Сольмаэль

Принят, хорошей игры и вдохновения

Со стороны конечно же он выглядел куда лучше, чем ощущал себя. Все эти встречи в моменты, когда нужно было думать о защите, не придавали хорошего настроения. Но Трандуил не был бы собой, если бы не встретил гостей. Постепенно тронный зал заполнился эльфами и единственным человеком здесь был чужестранец. Обращая на него свой взор, он внимательно изучил его. Этот старый человек наверняка видел в своей жизни достаточно чудес, но именно эльфийское гостеприимство оставило на нём несгладимый след. Зная методы Браголвата, Трандуил чуть улыбнулся. Этот беловолосый эльф всегда всё делал с излишней тщательностью и наверняка и стол ломился от еды, и музыка живая над ухом... Усталось этого старика была более чем явственна. И всё равно он поспешил преклонить колено перед ним. 
Сам. Как удивительны нынче люди. Бард бы не сподобился до такого. 
Подавшись чуть вперёд, он уже было хотел поприветствовать гостя, как вдруг из-за спин придворных вышла Исиль. И речи её бурной рекой обрушились на сознание. Взгляд короля посуровел, и он медленно встал со своего места, подходя к вастаку и эльфийке что замерла, отступив от человека на пару шагов. 
- Что ж. Этот человек явно не из Эсгарота. И что же... за письмо вы принесли? - Он протянул руку, чтоб помочь старику подняться. В конце концов, он же не был чудовищем, чтоб заставлять того мучатся от боли в колене. Что до осторожности, само собой старость влекла за собой конечность жизни. И этому вастаку нечего, наверное, было терять. Возжелай он убить короля эльфов, лучшего места и не придумаешь. Особенно после того, как тому пришлось сильно истощить себя попыткой проклятья злого существа. 
Браголват досадовал. Мало того, что прекрасная лань вырвалась из его рук по каким-то своим причинам, так ещё и пришлось тащиться за двумя следопытами. И снова перед ним был трон с его королём и тот сиял своей непревзойдённостью и величием. Стоило отметить, что перед человеком стыдиться не приходилось. Теперь то он мог лицезреть Трандуила. Пооглядывавшись, он заметил и линдонских гостей. Медленно приближаясь к ним, чтоб получше разглядеть, Брагол прищурился в задумчивости рядом с Солорионом. 

Дом Беорна <-------
Ступив под своды леса, Крау не ожидал ничего хорошего. В принципе, так и было. Но какой-то светлый подъём в фэа, словно и не было никакого плена у орков Мории, Гундабада и Фородвайта, случился внезапно и с силой пинка мумакила. Возвращаться на родину оказалось приятно, пусть и изрядно изувеченную и изменившуюся.
Поскольку идти понизу было для лохов и великих воинов, коими Крау не являлся, он незамедлительно полез на деревья. Которые еще и сопротивлялись, псины лиственные. Поэтому и приходилось скакать укуреной козой где-то в кронах, периодически уворачиваясь от излишне наглых веток и посматривая по сторонам. Пока что никакого подозрительного движения в сторону маленького отряда замечено не было. Конечно, где-то вдалеке маячили смутные тени, но за стволами хрен что разглядишь.
- А куда мы идем? - вопрос человека застал Крау врасплох и ветка успела приложиться по эльфийской пояснице.
Кубарем слетев с места своей дислокации вниз и пропахав небольшую борозду в припорошенных снегом листьях, Крау остановился лицом вниз в позе звезды аккурат рядом с Карном. Полежал так полторы секунды. Как ни в чем ни бывало поднялся на ноги, отряхнулся, выразительно посмотрел на старика и доходчивым жестом рукой указал "ТУДА".
Хотя Глорфиндель справился с объяснением куда конкретно "ТУДА" намного лучше, но на то он и Глорфиндель. Хотя вот дворец явно упоминать не стоило, Крау скуксил очень недовольную мину при его упоминании. Хотелось поскорее залезть обратно на дерево по старой привычке, но шанс идти наравне с Глорфинделем выпадает не каждый день. Оставалась лишь маленькая загвоздка в том, что нужно было работать проводником, а не идти приставным шагом и пожирать воина глазами. Не так ведь поймут.
Лес менялся все больше. Если на окраинах опадающие из-за заморозков листья были припорошены снегом, то чем дальше вглубь, тем теплее и влажнее становился воздух. Хуорны тоже вели себя странно. Вроде бы на равнодушных к причинению вреда лесу они не должны были реагировать, но происходящее доказывало обратное. Крау даже провел небольшой эксперимент - отошел от основной компании больше чем на десяток локтей. Немедленно получил ветками по лицу и жопе и вернулся обратно, уважительно глядя на Глорфинделя.
Крау ответственно подошел к вопросу определения пути и выявления опасности, причем делать это все нужно было очень тихо и почти в темноте. Путь стал немного извилистее из-за выпирающих из-под земли корней, которые еще и шевелились если подойти слишком близко. Периодически рыжий эльф тыкал саблей в землю, где после этого что-то противно пищало, шевеля многочисленными конечностями, и издыхало. Иногда нужно было подняться в кроны освободить из паутины птицу, которая должна была бы понимать что сюда лучше не соваться, но нет же! Пауков, к удивлению, почти не было. Только трупы крупных особей валялись то тут, то там, а на мелочь размером с кошку стрелы тратить не стоило, все равно сами сдохнут от холода.
Чем дальше в лес, тем теплее становилось. Заново приходилось вспоминать условные жесты для общения со своей группой, чего Крау не делал почти две тысячи лет. Но вроде получалось, еще никто не умер. Вскоре эльфу пришлось доставать стрелы, дабы отстреливать одиноких полуконтуженных пауков на подступах (подступами в понятии Крау было расстояние в 50 локтей) к путешественникам. Хороший боевой лук с силой натяжения почти в собственный вес - вот залог успеха. Жаль все равно приходилось тащиться за стрелами, они-то не вечные, а путь далекий.
Потом путь пересекся с любопытными следами. Много заячьих - кроличьих!, слишком круглые для зайца - следов и две длинные узкие полосы, словно от...
"Ай да Радагаст, ай да кроличий сын! Все ещё жив!" - Крау заулыбался, ибо веселый странный дед был одним из немногих что не хотели четвертовать Крау на месте после двух сказанных предложений.
Только почему у него теперь сани тяжелее обычного? И так странно распределен вес справа и слева? Поменял, что ли? Ну, не важно, если доведется встретиться, можно и спросить. Каким-нибудь образом...
К Глорфинделю повернулись с той же улыбкой. Крау демонстративно указал сначала на следы от саней, а потом сам себе пожал руку как при приветствии. Обычно это означало дружественные силы в условных жестах.
На запрос Мёдвейг Крау тоже весьма демонстративно покрутил пальцем у виска. И согласно кивал, указывая на Глорфинделя, когда тот объяснял почему именно это плохая идея, сумасшествие и самоубийство. Особенно с лошадью.
Пока суть да дело и человеческую женщину убеждают не терять последний ум и единственную жизнь, Крау снова полез на деревья. Обзор лучше, да и не хотелось слушать о том, что человек беспокоится об эльфе больше, чем о себе. Смеркалось, неплохо было бы уже высматривать место для ночлега и подстрелить провианта. Кстати, шуршит там вдалеке что-то большое...

Держаться было откровенно тяжело. Исильмериэль чувствовала, как на плечи ее упал груз, нести который она если и могла, то только наизнос, в один конец. Разум кричал, спиашивая, зачем дева-синда так поступила, но она лишь морщилась. Поздно было размахивать руками после драки. А в ее случае - после клятвы. 
Во дворце становилось все более шумно и как-то даже душно. Безмолвно наблюдавшая за всем происходящим эльфийка краем уха слышала, как около нее что то говорил Браголват. Она даже заметила Анну и Пелинеля, что внезапно нагрянули во дворец и даже успели сцепиться с Браголом. Но ни узнавать, что они делали, ни вступать в перепалку Исиль не спешила. 
Когда Брагол приобнял девушку, поднимая ее с места, она поддалась. Но сделав пару шагов, поняла, что забыла кое-что важное, и высвободилась из рук сородича. 
– Мне надо поговорить с королем, прежде чем я отбуду. 
Куда именно она собралась, синда не уточнила - это и так было понятно по ее руке. Не будь глупцом, Брагол наверняка понял, зачем ей нужно к Трандуилу - прощальные слова сами себя не скажут, к тому же, как бы он ни отреагировал, эльфийка готова была принять любой исход. Кроме, разумеется, того, что ее никуда не выпустят. 
Еле заметно кивнув сородичу, Исиль поспешила в тронный зал, который уже не пустовал - хотя, казалось, прошло не так уж и много времени. Полдюжины эльфов готовили помещение к приему и украшали трон. Заняв место в углу, девушка погрузилась в свои тяжелые мысли и вернулась в реальность лишь тогда, когда из своего мира ее вытянул гул собравшихся эльфов. Причина этого гула чинно прошла к трону и заняла его, не подавая ни намека на свое паршивое состояние, что несколько изумило эльфийку. Исиль хотела было рвануться к королю и улучить момент для беседы, но ее опередили: уже знакомый ей вастак Сирек показался перед троном в сопровождении линдонского эльфа, долго молча смотрел на короля и отнюдь не сразу преклонил колено. 
Помятуя, что сама привела его, синда вышла из толпы и остановилась возле вастака. 
– Мой король, – заговорила Исиль, пытаясь найти силы смотреть Трандуилу в глаза и пряча руки за спиной. – Этот человек прибыл со мной из Эсгарота и принес вам некое послание. Содержимое письма неизвестно мне, но Сирек говорил, что также там имеется наконечник острия с какими-то тамными чарами. Будьте осторожны с этой вещью. 
Исполнив задуманное, синда сделала несколько шагов назад. Сердце почему-то забилось чаще, будто пытаясь вырваться из груди. 
Она могла. Могла сразу сказать все, пусть и нарушив правила, но сейчас не пришлось бы ждать своей очереди. Да и не хотелось говорить прилюдно. Но... 
"Трусиха", – скользнула мрачная мысль. 

НПС Сирек Шакилд
В такие моменты невольно начинаешь с благодарностью относится к Лорду Давиду за то, что он никогда не покидает город - его всегда можно найти где-то поблизости. И не нужно ждать у моря погоды. Хотя стоило отдать эльфам должное, уж что-что, а ждать они явно умели с комфортом.
В этой комнате наверняка поместился бы весь дом Сирека, а может даже и часть двора с сараем. Почему бы и не быть расточительным, когда у тебя в распоряжении весь лес. Посланец как раз занимался распаковкой своих вещей из заплечного мешка, стараясь чтоб все лежало в одном месте и как можно более компактно. Благо прикроватная тумбочка позволяла, высокая и узкая. Да и не то чтобы Сиреку было что распаковывать: кошель с монетами, бритвенный набор, гребень для волос, смена белья, табакерка и трубка к ней, лекарства и так, по мелочи. Как раз все отлично влезло, а сумку и ятаган поставили рядом с кроватью.
Вастак как раз собирался снимать верхнюю одежду - во дворце было тепло по сравнению с лесом - и остаться в утепленном бежевом узорчатом чапане, но вздрогнул когда услышал за спиной шорох. Эльфы вернулись со снедью, а Сирек чуть не умер от сердечного приступа, ибо на старости лет тугоухость все чаще давала о себе знать. В случае с бесшумными эльфами даже не стоило делать вид что их появление было ожидаемым. Шакилд глубоко выдохнул чтоб успокоиться и положил неприметный меховой плащ на кровать, возвращаясь к столу с едой и запахиваясь кушаком. Да и к чему волноваться? Сейчас он находится во власти эльфов и даже моргнуть не успеет как его нашпигуют стрелами или голова покатится по ступеням в пропасть, снова пачкая пол кровью. Вряд ли стоит спать с ножом под подушкой, словно в степи.
- Вы правы, не имел. Впервые встретился с эльфом неделю назад, когда только прибыл в Эсгарот и чуть не умер. Ваши знания в лекарском деле поистине велики и чудесны.
На словах о веселье Браголвата мельком окинули взглядом. Не скажешь по нему что он очень веселый, как Исиль. Вот у кого энергия била через край и по одному месту, заставляя нестись сломя голову и вынуждать старого человека вытворять непотребства с лошадью.
- Это все мне? - на уставленный блюдами стол удивленно посмотрели. Конечно, за почти целый день пути Сирек изрядно проголодался и уже клонило в сон, но эльфы явно переоценивали вместимость человеческого желудка.

Герой:  
 
1. Имя персонажа  
Ломелиндэ. 
2. Внешность  
Назгул это назгул. Сложно под всеми черными покровами понять мужчина ты или женщина. В виде духа для того кто способен видеть, предстаёт как женщина, с величественной осанкой, облаченная в платье с деталями брони и шлеме напоминающим птичий череп. 
3. Профессия и навыки  
Несущая слово и истину, будучи жрицей в Нуменоре, она стала самой истовой послушницей воли Саурона. Разбирается в магических ритуалах, жертвоприношениях и способна поднимать боевой дух своим присутствием и успокаивать скакунов и ездовых животных. Владеет навыками боя холодных оружием, в частности, полуторным мечом. Прекрасно поёт (правда назгул и поёт это странно). Плетёт и зачаровывает ткани, из которых сделаны одежды назгулов. 
4. Инвентарь  
Ритуальный кинжал, моргульский клинок, меч. 
5. Биография  
Была жрицей в Нуменорском храме Моргота. И утонула вместе с ним, когда пал город. 
Она родилась в семье приближенной к трону, составляла свиту самой царственной принцессы, а после и королевы. В отличии от той, Ломел училась ещё и сражаться, дабы в случае чего защитить госпожу. Её семья долгие годы развращалась завистью к бессмертным эльфам, но лишь с приходом Саурона их голоса стали более слышны. Сама она старалась держаться подальше от эльфоплоклонников. Ломелиндэ была одной из первых кто взошёл по ступенях нового храма, присягнула служить и держать огонь вечно горящим. Она учувствовала в каждом из жертвоприношений, упиваясь этой кровью и радуясь, что становится частью великого. Ей было даровано право самой служить в храме, указывать перстом на тех, кто будет казнен. Кровавые жатвы утешали её душу и тешили сердце тем, что так она приблизилась хоть немного к вечности. Смерть страшила её, и Ломел отдавала той вместо себя других. Когда же город начал погружаться в воду, она в мольбе бросилась к главному жрецу храма с мольбой спасти. И спасение пришло. В бесконечном круге служения. Не страшны были более ледяные пальцы безвестности. Жрица сама стала подобна бессмертной тени, навечно обречённой быть в тени. 
Ломелиндэ честно несла свою ношу кольца. Выполняла поручения, слушалась и подчинялась. Да и можно ли было ослушаться? После того, как господин утратил своё кольцо, казалось, что власть его ослабла и вольности проникли в голову. В её вотчине было в свободное время обшивать потрёпанные одежды остальных назгул и следить за тем, чтоб чары на одеждах всегда были свежи. Когда же начали отстраивать Барад-Дур, женщина-назгул отправилась туда. Ткань знамёна будущей армии, а за одно стараться не привлекать внимание. 
Призванная в крепость Дол Гулдур и отправленная выручать Шелоб, оказалась одной из тех, кого развоплотили. 
6. Особенности персонажа  
- Терпеть не может Шелоб. Считает ту неискренней. 
- Сожжет неугодных и глазом не моргнёт. Вообще любит всё жечь, а потому истово жаждет познакомиться с барлогом. 
- Говорят она была так же красива, как и жестока. Теперь жестока вдвойне, но красоту потеряла. Не знает жалости к непослушным. 
- Ненавидит эльфов. Ещё больше не любит с ними сражаться, но приходится. Предпочитает вить из их волос нити, из которых потом шить гобелены.  
7. Мировоззрение  
Назгульское. Воля кольца сильнее её воли. 
8. Чего вы ждете от игры этим персонажем?  
Зло ради зла. Пусть всё горит. 
Игрок:  
 
1. Ваше имя или ник 
Кхафи 
2. Связь: skype, telegram, ссылка на страницу ВКонтакте. 
Телеграм 
3. С какими произведениями Толкина, так же фильмами (анимационными\художественными), по книгам профессора вы знакомы?  
всё всё всё 
4. Ваш опыт на ролевых 
достаточно длинный 
Дополнительная информация:  
 
1. Как вы узнали о ролевой?  
Муж привёл 
2. Другие персонажи на ролевой 
Трандуил, Кхафи 

То ли из учтивости, то ли потому что из-за своего доспеха совы, принят был Глаурэлин за местного, но добрался он аж до первых рядов, и собственными глазами узрел и Шелоб, и неясный обряд эльфийки из числа подданных Трандуила. Меч всё ещё покоился в ножнах его, однако рука сама легла на рукоять, и через перчатку эльф ощутил приятные изгибы комфортной рукоятки, с лёгким желанием выпустить на свободу смеющийся ветер своего меча. Солорион любил мечи, иначе не был бы назван Макулинель, но свой почитал особенно. Красота хамона на его лезвии напоминала лёгкую шалость моря, при не сильном ветре, и вселяла в душу фалатрим силу. Препирательства порождения тьмы, раздражали Солориона, но он стоял не шевелясь в стороне, тактично предоставляя королю вершить суд в своих владениях самостоятельно ведь таково было его священное право, в этом лесу. Но вот уже король закрыл с ней разговор, как вдруг нечто резко переменилось.
 Вся внутренняя сущность эльфа всколыхнулась словно по тревоге, он невольно повёл взгляд в сторону, когда с кличем своим, несущим устрашение своим врагам, откуда-то сверху словно яростные хищные птицы, налетели кольценосцы, верные слуги Саурона. Напряжение Солориона было всецело сопряжено с их тёмной, полной смерти и муки тенью, их собственного присутствия, холод гибели несли эти создания, куда бы они не направились. Пригнувшись, и подогнув ноги как перед прыжком, эльф в одночасье оказался посреди битвы. 
— Защищайте короля! — Рявкнул витязь Линдона, после чего вскрикнул, одновременно вынимая свой клинок, запевший в душе эльфа Макулинеля песнь волн — Аута и ломэ! - Что значило да сгинет тьма! 
И первым же, прыжком за которым последовал выпад, Солорион провёл быстрый и изящный замах, намереваясь хотя бы и ранить одного из призрачных слуг тёмного лорда, что ныне схватился с парой королевских стражей Трандуила. 
 В этот момент, не уловившие пронёсшихся над ними теней, фалатрим Тальвиона услышали вопль врага, и командир приказал разделиться на группы по двенадцать, и смотреть во все глаза. То же было, во всех четырёх отрядах Линдона, что стояли по периметру, на приличном отдалении полёта стрелы вокруг происходящих событий. Энлорион крикнул своим воинам, что это назгулы, а там где были назгулы, можно было ждать и орков, и чтобы его нолдор были на стороже. Та же картина была у Лэйнараса и Лорнора. Эльфы Гаваней, отринули всякое томление, которое вызывал в них лес и эта охота, и изготовились к битве, спешившись. Они ждали сигнала горна, слыша звуки боя в тылу, но Солорион видел что здесь итак столпотворение, и было бы неразумно помогать врагам, скучивая своих воинов. 
 Нолдорская сталь клинка из Имладриса, в руках эльфа смешанных кровей, прозванного по его эпэссе "Поющий меч", пришла ровно в наиболее благоприятное место, спасая двух стражей Трандуила, и позволяя им таки заняться своей обязанностью, спасать государя!

К всеобщему собранию, преодолев напрасно прошедшее расстояние, наконец добрались и эльфы Линдона. Здесь уже было некоторое столпотворение, поэтому носитель "совиных" доспехов обернулся к своим витязям прекрасным. Высмотрев каждого из командиров, он жестом позвал их ближе. А когда они приблизились отдал приказ.
— Здесь что-то происходит, Лэйнарас рассредоточьтесь следите за тылами, Лорнор на тебя и твоих воинов оставляю подходы с запада, Энларион обойди лесных синдар и следи за ситуацией с востока, Тальвион, ты же отправляйся южнее. Когда будет потребно, рогом я объявлю общий сбор со мной. Ступайте.
Эльфы сделали лёгкий поклон, и каждый из командиров, повёл своих воинов к направлениям указанным командиром, рассредотачиваясь по периметру, на всякий случай. Сам же Солорион спешившись, повёл своего скакуна туда, где стояли остальные. Охотники Леса почтительно пропустили фалатрим, и он оказался в шести шагах от развивающихся событий. Не вмешиваясь, Солорион с изумлением обнаружил тут Истари, и того эльфа, Ворона коего он встречал у Дома Беорна. На последнем впрочем лица не было, хотя Глаурэлин слишком плохо знал его, чтоб отличать усталость от его природной бледности. Лишь то как он припал и состояние одежд его, говорило том, что предположение об усталости верно. 

В этот день, после очередной прогулки с Кин-наи верхом, Туварс корпел над картами, и списками Южной армии. Хотя приятное ощущение после прогулки, всё ещё оставалось до поры. Ему нравилось ехать вплотную прижимаясь телом к красавице с далёкого востока, ощущать кожей шелковистость её волос, чувствовать её дыхание. Это в каком-то смысле вселяло в него вдохновение для работы, и уже это само по себе, аналитический ум Туварса нашёл весьма полезным для себя. Сейчас, он рисовал простые схемы, которые передаст орку Струппе, как тогда когда в Итилиене он послал Струппу устроить засаду на гондорцев. Теперь же, эти "комиксы" рисовал он на случай, если вдруг гондорцы придут когда сам Туварс Супилли будет отсутствовать в Барад Харне. Конечно, он понимал что орк Струппа очень хитрый и матёрый орк, но и ему морэдайн мог преподать небольшой урок по тактике, в виде не сложных схем. Вдруг, он ощутил какое-то неприятное, склизское чувство на уровне эфирного плана, отойдя от стола к окну он расрыл его и попытался вдохнуть полной грудью. 
 Лицо чародея исказилось злостью. Что-то гадкое случилось, — подумал он не зная, что он оказался волею судьбы в пределах обетованной земли, и как внутреннее создание тьмы, коим он стал приняв инициатические магические ритуалы чёрного мага в Минас Моргуле, он почувствовал это. Хотя орки, которые тоже могли ощутить нечто, с лёгкостью от этого чувства отмахнутся, имея эту невообразимо сильную способность, скомкать чувства и сунуть их под балрогов хвост. Выпрямившись, чародей понял что он может бесконечно теряться в догадках, но вскоре он полагал что всё узнает. А пока — пока надо было сосредоточиться на подготовке к операции, по низложению харадской династии Барад Харна, и последующих морских операциях. 

НПС Браголват
Ах, эти люди... вечно спешат, торопятся... боятся опоздать на собственные похороны. К чему спешить, если век твой короток и всё равно всего что задумал не успеть исполнить.
Пожав плечами, эльф опустил голову.
- Я был бы рад, если бы наш Король был на месте, и вам бы не пришлось томиться здесь. - Глядя на то как старик оглядывается по сторонам, он невольно ухмыльнулся. Ему не доводилось видеть убранства домов людей, лишь слышать от других, кому посчастливилось там очутиться. Маленькие хибарки с попыткой дотянутся до непостижимого. Коснуться того, что им было неподвластно. Задумывался ли этот старик, какова вечность на вкус. Так хотелось расспросить его, увидеть чужими глазами мир и истину что они несли в себе. Но люди всегда были непостижимы. Такие хрупкие и такие непостоянные. Покинув гостя, Брагол направился проследить за тем что принесут  Сиреку. Он лично припроводил шустрых юных эльфов в зелёных ливреях и вернулся вместе с ними. Расставляя на стол молодое эльфийское золотое вино, блюда с фруктами и хлебами на разный вкус, слуги так же оставили сыр, мёд, всевозможные лёгкие закуски и сладости и даже рыбный дэйловский пирог нашёлся на столе. - Дорогой гость, вы точно никогда не имели дела с эльфами. Поспешность нам не свойственна. Обитель наша это веселье и покой от суеты.

The Song of the Sword–Dancer Marcin Przybyłowicz
С темными сущностями всегда нужно было быть настороже. Трандуилу не нужно было об этом напоминать, напоминание этого всегда было с ним, прикрытое чарами. Шелоб ответила, что одна здесь. Он может и поверил бы, да женским словам, что источали яд, веры не было. Того же мнения была и Исиль. Но её стремительное сердце не оставляло ни единого шанса на рассудительные речи. Конечно же она права, и отродью Унголианты жить было нельзя. Но казнь простого орка и казнь духовного существа были разными вещами. Пусть и такому созданию, но подчиняющемуся воле Эру... должна была быть оказана какая никакая, но честь.
- Как праведен твой гнев, Исильмериэль. Но Шэлоб это отголосок голода из тьмы. - Он мог бы сказать и больше, но следил за тем что делала эльфийка и горечь окутывала его сердце. Все эти кровавые клятвы, данные в приступе гнева. Слова брошенные в ветер, когда застилает очи отчаяние. Как много было несчастья принесено их роду подобные вещи. Но дело сделано и кровь уже засыхала на руке врага. Так много свидетелей этому собралось вокруг и вот... окрик строгий со стороны и король поднимает взор свой на подъезжающие сани. Радагаст, как и всегда, когда этого меньше всего ждут... здесь. А иначе кто ещё мог так вольно себе осекать на половине действия и мыслях.
И Ворон с ним. Как истощён и устал он.
- Дайте ему тёплый плащ. - Не мог он видеть единственного товарища, что мог называть хоть отдалённо другом, в столь угнетённом состоянии. Перед глазами сразу вспыхивали всполохи тех войн что они прошли. Кто-то из свиты поспешил выполнить приказ. - Что бы не сказала ты, дочь тьмы, я знаю что он здесь. Но духом ли или обрёл он тело... уже в моём он доме. Пришёл и испортил, исказил всё, чего коснулся. И не нужно говорить обратного, твой хозяин великий лжец.
Отходя чуть в сторону, он резко повернулся и уткнул свой меч в живот Шелоб. Быть может это всё злой умысел и прислана эта паучиха сюда лишь для того, чтоб ввести в заблуждение, вытащить из защитных стен. Быть может испытание это для воли короля и сил его. Что ж, он не собирался сдаваться.
- Либо ты глупа, либо часть огромного плана для того чтоб отвлекать. Жертва. Как тот назгул что пал от стрел моих следопытов. Скольких мне приказать ещё убить, чтоб покинули вы этот лес? - Свита Охоты собиралась и все стекались вокруг них, образуя круг. 

Вся щекотливость ситуации и неловкость положения вызывала в ней всё большие и большие волны стыда, от которой хотелось сжечь себя в ближайшей жаровне. Ещё никогда она не была столь близка к какому бы то ни было мужчине и потому смущение сдавливало горло сильнее чем магические путы. Делая после пробуждения Мурсили шаг назад, она сложила руки перед собой, выслушивая его ответ. Казалось, он тоже старается не делать лишних движений, но блеск его глаз сложно было укрыть.
- Мне не следовало переступать запретные границы. Но так было быстрее. Прошу простить мне мой вид, такого более не повторится. - Губы дрогнули и она опустила голову, пытаясь прикрыться длинными волосами. - В дни моего отсутствия... пусть никто не принимает никаких даров. Благовония могут быть отравлены, а вино нести дурман. Мой брат предателем оказался и жаждет смерти своего господина для свободы. Семейство Имтерати стремится разорвать все торговые потоки со стороны Кханда и Харада, глядя на Запад. Скорее же по этой причине глава дома Мединас отправился к предкам.
Второй мужчина этого дома уже оказывался в опасном положении для убийц. И если с Супилли такое не прошло ввиду его бдительности и магических способностей, то Мурсили был в опасности. Теперь же, конечно он наверняка решит усилить охрану, а то и будет запирать все окна. Пятясь к нему, она быстро поклонилась к полу, а после, запрыгнула на подоконник.
- Да не угаснет очаг этого дома и предки оберегут его от злого глаза. - Оказавшись снаружи, она прижалась к стене, стоя на очень узком выступе под окнами. Сердце бешено колотилось, чего с ней никогда ещё не было. Окачу себя ледяной водой. Не пристало мне терять себя в какой-то слепой истовости защитить кого-то из богатых.
Облачившись в походные одежды, девица-харадрим скользнула вновь в окно, не забыв прихватить и своё оружие. Её путь будет долог и стоило поспешить, пока не сменилась стража на воротах.
 
-----------------Минас Моргул

После ответа Мурсили, девушка сообщила целый блок крайне важной информации, сон уже полностью ушёл от сознания мужчины. Впрочем размышлениям его мешало то, что Кхафи после своего поступка выражала явное смущение, что на бессознательном уровне только усилило эффект вожделения в нём. Мурсили чуть приподнялся на локтях, наблюдая как она попрощалась и отправилась в обратный путь, через окно. А жаль — пронеслось в голове его, в ответ на слова о том, что такого больше не повторится. Но пора было сбросить морок возбуждения. Кхафи и след простыл, и Мурсили сел опустив ноги на пол. Глубоко вздохнув, он выпил холодной воды, что стояла тут на резном столе рядом с кубком в изящном графине. 
 Вода охладила пыл, и усмирила лишние мысли, оставляя лишь главное на чём сосредоточился глава Дома Папратар. Имтерати, Мединас, чтож интересно — подумал Мурсили, после чего надел штаны, и чёрную рубаху. В этот момент вспомнилось дыхание молодой знойной харадки у его уха. Пришлось хорошенько встряхнуть головой, встать и подпоясаться поясом с кинжалом. В таком виде, он вышел наружу и прошел в комнату стражей. Тут же был дежурный страж у дверей, он вопросительно посмотрел на Мурсили, и тот сказал.
— Надо собрать охрану. Я тут подумал, и кажется окна наших спален слабо защищены от проникновения ловких людей, каких могут нанять наши недруги. Идём обсудим как расставить патруль на крыше. 
— Конечно, господин — изумился но кивнул стражник и они прошли вниз, к главе стражи, продумать улучшение безопасности резиденции. 

Герой: 
1. Имя персонажа 
Ильмарэ Эринти 
2. Внешность 
Хроа сего духа айнур младшего рода майар, слабо привязана к Арде, а потому способна изменяться, и подчас изменения происходят самопроизвольно, в зависимости от времени суток и астрономического положения звёзд, светом которых, созданных её госпожой, майа является манифестацией. Наиболее частое явление, в виде молодой девы великой красоты, высокого роста (под два метра) и яркими сияющими глазами цвета лазури (а порой глубокий ультрамариновый) иногда же в них проглядывается глубина небосвода с далёкими звёздными скоплениями, словно в отражении росы. Цвет кожи в этом конкретно взятом воплощении у неё бледный, как у дунэдайн запада. Прекрасные длинные волосы, порой цвета ночного неба, густого, глубокого, тёмного синего, или иссиня-чёрного цвета. А под час, они могут стать цвета самых ярко сияющих звёзд или платины. Её образ украшаем всегда прелестными драгоценностями, изготовленными великими мастерами древнего Амана, как то диадема с россыпью драгоценных камней, в каждом из которых отражение самых ярких звёзд небосвода: Эарендиль, Хеллуин, Морвинион, Боргиль и многих других. Они источают свет и сущность самой майа. Её милые прелестные ушки также украшены серьгами преисполненными звёздного света. Платья её могут быть разными, всегда богатого кроя, достойного королевы, с орнаментами а то и прямо изображениями звёзд будто сошедшими прямо с небосвода, в темно-синих и синих цветах, иногда с оттенками фиолетового. Наконец, эта полу-богиня стала последней носительницей и хранительницей кольца Брахира. Впрочем, она может принимать и другие облики, однако едва ли в этом найдётся нужда, по причине того, что срок её пребывания в Средиземье короток. Он равняется сроку жизни её возлюбленного, коего она заберёт когда наступит час его великого путешествия. 
3. Профессия и навыки 
Ильмарэ майа служительница Варды Элентари, хранительницы света, сотворительницы величайшего дела, всех звёзд во вселенной. И отпечаток этого служения Ильмарэ носит в самой сути своего бытия. Она манифестация негасимого света звёзд, света дарующего способность видеть, даже тогда когда нет, ни Великих Древ, ни Солнца с Луной. Сама должность наперстницы, или главной фрейлины это суть упрощение для понимания эрухини. На деле она главный посланник и проводник величия Элберет Гилтониэль. Тут нужно некоторое отступление к описанию госпожи. Варда Элентари первая кто узрела суть тьмы в Мелькоре, раньше всех других Валар, и потому наследием владычицы у её первой помощницы суть прозрение зла, коего источником стал Мелько. Она также суть воплощение несравненной красоты, и это всё же взаимосвязано со светом, ибо любая красота любого из творений любого из Валар, видны лишь в свете, даже ночным созданиям не будет видно ничего в абсолютном мраке. Свет стоит в центре роли Варды, и в центре способностей, характера и роли её первой помощницы Ильмарэ. Таким образом Ильмарэ проводник самого света как такового, как феномена в себе. В Эа в целом это воплощено в звездах, а над Ардой в частности, в Солнце и Луне.
 На время своего краткого пребывания в Средиземье она также королева земель обетованных в пророчестве, для объединённого королевства свободных людей, покровительница, этих земель, духовная властительница оных и любезная супруга короля. Она точка потока силы Валар, кроме Ульмо и без неё присутствующего, в Средиземье, по крайней мере тех из них, которые неравнодушны к исполнению пророчества о семи тысячах лет королевства в незыблемых границах, которые запрещено нарушать как врагам извне,  так и для самих людей Королевства, которые за границами не будут иметь того же божественного покровительства. И после, она же останется духовной покровительницей того тайного, сакрального общества, которое будет существовать через семь тысяч лет, после развала Объединённого Королевства и появления на его месте других стран и империй, уже до конца Арды. 
Наконец, она наделена всей не растраченной в войнах полнотой своего собственного могущества, имея впрочем серьёзные ограничения на использование оного, при проведении в жизнь пророчества Намо. Она естественно преисполнена способностями осанве майар, и мудростью исходящей из знания вселенной, и того которое могут поведать могучие Валар. 
 И снова, в силу самой природы света как разрезающего фотонами тьму бытия, её защита от происков тьмы абсолютна, если только сама она не решится затемняться, что конечно будет сопряжено с колоссальным ослаблением. Впрочем, как и госпожа, она знает на какое коварство может пойти тьма, и эта прозорливость является частью защиты. Она искуссна в речах и способна зажечь надежду, за ней решимость и наконец непреодолимую уверенность и вдохновение, в душах эрухини, предрасположенных к свету, хотя бы и не на много. Речи свои, королева в силах облечь голосами звёзд, то есть трубным многоголосием нацеленным в самую суть феа и мысленного сознания множества существ пред непосредственным ликом её.  И всё же без нарушения свободы воли, в соответствии с волей Эру. Она помнит и созерцает вселенную Эа и Арду, откуда и что произошло, что дарует ей самостоятельную мудрость. Среди благих майар она прозвана предводительницей, на ряду с братом-по-Замыслу Эонве, отсюда и её лидерские умения о вдохновении и ведении. Само её присутствие и сияние незримой духовной силы, вызывает страх у созданий носящих на себе печать искажения Мелькора, что является эхом страха Мелькора пред пронзающим оком Варды Элентари, страха большего чем перед любым другим Валар и Валиэ даже Тулкасом. Страхом записанным в Валаквенте. В целом сознание девы звёзд Ильмарэ являет собой сознание высшего порядка, что и приводит к иной скорости мышления, пониманию бытия процессов творения и изменения в условиях пространства-времени, наконец иной памяти.
4. Инвентарь 
Как уже было сказано, она хранительница кольца Брахира, последняя до конца Арды. Её диадема и серьги источают свет ярчайших звёзд. Платья меняющиеся от случая к случаю, в цветах звездного неба,  имеется даже боевой вид, при котором у девы может быть ламелярная кираса и плечевые доспехи, каждая чешуйка которых светят словно луна в полнолуние. Поверх темно-синий плащ, отороченный чёрным меховым воротом, длинная юбка в пол, широкий пояс, и под доспехом изящное коттарди с высоким воротом, в черно-сине-белых гаммах. Как королева, она в праве распоряжаться имуществом и подданными короля, формально с его согласия но по факту он никогда не воспротивится воле супруги. Также и все кто верит в свет, узнав её несомненно отдадут должное почтение и почитание, так вне королевской власти имеет определённое влияние она на хоббитов и эльфов. 
5. Биография 
Дева Ильмарэ до получения по Замыслу Эру таких черт своей субъектности как пол и имя, появилась от песни Илуватара, сотворяющей всех Айнур, самых разных и бестелесных. Она начинала петь свою песнь в соответствии с Замыслом, сразу вслед за своей госпожой, всецело вступая в гармонию с её пением и замыслом Иллуватара. Она воспевала глубокую песнь противостояния в хоре с другими Айнур противостоя диссонансу Мелькора, и после же когда явил Эру творение пения их, сошли в мир пожелавшие того из айнур и завершилась Айнулиндалэ. 
После «Илуватар сказал Варде: "Тебе я вручу дар, непохожий на другие. Ты принесешь в Эа чистый свет, Мой свет, незапятнанный вожделением Мелкора. С тобой Свет войдет в Эа, и пребудет там, не принадлежа Эа". Поэтому Варда самая праведная и чтимая из всех Валар, а Свет Варды есть любовь Эру к Эа». Преображённые мифы Проф. 
С этого момента, дух Ильмарэ сопровождала владычицу свою Валиэ Элентари Тинталлэ Барадис Варду, и в дали от прочих Валар и первой битвы с Мелькором, побывала во всех уголках Эа и изведала все пределы пространства, всё это время пребывая в свете Иллуватара, который прибывал в лице Владычицы Звёзд. И вместе с ней, она явилась из далёких глубин Эа к Арде, куда прибыла Варда на помощь Манве. Тут Ильмарэ и повстречала майа Эонве, коий был ей братом по замыслу. После того как пришедший после остальных дух Тулкаса закончил первую войну, изгнав Мелькора во Внешнюю Тьму, Ильмарэ помогала своей владычице всегда пребывая за ней, в дни наполнения Светильников светом. 
 Но завершился и этот период Весны Арды, и за ним последовал новый, и далее время текло неумолимо. Подобно тому, как это было в песнях в чертогах Эру, противостояние с Мелькором возобновлялось вновь и вновь, и Ильмарэ в это время, была верной помощницей своей госпожи, которая в свою очередь была необходимой опорой королю Манве. «И когда гибель нависла над Ардой, а Валар строили и укрепляли Аман, именно Варда создала над Валинором купол для защиты от духов и прознатчиков Мелкора.» Преображённые мифы Проф. В те древние дни, Ильмарэ то находилась при Варде, близ Манве и Эонве га вершине Таниквэтиль, то на острове Тол Эрессеа, коего была также владычицей. С него Ильмарэ любовалась звёздами когда могла. 
 Отдалённо наблюдала Ильмарэ за событиями потрясавшими Валинор, и потому всегда воспрошала у брата своего обо всём, а на судах и советах Валар, присутствовала в тени своей владычицы. После последнего побега Мелькора и изгнания Нолдор, Ильмарэ по поручению госпожи бесплотным духом света, когда то было нужно, усиливала сияние определённых звёзд, через устроение которых в определённые периоды, Варда подавала свои предупреждения Эрухини. Великая и тайная мудрость была заключена в особом порядке расстановки звёзд в небесах, со связью сей расстановки и постоянного их движения, с тем что происходило в жизни в тех, кто поднимал из Арды головы свои к небесам в ночи, и искал там ответы. Среди таковых в последствии были и те, кто любил пересекать владения Ульмо на судах. Пошли одна за другой эпохи Солнца, и следила за ними Ильмарэ то с содроганием феа, как когда отправилась она с братом Эонве в Войне Гнева, и пока силой меча и воинства майар и эльфов он изгонял врага во плоти, силою света Элберет, Ильмарэ разгоняла тени, сопровождая светлое воинство Валинора. В другие Эпохи, пребывала она в покое, на Тол Эрессеа, до мятежа Нуменора и последующей смены эпох. В Третью Эпоху уже мало знала Ильмарэ о творящихся делах в Средиземье, всё больше взор её созерцания пребывал среди звёзд, где берегла её сама Варда. 
 Но случилось то, чего никогда бы не могла предположить Ильмарэ. Взглянув очами звёзд, на Средиземье в момент когда в волю свою, активными деяниями отметил себя хорошо известный ей Майорон, узрела она и феа смертного человека, потомка королей Нуменора и эльфов королевских домов как Синдар через Лютиен, так и Нолдор, через Идриль, внучку короля Финголфина, жену Туора и мать Эарендиля. Не внешность хроа, ни тем более родовитость, в ясных глазах Ильмарэ ни чем не отличали его от других эрухини, но его феа запечатлелось в её сознании, и она полюбила. Майар по началу побоялась этого, и встревожилась, но вовремя к ней обратилась госпожа, и после весь совет Валар, увидевший в сём замысел Эру, в свете деяний происходящих в Средиземье. И было позволено ей через сон, пропеть возлюбленному песнь, которая связала их, ибо в свете Ильмарэ душа Арагорна сына Араторна очистилась от всего и с чистотой подступилась к любви до скончания Арды. Через герольда Манве той же ночью в видении, была передана Арагорну и песнь повествующая о пророчестве краткосрочного (по меркам Валар) схождения звёздной девы Ильмарэ в Средиземье за ним, и о событиях земель ему обещанных в управления и потомкам его, пока не окончится срок соизволения этому королевству быть и существовать. После чего поведано, что королевство развалится, уступая место другим, но традиция и род будет жить в кругу тайного общества, до окончания дней Арды. А далее, Эонве преуготовил феа смертного к исполнению пророчества, на мгновение изъяв его из тела, и после вернув обратно. В ту же ночь, снизошла Ильмарэ в Средиземье, где не была со времён Дагор Делотрин. Местом её сошествия были руины Форноста, куда для переживания ранней зимы насланной Сауроном, привёл Арагорн горцев племени Голлорг из Рудаура. 
6. Особенности персонажа 
В памяти древнего духа отпечатаны слова Илуватара обращённые к Айнур перед открытием им сотворённого сущего Эа:
«Могучи Айнур, а Мелькор – могущественнейший из них, но дабы знал он, и все Айнур, что я – Илуватар, то, о чем вы пели, я покажу вам как есть, чтобы видели вы, что содеяли. А ты, Мелькор, увидишь, что невозможно сыграть тему, которая не брала бы начала во мне, и никто не властен менять музыку вопреки мне. Ибо тот, кто попытается сделать это, окажется моим же орудием в созидании сущностей еще более удивительных, о каких он сам и не мыслил». И именно от того, она получила соизволение в соответствии Замыслу на схождение в Средиземье, что лучше прочих понимает смысл этих слов, и не имеет жажды искоренять какую-либо из неотъемлемых частей Мироздания, включая конечно же тьму Майрона. Вообще она хорошо помнит окончание войны, под водительством Эонве, и помнит что третий из их компании могучих майар, тогда пришёл к Эонве лично. Радостно было в тот день, оттого что как в древние дни будут три могущественнейших из младшего рода айнуров, вместе промышлять о благе для Арды. Но Майрон отказался прийти на суд, и как подумалось Ильмарэ из страха судилища, страха которым запятнал его Мелькор в своём безумии, так и разошлись их пути. Ныне же не Эонве сходил в Средиземье, а проведением Эру сама Ильмарэ, и надежда на сохранение равновесия в Арде, была с ней в этот раз. То самое, медленное и глубокое пение снова утверждало себя, как то было предначертано. 
7. Мировоззрение 
Свет Валиэ Элентари, Эру Илуватар. 
8. Чего вы ждете от игры этим персонажем? 
Религиозное исполнение пророчества, для небольшого клочка земли Арды, баланса и компромисса, Тьма не должна исчезать с лика Арды до самого конца, но и позволить её окончательную победу недопустимо. Божественное покровительство земли обетованной. 
Игрок: 
1. Свен
2. телега 
3. С какими произведениями Толкина, так же фильмами (анимационными\художественными), по книгам профессора вы знакомы? 
С многими
4. Ваш опыт на ролевых
Есть
Дополнительная информация: 
1. Как вы узнали о ролевой? 
2. Другие персонажи на ролевой
Туварс, Мурсили, Солорион, Арагорн

Однако неспокойно было в другом месте. Несколько дунэдайн, что стояли на страже государя были встревожены неспокойным сном Арагорна. Государь телом томился, пылал жаром, но ни как не просыпался как бы не старались разбудить его верные гвардейцы. На лоб его наложили холодную тряпицу, пытались дать отвара, но ничего не помогало. Государь был в забытьи. В своём глубоком сне, Торонгиль снова узрел нечто невообразимое, но в отличии от прошлых снов эти виделись живее, ярче. Хоровод звёзд, семь из которых светили ярче всех прочих. За ним последовал ласковый свет, который обволакивал суверена. Потом всё сменило мерцание неописуемых человеческим разумом жителя Средиземья образов, будто в калейдоскопе, наконец сменившиеся вдруг статичным, словно бы вневременным, звенящим покоем. В какой-то момент, Арагорн словно бы ощутил умирание хроа, но не мог выразить ни слова даже мыслью. Затем его сердце забилось часто, дух устремился неведомой силой к сияющему образу, образу девы изумительной красоты, которой никогда в своей жизни он не видел на яву, лишь ранее в своих снах. Волоокая дева взирала на него, и под сим взглядом исчезали все тревоги, страхи и сомнения, в сердце поселилась чистая, незамутнённая вожделением, любовь. То было созерцание от феа. Затем образ угас, лишь в отдалении звонким колокольчиком прозвучал радостный смех, голосом который также сильно полюбился мужчине. Смех не был злобным или пугающим. Он был чист, нежен и преисполнен счастья, кое заслуживает каждый пред ликом Илуватара! Шло ли время, или оно остановилось понять было невозможно, но вот снова появился дивный образ, столь милый сердцу государя. Образ, не принадлежавший никому из числа рождённых матерью. Прелестница склонила голову и запела, прямыми мыслеобразами, которые складывались в сознании смертного человека в слова силы, обволакивающие его феа теплом и любовью.
 
О мой возлюбленный, эрухини Эстель
К тебе нисходят эманации любви.
Твой дух благой узрела из земель
Запретных в недоступности крови.
 
И изумленья миг прервал мой сон
Безвременного созерцания нить
И во светлице прозвучал томления стон
От нерушимости владычицы границ.
 
Узрев сияние души моей, вняла
Владычица стремлениям моим
Своим благословением облекла 
И с позволения Эру ты любим!
 
И предок твой, святой Эарендил
Благословил мою любовь к тебе.
Ты будешь мне теперь извечно мил
О обратись, возлюбленный к судьбе!
 
Все мельчайшие частицы души мужчины, чьими предками были могучие короли людей и эльфов, словно бы растворились в чистом блаженстве, но после собрались вновь в единой точке, когда образ девы исчез, видом падающей звезды. Вместо него появлялся образ более грозный, сильный, мужской источающий благожелательность и строгость. Могучий муж, чье сияние слепило на столько, что и черт лица его было не разглядеть, также запел Арагорну мыслеобразами силы. В этот момент, физическое тело Арагорна, перестало дышать на несколько мгновений, за которые окружавшие его дунэдайн не успели сего заметить и впасть в панику. Песнь мужественного образа источала такое могущество, осознать которое человеческий разум, практически не способен. По крайней мере не в состоянии прижизненном. Он лишь воспринимал эти звуки айнур, словно лист кувшинки поддающийся и следующий проходящим по водной глади волнам.
 
Песнь и мою же теперь ты услышь человек благородный.
Гласом вызываю к тебе, языком что пригодный.
Связан ты узами крепкими ныне, о смертный,
Не разорвать их, то замысел Эру заветный!
 
Слушай же дальше, я Намо слова возвещаю!
Валар блаженные пир в твою честь затевают,
Свадебный пир то, сестра моя будет с тобою,
Станет тебе до скончания Арды женою!
 
В час когда будет близко́ покидание тела,
Предок тебя заберёт, мореход он умелый
Будешь возвышен с супругой в её ты чертоги.
Свыше узреешь потомков своих ты дороги.
 
В царство твоё и потомков твоих, до границ Элендила
Валар венчают тебя, о родственник мне сердцу милый.
Будет стоять оно, ровно когда Ариэны седмица,
Тысяч годов обернётся с Анаром девица.
 
Срок то большой, но ничтожный в сравнении с Ардой
Новые царства умрут и возникнут, пред обликом Варды.
В эхе эпох твоё царство во веки пребудет,
Тайного братства, сокрытой традицией будет.
 
Впрочем пока, не томись ты о будущем дальнем.
Лучше готовься, к тебе подступаю с мечом я сакральным.
Феа твоё я из плоти твоей вырываю
Светом Амана и заревом звезд обрамляю!
 
Сила здоровья войдёт в твоё бренное тело
Феа вручаю обратно, закончено дело.
Помни же ныне о эрухини моё имя
Фионве Урион Эонве, шурин твой ныне!
 
  После этой песни, дух Арагорна был словно бы поднят на огромную высоту, с которой он увидел Средиземье, как когда взираешь на карту, расстеленную на столе. Часть земель были обрамлены каким-то синим свечением. Эти границы были странны, и не проходили ни на формальные границы Гондора, ни на границы возрождённого Арнора, но он откуда-то понял, что обязан запечатлеть их в своей памяти. Ибо только ими ограничен впредь завет Эру и Валар. В один миг всякий жар сошёл с Арагорна и лик его на несколько мгновений засиял, чему свидетелей было семеро дунэдайн. Они отпрянули в непонимании и изумлении, а Арагорн открыл глаза и поднялся, лик его приобрел обычный вид. Он осмотрелся вокруг, мысли ещё немного путались, но в сердце которое говорило напрямую, горело желание выйти и идти. Его история ныне была не сродни песни о Берене и Лютиен, его предках. Ныне песнь его истории была сродни более древней песни о Тинголе и Мэлиан. Встав с ложа, он пошёл к выходу. Кто-то из дунэдайн окликнул повелителя.
— Государь плащ, — его нагнали обескураженные стражи, и накинули плащ ему на плечи, но Арагорн почти не обратил на это внимания. Выйдя из внутреннего двора руин, он взглянул в сторону звезды Эарендил, и пошел по данному направлению. Это увидели и вожди голлорг, сидящие у большого костра. Семеро вождей и семеро стражей-дунэдайн спешили за бредущим в сторону звезды государем пока он вдруг не остановился. Перед ним в ночи стоял в пятидесяти шагах, чернеющий на фоне ночного неба лес, но из за леса в небо светил какой-то луч, источник которого за деревьями виден не был. Небо над кронами дерев будто бы вогнулось внутрь себя, а потом вновь нормализовалось. И страх объял спутников Арагорна, но не его самого. Свет погас, а вскоре из лесу показалась фигура. 
 По мере приближения стало видно, что это фигура женская, и люди глядящие на неё ощущали необъяснимый трепет. На главе её был капюшон длинного плаща, цвета ночного неба. Натянут на голову он был не глубоко, так что лицо прекрасной девы видно было великолепно. В ушах её сияли серьги с драгоценными камнями светящимися тонкими, переливами звёздного света, а чело украшала диадема преисполненная каменьев изумительной красоты, и всё того же звездного сияния. Глаза девы также светились внутренним светом, цвет их был светел лазурит. Он и она подняли руки друг к другу навстречу и соприкоснулись, стоя и глядя друг на друга. В этот момент их сущности феа переплелись на веки, до скончания Арды. Не открывая рта в осанвэ она сказала ему.
— "Ныне всегда над тобой звёзды будут сиять ярче, возлюбленный мой."
Оглянувшись, к своим спутникам Арагорн провозгласил. 
— Моя супруга, венчанная мне Силами и самим Эру. 
Тут люди и осели, на колени, видя своего государя в величии, а его супругу в непостижимом могуществе. Они не понимали ничего, ни того кто эта величественная дама, ни того откуда она взялась, но вопросы тонули в чувстве торжественности. Их феа резонировали с посланием свыше. Держа свою любовь за руку, Арагорн прошёл с ней обратно к очагу, где они сели на простые меха у костра и смотрели друг другу в глаза. Все свидетели этой сцены тихо заснули, сами того не желая. После чего Арагорн подарил своей королеве кольцо Брахира, а она подарила ему кольцо звёзд, работы самого Куруфинвэ.
   Вскоре заснул и сам Эстель, головой на коленях своей супруги. От прежнего жара, и недомогания не осталось и следа. После той "операции" что была проведена над ним высшими силами, улетучились и тревоги последних дней. Бытийная сущность Торонгиля стала иной, он прошёл через такой обряд инициации, через который проходил разве что его далёкий, звёздный предок. Нити судьбы, под воздействием искажений могли изменяться, но не могло измениться общее направление Замысла Эру. Внешнее вмешательство незначительно меняло квантовое эхо временной линии, но константа общего направления Песни, так и оставалась единой от Единого. Понимание всех тех снов, что приходили к нему, за время этого похода теперь явственно осенило государя, увенчанного Силами короля. Он проснулся рано утром, и открыв очи свои, увидел улыбку и бездонные очи возлюбленной. Лик её остался прежним, но фактура волос и их цвет переменился, изумившись этому чуду он нежно прикоснулся к её локонам. Понимая это изумление, королева ответила мысленно.
«Не удивляйся изменениям. Моё хроа ещё не сильно привязано к Арде, и изменения происходят в зависимости от времени суток» волосы её могли быть, то иссиня черного цвета ночного неба, в преломлении воздушного эфира, то светлого отблеска звёзд.
— Ты прекрасна. — Словом ответил смертный. Костер горел хорошо, и за ночь натопил это помещение, но вот от стен и забитых досками окон, ощущался утренний морозец. Лучи солнца прорезались в щелях окон, и улыбнувшись, Арагорн поднялся на ноги. Он не сводил взгляда со своей королевы. Вчера её одежды были по видимому также «не достаточно привязаны к Арде» теперь же на ней было великолепное платье. 

После трудных рабочих дней, Мурсили собрал семейный совет, включавший супругу, сына, его жену и также зятя, который частенько стал гостить и взаимодействовать с Домом Папратар, в силу активности общей деятельности. Обычно при таких заседаниях, двери дома закрывались, они проводились в позднее вечернее время, за общим столом, и принципиально без вина или какой бы то ни было еды. Такова была традиция семейства Папратар, дела касающиеся бизнеса или политики обсуждать тщательно, неспешно и не отвлекаясь на еду или что либо иное. Слово первым держал Форондор сын Мурсили и наследник главенства Дома. Он планомерно и подробно, как учил его отец рассказал как были отремонтированы склады, и как Анкадар помог ему с отбором новых стражей Дома, для нового актива в виде причала и складов. К вечеру дня открытия, он уже привлёк пару кораблей прибывших, и ещё пять купцов Умбара заинтересовались, и заключили с Форондором сделку на временную аренду складов, они нуждались в хранении товара до момента, пока не найдут наиболее выгодного перевозчика с кораблём. 
 Заслушав доклад, Мурсили улыбнулся.
— Хорошая работа, сын. — В этот момент Саластина сказала.
— Нашей невестке тоже есть чем похвастать, верно дорогая? — Она перевела внимание собравшихся к Ильтариель, и та не растерявшись кивнула.
— Да, я завершила список рукописей, обновив истлевшие свитки. У вас очень богатая коллекция лорд Папратар. 
— Это наследие нашей — отвечал поглаживая бороду Мурсили — и теперь также твоей семьи. 
Девушка с пониманием кивнула, после чего Мурсили взглянул на Фелиара Дома Оэрнир.
— Как обстоят дела на рынке, дорогой зять?
— Лорд Папратар торговля идёт, но дома грязнокровных, с оборванцами харадрим, иногда заигрываются с понижением цен. 
— Это недопустимо — нахмурился Мурсили, — Дома Умбара должны договариваться о таких вещах заранее. 
— Думаю они делают это намеренно, чтобы посеять раздор. — Кивнув ответил Фелиар.
— Им следовало бы напомнить, на чьей они земле. — Заявил Мурсили, после чего добавил.
— Фелиар переговори со своим отцом и дядей. Смогут ли они инициировать собрание Домов. А мы, на всякий случай подготовимся к худшему, подготовим склады вооружения, если наши речи не понравятся оппонентам, и они решат взяться за свои кривые ножи, придётся напомнить им о стали нуменорских клинков.
Заседание продолжалось ещё не долго, были обсуждены подробности ряда торговых сделок с морскими и сухопутными купцами, и после семья пошла ужинать. 

-----------------Нижние ярусы
Она вернулась в башню уже глубокой ночью. Тихо скользила по крышам не привлекая внимания и убедилась что слежки за ней не было. Для этого пришлось около часа кружить не приближаясь к дому. Оказываясь в своей комнате, Кхафи стянула с лица покрывало, медленно разделась и осталась в одной лёгкой и тонкой рубахе. Ветер обжег кожу через открытое окно и девушка невольно поёжилась. Всё же воздух стал определённо холоднее. Даже здесь, вдали от порта. Ей захотелось умыться, но тревожить слуг с просьбой принести тёплой воды, она не решилась. Довольствовалась тем что имелось, а потому таз с ледяной водой для умывания был в самый раз. Ополоснувшись, распустив волосы, Кхафи села на пол, скрестив ноги и начала медленно расчёсывать их, напевая себе под  нос старую песню. Нужно было проанализировать всё то, что удалось узнать, а заодно и написать уже письмо Супилли. Что ему можно было доложить? О том, что некто желал торговать с Гондором. Не смотря на все распри что существовали с этим государством. Видимо для кого-то война войной, а торговля куда важнее. А ещё некоторые дома вместо объединения, стремились использовать грязные приёмы для уничтожения других соперников перед властью. Мысли потоком изливались, пока дева-харадрим прочёсывала свои длинные волосы. Наконец, она взялась за нить просьбы, что высказал ей брат. Грибы которые предназначались для уничтожения чьего-то разума. Их можно было использовать для самых разных целей и людей. Но самое главное... в умелых руках, это было опасным орудием. В любом случае нужно было отправиться к паучьим пещерам. Но до этого стоило предупредить главу дома Папратар. Но он спал, а уходить девушка планировала сегодня, не дожидаясь когда взойдёт солнце. Кхафи обещала что её ноги не будет в коридорах этого дома без дозволения на то, но ей просто необходимо было увидеть Мурсили. В эту ночь, она рискнула воспользоваться растениями что оплетали стену вдоль окон. Спустившись по оплетающим камень винным лозам, она достигла нужного окна, чуть приоткрытого для того, чтоб пропускать воздух. Открыв его и тихо скользнув в покои, следопыт огляделась. Странно было ощущать себя в одной рубахе, с распущенными волосами в месте где почивал брат её господина. Она испытала неловкость от своего поступка, ведь это было верхом неприличия находиться с мужчиной в одном помещении раскрытой, без права принадлежать ему. 
Удивительно на что сейчас приходиться идти, чтоб соблюдать секретность. Благо у этих благородных положено с женой спать в разных комнатах. В отличии от наших правил...
Оглядываясь и выцепляя в сумраке фигуры вещей, она скользнула к кровати закрытой балдахином. Ковёр под босыми ногами приятно согревал и это расслабляло. Приоткрыв полог и убедившись что мужчина один, она решительно вздохнула и наклонилась к его уху, готовая в любой момент закрыть его рот рукой или же перехватить запястье с кинжалом, если тот решит защищаться.
- Простите. Прошу не поднимайте шум. У меня нет возможности сделать это утром, господин дома Папратар. Мне нужно покинуть город на пару дней. Прошу вас, быть осторожным, а особенно с домом Мединас. 

В этот вечер был сытный обед, повар подал на стол большую рыбину, которую подали под соусом и гарниром. Как обычно, за столом следуя традиции семьи Папратар о делах не говорили, поэтому аппетит у всех был хороший, и наевшись, напившись, благородные жители этого особняка, разошлись по своим комнатам, дабы отходить ко сну. Наступила уже поздняя ночь, и Мурсили уснул крепким сном. Он не понял сколько времени прошло, когда вдруг его глубокий сон стал более чутким, а потом раздался голос, и мужчина резко открыл глаза, испытав лёгкий испуг от неожиданности проникновения кого-то постороннего в его спальной комнате. Вскоре по голосу, в чертах молодой девицы, чей силуэт в полумраке проглядывался над ним, он узнал агента Туварса, Кхафи. Однако же довольно не привычно было видеть её с распущенными волосами, а когда взгляд скользнул ниже, дабы понять пришла ли она с оружием, он удивился. Девушка стояла в одной лёгкой рубахе, явно на голое тело, и ниже были видны её бедра. От этого её вида, молодого тела и близости лица, мужчина естественно возбудился, но в смущении чуть приподнял колено, чтоб это не было заметно. 
 Про себя он подумал, что как-то уязвим его дом, от такого вот рода специалистов, вроде этой девы-харадрим. Уже в следующий день он решил разобраться с этим вопросом, или хотя бы начать. После чего, прокашлявшись ответил.
— Хорошо. Благодарю, я учту твои слова. 
Он старался не делать резких движений, и не говорить лишнего, чтоб не спровоцировать профессиональную убийцу, как он считал (зная Туварса) на необдуманные поступки. Положение было весьма щепетильным. После этого, он посмотрел на силуэт, в ожидании дальнейших действий. Во дворе же было тихо и спокойно, даже звуки ночной портовой жизни, обычно не доносились до особняков на верхних ярусах Города.

====== Древний лес
Лес был полон древней затаенной ярости и злобы, от которой сводило дыхание. Но Радагаст казалось бы не замечал ничего, направляя сани в самое сердце темных чащоб, где сплетались тенета тьмы. Эмин-Дуир, проклятое место и всеми забытое. Приходить сюда и в мирные времена считалось по меньшей мере глупостью. Сколько бы эльфы не выжигали всю мерзость, что плодилась здесь, темные твари вновь возвращались. Как будто Тени, таящиеся здесь не под силу было изгнать никому из ныне живущих. Ворон много странствовал по Средиземью и знал, что есть в этом мире такие уголки, где вечно таится древнее и непостижимое зло, подчас старше самого Врага. Эмин-Дуир был похожим местом. Что-то прогнило в самих корнях этих гор, которые словно бы болели чахоткой, выплевывая сгустки тьмы в окружающие их леса.
- Хуорны проснулись! - взревел маг не своим голосом.
Ворон спохватился, но поздно. Длинная ветвь, словно когтистая лапа выхватила эльфа из саней, подбросив в воздух. Ворон сгруппировался и используя, устремившиеся к нему другие ветви, как лианы, стал уворачиваться от попыток схватить его, перепрыгивая по ветвям подобно чудным мохнатым обитателям джунглей Дальнего Харада. Впрочем, уворачиваться удавалось с трудном, ветви расцарапали эльфу лицо и изодрали одежду, прежде чем Ворон вырвался на тропу. Радагаст втащил эльфа обратно на сани и они устремились вперед со всей возможной скоростью, оставляя за спиной гневное пощелкивание ветвей.
Выйти на след охоты было не трудно, следов было предостаточно, и таких явных, что даже такой неискушенный следопыт, как Ворон мог прочитать их. Особенно характерными были кучи лошадиного навоза и помета оленя. Трандуил точно проследовал в этом направлении. Вскоре они нашли и свиту, разодетую в красно-желтые тона под стать времени года, которое было перебито ранней зимой. Воздух в лесу уже неплохо охладел, и облачка пара поднимались над головами собравшихся. 
Радагаст остановил сани и соскочил с них с проворством юнца, проходя сквозь расступающуюся толпу. Ворон поплелся следом. Эльф чувствовал, как наваливалась усталость. Проклятье, даже у дивного народа есть свой предел. Похоже Ворон был близок к своему. Переход через Мглистые, несколько дней пути без сна и особого отдыха, гонки с хуорнами по лесу, ледяные объятия зимы. Слишком много всего навалилось сразу. Стареешь Ворон.
- Осторожнее Трандуил, - громко сказал Радагаст, и в его голосе Ворон впервые услышал стальные нотки.
Картина на поляне была странной. Король держал на острие клинка женщину, чья красота могла бы свести с ума большую часть мужчин, а на плечах ее был королевский плащ. У горла женщины был нож, принадлежавшей одной из лесных воительниц короля. Ворон помнил ее, виделись пару раз. Трандуил периодически использовал своих воинов в качестве гонцов, когда хотел передать что-то, в том числе и своему дипломатическому корпусу в составе одного единственного эльфа. 
Радагаст подходя шептал какие-то слова. Из земли змеями вырвались древесные корни и опутали ноги женщины в черном. Маг подошел к троице, лицо его было до неузнаваемости суровым. 
Ворона хватило лишь на вежливые кивки в сторону собравшихся. Он отошел в сторону и только гордость не позволила ему плюхнуться на землю. Синда медленно сел и привалился спиной к старой сосне. Ему совершенно не хотелось сейчас участвовать в том, что происходило на поляне. В отличии от большинства лесных эльфов, стремящихся к одобрению своего короля и похвале, Ворон просто исполнял свой долг. Король позвал и Ворон не мог не отозваться. Таков порядок, и пускай род Ворона был не менее древним, вождем лесного народа был Трандуил, и долг посла подчинятся своему королю. 
Зажатые в руке лук и стрела покоились на коленях, копье осталось в санях. Сам Ворон , побитый и со следами крови на лице, в ободранной одежде рейнджера походил на нищего, невесть как очутившегося в компании сиятельных воителей. Больше всего Ворону бы хотелось очутиться подальше от этого сырого и мрачного места. Проклятье он бы и на королевском пиру сейчас был бы не прочь оказаться, хотя всегда избегал подобных мероприятий. Чтобы не тревожить в памяти то, чего не хотелось лишний раз вспоминать. Но во всех его странствиях душу всегда грело знание о том, что где-то далеко есть место спокойствия для его народа, где очаг традиции Дориата еще может гореть, пускай и не так ярко, как раньше. 
Однако не время было рассиживаться, нужно было найти Мейдвиг и остальных. Если охота выдалась успешной, долг звал Ворона в другие края. Да и Трандуил вряд ли отправиться со своим войском прямиком к Болотному Замку без разведки. А Ворон так устал. И восстановить силы в этом лесу не получалось, слишком темными энергиями было пропитано все вокруг. Пускай лес и подчинялся королю, но нутро его оставалось темным, как ночь в аду. 
Посмотрев на компанию на поляне, Ворон подумал, что неплохо бы одолжить сани у мага. Разрешит ли он? А может не спрашивать? Мейдвиг бы оценила. Воспоминание о подруге приободрило эльфа. Сейчас еще пару минут, надо удостоверится, что здесь все разрешилось и можно будет возвращаться. 
 

Проснулся Крау как обычно рывком, в холодном поту и с немым криком. Судя по тому, что все тело покрылось "мурашками", опять сон про сдирание кожи. С ума можно сойти с этой реалистичностью. Так и до умаления опять можно скатится, а у эльфа и так шевелюры маловато чтоб она еще и выпадать клоками начала.
Один из людей уже шарился снаружи, так что спал рыжий довольно долго, часа три-четыре. Наверное, алкоголь и звуки чужих сердцебиений помогли. Особенно Беорн, очень мощный рокот.
Как только Тарн... Нет, Карн (Карн же, да?) зашел в дом, Крау сам шмыгнул наружу, растереть лицо снегом и окончательно проснуться. Метель освежала, бодряще пронизывая до самых костей. В дом эльф вернулся уже без желания покромсать кого-нибудь в салат и даже не шарахался от резких движений и громких звуков. Ушел к себе в угол на подстилку, распотрошил рюкзак, достал оттуда недоеденный вчера кусок мяса и хотел было уже начать жевать, но... Посмотрел на Беорна, поморщился, спрятал обратно и предпочел обойтись орехами и сушеными яблоками. Вещи свои Крау решил оставить тут же, чтоб не стеснять себя и других в пути. Прихватил только огниво, точильный камень и моток веревки. Кошель с деньгами тоже оставил в рюкзаке, к чему монеты в Лихолесье? Тут и пути-то, туда и обратно, в хорошем темпе за неделю без сна и отдыха можно успеть.
Слова Глорфинделя воспринимались как истина в последней инстанции. Иначе и быть не может, это же Глорфиндель! Хотя вот насчет того, что убийств темных тварей не будет, или будет, но очень мало - это разочаровывало. Крау и так старался не показывать своего восторга и преклонения - о пресветлые валар, это же ГЛОРФИНДЕЛЬ! - и не увидеть в деле своего кумира было печально. 
"Как говорится, видит око, да зуб... не хочет кромсать порождения Тьмы направо и налево, мелькая то тут, то там роскошным золотом волос." - мысленно приуныл Крау, проверяя как на поясных ремнях держится мешочек с огнивом и точильным камнем.
Само упоминание имени Крау Глорфинделем невольно вызвало самодовольную улыбочку - о да, его знают! По имени! Он - мастер-следопыт с опытом в две тысячи лет! Конечно, за 30 лет отсутствия тропки могли изрядно поменяться и деревья подрасти, но когда это Крау останавливало? Суть была ясна: пробираемся быстро, скрытно, в бой - к сожалению - не вступаем. От Беорна в виде медведя лучше улепетывать, людей спасать в первую очередь.
Настроение испортила женщина, подошедшая как раз когда Крау проверял лук и колчан со стрелами. Слова, мягко говоря, эльфу не понравились.
"Всяко не разговариваю"? Всяко?! Ох, ну да, конечно, мне голос немножечко мешал, поэтому я пришел к оркам, такой нарядный, говорю - "а забирайте-ка его к херам собачьим, он мне не нужен, я же такой необщительный и говорить мне не с кем, ахахаха"?! Всяко?! Я за меньшее убивал! Не людей, но могу сделать исключение! ВСЯКО?!!" - на Мёдвейг посмотрели с нехорошим блеском глаз, сильнее сжав в руке лук.
Очень захотелось впечатать смелую, но очень наглую и хамоватую бабёнку лицом в стену дома. Крау несколько раз вдохнул-выдохнул, успокаиваясь. В доме были еще трое, которые наверняка не разделяют взглядов рыжего на рукоприкладство к друзьям Ворона. Поэтому Крау вернулся к рюкзаку, достал оттуда книжку, открыл на чистом листе и кратко изложил суть:
Знаю эльфийские сигнальные жесты, не людские. Покажешь по дороге. Оркам нравилось когда меня рвало кровавой пеной, могу и тебе предложить эти незабываемые ощущения штырей в глотке
Опомнившись что последняя фраза была лишней, Крау спешно её зачеркнул. Продемонстрировав книжицу женщине и убедившись что она прочитает необходимый минимум, многострадальный блокнот запихали обратно в рюкзак. Захватив сухой и теплый плащ, Крау в него поскорей закутался и быстро вышел наружу ожидать остальных. Хотя так хотелось как обычно, в одиночестве, преисполнившись гневом и яростью, бежать и резать всех кто под сабли подвернется... Жаль, нельзя. Обязательства, чтоб их.
-------> Древний лес

---- Дом Беорна
Ворон бежал, вихрем промчавшись по заснеженным землям Беорна до самой опушки Лихолесья, чернеющей на фоне снежного савана. Метель успокоилась, и рассвет принес с собой серое утро, но все лучше мрака ночи и ярости бурана. Щеки эльфа горели от мороза, и даже ему было надо признать что держать такой темп несколько суток будет тяжеловато. Оперевшись на копье Ворон почувствовал, как сложно стало дышать. И холод. Холод своими цепкими когтями царапался о хроа синда, наровя сломать его. Ворон переводил дух, недалеко от опушки, когда услышал треск снега и скольжение саней. Из-за холма вылетели чудные древесные сани по виду созданные из цельного дерева, выросшего в форме этого средства передвижения. Сани вел старик в бурых одеждах полубезумного вида, а запряжены они были сворой крупных кролей, что водились только в Лихолесье. 
- Корешки и ветки, Ворон! Чего стоишь, запрыгивай, время не ждет! Твой Король призывал силу лесов, ну шевелись! - бесцеремонно прокаркал старик. 
Эльф не заставил себя долго ждать, и он запрыгнул на чудные сани. Странно, но рядом с истари словно бы было теплее, и холод разжал свои цепкие объятия. Сам Радагаст, а это был конечно же он, был хорошо утеплен, закутавшись в шубу и шапку-ушанку. 
- Ты шапку дома забыл что ли? - хохотнул маг.
- Уши пока еще не отморозил, а шкурка у меня не такая тонкая, как кажется, - ответил эльф.
Радагаст рассмеялся и свистнул. Кролики сорвались с места и сани полетели вперед. Радагаст поднял посох, и деревья словно бы расступились, образуя арко-образный проход в сплошной стене деревьев. В этот туннель и устремились сани. В лесу было теплее и снега почти не было, зато напряжение было почти разлито в воздухе, а сам лес гудел и шумел, словно литавры, марширующего на войну войска. 
----- Эмин-Дуир.

Потихоньку Струппа со своим воинством наконец-то притащил Отнирские лодки, и пока его солдаты передавали по рукам их вперёд, он начал строить свои отряды в одной линии с тысячами Блордоха и Ублурга. Вместе с воинством Струппы, эти два воинства составляли вторую волну десанта. В этот же момент, пока ещё не близко но уже в зоне видимости показались корабли умбарских корсаров из за мыса. Они неспешно лавировали используя косые паруса, поднимаясь против течения, спокойного Андуина.
 
Барад Харн ===={>
С борта своего флагмана Феррас смотрел как поднимаются клубы дыма от Пеларгира. Стоя в кое то веки не за штурвалом, он сложил руки на груди и сказал своему старпому.
— То ли мы опоздали, и орчьё уже набивает там свои мешки, то ли. — он замолчал.
— Пеларгирцы жгут пристани командир.
Задумавшись, Феррас понял. 
— Если они жгут деревянные пристани, придется подходить к каменным помостам, и перебираться так. 
— Не обязательно, там точно должны быть и лестницы. Как-то ведь они спускались к этим пирсам. — Пожал плечами старпом, и Феррас улыбнулся.
— И то верно, одно ясно, отдавать они город не хотят. 
***
Лодки сходили на водную гладь, и командующие, Зурдакх, Зормок и Дёрток делили орков строго на пополам, половина лодок занимали лучники, половина пехотинцы. В это же самое время, сойдя со своей лошади Туварс Супилли взял меч и очертив привычные круг, в нём ромб ока, с защитными фразами на чёрном наречьи. Прошёл к обозу, и взяв за шиворот снагу, приволок его к месту убирая меч. Потом, он достал кинжал и резким движением, перерезал глотку орку-рабу, строго над ямкой посреди "ока". Держа левой рукой снагу за шею, а правой кинжал, Туварс запрокинул голову назад, и входя в состояние погружённого во тьму сознания, подкреплённый жертвой заговорил.
— Ливень хладный, ливень злобный
Всё залей стеною водной
Пыл пылающий огней, 
Погаси ты поскорей!
После чего, морэдайн-чародей медленно начал приходить в сознание, созерцая как льётся густая тёмная кровь на ритуальную кватрограмму. Постепенно он стал слышать всё громче команды орочьих командиров, и их ругань. Сознание возвращалось. Память воспроизвела беседу с Сауроном, а взгляд зацепился за переброску снарядами.
— Уничтожить вражеские осадные машины. — Новое целеуказание понеслось повторением команд расчётам осадных метательных машин. Впрочем пока ни у орков, ни у их визави успеха не наблюдалось, сказывалась вероятно спешка. Поэтому новое целеуказание заставило метателей начинать с нуля. В одном месте у гондорцев что-то ярко запылало, но точно разглядеть было не легко, некоторые из орков кричали что это была баллиста, кто-то поверил кто-то посмеялся в строю. Тут на берегу солдаты Мордора были слишком заняты погрузкой на лодки. Наконец, они отчалили, к лодкам на корме привязывали канаты, чтобы после высадки десанта, резко протянуть лодки обратно. Исключение составляли шлюпки с лучниками. Около сотни лодок, с орками-лучниками от пяти до десяти на борту, отплыли к середине реки. Восемьсот двадцать девять лучников орков, начали отправлять свои стрелы, отравленные и обычные (не горящие) тут уж как повезёт туда, где они видели людей на каменных сводах над горящими деревянными пристанями. Пять лодок приготовили для снабжения из стрелами. И примерно столько же лодок, сколько было у лучников, понесли тысячу орков-пехотинцев Дёртока и Зормока к горящим пока ещё пристаням. А на берегу готовилась вторая волна, орки Зурдака около семи сотен и чёрные уруки Зормока, числом в 200 воинов. Они стучали и лязгали оружием в ритме боя, подбадривая тех кто шёл первым, и распаляя тех кто ожидал своей очереди. Туварс, вернулся в седло подъехав чуть ближе к берегу. 

НПС Ровандис и гарнизон
Когда все приказы Ровандиса были выполнены, большая часть гражданских уже покинула город и направилась в Линхир, а спешно собранное ополчение снабдили мечами и луками с колчанами, а также легкими кожаными, стегаными и ламеллярными доспехами. Сам Ровандис с небольшим отрядом обустроил незаметный пункт наблюдения в одном из зданий с возможностью быстро покинуть его в случае обстрела и молча наблюдал за происходящим.
Город как будто замер в ожидании первого шага врага. Стражи выглядели бодро, да и большая часть ополченцев весьма оптимистично смотрела в будущее, и все же командир стражи был на взводе. 
Когда тяжелые цепи уже обрушились в воду с тяжелыми брызгами, к ставке командира прибежал один из стражей башен и сообщил, что перед отплытием видел вдалеке отряд воинов врага и тролля. Ровандис понял, почему механизмы так быстро сломали, и лишь нахмурился, приказав стражу вернуться в строй под командование Брегора. 
Следующий шаг армии противника дал понять, что руководит ей явно смышленый полководец. Пока армия выстраивалась напротив вдоль берега, отрезая возможность даже пытаться провести контратаку, если бы Ровандис этого желал, начали обстрел кораблей у пирсов баллисты, которые, очевидно, были трофеями войска, а значит, на пути к Пеларгиру армия уже разбила крепость. Это тяжестью легло на сердце капитана стражи, но впадать в уныние было некогда. Он приказал расчетам баллист наводиться на баллисты врага, используя зажигательные снаряды, а двум из них - самым крайним  - на осадные орудия. Помятуя про запасы огненных смесей на кораблях, которой по его приказу забили трюмы, Ровандис зло улыбнулся, заметив вдалеке отряды, идущие на соединение с основной армией и тащущие шлюпки. Много шлюпок. 
– Всем защитникам занять линию обороны за пирсами! Лучникам поджечь все помосты! Без них они не смогут причалить и высадиться на своих лодчонках! 
По приказу командира лучники вдоль всей границы города подождгли стрелы и засыпали ими деревянные пирсы, в древесину которых уже успело впитаться горючее масло, и они вспыхнули, подобно спичке. Экипажи кораблей, не считая дежурящих в канале, уже покинули блокирующие суда, и те под стрелами врага запылали, а вскоре огонь должен был добраться до трюмов и превратить всю цепь кораблей в огромную линию пылающих в воде крупных обломков, которые создадут большое препятствие для десанта врага, не считая скорого отсутсвия деревянных пирсов, без которых подняться на каменную береговую линию, охраняемую гарнизоном, без специальных средств будет невозможно.
Баллистные расчеты, получив приказы капитана, начали активный обстрел баллист и осадных орудий врага. К тяжелым стрелам привязывали горшки с маслом у самого острия и, поджигая наконечники, обвязанные пропитанной тканью, запускали в расчеты противника. Наготове у каждого расчета был запас песка, чтобы в случае попадания огненного снаряда быстро потушить пламя и не потерять машину. 
Лучники, занявшие крыши и окна, внимательно следили за врагом, готовые обрушить град стрел, в том числе и огненных, на  готовящихся переправляться недругов. Помимо стоек с факелами у каждого отряда было по несколько человек, которые бегали туда-сюда до арсенала и обратно, пополняя запасы стрел и выгребая из складов все, что есть, включая масло. 

На восточном берегу были слышны с западного сонмы голосов, звон колоколов, и прочие звуки свидетельствующие как о поднявшейся панике, так и о подготовке. Сам Туварс двигался с обозом, приближаясь постепенно к берегу реки, перед обозом в ногу маршировали морэдайн, в ожидании приказов, за ним шло воинство Аршуна. Немного впереди, перед морэдайн орки тащили осадные орудия и телеги с боеприпасами для них, по флангам маршем шли чёрные урук-хай Доброга. Перед осадными машинами, вышагивали тысячи Ублурга и Блордоха. Нестройными но узнаваемыми очертаниями рядов, они приближались к берегу. Там между башен, те из рыбаков, у кого были лодки спешно рванули прочь, нажимая на вёсла как никогда в жизни к своим. Сняв шлем для лучшего обзора, до врага всё равно ещё было слишком далеко, Туварс Супилли смотрел на башни, выжыдая когда воинства Дёртока и Зурдакха сделают своё дело. Ратникам Зормока же, нужно было всего лишь проверить, через разведку боем, что на берегу не осталось противников, и сделать это ко всему прочему под прикрытием. 
 Но как оказалось противник бросил эти башни, и сам берег. Стражи ответственные за цепной механизм заклинили его в поднятом положении, что с севера, что с юга и уплыли на лодках вместе с рыбаками. И пока по плану, тролли выданные Дёртоку и Зурдакху простым нажатием сломали двери башен, а потом и механизм удержания цепей (с восточной стороны) таким образом погружая массивные цепи на дно бесполезным балластом, Зормок размахивал своим стягом, говоря что противника нет. Это позволило подвести на берег все катапульты, которые видели свою цель, одинокую башню возвышавшуюся аккурат посреди реки, между городом и восточным берегом. По ней они и открыли огонь, заодно пристреливаясь по дальности. Орки же, что затащили баллисты по краям строя катапульт, начали стрельбу по кораблям, поджигая маслом снаряды, массивных метательно-стрелковых орудий. Лучники войск Зормака, Зурдакха и Дёртока громкими командами с руганью выстраивались от башни до башни по берегу, на случай если кому из врагов приспичит вдруг подплыть, пока идет подготовка, снаги с факелами начали подбегать на точки в каждые десять шагов, по линии построения лучников на берегу. За их спинами выстраивались все остальные. 
 Чтоб не было столпотворения на берегу, Туварс остановил войска людей и обоз, а также тысячи Ублурга и Блордоха, там где они встали. Чуть приподнявшись в стременах, он посмотрел на юг, и увидел как там, на холмах горизонта показались рати Струппы, которые бегом и в скачках тащили те сотни шлюпок, что получили за мысом от пиратов. Вскоре ветер донёс до Туварса и звуки рычащих варгов, и казалось поющих злобные песенки орков Струппы. 

Эриадор, Форност ====>
 
Спустившись из Форноста по Зелёному тракту, не доезжая до городка Бри, а точнее объезжая его стороной, дунэдайн во главе со своим вождём, проскакали дальше, выйдя на большой тракт, через мирный и прекрасный Шир, страну полуросликов хоббитов. Ехали рейнджеры быстро, но осторожно чтобы ненароком ни кого не потоптать. Подозрительные взоры же некоторых хоббитов, что жили у дороги, странники игнорировали. Впереди всех прочих, в капюшоне на голове ехал Торонгиль, за ним в две колонны ехали ещё двадцать человек. Вооружены они были несколько по разному, но в целом было видно, что они составляют единый отряд. А дорога вела дальше. Ландшафт был приблизительно один и тот же, но лишь всё виднее становились могучие Синие Горы, твердь запада. Всё ближе приближались дунэдайн к Митлонду, и вот уже пересекли они границу земель Линдона. Здесь, как ни где чувствовался морской бриз. Река Лун текущая в том же направлении, в котором шёл и отряд Торонгиля весело журчала, а суровые боевые кони рейнджеров, даже как-то повеселели. 
 Для Арагорна, такое поведение лошадей, в землях эльфов не было чем-то необычным, он ещё с Имладриса отмечал как сама земля и природа вокруг, отвечает на чарующее присутствие перворождённых эрухини. Никогда это первородство не вызывало зависти парня, потому что он воспринимал мир естественно, таким каков он был сам в себе, а видя страсть сил зла к изменению мира, и уродующие облик мира результаты этих изменений, чётко осознавал почему следовало противостоять этому врагу. Чтобы в мире существовали удивительные и прекрасные вещи, до самого конца времени Арды, и начала нового, иного цикла. Об этих вещах думал сын Араторна второго, подъезжая к Серебристым Гаваням. Верно и на мысли смертных, влияет эта духовная сила вокруг — подумал Торонгиль, и подъехав к вратам пред лицом стражей он сбросил с головы капюшон. Подняв голову, и оглядев могучего стража над воротами, парень коснулся серебряной звезды на своём плаще и поклонился, после чего заговорил на привычном ему синдарине.
— «Приветствия благородный воин, моё имя Эстель, как нарекли меня эльфы Имладриса. И я прибыл просить государя Линдона, владыки Киридана. Дозволено ли мне пройти?». 
Соратники Торонгиля также поснимали капюшоны, чтобы не вызывать подозрений у эльфов, один из всадников, что был рядом с Арагорном, держал свёрнутое, и укрытое мешковиной знамя, которое пока нельзя было разворачивать. Сама мешковина, служащая укрытием этому знамени, была серьезным символом скорби дунэдайн.