Туварс Супилли

Туварс спал, но в какой-то момент ближние его забеспокоились, ведь проспав ночь, он проспал утро и день. Под вечер к нему прибыл Авиль Нахари, и просмотрев повелителя, он констатировал что с тем всё в порядке, сердце его стучит, а сам он просто спит. На это время, всем распоряжалась госпожа Кин-най. Наступила ночь, а после снова пришёл день, и ни кто не знал что происходило с правителем-чародеем, в каких неведомых далях бывал дух его, во время сна. Но проснувшись на заре, ещё до восхода солнца он открыл широко глаза и встал с постели. От этого проснулась и Кин-най, от своего чуткого сна, она заботливо смотрела на мужчину, когда он подвязал свои волосы и заговорил. 
— Нам придётся много всего сделать! — Произнёс он, и закончив с причёской начал тут же одеваться. Из своего подсумка, он достал нож и заточив рисовальный стержень, начал рисовать круг вокруг постели. После чего, он отправился в тронный зал, зазывая Кин-най с собой. Ей пришлось быстро одеваться, чтобы поспевать за своим возлюбленным. Проходясь по дворцу, он созывал всех в тронный зал, и когда все придворные, включая и брата его Ферраса, который в тот день был в городе, а не на своей вилле, а также философа-казначея Изар'дана и Авиля Нахари. Сюда же пришли все федайны, во главе с Аршуном сыном Утнапиша Сильнорукого, и пять морэдайн, что в своё время подарили Туварсу полный латный доспех, а теперь были его верными воителями и палачами. Дождавшись когда все прибудут и поклонятся, перед своим повелителем, Туварс Супилли встал и подняв руку заговорил. 
— Мой дух долго странствовал, и отныне в городе будет введён ряд изменений, слушайте! Приказываю вокруг дворца Барад Харна, по улицам города прочертить круг, выдолбить его в камнях мостовой. Мы прекращаем, отныне и впредь ежемесячные жертвоприношения людей, у Стены Ока. Изар'дан, повелеваю направить дары храму Мелькора в Умбаре, от моего имени и имени города Барад Харн. А теперь, я объясню вам мои действия, дорогие ибо вы кто собраны здесь, мой ближайший круг. Дух мой прозрел и видел безграничность бездны, затем достиг зеркала, и обернувшись узрел он другую бездну, что потаённо сокрыта в каждом из числа людей. И поэтому, да объявят на лобных местах, что в Барад Харне приемлимы все виды поклонений, всем богам. Один лишь запрет я налагаю, тем жрецам запрещён вход в наш город, которые призывая поклоняться своему богу,  лжесвидетельствуют говоря о том, что какие-либо иные боги ложны или неправедны. Любой кто покусится таким образом на богов, из числа жрецов, да будет предан смерти. Любой же из простолюдинов, да получит двадцать ударов палкой, и да будет он выдворен из города с позором, и наречён да будет богоборец! Мы будем поддерживать открытие на территории нашего города любых храмов, любым богам, кроме тех что оскорбляют или умаляют остальных божеств. Теперь что касается вас, мои дорогие сядьте каждый там, где он сейчас стоит. 
Повинуясь велению господина, федайны, философы и придворные сели, прямо на пол. Дождавшись, когда лёгкий поднявшийся в связи с этим шум утихнет, Туварс Супилли поведал ближним своим о том, что видел дух его. О Матери Тьме Безграничной в бездне, об очищенном духе, которого она нежно приютила. О том как пал сей дух здесь, в арде привязавшись к жажде власти. Конечно по-первой люди смотрели между собой, и далеко не все тут понимали, о чём говорит Папратар, в том числе его брат, но морэдайн Минас Моргула и философ Изар'дан, как люди просвещённые поняли, что им передаётся прямое откровение. Видя их, и федайны, для кого и без того речи Туварса Супилли были святы преисполнились. И Туварс завершил.
— И теперь вы пятеро — указал он на морэдайн — мастера войны и ковки, готовы ли служить верно тому богу, которому повинуюсь я? — Каждый из пятерых, ответил вставая по-очереди ясно и чётко, выражая своё согласие.
— Хорошо, и потому отныне и до вашей смерти, нарекаю вас пятерых Рыцарями, вас Сэмир и Авиль, Мудрецами, тебя брат мой по крови отца и матери, и тебя Аршун Капитанами, и вас мои верные федайны, Факелоносцами. Пять Рыцарей, два Мудреца, два Капитана и тридцать семь Факелоносцев, с тобой — он повернулся к Кин-най — почтенной под титулом Жрицы, и мной под титулом Принца, мы вместе составим новый Орден, провозглашённый здесь и сейчас, в этот день. Орден, говорить о котором вам не будет позволено никому. Но который можно пополнять из верных, чистых душой, открытых богам людей. — Тут он посмотрел на Сэмира, помятуя, что у того в городе своя философская схола, среди которой наверняка найдутся редкие, но достойные экземпляры. 
— На доспехи ваши, и одежды ваши нанесёте вы символ, и никаким иным символом не будете впредь его заменять. Какой, отвечу после того как каждый из вас выразит согласие присутствовать в Ордене, клянитесь!. — С морэдайн дело было сделано, и теперь Туварс Супилли выслушал клятвы всех присутствующих, а последней ему поклялась в верности и госпожа Кин-най, и наконец владыка Барад Харна подытожил.
— Так наносите же на чёрный фон, серебряную звезду такой формы. — Он достал свой ритуальный кинжал, и начертил семиконечную звезду, а в её жерле, внутри пятиконечную (верхнюю гептограмму, содержавшую в себе нижнюю пентаграмму, всё в целом составляя весьма сложную геометрическую фигуру. — Сие Чёрная, Незримая Звезда, которая будет вести наш Орден. Грядут войны, грядут большие изменения, но мы Орден Чёрной Звезды будем хранить и распространять главные принципы свои. Да будет торжество богов, всех без исключения. Такова истина бездны, таков завет, который понесём мы. — И в этот миг, проговорив всё то, что он хотел проговорить Туварс понял, что после его путешествия в Бездну, самэ его (разум) наложил аванир (запрет). Произошла пахта (закрытие), а сам чародей обрёл самость в самом себе. По его приказу Мудрецы Ордена зафиксировали всё сказанное в священном свитке, куда занесены были и имена Принца, Жрицы, Мудрецов, Капитанов, Рыцарей и Факелоносцев, после чего были составлены и указы для населения города о жертво-приношениях, а также о вольной грамоте всем, кто желает открыть храм, алтарь, малый крытый алтарь, для своих предков, духов, богов на общей территории города, исходя из целесообразности так, чтобы оные объекты не мешали проходу и проезду телег. Также оповестили и о запрете - запрещать чужих богов, в границах города Барад Харн и его владений. Символ Чёрного Солнечного Ока на стене Ока ни кто не закрывал, не стирал но все знамёна на башнях начали постепенно заменяться, по мере вышивания более простых, чёрных знамён со сложной геометрической фигурой, расписанной серебряной нитью. Все прочие ритуалы, в том числе утверждённые владыкой Харна, продолжали своё существование в городе. Феррас слабо понимавший суть того откровения, которое было до него донесено, всё же ощутил вдохновение от силы символов и эстетики, и отдал приказ на своём личном судне, самом крупном из кораблей флота Барад Харна, вышить более дешёвыми белыми нитями, сей символ на новых чёрных парусах. Он всегда был любитель выделяться своим стилем, а второго такого корабля уже будет не найти. 

Рунвар лежал на деревянном полу, уставившись в воду. Темная гладь озера, с едва заметной рябью как будто гипнотизировала, заставляя задуматься о вечных вопросах. Что вершит судьбу человечества в этом мире? Некие силы или сама Судьба? И какое место в этой истории суждено занять ему? Ведь то была еще его детская мечта…
 Шум в голове постепенно улегся, уступив место слуху, до которого донеслись звуки радостного веселья. 
- Да поднимайся ты уже! - оглушительным набатом громыхнул сверху голос Ножа, пытавшегося поднять довольно крупного Рунвара.
Скальд нехотя стал подниматься, не особо помня и понимая, что вообще тут происходит:
- А? Чего? Мы где? О, смотри… Дырка в полу!
И он снова уставился в темный провал, словно водная гладь звала его к себе. Нож развернул скальда к себе и потащил к барной стойке:
- Да очнись уже! Тут ситуация возникла, но все благополучно разрешилось. Хотя ты, как обычно, делал все, чтобы мы провалились в пекло. 
Рунвар ковылял вместе с Ножом, под зорким взглядом Гунхильд, и этот взгляд скальду не нравился. Она что только молнии не метала. Вот жеж, это же надо было опять так вляпаться. И куда делся этот великан в шкурах с огромным мечом? И где эти агенты Вражины? Повсюду и вокруг них происходило веселье, люди совершали обильное возлияние пивом, что у Рунвара аж слюнки потекли. Так, нет! Надо держать себя в руках! Как бы не хотелось заполнить внутреннюю пустоту местным пивом, и утопить все горести в пенном напитке, сейчас скальду нужна была трезвая голова. Да и вряд ли ему позволят сейчас прикоснуться к чему-то крепче воды… Просто ужас!
Тем временем Гунхильд, прокручивающая в голове, чего ей будет стоить весь этот кавардак, тоном главнокомандующего отравила одного из слуг за инструментами, чтобы починить пол. Надо сказать, что подобное никого не удивило и люди просто не обращали внимание на дыру в полу, иной раз ловко перепрыгивая с кружками пенного пива в руках. Хозяйку отвлек голос одного из гостей:
А, господин Сирек! - она ответила на вежливый поклон не менее учтивым полу-реверансом, как это было принято у более простых жителей Севера.

- Новости все идут неутешительные, должна вас огорчить. После этой страшной зимы разлились реки, а дожди только усугубили дело. Путешествие на юг, кроме как на лодке теперь дело почти невыполнимое. Так еще и орки обзавелись в Прирунье. Грабят караваны, совершают налеты на поселения Дорвиниона. Князь дорвинионский Варослав собирает свою дружину и просит помощи у нас, северян. Из-за зимы и орков торговля с востоком почти остановилась, что бьет по княжеской казне. Речная дружина хоть и потеряла многих, но таны горят жаждой поквитаться с орками, а потому скоро здесь будет сбор. Пойдут помогать Варославу прогнать орков и обезопасить торговые пути. Дейл возможно тоже попросят, но король Бранд потерял очень многих в битве при Ист-Байте, вряд ли стоит ждать посильной помощи от Дейла, хоть для них остановка торговли тоже крайне невыгодна. Но у них под боком Подгорное королевство, может гномы и помогут чем. Ах, а вот наше Вече все осторожничает, хотя Дорвинион-то наш первый торговый партнер! Ну города именно. Вече сделалось таким влиятельным благодаря торговли с князем дорвинионским и именно тамошним знаменитым вином, которое они перепродают самому Лесному королю! В общем, господин Сирек, я бы вам советовала погостить тут еще, пока все не уляжется. Или найдите рисковых парней, кто готов будет сопроводить вас. Тут хватает умельцев, многим нужна работа после того, как начались проблемы с караванами.

- Как хорошо, что мы оказались рядом! - раздался рядом голос Ножа, словно кто-то резанул по стеклу.

- Нож! - хозяйка встрепенулась, - Я же тебе говорила следить за этим олухом царя небесного! 

- Я ему не нянька в конце-концов! - раздраженно ответил Нож.

- Эй, я тут вообще-то! - возмутился Рунвар, тоже подошедший к стойке.
Нож постарался придать своей улыбке как можно больше искренности и даже учтиво поклонился Сиреку:
- Уважаемый, довелось слышать ваш разговор с почтенной Гунхильд. Имею смелость предложить себя и своего компаньона в качестве охраны за скромную плату. Вы и ваши спутники конечно хороши, но в пути всякое произойти может, а опасность лучше встречать с большим количеством мечей.

- Непременно! - подхватил скальд, почувствовал толчок локтя в бок, - Я могу Вас уверить, что за пару часов найду нам подходящее судно и экипаж для путешествия! 
И скальд расплылся в улыбке, подумав, что в случае успеха сможет себя порадовать хотя бы одной пинтой эля. Тут подошли еще двое, те самые купцы с юга, которые до этого старались не отсвечивать. Заговорил русобородый и зеленоглазый молодой купец:
- Просим прощения у милостивых сударей, но мы часом ненароком услыхали ваш разговор. Нам тоже нужно на юг! Меня зовут Радомир, я подданный князя Варослава! А это мой партнер и друг, Керуш, он с востока, - он указал на своего спутника, более загорелого, с чернющей умасленной бородой и усами, - Мы готовы заплатить за свое место на судне.
Гунхильд покачала головой:

- Воля ваша, но за Ножа и Рунвара я могу поручится, только не давайте этому, - он ткнула в скальда пальцем, - прикасаться к выпивке! Он способный, но порой придурь прирожденная берет свое. Как раз заработает, что вернуть должок. Ты ведь не забыл, а Рунвар? Ты мне еще должен!

- Да я половине Эсгарота должен, - тихо ответил Рунвар, отводя взгляд.
Несколько пар глаз повернулось к Сиреку, ожидая его ответа.
 

Туварс спал, но в какой-то момент ближние его забеспокоились, ведь проспав ночь, он проспал утро и день. Под вечер к нему прибыл Авиль Нахари, и просмотрев повелителя, он констатировал что с тем всё в порядке, сердце его стучит, а сам он просто спит. На это время, всем распоряжалась госпожа Кин-най. Наступила ночь, а после снова пришёл день, и ни кто не знал что происходило с правителем-чародеем, в каких неведомых далях бывал дух его, во время сна. Но проснувшись на заре, ещё до восхода солнца он открыл широко глаза и встал с постели. От этого проснулась и Кин-най, от своего чуткого сна, она заботливо смотрела на мужчину, когда он подвязал свои волосы и заговорил. 
— Нам придётся много всего сделать! — Произнёс он, и закончив с причёской начал тут же одеваться. Из своего подсумка, он достал нож и заточив рисовальный стержень, начал рисовать круг вокруг постели. После чего, он отправился в тронный зал, зазывая Кин-най с собой. Ей пришлось быстро одеваться, чтобы поспевать за своим возлюбленным. Проходясь по дворцу, он созывал всех в тронный зал, и когда все придворные, включая и брата его Ферраса, который в тот день был в городе, а не на своей вилле, а также философа-казначея Изар'дана и Авиля Нахари. Сюда же пришли все федайны, во главе с Аршуном сыном Утнапиша Сильнорукого, и пять морэдайн, что в своё время подарили Туварсу полный латный доспех, а теперь были его верными воителями и палачами. Дождавшись когда все прибудут и поклонятся, перед своим повелителем, Туварс Супилли встал и подняв руку заговорил. 
— Мой дух долго странствовал, и отныне в городе будет введён ряд изменений, слушайте! Приказываю вокруг дворца Барад Харна, по улицам города прочертить круг, выдолбить его в камнях мостовой. Мы прекращаем, отныне и впредь ежемесячные жертвоприношения людей, у Стены Ока. Изар'дан, повелеваю направить дары храму Мелькора в Умбаре, от моего имени и имени города Барад Харн. А теперь, я объясню вам мои действия, дорогие ибо вы кто собраны здесь, мой ближайший круг. Дух мой прозрел и видел безграничность бездны, затем достиг зеркала, и обернувшись узрел он другую бездну, что потаённо сокрыта в каждом из числа людей. И поэтому, да объявят на лобных местах, что в Барад Харне приемлимы все виды поклонений, всем богам. Один лишь запрет я налагаю, тем жрецам запрещён вход в наш город, которые призывая поклоняться своему богу,  лжесвидетельствуют говоря о том, что какие-либо иные боги ложны или неправедны. Любой кто покусится таким образом на богов, из числа жрецов, да будет предан смерти. Любой же из простолюдинов, да получит двадцать ударов палкой, и да будет он выдворен из города с позором, и наречён да будет богоборец! Мы будем поддерживать открытие на территории нашего города любых храмов, любым богам, кроме тех что оскорбляют или умаляют остальных божеств. Теперь что касается вас, мои дорогие сядьте каждый там, где он сейчас стоит. 
Повинуясь велению господина, федайны, философы и придворные сели, прямо на пол. Дождавшись, когда лёгкий поднявшийся в связи с этим шум утихнет, Туварс Супилли поведал ближним своим о том, что видел дух его. О Матери Тьме Безграничной в бездне, об очищенном духе, которого она нежно приютила. О том как пал сей дух здесь, в арде привязавшись к жажде власти. Конечно по-первой люди смотрели между собой, и далеко не все тут понимали, о чём говорит Папратар, в том числе его брат, но морэдайн Минас Моргула и философ Изар'дан, как люди просвещённые поняли, что им передаётся прямое откровение. Видя их, и федайны, для кого и без того речи Туварса Супилли были святы преисполнились. И Туварс завершил.
— И теперь вы пятеро — указал он на морэдайн — мастера войны и ковки, готовы ли служить верно тому богу, которому повинуюсь я? — Каждый из пятерых, ответил вставая по-очереди ясно и чётко, выражая своё согласие.
— Хорошо, и потому отныне и до вашей смерти, нарекаю вас пятерых Рыцарями, вас Сэмир и Авиль, Мудрецами, тебя брат мой по крови отца и матери, и тебя Аршун Капитанами, и вас мои верные федайны, Факелоносцами. Пять Рыцарей, два Мудреца, два Капитана и тридцать семь Факелоносцев, с тобой — он повернулся к Кин-най — почтенной под титулом Жрицы, и мной под титулом Принца, мы вместе составим новый Орден, провозглашённый здесь и сейчас, в этот день. Орден, говорить о котором вам не будет позволено никому. Но который можно пополнять из верных, чистых душой, открытых богам людей. — Тут он посмотрел на Сэмира, помятуя, что у того в городе своя философская схола, среди которой наверняка найдутся редкие, но достойные экземпляры. 
— На доспехи ваши, и одежды ваши нанесёте вы символ, и никаким иным символом не будете впредь его заменять. Какой, отвечу после того как каждый из вас выразит согласие присутствовать в Ордене, клянитесь!. — С морэдайн дело было сделано, и теперь Туварс Супилли выслушал клятвы всех присутствующих, а последней ему поклялась в верности и госпожа Кин-най, и наконец владыка Барад Харна подытожил.
— Так наносите же на чёрный фон, серебряную звезду такой формы. — Он достал свой ритуальный кинжал, и начертил семиконечную звезду, а в её жерле, внутри пятиконечную (верхнюю гептограмму, содержавшую в себе нижнюю пентаграмму, всё в целом составляя весьма сложную геометрическую фигуру. — Сие Чёрная, Незримая Звезда, которая будет вести наш Орден. Грядут войны, грядут большие изменения, но мы Орден Чёрной Звезды будем хранить и распространять главные принципы свои. Да будет торжество богов, всех без исключения. Такова истина бездны, таков завет, который понесём мы. — И в этот миг, проговорив всё то, что он хотел проговорить Туварс понял, что после его путешествия в Бездну, самэ его (разум) наложил аванир (запрет). Произошла пахта (закрытие), а сам чародей обрёл самость в самом себе. По его приказу Мудрецы Ордена зафиксировали всё сказанное в священном свитке, куда занесены были и имена Принца, Жрицы, Мудрецов, Капитанов, Рыцарей и Факелоносцев, после чего были составлены и указы для населения города о жертво-приношениях, а также о вольной грамоте всем, кто желает открыть храм, алтарь, малый крытый алтарь, для своих предков, духов, богов на общей территории города, исходя из целесообразности так, чтобы оные объекты не мешали проходу и проезду телег. Также оповестили и о запрете - запрещать чужих богов, в границах города Барад Харн и его владений. Символ Чёрного Солнечного Ока на стене Ока ни кто не закрывал, не стирал но все знамёна на башнях начали постепенно заменяться, по мере вышивания более простых, чёрных знамён со сложной геометрической фигурой, расписанной серебряной нитью. Все прочие ритуалы, в том числе утверждённые владыкой Харна, продолжали своё существование в городе. Феррас слабо понимавший суть того откровения, которое было до него донесено, всё же ощутил вдохновение от силы символов и эстетики, и отдал приказ на своём личном судне, самом крупном из кораблей флота Барад Харна, вышить более дешёвыми белыми нитями, сей символ на новых чёрных парусах. Он всегда был любитель выделяться своим стилем, а второго такого корабля уже будет не найти. 

Туварс спал, но в какой-то момент ближние его забеспокоились, ведь проспав ночь, он проспал утро и день. Под вечер к нему прибыл Авиль Нахари, и просмотрев повелителя, он констатировал что с тем всё в порядке, сердце его стучит, а сам он просто спит. На это время, всем распоряжалась госпожа Кин-най. Наступила ночь, а после снова пришёл день, и ни кто не знал что происходило с правителем-чародеем, в каких неведомых далях бывал дух его, во время сна. Но проснувшись на заре, ещё до восхода солнца он открыл широко глаза и встал с постели. От этого проснулась и Кин-най, от своего чуткого сна, она заботливо смотрела на мужчину, когда он подвязал свои волосы и заговорил. 
— Нам придётся много всего сделать! — Произнёс он, и закончив с причёской начал тут же одеваться. Из своего подсумка, он достал нож и заточив рисовальный стержень, начал рисовать круг вокруг постели. После чего, он отправился в тронный зал, зазывая Кин-най с собой. Ей пришлось быстро одеваться, чтобы поспевать за своим возлюбленным. Проходясь по дворцу, он созывал всех в тронный зал, и когда все придворные, включая и брата его Ферраса, который в тот день был в городе, а не на своей вилле, а также философа-казначея Изар'дана и Авиля Нахари. Сюда же пришли все федайны, во главе с Аршуном сыном Утнапиша Сильнорукого, и пять морэдайн, что в своё время подарили Туварсу полный латный доспех, а теперь были его верными воителями и палачами. Дождавшись когда все прибудут и поклонятся, перед своим повелителем, Туварс Супилли встал и подняв руку заговорил. 
— Мой дух долго странствовал, и отныне в городе будет введён ряд изменений, слушайте! Приказываю вокруг дворца Барад Харна, по улицам города прочертить круг, выдолбить его в камнях мостовой. Мы прекращаем, отныне и впредь ежемесячные жертвоприношения людей, у Стены Ока. Изар'дан, повелеваю направить дары храму Мелькора в Умбаре, от моего имени и имени города Барад Харн. А теперь, я объясню вам мои действия, дорогие ибо вы кто собраны здесь, мой ближайший круг. Дух мой прозрел и видел безграничность бездны, затем достиг зеркала, и обернувшись узрел он другую бездну, что потаённо сокрыта в каждом из числа людей. И поэтому, да объявят на лобных местах, что в Барад Харне приемлимы все виды поклонений, всем богам. Один лишь запрет я налагаю, тем жрецам запрещён вход в наш город, которые призывая поклоняться своему богу,  лжесвидетельствуют говоря о том, что какие-либо иные боги ложны или неправедны. Любой кто покусится таким образом на богов, из числа жрецов, да будет предан смерти. Любой же из простолюдинов, да получит двадцать ударов палкой, и да будет он выдворен из города с позором, и наречён да будет богоборец! Мы будем поддерживать открытие на территории нашего города любых храмов, любым богам, кроме тех что оскорбляют или умаляют остальных божеств. Теперь что касается вас, мои дорогие сядьте каждый там, где он сейчас стоит. 
Повинуясь велению господина, федайны, философы и придворные сели, прямо на пол. Дождавшись, когда лёгкий поднявшийся в связи с этим шум утихнет, Туварс Супилли поведал ближним своим о том, что видел дух его. О Матери Тьме Безграничной в бездне, об очищенном духе, которого она нежно приютила. О том как пал сей дух здесь, в арде привязавшись к жажде власти. Конечно по-первой люди смотрели между собой, и далеко не все тут понимали, о чём говорит Папратар, в том числе его брат, но морэдайн Минас Моргула и философ Изар'дан, как люди просвещённые поняли, что им передаётся прямое откровение. Видя их, и федайны, для кого и без того речи Туварса Супилли были святы преисполнились. И Туварс завершил.
— И теперь вы пятеро — указал он на морэдайн — мастера войны и ковки, готовы ли служить верно тому богу, которому повинуюсь я? — Каждый из пятерых, ответил вставая по-очереди ясно и чётко, выражая своё согласие.
— Хорошо, и потому отныне и до вашей смерти, нарекаю вас пятерых Рыцарями, вас Сэмир и Авиль, Мудрецами, тебя брат мой по крови отца и матери, и тебя Аршун Капитанами, и вас мои верные федайны, Факелоносцами. Пять Рыцарей, два Мудреца, два Капитана и тридцать семь Факелоносцев, с тобой — он повернулся к Кин-най — почтенной под титулом Жрицы, и мной под титулом Принца, мы вместе составим новый Орден, провозглашённый здесь и сейчас, в этот день. Орден, говорить о котором вам не будет позволено никому. Но который можно пополнять из верных, чистых душой, открытых богам людей. — Тут он посмотрел на Сэмира, помятуя, что у того в городе своя философская схола, среди которой наверняка найдутся редкие, но достойные экземпляры. 
— На доспехи ваши, и одежды ваши нанесёте вы символ, и никаким иным символом не будете впредь его заменять. Какой, отвечу после того как каждый из вас выразит согласие присутствовать в Ордене, клянитесь!. — С морэдайн дело было сделано, и теперь Туварс Супилли выслушал клятвы всех присутствующих, а последней ему поклялась в верности и госпожа Кин-най, и наконец владыка Барад Харна подытожил.
— Так наносите же на чёрный фон, серебряную звезду такой формы. — Он достал свой ритуальный кинжал, и начертил семиконечную звезду, а в её жерле, внутри пятиконечную (верхнюю гептограмму, содержавшую в себе нижнюю пентаграмму, всё в целом составляя весьма сложную геометрическую фигуру. — Сие Чёрная, Незримая Звезда, которая будет вести наш Орден. Грядут войны, грядут большие изменения, но мы Орден Чёрной Звезды будем хранить и распространять главные принципы свои. Да будет торжество богов, всех без исключения. Такова истина бездны, таков завет, который понесём мы. — И в этот миг, проговорив всё то, что он хотел проговорить Туварс понял, что после его путешествия в Бездну, самэ его (разум) наложил аванир (запрет). Произошла пахта (закрытие), а сам чародей обрёл самость в самом себе. По его приказу Мудрецы Ордена зафиксировали всё сказанное в священном свитке, куда занесены были и имена Принца, Жрицы, Мудрецов, Капитанов, Рыцарей и Факелоносцев, после чего были составлены и указы для населения города о жертво-приношениях, а также о вольной грамоте всем, кто желает открыть храм, алтарь, малый крытый алтарь, для своих предков, духов, богов на общей территории города, исходя из целесообразности так, чтобы оные объекты не мешали проходу и проезду телег. Также оповестили и о запрете - запрещать чужих богов, в границах города Барад Харн и его владений. Символ Чёрного Солнечного Ока на стене Ока ни кто не закрывал, не стирал но все знамёна на башнях начали постепенно заменяться, по мере вышивания более простых, чёрных знамён со сложной геометрической фигурой, расписанной серебряной нитью. Все прочие ритуалы, в том числе утверждённые владыкой Харна, продолжали своё существование в городе. Феррас слабо понимавший суть того откровения, которое было до него донесено, всё же ощутил вдохновение от силы символов и эстетики, и отдал приказ на своём личном судне, самом крупном из кораблей флота Барад Харна, вышить более дешёвыми белыми нитями, сей символ на новых чёрных парусах. Он всегда был любитель выделяться своим стилем, а второго такого корабля уже будет не найти. 

Тот факт, что орки хорошо видят в темноте, был общеизвестен. Неизвестным оставалось только насколько хорошо видят в темноте. Мегард, к примеру, видел хуже чем Тамара, но лучше чем люди. Поэтому сейчас он спокойно сидел рядом с валуном, не опасаясь что стражники, стерегущие вход в город, его заметят. Не то чтобы они пристально всматривались в ночную темень. Особенно когда сами стоят рядом с огромными пылающими жаровнями, пытаясь согреться. И собак, способных учуять чужой запах, с ними нет.
До сих пор особых проблем в пути не возникало. Шесть раз полукровка набредал на людские жилища: мертвую деревню, две пустующих и разграбленных фермы, заброшенный хутор с давно истлевшим до костей хозяином, добротный огромный дом с кучей собак и хижину в лесу. В доме, судя по запаху, было довольно много людей с оружием, преимущественно мужчин. Поэтому туда Мегард даже не попытался сунуться. В хижине доживала свой век супружеская пара, оба подслеповатые, с небольшим хозяйством из кошки с котятами, козы, дюжины куриц и злобного гусака, что выполнял роль собаки. Гусака пришлось пнуть пару раз чтоб пропустил, и это стоило того: старики не знали пути в Умбар, зато указали дорогу к ближайшему крупному городу. И внешность "гостя" их совершенно не смутила. В качестве платы супруги попросили нарубить дров и починить крышу, не заинтересовавшись драгоценными камнями. Поэтому до Дейла Мегард дошел с опозданием в два дня - сначала нужно было найти материалы для починки, а уже потом чинить. Да и предложенная стариками еда была недурна, а за играми котят было интересно наблюдать с чердака.
Теперь оставался вопрос как попасть в город. Или все же стоит подождать пока кто-нибудь выйдет ранним-ранним утром, и расспросить? Идти в густонаселенную местность, где сложно сбежать или спрятаться, не хотелось совершенно. И запахов там слишком много. Кстати о запахах...
Мегард повернул голову на восток, откуда последние два дня дул ветер. С ним прилетал и отвратительно знакомый запах теплого из-за пролитой крови ила и сладковатого разложения. Тысячерукий не должен заходить так далеко на юг из Фородвайта, здесь для него слишком жарко и мало магии. Но зима началась слишком рано и быстро. Может быть даже Смоляная замерзла. Через нее могли перейти монстры и пострашнее Тысячерукого...
Последние несколько часов отвратный запах только усиливался, перебивая ароматы от города и стражников. Неужели Дейл даже по ночам шумел? Наверное да, стражники пару минут назад умудрились начать спор и теперь оживленно размахивали руками, забыв об обязанностях. Может быть, стоит взять штурмом стены а не ломиться через ворота? Старая кладка со стороны Одинокой Горы выглядит многообещающе, с кучей трещин. Но стены тоже патрулируют, с рюкзаком особо не вскарабкаешься. Особенно когда не слышишь приближения патруля и собственных оплошностей вроде выскользнувшего из-под ноги камня.
Краем глаза полукровка наконец уловил движение. Через каменистый отрог горы перевалилась черная влажно блестящая клякса. Стражники продолжали спор и ничего не замечали. Клякса, слишком быстро для того чтоб это оказалось совпадением, начала двигаться в сторону города. Да, теперь Мегард был уверен: город шумел даже по ночам. И вонял, без всяких преувеличений со стороны чуткого носа. Чем ближе к воротам приближалась мокрая куча непонятно чего, тем быстрее и увереннее она перекатывалась. Она пронеслась мимо валуна Мегарда, оставляя после себя склизкий темно-багровый след, и даже не обратила внимания на мелкую добычу. Добыча, старавшаяся дышать через раз и от вони, и чтоб себя не выдать лишним запахом или звуком, была только рада. 
Кажется, теперь стражники заметили шевеление во тьме. Но все-таки сделали это слишком поздно и повели себе как полные профаны в делах выживания.
- ...что скакать по койкам это мужицкое право! Я и говорю ей, мол... Эй, что это там?
- Где? 
- Да, вон, блестит и... Больше становится?
- Ха, ну да... И... Не больше, а БЛИЖЕ! СУКА, ТРУБИ ТРЕВОГУ!
- Чё?
Пока один из стражников, проявив благоразумие, остался ошалело стоять у жаровни, другой кинулся к открытой в воротах двери. Там дежурили третий и четвертый стражники, сладко посапывая. Добраться до ворот бедняга не успел.
Черная тварь вцепилась в источник шума дюжинами ртов, жадно присасываясь к незащищенным броней участкам тела. Простая ткань и кожа не спасала от мелких и прочных зубов, пусть и размером всего лишь с ноготь. Очень метко это существо называли Тысячеруким, ведь как еще можно обозвать сотни и сотни склизких пиявок, сбившихся в комок? Основная проблема состоит в том, что от этой твари практически невозможно сбежать, если она тебя заметила. Она не устает, не видит и может карабкаться практически по любой поверхности. Иногда даже по скалам, если достаточно голодна.
Мегард без интереса смотрел как второй стражник вздрогнул  - видимо тот, кого под собой погребла туша размером со стог сена, заорал - и воткнул алебарду в месиво из извивающихся черных тел. Зря, конечно, с тем же успехом он мог рубить воду. Но внимание Тысячерукого к себе привлек, за что и поплатился целым потоком пиявок прямо в лицо. Наверное, закричать он не успел. Иначе как объяснить то, что двое других стражников, вместо того чтоб закрыть ворота и поскорее разжигать факела, начали матерится и... Кажется, это трубу он отцепляет с пояса? Они рехнулись?
Мегард этого идиотизма больше терпеть не смог, поэтому поднялся на ноги со своего места и быстрым шагом направился к воротам. Если Тысячерукий нажрется и будет чувствовать себя достаточно вольготно, то начнет размножаться. А в Дейле еще могут быть люди, обладающие нужными Мегарду вещами и сведениями. Нельзя чтоб их сожрали.
Совершить огромную и последнюю ошибку в своей жизни стражнику не дали: Тысячерукий бросил свою первую жертву, обескровленную практически до состояния мумии, и переключился на пока живых людей. Их тоже погребло под шевелящейся массой. Вся эта мерзость, разлившаяся почти на весь проход в город, немного вздрагивала и сочилась слизью пуще прежнего. Те, кто мог слышать, говорили, что она еще влажно причмокивала и до самой смерти можно было различить голоса жертв.
С четверыми людьми монстр расправился от силы за пару минут. Мегард уже был рядом, но звук его шагов и запах тела заглушался жизнью города. Тысячерукий медленно пополз через дверь, в город, оставляя после себя несколько особо жадных пиявок размером с локоть на высушенных трупах.
Полукровка наконец-то добрался до жаровен и скинул заплечный мешок. Пара пиявок из кучи дернулась в его сторону на звук, замедлив продвижение монстра. Упершись в стену у ворот спиной, а ногой в край жаровни, Мегард с усилием вывернул горящие дрова и угли на каменную кладку дороги. Такой грохот не мог не привлечь внимание Тысячерукого и тварь жадно кинулась к сильному источнику звука.
Те, кто может слышать, говорят что когда Тысячерукий горит, то тонко пищит. Будто испуганная мышь. Наверное, это было правдой. И горели Тысячерукие очень, очень, очень хорошо. Вернее, горела их слизь, что не замерзала в самые лютые морозы. Некоторые ушлые жители Фородвайта держали несколько пиявок чтоб делать из их слизи факела.
Этот монстр не стал исключением - занялся как пролитая водкой сухая листва. Правда, расстояние до монстра Мегард немного не рассчитал и вспыхнувший факел размером с телегу изрядно его ослепил. Дорожка из слизи, которую оставила мерзость, занялась тоже, уходя куда-то на северо-восток. Такую иллюминацию патрули на стенах точно не пропустят, поэтому нужно быстро сваливать.
Тысячерукий бесполезно ударился о ворота города, не попав в дверь. Зато вывернул и вторую жаровню, только усугубив свое положение. Еще несколько раз колыхнувшись в разные стороны - Мегард задержал дыхание и не шевелился чтоб не выдать себя - монстр в виде огненного столпа кинулся от города прочь, оставляя после себя обугленные трупики своих составляющих. Может быть, он сумеет потушить себя в реке или найдет достаточно снега чтоб в нем поваляться. 
Мегард подобрал свой мешок и закинул за спину. Переступил через иссохшие тела стражников, осторожно протискиваясь в слегка закопченный проем двери. Пока было тихо (ха-ха), но вот приближающийся свет факелов говорил что это ненадолго. Другого шанса попасть в город может и не представиться, пока стража отвлечена. Свидетелями не пахнет, может быть и пронесет.
Полуорк быстрым шагом направился в темную подворотню.

Внутренние покои вершины башни могли бы удивить своей неприметной скромностью. Черные, будто отполированный мрамор стены, были покрыты мелким рисунком-письменами на языке, позабытом всеми живыми в Средиземье. В некоторых символах можно было угадать карту звездного неба, если наблюдавший был искусен в науках. По периметру восьмиугольной комнаты стояли будто из хрусталя, а на самом деле из-зо льда стеллажи, заполненные фолиантами и книгами о знаниях, способных свести с ума даже Перворожденных. В центре помещения находилась сфера льда, рожденная не трудом рук смертных или бессмертных. Столь плавной и гладкой была ее поверхность, что ни одному бы резцу не удалось повторить подобное. Напротив сферы стояло черное кресло, будто трон из цельного куска обсидиана. На нем восседала хозяйка башни и окрестных земель, Снежная Ведьма, Ран, таинственное божество для полуночных северных племен. 
Облик и одежды ее будто не до конца находились в материальном мире, порой теряя четкость и яркость очертаний в пользу прозрачности. Одежды, плащ, кожа и волосы имели оттенки белого, серого, голубого и синего, смешиваясь и переходя один в другой, словно обладательница сама не могла остановиться на чем-то одном. Лишь глаза сияли пронзающим льдисто-синим цветом других звезд. Лицо хозяйки башни скрывала широкополая остроконечная шляпа, украшенная лепестками ледяных цветов. Неподвижно сидела колдунья, сложив руки на коленях подле сферы. Веками не шевелилась она в своем холодном безмолвии. В долине Лэнг, Снежная Ведьма спит и видит сны. 
Но порой Ран отрывается от своих ледяных грез и блужданий по тумнным царствам снов в поисках Путей. Отрывается, чтобы вновь обратиться к материальному миру, в коем существует она со дней Сотворения. Снова обращается Ран к своей Сфере, дабы узреть события и перемены в смертном мире. Взор ее обращается к землям Эриадора и с удивлением видит она перемены на некогда разоренных землях. Людей, отстраивающих давно разрушенные города. Отряды эльфов, спешащих на восток.
Значит Валар нарушили свое молчание и пятерых посланцев не хватило. 
Узрела Ран сияющую, подобно звезде, спустившийся с небес, Ильмарэ, вспомнив, что эоны лет прошли с их последней встречи. И избранника звездной девы из числа смертных, чей лик был прямым свидетельством старой родословной Королей. Видела ведьма жестокие сечи в болотах под Дул-Гулдуром и в снегах Ист-Байта. Слушала она резкие слова Клятвы воителя ваньяр и видела деву, поцелованную пламенем. Видела и чувствовала Ран завесу, скрывающую запад континента, подобно звездной вуали Варды. Узрела она и Тьму, что поднималась на востоке. И отбросила колдунья остатки сна, чего не было уже многие века, дабы снова включиться в Игру. Разыгрывалась новая партия, и ставки в ней были едва ли не выше, чем в предыдущей. 
Но более всего заставило Ран пробудиться видение колдуна на далеком юге, что в высокомерии своем стал обращаться к силам неведомым в Арде. 
Безумец… Еще рано… Ты все испортишь… Еще не время… 
Слишком многое происходило в Средиземье, и Весы заколебались впервые с очень давних времен. Все это не входило в собственные планы Ран, а потому она начала действовать. Прежде всего мысленным взором отыскала она ту Погасшую душу воителя из ваньяр, скитающегося на востоке.
 

Севернее Имладриса и Рудаура, туда где Мглистый кончается и начинается загадочный и устрашающий Форэдвайт, высоко высоко в горах находится сокрытая долина, что на языке древнего народа лоссот звучит - Лэнг. Горы здесь вечно покрыты великими ледниками и все перевалы круглый год завалены снегом, ветер дует тысячью разьяренных голосов и нет ни дороги, ни прохода в ту долину ни живым, ни мертвым. Ходят слухи о ледяных гигантах и снежных пауках, что обитают в этом удивительном месте. И о многом другом, о чем не следует знать людям. Рассказывают старики, что где-то в той укрытой долине стоит башня, словно выросшая из самой тверди земной. Из обсидиана ли, из-за льда ли, она немым перстом устремляется в небеса, выше самих горных пиков могучих. Верят племена Севера, что обитает там древнее божество или Дух, и если хорошо попросить, то не будет зима очень суровой для тамошних племен людских. Но искать ту долину и ту башню не следует, ибо все кто пытались, так никогда и не вернулись в подлунный мир. Вечное безмолвие льда и снега окружает башню и ее таинственных обитателей. 
 

Король всегда говорил ему, что чары порой впитывали в себя чувства и эмоции того, кто их творил. И гнев, самое сильное чувство, способное извратить все то благое что есть в этом мире. В гневе творятся самые ужасные преступления. Глядя, как последний проклятый им, уходит под воду, провалившись через проломленные половицы, Пеллинель не смог сдержать улыбки. Но это гадкое чувство неправильности захлестнуло сердце и он качнулся, морщась и коснувшись груди. Ни Лейт, ни Сирек, явно не хотели и дальше тут оставаться. Посмотрев на эльфийку, он чуть улыбнулся.
- Что ж это было... Совсем не так как на тренировках в замке...
- Вне леса всё кажется другим... Я не дам тебя в обиду. Мастер Сирек, думаю тоже. - Впереди их ждало столько всего нового и неизвестного. Но запах пролитой крови ещё долго будет его преследовать, а потому, хоть человеческий старик сказал держаться рядом, Пеллинель все же поспешил выйти на свежий воздух, к лошадям. Здесь шум трактира не так давил на сознание, а сторонние мысли постепенно угасали. Коснувшись холки какого-то скакуна, который точно еще пах лесом, эльф прикрыл глаза. Сегодня он увидел, какой ужас способны были натворить те, кто носил символ звезды Феанора. Откуда он его знал? От Трандуила. Тот часто рассказывал своим ученикам о былом. И было в его словах столько неприкрытой неприязни. Охватившая его, внезапная дрожь, заставила поёжиться. А когда он отстранился от лошади, то заметил на себе цепкий взгляд какого-то местного старика.
- Конокрад небось? - Пеллинель поднял руки вверх и мотнул головой.
- Нет, что вы. Наоборот, вернул нанятую быстроногую. Хотел попрощаться.
- Уже покидаете нас, господин эльф? Истра хорошая девочка. Молодая и резвая. Оо, вижу ты помнишь меня, моя хорошая.
От этого человека веяло уверенностью и знанием дела. И от этого Пелл ощутил покой. Как бы то ни было, местные могли справиться с любой напастью. Кто бы не пытался сломать их волю, это было бы не так просто. А значит, еще была надежда.
- Спасибо вам.
- Ась?
Но эльф не стал досаждать местному конюху. Отойдя обратно к двери трактира, он замер, в ожидании своих товарищей, чтоб продолжить путь.
 [NICK]Пеллинель[/NICK]  
[AVA]https://i.pinimg.com/originals/42/e7/50/42e750aa6b3a082a87acea09bc273c9d.jpg[/AVA]  
[STA]Чароплёт-виночерпий[/STA]  
[SGN]Заболтаю до смерти[/SGN] 

===> Мория 
Морийская бездна. Жуткое воплощение всех кошмаров. Тьма здесь куда плотнее отчаянного мрака подгорного королевства, нарушаемого редкими источниками огня в виде племенного костра гоблинов или факела... или огня демона Мории, который беспокойно бродил по своим владениям, оставленными ему наугрим в качестве платы за собственное падение и поражение.
Норнориэль чувствовала, как бездна плотно сдавливала виски своей сырой и душной тьмой, как щупальце неведомой твари, которой поклонялись гоблины, сбрасывая ей на пропитание себе подобных и своих врагов, как оно плотно стягивало большую часть ее тела, утаскивая на те глубины, куда едва ли могло занести хоть одно живое существо. Возможно, даже на дно подземного озера, о котором ходили слухи еще со времен правления наследников Дурина, и слухи эти были тщательным образом задокументированы и сохранены.

Но милая эльда ошиблась, стоило ей ощутить под собой каменную твердь. Глаза вновь привыкли, и теперь она могла разглядеть угловатые колонны тоннеля, подпиравшие потолок. Явная работа наугрим. Не иначе то была одна из шахт, о которой упоминалось в летописях, что ей удалось изучить в библиотеке Златолесья, ах если бы она могла вернуться в то время, что мило ее сердцу. 
Воспоминания о былой жизни на поверхности под ласковым солнцем, о возлюбленных ею братьях по оружию, о товарищах из числа других народов, воспоминания о друге сердца, что доказал судьбе и миру, что он не уступает в храбрости и силе достойным, все эти мгновения лишь болью резанули по сознанию эльдарки, притупляя его, более она не заслуживала любви, и тем более не могла она исполнить свою роль, эти идеи не покидали сознание вот уже долгое время. Норнориэль тяжело вздохнула, в полудреме чувствуя, как щупальце неведомого ослабило хватку ноги. Оно лишь отпустило эльфийку на мгновение, чтобы вновь обвить собой ее тело, но уже выше поясницы, крепко обхватывая шею и грудь, сдавливая, заставляя тяжело дышать, оно словно бы расползалось на несколько конечностей, сковывая ее руки. Создание стремилось ослабить крепкое тело девы легким удушением, и постепенно это удавалось, делая из нее самую настоящую марионетку. Живая кукла, что не могла без разрешения вдохнуть и двинуться. 
И вот неведомый толкнул ее, чтобы та шла вперед, удерживая ее. Предстоял долгий путь, или близкий, в такой кромешной тьме и однообразии тоннельного ландшафта разве разберешь? Все ее попытки отследить и запомнить свое положение в подгорном королевстве были тщетны и глупы. Она сгинет здесь, проскочила мысль в ее сознании, лишь нагоняя тоску, открывая путь самым дурным идеям. 
Движения существа болезненно сдавливали, но Норнориэль вынуждена идти вперед, с нескрываемым отвращением, к липкой хватке порождения тьмы, пока не увидела перед собой... гоблинов.
Их было так много, и все они работали. Все они рабы существа, прикованные щупальцами, что терлись у них возле ног и стен шахты. Но вот себя рабом Норнориэль еще не признавала, и не признает никогда, и от одной этой мысли она захрипела, когда неведомый недовольно сдавил ей глотку, словно ощутив неповиновение в малейшем движении. Она рухнула на колени, придерживаемая под руки, когда хватку ослабили, дабы не убить, словно бы вопрошая, готова ли она теперь быть игрушкой ее глубинного хозяина?  
Гоблины долбили стены в новом забое, уходившим глубоким тоннелем в сторону от главной шахты, открытым явно не усилиями наугрим. Никаких опор и близко не было, что не соответствовало умениям гномов. Нечто массивное прогрызло здесь проход, трудно представить сколько таких еще скрывалось во тьме, и сколько из них погребены грубым промыслом рабов неведомого, что сейчас обгрызали эти стены, ища жалкие крупицы того, что с таким усердием добыли старшие существа, просто прокладывая себе путь. 
Могучий неведомый был всего лишь блеклой тенью на фоне тех, кто залегал на еще большей глубине.
 
Норнориэль начала понимать, что именно искали здесь по началу наугрим, а затем и гоблины, пришедшие им на смену. О великих камнях думала эльдарка, когда ее силой подтащили к грубо обтесанным булыжникам, пытаясь сломить ее волю. О камнях, что не были сокровищами Феанора, но были так родственны им своей силой, вернее лишь были слабой искрой на фоне сильмарилов. Один такой нашли наугрим Одинокой горы.
Неведомый искал здесь крупицы драгоценностей, что изливались светом куда более ярким, чем отражали и поглощали сами. Вероятно камни эти видели и сохранили в себе свет первых Древ, воспоминания об утрате которых до сих пор вызывали сожаления у перворожденных, ведь именно благодаря им Варда, к которой воззвала Норнориэль, создала звезды, так любимые эльфами, чей свет все еще не угас в глазах и самой эльда. И если жадное порождение тьмы - паучиха Унголиант пожирала свет Древ, то не могли ли обитатели бездны также лакомиться им, его крупицами, заключенными в камнях, в аркенстонах, коих наверняка куда больше, чем тот, что был найден в Эреборе?
И вот она ухватилась левой рукой за булыжник, что служил гоблинам первобытным инструментом, и попыталась отварить им своего мучителя. Однако камень замер недалеко от щупальца, которое вновь сжало непокорное перворожденное создание, заставляя дрожащую руку со стонами наносить удары по стене, высекая мелкие куски мусора. И снова неведомый был недоволен, ведь дева не работала второй рукой, и била явно не в полную силу. И когда создание нащупало ее культю вместо правой кисти, оно мгновенно отреагировало, прибив свою рабыню к полу. Норнориэль почувствовала всю тяжесть хозяйской длани, и собственную бесполезность как рабочей силы, смиренно повернув голову на бок, прижавшись щекой к грязной тверди, как увидела маленький кусочек того сокровища, которое с таким нетерпением пыталось добыть столь отвратительное существо, заставляя живых марионеток работать до смерти без права на отдых, ведь отдых был не ведом твари. 
Осколок камня, что отразился светом ее почти угасших глаз. Камень, что когда-то видел гибель Древ. Ее сердце начало биться все сильнее и сильнее, она пыталась дотянуться единственной рукой, вновь срывая стон со своих губ, чувствуя, что еще немного и ей сломают руку. И вот, в свете желаемого ею путевого обломка она заметила, как к ней приближается шупальце, изучающее все на пути своими усиками, оно с радостью проглотило камень, затянув в себя словно лягушка. И вот теперь, сблизилось с Норнориэль, замерев перед ее лицом, очевидно попутно решая, что делать с ней, ведь на гоблина она не была похожа, и подобных созданий повелитель местных глубин не встречал... уже давно. 
Страшное горе, испытанное блаженной ваньяр ранее, открыло ее разум для произвола иного сознания, чей хозяин теперь ощущал явную власть над девой. Она словно бы уловила его тоску по древним временам, когда он болезненно поделился с ней своими мыслеобразами воспоминаний, вызывая жуткую мигрень, ведь она была уже достаточно слаба, чтобы противостоять подобному влиянию, а любопытство не позволяло Норнориэль вовремя закрыться от мыслей существа с глубин, совершая тем самым очередной поступок грехопадения, ментальную связь с нечестивцем. Даже в таком состоянии она полагала, что сможет удержаться, в итоге прогнав врага из своего сознания. В глубине души ее терзало желание узнать секреты Мории, а потому она на грани собственной смерти, откроется ему, надеясь что оно того стоит. И тварь эта, страдавшая столько эпох в одиночестве, показала все. То, как мучала других эльфов, по воле своего господина, чей образ вызвал у Норнориэль слезы ужаса и горя, образ того, что был сражен армией, в рядах которой она была в те годы разрушительного похода Войны Гнева. То как однажды неведомого сослали с остальными порождениями в бездну, заперев здесь навсегда. Прародитель орков ласкал усиками своего щупальца лицо блаженной девы, смахивая пока еще едкие для него слезы. Получается, что балрог не скрывался здесь, в Мории, а охранял не только это существо, но и множество других неудавшихся результатов экспериментов своего господина в попытке вывести идеального воина, пока тот не заполучил первого дракона. Бездна Мории - тюрьма и тайный склеп ошибок истинного Властелина Тьмы. Угадить сюда - последнее, что могла пожелать свободная душа. И, похоже, Саурон не знал, что под Морией обитают столь грозные создания, достойные небытия, не говоря уже о существ без имени, которых страшился истязатель. Хуже всего, если Илгон узнает, подумала Норнориэль в какой-то момент, это будет означать для него верную смерть, даже если он одолеет балрога, со всем остальным выводком едва ли он мог тягаться. Она лишь надеялась, что он никогда не узнает того, что узнала она. 
И даже сейчас неведомый мучитель, забывший собственное имя, продолжал излюбленное дело, пытаясь искажать сущность пленницы, стремясь внушить ей всю ту боль, что она испытывала ранее, желая сломать ее, своими мыслеобразами демонстрируя ее ничтожность и порочность, развращая, преподнося это как ее скрытые желания. Щупальца извивались под одеждой девы, заставляя ту лишь шумно вздыхать. И вовсе не обязательно ломать кости. И только разум, готовый принять свою ничтожность, сможет отозваться на такое, разум, достаточно потрясенный для подобного. Иначе как оказалось возможным превратить столь благородных и крепких духом эльфов в трусливых и завистливых существ, которые ненавидели всякого, кто превосходил их хоть в чем-то, лишенные всяких моральных ориентиров и ограничителей. Пытки забытого проясняли очень многое, что довелось увидеть в Мории. Ведь то был не вещий сон валар, как показалось деве в час горя, когда ее душа оказалась столь уязвима для влияния того, что было под землей совсем недалеко. Именно так Моргот истязал первых, искажая их, убивая их чаяния, угнетая их моральный облик. Не боли страшились могучие эльфы, а себя самих.
Забытый показывал Норнориэль всю "правду", поддавшемуся сознанию, что более не могло и не желало закрываться, тем более от истины. Пока дева смотрела пустым взглядом куда-то в сторону, новые щупальца, подоспевшие на помощь, лишали однорукую воительницу одежды, полагая, что она ей более не понадобится, заботливо стаскивая сапоги, оставляя все эти обноски в качестве награды своим рабам. Ее же саму забытый уже нежно потянул к себе на глубину, забирая с этого этажа в свои укромные и скромные владения.
Наивная дура, думала она обреченно под грузом собственных ошибок. Чудовище ждало от нее лишь полного отречения, ему было мало того, что она более не желала командовать войском славных витязей. Подвешенная безвольной куколкой за руки, она болталась над проходом, через который гоблины тащили своему подземному владыке всю ту пыль аркенстонов, какую умудрялись выбить примитивными инструментами, для этого они использовали мешки из кожи сородичей, ведь другой материал тут было попросту не добыть. Добычу сваливали в раскрытую пасть той самой ленивой твари, что не поддавалась описанию. И все они завороженно смотрели на белоснежную кожу девы, с голодухи пытаясь цапнуть ее за ноги, ну, хотя бы кусочек, уж очень им хотелось кушать. Это начинало раздражать пожирателя камней, который питался теплом их света, и он одернул одного из гоблинов, да так, что тот просыпал содержимое мешка, из-за чего мгновенно отлетел в пасть забытому, теплом живых он тоже не брезговал. В рядах гоблинов началась паника, сдавливаемая иногда буквально мертвой хваткой их господина.
Это заставило неведомого отвлечься от своих утех с пленницей, освободив ее внимание от собственной ничтожности. 
Внезапно, искрой, что пробудило сознание блаженной ваньяр, стал тот далекий отголосок ментального сообщения, полученного от прислужницы Варды, к которой все это время взывала Норнориэль. Голос Ильмарэ, наполненный переживаниями и заботой, смог пробиться через весь этот бесконечный гам угнетения.
— Норнориэль славная, душою не падай, ты вспомни о свете, что не иссякает и всем верным надежду даруя. Крепись в своей верности, доблести духа, и не одинок ваш отряд в Средиземье, и ваши пути не окончатся в бездне. 
И в этот миг ее сознание словно прозрело. Она более не была одна, с ней была любимейшая всеми ваньяр вала, с ней были ее воители, так бесконечно любимые ею братья по оружию.  "Все ложь", твердо и бескомпромиссно постановил внутренний голос. Рассыпанные так во время обломки великих камней, напитанные светом первых звезд и Великих древ, зажгли в ее почти потухшем взгляде огонь звезд, который камни стали жадно впитывать в себя, и так они усиливали друг друга, словно множество аркенстонов, заставляя гоблинов визжать от боли при столь ярком свете, которым налился боковой тоннель, где засело порождение. Забытый выпустил Норнориэль и всех своих рабов, и за несколько мгновений вернул к себе растянутые по шахтам щупальца, сжавшись в страхе перед девой, что подобрала брошенный булыжный инструмент. Она приближалась, заставляя монстра пятиться прочь.
Ее голос словно раскатом пронесся по всем тоннелям, резонируя в металлических жилах, пока она слепила своим изрядно измученным, но все таким же пронзительным взглядом. 
- Именем Варды, что через прислужницу свою вернула мне искру жизни, я приговариваю тебя к забвению, раб Утумно! Отныне нет тебе места ни на поверхности, ни под землей, ни в воде, ни где бы то было еще! Отправляйся во мрак!
Норнориэль метнула заостренный тяжелый камень в прародителя, попав ему точно в центр того, что можно было назвать лбом. Сила удара камнем была столь сокрушительна, ибо бросок был выполнен одной из сильнейших в материальном мире, что этого хватило, чтобы пробить острым массивным камнем лобную кость существа, застряв обломками там. Забытый и низвергнутый впал в конвульсию, круша стены и потолок возле себя собственным щупальцами, в итоге вызвав обрушение свода. Норнориэль успела лишь прихватить горсть звездных камней, убравшись прочь, слыша как тяжелые валуны гулко обваливают проход, отрезая ее от того пути, по которому эвакуировались гоблины, и, видимо, от самой Мории.
Теперь ей предстояло проторить свой путь наверх, и каким-то чудом выбраться на поверхность. Но она и близко не знала, где сейчас была. Как бы не пришлось спускаться в самую глубокую часть бездны, где похоже обитали существа куда страшнее ее мучителя, чтобы добраться до Бесконечной лестницы, которую еще предстояло отыскать. 
Подобрав брошенные вещи гоблинов, Норнориэль с брезгливым прищуром, морщась от запаха грязи и пота владельцев, порылась в содержимом, не найди ничего кроме пайка в виде засушенных ушей соплеменников, и пузыря воды, сделанного из чьих-то внутренностей, которая, как выяснилось испортилась, стоило попробовать ее на вкус, плеснув на кончик языка. Мерзость, думала блаженная эльда, обплевавшись, закинув все содержимое обратно, добавив несколько звездных камней, она повесила мешочек себе на плечо, что неприятно терся о нежную кожу эльфийки, которая начинала мерзнуть, но она скорее умрет от холода, чем натянет на себя грязные гоблинские обноски.
Теперь ей предстояло как-то защитить себя, думала рыжеволосая эльда, спрятавшись между массивными камнями, то и дело поглядывая на проход. Она так устала, что сон буквально накатывал сам собой, но она не имела права на отдых, ведь в тоннеле, по которому она ушла, когда все подуспокоилось, по ее пятам потянулись ее новые воздыхатели, которые мечтали лишь о еде. Осторожные и такие же ослабленные, бывшие рабы истязателя неуверенно крались к деве, что она наблюдала довольно давно. Взгляд ее уже не был столь пронзителен, а яркость камней постепенно затухала. Все это возвращало ее к прежним проблемам социального взаимодействия с гоблинами, с той лишь разницей, что она более не поедала себя мысленно, а левая рука вроде бы обрела прежнюю твердость и уверенную хватку. 
Усталость и жажда сна накатывали с новой силой, и ей пришлось принять очередное неприятное решение. Она напала первой, метнув обыкновенный камень в голову одному из гоблинов, что следовал за робким храбрецом, заставляя того просто плашмя растянуться при попытке удрать с жутким визгом, возбуждая тех, кто шел следом. Смельчака Норнориэль просто сбила с ног ударом каменного долбила, который был все это время у нее зажат в подмышке ампутированной руки, перехватив его оттуда. Точным ударом по голове, повалила на земную твердь, сдавливая ногой глотку, пока не услышала хруст позвонков.
- Приятного аппетита, ублюдки, - плюнула она с максимальным презрением в сторону стаи, что переминалась с ноги на ногу, очень волнуясь, что эльдарка заберет себе погибших. И когда она ушла, то радостно набросились на еду, благодаря бледнокожую ведьму. 
Подкармливать их было не самой лучшей идеей, но так они будут хотя бы заняты, думала дева, пытаясь скрыться от любопытных глаз, которые четко проследили за тем в каком из проходов исчезла столь вожделенная и аппетитная белоснежная эльдарская попка. 

После неудавшейся попытки поднять восстание, обещания пива от трактирщицы и проламывания пола Сирек наконец-то облегченно выдохнул и мысленно смахнул пот со лба. Картина стала боле-менее понятна по крикам от четверки страшных эльфов, негодования Пеллинеля и провокации стражников. Хотя те вовсе не были стражниками, как оказалось. Кажется, враги города заслали своих шпионов под видом стражников чтоб творить тут безобразия и смуту. И у этого врага серьезные и давние счеты с эльфами. Великану Илгону пришлось даже спешно покинуть таверну при упоминании рыжей девы. Стоило ли?
- Никогда не верь ни единому слову того, кто получает выгоду или удовольствие от твоих страданий. - Сирек удрученно покачал головой на такое поведение большого эльфа, но его конечно же никто не услышал в поднявшемся гвалте.
Вастак убрал руку с ятагана и задумался что делать дальше. Собравшаяся ранее за столом компания как-то сама собой распалась. Именованный Ножом тоже пропал из поля зрения, что само по себе напрягало. Не хотелось бы получить стилетом в печень. Подходить к четверке старых - или опытных (как поправлял своих внуков сам Шакилд) - эльфов, что минуту назад покромсали на котлеты двух людей, желания тоже не было. Учитывая количество собравшегося народа и сомнительную прочность досок, хотелось побыстрее оказаться на твердой земле. Потерявшегося в толпе Хулгара было немного жаль. Вырубленного Поющего Меча тоже. И себя заодно, за последние десять минут мимо головы Сирека пролетело два довольно убийственных снаряда.
- Драки обычно никогда не идут по плану. Каким бы он ни был. К ним невозможно подготовиться, поэтому лучше всего сразу уходить. - Шакилд повернулся к своим эльфам, оценивая их состояние. 
Вроде все нормально, никто не истекает кровью и не рвется вслед за утонувшим стражником-шпионом мстить. Оставался только вопрос что делать дальше. В частности, как и когда продолжать путь в Сард-ми-Эруме. Нужно было поспрашивать.
- Пожалуйста, не отходите от меня далеко. Не хотелось бы разделиться в этой давке. - обратились к Пеллинелю и Лэйнтиэль, а после короткого раздумья Сирек добавил: - Леди Лэйнтиэль, если вас начнут домогаться, начинайте кричать и раздавать пощечины. Я полагаю что отрубание рук и голов сейчас может только раззадорить толпу.
Шакилд развернулся лицом к залу и практически моментально выцепил взглядом Гунхильд. Началось неспешное маневрирование по переполненному залу к внушительной фигуре. Происходило какое-то странное братание обычных стражников с завсегдатаями таверны, и участвовать в возлияниях вастаку совершенно не хотелось. Наконец-то Сирек сумел пробиться к барной стойке, мертвой хваткой вцепиться в столешницу чтоб не унесло вместе с заказами (вастак был позорно ниже ростом девок-разносчиц) и почтительно кивнуть в приветствии Хулгару. Вот он не вызывал желания отрубить голову, в отличие от Ножа.
- Снова приветствую Вас, досточтимая хозяйка, пусть не оскудеют ваши кладовые. - Гунхильд поклонились нормально, с прикосновением ко лбу и сердцу. - Нет ли каких вестей с юга и востока? Пора мне уже возвращаться домой, только беспокоят меня здешние погода и темные личности.
[ava]https://i.pinimg.com/originals/ac/1c/80/ac1c806d5e0f6d4fb4dc1a013651536b.jpg[/ava]
[nick]Сирек Шакилд[/nick]
[sta]Караванщик-посыльный[/sta]

Поражение, как неприятно было убегать Кхамулу, и это было даже более неприятно, чем сообщество высокомерных "собратьев" по кольценосному несчастью, особенно тех что звались в прошлом людьми из народа Нуменора. Этих выскочек Кхамул ненавидел особенно, из-за того что истинным народом-воинов, а значит самым сильным народом, считал свой народ скалистого и сурового Кханда, где и выживет то не всякий путешественник. Всё большим количеством оружия, окружал свои покои Кхамул Воитель, всё с большим видом вооружения он тренировался, снова и снова беря себе в напарники рабов. Из рабов, по его личному приказу исполняемому морэдайн, отбирали самых сильных, ловких, жестоких. Тех кто потерял последние остатки своего прошлого. Кхамулу нужны были только те, кому нечего было терять кроме своей жизни, своей силы, и своей безграничной ярости. Их выводили на арену, в блаженно-темнейшем Минас Моргуле, месте покровителем которого и был Кхамул воитель Девятки. Схватки назгула с отборными рабами-гладиаторами, были любимейшим зрелищем морэдайн, но в большей степени орков Призрачной Крепости. Морэдайн тут черпали вдохновения для тренировок, но им было не интересно ибо никогда рабы не одерживали верх. Орки же по-детски радовались жестокой свхатки и потому всегда заполняли скудные, каменные сидения зрителей. Собственно самого Кхамула не смущали и не мешали ему, ни те ни другие. Всё о чём он мог думать, только о схватке. Он радовался когда враги проявляли смекалку, были сильнее его ожиданий. Они бросались на назгула и под час он был даже близок к развоплощению, однако всегда совершенствуясь веками, Кхамул обучался беспрестанно. Это стало смыслом его существования после того как всякие оттенки его телесной жизни покинули призрака. Снова и снова Кхамул бросался в бой, с изящным искусством он отбивал удары, парировал, маневрировал словно бог войны, и оказывался в нужный миг, в нужном месте для рокового решающего удара двумя мечами, боевым молотом, боевой секирой, боевой глефой, длинным двуручным мечом, кинжалом - и прочим, и прочим, всем что было в его огромной оружейной палате. Кхамул проливал кровь врагов, и наслаждался потерей всякой надежды и угасанием жизни в рабах-гладиаторах. Но он помнил, что сие были лишь тренировки. Истинное наслаждение воин мог получить исключительно в настоящем бою, убивая настоящих врагов Мордора и Тёмного Властелина. Он был чужд разного рода интригам, и надеялся исключительно на то, как Тёмный Владыка ценил его верность, пока Саурон Великий позволял ему воевать, сражаться, убивать врагов. И если он чего и боялся, этот страх был задвинут очень глубоко в психике не живого, но и не окончательно мёртвого кольценосца, он боялся отойти от этого своего смысла существования, боялся даже думать о чём-то ещё, ибо тогда экзистенциальных страх, лавиной прорывался сквозь дамбу его философии. 
[NICK]Кхамул[/NICK] 
[AVA]https://i.imgur.com/uevvw0v.jpeg[/AVA]
[STA]Эпический Воитель Девятки[/STA]
[SGN]Назгул[/SGN]

Итак, армия Мордора на юге, вынужденно отступила в глубь земель Южного Итилиэна. Составляя новое письмо для военноначальника Доброга Чёрного, верного чёрного урука, который был с Туварсом много лет, Папратар задавал ему в письме ряд условий как поступать в случае разных вариантов действий противника. Так в случае переправы армии Гондора, через переправу Пеларгира — Туварс Супилли приказывал изматывать вражескую армию, оттягивая её к Поросу, и если удастся измотать врага ударить самим, если же нет переправиться через реку Порос и встречать врагов на переправе. Если же враг пойдёт, исключительно через север и будет действовать усилиями премерзких рейнджеров своих, давить силой массой, пускать варгов, отцеплять но на земли Северного Итилиэна не заходить, ибо густые леса тех земель, вернейшая из опор рейнджеров врага и действиями своими можно и вовсе армию потерять. Также, необходимо продолжать обустройство перевала юго-западных кряжей Эфель Дуат, и после открыть поток снабжения из Мордора напрямую. Запечатав письмо, Туварс Супилли направил его орочьему командующему с крэбэйном Мордора. В этот вечер, завершив дела в своей чёрной башне чародея Барад Харна, Туварс отправился на очередной день жертвоприношения на благо города. Как обычно, на площади перед стеной жертвоприношения собрались главы родов города, и уже зная ритуал наизусть они вровень произносили нужные слова вместе с федайнами Кханда, что окружали владыку города-государства, когда он подходил к жертве и пускал кровь перерезая глотку раба. Ради великой богини, самой Всеобъемлющей Бездны, Туварс Супилли убил врага предоставляя владычице всю кровь до остатка. Чёрное Солнце Бездны на алтаре, выбитое в камне наполнилось кровавыми потоками. Факелы освящённого огня жители города понесли по всем городским факелам городского освещения, в эту священную ежемесячную ночь. 
  После очередного ритуала, Туварс вернулся в свой дворец но на этот раз отложил посещение гарема. Он ранее, ещё днём, приказал доставить шесть рабов и одну рабыню, в его башню. Тут он подготовил подземельную комнату, начертив чёрным углём на каменном полу ровнейший круг, в нём геометрически выверенную пентаграмму и буквы черноречья, по граням геометической фигуры, а также во вне круга, в восьми частях. Шестеро рабов в цепях ни без помощи федайнов были расставлены государем в равно-удалённости друг от друга, вне круга приношения. Оглядывая рабов, Туварс возжёг на четырёх жаровнях, что стояли треножные по краям сего зала дурман-траву. Всех здесь, включая самого Туварса, всех рабов и рабыню, а также восмёрку федайнов которые ассистировали чародею в ритуале накрыло расширением сознания, и сев посреди круга в позе со скрещёнными ногами (в позе лотоса) слегка раскачиваясь по четырём сторонам света Туварс начал шептать заклинание на языке ему не ведомом, то были слова которые казалось бы и смысла не имели, но то были слова сакральной бездны, что приходили ему в голову прямо сейчас в этом моменте растянутого времени. Голос чародея усиливался всё сильнее, и рабы и ассистенты стояли одурманенные, рабы держали факелы. Потом Туварс соскочил с места и впав в одержимое состояние быстро расставил свечи, зажигаемые им от факелов в руках рабов внутри круга, по граням пентаграммы, затем схватил за подмышки чернокожую молодую рабыню и просил её прямо посеред геометрической фигуры, а после совершил с ней сексуальный акт сакрализованный сверх всякой мер, и тут же трансгрессируя убил её кинжалом в сердце, сразу после эякуляции, удары в глаза, в горло, в живот ножом, сделали из фигурки несчастной жертвы некоторого рода жуткое зрелище. Запрокинув голову, Туварс Супилли закатив глаза произносил слова Тьмы Изначальной, а после обошёл  всех шестерых рабов, и перерезал глотку каждому сокрушая их внутрь круга. Кровь жертв перемешалась по протокам и сам Туварс, со своими федайнами шесть раз оббежал круг бегом, потом в обратную сторону, потом рухнул на колени. Ритуал был завершён. Факелы и жаровни были погашены, ослабленного чародея, верные до религиозного фанатизма федайны бережно отнесли в его личные покои, где погрузили в ванну. Доступ сюда был лишь у госпожи Кин-най которая не спала, и ни смотря на беременность начала омывать тело своего господина. Потом федайны отнесли его в постель, и оставили его один на один с Кин-най. Туварс же крепко спал, во снах своих уходя за пределы Арды, за пределы Эа и за пределы чертогов Эру, туда где ждала его Великая Богиня, что приютила ныне Мелькора Изгнанного. Ей в своём сне Туварс Супилли клялся в верности, она же открыла ему Вечность, которую разум человека даже столь образованного, осознать не мог, лишь прочувствовать. 

Лагеря армии Мордора жили в какой-то степени своей жизнью. В двух горгоротских лагерях, под знамёнами с "мордами" орки за время своего пребывания, вырыли в периметре своих лагерей землянки, которые затем начали соединять между собой. В тоже время, в лагере нардуазгаров земель Барад Харна, лагерь был более похож на обычный, человеческий лагерь. После мощного "боевого крещения" в Пеларгире, люди из Харондора, объединились в боевом братстве и лучше уже следили друг за другом. Несколько иной лагерь, возвели морэдайн у себя под знаменем Минас Моргула, с тихой и мертвенной луной. Под тем же знаменем стоял центральный военный лагерь орков Моргула, под рукой Доброга Чёрного. А вот челкарские воители, не долго имели возможность отдохнуть. Караванщики с Барад Харна пригоняли вереницы чернокожих рабов, которых доставляли морскими путями с Дальнего Харада, и распределяя их Доброг именно на харадрим города Челкара возложил обязанности по конвоированию этих рабов. Группами их передавали по каждому из армейских лагерей, а часть была направлена к скалам Эфель Дуата, где по слову сиридара, начались каменоломные работы, по созданию тропы-перевала, направленной в Нурн. 
   Само собой часть рабов, уже меньшая шла в Зигурзайан, в городок Морвегиль на строительные работы. В армию также, через центральный лагерь Доброга приходили даннические караваны снабжения из Челкара и его земель и Гизара и его земель. И наконец шёл обмен с караванами торговцев из Амон Эйтеля, коим сбывала армия отходы создания перевала, камень мрачных гор Эйфель Дуата, а в замен брала припасы, кузнечные инструменты, разного рода расходные ресурсы. Само собой, по заказу строителей, отправлял Доброг камни и в Морвегиль. В общем пришлось Доброгу в эти дни перенастроить хозяйственные нити, сформированные Туварсом Супилли, чтобы армия не просто существовала, но ещё и не разваливалась постепенно, а подкрепляла собой хозяйственную жизнь оккупированного региона. Всё это позволяло не выдавить до конца, остатки местных селений, что в стратегическом смысле шло на пользу укоренению здесь власти Мордора, по промыслу сиридара. Ожидалось наконец, пополнение войск орочьими бандами, после завершения работ над перевалом. 
[NICK]Доброг Чёрный[/NICK] 
[AVA]https://i.imgur.com/WWC14lk.jpeg[/AVA]
[STA]Чёрный-урук Минас Моргула[/STA]
[SGN]Комендант Южной армии Мордора[/SGN]

Поражение, как неприятно было убегать Кхамулу, и это было даже более неприятно, чем сообщество высокомерных "собратьев" по кольценосному несчастью, особенно тех что звались в прошлом людьми из народа Нуменора. Этих выскочек Кхамул ненавидел особенно, из-за того что истинным народом-воинов, а значит самым сильным народом, считал свой народ скалистого и сурового Кханда, где и выживет то не всякий путешественник. Всё большим количеством оружия, окружал свои покои Кхамул Воитель, всё с большим видом вооружения он тренировался, снова и снова беря себе в напарники рабов. Из рабов, по его личному приказу исполняемому морэдайн, отбирали самых сильных, ловких, жестоких. Тех кто потерял последние остатки своего прошлого. Кхамулу нужны были только те, кому нечего было терять кроме своей жизни, своей силы, и своей безграничной ярости. Их выводили на арену, в блаженно-темнейшем Минас Моргуле, месте покровителем которого и был Кхамул воитель Девятки. Схватки назгула с отборными рабами-гладиаторами, были любимейшим зрелищем морэдайн, но в большей степени орков Призрачной Крепости. Морэдайн тут черпали вдохновения для тренировок, но им было не интересно ибо никогда рабы не одерживали верх. Орки же по-детски радовались жестокой свхатки и потому всегда заполняли скудные, каменные сидения зрителей. Собственно самого Кхамула не смущали и не мешали ему, ни те ни другие. Всё о чём он мог думать, только о схватке. Он радовался когда враги проявляли смекалку, были сильнее его ожиданий. Они бросались на назгула и под час он был даже близок к развоплощению, однако всегда совершенствуясь веками, Кхамул обучался беспрестанно. Это стало смыслом его существования после того как всякие оттенки его телесной жизни покинули призрака. Снова и снова Кхамул бросался в бой, с изящным искусством он отбивал удары, парировал, маневрировал словно бог войны, и оказывался в нужный миг, в нужном месте для рокового решающего удара двумя мечами, боевым молотом, боевой секирой, боевой глефой, длинным двуручным мечом, кинжалом - и прочим, и прочим, всем что было в его огромной оружейной палате. Кхамул проливал кровь врагов, и наслаждался потерей всякой надежды и угасанием жизни в рабах-гладиаторах. Но он помнил, что сие были лишь тренировки. Истинное наслаждение воин мог получить исключительно в настоящем бою, убивая настоящих врагов Мордора и Тёмного Властелина. Он был чужд разного рода интригам, и надеялся исключительно на то, как Тёмный Владыка ценил его верность, пока Саурон Великий позволял ему воевать, сражаться, убивать врагов. И если он чего и боялся, этот страх был задвинут очень глубоко в психике не живого, но и не окончательно мёртвого кольценосца, он боялся отойти от этого своего смысла существования, боялся даже думать о чём-то ещё, ибо тогда экзистенциальных страх, лавиной прорывался сквозь дамбу его философии. 
[NICK]Кхамул[/NICK] 
[AVA]https://i.imgur.com/uevvw0v.jpeg[/AVA]
[STA]Эпический Воитель Девятки[/STA]
[SGN]Назгул[/SGN]

Едва дева склонилась к Пеллиненю, чтобы уточнить что же им делать в этой накаляющейся ситуации, как Сирек вмешался, и сгрёб двоих эльфов, как сухие пучки травы и силой уволок от стола. Лэйнтиэль пискнула и пыталась сопротивляться, но хватка мужчины оказалась на удивление сильной. Особенно с учетом того, что совсем недавно он едва на ногах мог стоять, и валялся в беспамятстве на её ребрах. Человек уволок эльфов буквально в угол, а позже закрыл своей спиной, оставив им места ровно столько, чтобы они с Пеллинелем могли ровно встать.
События вокруг слишком стремительно вышли из-под контроля, и юная эльфийка не понимала что происходит. Вроде только что они зашли в этот трактир, а уже в следующую секунду она оказалась прижатой к стене молодым эльфом, который вскинул лук и выпустил стрелу куда-то над головой Сирека.
-Коль хочется вам битвы - сражайтесь честно! - только и услышала Лэйн его слова.
Значит всё таки придется драться? Ну почему всё именно так? Но не успела эльфийка и подумать о том на сколько сильно ей претит сама эта мысль, как остальные эльфы начали свою бурную деятельность по подавлению противника. Которая, к слову, заняла у них едва ли пару минут. Вот Аманайтэ пустил стрелу вслед за Пеллинелем, едва ли не в следующую секунду за ним, отчего могло показаться что обе стрелы ушли одновременно. Каинион нанёс удар по диагонали рассекая доспех, кожу да пару костей говорливого нуменорца. Из присутствующих "представителей власти" в таверне остался только один. Его судьба оказалась более печальной, потому что на него обрушился всей своей массой великан Илгон. Он буквально вдавил мужчину в деревянные половицы таверны, и те жалобно заскрипели. Пытаясь себя спасти поверженный заговорил очень быстро, проглатывая некоторые звуки и слоги в процессе. Но, видимо, эльфу в шкурах было всё предельно ясно, потому что он рывком поднялся с тела морэдайн и стремглав покинул таверну, забыв обо всём и обо всех, кого оставил позади. Включая своего недавнего спутника, и людей с которыми намеревался поговорить.
Не успела нога эльфа ступить за порог, как половицы под последним поверженным всё же проломились и обрушились вниз увлекая его за собой на дно. Толпа людей и не подумала что-то делать по этому поводу. Лишь несколько человек удивлённо посмотрели в пролом, словно мысль о том, что гнилые половицы могут быть сломаны никогда не приходила им в головы. Один из посетителей начал новую речь. Он кричал и настраивал людей на новую волну агрессии насилия и жестокости к кому-то, о том Лэйнтиэль не имела ровным счетом никого понятия. Благо добродушная хозяйка таверны умерила его пыл звучным ударом сковороды о затылок, и Рунвар свалился недалеко от дыры в полу. А потом женщина обещала пиво. Много пива. И настроение быстро сменилось от агрессивного, а нетерпеливое, но уже по совершенно иной причине. В таверну начали заходить всё новые люди (включая городскую стражу, которым, казалось, было совершенно наплевать на то, что их товарищи скоропостижно скончались).
Вот и вышло, что не успела эльфийка разочарованно вздохнуть и потянуться за клинками за спиной, как всё уже закончилось. Плюс-минус благополучно для небольшой эльфийской компании и нескольких людей, почти случайно оказавшихся среди них.
-Что ж это было... Совсем не так как на тренировках в замке...

Ждать пришлось долго, но оно того стоило. Приманка сработала, запудрив мозги жертвенному гиганту. Не такие уж эльфийские подонки и прозорливые, раз не смогли разглядеть столь грубую ловушку. Лишь до немногих по-настоящему стало доходить, что Найра избавился не только от той троицы смутьянов, чьи умы и сердца оказались совращенны ледяным ковартством назгула и странным вличением к мертвым женщинам. Под удар попали все они, те кто так или иначе сомневался в его лидерстве, те кто желали получить свое от жизни, встав выше, чем был он сам.
- Мерзавец предал нас, - опомнился кто-то из черных, словно бы морок спал, когда они увидели то, против чего их бросили, но было поздно. Наверняка Найра наблюдал за событиями, что развернулись здесь с выгодной точки, либо то был назгул. А что если они оба спелись и она смогла соблазнить его и обольстить также, как и их? В конце концов назгул обладала властью почти столь же неограниченной, что и Сам Несметный.
- Плевать, - взревел второй морэдайн, видя как буквально на части разлетались уруки, попадая под горячую руку. Такое дубинами не забить, - О, как же мне плевать на этого Найру с ведьмой. Я порешу еб*чего эльфа! Смотри как там весело! Все, не могу больше терпеть! Быстрее! Быстрее достать мечи. Замочу гада!
Но прежде чем из укрытий своих на Илгона поднялась вся местная обозленная рать (дюжина морэдайн и полсотни урукхаев на подтанцовках), к нему из центрального шатра, на его грозный вопль вышли
То была Норнориэль, в представлении морэдайн, разумеется.
 
Крепким были воитель и его черная броня, а на шлеме его в свете солнца огнем переливались чьи-то рыжие волосы, заплетенный в косу, пусть и не такую прекрасную, как у эльфийской девы. В насмешке своей темные не знали себе равных.
- Илгон, это я, - обратился воитель, перехватывая по-удобнее рукоять оружия, - Я так ждала тебя. Я так одинока, мне так больно, Илгон.
И тут из укрытий, заметив главный рыжеволосый сигнал, повылезала вся та нечисть, что притаилась, ожидая бессмертного теленка, мечтавшего о блаженной деве.

Эсгарот
Долгое разлилось, как и река Келдуин, затапливая прибрежные поселения, которые местные благополучно возводили также на сваях. Суровы были северные земли. Зимой мороз, снег и лед. Осенью и весной затопления. Лишь коротким летом люди могли выдохнуть в вечной борьбе за жизнь с природой. Илгону, призванному Могучим, приходилось пробираться по подтопленным землям, иной раз пробираясь в воде по пояс. Воителя вперед гнали почти безумные ярость и стремление вызволить Норнориэль. И все же даже у столь сильного и неутомимого уроженца блаженной земли путь на юг занял время, вынуждая делать короткие остановки. Он экономил на оставшихся лепешках лембаса и здравуре, большую часть, которых скормил спасенному в Бурых Землях человеку. По всей видимости Хулгар остался в городе, не успев за Илгоном. Чтоже, так видимо лучше. Воитель не мог задерживаться, а человеку будет лучше со своими, нежели чем в компании обрекшего себя на проклятие бессмертного. Илгон гнал от себя подальше предательские мысли о том, что могло случиться с девой меча, сосредоточившись на том, чтобы побыстрее добраться до предполагаемого места. Нельзя позволить собственным мыслям разъедать внутренности, особенно сейчас. Пока еще у витязя была надежда, за которую он мог ухватиться и поэтому со всей возможной скорость бежал вперед. 
Лагерь обнаружился на удивление быстро. Они не скрывались, словно бы хотели, чтобы он их нашел. Но увидев врагов, чувствующих свою безнаказанность и безопасность в такой близости от Озерного города и других союзников эльфов, Илгон чуть не взревел от охватившего его гнева. Эти твари ни о чем не заботились, считали себя хозяевами положения, не выставили даже дозорных. Все это лишь больше распалило праведную ярость Илгона, который сейчас выглядел словно дикарь из пустошей, но внушал страх не меньший, а то и больший, когда сражался в тяжелой броне ваньяр. 
Он ворвался в лагерь, словно разъяренный степной тур Руна. Его глаза ввергают в ужас безжалостной синевой, будто необъятное море первобытной ярости, готовое поглотить все материки. Его руки начинают крошить, охваченных паникой орков устрашающим мечом и кулаком, что разбивает черепа и ломает шейные позвонки. Его рев закладывает уши темных тварей. 
- Где ОНА?! - в полу безумии кричит Илгон, убивая очередного орка. 
Кто бы ему ответил, коли одни находят смерть от его руки, а другие думают лишь о спасении своих жалких шкур. Илгон знал, что убьет их всех.
 
 

(немного изменены планы на игру, потому прошлый пост тоже немного изменен, убран переход)
Норнориэль столкнулась с полным одиночеством. С самым страшным, что она только могла вообразить. То, что она не желала более испытывать никогда, оттого, быть может, так поддалась и ответила на чувства павшего в бою Лаирендила. К своему стыду она могла точно знать, что ответила бы на чувства любого из ее дружины, ведь всех своих собратьев она любила одинаково сильно, а потому сильно было ее горе утраты, если ей не удавалось отомстить потерю близких.
Теперь отсутствие кого-либо рвало ей сердце. Конечно, она была не совсем одна, ее окружали нежеланные воздыхатели, которые мечтали скорее бы лишить ее свободы и предать забвению в одной из нор. И пусть пока гоблины боялись ведьму, что не давала им покоя, потерявшись не только в бесконечных лабиринтах подгорного королевства, но и сбившись со своего пути. Они знали, что момент их триумфа близок. Вот уже перестал выть от боли балрог, беспокойно бродя по Мории, а фонарь ее тускнел час от часу. 
Когда огонь затух, она внезапно словно пробудилась, замерев на месте, не видя ничего, пока глаза ее вновь не стали привыкать ко мраку вечной ночи. И только сейчас поняла, что вернулась в усыпальницу друзей. Недомерки, едва достававшие высокой эльфийке до пояса, постепенно окружали ведьму, радуясь тому, что она не рыпается, застыла словно истукан. Фонарь, что более не нужен был, упал к ее ногам, разбившись. И только-только кто-то протянул свои ручонки, как лязгнула сталь и рыжая эльда перерубила наглеца, оставив в гоблинском налетчике свой меч, запоров удар, переборщив с силой, засадив его куда-то в грудину мелкой твари, прекратившей в одночасье дышать. Содрогаемая от страха, пыталась вытащить клинок, придерживая мертвеца ногой, как внезапно ощутила тоненькие жилистые объятия. Кто-то ухватился за ее талию, уже более не боясь силы духа блаженной, но потерянной эльдарки, потому как охватил ее приступ страха, сила которого была ею не измерима.
Второй раз в жизни она вновь попалась в ловушку и в этот раз к ней не прибудет помощь, она твердо знала, что затерялась навсегда в глубинах Мории. Уповать на проводника, что вернулся в Златоелсье не следовало, путь долог, и возможен ли в такую пору, да и отправят помощь не сразу, минуют дни, недели, может даже месяцы, когда станет очевидно, что до Имлардриса так никто и не добрался.  

Жадные гоблины набросились на нее, как на редкую добычу, наплевав на свои чувства презрения к светлым существам, о, для них это не проблема, всю светлость можно устранить, испоганив до неузнаваемости, уж в этом они были мастеровиты, Мория, прогаженная ими тому пример. А потому первым делом они надорвали ей одежды, так сказать, положив первые штрихи. Сорвав с ее крепких плеч плащ, они топтали его босыми ногами, порезавшись о стекло лампы, пока пытались отобрать все остальное. Это очень разозлило мелких паршивцев, которые, любив беспорядок, сами от него и пострадали. В Мории не было стекла, давно перевели все бутылки и посуду, а потому они бесновались не понимая, что за магия им режет ноги. 

Завязалась борьба, ведь она не собиралась сдаться такому ничтожному мусору, прибив одного из гоблы точным ударом кулака в висок, вновь рискуя остаться без руки, но деваться было некуда, она была подарить свое тепло кому-нибудь из воителей, что были с ней всю ее жизнь, но никак отдать его этим тварям, посмертно остыв. И вот когда она раскидала их, ей удалось воспользоваться ножнами, забивая несколько визжащих подземных паразитов, пока ее в итоге не одолела навалившаяся толпа, завалив на каменный пол. И даже так гоблины летали в стены, пытаясь удержать ту, в ком была не дюжая сила, несмотря на все-таки утонченное девичье телосложение. Она была аманской воительницей, девой, что мечем своим сокрушала всякое отродье, и как бы себя не бичевала, ею и осталась, а от того будь хоть сотня гоблинов, каждый получит свое.

Пока на нее не набросят сети, редкий атрибут рабовладельческой власти в этих шахтах. Под сети угодил зазевавшийся гобла-мародер, что запаниковал сильнее самой Норнориэль, которая пыталась освободиться, но крепкие волосы наугрим удерживали ее в плену. И когда недомерки начали затягивать улов, гоблин, попавшийся так глупо в ловушку, забился в ужасе так сильно, как рыба, что лишь вызвал чувство абсолютного отвращения, заставив эльфийку держать свое лицо как можно дальше, морщась с высокой долей призрения, показывая врагам свои клыки. И этот жест они поняли очень хорошо, а потому потащили по самой людной галлере, где была местная стоянка одного из многих племен в Мории, которому удалось изловить саму ведьму. К моменту позорного протаскивая Норнориэль через толпу, где ей отвесили положенный за вторжение пинок другой, смогла изловить попутчика, что успокоившись решил распустить свои лапы, но его позвонки не выдержали, хрустнув, когда она сдавила его шею своей полурукой.
Гогот нарастал, теперь ее волоком тащили всем скопом по проходу, завешанным тотемами из костей так плотно, что едва ли можно было узнать в этом месте коридор, ведущий в очередной из залов, пока их путь не закончился там, где по полу тянуло замогильным хладом. Внезапно все они начали заунывное песнопение, а кто-то и вовсе принялся отплясывать что-то ритуальное. Все это не нравилось Норнориэль и она решила так просто не радовать мелких паразитов, а потому смогла нащупать не без проблем в сапоге нож, спрятанный на подобный случай, начав распарывать сеть под характерный режущий звук, заставив всех гоблинов разом замереть, как и ее саму. 
Неловкая пауза сорвалась, когда они засуетились, очевидно понимая своим слабым умом, что все идет не так, как они того бы хотели. А дрожащая от страха рука Норнориэль продолжала пилить сеть. И вот ее вновь поволокли вперед, и теперь собственное тело с присущей эльфам легкостью пролетело немного вниз, рухнув на каменный пол, а рядом с рыжей эльда упала пара незадачливых гоблина, испуганно заскулив, начав скрестись по стенке, пытаясь вернуться наверх, видя как вся дружная ватага заталкивает обратно каменную плиту, наплевав на неудачников, что виноваты сами. Норнориэль слышала, как закладывалась плита под характерный каменный стук. 
Эльдарку озадачило то место, куда ее явно сбросили, избавившись. Она была удивлена, что мелкие проходимцы не смогли убить ее всем скопом или того хуже, хотя явно пытались. Но теперь она была в каком-то долгом зале с парочкой гоблинов, что отнюдь не ее считали главной угрозой, снуя возле стен, моля соплеменников. А сети продолжали ослабевать.
И вот когда она закончила, гоблинов рядом уже не было. Медленно поднимаясь на ноги, она лишь озадаченно смотрела в самую тьму, чувствуя порыв воздуха, идущий из другого конца зала. И то, что она там увидела повергло ее в такой шок, что она предпочла бы погибнуть, когда была такая возможность. Что-то длинное и гибкое тащило в бездну схваченных за голову гоблинов, они не сопротивлялись, лишь иногда подрагивали конечностями, шевеля ими словно в полудреме. 
И это что-то тянулось теперь еще и к ней самой, распускаясь множеством плетей. Норнориэль швырнула за шкирку придушенного ею гоблина, хоть на что-то сгодится, увидев как ловко бесконечное создание поймало тело, ухватившись за затылок и шею своими усиками, ощупывая, понимая, что гобла не просто мертв, но и успел немного остыть. 
Что за мерзость, с отвращением подумала она, пожалев о сделанном. Созданию не понравился мертвец, а потому оно с силой ударило по Норнориэль, роняя ее. И вот ее опять буднично куда-то тащило, она лишь пыталась остановиться, скребясь ножом по полу, пока тот не застрял на мгновение в плитке пола, задержав ее похищение. И тогда она почувствовала как щупальце, то было именно оно, обхватывает всю ее ногу, до боли сжимая, заставив деву издать малейший звук, заставив ее отпустить рукоять.
И только аманский нож замер на краю провала в бездну, оставив долгую борозду сопротивления. 
===> Морийская бездна

Морийский ров — бездонная пропасть в Мории возле Восточных Ворот, через которую был перекинут узкий и длинный мост. Арка моста длиной в 50-60 шагов, без перил, идти по ней можно было только гуськом. Гномы выстроили его столь узким, чтобы защищать Морию от врагов, если те выломают внешние ворота. В этом подземелье обитали Существа без имени.
Сие подземелье сплошной лабиринт, оставленный Существами без имен, которые грызли земную твердь. Некоторые ходы бездны вели в подземное озеро.
 

[NICK]Найра[/NICK]
[AVA]https://i.pinimg.com/originals/6f/53/36/6f5336ea2808e8dacdf8affea61d07b0.jpg[/AVA]
[STA]Узурпация власти[/STA]
То, что назгулам кажется мягкостью, людьми ощущается как нечто жуткое. От собственного имени у морэдайна, видавшего всякое, в том числе своего Хозяина, чью Волю они исполняли в данный момент, по спине и плечам прошлась легкая дрожь, но он и виду не показал. Невозможно поверить в то, что назгул старался быть нежным и ласковым с очередным рабом Майрона, а по сути со своим рабом тоже. Когда Ломелиндэ затребовала для себя женщину, Найра было напрягся, ведь никаким свободным мясом он не располагал, кроме того скромного гарема из десятка девок, в прошлом правительниц и наследниц тех небольших государств, что покорил на Востоке и Юге во славу Его, бросив их народы в печь военной машины Мордора, как руду. Жалко было терять трофеи своих завоеваний.
И тут внезапно свой ход сделал воевода Фимболг, который, желая выслужиться перед мертвой женщиной, позволил морэдайну сохранить свою коллекцию.
Найра облачился в броню, ожидая возле палатки, которую пришлось отдать назгулу, когда туда подвели обещанное Фимболгом подношение. Он схватил юную рабыню за подбородок, осмотрев насколько даровита она была от природы, и как многое она уже повидала в лагерях. Судя по всему Ломелиндэ собиралась выдать себя за бледноухую мерзость, а там все как на подбор идеальны. Эта же девка годилась разве что для самых грязных утех, какие мог вообразить себе прогнивший морэдайн.
- Отъ*би его балрог! Орочий мерзавец подсунул нам негодное мясо, - прошипел Найра другому узурпатору, что стоял скрестив руки на груди, не без интереса рассматривая товар, пытаясь выискать хотя бы малую долю потенциала, потирая пальцами подбородок, издавая протяжное:
- Хм-м-м-м... Нет. Ничего.  
- Это ее не устроит. Она погубит нас. Говорят этот назгул своенравен. Не хочу быть запытан женщиной.
- И ведь ей и слова сказать нельзя...
И тут они оба расстроились, осознав, что она еще и говорит. И что ее надо.......слушать. От одной этой мысли оба морэдайн закатили глаза.
- В пекло Фимболга, - махнул рукой Найра, - Приведи ей Седьмую.
- Ту, что без языка? - уже точно знал о ком речь младший узурпатор, очевидно воспользовавшись пару раз ее неспособностью и нежеланием рассказать о маленькой интрижке. Найра тут же смекнул неладное, ведь он запрещал кому-либо общаться с его рабынями, ибо был ревнив по своей сути, для всех они немые. Узурпатор проговорился, об этом командир оставил заметку на сей счет. В будущем этого болтливого глупца не ждало ничего хорошего.
- Да, про способность говорить назгул не распоряжался.
- Что с этим сбродом делать?
- Женщин солдатам, оркам не давать, не заслужили. Мужчин казнить и свалить в то отхожее место, где живет Фимболг. Хочу, чтобы когда он вернется, чтобы он знал, что его подачки не нужны. Ну, а эту...
- Да, командир, эту? - у морэдайна загорелись глаза от раздираемых желаний, - Что с этой именно?
- Эту... - Найра ехидно прищурил глаза, поняв, что его прислужник захотел себе рабыню просто так, не сделав для этого ничего, - Я себе заберу. Судя по всему она уже не способна удивить меня, потому в моей постели делать ей нечего. А вот пыточная, другое дело, ей там самое место.
Воитель Найры заметно расстроился, исполнив волю старшего узурпатора, пока Найра отводил душу под крики где-то в дальней части лагеря. Им вторил радостный гам тех, кому достались две другие рабыни, а там никакого уединения не получишь, да и вообще опасно там и самому быть, покуда разврат темного войска не знал предела.
И вот морэдайн привел к назгулу молчаливую красавицу в дорогих шелках, придерживая ее, когда она заметила, что Ломелиндэ не человек вовсе.
- Госпожа, - обратил заискивающе на себя внимание обиженный узурпатор, мол, вот он я, привел тебе рабыню как хотела, смотри какая хорошая. Давай, спроси чья она, и непременно совру, что моя, думал он, все было на лице написано.

[NICK]Раваон[/NICK] 
[AVA]https://i.pinimg.com/564x/9a/c5/e4/9ac5e4400f1a2698ad6486d06107fc55.jpg[/AVA]
[STA]Сила слов[/STA]
===> гигапереход из Лориэна
270 воинов аман-эльдар прибыли во владения лорда Эльронда поздно вечером, когда солнце начинало постепенно кланяться к закату. Золотые валинорские стяги гордо реяли над дружиной просветленных воинов, славящих своих богов, в особенности того вала, что воспитал их для столь рискового путешествия на Восток в материальный мир. Повидавшие лишь то немного за свой короткий путь, они уже прошли через два крупных сражения, понеся в итоге значительные потери. 
Ныне их мало, лишь две с лишнем сотни, как подумает любой воитель. Однако, Раваон, что вел их все в Имладрис, полагал, что их почти три сотни, а это число звучало куда весомее, но все же было не равно изначальным четырем сотням. 
Дружина ваньяр остановилась у границы, когда мастера разведки обнаружили скрытые посты Имладриса, доложив об этом ведущему войска в лице Раваона. Ступающие в тени робко поприветствовали своих собратьев по ремеслу в укрытиях, попросив стражей пути отправить в приют гонца, дабы получить дозволение войти и дать возможность встретить их как положено. И когда оно было получено с возвращением нескольких рыцарей, что были рады пополнению, витязи пересекли границу, а потом в приветствии прогудели в аманский рог, стоило им заметить постройки приюта спустя еще какое-то время пути внутри владений.
Первыми, на правах хозяев своего дома, в Приют вошли те немногие, кто оставался в Златолесе после битвы со злом и не мог сразу уйти из-за понесенных ран. Кучка местных героев, легко вставших на ноги благодаря усердию галадрим, была рада встречающим сородичам.
Далее парадно, как победители, зашли и сами аман-эльдар, окончив свой марш лишь перед самим дворцом, где и должна была состояться встреча командующих. 
И вновь Раваон, мысленно ругаясь на Норнориэль, что вновь вынудила его делать всю работу за нее, говорил с владыкой Эльрондом. 
- Три сотни воителей Амана прибыли, ваша светлость, - с уважением поклонился Раваон, прижав руку к груди, а потом пошутил, - Надеюсь мы успели к чаю. 
Затем Раваон предоставил слово Эльронду, после чего протянул ему руку, чтобы в рукопожатии скрепить те союзные обязательства, которые обе стороны брали на себя после битвы: Имладрис предоставляет блаженным эльдар приют, а те в свою очередь подставят и свое плечо, если на то будет нужда. Кажется то справедливые условия. Однако, Раваон уже рассчитал в уме примерно сколько денег и припасов требуется на содержание трех сотен воинов, и как быстро они будут утекать, благо что печалиться не стоило, ибо денег не было, а на полке ресурсов шаром покати, даже если заглянуть туда спустя час. Воинство валар срочно требовалось озаботиться собственным пропитанием и содержанием, дабы бремя это не легло тяжким грузом на тех, кто приютил их по доброте своей. 

Чародей привел довольно разношерстное войско, если не сказать сброд. Фимболг невысоко оценил боевые качества этой орды, которую по ошибке ли, или по чьей-то злой шутке прозвали Северной Армией Мордора. Сборище налетчиков, грабителей и рейдеров, которые в лучшем случае годились для пограничной войны. Племена Горгорота, что никогда не знали никакой войсковой выучки. Попадались среди них и ветераны, но мало. А регулярные отряды слишком уступали основной массе крикливых драчунов, что никогда не сталкивались с гондорской тяжелой конницей в чистом поле. В общем большая часть войска увальни третьесортные, кого бы Фимболг не выпускал из учебных лагерей. 
Урук не рассчитывал, что все это было заготовлено для чего-то серьезного, скорее всего большой набег на людские королевства на севере. Но оказалось, что войско должно было двинуться именно в Дол-Гулдур. Фимболг чуть было не поперхнулся куском вяленого мяса, вспоминая собственный опыт и как захлебнулось наступление орков в глубь леса, что даже назгулы не спасли. Тогда еле ноги унесли, а Фимболг еще рискнул, чтобы получить назначение в другое место из этой проклятой болотной крепи. Впрочем, ему несколько повезло, его оставляли комендантом этой кучи старых камней, что звалась Руменостом. Чародей приказал обустраивать здесь форпост, ради чего привел Фимболгу несколько бригад строителей во главе с одиозным троллем-каменщиком Зольгом. Олог принялся за дело с завидным упорством. Назгул забрал в свое войско всех людей, кого воевода мордорский смог завербовать. Также чуть ли не половину сил, собранных Фимболгом в Моранноне. Спасибо хоть командиров фимболговых оставили, а не пригнали каких-нибудь морейдан в чистенькой броне и в пафосной позе. Пусть этим любимчикам Хозяина сопли кто-то другой вытирает. Всего осталось у Фимболга в распоряжении три десятка тяжелых всадников на варгах, его личный отряд, две сотни рейдеров под началом Ульдага, сотня тяжелых пехотинцев Мургалака и четыре сотни орков-вояк с луками и копьями. Командиры были недовольны, фактически лишившись большей части своих сил, а подкрепление из Мордора обещано не было. Оставалось еще несколько сотен строителей, но этих Фимболг не брал в расчет. 
Когда ветер развеял вонь от армии Чародея, ушедшей на север, Фимболг обсудил с Зольгом план утверждения здесь мордорской железной руки. Прежде всего нужно было нарыть подземных бараков, казарм и загонов для варгов. Устроить кладовые, кузню и мастеровую для гарнизона. Предполагалось прокопать тут ходы вроде мораноннских, с потайными ловушками и удобными перемычками для обороны. Восстановить периметр древних стен, и здания внутри крепости, укрепить главную башню. Ульдаг был отправлен вместе с отрядом бронированных фургонов грабить и собирать провизию с соседних дорвинионских селений, а также с встречающихся караванов. 
Недели шли, а вестей не было. Пока не стали попадаться по степям первые шайки дезертиров. Как и предполагал Фимболг, всю северную кампанию прогадили. Армию назгула разбили где-то в северных землях, а огромное войско эльфийских колдунов захватило Болотный Замок. Теперь выходило, что их небольшая крепостица, - самый северный форпост Мордора. Впрочем никаких ответов из Мораннона не шло, как и подкреплений или пополнения припасов. Отдаленный гарнизон жил полностью на самообеспечении. Фимболг с одной стороны был рад, что не превратился в подушечку для иголок из стрел остроухих, а с другой ему претила жизнь в захолустном гарнизоне. Но из плюсов было полное отсутствие Больших Начальников, что урука радовало, так как ему не мешали делать свои дела. 
Как это обычно бывает, по закону вселенского дерьма, начальство нагрянуло со всех инстанций, словно мухи на мертвую плоть. И где были все эти гшахтарки, когда темное воинство терпело крах на севере? Всех этих страшилищ в черных латах выпульнуть бы со скоростью катапульты через Мораннон на север, чтобы они вломили там голуг недобитым. Но великие и ужасные, похоже появились, когда отгремели все схватки. Деваться некуда, Фимболг отчитался о положении дел и проделанной работе, лишний раз стараясь не отсвечивать. Что не уберегло его от порции, уготованных ему гениальных приказов. Он не стал утруждать себя тем, чтобы объяснять как ценен тут каждый боец, и что в случае чего Найра может рассчитывать на свои силы, коли Фимболгу придется заняться водами Руна. 
- Как прикажите, - только и ответил урук, дабы не соваться лишний раз на рожон.
Цель Найры казалось Фимболгу просто каким-то сумасшествием. Вся эта орава вооруженных до зубов тварей, собирается искать одного единственного угашенного об дерево мстителя из эльфийского леса? Видать храбрости гордым морэдайн не занимать, но урук благоразумно оставил свои мысли при себе. В конце концов он тоже отсиделся в тылах, пока гремели главные сражения, а вернее поражения Мордора на северном фронте. Поэтому Фимболг позвал Ульдага, Мургалага и Мурхура с Рафиком, приказал готовить бронефургоны, принимать телеги с тварями и собирать отряды для похода через горы к морю. 
Когда прибыла назгул, Фимболг почти был готов к выступлению, оставив крепость на людей Найры и строителей Зольга. Все лучше чем быть у этих шишек под носом. Рабов в лагере было мало, тех немногих выживших, кого приводили налетчики сразу отдавали горным племенам в обмен на провизию. Но по счастливой для Фимболга случайности Рафик еще не успел договориться о цене за последнюю партию, и воевода передал назгулу троих девиц и шестерых мужчин разного возраста, быстро ретировавшись. Не задерживаясь дольше необходимого, небольшое войско Фимболга начало покидать крепость, поднимаясь к перевалу, чтобы выполнить приказ Найры.
 

Ке́лдуин (синд. Celduin), или Бегу́щая (англ. River Running) — река, протекающая в восточной части Рованиона.
Исток реки находится на склонах горы Эребор. Река протекает через Долгое озеро и сливается с Лесной рекой, вытекающей из Лихолесья. Затем сворачивает на юго-восток через необитаемые, пустынные регионы Рованиона, где сливается с рекой Карнен в Железных холмах и, наконец, впадает во внутреннее море Рун, близ земель Дорвиниона.
 

Лагерь морэдайн, разбитый на реке Келдуин планировался как одно из возможных мест засады на Илгона. Однако, раздавшаяся по весне река сильно теснила его ближе к непроходимой чаще Лиховского леса, открывая новые возможности для засады. С виду десяток шатров и жалко коптящий костерок, должны были внушать не сколько силу и размах, а сколько жизнеспособность места. Однако, только самый опытный разведчик мог распознать в шуме лагеря неестественные звуки. Хитрые морэдайн развесили возле шатров металлические и деревянные предметы, доски и сковородки, элементы брони, которые постоянно шумели и буднично грохотали, стоило подняться речному ветру, что по весне был особенно част в этих местах, продувая даже лес, заставляя древние деревья трещать. Изредка человеческую речь в шатрах имитировали пестрые птицы, запертые в клетках, привезенные отрядом узурпаторов с юга.
Лагерь охранял десяток другой урукхаев, которые буднично жрали и выпивали, поглощая выданный им грог, чтобы вопросов не задавали и в ус не дули. Сама же дюжина морэдайн-слуг Найры, которого здесь не было, вместе с остальной полусотней уруков, засела во рвах, укрытых маскировочными сетями. Если безупречный план, сколоченный автором повествования на коленке за пару минут, сработает, то Илгон должен будет ворваться в почти безлюдный лагерь. Далее себя явят засадные силы, которые его просто окружат, а потом как следуют оприходуют дубинами, которыми вооружены все они, помимо основного оружия. И, отпраздновав окончание охоты, сдадут его назгульской женщине, наплевав на Найру, которая наобещала им с три короба больше, чем по штатному расписанию мог позволить себе главный узурпатор. И уволокут его в плен к Нему, где тупоголовый валарский пес должен будет гнить пока не угаснет.
И только в одном лагерном шатре, куда и должен будет устремиться первоначально Илгон, его искренне ждут. 

Надо сказать, что речи темного нуменорца не произвели впечатления на окружающих его людей, ибо были слишком возвышенными и сложными. На севере народ жил простой, и вопросами философии или метафизики никогда не задовавшийся. Поэтому слова морэдайна пропали втуне, вызвав только ступор и недоумение у собравшихся. Лишь эльфы поняли все досконально, оттого и велик был гнев их на подобную мерзкую ложь. Любили Падшие коверкать правду и искажать смысл вещей в угоду себе. Но Илгон был другого склада, все эпохи прожил он благословенном Амане, не зная лжи и коварства, а нрав его был прост и прямолинеен. А потому выпущенная стрела лжи достигла своей цели, посеяв в душе воителя смуту, подняла волну яростного гнева. Разве могла Норнориэль бросить дружину и отправиться за ним? А чтобы ее остановило? И кто? Он вспоминал, как она бросилась на последний штурм Дол-Гулдура в одном исподнем, как израненная пыталась вразумить его тумаками, зная что это бесполезно. Конечно это было в ее духе. Роваон всегда мог позаботиться о дружине. По правде он был отличным лидером и командиром, вдумчивым и твердым, способным к глубокому анализу и дальновидной стратегии. Норнориэль же была сердцем дружины, вокруг которого они все сплотились, кто всегд поддержит и подбодрит. А Илгон… Всегда пер напролом, за что его вечно отчитывали. Так и сейчас, со своей Клятвой. Недюжая сила и напористость, вот что всегда отличало его. Он не думал, а делал, зачастую опережая противника, когда тот выстраивал в голове сложные мысленные комбинации, на которые Илгон просто не тратил время. 
Как не тратилего и юный синда, чем заслужил высокое восхищение у Илгона, когда оказался быстрее всех и выпустил стрелу поразившую мерзкий снаряд, пущенный трусливой рукой раба Саурона. Двое феанорингов сразили двоих же псов Мордора, их руки были тверды и не колебались ни мгновения. Благодарно кивнув сначала Пеллинелю, а затем и всей четверке воителей, Илгон развернулся к последнему оставшемуся темному нуменорцу. В его глазах бушевало пламя. Он более не мог сдерживаться, изнутри все разрывало от осознания того, что Норнориэль страдает из-за него. Опять. Он думал, что покинув отряд сделает только лучше, но похоже они были слишком нужны друг другу. Что испытывал воитель к деве меча он и сам не знал, но это было давнее и глубокое чувство, которое всегда казалось ему странным, неуместным, непонятным, он гнал его подальше всякий раз, стоило этим мыслям появиться. Пока прочие ваньяр находили время для песен, плясок, сочинений стихов, прогулок с возлюбленными… Пока Норнориэль позировала юным художникам, пока все они наслаждались жизнью в раю… Илгон упражнялся с мечом. Он в одиночку ходил к Тулкасу, всякий раз улетая от легкого пинка. Но лишь он один был в силах подняться снова после простого тычка божества. Все прочее воитель отметал, считая это пустой тратой времени и собственной слабостью. И хотя он понимал, что слабость есть и будет в каждом. Не мог он принять слабость в себе, и поэтому с безумным упорством упражнялся на берегу Великого Океана или среди далеких горных пиков Амана. Поэтому принес обет, но тем самым лишь обнаружил в себе слабину. Но его упорство заставляло его даже сейчас идти вперед, чтобы изжить в себе и это, преодолевая ярмо, на которое сам обрек себя.
Но почему-то даже намек на улыбку Норнориэль всегда вызывал какую-то внутреннюю теплоту, хотя Илгон не понимал почему. В этом плане прав был Роваон, называя воителя ребенком. И пусть Илгон не понимал ничего в этом, одна только мысль, что дева меча в руках этих скотов, обжигала его душу. Может Илгон и уступал другим во всем, что касалось ума, тонкостей материи или чувств. Но он знал одно. Он был рожден для Победы. Он был рожден для Войны. Песнь его это гул сражений. Врагов его дни будут сочтены. Илгон никогда не обдумывал, не анализировал и не сомневался, он просто шел напролом. Именно поэтому Тулкас обратил внимание на него. Воитель чувствовал на затылке дыхание могучего бога. Он словно подстегивал витязя действовать, как всегда. 
Апофеозом стало осанве, словно удар молота по наковальне, обрушившееся на феа Илгона, который никогда не утруждал себя лишней практикой в мыслеречи. В словах Норнориэль было столько боли и страданий, что казалось будто одна душа не способна вместить в себя все это. Голос Ноорнориэль лишь убедил Илгона, что она действительно в руках этих мразей, которые бахвалялись здесь, прямо перед ним. Воитель чувствовал тяжесть меча в руке, который так и просился пустить его в дело. 
И Илгон не стал медлить, бросившись вперед со скоростью леопарда, просто опрокидывая последнего морэдайн, буквально вдавливая того в пол свободной рукой и ломая кости. Слуга Саурона не стал ничего скрывать, и сразу выдал, что деву держат в лагере на берегу Келдуина. Илгон не обратил на это внимания, даже не задумался правда ли это. Он стремглав бросился прочь из таверны, забыв обо всем на свете. Стражники у входа попросту отшатнулись, впервые увидев эту гору мышц и огромный меч на плече великана. Илгон бежал вперед к мосту, ведущему на берег Озера вдоль которого она намеревался добраться до устья реки и далее найти их лагерь. Все прочие мысли унеслись прочь, уступив место одной единственной: жажде уничтожить всех этих ублюдков, заставить их поплатиться, что вообще посмели коснуться Норнориэль.
-------------------- Илгон, река Келдуин.
Хулгар было бросился следом, но был остановлен стражниками на входе, он уже собирался было достать топор, на лице читалась непреодолимая решимость. Стражники, которые вообще не понимали, что происходит, но уже заметившие в таверне кровопролитие, тоже были настроены решительно не выпустить этого мрачного человека, хотя какой-то определенной причины у них не было. Казалось, что здравый смысл покидает таверну, если он вообще там присутствовал, потому как Рунвар снова привлек внимание на себя, пока эльфы добивали морэдайн, а Илгон спешно покидал заведение.
- Честный народ Эсгарота! Все мы видим, как порча проникла в наш некогда славный город! Вы сами видели! Стража и бургомистр стакнулись с дружками орков! Мы бились при Ист-Байте! Я был там с вместе с вами! И теперь эта падаль пролезла в наш город! ДОКОЛЕ я вас спрашиваю? Хватит это терпеть! 
Раздались одобрительные возгласы, толпа начала потрясать оружие, и в предвкушении слушала скальда. Еще немного и случиться непоправимое. 
- Так вот, пора нам добрым мужам из доков, пристаней, таверн и речных ватаг взять все в свои руки! Вече заигралось! ГОЙДА БРАТЬЯ И СЕС…
Бам! Звонкий удар сковородкой по голове прервал речь Рунвара, отправив скальда в нокаут. Гунхлильд, судорожно сжимая сковороду, вздохнула:
- Да угомонись ты уже, окаянный.
Однако тут она заметила разгоряченную Рунваром толпу мужчин, что свирепо надвигалась уже на нее, не обращая внимание на пятерых вооруженных дружинников рядом. Хозяйка трактира воздела свое орудие вверх, словно воитель на поле брани и возвестила громовым раскатом:
- ВСЕМ ПИВА ЗА СЧЕТ ЗАВЕДЕНИЯ!
Настроение толпы тут же переменилось. Раздались смех и восторженные выкрики. Люди хлопали друга друга по плечам и плакали, словно только что одержали великую победу. Они стали расходиться по своим местам, убирая оружие, а Гунхильд уже отдавала команды, чтобы прислуга пошевелилась и достала запасы. В это время, один из дружинников снаружи с длинными рыжими усами подошел к стражникам, вставшим на пути Хулгара. Он хлопнул по плечу одного из стражи:
- Эй, Эдмунд. Ты же меня знаешь. Ну чего это вы?
- Дак мы чего. Нам приказали, мы и пошли. А тут… Это же…
- Да не кипишуй. Пошли, служивые, выпьете, да и уладим все. Сейчас весточку в дружину отправим, старшие разберуться, с вас спроса нет. Вон слыхал, Гунхильд расщедрилась. 
Смущенные и сбитые с толку стражи потянулись в трактир вместе со всей собравшейся на улице толпой, заполняя заведение почти до отказа. Пиво уже лелось рекой. Хулгар, подхваченный толпой был вынужден вернуться обратно в кабак, не найдя ничего лучше, как снова подойти к столу. Нож тем временем внимательно следил за Сиреком, удивленный силой старика. В такие-то годы, недурно. Бывший налетчик вернул оружие в ножны и поднял, пускающего слюни Рунвара с пола, отряхивая. Тот еще не пришел в сознание, что Нож посчитал удачей. Скальда сегодня просто прорвало. С его бы талантами ему бы в политику, а не песни по кабакам сочинять, но кто на что учился. Нож ловким движением подскочил к темному нуменорцу, которого приложил Илгон.
- Господа, - обратился он к эльфам, - этот еще живой. Судя по всему у них в городе свои люди.

Подошедшая Гунхильд услышала это и раздраженно помотала головой:
- Невовремя. Дружина планирует большое дело. Тан Ервиль рвет и мечет после Ист-Байта. А эти получается уже здесь...
Тем временем, сидевшие за дальним столом двое купцов с юга, что старались прикинуться ветошью с самого начала заварушки тихо перешептывались:
- Ты как знаешь, а я думаю надо делать ноги из этого города. Они тут все поехавшие! Тролль с ней, с прибылью! Жизнь дороже.
- Согласен, уходим с первым караваном. 
Невдалеке невозмутимо потягивал пиво старик, седой как лунь, лишь недавно вернувшийся с вахты на одной из рыболовецких факторий. Он печально оглядел зал и пробормотал себе под нос:
- Дурдом.