Албусангуис

Слышь, завтрак орка-туриста, не будь таким самоуверенным, а то лось у тебя сиротой останется.

Я пришёл, чтобы уничтожить вас!

Я пришёл, чтобы уничтожить вас!

Немножко баянчиков.

Вылетев из той темницы, которую люди называли городом, Албусангуис полной грудью вдохнул свежий воздух и подался немного в сторону, дабы и Мирра могла вылететь вслед за ним. Как и думал Змей - все баллисты, которые только имелись в городе, были направлены на них, однако, нападать не решались. Видимо, у командиров людишек имелся зачаток разума и он понимал, что атаковав драконов, он подпишет смертный приговор своему ненаглядному Кэруэлю. Драконица же вовсе не обратила внимания на охранные сооружения людей и пролетела мимо белого с отрешённым взглядом, явно витая в горестных мыслях о том, что же станется с их дитя. Испустив предупредительный рык сквозь зажатые клыки, Албусангуис последовал за чёрной и приземлился рядом с ней на одну из скал, внимательно поглядывая на город свысока.
- Они непременно найдут яйцо, если хотят жить... - прорычал Змей, глядя на башни города, а затем переведя внимание на поникшую Мирру, - Тебе ли неизвестно, как эти твари трясутся над своими жалкими жизнями? Они сделают всё, чтобы их сохранить, и отыскать наше дитя - не самое сложное из возможных дел. - приобняв драконицу крылом, прорычал Албусангуис, медленно переведя взгляд на воду внизу, - А пока что мы сами должны следить за всеми дорогами, ведущими от города. Возможно, воры окажутся на столько тупыми, что захотят сбежать чёрным ходом из этой каменной деревеньки, а тут уж мы найдём им должное наказание... - глаза дракона на миг загорелись яростью, но тут же потухли - от того, что он размышляет о возможной мести, воры в его лапах не окажутся. Требовалось самолично приложить усилия по поиску их с Миррой дитя, ибо веры людям не было никакой...

Вылетев из той темницы, которую люди называли городом, Албусангуис полной грудью вдохнул свежий воздух и подался немного в сторону, дабы и Мирра могла вылететь вслед за ним. Как и думал Змей - все баллисты, которые только имелись в городе, были направлены на них, однако, нападать не решались. Видимо, у командиров людишек имелся зачаток разума и он понимал, что атаковав драконов, он подпишет смертный приговор своему ненаглядному Кэруэлю. Драконица же вовсе не обратила внимания на охранные сооружения людей и пролетела мимо белого с отрешённым взглядом, явно витая в горестных мыслях о том, что же станется с их дитя. Испустив предупредительный рык сквозь зажатые клыки, Албусангуис последовал за чёрной и приземлился рядом с ней на одну из скал, внимательно поглядывая на город свысока.
- Они непременно найдут яйцо, если хотят жить... - прорычал Змей, глядя на башни города, а затем переведя внимание на поникшую Мирру, - Тебе ли неизвестно, как эти твари трясутся над своими жалкими жизнями? Они сделают всё, чтобы их сохранить, и отыскать наше дитя - не самое сложное из возможных дел. - приобняв драконицу крылом, прорычал Албусангуис, медленно переведя взгляд на воду внизу, - А пока что мы сами должны следить за всеми дорогами, ведущими от города. Возможно, воры окажутся на столько тупыми, что захотят сбежать чёрным ходом из этой каменной деревеньки, а тут уж мы найдём им должное наказание... - глаза дракона на миг загорелись яростью, но тут же потухли - от того, что он размышляет о возможной мести, воры в его лапах не окажутся. Требовалось самолично приложить усилия по поиску их с Миррой дитя, ибо веры людям не было никакой...

Я так-то не любитель смотреть фильмы, мне больше интереснее свободное время проводить либо в интернете, либо поиграть в какую-либо игрушку. А так, единственный сериал, который я смотрю, это ИП.

Да можешь и не ошибаться, всё равно сожрём.

Вот, пожалуйста - подкаблучник. Или даже что-то лиз... *хихикнул*

*скривился* Грёбаный извращенец...

У - уходи, назгул компании Лэйс. 

Алкаши морготовы.

- - - - - - - - > Драконьи горы
 
Мирра с особенным ожесточением и злобою стегала воздух гибкою плетью хвоста, с новой силой рвала, кромсала тучи распростёртыми крылами, с истинной жаждою пожирала взором сребрящиеся светом кривой луны шпили башен, скалилась огням окон домов; цель была как никогда близко. Её дитя… Она содрогнулась: отвратная, гадкая мысль о том, что эти отребья, эти жалкие, тупые создания – эти люди – прикасаются к её яйцу, к её беззащитному, её маленькому… Драконица едва ли различала слова своего друга. Все её мысли были об одном лишь её наследнике.
Чёрная заложила крутой вираж; из пасти её исторгся громогласный, оглушающий рёв, перекрывающий набат колоколов, людские крики, грохот рушащейся башни, падающих, разлетающихся осколками камня стен, сотрясая самое небо. Пусть они знают. Пусть они бояться, пусть трясутся от страха, точно обезумевшие животные, пусть молятся своим богам; она не пожалеет никого, если кто-то из этих бескрылых тварей посмеет воспротивиться их воле. Крылатая королевна обратила взор к своему избраннику. Могуч, беспощаден и горд, точно северный ветер, в очах – узоры трещин вечных льдов, в каждом движении – сила древних стихий, одержимость ненавистью и жаждою в хищном изгибе хребта, ослепительно-белые полотна крыл, перекрывающие небосвод…
Её король.
Лишь когда Белый Змей скрылся в зеве огромной пещеры – изнутри страх, паника, ужас рвутся наружу сонмом людских криков, ором тысяч ртов, - Мирра опомнилась и, сложив крылья, нырнула в неизвестность вслед за своим спутником.
Она крылатою тень выросла из мрака за спиною своего возлюбленного; дикостью полыхают в темноте янтарные очи. Мирра молчала, слушая слова – рёв эхом перекатывается под высокими сводами – Албусангуиса и настороженно следя за поворотами баллист. Над городом повисла внезапная тишина; она чем-то огромным и тяжёлым легла на крыши домов, спирая дыхание, заставляя сердце оступаться, нервно ускорять бег…
Кэруэль был охвачен безмолвным ужасом пред созданиями, явившимися из самой преисподней. 

*подозрительно смотрит*

Много кто ест назгулов с булавой? Их кто-то ест? *приподнял бровь*
Привет, дедуля.

-------------> Драконьи горы
 
- О, нет, дорогая моя, всё не на столько хорошо... для этих тварей... - зло прорычал Албусангуис, немного повернув голову вбок и взглянув на Мирру, после чего наградил её немного безумной улыбкой, дабы его подруга не сомневалась - дракон не собирался давать людям каких-либо поблажек и играть по их правилам. Единственное, что он принял бы от людей, так это выдачу им, драконам, воров и их яйца. Возможно, город рушить не пришлось бы, но всё зависело от добропорядочности и сговорчивости правителей Кэруэля... 
- Я сыграю на их страхе и немного на жадности, так что не предавай моим словам большого смысла... - предупредив драконицу, белый резко дал крен в сторону и сложив крылья, понёсся вниз к городу, уже выставив лапы навстречу одной из башен, в которой таилось одно из осадных орудий. 
Видимо, часовые, привыкшие к полётам драконов где-то вдали, не стали бить тревогу, чем и поплатились - крылатые ящеры в мгновение ока оказались над самим городом, да притом ещё зашли со слепой стороны Кэруэля. Случайно ли драконы сделали такой трюк, или же продумывали всё уже давно, теперь стало неважным... Огромный колокол, использовавшийся как раз для оповещения о тревоге, словно гром огласил весь город, эхом забираясь в самые отдалённые участки и трущобы.
Звон слышал так же и Албусангуис, который наперегонки с ветром мчался к башне. Словно сокол, охотящийся за мышью-полёвкой, дракон расправил крылья лишь тогда, когда острая пика с флагом на конце чуть было не встретила его своей холодной сталью в грудь, однако, всё оказалось куда проще. Подавшись чуть ниже и по инерции врезавшись в конструкцию, Змей вцепился в неё когтями, и, ощутив, как башня опасно стала крениться назад, резко оттолкнулся и вновь вспорхнул в небо, пару секунд глядя, как лопается белый камень на боках вышки, разлетается в разные стороны черепица и вся башня, будто пьяный энт, лениво съезжает в сторону, сопровождая своё падение оглушительным грохотом камня о камень. Но Албусангуис прибыл в город совершенно не за тем, чтобы любоваться небольшим учинённым своими лапами разрушением. Бегло оглядев город с такого ракурса, дракон тут же заметил ту самую дыру в одном из самых огромных зданий и рванул к ней - хоть Кэруэль и располагался по большей части в скале, но это не означало, что попасть туда таким существам, как он с Миррой, не выйдет... Приземлившись почти на самом краю "обрыва", ведущего к разным кварталам города, отчего вниз на площадь посыпались куски породы, Албусангуис громогласно взревел, дабы те, кто до сих пор не понял, что на Кэруэль напали, тоже услышали его.
- Жалкие двуногие, у меня к вам есть одно требование, выполнить которое в ваших же интересах... - рёв дракона был слышен, наверное, и за несколько километров от самого города - даже сам Змей поразился тому, что способна исторгать его глотка, - Из нашего логова было похищена одна очень ценная вещь - яйцо, и то, что воры скрываются сейчас за стенами города, мы знаем! Выдайте нам этих ублюдков и наше дитя, и город не превратится в руины, как та башенка... Если вы сейчас нас атакуете - это окажется вашей последней ошибкой... - добавил дракон, покосившись на поворачивающиеся и нацеленные на него баллисты, - Ждать долго я не намерен, так что советую вам заняться этим ежесекундно. Тому, кто приведёт ко мне воров и вернёт наше дитя, я обещаю несметные богатства, которое ни он, ни его потомки потратить окажутся не в силах...

А давай поиграем за тиранидов? 

Албусангуис не сразу ощутил, что Мирра, следуя за ним, приземлилась рядом и прижалась к нему всем телом, словно желала согреться. Не нет... Желания обоих драконов сейчас были единым целым, и не стоило сомневаться, что месть за такое вероломное нападение на их логово заставит себя ждать. Тяжело дыша из-за долгого и быстрого полёта, белый вначале поднял взгляд на Мирру, а затем быстро, будто опасаясь, что город испарится, как и воры с их детёнышем, перевёл взор на покрытые лёгкой туманной дымкой шпили башен людского города. Пожалуй, его спутница жизни была более чем права, ибо больше бежать людишкам было некуда, а если они надеются, что крепкие стены и сети фортификаций смогут спасти их от клыков и когтей летающих ящеров - они очень сильно в этом ошибались - Змей частенько летал над городом, с интересом наблюдая, как людишки готовились к защите, тем самым просматривая, где в их обороне наиболее уязвимое место. Как ни странно, но Кэруэль являлся на редкость подготовленной крепостью, от чего Албусангуис про себя подивился находчивости мастеров, которые делали эти стены, башни и гнёзда с баллистами. Однако, как и всегда, ни в каком деле нельзя было достичь полного совершенства... Дракон приметил, что с южной стороны, где город буквально врастал в гору, защиты было меньше всего, так как большинство орудий не доставали до возможных воздушных целей из-за мешающихся башен замка, или же попросту не имели возможности развернуться в ту сторону. 
- Да... они больше не могли никуда сбежать... - прохрипел дракон, сузив горящие злобой глаза, и перевёл взгляд на Мирру, - Помнишь, что я тебе рассказывал про укрепления города? Самое время проверить мои наблюдения на деле, дорогая. Мы превратим их любимый город в груды камней и замёрзшей пыли! - глаза Змея блеснули какой-то нездоровой искрой, но тут же потухли, после чего дракон задумчиво поглядел в сторону Кэруэля, обитатели которого даже не догадывались о нависшей над ними опасности.
- Однако, нужно быть осторожными... Мы ведь не хотим, чтобы наше дитя оказалось погребённым где-либо под обрушившейся стеной? - после недолгих раздумий, прорычал Албусангуис и облизнул клыки, - Мы предложим им сделку, от которой они не смогут отказаться, а затем, получив яйцо, сровняем город с землёй... Вперёд, дорогая, смерть ждёт богатый урожай! - громогласно прорычал белый и сорвавшись с пика горы, распахнул крылья и понёсся навстречу городу, всё же решив обогнуть его с южной стороны...
 
--------------> Кэруэль (Акся, гад, делай локацию!)

Бледная тень драконицы не двигалась, призраком зависнув над опустевшим гнездом. Бессильно уронив крылья, она – ссутулившаяся, сломленная осознанием случившегося, того, что время, проклятое, проклятое время никак не повернуть вспять – замерла средь золотисто-песчаных дюн сокровищ, безразличная к переливу отблесков монет да драгоценных камней; их отсветы затухали в её потемневшем от горя взоре. Она закрыла глаза. Кровь на полу перемешивалась со слезами, уродливыми узорами боли и чужой смерти расползаясь по камню.
Эхо оглушительного, полного смешавшихся в единый крик горечи и ненависти рёва Албусангуиса некоей волной, импульсом прошило её разум; Мирра содрогнулась, чувствуя, как злоба, жгучая, выжигающая её жилы изнутри злоба Змея заполняет вскипающей кровью всё её естество. Она распахнула глаза. В ночи вспыхнула пара неестественно ярких, нереальных, потусторонних огней.
Огромною крылатою тенью властительница Севера скользнула в ночь; стремительна и мрачна, она неслась над горами – своими горами, – что разрывали вершинами своими низкий полог небес, охваченная звериною жаждой крови, жаждой мести, жаждой смерти, движимая желанием чужих страданий, людских мук.
  - Они будут молить о смерти, они, эти уродцы без рук и без ног, с кровавыми ошмёткам кожи заместо лиц, способные лишь корчиться в агонии и падать ниц пред теми, в чьих когтях находятся остатки их жалких жизней… - Албусангуис ощутил горячее, прерывистое дыхание драконицы на своей шее; она на миг прижалась к нему. – Они будут умирать не один день.
Вокруг одинокого пика, что обвили своими телами драконы, вихрились тучи, полыхали молнии, ревел гром; их рык вторил его раскатистому голосу. Над Северными горами беспощадною, быстрою тенью вороньей стаи стлалась тьма – вот-вот заглотит сокрытые под вечным саваном снега долины, сребристые изгибы рек, город… Город. Взор драконицы обратился к одиноким башням Кэруэля, и в какие-то доли секунды в её сознании из осколков событий, кусков отдельных моментов собралась полная мозаика происходящего.
 - Там, - выдохнула она, не сводя взгляда горящих вожделением очей с пиков башен, жалких в сравнении с её дворцом, творением древнего камня и векового льда. – Там наше дитя. 

Ночь – материальная тень, воплощение сокровенных людских кошмаров - металась меж скал, слепа от ненависти, оглушена болью; но не ведала она усталости. Отчаянные, лишённые всяких остатков чего-либо человеческого крики – тупой ор умирающих, забывших самое себя от страха животных – точно бы подстёгивали её, сулили больше, больше крови, хмелили её разум, заставляя вновь и вновь смыкать челюсти на содрогающихся в предсмертных судорогах телах, наотмашь полосовать противников когтями, сбрасывать их с отвесных вершин каменного карниза взмахами мощных крыльев. Она жаждала смерти. Ужасной, полной страха и боли смерти тех, кто посмел вступить на её земли.
Но вот она – языческий бог могучих нагромождений скал Севера, что принимает жертву крови – ощутила чьё-то холодное – мертвенно-холодное, неживое – прикосновение на своём хребте, венце своих рогов, рваных полотнах своих крыл; ей показалось, что эти чьи-то невидимые пальцы, холодные, как вечный лёд её страны, коснулись самого её сердца, заковывая его в клеть северного хрусталя, кристально чистого, что осколки стекла, и такого же острого. Оно – это неизвестное, чужое ей существо – всею тяжестью своего невидимого для неё тела прижимало крылатую к земле, вдавливало в холодный камень, унижая, заставляя в подобострастном подобии поклона жалко, бессильно ворочаться в луже собственной крови.
Она была закована сетью, оплетена железом.
Постепенно, незаметно для самой Мирры, странный, неестественный дурман стал, вихрясь, распространяться в её голове, отупляя и затормаживая. Чёрная более не чувствовала страха, не чувствовала льда, вросшего в её грудь уродливой, кровоточащей глыбой, не чувствовала жажды чужой плоти; она не чувствовала ничего. Н и ч е г о . Слабые отголоски, бестелесные эхо чего-то важного, чего-то тревожно значимого едва ли достигали её сознания; драконица точно впала в некий сон, мутным, грязным, пошедшим паутиною трещин зеркалом отражающий явь; он, дурной, тяжёлый,  склонял её голову к земле. 
Белый силуэт – клинок, взрезающий ночь. Дотоле пустые, серые, безликие небеса точно бы разломились надвое криком и мольбой; воздух был напоен болью и предсмертным, животным ужасом пред страшною, явившуюся из самых преисподней смертью. В следующий миг в её лёгкие резко, болезненно ворвался свежий, чистый от смрадной, удушающей тяжести воздух; Мирра захрипела, едва ли способная дышать; грудь сжимало спазмами. 
Голос Белого Змея, двоясь, звоном отдавался в её голове: она была ещё во власти наркотика. Драконица не разбирала слов друга, лишь слышала отдельные, лишённые всякого смысла слова: "Игр-ра-игр-ра, тупых-тупых животных-ых... Жалкой-ой... Пострадала-ала..." Она со стоном повернула голову, поднимая на него затуманенный нездоровой пеленой сна взор. 
Вдруг, совершенно внезапно, точно пронзённая неким электрическим импульсом - вздыбился хребет, вновь огнём заполыхали очи, - горная владычица вскинулась - черты её исказились мучением - и, превозмогая боль, медленным, неверным шагом прошла внутрь пещеры. Не было сказано ни слова - над блестящими в свете зарниц мокрыми от крови скалами повисла тишина, мёртвая и тяжёлая.
Она вошла внутрь и остановилась, прислушиваясь, чутко и настороженно. Но Мирра не улавливала, никак не могла уловить его, этот  с т у к , что всегда эхом вторил её собственному сердцу. В гнезде старинных монет и самоцветов было пусто. П у с т о .
Внутри самой её груди точно бы тоже разверсталась пустота – огромная, грозящая захлестнуть разум, чёрная и бездонная. П у с т о .
Крик – не зверя более – человека, исступленный, полный такой боли, что самое небо, казалось, отвечает ему трауром чёрных туч, женский крик исторгся из самой груди драконицы.
Они забрали его. Её дитя.

В этот раз охота для Албусангуиса далась довольно легко - добыча, видимо, молодняк, крайне самоуверенно решила пройтись по заснеженному плато одной из гор, за что не успела даже пожалеть - налетевший белый вихрь в морде дракона смёл пол стаи, отбросив их далеко вперёд на отвесной склон уходящей ввысь горы. В последнее время белый любил поиграть со своими жертвами, однако, люди бесспорно лидировали в этом деле - они вопели довольно разнообразнее и даже пытались защищаться, что особо веселило Змея. Подобрав охапку из погибших или находящихся без сознания козлов, Албусангуис поднялся ввысь, наслаждаясь завывающим в ушах ветром, однако какое-то нехорошее предчувствие не давало ему в полной мере порадоваться полёту и как бы дракон не старался, избавиться от этой неприятно щемящего сердце предчувствия не выходило. Белый даже усерднее заработал крыльями, дабы быстрее достичь своего логова и убедиться, что всё в порядке.
Однако, каково его было удивление, а затем и враз вскипевшая злость, когда он издалека услышал людские крики и яростные вопли Мирры. Неужто люди на столько потеряли страх перед ними, что решились не просто попытаться что-то украсть у них, а просто напали на их логово? Очень глупое и недальновидное решение... Глаза Албусангуиса вмиг налились кровью, а лапы разжались, освобождая его от мешавших теперь туш. Сложив крылья, дракон понёсся вниз, разрывая и без того рваные облака своим телом, и с ненавистью уставившись на мелкие силуэты тех, кому хватило скудного умишка осмелиться напасть на повелителей этих гор, издал громкий рык. Как бы то ни было странно, но двуногие каким-то образом смогли накинуть на Мирру сеть, а теперь пытались достать её своими длинными громоздкими пиками, пока та возилась с надоедливыми хитросплетениями сети. Людишки даже притащили осадные орудия - сразу было видно, что они основательно приготовились к своей смерти, а уж Албусангуис им в этом с огромной радостью поможет, ибо смерть не любит ждать. Обрушившись на баллисту камнем с небес, которую людишки так и не успели зарядить, и вместе с ней превратились в мясной фарш со сломанными брёвнами, Змей дикими глазами оглядел явно не ожидавших такого скорого возвращения второго дракона охотников и оскалившись в кровожадной ухмылке, принялся без лишних слов превращать наглецов в кровавую кашу. Нет, дракон не забыл своего увлечения разговаривать с жертвами, но сейчас его разум застилал кровавый туман, который требовал лишь смерти двуногих, при чём, очень скорой. Небрежно отбив направленную на него пику, от чего держащий её гном с лихо оголённым торсом даже потерял равновесие и чуть не упал, Албусангуис быстрым выпадом схватил пастью неудачливого искателя сокровищ и с такой силой сдавил челюсти, что крик боли вмиг сменился громким хрустом костей и на землю упало две небольших половинки бывшего гнома - голова и ноги с частью торса. Оказавшись меж молотом и наковальней, выжившие нападавшие принялись отбиваться с удвоенной яростью - всё же эти жалкие людишки понимали, на что шли, от чего и их взгляд на резко изменившиеся силы сторон остался прежним - убить или хотя бы прогнать крылатых монстров. Однако, эти планы таяли, как снег под летним солнцем - с каждой новой смертью люди понимали, что их поражение неизбежно, а дракон, вкусив их крови, только яростнее потрошил тела охотников, не обращая внимания на раны, которыми таки его успели наградить особо ловкие двуножки перед кончиной. Три... два... один... Буквально размазав последнего гнома по стене пещеры, Албусангуис ещё некоторое время стоял со стеклянным взглядом и смотрел на стекающую по стене кровь, словно наблюдая - какая же из капелек быстрее достигнет пола.
- Видимо, они забыли, что играть с нами очень глупая затея, достойная лишь самых тупых животных... - через несколько мгновений всё же процедил сквозь зубы белый и повернулся к Мирре, облизнув окровавленные губы, - Если они хотят разнообразия в своей жалкой жизни, они его получат... Ты не сильно пострадала, м? - сменив своё грозное выражение морды на заботливое, Змей подошёл к драконице и помог ей разрезать когтями сеть, которая при том ещё и как-то неприятно воняла, - Могли бы они и раньше напасть, чтобы мне не пришлось лететь на охоту...

В этот раз охота для Албусангуиса далась довольно легко - добыча, видимо, молодняк, крайне самоуверенно решила пройтись по заснеженному плато одной из гор, за что не успела даже пожалеть - налетевший белый вихрь в морде дракона смёл пол стаи, отбросив их далеко вперёд на отвесной склон уходящей ввысь горы. В последнее время белый любил поиграть со своими жертвами, однако, люди бесспорно лидировали в этом деле - они вопели довольно разнообразнее и даже пытались защищаться, что особо веселило Змея. Подобрав охапку из погибших или находящихся без сознания козлов, Албусангуис поднялся ввысь, наслаждаясь завывающим в ушах ветром, однако какое-то нехорошее предчувствие не давало ему в полной мере порадоваться полёту и как бы дракон не старался, избавиться от этой неприятно щемящего сердце предчувствия не выходило. Белый даже усерднее заработал крыльями, дабы быстрее достичь своего логова и убедиться, что всё в порядке.
Однако, каково его было удивление, а затем и враз вскипевшая злость, когда он издалека услышал людские крики и яростные вопли Мирры. Неужто люди на столько потеряли страх перед ними, что решились не просто попытаться что-то украсть у них, а просто напали на их логово? Очень глупое и недальновидное решение... Глаза Албусангуиса вмиг налились кровью, а лапы разжались, освобождая его от мешавших теперь туш. Сложив крылья, дракон понёсся вниз, разрывая и без того рваные облака своим телом, и с ненавистью уставившись на мелкие силуэты тех, кому хватило скудного умишка осмелиться напасть на повелителей этих гор, издал громкий рык. Как бы то ни было странно, но двуногие каким-то образом смогли накинуть на Мирру сеть, а теперь пытались достать её своими длинными громоздкими пиками, пока та возилась с надоедливыми хитросплетениями сети. Людишки даже притащили осадные орудия - сразу было видно, что они основательно приготовились к своей смерти, а уж Албусангуис им в этом с огромной радостью поможет, ибо смерть не любит ждать. Обрушившись на баллисту камнем с небес, которую людишки так и не успели зарядить, и вместе с ней превратились в мясной фарш со сломанными брёвнами, Змей дикими глазами оглядел явно не ожидавших такого скорого возвращения второго дракона охотников и оскалившись в кровожадной ухмылке, принялся без лишних слов превращать наглецов в кровавую кашу. Нет, дракон не забыл своего увлечения разговаривать с жертвами, но сейчас его разум застилал кровавый туман, который требовал лишь смерти двуногих, при чём, очень скорой. Небрежно отбив направленную на него пику, от чего держащий её гном с лихо оголённым торсом даже потерял равновесие и чуть не упал, Албусангуис быстрым выпадом схватил пастью неудачливого искателя сокровищ и с такой силой сдавил челюсти, что крик боли вмиг сменился громким хрустом костей и на землю упало две небольших половинки бывшего гнома - голова и ноги с частью торса. Оказавшись меж молотом и наковальней, выжившие нападавшие принялись отбиваться с удвоенной яростью - всё же эти жалкие людишки понимали, на что шли, от чего и их взгляд на резко изменившиеся силы сторон остался прежним - убить или хотя бы прогнать крылатых монстров. Однако, эти планы таяли, как снег под летним солнцем - с каждой новой смертью люди понимали, что их поражение неизбежно, а дракон, вкусив их крови, только яростнее потрошил тела охотников, не обращая внимания на раны, которыми таки его успели наградить особо ловкие двуножки перед кончиной. Три... два... один... Буквально размазав последнего гнома по стене пещеры, Албусангуис ещё некоторое время стоял со стеклянным взглядом и смотрел на стекающую по стене кровь, словно наблюдая - какая же из капелек быстрее достигнет пола.
- Видимо, они забыли, что играть с нами очень глупая затея, достойная лишь самых тупых животных... - через несколько мгновений всё же процедил сквозь зубы белый и повернулся к Мирре, облизнув окровавленные губы, - Если они хотят разнообразия в своей жалкой жизни, они его получат... Ты не сильно пострадала, м? - сменив своё грозное выражение морды на заботливое, Змей подошёл к драконице и помог ей разрезать когтями сеть, которая при том ещё и как-то неприятно воняла, - Могли бы они и раньше напасть, чтобы мне не пришлось лететь на охоту...

Напряжение пульсацией крови в висках заглушало все её мысли, громким набатом отдавалась в голове злоба, что, подобно плавленному металлу, жгла её жилы, её сердце, самое её сознание; вострёные когти оставляли на пыльном камне пола глубокие белёсые борозды. Гнев клокотал в драконьей глотке раскатами далёкого грома, свирепого и неистового - будто бы самая темнота зева пещеры жила, дышала, мерно и глубоко, расправляла крылья, лелеяла и растила свою ненависть.
Растравлена яростью, она едва ли различала встревоженные людские голоса, всё нарастающее в воздухе ожидание - точно бы в тот час перед грозой, когда самые небеса потрескивают от набирающих силу разрядов, и воздух, оседающий в лёгких, давящий на грудную клеть изнутри, душен и тяжёл, - чужой запах людских тел.
Звенящую тишину горного сна разорвал рёв - нечеловеческий, оглушительный, истошный. Металлическая вспышка разорвала иссиня-чёрное, угольное полотнище ночи, раскраивая самую темноту надвое; на пыльный камень легли алеющие в полумраке лепестки крови. Мирра - слепа от боли и холодящего жилы, первородного, неосмысленного ужаса - отступила на шаг, отдалённо чувствуя, как немеет разодранное плечо, задетое шальной, наугад пущенною стрелой; она задыхалась, но не столько от физической боли, нет: даже сейчас, когда она, оглушена, потеряна, ранена, напугана, она ясно различала его: т у к. Т у к. Т у к.
Неслышный и неважный для других. Являющий суть её жизни. Стук сердца. Стук крови. Стук жизни.
И именно этот звук - такой слабый, такой жалкий, такой прерывистый - заставил её не отступить, не сдаться, не поддаться затмевающей всё красной, движущейся, оживающей полуобразами пеленой боли.
"Защитить. Убить. Разорвать".
Воронею стаю - черна да темна, стремительна, беспощадна - владычица гор бросилась вперёд, распростав антрацетовые крыла - аки истинная королева - плащ свой, - и с рыком, сотрясшим самые горы, обрушила свой гнев - злоба через край, в горящих очах - огни преисподней - на чужаков, посягнувших на её дом, круша и сметая их орудия.

Вне: возвращение блудной Мирры х)
Под мрачными сводами горной пещеры лилась колыбельная звёзд, древняя, как могучие массивы её, облачённой в мантию цвета вороновых перьев, властителтницы снегов, гор, как вечные льды Севера, как самая темнота ночи - начало и конец сущего. Песнь её - невесомое дыхание весны; звоном неслышным, но некою частью естества ощутимым, затрагивающим самое сознание, дрожит она в воздухе.
Тихо, едва ли различимо, драконица напевала переливчатую, то набирающую силу, то затихающую мелодию; нежному, высокому звуку её голоса вторило журчание подземного ручья, блёкло плескавшегося серебром в полумраке пещеры.
Гулкий перекат булыжника по каменному полу своим резким, обрывистым звуком прервал её напевы; песнь замерла под неразличимыми в темноте сводами.
  - Албусангуис?.. - Мирра сонно вскинула голову, ища в проёме входа знакомую фигуру Змея; но лишь облачная река лениво несла свой белесый, туманный поток меж мглистых вершин, да переливались пыльным серебром луга в низине долины. "Опять играется?.. - мысль об очередном дурачестве друга заставила её улыбнуться. - Никак не угомонится..."
Но ответа и после нескольких мгновений отчего-то волнующего, трепетного для неё ожидания не последовало. Драконица нахмурилась, черты её стали серьёзней: Белый Змей не имел обыкновения задерживать своего появления. "Ветер ли, птицы ль шалят?" - неуверенно подумала она, поводя крыльями.
Очередной порыв ветра ворвался в пещеру, дерзок и порывист; Мирра не двигалась, только лишь шумно втягивала морозный воздух, устремив наподвижный, остекленевший взор в низкий полог небес. Ветер принёс ей чужой ей, неестественный запах - к сладковатому аромату чего-то молочного, мягкого примешивался чуть пряный - хлеба или ржаной лепёшки, в воздухе чувствовались чьё-то взволнованное, напряжённое, натянутой тетивой тугого лука звенящее ожидание и вожделение наживы.
Вновь, после стольких месяцев, в её взоре проступили осколки металла; ржавчина затемнила очи её разгорающейся злобой, что, закипая в крови, стуча в висках набатом языческих бубнов, растравляя всё её существо, обезобразила и одновременно сделала прекрасными в этой животной ненависти её черты.
Люди. Люди в её землях.
Просыпается, поднимается в ней зверь, полосует её грудную клеть изнутри, рвётся наружу, захлёстывает разум мыслью о чужаках; но взор её ясен и чист, сознание светло.
Неосмысленным движением чёрная засыпала яйцо - своё будущее дитя, сосредоточение всех её мыслей, всей её жизни - монетами да самоцветами, скрывая его от чужих глаз. Она знала, что верно отыщет его, хотя и не сознавала сама, как; ей просто было известно, что она услышит этот тихий, неверный стук крохотного сердечка, бьющегося в унисон с её собственным.
Ожившею тенью скользит она в темноте, в её движениях - животные грация и завораживающая плавностью гибкость; жидкое злато отблесками монет плещется на её чешуе, танцуя всполохами жёлтого, играет гаснущее солнце на хищно изогнутом хребте. Два диких огня полыхают во мгле, предвещая светом своим, потусторонним и призрачным, скорую смерть нежданным гостям.
Её фигура - под натянутым атласом чешуи литые мышцы перекатываются напряжением - замерла у зева прохода, сокрытая в черноте пещеры.
Людская смерть поджидала своих жертв.

~Где-то спустя год...~
Верно ведь говорят, что время пролетает мгновенно, стоит только перестать за ним следить. Так и у Албусангуиса и Мирры этот промежуток пролетел, как пара дней - после того самого возвращения белого со своим золотом в логово драконицы, они довольно сильно сблизились и уже не особо представляли, как до этого обходились друг без друга. Что бы они не делали, то делали это вместе, сообща - охотились, нападали на и без того редкие людские караваны, которые в последнее время прямо таки страшились пускаться в долгое путешествие, зная, что в любой момент в небе может замаячить дракон. Вернее, даже два дракона.
- Интересно, сколько они так лежать-то будут? - зевнув и поколупав когтем золото перед собой, прорычал Албусангуис и поднял взгляд с двух крупных серых в крапинку яиц на лежащую напротив Мирру. Драконы вовсе не теряли время даром, и, решив, что им всё же стоит заняться восстановлением своей популяции, подошли к этому делу ответственно, результатом чего стали эти самые два яйца, мирно покоящиеся в гнезде, которое Мирра захотела сделать прямиком в общей груде золота. Змей понятия не имел, через сколько должны вылупиться их отпрыски, от чего и иногда выводил из себя чёрную подобными вопросами, на которые она сама не знала ответа.
- Да и вообще, им же нужно будет потом дать грозные имена, чтобы жалкие людишки, при их упоминании, прудили в штаны! - хмыкнул белый, решив поднять другую тему, дабы не злить свою пару. Они иногда вскользь касались этого вопроса, но так ничего и не решили, так как просто не могли придумать чего-то стоящего, - Может, Мортиферо и Акутуседенте? Нет? Ну... - Албсусангуис знал, что Мирра не особо любит длинные запутанные имена, от чего попридержал язык за зубами, дабы на свет не появилось ещё несколько превосходных труднопроизносимых имён. Почесав когтем шею и задумчиво переведя взгляд во свод пещеры, Змей вдруг вспомнил, что у них, вроде как, закончились запасы еды - вчера вечером они на пару доели довольно крупного северного медведя и теперь единственное, что было пожевать в пещере - груды костей.
- Ладно, дорогуша, думаю, пора позаботиться об обеде... - хмыкнул дракон и встав и потянувшись, прошёл мимо Мирры к выходу, по пути лизнув её в нос. С появлением яиц, охота стала личным занятием Албусангуиса, ибо драконица оставалась в логове на охране и покидала его лишь изредка, когда белый был дома. Пройдя до выхода, Змей оглянулся на чёрную и улыбнувшись, расправил крылья и вылетел наружу, где, как и всегда, метель исполняла заунывные симфонии. С тех пор, как белый прилетел к Мирре, живность слегка просела в численности, не в силах поддерживать свою популяцию против аппетита драконов, от чего охота каждый раз заводила белого всё дальше и дальше от логова, от чего он даже иногда совершал налёты на мелкие поселения людей, утаскивая с собой несколько человек за раз.