховному Королю, который скоро должен войти в права. Объединение свободных людей - этого Саурон страшится сильнее наших клинков, так как знает, что блеск и слава королевств эльфов ушла в прошлое. Но люди могут его сокрушить, тем паче, если эльдар будут помогать им. Идея искать помощи у энтов видиться мне дальновидной. Пастыри древ смогут взрастить здесь охранный лес, дабы не пустить зло к его старому обиталищу. Лориен поможет лесным эльфам и людям долины Андуина. 
Владычица едва заметно улыбнулась, но эта улыбка могла растопить даже самые холодные сердца и прогоняла липкий туман отчаяния. 
- И все же, сегодня, как впредь, колена эльдар вновь сражаются плечом к плечу. Пускай наш Совет сейчас завершится, но вижу я в этом корень нашей надежды. В Единстве. Ступайте, друзья и родичи, пускай темные сны и видения не тревожат ваш отдых.
С этими словами Галадриэль покинула шатер, где проводился импровизационный совет всеъ эльфов Средиземья. Владыка Келеборн последовал следом, поблагодарив каждого и пообещав всяческую помощь.
 
Илгон ошеломленный и сбитый с толку шел с двумя не менее удивленными воинами к палатке. Его переполняли противоречивые чувства. Норнориэль словно окатила его холодным ушатом. Одна его часть понимала, что дева меча права, а он ступил не на ту дорогу, стыд и ненависть к самому себе начинали душить воителя пополам с злостью, и не уходящей уверенностью в том, что и он был в чем-то прав. Он хотел мести, справедливости, но похоже его разум помутился и теперь он становился кем-то другим. До него медленно доходил подлинный смысл своего поступка, и самым простым выходом было бы… Но теперь Клятва будет вести его, она уже вела. Он чувствовал это, словно где-то в глубине поднимается шторм, и чтобы не было, он уже не свободен.
Снаружи что-то назревало, сама охрана ничего не понимала, собиралось все больше воинов их дружины. Илгон сжал кулаки, понимая чему он становился причиной. 
- Хватит! - раздался неистовый рев из палатки.
Воитель вышел, раздвинув стражей в стороны. 
- Довольно! - прохрипел Илгон.
Он оказался посреди собравшейся толпы его соратников, братьев. Бывших. Теперь он уже не имел права называть их так, и осознание этого жгло душу сильнее чем бичи огненных демонов Моргота. 
- Сегодня я подвел вас. Всех. Я предал всех вас, все ради чего мы сражались, все наши идеалы. Сегодня я поставил свою жажду мести и справедливости превыше всего. Я не в праве просить о прощении, да и не стану. Но я не позволю, чтобы из-за меня начался раскол в наших рядах. Пусть я и подвел всех, но вы, все еще несете в себе Свет Амана и волю Пославшего нас. Держитесь друг друга, верьте в друг друга и в Норнориэль. Меня же ждет другой путь. Ибо я не отказываюсь от своих слов. Я призвал Рок на себя и мне одному нести это бремя. И по-другому не смыть мне позора сего дня, собственной слабости и собственных сомнений. Отныне Свет Бессмертных Земель покинул меня. Отныне я Погасший. И я покидаю отряд. Сейчас. Никому не должно следовать за мной или искать меня. Я сам избираю участь отверженного изгоя. Я сам выбрал свое проклятье. И я сам буду нести эти оковы, пока не исполню Клятву или не поглотит меня Извечная Тьма. 
Он дернул плечами, и сдернул с себя кольчугу, отдав ее стражникам.
- Больше не в праве носить я эти освященные доспехи и символы. Недостоин я зваться воителем этой славной дружины. Отныне мой позор, словно ярмо, будет вечно сопровождать меня. Пока я не смою его кровью. Врага или же своей. 
Он раздирал на себе одежду, оголив могучий торс, оставшись в одних штанах и сапогах.
- А теперь дайте дорогу.
Раздался ропот и гомон невероятной силы, и каждый старался перекричать друг друга, позабыв о воинской дисциплине и порядке. Но все смолкли, когда пламенное голубое сияние на миг ослепило всех. Ряды воинов расступились, пропуская вперед стройную фигуру Владычицы ЛотЛориена в легких одеяниях. Она вышла прямо в толпу, встав в образовавшийся круг. 
- Славные витязи Амана! Успокойте ваши сердца и умы, вспомните о своем долге и чести воинов. Вспомните о своей миссии, будьте едиными и не позволяйте ничему нарушить узы вашего братства. 
Владычица улыбнулась собравшимся и повернулась к Илгону, взор ее стал более твердым и голос менее располагающим. 
- Печалит меня судьба, уготованная тебе, Илгон. Слова твои раскрыли старую рану в моем собственном сердце, но послушай, что скажу тебе. Клятва теперь будет подгонять тебя и требовать исполнения обета, пусть же Всемогущий Эру пошлет тебе твердости духа и позволит сохранить чистоту в собственном сердце. Да найдешь ты Путь Искупления. И пусть ты сможешь пройти этот путь достойно и остаться тем, кем ты рожден. Волен ступать ты, куда ведет тебя судьба. Помогай людям в борьбе с Врагом, или же ступай на восток, возможно отыщешь ты и тех, кто готов бороться. Подобных тебе, изгнанников. В заблудших и заплутавших душах разожги пламя, и возможно найдешь ты силу сильнее всех ратей Бессмертных Земель. А теперь иди, и пусть Светлая Элберт не оставит тебя.
Илгон пораженный лишь молча склонил голову, развернулся и пошел вперед, не особо понимая куда бредет.
- Командир, тебе пожалуй это пригодиться!
Удивленный воитель принял из рук одного из своих воинов собственный огромный меч, который они не позволили никому забрать. Благдарно кивнув Илгон собирался было уже уйти, как кто-то передал ему котомку с припасами и бурдюк. Другой протянул ему лук и колчан стрел.
- Держи, здоровяк! 
- Тебе это пригодиться!
- Удачи в дороге!
- Возвращайся скорее!
- Да хранит тебя Тулкас!
Илгон шел по живому коридору, под ободряющие крики и похлопывания по плечам. В глазах защипало. Он понимал, что лишался самого дорого, то чью важность он возможно не осознавал до конца, или забыл, поддавшись собственному гневу. Он был для них частью семьи, и несмотря на все, они даже сейчас не отворачивались от него. Друзья, братья, соратники. И вот чем он отплатил им. Ему казалось будто его спина была готова согнуться от веса собственных проступков, от осознания, что он потерял все, поставив собственное желание уничтожить Врага превыше прочего. Сожаление и гнев, горечь и отчаяние словно бы хотели поглотить его целиком.
 
Ваньяр перевесил колчан с луком и котомку за спину, закрепив ремни на открытой всем ветрам груди. Бурдюк устроил сбоку, а меч в ножнах положил на плечо. Обернулся, увидев сотни, обращенных к нему глаз, и лишь одними губами прошептал заветные слова:
- Простите и прощайте. Прощай, Норнориэль.
Обернулся, чувствуя холодный ветер на коже, стиснул зубы и сжал кулаки, собирая последние остатки уверенности и силы из глубин омраченного сердца:
- Я ни за что не проиграю. Я убью эту мерзкую тварь. И останусь Илгоном.
Высокая фигура шагнула дальше и растворилась в тумане. Он ушел, отправившись навстречу судьбе, скрывшись в подступившем сумраке. 

 

Пустошь Дагорлада заканчивалась, а терпение Ломелинде было бесконечно долгим. Уж что-что, а выжидать удобного часа и минуты она умела более чем хорошо. И пока смертным нужен был отдых у костра, она могла позволить себе слиться с тьмой и вдохнуть запахи что шли со стороны леса. Было в них что-то прекрасное, ощущение отчаяния и скорби. Оглянувшись на мордедайн, сопровождающих их, Ломелинде скинула с себя одежду, оставшись в своей бесплотности невидимой. Скользя по краю света, она нависала над каждым плечом, шепча и совращая их и без того темный дух. Ослабить и подточить веру к своей восьмилапой госпоже. Шелоб сейчас спала, её дрёма была так обворожительна, Ломелинде не упустила момента коснуться её волос и улыбнуться каким-то своим мыслям, сплетая над Шелоб покров невидимости и тишины. Никто никогда не узнает тех секретов, что хранила эта ночь. Никто, никогда... Паучиха хотела знать, почему Ломель поступала против воли своего господина и противилась воле приказа, но истина была куда прозаичней. Не важно когда и как, важно было то, что слова Саурона всё равно будут исполнены. А потому, отлетая на достаточно приличное расстояние от стоянки, назгул позволила тем кто шёл за ними, наконец, напасть. Шум боя, крики погибающих и защищающих. Эту песню она могла слушать бесконечно, но вместо этого ткачиха облачилась в свою одежду, и, подхватив всё ещё спящую и оплетённую чарами женскую фигуру, она закинула её на седло и запрыгнула сама. Не оглядываясь на трупы погибших, Ломель позволила ветру разнести остатки лагеря. Теперь её путь лежал обратно к вратам бледной крепости именуемой Минас-Моргул. А уже там она найдёт того кто сможет зачаровать Шелоб в её отвратительной форме паука и запереть ту в её пещере. 
 
--------------Минас Моргул. 

"Да хоть земное воплощение Манвэ - у тебя только ПОЛТОРЫ РУКИ РАБОЧИХ, ПРИДУРОК!" - подумал Крау, собирая свои скромные пожитки и свежеподаренный (свежеукраденный?) плащ. Впрочем, вряд ли принцесса-красноглазка стал бы его слушать.
Путь шел вообще не наружу. Окон становилось все меньше, а корней все больше. Сырость наползала с неумолимостью лавины, голосов других эльфов тоже не было слышно. Путь вел не в темницы, это точно - рыжий еще не успел забыть взаиморасположение основных частей дворца. Тогда куда? Неужели за время отсутствия Крау успели вырыть еще один тайный проход?
Причем тайный проход прямо из погребов. Винищем здесь можно было заливаться не один десяток лет, если хлебать в одиночку. На кой столько-то? Трандуил - алкоголик? Мысль была довольно забавной, но Браголват задал животрепещущий вопрос насчет бочки. Немой непонимающе посмотрел на белобрысого. Нахмурился.
"Что значит "внутри или снаружи"? С каких пор эльфы ездят на бочках? И как? Что за шарады в послеобеденное время? Надо его отвести к... Погоди-ка." - раздумья Крау прервал наконец-то услышанный под досками пола шум бурлящей реки.
Рыжий посмотрел на пол. На рычаг механизма. На Брагола. На бочку. На рычаг. На пол. На бочку. На руку Брагола. В лицо Браголу. На бочку.  На пол. На рычаг. На бочку. На Браголвата.
"Все, с меня хватит его полубезумных выкрутасов. Здесь я рехнулся, а это не заразно." - Крау закинул колчан и лук себе на спину, рывком приблизившись к беловолосому со спины.
Стараясь не задевать его покалеченную руку, Браголвата нежно-нежно приобняли за шею. Приобняли сгибом локтя, плотно прижимаясь к тушке в легкой броне чтоб тот не вырвался. И обнимали до тех пор, пока тело заместителя короля не обмякло. Убедившись что белобрысый не прикидывается и действительно без сознания, Брагола уложили на доски пола.
Поскольку белобрысый подарил плащ, не выдал стражникам и даже собирался показать выход из дворца - хреновый, но выход - оставлять его вот так запросто было немного совестно. Быстротечная вообще в другую сторону от дома Беорна направляется! И в ледяной воде купаться тоже удовольствие для особо извращенных.
Со страдальческим вздохом рыжий стащил с себя плащ, разлаживая его на полу. Аккуратно перетащил на него Брагола. Завернул заместителя в него как начинку в блин. После некоторых акробатических ужимок и чрезмерного старания не задеть сломанную руку, Браголват разместился на плечах Крау очень дорогим и тяжелым воротником. И пусть только попробует очнуться и не оценить стараний по его удобству во время доставки. Южное окно в коридоре к конюшням выглядело очень многообещающе...
 
====> Древний Лес

Едва ли Его могла интересовать судьба в очередной раз павшей крепости, ужасная репутация которой обильно пропиталась кровью несносных эльдар, перебитых там словно паразиты, сделав то отравленное место изысканным примером могущества Его Воли, воплощением которой Мордор и являлся. Конечно, Величайшему и Первому был отвратителен сам факт не унизительного, но проигрыша. Впрочем, поразительное терпение Майрона сейчас являлось самым могущественным оружием во всем материальном мире, который вскоре полностью ляжет к Его ногам, это неотвратимо и лишь вопрос времени, а как уже было сказано, поразительное терпение Майрона...
Прикрыв глаза, в удовольствии представляя себе павшие народы, их страдания в наказание за глупость и не дальновидность, за не желание принимать Его милость, Он начал постепенно восстанавливать силы, подпитываясь регулярными жертвами слуг, что приносились Ему с нескрываемым ужасом. Гнетущая атмосфера позволяла Ему налиться силой власти угнетателя, которую он имел над каждой тварью, страшащейся Его роковых Решений.
И вот стоило Ему лишь заскучать на мгновение, ибо страдания рабов не шли ни в какое сравнение со страданиями врагов, как почувствовал Он то, чего давно не ощущал. Лязгнув пальцами металлической перчатки в своеобразном щелчке, повелел доставить к Нему инструмент Его влияния и господства, забыв в порыве накатившего волнения тоскливое чувство утраты такого же камня у Курумо, через который Он постепенно выжимал старика, ломая его жалкую душу. Впрочем у Него могла появиться новая игрушка.
Несколько уруков грузно поднесли к трону Властелина стол в виде колонны, на вершине которого своего часа ждал Палантир, после чего, рухнув ниц, отползли в стороны, скрываясь в тени, замерев.  
 
Возмущение материального мира могло вызывать могущественное колдовство. Его источником были ныне руины резиденции Саурона в проклятых топях Лихолесья. Устрашающий удивленно обратил Свой взор туда, ожидая увидеть кого-то по силе уступающего Ему, туже Ильмарэ. А вот Галадриэль, сладкие крики которой он бы желал слушать целую эпоху, попади она к нему в лапы, не могла и близко вызвать такого возмущения. Искушенный в познаниях Майрон, еще до того как образ прояснился, припомнил такую нелепую помеху как воинство Амана, что прибыло в смехотворно малом количестве, очевидно Валар, о планах которых Всеведущий не ведал, тем самым желали нанести личное оскорбление. Не было сомнения, что такая сила шла от тех, кто еще вчера прозябал в свете Амана.
Увиденное порадовало Владыку. Образ витязя, очередного клятвенника, напомнил ему историю древности, которую Он вспоминал с меньшей охотой, ведь тогда было сильно влияние его неудачливого хозяина, оказавшегося слабым и глупым, не оставившим после себя никакого наследия, кроме, разве что личного примера. Однако все изменилось, расклад сил ныне другой. А потому... сейчас Саурон с неподдельным ехидством, в высокомерии Своем наблюдал за событиями. Очередной военный совет не принесет никаких плодов, пора бы народам эльдар понять это и сдать себя в рабство.
- Жалкий глупец, - голос Возвысившегося над всеми айну наполнил зал, вызвав у одного из уруков остановку сердца в волнении и трепете перед его речью.
Улыбка не сходила с уст Саурона, Он наслаждался каждым словом воителя аман-эльдар, каждым его обетом перед всеми ничтожествами Валар, трусливо спрятавшихся за Пределами мира, для которых слова эти были пустым звуком, но за фиаско они всегда спросят сполна.

И вот, когда Илгон, так звали этого несчастного дурака, имя которого Саурон запомнил, ибо плохо не знать как зовется то, с чем собираешься играть всю ближайшую эпоху, когда этот самый Илгон пообещал истребить и всех отвернувшихся атани и морэдайн, Властелин хаоса не удержался, наверное, впервые за эпоху рассмеявшись от всего сердца. От смеха его погибло еще несколько слуг, а на нижних этажах цитадели началась паника, прежде смертные твари не слышали ничего подобного из уст своего Божества, которого уже ничто не могло удивить, но не такой приятный сюрприз.
Как никто другой, Он знал насколько легко может сгнить любой народ людей, приняв Его истину. Жаль, что его самое большое достижение в этом вопросе затонуло, и как же жаль, что тогда не сгинули и сами верные, причиняя Ему сегодня головную боль одним лишь жалким фактом своего существования.
- Ничтожное животное приговорило себя к забвению, - подытожил Саурон, увидев достаточно. Его не интересовала дальнейшая судьба Илгона, видав и не такое ранее. Совсем скоро его изгонят, а, значит, Он сможет получить Себе такой великолепный материал прямо из Амана. В злорадстве своем Он отблагодарил вала, ниспославшего Ему такой чудесный подарок.
- Не вижу смысла отказывать ему в просьбах, - махнув рукой, Саурон пожелал избавить Свое внимание от камня. Умершего ранее от инфаркта прислужника оттащили в тень, убрав тело, а на его место встал другой урук, утаскивая вдвоем от трона Палантир.
- Созывайте узурпаторов. Их командиров доставить ко мне.
- Да, о Великий!
Урук-офицер отполз в сторону от своего воплощенного бога, скрывшись за дверями, он вместе с остальными под волнительный гогот устремился на первые этажи, где число их возросло, они рыскали в призыве страшных слуг Хозяина Барад-Дура, росло по экспоненте, никто не хотел умирать за зря, многие, напротив, ожидали карьерного роста, мало какой орк отказал бы себе в рабах и рабынях, пойди еще отличи, или же в морэдайнских девках, к последним офицеры Мордора относились с жестокостью достойной своего Властителя, кровью чувствуя, что всякое морэдайнское отродье нечестиво и когда-то было враждебно им.
И вот уруки-командиры со своими меньшими проходимцами под радостный гам явили Майрону его человеческих слуг, к которым они были не столь почтительны и вовсе даже не обходительны с ними, хотя узурпаторы имели куда больший вес в мордорском обществе. Насладившись унижениями морэдайн, которых заносчивые рабы Его Величия с гоготом раздергали дальше некуда, Саурон слегка занес левую руку, правой подпирая голову, опустив локоть на подлокотник могучего трона, отдав короткий приказ, должный сбалансировать общество, избавив его от социального напряжения.
- Прирезать их.
Уруки было даже обрадовались, им было наплевать зачем здесь были морэдайн, они оказались счастливы такой удивительной возможности не только с позором пригнать сюда этих ничтожеств, как скот, но еще и забить его. И все во славу Его, истинно так.
Но приказу Первого среди всех вняли и сами морэдайн, которые холодно взглянули на искаженных тварей. Они уже придерживали головы некоторых, отсекая руки тем, кто пытался выхватить свои ржавые железки. Затем черные нуменорцы начали просто рубить их, и чем больше, тем лучше,пытаясь удовлетворить Ненасытного. Тех орков, что проявили трусость, схватили вставшие у дверей полуорки-стражи цитадели, вожделенно ожидая приказа Саурона, на что тот лишь махнул еще раз рукой, и бегущих от слова Темного Лорда уволокли в темницы, где они будут вынуждены вновь подниматься по карьерной лестнице. Воистину щедр Саурон на награды, а Его милость не знает границ.
- Найра, - наконец, Им было произнесено имя старшего из них, что великая честь.
Рослый морэдайн припал на колено, склонив голову, покорно выставив заляпанный кровью меч острием своим на мыс сапога. Беззащитная поза эта радовала Майрона. Он улыбался в предвкушении, заставляя узурпаторов осторожно переглянуться.
- Отправляйся в Рун, разыщи мне светловолосого и могучего телом эльдара по имени Илгон. Я желаю заполнить его жизнь болью. Пожалуй, - Саурон расплылся в своей невероятной улыбке, он никогда не делился переживаниями с ничтожными рабами, но призванные им морэдайн должны были знать суть его требований, чтобы ничего не испортить, - Стоит позабавить вас.
Нуменорцы припали руками и лицами к каменному полу, затаив дыхание, произнеся хором,
- Молим Вас!
И Лорд Майрон изложил им суть невероятной истории, свидетелем которой он стал. И теперь в зале хохотали все, кто-то из морэдайн даже вытирал слезы, узнав о клятвеннике, будучи сам таковым. Неуверенно, но заразительный смех подхватили даже сами стражники, правда с опаской и не так громко, как могли бы.
- Довольно, смертные, - оборвал их Саурон, и слуги Его вновь сделали лица свои каменными и мрачными.
- Найдите Илгона, уничтожьте его веру в людей, а после доставьте сюда. Раз он пожелал лично расправиться со мной, посмотрим как у него выйдет это на дне самой глубокой ямы этой цитадели.
- Да, Владыка! - хором откликнулись все, после чего поспешили убраться восвояси, но не Найра, его Саурон не отпускал. В этом смиренном положении он находился еще какое-то время, пока его Хозяин ментально общался с еще одним своим слугой, с назгулом, и когда Он закончил, с нескрываемой улыбкой, поскольку охота на клятвенника будоражила Его, обратился к Найре позволив жестом подняться прислужнику Зла.
- На охоту ты отправишься вместе с кольценосцем, - не уточнив с кем именно, он продолжил, дав при этом ясно понять о ком речь, вызвав в глубине души у морэдайн смятение, ибо на охоте нет хуже спутника чем женщина, пусть и мертвая, - Помимо охоты, она получила от меня ряд приказов, проследи за тем, чтобы она не разочаровала меня. Воители Амана довольно сильны, когда они вместе, по одиночке они ничего не стоят. Однако, не этот валарский пес. Он силен, потому твои рабы вряд ли смогут одолеть его.
Майрон ощутил как у Найры волнительно перехватило дыхание, непозволительно разочаровывать Создателя колец.
- Используй варбанду урук-хаев и полуорков. С ними ваши боевые возможности возрастут. Назгул также использует их для своих целей.
- Владыка! - снова пав на колени, ударившись лбом о пол, Найра вопросил у Саурона, - Молю! Позвольте вопрос такому глупцу?
Саурон долго наблюдал за Найрой, но потом все же медленно вновь ответил жестом руки, что дозволяет. Узурпатор почувствовал это затылком, подняв голову, уставившись в ноги своего хозяина.
- Что должна сделать мертвая женщина?
- То, что у женщин получается лучше всего... - и вновь эта ехидная улыбка, пальцы сплелись вместе, и Саурон обратил свой взор куда-то в прошлое, - Сеять смуту.
 

Узурпаторы собирали своих слуг для охоты. Возбужденные, они подгоняли визгливых снаг хлесткими ударами кнутов. Удалось созвать две дюжины нуменорцев, и это на первое время. Приказы быстро разлетелись среди своих по цепочке сообщений, в итоге на охоту соберется до трех сотен воинов, не меньше, они будут действовать в разрозненных группах, ведь мир довольно большой, а изловить одного витязя куда труднее, чем перехватить всю дружину. К этой паре дюжин пригнали ватагу урукхаев с полуорками, на этот отряд морэдайн полагалось две сотни, и еще сотня снаг обслуги и досуга. Кроме того в степях Руна они найдут помощь при необходимости, но не было сомнений, что одновременное нападение двух сотен озлобленных тварей при поддержке опытных воинов будет стоить Илгону свободы.
Найра находился в седле своего диковинного зверя, которого призвал с далекого Востока, узурпировав там в свое время трон во славу Темного Властелина, предав его народ милости рабства. Гигантский полосатый чудовищный кот не уступал размерами варгу, а его свирепый оскал превосходил их злобу, сейчас он лакомился рабом, которого морэдайн собственноручно забил перед отъездом, лишь бы прокормить могучего хищника. Узурпатор держался в седле с невероятно важным видом и не просто так. Такие события бывают раз в эпоху.
И вот, когда все было готово, маленькое войско выдвинулось, чтобы сломать волю одного эльда.
===> Рун       
[NICK]Темный Властелин[/NICK]
[AVA]https://i.pinimg.com/originals/e2/11/60/e211607c618c1bf44abb691c240d7b61.jpg[/AVA]
[STA]Воплощенное зло[/STA]
[SGN]Управляемый хаос[/SGN]

В этой битве не могло быть ничего прекрасного. И хотя Трандуил не встал на острие атаки, как делали то остальные, едва ли он мог позволить себе сидеть сложа руки. Ещё не до конца оправдавшись от собственного магического удара, король плёл чары. С той самой минуты, как затрубили первые трубы врага, Трандуил, вонзив свои мечи по обеим сторонам от себя, встал в мерцающем круге и закрыл глаза, проникая в саму суть зараженной чащи. Распыляя свои силы на всё пространство поля боя, он вёл ту битву что зримо не ощутить. Слова сплетались в бесконечные жалящие стрелы, в сияние от мечей, в кровавой гуще боя... в заключительную искру истовой жизни перед неминуемой гибелью. Не раз короля скручивала невыносимая боль, срывая с его губ стон. Венец, венчающий его голову, с каждой новой смертью становился всё тяжелее, впиваясь иглами в виски. Но взор королевский едва ли мог померкнуть. Сейчас, когда решалась судьба их хрупкого равновесия, не мог он склониться перед тьмой, отдав так много. И когда, наконец, враг дрогнул, в чаровском плетении замерцали алые брызги пробуждённого леса. Погруженный в самую его суть, коснувшийся того гнилого и истерзанного нутра, и корней, правитель Лихолесья вдохнул в него мощь тех деревьев что ещё сопротивлялись. Он пробудил семена ясности, задушенные тьмой Саурона, и сейчас, когда эта тёмная магия слабела, слабые ростки света начали рассеивать тьму. 
Король открыл глаза и покачнулся. Всё, куда мог упасть его взор, было покрыто телами погибших, и пусть их было не так много, как предыдущих боях, но каждый остекленевший взор, точно игла вонзался в сердце короля. Его личная гвардия справлялась более чем прекрасно, не допустив и не подпустив к колдующему правителю ни единого противника и стрелу. Он был невредим, его плащ багровел в затхлом сумраке Дол-Гулдура и, казалось, впитал всю пролитую кровь. Каждую его каплю. Шаги давались с особым трудом, словно бы он не стоял, а сражался наравне с ваньяр. Во рту густел вкус тлена и крови. Всё то, что сопровождало его всегда, когда случалось в этой жизни сражение. А тем временем, крепость пылала и звуки битвы медленно, но, верно, угасали, сменяясь на торжество возгласов, возвещавших победу. 
- Вам следовало бы отдохнуть перед советом... 
Советом... Кто бы что ни говорил, а Трандуил терпеть не мог все эти советы. Ещё никогда на них не выносились нормальные решения, которые могли бы принести более чёткое понимание вещей. Но остальным это было необходимо, пробросаться словами и наломать ещё больше непоправимых вещей. Сейчас, когда они отстояли этот кусок леса, быть может, и правда стоило поговорить. Принять уже решение что делать им. 
- И где этот старик, когда он вечно так нужен. - Им бы оплести границы леса непроходимой стеной. Чтоб ни единый тёмный дух не мог проникнуть в него. И никто, с мыслями мрачными не смог ступить и шагу, не потеряв себя и разум. Эти думы на долго заполнили голову короля и не оставляли его. 
 
Когда пришло время собраться всем, кто принимал участие в битве, Трандуил прибыл туда без своей терновой короны, но во всём величии своего боевого доспеха и алого плаща. В его пальцах неизменно клубился дымом кубок особого вина, которое он пил после длительного колдовства. Всю речь Галадриель он просидел, прикрыв глаза одной рукой. Величайшая из эльдар, нёсшая в себе осколки той клятвы что некогда принесли из Амана феаноринги и те, кто следовал за ними. Вновь её речи были полны мрачных предсказаний и предчувствий. Такая неприглядная правда, в сути которой сейчас терялось всё. Как бы они не старались, враг всё равно получил то что хотел и сейчас спокойно мог копить силы, чего нельзя было сказать об остальных. Как только голос Галадриель смолк, король убрал руку и осмотрел всех присутствующих. Измождённые, уставшие... едва отошедшие от жёсткого боя. Даже он сам ощущал себя выжатым. А люди и гномы, что согласились принять призыв и сейчас наверняка оплакивали павших, что ушли так же в сражении днями ранее? Трандуилу говорить совершенно не хотелось, он сделал глоток из своего кубка и напиток обжег горло, смывая терпкостью тот тлен и горечь. Ему сейчас хотелось лишь одного. Изгнать всех за границы леса и закрыть его, но силы одному возвести терновые стены, едва ли хватит. И потому эльф молчал. И этого было достаточно, чтоб глас ваньяр разрезал этот густой воздух. Трандуил едва заметно вздрогнул, едва ли мог он позабыть те годы, когда сияние мощи армии, что навсегда смыла с их земель гнёт презренного Мелькора. Тогда казалось, что не увидеть никому больше подобных ратных сил и смелости. Но воистину Эру был прозорлив и внимателен к детям своим, раз оставил он на смертных землях отблеск свой. Но так же, как и велики в своих ратных делах, ваньяр не знали тончайших нюансов, пронзивших земную твердь с тех давних пор. И потому, подавшись чуть вперёд, уже с великой болью смотрел король на Илгона. 
- Что говоришь ты, несчастный слепец. - Слова подобно пеплу осыпались с губ, чтоб раствориться в дальнейшей речи воина. Речи, которая всё набирала тот внутренний мерцающий свет, так знакомый любому, кто видел чародейские плетения песни. Слова, которые неостановимы, превращённые в осколки не разбиваемых кристаллов клятвы. Слова... напитанные кровью и вечные, как смена дня и ночи. Бравада бессмертного духа, что вырвалась от увиденных скорбей и всех тех ужасов, веками наплывавших здесь. Но вот уже и роковое слово, как печать, упало пред ногами всех и Трандуил не смог сдержать усталой и опечаленной усмешки. - Ещё один, кто к краю разрушения подвёл себя. 
И ширилась та глубина потери в сердце короля, если б не слова оставшегося ваньяр, что взял слово. И речи его были уже не так обжигающи, но несли разумную искру логичности и принятия всего того, что предстояло. А после, как глоток свежего бриза, были Солорион и Эльронд. Они достаточно сказали, чтоб дать лесному королю восстановиться. Вставая со своего места и одним глотком осушая кубок, он повёл плечом. 
- Враг до тех пор сражён не будет, пока не уничтожен будет символ его власти. А то кольцо утеряно и след его неведом никому поныне. Мудрейший из истари, Саруман, не смог преуспеть в этом. Но может быть то выйдет у Королевы людей, что прислана была к нам госпожой своеей. Что же до местных земель, могу сказать я точно, что границы леса тьма более не пройдёт. Зеленолесье снова обретёт свою силу, а быть может и с наступлением весны, взойдут новые побеги и укроют собой выжженую злом землю. И Радагаст Бурый, я думаю, поддержит меня в этом. С людьми Дэйла и гномами мы заключили шаткий, но союз и по первому зову прибудем мы к ним, в случае если враг решит наведаться. Но у меня не осталось тех, кого я мог бы отправить на разведку и наблюдение. - Оглядев каждого кто уже держал свою речь, Трандуил заложил руки за спину и чуть склонил голову вперёд. - По эту сторону Туманных гор, я постараюсь разослать гонцов к предполагаемым союзникам. И в данный час, мой верный Пеллинель в компании одного славного человека, держит путь к одному из Рунских правителей. Быть может отправлю Браголвата ещё и в Рохан. 

Слова отгремели, словно отдаленный гул подземных барабанов. Словно гроза, еще далекая, но чьи раскаты уже можно было услышать. Звон собственных слов набатом звучал в голове Илгона, не слышал он речей Норнориэль и остальных, когда его словно куклу выводили из шатра. Куда-то ушли все чувства, лишь опустошение и абсолютное безразличие остались снаружи. Но эхо собственного голоса и собственных страшных клятв продолжало звучать в ушах воителя. 
Он молчал всю дорогу, молчал когда Норнориэль стала распекать его, молчал, когда она начала отрабатывать на нем удары. Он не сопротивлялся и вообще делал вид, будто ничего не замечает, позволяя ей срывать злость. Удары были хоть и ощутимые, но для того кто свалился в чан с напитком валы Тулкаса в детстве это было сродни пощечинам. Хотя кровь местами и правда показалась, на что Илгон не обращал внимания. Когда она попала ему в челюсть ступней, он лишь слегка дернул головой и сплюнул кровь, молча ожидая, когда ей надоест. Лишь ее слезы вывели воителя из мрачного оцепенения. Только сейчас до него дошел смысл, брошенных в темном безумии слов. Точнее он на мгновение увидел себя со стороны, какую тень бросил на остальных, как смог ранить их сильнее чем все клинки несметного воинства Врага. Хуже всего было осознавать, что больнее всех он нанес рану той, кого ценил и любил больше всего. Сердце обожгло жгучей горечью. Илгон почувствовал нечто похожее на влагу в глазах, что удивило воителя. Это были слезы, настоящие, его первые слезы. Так вот какого это. 
Илгон поднял деву меча на руки, словно пушинку, и угрюмо поплелся обратно в лагерь, ловя на себе озабоченные взгляды соратников и союзников. Он вернул ее в палатку и позвал лекарей. Отмахнулся от попытки заняться его лицом, указав на эльфийку. Илгон остался вместе с Норнориэль, дожидаясь когда дева придет в себя. Стоило ей открыть глаза, как витязь заметил боль, что отражалась в этой прекрасной синеве. Но он не дал ей снова заговорить. 
- Прости, - тихо сказал эльда, обратив взгляд на свои руки. 
Боль, стыд и осознание сделанного не давали просто смотреть ей в глаза. Но вместе с тем в нем росло новое, пока необъяснимое чувство уверенности в собственной правоте. 
- Но послушай, что я тебе скажу. Саурон последний источник Искажения, так ты сказала. Ты не понимаешь. Оно повсюду. Оно в нас. С тех самых пор, как ступили мы на смертные земли оно коснулось и нас. Мы больше не чисты. Я утратил это ощущение. Блаженству и ясности конец. Такова видимо судьба всех эльдар, покинувших Благословенный Край. 
Его кулаки сжались, а лицо приобрело острые черты:
- Пойми же! Должно нам нести темным созданиям кару возмездия за все их деяния! Ты не сможешь победить, проявляя благородство по отношению к тем, кто считает это за слабость. Это мрази, и иного они не заслуживают! Те, кто многие эпохи прожил в Тени Врага насквозь пропитаны его коварством и злобой. А если предадут и другие… Да свершиться над ними справедливый суд! 

- Мы не сможем остановить их, оставаясь прежними. Да и нет нас былых уже. Я вижу это по лицам воинов. Твоих воинов. Слышу в отголосках речи, встречаю во взгляде. Медленно, но верно, смертные земли изменят нас. Но мы не изменим себе! Нашему Долгу! Стать отражением самих себя, возможно не самым приятным. Отринуть прошлое и принять брошенный вызов. Нам предстоит сполна испить эту чашу. Так мы оградим наших родичей далеко в Амане. Неужели ты хочешь, чтобы все ваньяр вновь вкусили войны, горя и отчаяния? Если ради победы над Врагом придется заглянуть в Бездну, мы должны быть готовы. Стать для наших врагов страшнее бичей их господина. Повергать в ужас. Я готов! Возможно я должен сделать это за всех остальных, дабы вы… Ты. Дабы оградить тебя от подобной участи. 
Илгон повернулся к Норнориэль, все еще видя слезы в ее глазах. Он осторожно коснулся щеки девы, убирая одну из слезинок. 

- Вспомни, что нам говорили Владыки дома. Все, абсолютно все, что происходит Есть Замысел Единого. Даже Моргот и все его прихоти подчиненны одному Ему ведомому Замыслу. А значит, то что случилось сегодня должно было случиться. Это пробудилось во мне и поднялось будто морской прилив. И я не в силах противиться этому зову свыше. Все это часть Замысла. Мы и все наши деяния. 

- Я не оспариваю твое лидерство, и раньше я бы отдал себя на твой суд и позволил бы отправить меня в Мандос, коли так решишь. Но сейчас нет, ибо Клятва сильнее меня. Я уже чувствую ее тугие оковы, и все же уверен в своем решении. Мрак… Извечный мрак… Что же, пусть лучше я чем ты. 
Тут он усмехнулся:
- Впрочем, к чему эти мрачные речи? Кто такой этот Саурон? Жалкий подмастерье! Где все эти великие ужасы? Глаурунг, Готмог, Анкалагон, да будут прокляты их имена! Где они? Все давно мертвы, все они пали! Так чего нам бояться какого-то шарлатана и его прихвостней в черных тряпках? Мы сметем их, как ветер истории сметает пыль времени! Я не сомневаюсь, что мне по силам исполнить Клятву! Пускай на это и уйдет много времени. Но этот ублюдок заплатит за все, а потом и весь его мерзкий выводок. И тогда Средиземье вздохнет свободно и тогда я пойму, что выполнил Долг до конца. К балрогам весь страх и отчаяние! Сомнение - вот худший враг. Саурон умело посыпал песком иллюзий и обмана очи народам Средиземья, но он не всемогущ. Пускай его хитрая уловка с колечками и помогала ему два раза избежать гибели, но в этот раз того не случиться. А Кольцо… Похоже стоит озадачиться поисками этой побрякушки, чтобы отправить ее вслед за своим хозяином.
Илгон медленно поднялся с простого походного стула.
- Я никого не бросаю, и коли твоим решением будет идти на поиски врагов, то и я останусь. Но буде решишь ты остаться в одной из твердынь и дожидаться очередного вторжения, придется мне на какое-то время покинуть отряд. Пока война снова не сведет нас вместе. Впрочем, ты вольна изгнать меня, решение за тобой. Судьба правит всем, Норнориэль. Она расставит все по своим местам. Я сам расскажу нашим о произошедшем. Не хочу, чтобы они узнали от других. А пока отдыхай, ты нужна всем нам.
Он чуть не сказал, что “ты нужна мне”, но вовремя остановился. Впрочем, возможно, и скорее всего, это читалось на его лице. Актером воитель был никудышным. Тем не менее Илгон был готов отправиться в собственный путь, если придется, хоть эта мысль и резала его словно ножом по сердцу. Он снова взглянул в глаза воительнице, прежде чем уйти:
- Судьба правит всем, Норнориэль. Она расставит все по своим местам. 
 

Меньше всего Норнориэль желала видеть перед собой Илгона, чувствуя себя неважно. Однако, он бы не оставил ее там, а потому позаботился как мог. И вот они в ее покоях. Дева отвернулась от Илгона, проявляя великодушие и терпение, не позволяя себе гневно вскипеть, стоило ему начать искать в ее взгляде намек на понимание, в котором ему было самым решительным образом отказано. Воитель сообщил, что его надлежит послушать, хотя ничего нового он не скажет. Она лишь закатила глаза, сжав уголки рта в досадной улыбке. Зачем тратить свои силы на оправдание собственного падения?
Клятвенный гигант говорил долго, словно в нем проснулся дремавший до того любитель пафосных и очень долгих речей. Слышал бы его Раваон, подумала она, горько усмехнувшись. Жаль, что нес он лишь полную околесицу, как далек был от идеалов, которые должны сплотить витязей, дать сил. Теперь же Илгон говорил не менее ужасные вещи и она чувствовала, что легкие раны более не в силах затянуться быстро как прежде. Вечная весна в ее душе, минуя лето, погружала феа в вечер ранней осени, сказываясь на хроа не самым лучшим образом. Такого не смог бы добиться даже сам некромант, имевший власть над искажением всякого сущего в материальном мире. Он посеял разлад самим фактом своего существования.
Желания Илгона погубят их всех, ведь она более не та, что ступила на причал Митлонда. Но она не желала оставлять остальных, потому боролась со сдавливающей горло тоской. Вопреки всему, что говорил витязь, она не желала падать следом.
Норнориэль и ранее встречала эгоизм подобный тому, что поразил неокрепшее сознание Илгона, слишком долго прибывавшее в райских кущах. Те, кто ставил свои желания превыше нужды остальных, а его желание уничтожить все зло во плоти столь очевидно, считались отвернувшимися. Едва ли их что сдерживало, кроме собственных побуждений. Лишенные всяких моральных ограничений, они были вольны поступать как им вздумается, такова природа того зла, что пытался искоренить Илгон, не понимая, что он будет последним в этой пищевой цепи. И если он проявит решимость, то сам завершит этот безумный путь, оборвав свою жизнь как самый последний трус, ведь в забвении он более не будет страдать, ибо во тьме нет ничего. Норнориэль никогда не сказала бы ему такое, ведь она и сама была эгоистична в своих поступках, именно это и подъедало ее изнутри. Но колебания фэа девы должны были указать Илгону на финал, который ему уготован. 
- Ты заблуждаешься, Илгон. Именно наше благородство, наша отвага и любовь к слабым делает нас сильными, - улыбалась она искренне, говоря такое от чистого сердца, по ее щеке сбежали слезы, которых он был более не достоин касаться, как и ее саму, выбрав развращающий путь полного разрушения, без права на помилование тех, кто не был изначально обречен на гибель от его рук, - Те, кто способен закрыть собой нуждающихся - куда сильнее целой армии, способной лишь обрекать на уничтожение и забвение. И кто же такие пешки Врага, что сам чемпион любимого нами вала пытается равняться с порождениями тьмы, понимая их, и то, что они считают у нас слабостью, и эту самую слабость пытается искоренить в себе? Тебе не стыдно терять остатки чести, говоря такие вещи мне в глаза? 
Ее голос обрел стальную интонацию. Она охладела чувствами к гадкому утенку, что вырвался на берег за куском хлеба, не страшась заворота кишок. 
- Ты прав, былых нас нет. А земли эти и правда меняют. Но я и не думала, что ты настолько нежен, чтобы даже не попытаться менять, а не меняться. Как же слаб огонь Амана в нашей душе, если такой пустяк, как первая серьезная битва способна погасить его, не дав нам даже шанса. Почему мы вынуждены подстраиваться под материальный мир, ведь мы так сильны... - она слегка замотала головой, чувствуя боль, меньше всего ей были нужны сомнения, она обратила свои мысли к Ильмарэ, которая наверняка как-то избежала искажения.
- Меня поражает ход твоих мыслей, Илгон. Неужели Тулкас ошибся в тебе? Или быть может где-то в материальном мире появился его новый чемпион, раз ты так легко льстишь жалкой пешке Моргота, наивно веря, что у Саурона, да простит меня Манвэ, есть возможность угрожать блаженным землям? Даже после того, как нуменорцы были запреты в чертогах, и более никто без воли Ульмо не способен попасть в Аман? Глупец! Мы здесь не для того, чтобы спасать Валар и их царство. Мы здесь, чтобы исполнить волю нашего вала, который считает несправедливым нежелание влиять на материальный мир, отдав его на откуп местным обитателям, и тому злу, что угнетает их. Слишком уж силы не равны. И мы должны были сбалансировать эти весы, а не объявить о тотальном уничтожении неверных!
Она тяжело вздохнула. Норнориэль откровенно устала излагать прописные истины, жалея, что Раваон так и не смог создать свод этих самых истин в виде книги, передав ее каждому в дружине, заставив выучить дословно. Дева меча вновь усмехнулась, пустившись в философию, понимая как недостаток внимания ей сказался на рассудке в том числе Илгона.    
- Ну разумеется у Эру есть свой план, куда же без этого. Только вот есть одна проблема. Неужели ты думаешь, что Единый уготовил тебе, своему созданию, подобную участь, даруя право выбрать любой из путей? Я тоже много чего чувствую, но мне не хватит наглости объявить себя пророком его воли! А ты знаешь почему мы вольны расправляться с орками без жалости, а отвернувшиеся атани это головная боль тех, что верны? А не твоя. Все просто. Знаешь как появились слуги Врага? Знаешь, конечно, но предпочитаешь не помнить, а я напомню. Они насмешка Моргота над нами, точно никто не знает, но говорят, что они, это мы когда-то, изуродованные пытками. Валар не дали нам точных ответов кто такие орки, однако, мы знаем, что их уродство продолжало накапливаться, ведя к вырождению. Они то, во что ты превратишься со временем, если не достигнешь своей цели, злобные животные, неудержимые и очень жадные, лишь бы получить то, чего они хотят. И со временем их предпочтения и вкусы деградировали вместе с ними. Вспомни как сильны были орки в Войне Гнева и какое разочарование встретило нас в этих стенах. У нас есть полное право уничтожить их. Однако, мы не властны над судьбами целых народов людей.
Я тебе точно говорю: Аману ничто не угрожает, ни во времена падения Нуменора, ни после. И чем дольше течет время, тем дальше наш блаженный край. Туда невозможно попасть, и всем обитателям его нет дела до того, что тут творится. Но вспомни, ты бился с нашими новыми соратниками, бок о бок с эльфийскими воителями, которые жили тут не одну эпоху. Разве не заслужили они помощи? Мы здесь не чтобы использовать их как орудия возмездия, истребляя, неся страх и отчаяние тем, кто вынужден прозябать в тени, забыв, что они тоже вольные создания, как и те, кто верен, а чтобы наши(!)  сородичи продолжили жить и радоваться жизни. Я верю, что пусть и уходит эпоха эльдар, но почему бы не прожить ее последние мгновения не страшась зла, в благополучии, которое мы могли дать. Но ты все запорол!
Мне не нужна твоя жалость, чтобы ты жертвовал своим существом ради невыполнимой и нелепой миссии, чего бы ты там не удумал. Однако дело сделано, потому объяснять тебе что-либо не имеет смысла, раз сам не смог понять столь очевидных вещей. Я не стану мешать тебе, Илгон, делай что должно и будь, что будет, таковы мои слова тебе. Но я запрещаю тебе истреблять народы людей, которые впали во тьму или еще впадут. Не тебе решать это! Не тебе... Ты в праве помочь верным вершить судьбу впавших в ересь, но не смей осквернять имя нашего вала дешевым уничтожением всего живого. 
Она вздохнула, закрыв глаза, силы покидали ее, но она еще не закончила. 
- С поисками Врага мы теперь будем справляться самостоятельно, твоя помощь не требуется, тебе еще предстоит заняться истреблением людей, - она оказалась вполне остра на язык, которым пыталась ранить витязя, чтобы наказать, хоть до этого согласилась, что словами тут делу не поможешь, - Я позволю тебе продолжить с нами путь до Имладриса, где нам должны будут помочь со снаряжением и лечением раненных, на которых тебе судя по всему плевать, раз ты так дешево оценил наши труды. При условии, что лорд Эльронд, конечно, согласится помочь, ведь именно этот вопрос я и собиралась обсудить с ним, если бы не твоя дурацкая клятва, идиот! - взорвалась она, раскрыв глаза, но потом подуспокоилась, вновь прикрыв очи, - Надеюсь, что у Раваона получилось договориться, все же он эксперт в подобных вопросах... В Имладрисе же, тебе будет дано то снаряжение, которое пожелаешь, припасы, после чего ты сможешь идти восвояси, а я объявлю о твоем изгнании, более держать тебя я не стану, второй твоей клятвы я не переживу... Стража!
 
Ранее на Совете Раваон услышал достаточно, и озвучил он все, что хотела донести до Совета его командир. Вовсе не обязательно было дожидаться финального решения, главное получить разрешение владыки приюта, и, как ожидалось, он согласился помочь. Отпросившись, он отвесил уважительный поклон, заметив как прекрасна Галадриэль, после чего покинул Совет, ища этих двух, раздраженно поигрывая желваками. К нему на встречу спешил один из лучников ваньяр, что дежурил с товарищами из лесного ополчения. 
- Где?
- У нее. Она сделала бы из него отбивную, не будь сама до этого крепко побитой. Никогда не видел, чтобы наш лучик так злилась, а он был бы таким балбесом. Хотя ладно, с последним я перегнул, он всегда был странным. 
- Дай мне сил вала, - тяжело вздохнул Раваон, следуя за стрелком, который видел как клятвенный гигант нес Норнориэль обратно в лагерь, - Осада крепости покажется легкой прогулкой, когда я возьмусь за них. 
Импровизированная охрана из двух мечников расступилась, заметив мастера речи, который вошел в палатку командира без спроса, но как раз во время, ведь Норнонриэль потребовала стражу. 
На полном ходу он столкнулся с Илгоном, раздраженно посмотрев на воителя. 
- Первый воитель Илгон, надо же, какая честь. Какими судьба в командирских покоях? 
- Раваон, пусть мастера возьмут его под стражу, и заберите у него оружие. Из палатки не выпускать, пусть подумает над тем, что натворил. Илгон, если ты попытаешься бежать, я лично расценю это как предательство и найду в себе силы. Ты под стражей, и только попробуй вербовать моих братьев, за-пре-щаю. Ступай к себе, и сохрани остатки чести, - приказала Норнориэль, - Видеть тебя не хочу. А ты Раваон останься, тебе поручение. 
 
Илгона увели дежурившие на входе мечники, с досадой слышав каждое слово. Едва ли они стали бы отвечать ему, ведь и им тоже нужно было пережить трагедию внутри себя, такая ссора, да из-за чего? Из-за пустяка. По пути им встретились ступающие вперед, которые нашли в себе силы возмущенно потребовать ответа от стражников. Они не отставали до самой палатки Илгона, куда его завели, оставив на едине с собой. Мастеров штурма становилось больше, как и мечников. Назревало нехорошее, ведь ответов не было. 
- Разойдись, - потребовал вылезший из шатра Норнориэль мастер речи, - Чего столпились? А? Кому сказано, разойдись! 
- Да? Чтобы ты нам опять книжками своими гудел? 
- Не понял? Это кто там такой бессмертный?! - возмутился уже мечник.
- За что богатыря в палатку засунули? Чего он сделал? За что командир его била? Выпускай! - слухи быстро поползли по лагерю, чего видел один лучник в охране, то видели и другие.
- Пусть сперва дисциплине научится, вас это тоже касается, разойдись кому говорю! - перешел на высокий тон Раваон.
Едва ли ваньяр было узнать. Идиллия образа великих героев был нарушен одним лишь необдуманным демаршем. Послышался лязг металла, кто-то вытаскивал меч, под крик Раваона не сметь делать этого, раз вынув меч, придется биться. 
Сквозь полудрему Норнориэль слышала как назревала смута в ее рядах. Нужно было запереть клятвенного гиганта здесь, такая мелочь могла все уничтожить. Она сползла с кушетки, пытаясь подняться, роняя столик с чаем и водой. На шум в ее покои поспешил стражник, который поймал деву под руки, из-за чего она осталась стоять на коленях. Мастер меча опустился к ней на колено, удерживая, требуя лекаря.
- Останови их... Останови... Прошу, останови. Я не знаю что мне делать. Я без сил. Останови.  
Норнориэль обращалась своим ослабшим голосом не к витязю, а к Галадриэль, с которой у нее была неплохая ментальная связь. Ответит ли владычица Златолесья взмолившейся деве?