Крау

Утро наступило незаметно.

Ферин резко проснулся, ощущая себя совершенно не отдохнувшим. Его сон словно продлился минуту – вот он закрывает глаза, а вот уже просыпается под лучи слабого зимнего солнца. Сейчас, смятенный пробуждением, он пытался вспомнить и обдумать произошедшее вчера.

Итак, он украл шкатулку. Не самый лучший его момент, но не суть. Затем двое странно одетых бандитов проследили за ним, ворвались в дом и ограбили. В этот же момент прибыли Кольтамир и Гладрион, попытались помешать разбойникам, но по итогу пойман оказался только один из них, а эльф отключился и провалялся спящим до самого утра. Итоги неутешительные.

Ферин и Кольтамир сдали попавшегося разбойника стражникам и не знали что было с ним дальше – он не хотел ничего говорить, да и в общем-то никто не собирался его допрашивать. Ребята так устали, что без лишних разговоров вернулись в дом. Ферин на скорую руку постелил Кольтамиру в небольшой гостевой комнате, устроил Гладриона на диване, а сам лег у себя в комнате, особо не расстилаясь.

Утром гном пробрался на кухню, стараясь не разбудить спящего на диване. Он пытался состряпать завтрак, нервозно ожидая тяжелого разговора, который точно скоро случится. Когда все проснулись и собрались за столом, беседа разгорелась нешуточная.

— Итак… Кто старое помянет тому глаз вон, верно? Шкатулка пропала, и я предлагаю отправляться за ней. Я примерно предполагаю кто мог так пасти меня. У меня куча долгов и местные группировки давно давят чтобы я поскорее раздал их, — гном указал на фингал, — Это не оправдание моим действиям, но объяснение. Думается мне, что звезды сошлись так: важный груз в шкатулке был какое-то время у них на глазу, а как только он удачно перешел ко мне в руки, то отнять его стало проще простого. Если мы хотим вернуть украденное и поквитаться с ними, то нужно выдвигаться сейчас.

Ферин сам не понимал откуда в нем пробудилась такая решительность. Он чувствовал жуткий стыд и вину. Обычно они двигали его в сторону отшучивания или побегов от проблем, но сейчас… Сейчас ему хотелось постараться исправить хоть что-то. Он не хотел идти по стопам отца.

Услышав о том, что Сирек беспокоиться о том же самом, что и Лэйнтиэль, дева почувствовала облегчение. Но потом мужчина продолжил рассуждение об оплате, охране и еще многих вещах, которые даже на секунду не всплыли в юной эльфийской голове.
"Глупая. Глупая. Глупая!" - Лэйнтиэль закрыла глаза и отвернулась, разочарованная самой собой.
После такого промаха она постаралась вслушаться в разговор, чтобы хоть немного понимать обстановку за пределами дворца. Вероятно ей придется пересмотреть все свои знания. И выработаться новые привычки, которые будут подходить под новые условия, в которых она оказалась по своей собственной инициативе, когда решила, что покинуть знакомую обстановку хорошая идея.
-Извините, но я тоже не могу оставить свою лошадь... 
Только и успела вставить дева, пока разговаривающие не начали игнорировать её еще более активно, чем до этого. Впрочем, удивляться или обижаться на такое эльфийка не собиралась. Она привыкла выступать в качестве предмета интерьера будучи музыкантом во дворце короля Трандуила. Лэйнтиэль даже находила в это свою плюсы - никто не рассматривал тебя в качестве мишени. По крайней мере обычно. 
Дева вновь осмотрела присутствующих мужчин. Пожалуй, доверие в ней вызывал только Сирек. Вероятно, это из-за того, что первая встреча произошла во дворце, где вастак был гостем. А разговор в таверне выглядит так, словно все люди в целом умалишенные. Речи их были витиеваты, но не так как при дворе. А словно каждый из них за этим пытается скрыть что-то, даже если говорят максимально прямо, как Нож, например, который честно признал своё прошлое. Но эти "торговцы" выглядели для эльфийки более подозрительно. Лэйнтиэль вслушалась в речь Радомира. Вроде всё звучало достаточно искренне, но его словоохотливость, учтивость и то, что он был готов взять на себя все заботы... Но дева не стала снова лезть к Сиреку с советами или своими умозаключениями. Вместо этого она вновь осмотрела таверну, пытаясь разобраться в общей обстановке. И найти Пеллинеля.

В глубине под Ледяной Башней, куда вела потайная лестница, располагались обширные пещеры, скованные вечными льдом и холодом. Здесь в ледяном плену находились существа, коих было трудно убить, и кто не должен был вырваться на свободу никогда, до самого конца существования мира. И всего семь существ свободно мыслящих, по своей воле пребывали здесь со времен Древних Дней. Семеро эльдар из народа нолдор, что навсегда отринули прошлое и посвятили себя служению Снежной Колдунье. Искусные воины и чароплеты, они добровольно ушли тропой Снов, дабы следовать за своей госпожой в миры и пространства за пределами Эа, сохраняя свои бессмертные тела нетленными. Дабы однажды вернуться, когда Ран потребуется помощь ее верных. Ибо назревали перемены в их родном мире, колебался миропорядок и Великие вновь стали разыгрывать партию на игральной доске Арды. 
Ран спустилась в Зал Сияющих Камней, огромную не рукотворную пещеру со свисающими сверху сталактитами, покрытых россыпью драгоценных камней, мерцающих в свете таинственного синего пламени. Здесь в самом центре, на вырезанных из камней тронах, опутанные льдом словно блестящей паутиной, восседали Семеро храбрых. Семь воителей Ледяной Башни. Небольшое войско, но эти эльдар были не чета даже блаженными аманаэльдар. В отличии от жителей райского Валинора верные Снежной Ведьмы закаляли свои тела и души благодаря магии Ран, странствуя вместе с ней в местах недоступных никому из эльдар. Однажды они избрали этот путь отринув ложную дихотомию, навязанную порядком Единого, - оставаться в Валиноре или же скитаться в смертных землях пока их дух не устанет. Ледяной Сон уберег их от увядания и усталости, выведя за границы познания и раскрыв перед ними бесконечность Непознанного и его возможности. 
- Пора сбросить оковы долго сна, мои верные души, - прошептала Ран, высвобождая старую магию. 
- Вы мои звёзды, сияющие в бесконечной тьме. Восстаньте! Обретите вновь видение о Средиземье, месте своего рождения и возвращайтесь! Прежний миропорядок сломлен и разрушен, настал ваш черед, верные мои!
Медленно таял лед, застывшие фигуры начинали оживать, шевелились и дергались, вновь обретая свои телесные воплощения, когда феа воссоединилось с хроа. Первые движения были неуверенными, медлительными и все же. Все же они оживали, открывали глаза, и вставали со своих престолов дабы преклонить колено перед той, кому поклялись в верности и кто даровал им возможность Увидеть. 
Среди них была и Даээр, дочь Индигового Мечника, мастерица водного танца с мечом и Видящая. Ибо глаза ее были слепы, но взор проникал далеко, ведь прозревала она мир Теней и всегда смотрела через него, видя больше чем те, кто не был лишен зрения. Как никто другой Даээр чувствовала окружающий мир, его двойственность наравне с многогранностью. Это была высокая, немного худая эльфийка с бледной кожей и волосами цвета чистого снега. Ее одеяния были подчеркнуто просты, облегающая одежда из черной кожи и шелка, с меховой оторочкой на плечах по верхнему краю короткого плаща. Только небольшие серьги из червонного золота и опаловый темный рубин в кулоне на шее выделялись в облике девы. Она первой подняла голову устремив взор неживых глаз на Ран:
- Госпожа моя… - голос девушки был подобен течению спокойной подземной реки. 
Ран нежно коснулась щеки своей верной, излучая тепло, которое нельзя было почувствовать физически, ибо рука колдуньи была холоднее льда. 
- Ты нужна мне, моя Даээр. Вы все нужны мне. Пришел Ваш час отправиться в Средиземье. Снова этот край зовет вас. 
Ран обвела взглядом семерых эльфов, преклонивших колено, столь непохожих друг на друга и на любого из их сородичей из Амана или смертных земель. 
- Внемли мне, Даээр. Древнее королевство гномов, чьи врата сработаны величайшим Келебримбором, пало. Оно захваченно отродьями Тьмы, ее отростки просачиваются в этом мире с завидной быстротой. Ты отправишься туда, ибо лишь твой взор прозрит бесконечный подземный мрак.
И хозяйка башни поцеловала девушку в лоб, вкладывая в сознание Даээр все необходимые мыслеобразы, что гораздо лучше устной речи объяснят суть миссии для эльфийки. Слова грубый и сложно податливый инструмент даже для тех, кто с их помощью сплел Песни Творения. Но безграничная возможность крылась в корне самого разума и образах, что он был способен породить.
Девушка поднялась, приложив сжатый кулак к груди и склонила голову.
- Твоя воля будет исполнена, госпожа. Ничто не остановит меня, порожденья Тьмы устрашатся пения моих клинков. Я буду пламенем, танцующим на курганах врагов твоих!
Даээр покинула Зал Блестящих Камней, направляясь с арсеналу, где хранилось бесчисленное количество оружия, как и ее излюбленные текучие клинки, изобретенные ее отцом, блестящим Индиговым Мечником, кого обучили своему искусству странствующие духи. Девушка постепенно вспоминала Средиземье в те стародавние времена, как ее феа покинуло его ради странствий в туманных снах. Многое она узрела благодаря осанвэ Ран и ей предстояло заново изучить и познать этот мир, что многократно менялся с тех пор, как она отреклась от него. Ее путь лежал на юг к подножию величайшего хребта этого мира, дабы найти путь к корням гор седых, чей покой ныне снова потревожили. 
 
[NICK]Даээр[/NICK]
[AVA]https://i.pinimg.com/564x/ab/ab/08/abab08725bd221650848e66013433f65.jpg[/AVA]
[STA]Прозревающая Тени[/STA]
[SGN]Во все времена. И всегда.[/SGN]

Рунвар с интересом наблюдал за тем сколько эмоций в один момент промелькнуло на лице Сирека. Будто сначала он увидел, что в кружку ему вместо эля налили ослиную мочу, а потом еще и заставляют эту мочу пить. Но видно Сирек был мужик, что повидал всякого дерьма, а потому виду не подал, только лишь произвел какое-то дыхательное упражнение судя по всему. Чудные они, восточные конечно. Дальнейшие хитро сплетенные речи старика говорили лишь одно: платить вам я не намерен. Или же и правда с собой у него был минимальный запас. Что не удивительно, стоит вспомнить только в каком состоянии его сюда принесло во время зимы.
Последний вопрос Сирека не застал Гунхильд врасплох, она лишь пожала плечами:
- Господин Сирек, у меня прямо сейчас тут полный зал бывших речных пиратов и контрабандистов, а кто-то явно и не забросил свое ремесло. Речная дружина всех привечает, кто держит слово и готов помогать держать спокойствие на реках. Прошлое тех, кто приходит мало кого заботит, если человек сам хочет его забыть. Таких тут хватает. Что до Ножа, то он сражался за нас в битве на полях Ист-Байта, где и мой муж голову сложил, хотя мог и не идти…
Хозяйка сделала паузу, ее уже сухая рука непроизвольно схватилась за амулет, висевший на шее. 
- В общем, у нас по делам судят. Нож себя показал, хотя и прошлое его темно. Впрочем, у всех у нас свои тайны. Эй! Я же сказала несите еще бочек! 
И Гунхильд отвлекалась, чтобы дать нагоняй своим работникам.
Нож пожал плечами:
- Врать не буду, я раньше зарабатывал тем, что со своими молодчиками караваны приходовал. Но мы были честными разбойниками, не убивали без нужды. Просили только заплатить за проезд, и все. Я вот в красивых городах не вырос, так уж сложилось. Когда тебя ребенком бросают в степях приходиться как-то выживать.
Тут в разговор снова вмешался купец из Дорвиниона, Радомир:
- Прошу прощения, что снова прерываю. Но я и мой компаньон готовы покрыть все расходы. Господин Сирек, слава о богатстве вашей родине известна давно, наш князь будет рад увидеть посланца из самого Сарда. Думаю вы встретите достойный прием. А там вы сможете нанять судно, которое уже пойдет через море Рун на восток. Ибо мой друг Керуш тоже не задержится долго в наших краях. 
Сам Керуш, будучи заметно старше своего дорвинионского подельника, как-то пристально всматривался в Сирека, словно бы припоминая что-то. Рунвар хлопнул по столу:
- Ну что же, походу решили? А за лошадку не переживайте, у нас хорошие лодки, вместительные! Так, предлагаю это дельце обмыть!

- Я ТЕБЕ ОБМОЮ! - раздался рев Гунхильд с того конца общего зала. 
Рунвар обиженно стал бубнить что-то под нос, под хохот всего кабака.
 

Из Руменоста
Отряд Фимболга без труда преодолел перевал, благо с местными был уговор, так что обошлось без происшествий. К тому же горцы поклонялись Черной Земле, а краем глаза заметив, что везут в фургонах орки, дикари впали в религиозный экстаз. Спустившись с гор, оказались на берегу из мелкой гальки, плавно уходящем в море. Орки воду не любили ни в каком виде, а терпеть тварей рядом с собой хотелось еще меньше. Поэтому часть снаг были приставлены к сооружению временного лагеря, внутри сцепленных в круг бронефургонов. Остальные под пинками и зуботычинами уруков толкали повозки с мерзкими созданиями прямо в воду, и доводили их до того момента, когда уже вода доходила оркам до плеч. Тогда мерзких созданий выпускали на волю, чтобы они плодились и размножались, превращая Рунное море в один сплошной кошмар. 
При выгрузке некоторых снаг сожрали, что Фимболг считал приемлемыми потерями, в конце концов, чудовищам надо было подкрепиться, чтобы освоиться в новой среде. Устроившись в своем палатке урук обдумывал текущую ситуацию, и решил не сильно торопиться возвращаться. В конце концов такого приказа не было. Орки обустраивали лагерь в этих всеми забытых землях.

В словах Лэйнтиэль было удивление всему увиденному, но голос её выдавал неуверенность в собственных силах, предательски дрожал. Ни смотря на то, что владение клинками у девы было вполне сносным (по её собственным представлениям, естественно), но увидев как эти эльфы действуют, эльфийка поняла, что является ребенком не только по годам и опыту, но и по стилю мышления. В то время, как другие успели разобраться в ситуации и отреагировать, Лэйнтиэль не успела ничего. Она только наблюдала, словно события вокруг были лишь театральным представлением в зале её любимого короля, и никак не могли коснуться саму эльфийку. Хотя еще как могли. И, скорее всего коснулись бы, если бы другие не разобрались с этим. Даже молодой Пеллинель разобрался в ситуации и включился в общие разборки. Хотя, конечно, сравнивать себя и Пеллинеля деве было некорректно. У эльфа было куда больше опыта в драках и сражениях, чем Лэйнтиэль не могла похвастаться вовсе.
Молодой эльф отозвался на слова девы, но этим лишь подчеркнул её зависимость от сопровождающих её мужчин. Конечно, он скорее всего не имел это ввиду напрямую, а лишь хотел успокоить и показать, что она, как самая юная, может рассчитывать на их помощь и поддержку. И Сирек, стоявший впереди, присоединился к словам Пеллинеля. Впрочем, его слова отличались значением. Вастак предлагал избегать драки вовсе, если это возможно. И это та стратегия, которая была Лэйнтиэль близка и понятна.
Дева еще раз оглядела зал, люди наполняли помещение, возбужденно галдели, и требовали обещанную выпивку. Грозные эльфы переключили своё внимание друг на друга и свою "добычу", чем и были довольны. Пеллинель воспользовался моментом затишья и выскользнул из таверны, да так, что Сирек, казалось, и не заметил его отсутствия, потому что следующая его фраза предназначалась для обоих его эльфийских спутников. А вот при фразе о "домогательствах" дева не смогла удержать румянец. Человек говорил прямо и открыто, что сильно смущало. Впрочем, по пути к барной стойке на её тощую фигуру никто покушаться и не подумал. Вероятно, приняли за мальчишку, т.к. кожаная одежда скрывала плавные изгибы, а не подчеркивала их. А отличить эльфийского мужчину от эльфийской женщины по лицу дело было не лёгким. Особенно для представителей другой расы.
У стойки Сирек начал разговор с Грунхильд, и к нему быстро присоединились Нож и Рунвар, которые говорили едва ли не перебивая друг друга. Впрочем, из их речей можно было вычленить и полезные сведения.
-Мастер Сирек, - эльфийка придвинулась ближе к человеку привлекая его внимание. - Если путешествие сушей невозможно, то придется воспользоваться услугами этих господ...
Не успела дева договорить как к ним уже подходило двое других людей с вопросом присоединиться на судне. Вот это слух! А говорят что у эльфов лучшие уши... Эти двое услышали разговор ни смотря на орущую толпу людей вокруг. И это без учета того, что Сирек еще не решил какими будут их дальнейшие действия. Рунвар только предложил помощь с судном, а двое людей уже были готовы взойти на борт. Впрочем, пока вастак взвешивает все за и против, Лэйнтиэль начала думать что же ей делать с кобылой, если компания всё же отправится дальше не пешком.

Гладриона поразил яркий свет. Он не понимал где находится, все светилось и напоминало ему какой-то сад. Он лежал на холодной брусчатке - камни впивались в спину. Голова раскалывалась от боли. Усевшись эльф решил осмотреться - крутить головой по сторонам было слишком опрометчиво - это вызывало еще больший дискомфорт. Медленно поднимаясь эльф осторожно осматривался на случай угрозы - воспоминания о темных фигурах в доме гнома крутились в сознании. Гладрион было потянулся за луком, но его там не обнаружил. Потихоньку продвигаясь вглубь он видел лишь размытые образы цветов и деревьев.
- Вероятно, я слишком сильно приложился головой об ту дверь и у меня контузия - подумал эльф. Яркая вспышка озарила его так сильно, что ему пришлось не только зажмуриться, но и наложить ладони на лицо. Громкий звук так безжалостно метался в черепной коробке, что заставил Гладриона плакать. Слезы лились ручьем и еще больше мешали видеть, но остановить поток было невозможно. Лицо покраснело, а сердце наполнила печаль. Через шум в голове начал прорезаться голос - Гладрион...Гладрион....Гладрион... - Эльф не открывал глаз и не опускал ладони. Этот голос казался ему знакомым.
- Гладрион... - повторял голос - Ты слишком усердствуешь, чтобы бороться...Пусти меня....Пусти - Он опустил руки попытался смотреть в сторону яркой вспышки сквозь слезы - сияние буквально жгло зрачки, но он cмог увидеть фигуру. 
Молодец, ты всегда хорошо учился - говорила фигура. Кто ты? - слезливо вопрошал эльф. Фигура начала меняться и приобретать все более четкие черты, пока перед ним не оказался высокий эльф с длинными каштановыми волосами и прекрасной диадемой из серебра на голове, с прекрасным инкрустированным белым лунным камнем внутри. Отец? - перед тем как осознать это эльф упал на колени в слезах, боль еще сильнее вонзилась в сердце юноши.
- Почему ты здесь? Зачем пришел?
- Ты нуждался во мне, тебе нужно было мое присутствие, - ответил прекрасный эльф - Но где мы находимся? Это совершенно не похоже на Дейл.. - все также спрашивал Гладрион.
- Мы внутри - туманно ответил Отец. 
- Я так скучаю по тебе, я совершенно не понимаю, что делаю. После твоего ухода я потерял всего себя, я не знаю куда мне идти и что делать - ни одно ремесло мне неинтересно и не подходит, я не могу жить чем-то - я не могу быть таким как ты! - пространно тараторил Гладрион.
- Мое дитя, ты ничего и не сможешь - твердо заявил Отец. 
- Что ты имеешь ввиду, Отец? - надрывно произнес эльф. Слезы все также текли, а сердце обрастало шипами, принося острую боль. Эльф схватился за грудь, чтобы перехватить дыхание от боли.
- Ты никогда не найдешь свое ремесло, ты никогда не почувствуешь уважение сородичей, ты никогда не добьешься силы, ты не обретешь любовь, ты не попадешь в Валинор, ты проживешь жизнь, до которой никому не будет дела - агрессия переполняла Отца, его лицо скривила гримаса злобы, глаза были на выкате и вздувшиеся вены на его белом лице почернели, а прекрасные волосы метались по ветру. Его фигура буквально нависла над плачущим юношей.
- Отец... - жалобно всхлипывал Гладрион - Отец...
Я НЕ ТВОЙ ОТЕЦ, УШАСТОЕ ОТРОДЬЕ! - фигура накинулась на Гладриона, повалив на землю.
В этот миг глубокий вздох пробудил юношу, будто он только вынырнул из озера. Он лежал на полу, по его разгоряченному лицу текли слезы. Он вскочил от страшного кошмара, по ощущениями длившегося почти 2 месяца. Глубоко вдыхая, Гладрион понял, что уже наступило утро и его спутники были неподалеку все в том же самом доме маленького гнома. Эльф решил какое-то время остаться на полу в сидячем положении, чтобы отойти от произошедшего, прикрыв лицо ладонями, он прокручивал события кошмара, в надежде понять, кто и что это было.

Рунвар лежал на деревянном полу, уставившись в воду. Темная гладь озера, с едва заметной рябью как будто гипнотизировала, заставляя задуматься о вечных вопросах. Что вершит судьбу человечества в этом мире? Некие силы или сама Судьба? И какое место в этой истории суждено занять ему? Ведь то была еще его детская мечта…
 Шум в голове постепенно улегся, уступив место слуху, до которого донеслись звуки радостного веселья. 
- Да поднимайся ты уже! - оглушительным набатом громыхнул сверху голос Ножа, пытавшегося поднять довольно крупного Рунвара.
Скальд нехотя стал подниматься, не особо помня и понимая, что вообще тут происходит:
- А? Чего? Мы где? О, смотри… Дырка в полу!
И он снова уставился в темный провал, словно водная гладь звала его к себе. Нож развернул скальда к себе и потащил к барной стойке:
- Да очнись уже! Тут ситуация возникла, но все благополучно разрешилось. Хотя ты, как обычно, делал все, чтобы мы провалились в пекло. 
Рунвар ковылял вместе с Ножом, под зорким взглядом Гунхильд, и этот взгляд скальду не нравился. Она что только молнии не метала. Вот жеж, это же надо было опять так вляпаться. И куда делся этот великан в шкурах с огромным мечом? И где эти агенты Вражины? Повсюду и вокруг них происходило веселье, люди совершали обильное возлияние пивом, что у Рунвара аж слюнки потекли. Так, нет! Надо держать себя в руках! Как бы не хотелось заполнить внутреннюю пустоту местным пивом, и утопить все горести в пенном напитке, сейчас скальду нужна была трезвая голова. Да и вряд ли ему позволят сейчас прикоснуться к чему-то крепче воды… Просто ужас!
Тем временем Гунхильд, прокручивающая в голове, чего ей будет стоить весь этот кавардак, тоном главнокомандующего отравила одного из слуг за инструментами, чтобы починить пол. Надо сказать, что подобное никого не удивило и люди просто не обращали внимание на дыру в полу, иной раз ловко перепрыгивая с кружками пенного пива в руках. Хозяйку отвлек голос одного из гостей:
А, господин Сирек! - она ответила на вежливый поклон не менее учтивым полу-реверансом, как это было принято у более простых жителей Севера.

- Новости все идут неутешительные, должна вас огорчить. После этой страшной зимы разлились реки, а дожди только усугубили дело. Путешествие на юг, кроме как на лодке теперь дело почти невыполнимое. Так еще и орки обзавелись в Прирунье. Грабят караваны, совершают налеты на поселения Дорвиниона. Князь дорвинионский Варослав собирает свою дружину и просит помощи у нас, северян. Из-за зимы и орков торговля с востоком почти остановилась, что бьет по княжеской казне. Речная дружина хоть и потеряла многих, но таны горят жаждой поквитаться с орками, а потому скоро здесь будет сбор. Пойдут помогать Варославу прогнать орков и обезопасить торговые пути. Дейл возможно тоже попросят, но король Бранд потерял очень многих в битве при Ист-Байте, вряд ли стоит ждать посильной помощи от Дейла, хоть для них остановка торговли тоже крайне невыгодна. Но у них под боком Подгорное королевство, может гномы и помогут чем. Ах, а вот наше Вече все осторожничает, хотя Дорвинион-то наш первый торговый партнер! Ну города именно. Вече сделалось таким влиятельным благодаря торговли с князем дорвинионским и именно тамошним знаменитым вином, которое они перепродают самому Лесному королю! В общем, господин Сирек, я бы вам советовала погостить тут еще, пока все не уляжется. Или найдите рисковых парней, кто готов будет сопроводить вас. Тут хватает умельцев, многим нужна работа после того, как начались проблемы с караванами.

- Как хорошо, что мы оказались рядом! - раздался рядом голос Ножа, словно кто-то резанул по стеклу.

- Нож! - хозяйка встрепенулась, - Я же тебе говорила следить за этим олухом царя небесного! 

- Я ему не нянька в конце-концов! - раздраженно ответил Нож.

- Эй, я тут вообще-то! - возмутился Рунвар, тоже подошедший к стойке.
Нож постарался придать своей улыбке как можно больше искренности и даже учтиво поклонился Сиреку:
- Уважаемый, довелось слышать ваш разговор с почтенной Гунхильд. Имею смелость предложить себя и своего компаньона в качестве охраны за скромную плату. Вы и ваши спутники конечно хороши, но в пути всякое произойти может, а опасность лучше встречать с большим количеством мечей.

- Непременно! - подхватил скальд, почувствовал толчок локтя в бок, - Я могу Вас уверить, что за пару часов найду нам подходящее судно и экипаж для путешествия! 
И скальд расплылся в улыбке, подумав, что в случае успеха сможет себя порадовать хотя бы одной пинтой эля. Тут подошли еще двое, те самые купцы с юга, которые до этого старались не отсвечивать. Заговорил русобородый и зеленоглазый молодой купец:
- Просим прощения у милостивых сударей, но мы часом ненароком услыхали ваш разговор. Нам тоже нужно на юг! Меня зовут Радомир, я подданный князя Варослава! А это мой партнер и друг, Керуш, он с востока, - он указал на своего спутника, более загорелого, с чернющей умасленной бородой и усами, - Мы готовы заплатить за свое место на судне.
Гунхильд покачала головой:

- Воля ваша, но за Ножа и Рунвара я могу поручится, только не давайте этому, - он ткнула в скальда пальцем, - прикасаться к выпивке! Он способный, но порой придурь прирожденная берет свое. Как раз заработает, что вернуть должок. Ты ведь не забыл, а Рунвар? Ты мне еще должен!

- Да я половине Эсгарота должен, - тихо ответил Рунвар, отводя взгляд.
Несколько пар глаз повернулось к Сиреку, ожидая его ответа.
 

Туварс спал, но в какой-то момент ближние его забеспокоились, ведь проспав ночь, он проспал утро и день. Под вечер к нему прибыл Авиль Нахари, и просмотрев повелителя, он констатировал что с тем всё в порядке, сердце его стучит, а сам он просто спит. На это время, всем распоряжалась госпожа Кин-най. Наступила ночь, а после снова пришёл день, и ни кто не знал что происходило с правителем-чародеем, в каких неведомых далях бывал дух его, во время сна. Но проснувшись на заре, ещё до восхода солнца он открыл широко глаза и встал с постели. От этого проснулась и Кин-най, от своего чуткого сна, она заботливо смотрела на мужчину, когда он подвязал свои волосы и заговорил. 
— Нам придётся много всего сделать! — Произнёс он, и закончив с причёской начал тут же одеваться. Из своего подсумка, он достал нож и заточив рисовальный стержень, начал рисовать круг вокруг постели. После чего, он отправился в тронный зал, зазывая Кин-най с собой. Ей пришлось быстро одеваться, чтобы поспевать за своим возлюбленным. Проходясь по дворцу, он созывал всех в тронный зал, и когда все придворные, включая и брата его Ферраса, который в тот день был в городе, а не на своей вилле, а также философа-казначея Изар'дана и Авиля Нахари. Сюда же пришли все федайны, во главе с Аршуном сыном Утнапиша Сильнорукого, и пять морэдайн, что в своё время подарили Туварсу полный латный доспех, а теперь были его верными воителями и палачами. Дождавшись когда все прибудут и поклонятся, перед своим повелителем, Туварс Супилли встал и подняв руку заговорил. 
— Мой дух долго странствовал, и отныне в городе будет введён ряд изменений, слушайте! Приказываю вокруг дворца Барад Харна, по улицам города прочертить круг, выдолбить его в камнях мостовой. Мы прекращаем, отныне и впредь ежемесячные жертвоприношения людей, у Стены Ока. Изар'дан, повелеваю направить дары храму Мелькора в Умбаре, от моего имени и имени города Барад Харн. А теперь, я объясню вам мои действия, дорогие ибо вы кто собраны здесь, мой ближайший круг. Дух мой прозрел и видел безграничность бездны, затем достиг зеркала, и обернувшись узрел он другую бездну, что потаённо сокрыта в каждом из числа людей. И поэтому, да объявят на лобных местах, что в Барад Харне приемлимы все виды поклонений, всем богам. Один лишь запрет я налагаю, тем жрецам запрещён вход в наш город, которые призывая поклоняться своему богу,  лжесвидетельствуют говоря о том, что какие-либо иные боги ложны или неправедны. Любой кто покусится таким образом на богов, из числа жрецов, да будет предан смерти. Любой же из простолюдинов, да получит двадцать ударов палкой, и да будет он выдворен из города с позором, и наречён да будет богоборец! Мы будем поддерживать открытие на территории нашего города любых храмов, любым богам, кроме тех что оскорбляют или умаляют остальных божеств. Теперь что касается вас, мои дорогие сядьте каждый там, где он сейчас стоит. 
Повинуясь велению господина, федайны, философы и придворные сели, прямо на пол. Дождавшись, когда лёгкий поднявшийся в связи с этим шум утихнет, Туварс Супилли поведал ближним своим о том, что видел дух его. О Матери Тьме Безграничной в бездне, об очищенном духе, которого она нежно приютила. О том как пал сей дух здесь, в арде привязавшись к жажде власти. Конечно по-первой люди смотрели между собой, и далеко не все тут понимали, о чём говорит Папратар, в том числе его брат, но морэдайн Минас Моргула и философ Изар'дан, как люди просвещённые поняли, что им передаётся прямое откровение. Видя их, и федайны, для кого и без того речи Туварса Супилли были святы преисполнились. И Туварс завершил.
— И теперь вы пятеро — указал он на морэдайн — мастера войны и ковки, готовы ли служить верно тому богу, которому повинуюсь я? — Каждый из пятерых, ответил вставая по-очереди ясно и чётко, выражая своё согласие.
— Хорошо, и потому отныне и до вашей смерти, нарекаю вас пятерых Рыцарями, вас Сэмир и Авиль, Мудрецами, тебя брат мой по крови отца и матери, и тебя Аршун Капитанами, и вас мои верные федайны, Факелоносцами. Пять Рыцарей, два Мудреца, два Капитана и тридцать семь Факелоносцев, с тобой — он повернулся к Кин-най — почтенной под титулом Жрицы, и мной под титулом Принца, мы вместе составим новый Орден, провозглашённый здесь и сейчас, в этот день. Орден, говорить о котором вам не будет позволено никому. Но который можно пополнять из верных, чистых душой, открытых богам людей. — Тут он посмотрел на Сэмира, помятуя, что у того в городе своя философская схола, среди которой наверняка найдутся редкие, но достойные экземпляры. 
— На доспехи ваши, и одежды ваши нанесёте вы символ, и никаким иным символом не будете впредь его заменять. Какой, отвечу после того как каждый из вас выразит согласие присутствовать в Ордене, клянитесь!. — С морэдайн дело было сделано, и теперь Туварс Супилли выслушал клятвы всех присутствующих, а последней ему поклялась в верности и госпожа Кин-най, и наконец владыка Барад Харна подытожил.
— Так наносите же на чёрный фон, серебряную звезду такой формы. — Он достал свой ритуальный кинжал, и начертил семиконечную звезду, а в её жерле, внутри пятиконечную (верхнюю гептограмму, содержавшую в себе нижнюю пентаграмму, всё в целом составляя весьма сложную геометрическую фигуру. — Сие Чёрная, Незримая Звезда, которая будет вести наш Орден. Грядут войны, грядут большие изменения, но мы Орден Чёрной Звезды будем хранить и распространять главные принципы свои. Да будет торжество богов, всех без исключения. Такова истина бездны, таков завет, который понесём мы. — И в этот миг, проговорив всё то, что он хотел проговорить Туварс понял, что после его путешествия в Бездну, самэ его (разум) наложил аванир (запрет). Произошла пахта (закрытие), а сам чародей обрёл самость в самом себе. По его приказу Мудрецы Ордена зафиксировали всё сказанное в священном свитке, куда занесены были и имена Принца, Жрицы, Мудрецов, Капитанов, Рыцарей и Факелоносцев, после чего были составлены и указы для населения города о жертво-приношениях, а также о вольной грамоте всем, кто желает открыть храм, алтарь, малый крытый алтарь, для своих предков, духов, богов на общей территории города, исходя из целесообразности так, чтобы оные объекты не мешали проходу и проезду телег. Также оповестили и о запрете - запрещать чужих богов, в границах города Барад Харн и его владений. Символ Чёрного Солнечного Ока на стене Ока ни кто не закрывал, не стирал но все знамёна на башнях начали постепенно заменяться, по мере вышивания более простых, чёрных знамён со сложной геометрической фигурой, расписанной серебряной нитью. Все прочие ритуалы, в том числе утверждённые владыкой Харна, продолжали своё существование в городе. Феррас слабо понимавший суть того откровения, которое было до него донесено, всё же ощутил вдохновение от силы символов и эстетики, и отдал приказ на своём личном судне, самом крупном из кораблей флота Барад Харна, вышить более дешёвыми белыми нитями, сей символ на новых чёрных парусах. Он всегда был любитель выделяться своим стилем, а второго такого корабля уже будет не найти. 

Она бродила во тьме так долго, что уже давно потерялась во времени. Может она пробыла в бездне дни, а может недели? Голод не отступал, как и ее новые обожатели, что следовали по пятам, становясь все крепче каждый раз, когда она расшибала головы наисмелейшим из трусов своим каменным долбилом, заставляя остальных отвлечься на драгоценную еду, хорошо покушать и подумать о всяком разном.
Гоблины заметно крепли, и вот уже сами убивали друг друга, когда их маленькая стая разрослась до пары дюжин скользких существ. И чем дольше бродила Норнориэль, тем сильнее росла новая угроза за ее спиной. 
Но она не унывала. Больше она не будет унывать, хоть и пытки прародителя пережить мог не каждый. Они окрыли ей те низменные и эгоистичные желания, которые она подавляла в себе все это время, что возможно в условиях бездны лишь способствует самосохранению, инстинкты к которому у нее отсутствовали напрочь, стоит вспомнить ее сражения на болотах Лиховского леса. Тело эльфийки взывало к нижайшим потребностям, все больше привязываясь к материальному миру, что только усиливало голод и жажду. Дева подземелья лишь надеялась, что свет валар не оставит ее, что они простят ей те слабости, которые она посмела обнажить за пределами блаженного края. Что они простят ее дерзость не только страдать. Росла и жажда жизни, чувство давно забытое многими эльфами, смиренно отбывающими за море, когда мир наскучивал им.  
В молитвах, вновь и вновь, взывая к высшим силам, скиталась она по лабиринту бездны, пока не обнаружила удивительную находку, стоило выйти в обветшалую шахту гномов. Нетронутая стена сохранила в себе не только руническую письменность наугрим, но и изысканные тенгварские символы языка, уроки которого она прогуливала, прячась в своих покоях, пока Раваон терроризировал дружину.  
"Дура", отругала себя мысленно Норнориэль, поднося к стене один из осколков аркенстонов, пытаясь понять, что давным-давно записал на синдарине эльфийский мастер. Предупреждение, послание, или быть может гимн дружбе народов? Ни то, ни другое. То была загадка, очевидно схожая с печатью Западных врат.
Дверь, скрывающая хранилище не тронутым, устроена совсем иначе. Вся плита двери состояла из нажимных механизмов, правильное  нажатие которых разблокировало проход. Сколько сокровищ было спрятано там и ждало своего часа под присмотром истязателя, которому не было дела до содержимого комнаты? Но перехваченный дух Норнориэль сместился ниже, заурчав голодными позывами.
И вновь блуждание по тоннелям, Норнориэль старалась не уходить далеко от хранилища, все время размышляя над загадкой, указанной над дверью. Ее внимание привлек небольшой лаз, из которого донеслись легкие звуки воды, что-то плеснулось, скрываясь от легкой поступи высокой девы. Что-то ужасное? Но жажда требовала узнать, что там.
Проползая туда, буквально протискиваясь, рискуя застрять, она смогла вытянуть себя на скалистый берег небольшого подземного водоема. Жуки-светляки, найденные Норнориэль еще в самой Мории освещали столь укромное место своими тельцами. Одного такого жучка ей удалось изловить, жадно захрустев его панцирем, едва ли не вгрызаясь в собственную руку. В воде, как не странно, пряталась и не рыба вовсе, а существа причудливого вида, которые выбиралась сюда из темного провала подводной пещеры, желая полакомиться жуками. В них не было ничего пугающего и отталкивающего. Норнориэль могла лишь надеяться, что они не отравлены, когда решила поймать себе несколько таких на завтрак, обед и ужин единовременно. Но сначала она жадно испила воды из источника, видя как мутнела та от грязи, стоило ей лишь припасть к нему губами. Насыщение водой немного помогло сбить голод.
Малые обитатели подгорного водоема:
 
Достав из сумки камень, улыбнулась осколку, который налился светом пещерных жучков, после чего аккуратно отпустила его в подводную гладь, наблюдая за тем, как он погружается на каменное дно, слегка поросшее какими-то водорослями, где и прятались пещерные обитатели. Второй осколок она вложила в свою ладонь, плавно опуская туда же, в воду, ожидая когда кто-то заинтересуется столь ярким объектом, ведь рыбки эти, имевшие лапки, не спешили покидать свой мир, где чувствовали себя в большей безопасности, нежели на берегу, где на них пялилось голодное существо.
Сжав руку, она смогла поймать первую добычу, съедая так быстро, что нельзя понять каков он на вкус этот доверчивый обитатель в сыром виде. В любом случае, изловив так несколько существ, Норнориэль поняла, что распугала всех и сегодня ей больше не удастся поживиться свежим мясом в источнике, да и следовало сохранять обитаемость, умерив собственные аппетиты.  
Она вернулась обратно к дверям тайника, усевшись у стены напротив, поджимая ноги, потихоньку грызя добычу, привлекая тем самым голодных недомерков, отгоняя броском камня в их сторону, зажав зубами земноводное. Неужели она настолько тупая, думала дева, возвращаясь обратно к водоему, разогнав перед этим всю мелочь, что наседала на нее, уже почти не таясь. Ей было страшно засыпать, но сладкие узы сна буквально подкашивали ноги, и она оказалась вынуждена залечь за массивными камнями, сжавшись калачиком, тоскуя по дневному свету и теплу, чувствуя как пещерный хлад из раза в раз покрывал ее нагое тело мурашками, делая кожу холодной.
От чего-то гоблины не решались пролезать сюда, очевидно опасаясь того, сколь много света было здесь, предпочитая добывать воду, стекающую со стен, такую же грязную, как и их сущность падальщиков. Норнориэль не могла более терпеть себя столь грязную, пропахшую "соседями" и тем забытым существом, поверженным от ее руки, что она  все-таки решилась использовать чистейший источник. Жаль погружаться туда в такой грязи, а потому она омыла себя как могла на каменном берегу, после чего зашла в холодную воду, смывая остатки грязи, промывая волосы, ставшие заметно короче, стоило ей отрезать еще в Мории свою косу. Ее рыжие волосы вновь ярко переливались в свете пещерных звезд.
Подобрав со дна осколок аркенстона, она нырнула в бездну тоннеля, освещая себе путь тусклым, но все же путевым камнем, грести с которым было не так просто одной-то рукой. Обрубком руки она помогала себе, отталкиваясь от камней, пока не пересекла подводную пещеру, стараясь тихо вынырнуть из воды. Из глади плавно показалась сперва рыжая макушка, а затем голубые глаза, которые внимательно изучали обстановку, несмотря на острое желание полностью выбраться на поверхность, жадно схватив воздуха, да побольше. И как только глаза привыкли ко тьме, как только она убедилась в том, что явной угрозы нет, она смогла показаться из воды полностью. 
Место, куда она угодила похоже на долгий проход, ведущий в неизвестное место. Вдоль него протянулась подземный канал, не хватало только лодки и пары влюбленных с гимнами о любви. В любом случае нужно возвращаться. 
И вот, когда она уже собралась вынырнуть обратно из источника в свою маленькую подземную лагуну, ей пришлось замереть, ведь на нее  уставилась пара глаз, смутно подозревавшие, что в воде кто-то был, но трогать ее не хотелось, ибо очень мокро и... чисто. Осмелевший гоблин решил осквернить своим присутствием столь тихое место, или, вероятно, тварь просто забеспокоилась, что злобное божество, уничтожившее поработителя, покинуло их, а ведь они так нуждались в новой хозяйской руке, знать не зная кто такие эльфы. Они лишь чувствовали, как это место портило ее, как каждый миг нахождения здесь сближал ее с ними. И вот сейчас гоблин был в недоумении, он не мог признать в Норнориэль ту злобную богиню, пока ее рука не схватила его за глотку, вырвавшись из воды. Дергающаяся тварь орала так надрывно, что распугала всех ожидавших снаружи храбрецов, следивших за входом, впрочем пронзительный визг довольно быстро стих, когда Норнориэль смогла придушить незваного гостя, выползая из своей норки в люди. Она вытащила следом дохлое тело, не желая оставлять его там, после чего выбросила словно мусор в одном из боковых тоннелей, куда сразу устремились почитатели ее способностей и силы, вознося едва разборчивыми звуками что-то вроде хвалы.
Норнориэль пришлось потратить несколько дней, это моменты во времени между сном, чтобы раскрыть тайну двери, отсыпаясь после еды в логове все там же, за камнями. Ей нужны силы, ведь она не знала, что ее ждало за гномьей дверью. И в эту самую ночь она заметила в своих владениях уже троицу смельчаков, что проникла в пещеру жучков, которые с тоской глядели на водоем, свисая с берега, ведясь на каждый всплеск земноводных, полагая, что это их богиня. Ваньярская дева лишь присела на колено, наблюдая из укрытия за тупицами, которые заунывно что-то пели, возможно, даже желая впечатлить ее. Такую глупость эльдарка отбросила сразу, не хватало еще пытаться понять этих жутких существ. И вновь они не узнали ее, очевидно из-за того, что от нее более не пахло приятной грязью и затхлостью пещер, ведь дева владела тайной цивилизации - умыванием. 
Гости сбежали, оставив злобную богиню наедине с собой, но спать более не получалось, сегодня она точно откроет ту дверь.
Загадка вовсе не требовала ответа, она была столь же проста и изящна, как и та, что запирала собой Западные ворота Мории. "Тайна за семью печатями", буквально призывала прожать все семь печатей, изображения которых были выбиты на кнопках плит. Как выяснилось, нажимать надо пронумерованные печати в том порядке, какой был указан на них. Надежность двери была сомнительной, ведь с таким же успехом любой олог мог просто поколотить дверцу гоблином и получить нужный результат рано или поздно. Но жаловаться не приходилось, а потому Норнориэль с радостью, благодаря тех мастеров, что организовали ей убежище, приняла дар.
Тяжелая каменная дверь сдвинулась в сторону, под ворчливые звуки работы механизмов, что запустились, когда заработали противовесы благодаря нажатию кнопок, открывая доступ о второй двери, скорее дверке, что никак толком и не запиралась. Она, наверное, была когда-то сделана под замену, став в итоге постоянной, как и всякое временное. Изнутри закрывалась лишь на цепочку, а все убранство намекало на назначение комнаты - мастерская, принадлежавшая тому, кто не очень жаловал большой поток гостей из числа шахтеров. Дева представила себе, как много сюда приходило работяг, чтобы обсудить дела, поделиться опытом добычи руды, и Эру упаси попросить мастера об услуге, что-нибудь починить, сколько всего они слышали тогда в ответ. Но все-таки деву волновала больше хлипкая защелка, что не могла защитить в полной море, но могла предупредить и задержать. И на том спасибо.
Сама мастерская была когда-то всем сразу: кузницей, складом, оружейной. В углу стояли трухлявые ящики, заполненные рудой, в которой мастер непременно узнал бы митрил. Были и другие руды, благодаря которым мифический металл обретал свою прочность. И всего тут было в достатке, наверняка хватило бы на целый комплект брони, или лишь столовый прибор. 
Но настоящее сокровище ждало Норнориэль возле верстака, заваленного всяким кузнечным хламом и заготовками. Своего часа в деревянной бочке из под пива дожидалась целая охапка инструментов, среди которых блаженная эльдар смогла распознать рукоять меча. 
Наконец-то!

Она с радостью вытащила клинок наугрим из кучи молотов и рукоятей к киркам, освобождая его из ножен, удобно застрявших  в инструментах, вознося его к довольно высокому потолочному своду, наблюдая за тем, как крупный камень, инкрустированный в навершие рукояти, разгорался в свете ее глаз, как те обломки аркенстонов. И чем сильнее была рада дева, тем ярче горел камень светом звезд. Само лезвие его было каким-то тусклым и нуждавшимся в заточке с чисткой. 
Счастья не было предела, наконец-то оружие. И то, что камеру не открывали столько лет, сохраняя за каменной стеной свой микроклимат, позволило многим вещам сохраниться. Даже клинок не был так сильно побит временем, хотя в ратном бою считался бы абсолютно негодным. Попрыгав в восторге, обняв оружие, Норнориэль прижалась губами к клинку, нашептав ему имя, которое она дала оружию. 
Морнэмир.
Таково теперь его имя. Черный алзмаз, найденный спустя столько эпох волею случая, благодаря упрямству одной эльфийки, что сбилась с пути, и теперь ей было очень тяжело вернуться обратно. Черный, как потускневшее от времени лезвие, как бездна, где был найден, как дни, в которые был найден. Алмаз же даровал отблеск света и надежды. Она никогда не ценила то оружие, с которым так легко могла расстаться на поле боя, переусердствовав в мастерстве, всегда имея запасное или тех, что одолжат свое парное. Теперь же она понимала, как расточительна была все это время.  
И первое, что сделала рыжая эльда, получив в руки клинок, выскочила мстить гоблинам, которые ей порядком надоели, да так, что она была готова прирезать всех. И правда, сорванцы были здесь, все чего-то ждали, дурачки, и дождались. Норнориэль ловкими движениями лишила жизни сразу нескольких, вызвав такую панику, что вся ватага воздыхателей исчезла одномоментно, оставив ее разочарованной в гордом одиночестве.
- Ну и, пожалуйста! Я же хотела как лучше! - осмелела она, сжимая рукоять полуторного меча, впервые заговорив с того момента, как стала погибелью монстра-прародителя. Пнув дохлое тело, постояла еще какое-то время, опустив Морнэмира, но в итоге лишь обреченно вздохнула, затем развернулась, чтобы вернуться к своим царским покоям. 
Здесь нашлось абсолютно все, что нужно для счастливой жизни в бездне. Как же она была рада обычному ведру. А когда она смогла отрыть наощуп в вещах еще одно, радовалась соответственно еще сильнее - это же сколько всего можно сразу. Столько перспектив. И все они подкашивали ноги. И стоило ей только пожелать, как она смогла найти деревянное кресло, благодаря хитрой пропитке оно до сих пор не развалилось, хоть и видало виды.
Правда, не хватало лишь одежды, но благо оставленный мастером-гномом плащ с капюшоном был очень даже в приличном состоянии, хоть и не казался прочным, потому Норнориэль вознесла тысячу благодарностей за щедрость. Тут же нашлась и банка с маслом, которую использовали для ламп, а обилие древесины в интерьере открывало новые возможности.
Теперь она могла разжечь огонь в печечке, обогрев комнату, как в давние времена, если, конечно вытяжная шахта исправна. В пещерах было итак не очень много воздуха, а некоторые проходы и вовсе опасны из-за настолько сильно спертого воздуха, о чем ей в свое время втирал Раваон, схватив ее однажды на прогулке, заставив выучить хоть что-то. Она тогда извивалась у него в руках, моля о помощи соратников, которые удивительным образом сами предпочли просто пропасть. Бестолочь бестолочью, но такое внимание запомнила, ведь внимание она любила, и даже скучала по тем дням. А потому в плохо продуваемые тоннели, что вели в замкнутые камеры идти не рисковала. Дева усвоила также, что там, где есть жизнь, а жизни в ее случае было хоть отбавляй, вот и сейчас она вновь стекалась к ее дверям, там можно существовать. 
В общем она решила пожить какое-то время еще во тьме, наполняя комнату светом жучков, которых отлавливала в стеклянную банку, что тут также имелась, туда мастер-гном в свое время  из великой жадности засыпал пыль митрила, полученную с обработки, что переливалась в свете люминесценции. На дно импровизированной баночной лампы, горло которой смогла обвязать проволокой, чей кусок был найден на столе, очевидно служа какой-то мастеровой цели, Норнориэль опустила пару кусочков осколков аркенстонов, усиливая эффект свечения жучков. Такая лампа будет кстати, но поразмыслив, она решила ею пользоваться не так часто, как хотелось бы. Свет привлекал угрозы, притуплял поле зрения, а потому мешал определить опасность хотя бы немного заблаговременно. Перед пещерными жителями у нее почти не было никаких преимуществ, только сила и тихая поступь. Не говоря уже о том, что стайка пещерных жучков светилась так ярко, что невольно вызывала с непривычки боль в глазах.
Пополнив запасы воды, и отловив себе еды на пару коротких дней, она заперлась изнутри в мастерской, думая лишь о том, как бы выбраться из бездны. В плаще, что скорее по длине оказался ей как пончо, нагое тело не так мерзло, найти бы сапоги, но то уже роскошь, да и мягкой поступи они лишь вредили. 
Откинувшись на спинку кресла, выставленного лицом к двери, она воображала, как сможет выбраться на поверхность, как мир вновь будет огромен и прекрасен. Она стала забываться, вся боль заточения постепенно притуплялась, благодаря недавним успехам, уступая место новым желаниям. 
Полуторный Морнэмир смиренно упирался острием клинка, спрятанным в ножны, в плитку пола. Она выставила его между ног, придерживая рукоять единственной рукой, зажав ножны, чтобы суметь обнажить его в случае угрозы. С терпением и усердием, он был очищен  от грязи, и сейчас терся о ее бедра, которыми она обхватила его, и чем дольше Норнориэль возилась с тем, как бы ей удобнее устроиться на ночлег в кресле, тем сильнее клинок побуждал ее к низменным желаниям, проиграв которым, она отпустила рукоять, а щеки ее налились румянцем. К своему стыду она умудрилась вновь поддаться искушениям, как только появилась возможность побыть в условной безопасности.
Стараясь не шуметь, эльфийка согрелась, побаловав себя собственным вниманием какое-то время. А с балрогом она разберется потом, подумала между прочим, сидя уже расслабленно на своем подгорном троне, склонив голову к плечу, томно вздыхая. Потратила силы на собственные прихоти, глупая, глас разума не унимался, но эльдарка смогла заткнуть его, укрывшись плащом, держа дверь в поле своего зрения. В итоге меч нашел свое место возле кресла, тоскливо прислонившись к стене. В конце концов она сможет отоварить им по башке даже в ножнах, как дубиной.  
Столь комфортные условия для сна не на каменном полу расслабили сильнее нужного, вернее избаловали. Ее бдительность вернулась лишь в момент, когда худощавая рука смогла протиснуться в приоткрытую дверь, тихонько позвякивая цепочкой замка, которую незадачливый гость пытался снять, но для этого нужно было закрыть саму дверь. Норонориэль лишь напряженно наблюдала за тем как снуют тени в проходе, а кто-то уставил свои маленькие глазки на нее.
Дева возмущенно поджала нижнюю губу, внезапно поняв, что все это время за ней подсматривали, очевидно она привлекла их своими нежными играми, и это возмутительно. Подкравшись к двери, в которой копошилось уже двое помощников, она долбанула по ней ногой, жестоко ломая рабам просунутые руки, что жаждали внимания. И вновь все разбежались, и только сейчас Норнориэль смогла догадаться по шуму, что их там было уже чуть больше сотни. Она проворонила тот момент, когда на них необходимо было открыть охоту, а потому, видимо, придется держать их в страхе. Зажатые в дверях гоблины явно молили о чем-то свое злобное божество, но Норнонриэль лишь давила еще сильнее, пока не отпустила, позволяя им свалить. 
За порогом она обнаружила оставленные гоблинами осколки драгоценных камней, которые те нашли ранее. Что это? Подношение? Знаки внимания? Она лишь подобрала их, но прежде убедилась, что за ней не наблюдают, не хотелось бы потакать мерзавцам, чтобы они там не задумали.
Ее нынешний план состоял в том, чтобы найти схему гномьих тоннелей, наверняка в мастерской могла иметься такая, и имелась. Она копалась в оставленных вещах, поставив рядом лампу, закусив зубами найденный нож, маленькие ножны которого в итоге приладила к ампутированной руке, так, чтобы удобно было выхватить его в час нужды. По архитектуре она сможет определить где прогрызенные проходы существ, а где забои гномов. И если она не напортачит, то уже совсем скоро вдохнет свежий воздух.
Собравшись в путь, умывшись и отловив себе еды, заметила, что земноводных почти не осталось, они перестали плавать сюда, очевидно поняв, что здесь обитает грозный хищник. Это проблема, ведь она не хотела уходить от мастерской именно сейчас.
Выйдя обратно, в шахту, заметила группу гоблинов, очень большую. Они прибывали со всех сторон, очевидно договорившись, и дождавшись когда она, следуя своим привычкам, предоставит им шанс для засады. Норнориэль поняла как глупа в очередной раз была все это время. Зажав в предплечье ампутированной руки ножны, она смогла не без труда выгнать полуторный меч. Ножны упали на пол, а клинок грозно сверкнул в свете собственного камня навершия. Это лишь возбудило недомерков, которые сперва было замерли, но потом решительно продолжили наседать. Прежде чем снести первому воздыхателю голову, Норнориэль замахнулась, но потом удивленно замерла, ведь они все попадали перед ней на колени, заунывно моля о чем-то. Рабы просили ее о господстве, это было очевидно. Говорят, что Единое кольцо может контролировать волю орков. Но что побуждало гоблинов? Ее злость? Ее несовершенство, ведь она лишилась руки, а ее крепкое тело было в шрамах, оставаясь все еще привлекательным для тех, кто всегда видлел лишь красоту Норнориэль? Ее грубая сила? Или то было влияние прародителя, они словно бы чуяли, что она подверглась пыткам, его порчи, делая их так похожими? Почему они не боялись ее духа, который так и требовал убить всех мерзавцев? Может, потому что она в глубине души все еще сомневалась в себе? 
Вот и сейчас, первые гоблины, очевидно лишь недавно поднявшиеся по иерархии, те, кто подглядывал за ее утехами и сном, подползли к ней. Тут же были и те, кто чуть не лишился своих кривых сломанных рук. Они первые принялись скорее целовать, а облизывать ее испачканные в шахтерской пыли ноги, выказывая верх уважения. Норнориэль была в шоке, но быстро взяла себя в руки, логично рассудив, что уж точно не таким ничтожествам дотрагиваться до ее ног и тем более до ее тела своими мерзкими губами. Легким и единственным движением она отсекла наглецам головы, лишь лязгнув острием по каменному полу.     
Очередной приступ массовой паники впрочем был недолгим. Они обзавелись оружием, костями тех, кого поедали все это время, а потому решились дать отпор злобному божеству, которое они так желали. Сотня гоблинов опасны, но стоит убить особо наглых и они сразу разбегутся, им есть куда бежать, они не были загнаны в тупик, как те снаги в Дол Гулдуре.
Так и вышло, но сперва ее оттеснили к стене, где желали ослабить и получить свое. И когда Норнорэль перерубала последнего вооруженного раба неведомого, то выставив на землю меч перед собой, обхватив демонстративно рукоять, она лишь безумно улыбнулась им. Жуткий взгляд с высока так и говорил, что они все покойники. И это заставило армию воздыхателей опечалено покинуть ее, держась отныне подальше. С томными чувствами к ней покончено, она слишком опасна, чтобы стать заменой истязателю душ. Им предстояло найти новое божество, а от нее они впредь будут держаться подальше.
 
Славная резня оставила в шахте множество тел, которые гоблины не рискнули утаскивать. День ото дня покойники портились, постепенно делая и без того тошнотворный воздух непригодным. Вот и подошло время, когда оставаться в мастерской больше нельзя. Норнориэль готовилась уйти дальше, собирая все, что могло понадобиться, вервеку, лампу, все что могло влезть в гномью сумку, которая как и плащ были весьма ветхими, а потому тащить с собой инструменты не представлялось возможным, да и зачем? Чтобы что? 
Она собрала все ценные артефакты прошлого, закинув сумку за плечо отрезанной руки, накинув плащ. Босыми ногами зашагала в сторону двери, и стоило ей выйти, как чуть поодаль, там где была сеча, она увидела их...
Пара троллей бездны с интересом обследовали место бойни, а третий сидел возле кучи тел, поедая мертвецов. Для них подгнившие гоблины были сравни деликатесу, они явно получали удовольствие от трапезы, хрустя костями. 
Массивные чудовища мешали пройти дальше по шахте, туда, где Норнориэль уже ориентировалась и примерно знала свой путь. Дыхание девы перехватило от осознание того, что неудача ступала за ней по пятам. Если бы тут был Илгон, он бы одной левой отмахнулся от здоровенных тварей, но вот она, голодная и холодная, едва ли ей удастся управиться той самой левой хотя бы с одним. Рядом, прихрамывая, сновали гоблины, которые уже нашли себе новое злобное божество, сразу три, став их любимыми игрушками.
Ничего не оставалось, как просто уйти, продолжив свой путь в другую сторону. Норнориэль решилась исследовать ту часть подземелья, что была за подводной пещерой. И чтобы отродьям бездны не досталось имущество наугрим, чтобы они не облюбовали мастерскую и хранилище множества руд, давшее убежище, дева закрыла каменную дверь, не веря, что кто-то однажды доберется сюда. Но, что если кто-то придет? На этот случай она вытесала в стене перед верстаком слова благодарности: "Та, что сброшена в бездну, благодарит тех, что покорили бездну". Вряд ли гномы поймут квенья, вряд ли они вернут себе Морию, подумала на мгновение, но потом крепко сжала рукоять своего Морнэмира, душой и сердцем понимая, что если выберется, она приведет сюда целое войско и отобьет подгорное королевство.
А пока она со всех ног неслась в свое укромное убежище у источника, легким касанием рассекая глотки зазевавшимся гоблинам, в то время как следом за ней неумолимо с характерным ревом и отрыжкой неслись тролли бездны, толкаясь и мешая друг другу в тесных проходах, стоило им услышать шум задвигающейся каменной стены. Кто-то посмел посягнуть на их территорию. В самый последний момент Норнориэль ловко нырнула в лаз, уже не боясь застрять, вообще ничего не боясь, закинув туда сумку, и только чудо уберегло ее от очередной поимки. Тролли бесновались по ту сторону, пытаясь отловить нахалку, но та лишь воспитывала их нанося секущие удары клинком по гигантским рукам, которыми они пытались дотянуться до эльфийки.
- Вот так! Проваливайте мелкие засранцы, - подперев руками бока, горделиво хмыкнула она, чувствуя сколько злобы собрала на себе в этих злачных местах. 
- О нет... - стоило ей услышать гоблинский гул, надвигающийся со всех сторон под рев и плач троллей, которые явно требовали поймать ведьму, как глаза ее испуганно расширились, и она быстро собрала вещи. Обернувшись на каменном краю, дева ваньяр увидела, как стремительно к источнику заползали жалкие недомерки, заполняя своей бурлящей массой все пространство. Сиганув в воду, она чуть было не поймала несколько камней, летевших в ее сторону.
Гоблины гнали ее, горько насмехались над ней, продолжая мечтать о ее господстве над ними, ведь тролли были совсем неподходящими для усердного служения существами, они не были столь милосердны, предпочитая поедать своих верных слуг живьем, у них не было той красоты, которую можно было изуродовать с особым цинизмом. И вот она ушла из их жизни, скрывшись под водой.

Внутренние покои вершины башни могли бы удивить своей неприметной скромностью. Черные, будто отполированный мрамор стены, были покрыты мелким рисунком-письменами на языке, позабытом всеми живыми в Средиземье. В некоторых символах можно было угадать карту звездного неба, если наблюдавший был искусен в науках. По периметру восьмиугольной комнаты стояли будто из хрусталя, а на самом деле из-зо льда стеллажи, заполненные фолиантами и книгами о знаниях, способных свести с ума даже Перворожденных. В центре помещения находилась сфера льда, рожденная не трудом рук смертных или бессмертных. Столь плавной и гладкой была ее поверхность, что ни одному бы резцу не удалось повторить подобное. Напротив сферы стояло черное кресло, будто трон из цельного куска обсидиана. На нем восседала хозяйка башни и окрестных земель, Снежная Ведьма, Ран, таинственное божество для полуночных северных племен. 
Облик и одежды ее будто не до конца находились в материальном мире, порой теряя четкость и яркость очертаний в пользу прозрачности. Одежды, плащ, кожа и волосы имели оттенки белого, серого, голубого и синего, смешиваясь и переходя один в другой, словно обладательница сама не могла остановиться на чем-то одном. Лишь глаза сияли пронзающим льдисто-синим цветом других звезд. Лицо хозяйки башни скрывала широкополая остроконечная шляпа, украшенная лепестками ледяных цветов. Неподвижно сидела колдунья, сложив руки на коленях подле сферы. Веками не шевелилась она в своем холодном безмолвии. В долине Лэнг, Снежная Ведьма спит и видит сны. 
Но порой Ран отрывается от своих ледяных грез и блужданий по тумнным царствам снов в поисках Путей. Отрывается, чтобы вновь обратиться к материальному миру, в коем существует она со дней Сотворения. Снова обращается Ран к своей Сфере, дабы узреть события и перемены в смертном мире. Взор ее обращается к землям Эриадора и с удивлением видит она перемены на некогда разоренных землях. Людей, отстраивающих давно разрушенные города. Отряды эльфов, спешащих на восток.
Значит Валар нарушили свое молчание и пятерых посланцев не хватило. 
Узрела Ран сияющую, подобно звезде, спустившийся с небес, Ильмарэ, вспомнив, что эоны лет прошли с их последней встречи. И избранника звездной девы из числа смертных, чей лик был прямым свидетельством старой родословной Королей. Видела ведьма жестокие сечи в болотах под Дул-Гулдуром и в снегах Ист-Байта. Слушала она резкие слова Клятвы воителя ваньяр и видела деву, поцелованную пламенем. Видела и чувствовала Ран завесу, скрывающую запад континента, подобно звездной вуали Варды. Узрела она и Тьму, что поднималась на востоке. И отбросила колдунья остатки сна, чего не было уже многие века, дабы снова включиться в Игру. Разыгрывалась новая партия, и ставки в ней были едва ли не выше, чем в предыдущей. 
Но более всего заставило Ран пробудиться видение колдуна на далеком юге, что в высокомерии своем стал обращаться к силам неведомым в Арде. 
Безумец… Еще рано… Ты все испортишь… Еще не время… 
Слишком многое происходило в Средиземье, и Весы заколебались впервые с очень давних времен. Все это не входило в собственные планы Ран, а потому она начала действовать. Прежде всего мысленным взором отыскала она ту Погасшую душу воителя из ваньяр, скитающегося на востоке.
 

Севернее Имладриса и Рудаура, туда где Мглистый кончается и начинается загадочный и устрашающий Форэдвайт, высоко высоко в горах находится сокрытая долина, что на языке древнего народа лоссот звучит - Лэнг. Горы здесь вечно покрыты великими ледниками и все перевалы круглый год завалены снегом, ветер дует тысячью разьяренных голосов и нет ни дороги, ни прохода в ту долину ни живым, ни мертвым. Ходят слухи о ледяных гигантах и снежных пауках, что обитают в этом удивительном месте. И о многом другом, о чем не следует знать людям. Рассказывают старики, что где-то в той укрытой долине стоит башня, словно выросшая из самой тверди земной. Из обсидиана ли, из-за льда ли, она немым перстом устремляется в небеса, выше самих горных пиков могучих. Верят племена Севера, что обитает там древнее божество или Дух, и если хорошо попросить, то не будет зима очень суровой для тамошних племен людских. Но искать ту долину и ту башню не следует, ибо все кто пытались, так никогда и не вернулись в подлунный мир. Вечное безмолвие льда и снега окружает башню и ее таинственных обитателей. 
 

Бой прервался, по счастью для местных жителей, став лишь кратким поединком против морэдайн. В очередной раз Каинион убедился в том, что отвергнувшие свет и мало того, ещё и принявшие про́клятый огонь Гортхауэра люди, слабее людей пусть и не одарённых благословениями Валар, но хотя бы не испорченных злобой Тёмного Властелина. Когда-то и сами они, феанариони были в очень похожем положении, но Нити Судьбы, сплетаемые и играемые причудливыми узорами, всегда через боль и страдания, но выводили их, ценой потерь и в том числе потерь лучших, среди них. Вспоминая об этом, Каинион стёр кровь со своей секиры, когда к нему обратился Нож, имя коего эльф правда на тот момент не знал. В это же время, Анамайтэ вернул себе свою стрелу, наконечник не пострадал, ибо был сделан руками мастеров Эрегиона. Взглянув на пленного находящегося без сознания, Каинион оглядел своих компаньонов.
— Выпьем братья, а потом допросим этого бедолагу. — Морагларо начал связывать морэдайна, а Вернэссэ спросил. 
— Как насчёт этого ваниара, Илгона?
— Он идёт по своему пути, — ответил Каинион, — его ещё ждёт осознание, что никогда нельзя верить ни единому слову, исторгавшемуся из гнилых ртов тёмных. 
— Ваниары — улыбаясь присоединился к компаньонам Анамайтэ. — Я помню их в Дол Гулдуре, я помню их в Дагор Дэлотрин, они всегда проявляют себя как невероятные торопыги, всё то им надо сразу, здесь и сейчас.
Они расселись за столом, и подняли первый тост озвученный Каинионом, за кружками браги.
— За хозяйку трактира, и честный народ Эсгарота и его предместий, за Вече и благородных танов, храбрых героев Ист Байта, павших и выживших. Мы сражались в разных местах, Ист Байт, Дол Гулдур, но мы сражались с одним врагом, и сразили его. И да будем сражать его и впредь, вместе! — Это он произнёс стоя, поднимая свою чарку, оглядывая всех присутствующих, ушкуйников, горожан да стражников, слившихся в единое целое духовно, в этом месте.
— Враги пустили щупальца, посылают шпионов, всё жаждут распрей, но им невдомёк, что истинное братство рождается кровью на поле брани, против того врага, что пытается поработить всех. За нашу свободу! 
После этого, они стали пить. Слушать шутки местных завсегдатаев. Видя в том числе как Пеллинель уходит, а с ним и остальные Каинион сказал достаточно громко, чтобы услышал Сирек, но не так чтобы перекричать всех.
— Мирной дороги вам!
Не на долго, но нолдор Имладриса решили остаться в городе Озера, помимо допроса морэдайн, послушать что творится в городе. Между собой они на квенья-нолдорине делились услышанным, и особо интересно было им слышать о том, что таны местные чего-то замыслили. 

Ждать пришлось долго, но оно того стоило. Приманка сработала, запудрив мозги жертвенному гиганту. Не такие уж эльфийские подонки и прозорливые, раз не смогли разглядеть столь грубую ловушку. Лишь до немногих по-настоящему стало доходить, что Найра избавился не только от той троицы смутьянов, чьи умы и сердца оказались совращенны ледяным ковартством назгула и странным вличением к мертвым женщинам. Под удар попали все они, те кто так или иначе сомневался в его лидерстве, те кто желали получить свое от жизни, встав выше, чем был он сам.
- Мерзавец предал нас, - опомнился кто-то из черных, словно бы морок спал, когда они увидели то, против чего их бросили, но было поздно. Наверняка Найра наблюдал за событиями, что развернулись здесь с выгодной точки, либо то был назгул. А что если они оба спелись и она смогла соблазнить его и обольстить также, как и их? В конце концов назгул обладала властью почти столь же неограниченной, что и Сам Несметный.
- Плевать, - взревел второй морэдайн, видя как буквально на части разлетались уруки, попадая под горячую руку. Такое дубинами не забить, - О, как же мне плевать на этого Найру с ведьмой. Я порешу еб*чего эльфа! Смотри как там весело! Все, не могу больше терпеть! Быстрее! Быстрее достать мечи. Замочу гада!
Но прежде чем из укрытий своих на Илгона поднялась вся местная обозленная рать (дюжина морэдайн и полсотни урукхаев на подтанцовках), к нему из центрального шатра, на его грозный вопль вышли
То была Норнориэль, в представлении морэдайн, разумеется.
 
Крепким были воитель и его черная броня, а на шлеме его в свете солнца огнем переливались чьи-то рыжие волосы, заплетенный в косу, пусть и не такую прекрасную, как у эльфийской девы. В насмешке своей темные не знали себе равных.
- Илгон, это я, - обратился воитель, перехватывая по-удобнее рукоять оружия, - Я так ждала тебя. Я так одинока, мне так больно, Илгон.
И тут из укрытий, заметив главный рыжеволосый сигнал, повылезала вся та нечисть, что притаилась, ожидая бессмертного теленка, мечтавшего о блаженной деве.

(немного изменены планы на игру, потому прошлый пост тоже немного изменен, убран переход)
Норнориэль столкнулась с полным одиночеством. С самым страшным, что она только могла вообразить. То, что она не желала более испытывать никогда, оттого, быть может, так поддалась и ответила на чувства павшего в бою Лаирендила. К своему стыду она могла точно знать, что ответила бы на чувства любого из ее дружины, ведь всех своих собратьев она любила одинаково сильно, а потому сильно было ее горе утраты, если ей не удавалось отомстить потерю близких.
Теперь отсутствие кого-либо рвало ей сердце. Конечно, она была не совсем одна, ее окружали нежеланные воздыхатели, которые мечтали скорее бы лишить ее свободы и предать забвению в одной из нор. И пусть пока гоблины боялись ведьму, что не давала им покоя, потерявшись не только в бесконечных лабиринтах подгорного королевства, но и сбившись со своего пути. Они знали, что момент их триумфа близок. Вот уже перестал выть от боли балрог, беспокойно бродя по Мории, а фонарь ее тускнел час от часу. 
Когда огонь затух, она внезапно словно пробудилась, замерев на месте, не видя ничего, пока глаза ее вновь не стали привыкать ко мраку вечной ночи. И только сейчас поняла, что вернулась в усыпальницу друзей. Недомерки, едва достававшие высокой эльфийке до пояса, постепенно окружали ведьму, радуясь тому, что она не рыпается, застыла словно истукан. Фонарь, что более не нужен был, упал к ее ногам, разбившись. И только-только кто-то протянул свои ручонки, как лязгнула сталь и рыжая эльда перерубила наглеца, оставив в гоблинском налетчике свой меч, запоров удар, переборщив с силой, засадив его куда-то в грудину мелкой твари, прекратившей в одночасье дышать. Содрогаемая от страха, пыталась вытащить клинок, придерживая мертвеца ногой, как внезапно ощутила тоненькие жилистые объятия. Кто-то ухватился за ее талию, уже более не боясь силы духа блаженной, но потерянной эльдарки, потому как охватил ее приступ страха, сила которого была ею не измерима.
Второй раз в жизни она вновь попалась в ловушку и в этот раз к ней не прибудет помощь, она твердо знала, что затерялась навсегда в глубинах Мории. Уповать на проводника, что вернулся в Златоелсье не следовало, путь долог, и возможен ли в такую пору, да и отправят помощь не сразу, минуют дни, недели, может даже месяцы, когда станет очевидно, что до Имлардриса так никто и не добрался.  

Жадные гоблины набросились на нее, как на редкую добычу, наплевав на свои чувства презрения к светлым существам, о, для них это не проблема, всю светлость можно устранить, испоганив до неузнаваемости, уж в этом они были мастеровиты, Мория, прогаженная ими тому пример. А потому первым делом они надорвали ей одежды, так сказать, положив первые штрихи. Сорвав с ее крепких плеч плащ, они топтали его босыми ногами, порезавшись о стекло лампы, пока пытались отобрать все остальное. Это очень разозлило мелких паршивцев, которые, любив беспорядок, сами от него и пострадали. В Мории не было стекла, давно перевели все бутылки и посуду, а потому они бесновались не понимая, что за магия им режет ноги. 

Завязалась борьба, ведь она не собиралась сдаться такому ничтожному мусору, прибив одного из гоблы точным ударом кулака в висок, вновь рискуя остаться без руки, но деваться было некуда, она была подарить свое тепло кому-нибудь из воителей, что были с ней всю ее жизнь, но никак отдать его этим тварям, посмертно остыв. И вот когда она раскидала их, ей удалось воспользоваться ножнами, забивая несколько визжащих подземных паразитов, пока ее в итоге не одолела навалившаяся толпа, завалив на каменный пол. И даже так гоблины летали в стены, пытаясь удержать ту, в ком была не дюжая сила, несмотря на все-таки утонченное девичье телосложение. Она была аманской воительницей, девой, что мечем своим сокрушала всякое отродье, и как бы себя не бичевала, ею и осталась, а от того будь хоть сотня гоблинов, каждый получит свое.

Пока на нее не набросят сети, редкий атрибут рабовладельческой власти в этих шахтах. Под сети угодил зазевавшийся гобла-мародер, что запаниковал сильнее самой Норнориэль, которая пыталась освободиться, но крепкие волосы наугрим удерживали ее в плену. И когда недомерки начали затягивать улов, гоблин, попавшийся так глупо в ловушку, забился в ужасе так сильно, как рыба, что лишь вызвал чувство абсолютного отвращения, заставив эльфийку держать свое лицо как можно дальше, морщась с высокой долей призрения, показывая врагам свои клыки. И этот жест они поняли очень хорошо, а потому потащили по самой людной галлере, где была местная стоянка одного из многих племен в Мории, которому удалось изловить саму ведьму. К моменту позорного протаскивая Норнориэль через толпу, где ей отвесили положенный за вторжение пинок другой, смогла изловить попутчика, что успокоившись решил распустить свои лапы, но его позвонки не выдержали, хрустнув, когда она сдавила его шею своей полурукой.
Гогот нарастал, теперь ее волоком тащили всем скопом по проходу, завешанным тотемами из костей так плотно, что едва ли можно было узнать в этом месте коридор, ведущий в очередной из залов, пока их путь не закончился там, где по полу тянуло замогильным хладом. Внезапно все они начали заунывное песнопение, а кто-то и вовсе принялся отплясывать что-то ритуальное. Все это не нравилось Норнориэль и она решила так просто не радовать мелких паразитов, а потому смогла нащупать не без проблем в сапоге нож, спрятанный на подобный случай, начав распарывать сеть под характерный режущий звук, заставив всех гоблинов разом замереть, как и ее саму. 
Неловкая пауза сорвалась, когда они засуетились, очевидно понимая своим слабым умом, что все идет не так, как они того бы хотели. А дрожащая от страха рука Норнориэль продолжала пилить сеть. И вот ее вновь поволокли вперед, и теперь собственное тело с присущей эльфам легкостью пролетело немного вниз, рухнув на каменный пол, а рядом с рыжей эльда упала пара незадачливых гоблина, испуганно заскулив, начав скрестись по стенке, пытаясь вернуться наверх, видя как вся дружная ватага заталкивает обратно каменную плиту, наплевав на неудачников, что виноваты сами. Норнориэль слышала, как закладывалась плита под характерный каменный стук. 
Эльдарку озадачило то место, куда ее явно сбросили, избавившись. Она была удивлена, что мелкие проходимцы не смогли убить ее всем скопом или того хуже, хотя явно пытались. Но теперь она была в каком-то долгом зале с парочкой гоблинов, что отнюдь не ее считали главной угрозой, снуя возле стен, моля соплеменников. А сети продолжали ослабевать.
И вот когда она закончила, гоблинов рядом уже не было. Медленно поднимаясь на ноги, она лишь озадаченно смотрела в самую тьму, чувствуя порыв воздуха, идущий из другого конца зала. И то, что она там увидела повергло ее в такой шок, что она предпочла бы погибнуть, когда была такая возможность. Что-то длинное и гибкое тащило в бездну схваченных за голову гоблинов, они не сопротивлялись, лишь иногда подрагивали конечностями, шевеля ими словно в полудреме. 
И это что-то тянулось теперь еще и к ней самой, распускаясь множеством плетей. Норнориэль швырнула за шкирку придушенного ею гоблина, хоть на что-то сгодится, увидев как ловко бесконечное создание поймало тело, ухватившись за затылок и шею своими усиками, ощупывая, понимая, что гобла не просто мертв, но и успел немного остыть. 
Что за мерзость, с отвращением подумала она, пожалев о сделанном. Созданию не понравился мертвец, а потому оно с силой ударило по Норнориэль, роняя ее. И вот ее опять буднично куда-то тащило, она лишь пыталась остановиться, скребясь ножом по полу, пока тот не застрял на мгновение в плитке пола, задержав ее похищение. И тогда она почувствовала как щупальце, то было именно оно, обхватывает всю ее ногу, до боли сжимая, заставив деву издать малейший звук, заставив ее отпустить рукоять.
И только аманский нож замер на краю провала в бездну, оставив долгую борозду сопротивления. 
===> Морийская бездна

[NICK]Найра[/NICK]
[AVA]https://i.pinimg.com/originals/6f/53/36/6f5336ea2808e8dacdf8affea61d07b0.jpg[/AVA]
[STA]Узурпация власти[/STA]
То, что назгулам кажется мягкостью, людьми ощущается как нечто жуткое. От собственного имени у морэдайна, видавшего всякое, в том числе своего Хозяина, чью Волю они исполняли в данный момент, по спине и плечам прошлась легкая дрожь, но он и виду не показал. Невозможно поверить в то, что назгул старался быть нежным и ласковым с очередным рабом Майрона, а по сути со своим рабом тоже. Когда Ломелиндэ затребовала для себя женщину, Найра было напрягся, ведь никаким свободным мясом он не располагал, кроме того скромного гарема из десятка девок, в прошлом правительниц и наследниц тех небольших государств, что покорил на Востоке и Юге во славу Его, бросив их народы в печь военной машины Мордора, как руду. Жалко было терять трофеи своих завоеваний.
И тут внезапно свой ход сделал воевода Фимболг, который, желая выслужиться перед мертвой женщиной, позволил морэдайну сохранить свою коллекцию.
Найра облачился в броню, ожидая возле палатки, которую пришлось отдать назгулу, когда туда подвели обещанное Фимболгом подношение. Он схватил юную рабыню за подбородок, осмотрев насколько даровита она была от природы, и как многое она уже повидала в лагерях. Судя по всему Ломелиндэ собиралась выдать себя за бледноухую мерзость, а там все как на подбор идеальны. Эта же девка годилась разве что для самых грязных утех, какие мог вообразить себе прогнивший морэдайн.
- Отъ*би его балрог! Орочий мерзавец подсунул нам негодное мясо, - прошипел Найра другому узурпатору, что стоял скрестив руки на груди, не без интереса рассматривая товар, пытаясь выискать хотя бы малую долю потенциала, потирая пальцами подбородок, издавая протяжное:
- Хм-м-м-м... Нет. Ничего.  
- Это ее не устроит. Она погубит нас. Говорят этот назгул своенравен. Не хочу быть запытан женщиной.
- И ведь ей и слова сказать нельзя...
И тут они оба расстроились, осознав, что она еще и говорит. И что ее надо.......слушать. От одной этой мысли оба морэдайн закатили глаза.
- В пекло Фимболга, - махнул рукой Найра, - Приведи ей Седьмую.
- Ту, что без языка? - уже точно знал о ком речь младший узурпатор, очевидно воспользовавшись пару раз ее неспособностью и нежеланием рассказать о маленькой интрижке. Найра тут же смекнул неладное, ведь он запрещал кому-либо общаться с его рабынями, ибо был ревнив по своей сути, для всех они немые. Узурпатор проговорился, об этом командир оставил заметку на сей счет. В будущем этого болтливого глупца не ждало ничего хорошего.
- Да, про способность говорить назгул не распоряжался.
- Что с этим сбродом делать?
- Женщин солдатам, оркам не давать, не заслужили. Мужчин казнить и свалить в то отхожее место, где живет Фимболг. Хочу, чтобы когда он вернется, чтобы он знал, что его подачки не нужны. Ну, а эту...
- Да, командир, эту? - у морэдайна загорелись глаза от раздираемых желаний, - Что с этой именно?
- Эту... - Найра ехидно прищурил глаза, поняв, что его прислужник захотел себе рабыню просто так, не сделав для этого ничего, - Я себе заберу. Судя по всему она уже не способна удивить меня, потому в моей постели делать ей нечего. А вот пыточная, другое дело, ей там самое место.
Воитель Найры заметно расстроился, исполнив волю старшего узурпатора, пока Найра отводил душу под крики где-то в дальней части лагеря. Им вторил радостный гам тех, кому достались две другие рабыни, а там никакого уединения не получишь, да и вообще опасно там и самому быть, покуда разврат темного войска не знал предела.
И вот морэдайн привел к назгулу молчаливую красавицу в дорогих шелках, придерживая ее, когда она заметила, что Ломелиндэ не человек вовсе.
- Госпожа, - обратил заискивающе на себя внимание обиженный узурпатор, мол, вот он я, привел тебе рабыню как хотела, смотри какая хорошая. Давай, спроси чья она, и непременно совру, что моя, думал он, все было на лице написано.

Чародей привел довольно разношерстное войско, если не сказать сброд. Фимболг невысоко оценил боевые качества этой орды, которую по ошибке ли, или по чьей-то злой шутке прозвали Северной Армией Мордора. Сборище налетчиков, грабителей и рейдеров, которые в лучшем случае годились для пограничной войны. Племена Горгорота, что никогда не знали никакой войсковой выучки. Попадались среди них и ветераны, но мало. А регулярные отряды слишком уступали основной массе крикливых драчунов, что никогда не сталкивались с гондорской тяжелой конницей в чистом поле. В общем большая часть войска увальни третьесортные, кого бы Фимболг не выпускал из учебных лагерей. 
Урук не рассчитывал, что все это было заготовлено для чего-то серьезного, скорее всего большой набег на людские королевства на севере. Но оказалось, что войско должно было двинуться именно в Дол-Гулдур. Фимболг чуть было не поперхнулся куском вяленого мяса, вспоминая собственный опыт и как захлебнулось наступление орков в глубь леса, что даже назгулы не спасли. Тогда еле ноги унесли, а Фимболг еще рискнул, чтобы получить назначение в другое место из этой проклятой болотной крепи. Впрочем, ему несколько повезло, его оставляли комендантом этой кучи старых камней, что звалась Руменостом. Чародей приказал обустраивать здесь форпост, ради чего привел Фимболгу несколько бригад строителей во главе с одиозным троллем-каменщиком Зольгом. Олог принялся за дело с завидным упорством. Назгул забрал в свое войско всех людей, кого воевода мордорский смог завербовать. Также чуть ли не половину сил, собранных Фимболгом в Моранноне. Спасибо хоть командиров фимболговых оставили, а не пригнали каких-нибудь морейдан в чистенькой броне и в пафосной позе. Пусть этим любимчикам Хозяина сопли кто-то другой вытирает. Всего осталось у Фимболга в распоряжении три десятка тяжелых всадников на варгах, его личный отряд, две сотни рейдеров под началом Ульдага, сотня тяжелых пехотинцев Мургалака и четыре сотни орков-вояк с луками и копьями. Командиры были недовольны, фактически лишившись большей части своих сил, а подкрепление из Мордора обещано не было. Оставалось еще несколько сотен строителей, но этих Фимболг не брал в расчет. 
Когда ветер развеял вонь от армии Чародея, ушедшей на север, Фимболг обсудил с Зольгом план утверждения здесь мордорской железной руки. Прежде всего нужно было нарыть подземных бараков, казарм и загонов для варгов. Устроить кладовые, кузню и мастеровую для гарнизона. Предполагалось прокопать тут ходы вроде мораноннских, с потайными ловушками и удобными перемычками для обороны. Восстановить периметр древних стен, и здания внутри крепости, укрепить главную башню. Ульдаг был отправлен вместе с отрядом бронированных фургонов грабить и собирать провизию с соседних дорвинионских селений, а также с встречающихся караванов. 
Недели шли, а вестей не было. Пока не стали попадаться по степям первые шайки дезертиров. Как и предполагал Фимболг, всю северную кампанию прогадили. Армию назгула разбили где-то в северных землях, а огромное войско эльфийских колдунов захватило Болотный Замок. Теперь выходило, что их небольшая крепостица, - самый северный форпост Мордора. Впрочем никаких ответов из Мораннона не шло, как и подкреплений или пополнения припасов. Отдаленный гарнизон жил полностью на самообеспечении. Фимболг с одной стороны был рад, что не превратился в подушечку для иголок из стрел остроухих, а с другой ему претила жизнь в захолустном гарнизоне. Но из плюсов было полное отсутствие Больших Начальников, что урука радовало, так как ему не мешали делать свои дела. 
Как это обычно бывает, по закону вселенского дерьма, начальство нагрянуло со всех инстанций, словно мухи на мертвую плоть. И где были все эти гшахтарки, когда темное воинство терпело крах на севере? Всех этих страшилищ в черных латах выпульнуть бы со скоростью катапульты через Мораннон на север, чтобы они вломили там голуг недобитым. Но великие и ужасные, похоже появились, когда отгремели все схватки. Деваться некуда, Фимболг отчитался о положении дел и проделанной работе, лишний раз стараясь не отсвечивать. Что не уберегло его от порции, уготованных ему гениальных приказов. Он не стал утруждать себя тем, чтобы объяснять как ценен тут каждый боец, и что в случае чего Найра может рассчитывать на свои силы, коли Фимболгу придется заняться водами Руна. 
- Как прикажите, - только и ответил урук, дабы не соваться лишний раз на рожон.
Цель Найры казалось Фимболгу просто каким-то сумасшествием. Вся эта орава вооруженных до зубов тварей, собирается искать одного единственного угашенного об дерево мстителя из эльфийского леса? Видать храбрости гордым морэдайн не занимать, но урук благоразумно оставил свои мысли при себе. В конце концов он тоже отсиделся в тылах, пока гремели главные сражения, а вернее поражения Мордора на северном фронте. Поэтому Фимболг позвал Ульдага, Мургалага и Мурхура с Рафиком, приказал готовить бронефургоны, принимать телеги с тварями и собирать отряды для похода через горы к морю. 
Когда прибыла назгул, Фимболг почти был готов к выступлению, оставив крепость на людей Найры и строителей Зольга. Все лучше чем быть у этих шишек под носом. Рабов в лагере было мало, тех немногих выживших, кого приводили налетчики сразу отдавали горным племенам в обмен на провизию. Но по счастливой для Фимболга случайности Рафик еще не успел договориться о цене за последнюю партию, и воевода передал назгулу троих девиц и шестерых мужчин разного возраста, быстро ретировавшись. Не задерживаясь дольше необходимого, небольшое войско Фимболга начало покидать крепость, поднимаясь к перевалу, чтобы выполнить приказ Найры.
 

Зубы заскрипели от досады неудачи. Всякое поражение означало смерть, таковы суровые законы общества, из которого прибыли они, железное правило, позволявшее отсеивать слабых. И в этот раз через подобное сито прошла троица тех, кем изначально решили пожертвовать, самые ничтожные и глупые представители своего рода. От осознания этого последний выжившей нуменорец, желавший продлить свою никчемную жизнь, сдал с потрохами ту информацию, какой он распоряжался с легкой руки Найры, словно бы тот коварный узурпатор ожидал именно такой развязки, щедро угощая его словами.
Желая пощады, которую в подобной ситуации едва ли даровал бы просящему, прислужник тьмы было открыл свой рот, чтобы сквозь тяжелый выдох боли потребовать помилования, как почувствовал, что старый ломался деревянный пол, в который его вдавил гигант мысли Илгон, всегда отличавшийся мягкостью лап и ловкостью захвата пленников, как земная твердь покинула могучего узурпатора под треск гнилых досок озерной халупы, которую с какой-то стати гордо звали здесь трактиром.
Провалившись, он лишь издал пронзительный вскрик с характерным плеском воды от удара чего-то тяжелого. Тяжелые доспехи, которые не спасли, напротив мешали нормально дышать, когда их чуть было не сдавили до предела своими эльфийскими объятиями, мгновенно потянули на самое дно переломанного нуменорца. И пусть там было не так глубоко, но этого оказалось достаточно, чтобы нельзя было выбраться из воды.
Скорее всего, в момент, когда все склонились над дырой в полу, а суета лишь нарастала, им нужен был хоть кто-то, кого можно разговорить, когда исполнилось проклятие, наложенное чароплетом, на лице у Пеллинеля проскользнула жуткая ухмылка, а понимание того насколько он могущественен было не так уж и далеко.

Надо сказать, что речи темного нуменорца не произвели впечатления на окружающих его людей, ибо были слишком возвышенными и сложными. На севере народ жил простой, и вопросами философии или метафизики никогда не задовавшийся. Поэтому слова морэдайна пропали втуне, вызвав только ступор и недоумение у собравшихся. Лишь эльфы поняли все досконально, оттого и велик был гнев их на подобную мерзкую ложь. Любили Падшие коверкать правду и искажать смысл вещей в угоду себе. Но Илгон был другого склада, все эпохи прожил он благословенном Амане, не зная лжи и коварства, а нрав его был прост и прямолинеен. А потому выпущенная стрела лжи достигла своей цели, посеяв в душе воителя смуту, подняла волну яростного гнева. Разве могла Норнориэль бросить дружину и отправиться за ним? А чтобы ее остановило? И кто? Он вспоминал, как она бросилась на последний штурм Дол-Гулдура в одном исподнем, как израненная пыталась вразумить его тумаками, зная что это бесполезно. Конечно это было в ее духе. Роваон всегда мог позаботиться о дружине. По правде он был отличным лидером и командиром, вдумчивым и твердым, способным к глубокому анализу и дальновидной стратегии. Норнориэль же была сердцем дружины, вокруг которого они все сплотились, кто всегд поддержит и подбодрит. А Илгон… Всегда пер напролом, за что его вечно отчитывали. Так и сейчас, со своей Клятвой. Недюжая сила и напористость, вот что всегда отличало его. Он не думал, а делал, зачастую опережая противника, когда тот выстраивал в голове сложные мысленные комбинации, на которые Илгон просто не тратил время. 
Как не тратилего и юный синда, чем заслужил высокое восхищение у Илгона, когда оказался быстрее всех и выпустил стрелу поразившую мерзкий снаряд, пущенный трусливой рукой раба Саурона. Двое феанорингов сразили двоих же псов Мордора, их руки были тверды и не колебались ни мгновения. Благодарно кивнув сначала Пеллинелю, а затем и всей четверке воителей, Илгон развернулся к последнему оставшемуся темному нуменорцу. В его глазах бушевало пламя. Он более не мог сдерживаться, изнутри все разрывало от осознания того, что Норнориэль страдает из-за него. Опять. Он думал, что покинув отряд сделает только лучше, но похоже они были слишком нужны друг другу. Что испытывал воитель к деве меча он и сам не знал, но это было давнее и глубокое чувство, которое всегда казалось ему странным, неуместным, непонятным, он гнал его подальше всякий раз, стоило этим мыслям появиться. Пока прочие ваньяр находили время для песен, плясок, сочинений стихов, прогулок с возлюбленными… Пока Норнориэль позировала юным художникам, пока все они наслаждались жизнью в раю… Илгон упражнялся с мечом. Он в одиночку ходил к Тулкасу, всякий раз улетая от легкого пинка. Но лишь он один был в силах подняться снова после простого тычка божества. Все прочее воитель отметал, считая это пустой тратой времени и собственной слабостью. И хотя он понимал, что слабость есть и будет в каждом. Не мог он принять слабость в себе, и поэтому с безумным упорством упражнялся на берегу Великого Океана или среди далеких горных пиков Амана. Поэтому принес обет, но тем самым лишь обнаружил в себе слабину. Но его упорство заставляло его даже сейчас идти вперед, чтобы изжить в себе и это, преодолевая ярмо, на которое сам обрек себя.
Но почему-то даже намек на улыбку Норнориэль всегда вызывал какую-то внутреннюю теплоту, хотя Илгон не понимал почему. В этом плане прав был Роваон, называя воителя ребенком. И пусть Илгон не понимал ничего в этом, одна только мысль, что дева меча в руках этих скотов, обжигала его душу. Может Илгон и уступал другим во всем, что касалось ума, тонкостей материи или чувств. Но он знал одно. Он был рожден для Победы. Он был рожден для Войны. Песнь его это гул сражений. Врагов его дни будут сочтены. Илгон никогда не обдумывал, не анализировал и не сомневался, он просто шел напролом. Именно поэтому Тулкас обратил внимание на него. Воитель чувствовал на затылке дыхание могучего бога. Он словно подстегивал витязя действовать, как всегда. 
Апофеозом стало осанве, словно удар молота по наковальне, обрушившееся на феа Илгона, который никогда не утруждал себя лишней практикой в мыслеречи. В словах Норнориэль было столько боли и страданий, что казалось будто одна душа не способна вместить в себя все это. Голос Ноорнориэль лишь убедил Илгона, что она действительно в руках этих мразей, которые бахвалялись здесь, прямо перед ним. Воитель чувствовал тяжесть меча в руке, который так и просился пустить его в дело. 
И Илгон не стал медлить, бросившись вперед со скоростью леопарда, просто опрокидывая последнего морэдайн, буквально вдавливая того в пол свободной рукой и ломая кости. Слуга Саурона не стал ничего скрывать, и сразу выдал, что деву держат в лагере на берегу Келдуина. Илгон не обратил на это внимания, даже не задумался правда ли это. Он стремглав бросился прочь из таверны, забыв обо всем на свете. Стражники у входа попросту отшатнулись, впервые увидев эту гору мышц и огромный меч на плече великана. Илгон бежал вперед к мосту, ведущему на берег Озера вдоль которого она намеревался добраться до устья реки и далее найти их лагерь. Все прочие мысли унеслись прочь, уступив место одной единственной: жажде уничтожить всех этих ублюдков, заставить их поплатиться, что вообще посмели коснуться Норнориэль.
-------------------- Илгон, река Келдуин.
Хулгар было бросился следом, но был остановлен стражниками на входе, он уже собирался было достать топор, на лице читалась непреодолимая решимость. Стражники, которые вообще не понимали, что происходит, но уже заметившие в таверне кровопролитие, тоже были настроены решительно не выпустить этого мрачного человека, хотя какой-то определенной причины у них не было. Казалось, что здравый смысл покидает таверну, если он вообще там присутствовал, потому как Рунвар снова привлек внимание на себя, пока эльфы добивали морэдайн, а Илгон спешно покидал заведение.
- Честный народ Эсгарота! Все мы видим, как порча проникла в наш некогда славный город! Вы сами видели! Стража и бургомистр стакнулись с дружками орков! Мы бились при Ист-Байте! Я был там с вместе с вами! И теперь эта падаль пролезла в наш город! ДОКОЛЕ я вас спрашиваю? Хватит это терпеть! 
Раздались одобрительные возгласы, толпа начала потрясать оружие, и в предвкушении слушала скальда. Еще немного и случиться непоправимое. 
- Так вот, пора нам добрым мужам из доков, пристаней, таверн и речных ватаг взять все в свои руки! Вече заигралось! ГОЙДА БРАТЬЯ И СЕС…
Бам! Звонкий удар сковородкой по голове прервал речь Рунвара, отправив скальда в нокаут. Гунхлильд, судорожно сжимая сковороду, вздохнула:
- Да угомонись ты уже, окаянный.
Однако тут она заметила разгоряченную Рунваром толпу мужчин, что свирепо надвигалась уже на нее, не обращая внимание на пятерых вооруженных дружинников рядом. Хозяйка трактира воздела свое орудие вверх, словно воитель на поле брани и возвестила громовым раскатом:
- ВСЕМ ПИВА ЗА СЧЕТ ЗАВЕДЕНИЯ!
Настроение толпы тут же переменилось. Раздались смех и восторженные выкрики. Люди хлопали друга друга по плечам и плакали, словно только что одержали великую победу. Они стали расходиться по своим местам, убирая оружие, а Гунхильд уже отдавала команды, чтобы прислуга пошевелилась и достала запасы. В это время, один из дружинников снаружи с длинными рыжими усами подошел к стражникам, вставшим на пути Хулгара. Он хлопнул по плечу одного из стражи:
- Эй, Эдмунд. Ты же меня знаешь. Ну чего это вы?
- Дак мы чего. Нам приказали, мы и пошли. А тут… Это же…
- Да не кипишуй. Пошли, служивые, выпьете, да и уладим все. Сейчас весточку в дружину отправим, старшие разберуться, с вас спроса нет. Вон слыхал, Гунхильд расщедрилась. 
Смущенные и сбитые с толку стражи потянулись в трактир вместе со всей собравшейся на улице толпой, заполняя заведение почти до отказа. Пиво уже лелось рекой. Хулгар, подхваченный толпой был вынужден вернуться обратно в кабак, не найдя ничего лучше, как снова подойти к столу. Нож тем временем внимательно следил за Сиреком, удивленный силой старика. В такие-то годы, недурно. Бывший налетчик вернул оружие в ножны и поднял, пускающего слюни Рунвара с пола, отряхивая. Тот еще не пришел в сознание, что Нож посчитал удачей. Скальда сегодня просто прорвало. С его бы талантами ему бы в политику, а не песни по кабакам сочинять, но кто на что учился. Нож ловким движением подскочил к темному нуменорцу, которого приложил Илгон.
- Господа, - обратился он к эльфам, - этот еще живой. Судя по всему у них в городе свои люди.

Подошедшая Гунхильд услышала это и раздраженно помотала головой:
- Невовремя. Дружина планирует большое дело. Тан Ервиль рвет и мечет после Ист-Байта. А эти получается уже здесь...
Тем временем, сидевшие за дальним столом двое купцов с юга, что старались прикинуться ветошью с самого начала заварушки тихо перешептывались:
- Ты как знаешь, а я думаю надо делать ноги из этого города. Они тут все поехавшие! Тролль с ней, с прибылью! Жизнь дороже.
- Согласен, уходим с первым караваном. 
Невдалеке невозмутимо потягивал пиво старик, седой как лунь, лишь недавно вернувшийся с вахты на одной из рыболовецких факторий. Он печально оглядел зал и пробормотал себе под нос:
- Дурдом.
 

О, Крау прекрасно знал что никогда никому не нравился. Начиная от орков и заканчивая собственной матерью. Слишком наглый, эгоистичный, громкий, резкий, язвительный и злобный. Недостаточно уважительный, добрый, терпеливый, прощающий, ответственный и мягкий. Всегда или "слишком", или "недостаточно". Середины не существовало. А теперь ко всем нелестным эпитетам прибавились еще внешнее уродство и немота. Ну и пусть, не очень-то и хотелось чьей-то любви, признательности, заботы и... И... И вообще.
Гребаный ветер... Нашел время когда дуть. Еще и в самое лицо. Так и заболеть недолго.
Конечно же это был ветер, неожиданно возникший в самой чащобе. Других вариантов почему так защипало глаза и засвербело в носу быть просто не могло. На настроение и самомнение Крау эффект Браголвата не должен был влиять уже лет так тысячу или больше. Поэтому - гребаный ветер. Из-за него теперь приходилось до красноты тереть слезящиеся глаза и хлюпать носом. Еще и щеки влажные вытирать, иначе на холоде можно и обморожение заработать. 
Вот как знал что не надо было сюда возвращаться. Ничего хорошего ни от воспоминаний, ни от встреч, ни от... В принципе, короче.
Хотя схватка с самим Глорфинделем была хороша. Неудовлетворительна, можно было бы и реванш утроить, но хороша. Единственный плюс из всего этого... Борделя, мягко говоря.
Ветер наконец-то решил что хватит. Крау решил так же, усевшись под стволом дуба в наметенные листья. Солнце уже клонилось к закату, неплохо было бы костер развести чтоб не замерзнуть ночью и притащить какой-нибудь труп на ужин. Но это потом. Сейчас хотелось подышать, полежать и успокоиться.
Сюрпризом стал звук шагов, приближающийся по следу Крау. Рыжий немедленно вскинулся, вглядываясь в просветы между деревьями. Разведчики нандор никогда бы не позволили себя так запросто услышать, а значит, шел наруши... А нет, это опять Браголват. Неймется ему. Крау сел обратно под дерево и закутался в подаренный плащ, накинув его поглубже на лицо.
-Я тут подумал... лес, ещё неизвестно когда полностью будет безопасен. А ты ранен и тебе нужна помощь. Так что пока не сдам тебя твоей ненаглядной, придётся нам терпеть друг друга.
Крау зыркнул из-под плаща снизу вверх на Брагола. Точнее, на его руку в наложенной шине. Кто тут еще ранен? Крау прекрасно может позаботится о себе и еще нескольких странниках на его попечительстве, как показала практика. Кому нужна помощь, так это принцессе-красноглазке, но хрен он это признает.
- Отвали от меня. В Фородвайт ты не пойдешь. - артикулировал немного опухший Крау, закрывая покрасневшие глаза.
Опять гребучий ветер, чего глаза снова начали слезиться?! Еще и перед этим придурком ушастым, как сам Брагол недавно напомнил.

О, Крау прекрасно знал что никогда никому не нравился. Начиная от орков и заканчивая собственной матерью. Слишком наглый, эгоистичный, громкий, резкий, язвительный и злобный. Недостаточно уважительный, добрый, терпеливый, прощающий, ответственный и мягкий. Всегда или "слишком", или "недостаточно". Середины не существовало. А теперь ко всем нелестным эпитетам прибавились еще внешнее уродство и немота. Ну и пусть, не очень-то и хотелось чьей-то любви, признательности, заботы и... И... И вообще.
Гребаный ветер... Нашел время когда дуть. Еще и в самое лицо. Так и заболеть недолго.
Конечно же это был ветер, неожиданно возникший в самой чащобе. Других вариантов почему так защипало глаза и засвербело в носу быть просто не могло. На настроение и самомнение Крау эффект Браголвата не должен был влиять уже лет так тысячу или больше. Поэтому - гребаный ветер. Из-за него теперь приходилось до красноты тереть слезящиеся глаза и хлюпать носом. Еще и щеки влажные вытирать, иначе на холоде можно и обморожение заработать. 
Вот как знал что не надо было сюда возвращаться. Ничего хорошего ни от воспоминаний, ни от встреч, ни от... В принципе, короче.
Хотя схватка с самим Глорфинделем была хороша. Неудовлетворительна, можно было бы и реванш утроить, но хороша. Единственный плюс из всего этого... Борделя, мягко говоря.
Ветер наконец-то решил что хватит. Крау решил так же, усевшись под стволом дуба в наметенные листья. Солнце уже клонилось к закату, неплохо было бы костер развести чтоб не замерзнуть ночью и притащить какой-нибудь труп на ужин. Но это потом. Сейчас хотелось подышать, полежать и успокоиться.
Сюрпризом стал звук шагов, приближающийся по следу Крау. Рыжий немедленно вскинулся, вглядываясь в просветы между деревьями. Разведчики нандор никогда бы не позволили себя так запросто услышать, а значит, шел наруши... А нет, это опять Браголват. Неймется ему. Крау сел обратно под дерево и закутался в подаренный плащ, накинув его поглубже на лицо.
-Я тут подумал... лес, ещё неизвестно когда полностью будет безопасен. А ты ранен и тебе нужна помощь. Так что пока не сдам тебя твоей ненаглядной, придётся нам терпеть друг друга.
Крау зыркнул из-под плаща снизу вверх на Брагола. Точнее, на его руку в наложенной шине. Кто тут еще ранен? Крау прекрасно может позаботится о себе и еще нескольких странниках на его попечительстве, как показала практика. Кому нужна помощь, так это принцессе-красноглазке, но хрен он это признает.
- Отвали от меня. В Фородвайт ты не пойдешь. - артикулировал немного опухший Крау, закрывая покрасневшие глаза.
Опять гребучий ветер, чего глаза снова начали слезиться?! Еще и перед этим придурком ушастым, как сам Брагол недавно напомнил.

И вот. Он уходил. Браголват готов был поспорить, что ему в спину смотрят не самым добрым взором. Может быть опять яростно что-то высказывают, но он не слышал звука открывающегося рта или хотя бы сопения. Примерно до того момента, пока он не сказал про уши. О, Брагол знал куда бить. Стоило лишь чуть-чуть постараться и эта кровоточащая рана открывается.
Как банально.
В идеальном стечении обстоятельств, здесь бы их дороги и разошлись. Он следовал в сторону тропы на Эсгарот, а Крау, наоборот, куда-то в сторону призрачных гор. И такая оценка была скорее по памяти, чем от знания реальных направлений.
-Ты хотел ударить меня? Опять? Снова покалечить меня, словно тебе мало издевательского приветствия. - Он теперь снова переключился на обвинения кого угодно не себя. Это ведь он сам полез туда, куда не стоило лезть. Но сейчас уже было не об этом. Глядя как рыжий поднимается с холодного снега и поджимая негодующе губы, Браголват наблюдал как вязкая слюна замерзает у его сапога, а у самого лица замаячил символ из пальцев. - Если ты думаешь что я буду тебя уговаривать... нет. И чтоб ты знал. ТЫ МНЕ НИКОГДА НЕ НРАВИЛСЯ!!! Дохлый, несчастный птенчик испугавшийся ответственности!
И наверное, на этом можно было заканчивать их прекрасное общение. Они разошлись как в море корабли нуменора. Браголват всё ещё бубнил себе под нос что-то несуразное и обидное. В тот момент, как ветер, откуда-то с юга донёс до него душераздирающий клёкот явно крупного существа. От этого звука у кого угодно по спине пробежал бы холодок, но только не у лесного эльфа. Такой знакомый зов твари...
Мне плевать. Пусть даже его сожрут. Мне абсолютно всё равно.
Брагол всё ещё злился. Но вспомнив что Крау всё же тоже ранен, он сокрушённо вздохнул и бросился назад. Как и ожидалось, они уже довольно далеко разошлись друг от друга в этой чаще. И пришлось применить все свои следопытские навыки, чтоб отыскать нужный след. Спустя, скорее всего, около двух часов, он всё же нагнал рыжего.
-Я тут подумал... лес, ещё неизвестно когда полностью будет безопасен. А ты ранен и тебе нужна помощь. Так что пока не сдам тебя твоей ненаглядной, придётся нам терпеть друг друга.
[NICK]Браголват[/NICK] 
[AVA]https://i.pinimg.com/564x/4c/37/af/4c37af1c156c593df5c939b0eb2e6dd0.jpg[/AVA] 
[STA]Токсичная душнила[/STA] 
[SGN]Не стесняйся, я обещаю не кусаться, пока нас официально не представят.[/SGN] 

По той общей диспозиции, которую смог для себя сложить Каинион, ситуация выдавалась вполне благоприятная, а уж когда внезапно и могучий ваньяр-клятвенник изъявил желание обагрить кровью дерзновенных проходимцев свой клинок, а вслед за ним и сама владелица, суровая северная женщина, выразила своё многозначное возмущение деяниями второженцев, тут стало ясно что убийство этих бедолаг, не составит совершенно никакого труда. Противник оказался в крайне неприятном положении. В помещении сражаться сложнее, чем в поле но благо деву синда, вастак оттащил подальше видимо заботясь о её безопасности, а вот зачем  он утащил и молодого парня из тех же подданных Лесного Короля Каинион не понял, в его понимании Пеллинель вполне мог бы и поучаствовать в бою. Впрочем, тут Каиниону не хватало знаний о том, что связывало эту необычную троицу между собой. Да и старик оказался довольно крепким орешком. Из детей в этом питейном доме были разве что подростки, которые уже проливали кровь в дружинах, а из женщин либо те же воительницы, либо сама хозяйка которая тоже вероятно имела в своём прошлом, набеги. Также и крики снаружи, брань по которой Каинион ясно понял, что и там появились союзники. Теперь ему даже стало жаль всех этих стражников, разве что кроме ублюдков из потомков Нуменора.
  Не то чтобы Каинион относился с презрением к дунэдайн, да и глупцами считать их было невозможно, ведь Саурон обманул их точно также, как обманул когда-то и внука самого Феанаро, в Эрегионе. Но для него они всегда были лишь второрождёнными. Теми кто был запечатлён в памяти его, как вспомогательные силы ратей лордов эльдар в яростных эпохальных сражениях древности. Последний Союз, армия верных Элендиля и короля Гиль Галада разбила врага, но и тогда Каинион помнил всё так, что основную роль сыграли эльфы. Но время было неумолимо, и Эльронд Мудрый говорил что приходит время людей. Да и мальчишка, что ещё десять лет назад бегал и резвился с сыновьями Элерондо, теперь был совсем не мальчишка, но всё-равно лично для Каиниона люди — были другим миром, другой вселенной, чуждой ему. Оттого он знал, что рука его не дрогнет. Жирный боров был выведен из строя, явным местным забулдыгой, морщины и шрамы которого также говорили о суровом бытии, ибо тот кто в таком окружении проживает подростковый возраст и становится мужем зрелым, явно прошёл не одну схватку за свою жизнь. И вот, один из морэдайн выдал целую тираду, мерзкую, липкую, наполненную ложью, подобную дёгтю. 
— Треплешься от осознания слабости своей, червь трусливого владыки пустошей Ородруина! — вымолвил Каинион, ему было ещё много чего высказать этому отчаявшемуся человеку, но соратник его прервал беседу. Видя как достаёт рогатку враг, одновременно с его выстрелом Анамайтэ в одно движение поднимая лук спустил стрелу прямо в стрелка врагов. 
— Бегите, глупцы! — Грозно крикнул Каинион делая первый шаг, и вторым подпрыгивая под углом в сорок пять градусов, понёс косой удар своей секиры, в рывке в направлении шеи и ключицы говорливого противника-морэдайна. А Морагларо, Анамайтэ и Вернэссэ в один голос прорычали. 
— Aiya Fëanaro! — С чем побегали в прикрытие атаки своего лидера, один с длинным мечом орудия на укол, второй точно такой же тактикой своим протазаном, ибо сильно размашистые удары в помещении, были бы вредны. По этой же причине и свой удар Каинион, делал держа правую руку на рукояти секиры ближе к лезвию, фактически сокращая дистанцию взаимодействия с противником, в готовности манипулировать секирой нестандартно, мастерски в большей степени самим лезвием. 

Происходящее разворачивлось с, поистине быстрым размахом. Пеллинель, облачённый в свой праведных гнев, успел даже чуть подостыть, когда мелодия его чар затихла, плотно укатав тех, кому предназначалась. Но видимо Эру было важно, чтоб история их путешествия получила более яркие страницы. Пелл на память никогда не жаловался и вполне резонно запомнил из слов своего короля о том, что тот видел в древнюю эпоху, когда мир ещё не на столько пришёл в упадок и держался более стойко и величественно. Он говорил об эльфах, носящих символ восьмиконечной звезды и том, как жестоки могут быть их сердца, влекомые клятвой. Речи квадриги лишь подтверждали, то, что оные были не просто жестоки, но ещё и потеряли всякий страх за столько-то тысячелетий.  
-Ого... - Только и мог что сейчас произнести, когда в ярости своей, хозяйка трактира разразилась своей руганью, Пелл так же вздрогнул и от крика Рунвара. И угрозы эти были более чем осязаемы. То тут, то там стали слышаться звуки отодвигаемых стульев и скамей. Звон оружия стал буквально отовсюду. И ясно было, что если обстановку не разрядить сейчас же, то беде придётся случиться неминуемо. Он уже успел пожалеть о том, что в горячке произнёс роковые слова чар. Когда пролетевшая глиняная кружка врезалась в жирного борова и тот упал замертво. Но стоило воину, что пришёл с толстяком заговорить, как всё феа эльфа буквально всколыхнулось. Да и Лэйнти задала ему вопрос, что же им делать... Но Сирек был более скор. Не успел Пелли уже со всей своей серьёзностью выхватить и лук, как старик подхватил их обоих извинившись при этом, и потащил в наиболее отдалённый от всего происходящего угол. Он каменной стеной встал перед ними, готовый защищать от напастей и такая теплота участия не могла не вызвать улыбку на лице чароплёта. - Ого, мастер Сирек. 
А тем временем яд человеческих речей всё изливался, отравляя собой всё вокруг. Подогревая общий гнев.  
-Всё что мне доводилось слышать о нуменоре, так это то, что славился он честью и величием. Но видимо обманывают меня слух и зрение! На столько низко пали вы, потомки великого нуменора, что ядом брыжжут ваши речи. - Конечно, его слова мгновенно потонули в ответе Илгона, а после и вовсе в нелепейшей попытке использовать нечестный бой. Пеллинель не нашёл ничего лучше, как вскинуть быстро снятый лук и выстрелить в рыбий пузырь в момент, когда он был наиболее высоко и ещё не долетел до серого эльфа. - Коль хочется вам битвы - сражайтесь честно!
 [NICK]Пеллинель[/NICK]  
[AVA]https://i.pinimg.com/originals/42/e7/50/42e750aa6b3a082a87acea09bc273c9d.jpg[/AVA]  
[STA]Чароплёт-виночерпий[/STA]  
[SGN]Заболтаю до смерти[/SGN] 

Месяцы сменяли один другой, сезоны связанные с хозяйственной деятельностью также несли за собой определённые изменения. Так зимой, обычно пустыни на востоке становились более ветренными и яростными, что снижало поток караванов но делало и цены более выгодными для тех кто торговал, и тех кто вкладывал в эти самые караваны. Вот и те караваны сухопутной торговли в которые вкладывал Дом Папратар, принесли за зиму не плохой куш, что позволило продолжить накопление средств, и распределение их по другим активным направлениям, где Папратары осуществляли оборот. Так продолжалась деятельность их в вопросах предоставления займов, в чём Мурсили на очреедном семейном заседании, приказал найти в Нижних уровнях домик, который можно приобрести для развёрстки там ещё одного отделения займового дома. Тут включился Оэрнир, зять Мурсили, который быстро через своих торговцев с рынка нашёл такой дом, и он был выкуплен. Анкадар Зеварс по поручению Мурсили сам отобрал десяток крепких парней, и Дом предоставил им часть аммуниции и вооружения из своих запасов, для охраны данного дома и переноски ценностей в главное хранилище в самой резиденции Дома, раз в неделю. А Таврон Зеварс вынужден был пять раз, наведываться к нерадивым должникам, чего было достаточно для возвращения средств. Впрочем деньги собираемые таким способом, были своего рода теневым доходом для Дома Папратар, не тем чем Саластина Папратар могла блеснуть на собраниях благородных дам, или на улицах. Здесь она рассказывала о Схоле Папратар, несомненно репутационной витриной деятельности данного благородного дома. Культурно-просветительское дело, философское возрождение, возрождение искусств: музыка, живопись, поэзия и самое главное скульптура, то что увековечивало многие достижения вольного Умбара. Всё это было объектом вложения Дома Папратар. 
 Но впрочем основным объектом вложений, помимо регулярной отправки золота в равной мере с остальными благородными домами нобилей в общую городскую казну, всё-равно была торговля внешняя. Карваны сухопутные, а в большей степени морские торговые маршруты. Свой стабильный доход приносили экспедиции на южные берега, и конечно же на север в порт Барад Харна, где у Дома Папратар было эксклюзивное представительство, на льготных условиях из-за прямого родства Мурсили с тираном того города-государства. Для Мурсили это был его вклад, в общее развитие города-госдуарства Умбар, великого как он считал города, который заслуживал расти и расширять своё влияние. Во внешней же политике, в виду возрождения древне-нуменорской гордости в Барад Харне, и в купе с этим городом — на побережье ощущался общий подъём древне-нуменорского наследия, и всё о чём думал теперь Мурсили (по данному вопросу) это как сделать так, чтобы не упустить возможность отдалённости и ослабления влияний: Гондора, Мордора и Харадских правителей, чтобы укрепить это возрождение и предстать самостоятельной силой способной себя защищать от внешних угроз. И вот по поручению тестя, именно об этом Фелиар Оэрнир разговаривал с умбарскими торговцами на рынке, Форондор Папратар говорил об этой идее в порту, основной зоне его работы, Саластина Папратар со своей дочерью Рианной Оэрнир на светских прогулках по улицам верхних уровней. Но ещё более полезной оказалась невестка Ильтариэль. Она не только помогала вести учёт средств, которыми обладал дом и совершила каталогизацию библиотеки. Являясь ужасной домоседкой и не любительницей светских раутов, она открыла еженедельную благотворительную деятельность по окормлению беспризорных детишек в нижних уровнях, и просто детишек из бедных семей, которые в этом нуждались. Но паёк был лишь прикрытием того, что она поручала слугам своим делать — а именно опрашивать детей, обо всём что происходит на нижних и средних уровнях, и конечно на рынке. О чём судачат люди города, когда котты ратников Дома Папратар далеко. А также кто является авторитетом на нижних уровнях, кого можно нанять для каких-нибудь дел инкогнито, а к кому лучше не обращаться из-за ненадёжности. Такая инфомрация была кладезью для существования в рамках столь сложного социального организма как стольный град Умбар.