Тронный зал [Дворец Трандуила]

[Сархи 284]

Сархи была рада видеть, что король снова повеселел. Счастливая, смотря в его красивые глаза и ловя теплую улыбку, и понимая что это все ее. Этот мужчина принадлежит ей, и только в радость было отдавать ему свою любовь. Все остальное потом. Они со всем справятся.

А вот девушка была очень деликатной и, как показалось принцессе, даже немножко напуганной. Сархи было бы привычно видеть это в людях, хотя она жила среди людей, в которых испуг давно растаял, и она сама могла считаться среди них напуганной девчонкой. Но Сархи удивило, насколько светловолосая эльфийка отличалась своей кротостью от других встреченных ею эльфов.
Она только и успела проводить девушку кивком и улыбкой. Сархи лучше всех понимала, что такое прийти в чужой дом, пусть и в дом друзей. Или любимого, как в ее случае. И который должен стать твоим. Или по крайней мере думала, что понимала.
Она уже так хотела уйти отсюда. Еще не став королевой, она уже понимала, зачем Трандуилу десница, зачем в Кханде целый совет и почему Милдред, которая не пользовалась подобной помощью, настолько сурова и нервная. Сархи бы предпочла сейчас снова погулять с королем где-нибудь в недрах этого чудного дворца. Как вчера. Только теперь оба уже были отдохнувшие. Да и после вчерашней прогулки и сегодняшнего утра в зале, он стал ей еще более близкими или знакомым. Или же прогуляться с Инас. С ней девушке тоже было о чем поговорить. Но любая возможность поговорить с девочкой все время ускользала.
Но всеобщее внимание привлек мужчина вошедший за королевской стражей. Первой мыслью было, что это один из людей Милдред. Сархи не особо обращала на них внимания и тем более не знала каждого в лицо. А этот мужчина был похож с Милдред и ее племенем. Промелькнула мысль, что харадрим, не успев выйти за дверь, уже где-то отметились. Принцесса поймала себя отнюдь не на добром ощущении, что в глубине души она на это даже надеялась. Очень глубоко в душе.
И когда сообщили, что этот человек прибыл сюда независимо от Милдред, Сархи почувствовала легкий укол совести за свои мысли.
- Может это один из людей Милдред, отставший от главного отряда? – припустила принцесса, наблюдая за их игрой в гляделки. Или же какой-нибудь заблудший любовник. Девушка невольно сдвинула плечами, бросив веселый и озорной взгляд на Трандуила. Но в тот же миг ее щеки залил румянец, когда она подумала о том, не сказала ли этого вслух.

[Инас 296]

Инас сидела на руках кочевницы, не шевелясь; только медленно кивает и смотрит, не видя, на переплетающийся, вьющийся, бегущей гибкими лозами вверх по колоннам узор, смотрит и думает об оковах, о железе, о путах, о шкуре, которые Милдред сняла, содрала, соскоблила, отбросила прочь, думала об этом волке-харадриме, который теперь дышит - не задыхается в тугом ошейнке, не хрипит, глотая дым, не плюёт кровью, - слышит - не приказы, не крики, не брань - видит - не пламя перед самой мордой, не палку, - и тогда, когда перед её мысленным взором возникли сотни, тысячи таких же заклеймлённых, униженных, сломленных, на вечной привязи, о б о ж ё н н ы х, девочка, наконец, смогла понять, осознать - но не принять, - кто он такой, этот Саурон, о котором даже великий Трандуил, царствующий в Чёрном лесу, говорил не как обыкновенно, властно и спокойно, но с затаённой дрожью в голосе, дрожью в сердце; и она ощутила, как ознобом пробивает её страх, страх перед тем, как это существо, это вырождение - не человек - с лёгкостью вершит чьи-то судьбы, спутывает, связывает, режет и прядёт нити безвольных марионеток, подобно кукловоду.

 

Она опустила взгляд тёмных очей - зрачки сливаются с радужкой, кажется, что зверёныш глядит исподлбья - на введённого стражей мужчину; брови дрогнули, шире распахнулись глаза, очередная морская волна ударилась изнутри о грудную клетку, и она ощутила, как ветер, принесённый истерлингом, рванулся навстречу, точно бы ждал, точно томился долгие годы, и теперь единым потоком горечи, боли, смеха, песни, танца, слез, крови летел, ревел, пел под высокими сводами, и - кажется ей или нет? - ему вторит другой, схожий, но иной, высокий, звучный, громкий, и в них обоих - небо, море вереска, орлиный клёкот, лошадиное ржание, вечное стремление вверх, вперёд, дальше, выше.

 

Девочка мягко высвободилась из объятий Милдред, отошла - неслышно, неприметно - и села на ступени подле эльфийских владык на оставленный Вождём плащ, и странными были её движения со стороны - не идёт, а танцует под музыку ветра, и дикость, и свобода в ней самой, в каждом шаге.

 

Короткий взгляд на госпожу, по-прежнему преданный, по-прежнему ждущий - но та другим увлечена, её король для неё теперь - целый мир, и не до прикованного к ней цепью верности - крепче прочих пут - пса.

[Дамир 145]

Самый его взгляд изменился. Доселе жесткий, пронзительный, со смешинками в синих глубинах, сейчас он потеплел, разлился давно припрятанной любовью и нежностью. Такой оттенок предназначался только ей, родной сестренке, воинственной и дерзкой Милд.

Глаза жадно впивались в ее лицо, ища родные черты, вспоминая заново все черточки, возрождая в памяти звездное небо над раскинувшейся степью и яркие огоньки костров, запах жареного мяса, сочащегося жиром и кисловатый вкус молока.

Она была такой же, как раньше, но и другой в то же время. Повзрослевшей, словно несшей на себе новый, незнакомый ему отпечаток. Прошедшие годы оставили свой, невыразимый, но ощутимый след на них обоих, и в ее очах – дерзких, темных, родных и мягких – он видел костер, то согревающий, то взметающийся ввысь и плюющийся искрами.

Они не сказали друг другу ни слова. Брат и сестра. Кровь от крови. Родная степь в двух ликах. Друг напротив друга. Но речи были не нужны. Сердца стучали в едином ритме, казалось, давно забытом, но движения приходили сами собой, потому что так было надо, потому что так должно было быть.

Мифом ты стал для нее, Дамир. Забытой легендой, перевернутой страницей. Но все это время был жив.

Я бежал. Бежал от прошлого и хотел забыть его навсегда. Но это была ложь самому себе. Как совладать с душой, если она никогда не забывала семью, ее? Приказать ей молчать? Не покоряться ей? Упрямо идти вперед?

Он так и делал и даже сумел ужить в своем сердце тоску по родной крови с вольным воздухом чужедальних земель. Но что толку? Сейчас, увидев ту, которую уже не чаял встретить под этим солнцем, тишина в печальной ночи треснула, защита разошлась по швам.

Сестра. Родная душа. Озорница Милдред.

Давно угасший ветер будто вновь взметнул пряди волос, разметал их по плечам. Пахнет вереском и пожухлой травой. Пахнет степью. Свободой. Волей. Колокольцем звучит смех Милдред, впервые ведшей коня рысью. Пятки ударяются в лоснящиеся бока, копна иссиня-черных волос колыхается, очи горят радостным пламенем. Горда сестра ветра, ведется конь, а значит и вся степь покорна ей. Дамир бежит рядом, крепко схватив поводья. Он хохочет, запрокинув голову. Он подпрыгивает и взбрыкивает, будто сам обернулся ярым жеребцом. Он подбадривает, подзадоривает Милд. А та смеется в ответ и вдруг, раскинув руки в стороны, заглядывает в само небо.

Но воспоминание – одномоментное, односекундное – сметает пелена, и вот оно уносится прочь, как улетает вдаль перекати-поле.

Его душа всегда была с ней. И если раньше он не верил в это, то теперь просто знал.

Губы кочевника дрогнули, но слова застряли в горле, остались невысказанными. Широким шагом он подошел к ней, опустился рядом на колени, порывисто схватил в свои объятия. Тысячи вопросов, вертевшихся на языке, ветром смело. Теперь тихо было на душе. Там степь жила, равнина пела, и воздух вздрагивал от далекого, но чистого ржания диких табунов.

Он просто прижимал к себе свое дорогое сокровище, как делал когда-то очень давно.

Куда пропало все его бахвальство? Прозрачен как небо ночное в весеннюю пору был он.

О боги, мудрее которых нет никого на всем белом свете! Что за умысел был свести нас здесь, вдали от родного дома, под сенью чуждых нам обоим чащоб, пред столькими глазами?

Но боги, что ветер в степи. Нет дела до людских страстей и вопросов. Шепчут, несут они ответы на разные вопросы, а услышать могут лишь некоторые и то немногие.

Чужие слова будто из дымки вынырнули, вышли из пелены, встали рядом, положив руки на плечи, вырывая из круговерти образов, воспоминаний. Он снова оказался во дворце. Это не его дом. Король северных эльфов сидит на высоком стуле перед ним, взирает удивительными очами, в коих вся жизнь отражена, тысячелетия сдавлены в одно мгновение.

Кочевник встает, выпрямляется, смотрит на владыку лесов густых. Все переживания и мысли, сплетясь в тугой клубок, остались в сердце, глубоко. Мягко коснулся пальцами сердца и поднес их затем к губам – чисты и искренни сказанные слова будут, не исказится смысл их перед присутствующими.

- Пусть солнце согревает твои владения, - Дамир принял чарку вина, поднял ее, глядя прямо в глаза эльфу, и пригубил.

Вот чего ему не хватало, чтобы хоть немного унять дрожь – и физическую, и духовную.

- Я был странником, король эльфов, но богам захотелось иного. И вот я, - он снова посмотрел на Милдред, - брат, нашедший сестру, которую не чаял увидеть вновь. Думал я, что вели меня здравый рассудок и жажда приключений, но на деле все это были происки сердца и желания души.

[Мёдвейг 455]

Сердце задрожало, рассыпалось, разлетелось тысячью гневных слов, и ласкающих касаний. Брат, сердце её, половина души, то, чего не отнять и было оторвано - подошел, храня в самых прекрасных на свете штормовых глазах - боль? Любовь? Печаль? - подошел, опустился. обнял, утешая болезненный смех, рвущиеся струны, нервы - всю эту горечь - нет, нет более одиночества, судьба тайфуном их обоих вновь в одно, закрутила,связала, переплела объятия..

 

Он на коленях - она, обняв под грудь, пальцами к лопаткам, тот самый родной запах - степь и извечное море - как можно винить того кто часть иной стихии. Кто всегда полон соли и бурь, сплетается, и, пусть смиряя себя - вечно далеко, вечно страдальческой улыбкой - рядом, страданием своим, не свободой - им разное, пусть рождены они одним. Истинно женское - быть мягкой, приспосабливаться. а он не смог - мужчина, из тех кого бы она полюбила не сомневаясь.

 

Её брат. Мой, живой, бесценный. Как сказать ему что все существо требует винить, а глупое сердце простило и просто любит - правильно, чисто, открыто. Как сказать что отпустить более невозможно - когда слышишь - ветер поет - о морской свободе, больше чем твоя, о горечи, которой тебе не испить и не понять.

Ты крылья распахнула, а он бы камнем о землю...

 

Она прижалась к нему. к сердцу - и ударила, и расплакалась, поджимая губы, зажмуривая глаза - стон-песня из уст родился. Секундная слабость - ведь можно же, теперь, не одна ведь, её брат, убийца её одиночества знающий свободу, её олицетворение. Ему можно показать все. Только не терять боле, или сердце Вождя разорвется, остынет - пеплом под ногами ляжет.

 

Её брат встал - она сидела. перебирая волосы словно пыталась его касания к ним на себя перенять, запомнить, сохранить янтарем на шее - и улыбалась - как никогда. Ветер тоже пел вокруг, он скучал, ждал, верил - его свободолюбивый любовник отныне рядом, отныне поют они на два голоса - Милдред, пожираемая изнутри жаждой крови тает от любви к тому, кто так и останется навеки  единственным - и истаевает в разуме образ её светлоликого Ярала, разбегается предрассветным туманом...

 

Голос - его, тот самый, напрвляющий, подбадривающий - и Вождь поднимается рядом, просто женщиной, просто сестрой обнимает брата - на плечо ему уставшую голову склоняет, из-под полуопущенных ресниц смотрит - душу вынимает - а ветер кричит, хочет крови, боли - но сколько же боли вынес Дамир, раз ушел, раз проще ему было сестру оставить в долге всему миру, всему клану под золотыми крыльями, сколько же боли - простить его можно, вольного, а более - глупость  и низость.

 

- Мой король, названнный именем Тургэна - вот мой брат Дамир, чье имя я и произнести страшилась - первый воин, воин, наследник моего отца.

 

Потребуй он сейчас место вождя - она танцуя отошла бы в сторону, улыбнулась - с уст и совета бы не упало, но ведь не возжелает того, что для всего её рода было ношей. У них одна боль - но женщина и мягче, и проще, легче приспособится, нежнее примет.

[Мёдвейг 455]

Далее про Дамира и Милдред здесь

 

http://lotrrol.ru/index.php/topic/4259-spletenie-vetrov/

[Сархи 284]

[AVA]cs628626.vk.me/v628626124/19231/MKZOESQQoK0.jpg[/AVA]

Сархи вошла в тронный зал, рука об руку, вместе с Трандуилом. Она, как и король, не могла не заметить, как резко все замолчали, расступаясь перед королевской четой. Королева не рассматривалась по сторонам, ища ответов, как испуганное дитя. Но она поймала на себе несколько взглядов, которые сочла не весьма благоприятными, если можно было так выразиться. Сархи это нисколько не удивило. Несмотря, что за проведенное здесь время, это был едва ли не первый случай косых взглядов со стороны эльфов, она все же не надеялась на то, что абсолютно все примут ее в качестве королевы эльфов без единого сомнения. Честно говоря, она рассчитывала, что результат будет куда хуже, чем он оказался. Лишь Трандуил - единственный, в ком она ни мгновенья не сомневалась. Не было сомнений ни в его любви и преданности лично ей, ни в его власти и способностях.
Сначала выступил один эльф, начав говорить весьма нерешительно и дипломатично, чтобы не задеть чувства короля. Королева кивком подозвала к себе светловолосую фрейлину, Эрмин. Она была также ее советницей, скажем так, обучая и рассказывая об эльфийских традициях. Ловко пробравшись сквозь толпу, девушка за пару мгновений уже стояла чуть позади королевы, рядом с ее личной охраной.
- Эсгиль, моя королева, - прошептала девушка на ухо Сархи, - член высшего совета.
Королева кивнула ей, рассматривая эльфа, а затем повернулась к королю. Он выглядел весьма недовольным. И это было мягко сказано. Отчего, похоже, советник и остальные недовольные в зале все же немного умерили свой пыл.
Не то чтобы, Сархи не понимала, к чему он клонит, как и сам Трандуил, наверное. Она даже где-то понимала, что беспокоит эльфов. Привела бы она Трандуила в Кханд и провозгласила бы царем, то ее подданные не были бы столь... терпимы. Но с другой стороны все это касалось лично ее и ее отношений с Трандуилом, отчего любое понимание летело в преисподнюю и тут она полностью поддерживала только Трандуила.
Но вот, когда вышел другой эльф и начал говорить, Сархи чуть не зашипела от злости. Она поймала его мимолетный колкий взгляд в свою сторону и ответила ему тем же. Сархи не услышала имени, которое ей подсказала ельфийка, но о том, что это кто-то из военачальников и сама догадалась. Дерзкий и самоуверенный старый ворчун. Слишком уж уверенный. Но он и вправду знал, как надавить на Трандуила, поминая то, что следовало бы забыть. Сархи снова перевела взгляд на Трандуила и, наблюдая за ним, поняла, что генерал зашел слишком далеко. Ее собственные чувства по этому поводу как будто притихли. Она просто смотрела на короля со странным чувством восхищения, понимая, насколько он зол и ей следует сказать лишь одно слово, тихо, ему на ухо и все здесь убедятся, какой именно магией и насколько околдован владыка эльфов. Атмосфера заметно накалялась, а в Сархи все внутренности как будто сжались в комок в ожидании чего-то. И вот он заговорил об отречении. В одно мгновенье Трандуил сорвался с места, сгорая в том самом безумии, о котором еще пару минут назад говорил другой эльф, но между ним и остальными эльфами уже выстроились зеленые плащи. Сархи заметила движение позади себя и поняла, что место фрейлины возле нее занял один из гвардейцев. Королева взглянула на него, и он ответил ей еле заметным кивком, сжимая рукоять меча. Она поймала на себе взгляд капитана стражи и поняла, что его беспокоит. Трандуил был на пределе. Сархи поднялась и подошла к нему. Взглянув на короля, она поняла, что видит именно ту страшную часть его личности, о которой он говорил ей прежде. Ту которую ей приходилось видеть лишь мельком, а сейчас он стоял перед ней во всей красе. В глубине души ее это пугало. Но другая ее часть говорила, что и есть Трандуил. Тот же самый король. И ее любимый муж. Монстр, которого так боялся сам Трандуил. Но если бы он хотя бы раз увидел себя, то знал бы, что был все так же он.
- Ваше Величество, - Королева накрыла своей ладонью его побелевший кулак и слегка склонила голову, не отрывая своих глаз от его и заговорила громко, но при том обращаясь только к Трандуилу – Прошу не сердитесь на этих добрых... людей? эльфов. Наша свадьба для многих стала большой неожиданностью. Поэтому вполне естественно, что ваших подданных волнуют все эти перемены. Тем более в такие времена.
Она незаметно провела пальцем по его ладони, проговаривая одними лишь губами.
- Не сейчас, пожалуйста.
Улыбнувшись королю, она повернулась к эльфам и непосредственно к наглому воину. Он был, несомненно, очень мудр, стараясь вывести короля из себя у всех на виду. Вряд ли он рассчитывал на свое убийство, но Сархи казалось, что это вполне мог бы быть один из исходов, если бы он продолжил в том же духе. Именно сейчас королева была бы даже очень не против подобного, но наглец ведь созвал целую толпу, чтобы предъявить свои обвинения, устраивая из этого цирк.
Сархи улыбнулась всем присутствующим и, проглотив свою гордость на время, заговорила.
- Для меня все это почти так же неожиданно, как и для вас. Я прибыла сюда с далекого юга, где выросла принцессой в совершенно другом обществе и культуре. Но теперь я жена вашего короля и ваша королева. И так же, как я обещала это в день свадьбы Его Величеству, так же сейчас я обещаю всем вам быть верной вам, взамен на вашу верность, - она окинула взглядом советника, генерала и группу эльфов, стоящих за ними, – быть справедливой, как и ваш Король. И с позволения Его Величества, - она взглянула на Трандуила с любящей улыбкой, - обещаю от нас обоих, как владык королевства, не пропускать в эти чертоги никакого зла, что могло бы нарушить ваш покой.
Она отпустила руку Трандуила и сошла на несколько лестниц вниз, оказавшись как раз перед королевскими гвардейцами. Капитан стражи посмотрел на нее в недоумении, затем на короля, но Сархи не оборачиваясь, бросила на него уничтожающий взгляд, затем протиснулась меж воинов, но капитан все же последовал за ней, остановившись в шаге от королевы. Сархи стала перед седовласым генералом. Если бы он захотел, то убил бы ее одним взмахом меча, но чего бы он желал, он не мог навредить ей здесь, как и она ему, что оба прекрасно понимали. Сархи оставалась серьезной, только в глазах блеснул огонек, что мог бы перерасти в безумный хохот победителя.
- Ответ должны держать обе стороны. И по всех законах во все времена король есть избранный, чтобы вести свой народ, и он потому и возвышается над другими, чтобы лучше видеть верный путь для своих подданных. Хоть они и не всегда понимают это. Но вы, будучи столь мудрым эльфом, пришли к королю не с советом, а с обвинением. Как стая волков, собравшихся здесь в ожидании жертвы, и более того, хотите, чтобы король был благодарен вам за это. Разве так поступают верноподданные?
Сархи недовольно покачала головой, будто перед ней был глупый ребенок. Затем молча развернулась и так же спокойно вернулась к королю.

[Гилнарниэль 222]

Улыбка, хоть и притравленная печалью, еще играла на ее губах. Гиль хотела сохранить ее подольше, хотя на самом деле, хотелось, как раньше в такие минуты - забраться на ветку повыше, долой от чужих глаз, в мягкий шелест листьев. Но пока не сезон, да и нельзя себя распускать… Чего доброго, сестра заметит и проходу не даст своей заботой.

Эльда размеренно вышагивала по дворцовым залам в нелегких раздумьях, мимо и навстречу попадались сородичи, на которых она даже не поглядывала. «Вернуться на стражу границы. – приняла она решение – И делом себя займу, и ласточка моя может не заметит тоски. Сей же днем разыщу капитана..». Мимо быстрым чеканным шагом промчался упомянутый капитан и направился в противополжную сторону, к воротам. Гиль едва успела посторониться. Странно, но только сейчас она заметила беспокойство в глазах других эльфов и их спешку. Неподалеку из троного зала слышался непривычный гул, даже на больших праздниках такого не было.

Проследовав за двумя эльдар, разодетых в богатые ткани, эльфийка вступила в зал, котором творилось невообразимое. Привычно спокойное общество господ и дворян сейчас представляло из себя гномий рынок в выходной день. Гиль никогда не была на гномьем рынке, но ей показалось что столько криков и распрей можно услышать только там.

Тишина воцарилась только когда величественная пара вошла в зал. Эльфийка навострила ушки, хотя голоса говорящих было слышно всем и каждому. Голос короля и вовсе громом раскатывался по рядам. Видеть Владыку таким разъяренным ей еще никогда не приходилось. Казалось и не он стоит у трона, не его глаза, покрытые темной пеленой, с такой ненавистью смотрят на военачальника. Дева стояла в задних рядах, но ненароком прижала голову к плечам, словно отчитывали ее саму, хотя в этом вопросе она все же вступилась бы за королевскую чету. Вопросы, что задал седовласый воин, бесспорно заставляли задуматься, но вот требовать отречения или отказаться от своей любимой, было лишним. Слишком долго Его Величество был одинок, и если посчастливилось ему полюбить, то не нам судить – размышляла она нахмуренно сдвинув бровки. Да и как ей судить, когда она сама так тепло вспоминает харадрима, бывшего убийцу и насильника, и который теперь поклялся вести себя иначе. Не поймут… и меня осудят, за то, что привела врага в лес. За то, что приняла как гостя, и…

А ситуация все накалялась, даже после того как прекрасная юная королева обратилась к своим подданным. А дальше, с каждым словом военачальника, эльфийка просто отказывалась верить. О таком никто и никогда бы и подумать не смел. Ее семья всегда почитала королевскую власть, ту же любовь к мудрому монарху прививали и ее родителям. Гиль даже покачала головой, не веря своим ушам и отступила от сородичей благородных кровей, в сторону лаиквенди, что теснились на стороне короля. Не верила и не желала верить, до тех пор, пока не услышала злобный смех. Мурашки пробежали по телу от макушки до самых пят. «Не может быть» - еще запоздало носилась мысль в голове, но вид Владыки не подавал сомнений. «Безумие…» Гиль стоявшая теперь в первых рядах на стороне короля утопала в криках с обеих сторон, кто-то порывался вперед, а ее уносило в тесную толпу. Голова кружилась от этого безобразия, девушке казалось, что ее просто перевернули вверх тормашками.

- Я выбираю Войну.

Эти слова она с содроганием будет вспоминать всю оставшуюся жизнь. 

[Сархи 284]

Такие старые и такие глупые. Сархи одним глазом следила за наглым генералом. Упрямый наглец уже высказал свою позицию более чем ясно, чтобы все поняли, что назад он не отступит. После всех сказанных слов ни у кого из присутствующих не было уже пути назад. Половину из того, о чем он говорил, Сархи знала из слов самого Трандуила, о другой не догадывалась и потому не спрашивала. К тому же знала, что если Трандуил захочет, то и сам все расскажет. Но выставлять все вот так, на общее обозрение – это было одной из худших форм предательства. Тем более когда дело касается короля и его подданных.слова о том, что не стоит начинать войну из-за одной смертной женщины отдались тупой болью в груди королевы. Она знала Трандуила – настоящего, и видела в нем тот самый чистый свет о котором все только и ведут пустые беседы. Она также видела и понимала, насколько сильно он связан со своим народом и со всем королевством. Последнее, чего бы она хотела стать причиной, что эту связь разорвет. Она боялась потерять не столько само королевство, к которому еще совсем не привыкла, как Трандуила, того самого прекрасного и сильного короля. Но эти слова были сказаны слишком поздно. И еще из уст того, кто прежде открыто обвинял своего короля и говорил в столь презрительном тоне. И эти зажравшиеся дворяне. Неужели боги посылают одни и те же души, но лишь в разные тела? Ведь везде они одинаковы – гордые, бесчестные, готовы сожрать друг друга за призрачную надежду урвать больше власти. Гнездо змей завелось даже здесь, среди благородных эльфов. И это они говорят о тьме и его посланниках.
Сархи сжала ладонь Трандуила, и продолжала стоять молча, не говоря больше ни слова. Если б она заговорила сейчас, вот тогда все эти предатели получили бы достаточную причину, чтобы обвинять ее в чем-либо. Она переводила взгляд из одной группы эльфов на вторую, и потом на короля. Большая свора собак против своры поменьше под предводительством дикого волка. Только никто из них, похоже, до сегодня и не представлял, насколько он опасен. Никогда не смотрели, не желали видеть ничего. Главное, чтобы жить в безопасности, в свое удовольствие. А верность – не больше чем ценная монета, которой можно наградить любого другого дурака. Главная и последняя ошибка в их долгой жизни. Сейчас, когда все маски сброшены, даже ребенок бы это понял.
- ... Что же ты выбираешь? Мир? Или войну...
Сархи не смотрела на генерала. В ее сознании он уже умер. Вопрос стоял не столько в «когда», только как. Хоть жители Кханда и были более цивилизованы, чем вастаки и более дружелюбны и честны, чем народ Харада, но как истинные южане они находили различные казни весьма изысканным и приятным зрелищем. И бывшая кхандская принцесса не могла утверждать совершенно уверено, что слишком уж отличалась от своих сограждан. Но сейчас, несмотря на все проносящиеся в голове мысли, она следила только за королем. Но, смотря на него, уже не могла даже выдавить из себя даже подобия улыбки. Злость вскипала в ней, и в глазах Трандуила королева уже не видела монстра, а отображение собственных мыслей. Такой ультиматум он может предъявить простолюдину, что занял пустое место в кабаке, но не королю. Сархи не припомнила бы, улыбнулась она в тот момент, глядя на Трандуила, или нет. Но ответ на вопрос генерала она знала сразу. И дело было даже не в ней, а самой дерзости и предательстве.
- Я выбираю Войну.
Эти слова громом и молнией разнеслись по тронном зале и на то мгновенье повисла такая тишина, будто в зале стояли не живые эльфы, а призраки в цветных одеждах. Лица большинства, если не всех ровно так и выглядели. На краткий миг королеве показалось, что даже те, кто прежде был на их стороне, начали смотреть на нее и короля враждебно. Много ума не надо, чтобы понять к чему бы привела такая перемена. Но короткое мгновенье страха, вперемешку с паникой и гневом, что затуманило глаза, быстро прошло и Сархи поняла, что в случае чего здесь все еще есть королевский гарнизон, все так же верный Трандуилу. Сархи только позже поняла, что с силой вцепилась в пальцы Трандуила, переводя прищуренный взгляд с одних эльфов на других. Но главная истина была рядом – Трандуил и только он. Сархи не откажется от него ни во благо одного королевства, ни целого мира.
Катитесь в самую страшную пасть преисподней, ублюдки. И даже там мы встретим вас, сидя на троне и держась за руки.

 

Дальше Врата

[Сархи 284]

[AVA]pp.vk.me/c410119/v410119174/6149/3e-Mlz16RFQ.jpg[/AVA]

[NIC]Сархи и Трандуил[/NIC]

Наш первый и последний плод любви совместно с прекрасным королем Трандуилом.

Время истекло.

Бой, кровь, смерть и угасшая надежда в остекленевшем взгляде. Раздробленные черепа и кости. Что приснится этому миру под одеялом ночи? И луна окрасится в красный, не будет звезд, только ночь и красное Око, что следит за каждым.

А если Трандуил прав, но тьма Мордора не пришла в лес сама, а приехала вместе с королем и вождем вастаков. Каждый южанин, каждый истерлинг, который родился в эту эпоху, несет в себе его знак. Принцесса отказалась от этого зла ради любви, вождь ради свободы и гордости. Но тьма Мордора, как первородный грех заключена в самой их крови. В крови наследников тех, кто заключил с Ним союз. И разлучить их может только смерть и мертвое обескровленное тело.

И все умирают за него и в его имя. И неважно стоят за ним или против. Для всех он бог, только для одних хороший, для других злой.

- Ненавижу! Пусть кровь всех умерших, живых и нерожденных, в которой есть хоть толика наследства поклявшихся служить темной башне, взбурлит и обернётся против них и их Господина Саурона Жестокого.

Эльфы предатели, и они получили по заслуге. Но хуже всех оказались родные люди, хуже всех оказались предки, что позволяли рождаться своим детям, чтобы те несли все это зло в себе.

Сархи вместе с Трандуилом миновали большие залы, галереи и продвигались к своим покоям. Королева, жутко уставшая, все же взбодрилась после пылкой и вдохновляющей речи Короля на Вратах. Тогда казалось, что мир снова стал прекрасен, как и раньше, когда она его совсем не понимала, и даже солнце подарило эльфам свой последний дневной лучик. Но чем дальше они уходили во дворец, чем больше на пути встречалось все прибывающих эльфов, или же тех, кто ожидал конца битвы здесь в укрытии, тем больше ее пронимала тревога, что медленно вырастала в глубинный страх. «Не будет пира. Пора готовиться к войне» Правильно ли она дала совет мужу, правильно ли он поступил, послушав ее и оставив пленных живыми? Не лучше было бы укрыться в дворце и подождать. Сархи бы ожидала здесь дня своей смерти, живя и радуясь каждому дню с любимым мужем, а бессмертные эльфы того дня, когда враги перережут друг друга, и мир измениться. А они таки перережут. Сархи родилась в Кханде. Она встречала послов, людей высшего сословия из Харада, которые все, как один, могли улыбаясь убить тебя по-тихому, либо же держали при себе личных убийц, пиратов и бандюков из Умбара, что пыжились не хуже харадрим и северян, переняв их традиции. Ну, а с дикаярми Руна, коими она всегда считала вастаков, тогда еще принцесса познакомилась очень хорошо. И они все как один ненавидели друг друга. И если снова не начнется война, а за Пашалимскими горами не начнется сбор армий, то все они поубивают друг друга. По крайней мере, на это очень надеялась Королева. Юг – дело тонкое, а мирное время там опаснее войны. Впрочем, Сархи смогла привнести эту изюминку и в самое сердце Лихолесья.

Еще проходя по залы и общие коридоры, Сархи заметила, какие взгляды бросают на нее обитатели дворца. Кто-то пытался скрыть свои «нежные» чувства к королеве-чужестранке, что поспособствовала гражданской войне, другие не особо. Но все помнили недавние события, и никто не посмел смотреть на короля с открытым вызовом. Будь Сархи обычной девушкой, она бы их поняла, но королева не могла такого ни забыть, ни простить. Она упустила момент, когда могла достучаться до их сердец, а потом еще больше все испортила. Плохая королева сама наплодила себе предателей. Но все остальные эльфы и их мнение так мало значили для нее, что Сархи сразу же выбросила эти мысли из головы, как только они оказались в длинном пустом коридоре. Сейчас она хотела только две вещи – Трандуила и спать. Хотя сама королева собиралась в ближайшем времени совместить это. И особенно приятным сон с любимым мужчиной будет после горячей расслабляющей ванны, которая смоет с них ужасы предыдущих дней.

Но была одна мысль, что все точила ее изнутри. Сархи умедлила шаг и сжала руку мужа. Гвардейцы, что их сопровождали отошли на шаг дальше. Но Сархи бросила им злое «Уйдите!» и они отошли еще дальше.

- Почему именно Последний поход эльфов? – нахмурилась она. Сархи очень внезапно и слишком поздно поняла, чем это грозит на самом деле. Она боялась потерять любовь Трандуила настолько, что подтолкнула его к смерти еще на шаг. А ведь именно ее она и боялась. Пусть он разлюбит, пусть оставит, но пусть живет. Сархи поняла, что больше всего на свете боится, что Трандуил, ее любимый муж умрет, – Пусть все умирают, пусть все идут в свои последние походы. Эльфы, люди, орки, гномы, тролли. Кто там еще живет? Но я так тебя люблю, и не хочу, чтобы ты...

Из-за поворота внезапно вынырнула компания эльфов и Сархи замолчала, не желая, чтобы кто-то услышал их с Трандуилом разговор. Королева обвела четырех эльфов и девушку раздраженным взглядом. Одного она знала, это был один из советников короля, что остался верен Трандуилу. Остальные наверно были его приятелями, но их Сархи видела впервые. Все они выглядели очень молодыми, но Сархи не умела различать по-настоящему взрослых и совсем молодых эльфов, так что не знала, кто из них старше, а кто младше. Подойдя к королевской чете, они остановились и молча поклонились им. Но Сархи предупредила разговоры, давая знак раздраженным кивком, мол у нас с королем важный разговор, идите, куда шли. Она так же молча держала руки короля в своих и смотрела на него, думая о том, что тратит их бесценное время на разговоры.

Но уже когда они проходили мимо, Сархи таки услышала голос одного из эльфов.

- Ведьма. – прошипело почти рядом с ней – Вот уж пригрел змею.

В один миг злость в ней вскипела ураганом. Девушка резко повернулась к мужчине, что проходил как раз возле нее и схватив его за рукав повернула к себе. Громкая пощечина, что она ему влепила, раздалась эхом в длинном коридоре.

- Убить его! – закричала Сархи и хотела ударить эльфа еще раз, но он перехватил ее руку. В тот же момент тишину нарушил звон оружия, вытаскиваемого из ножен. Трое остальных эльфов ухватились за оружие, а чей-то меч мягко и как-то даже лениво проткнул шею наглеца. Тот с хрипом упал на колени, заливая одежду и пол кровью. Сархи почувствовала, что у нее тоже подкашиваются ноги. Длинный нож, которого она не заметила во второй его руке, плотно сидел в ее животе, а кровь медленным ручейком стекала вниз по платью. Они опустились на колени вместе, как два любовника в тени сада. И из-за этого Сархи еще больше возненавидела этого эльфа. А он еще успел наградить ее, не потеряв былой ловкости ударил королеву ножом в грудь. Невыносимо-адская боль заставляла ее кричать, но Сархи не могла даже вдохнуть нормально и хапал воздух, как рыба, которую вытащили из воды.

- Трандуил... – в памяти всплыл только один момент, за который хватался ее разум. Когда в ее первой и последней битве, когда она оказалась среди врагов, что чуть ее не убили, но Трандуил был там. Он спасал ее, убивая врагов и признаваясь в любви на далеких границах трижды проклятого внешнего мира. Отчаянье и мрак, все что их ждало. Боль и отчаянье душили ее, срывая голос, а вокруг разверзалась бездна с пляшущими демонами, которые пытались загасить последний лучик света в ее жизни. – Будьте вы все прокляты, предатели и мерзавцы! Трандуил!

Все произошло за одно мимолетное мгновение, но за это время мир Трандуила пошатнулся и низвергнулся в бездну рока. Ужас, который невозможно себе вообразить даже в самых темных кошмарах, поразил короля. В одночасье он уже оказался рядом с женой, выдернув меч из ножен королевского гвардейца,чтобы зарубить троих оставшихся эльфов в безумной вспышке ярости. Их окровавленные тела легли на труп предателя, посмевшего поднять руку на королеву. Меч выпал из дрожащих рук Трандуила, и он уже был рядом с Сархи. Он приподнял ее за голову, а второй рукой тщетно пытался остановить кровь.
- Нет...Нет!...Я уже здесь, любимая... - Трандуил не верил своим глазам, на которых уже выступили слезы, а сердце будто рвали на части сотни острых осколков. 
Он повернулся к окружившим их гвардейцам:
- Что стоите?! Лекаря, немедленно! Быстрее! 
Кто-то побежал куда-то, но он уже не видел и не слышал ничего, смотря только на Сархи и видел, как она умирает, и был не в силах помочь...

- Трандуил... Любовь моя. - Сархи шептала хриплым срывающимся голосом, а с глаз лились слезы из-за боли и страха. Она накрыла своей ладонью его и прижала к груди, спровоцировав новую страшную вспышку боли. Девушка застонала, ее начинало трясти, но руку мужа она не отпустила - Не оставляй меня, любимый. Прошу... не оставляй.

- Тише, я здесь, я рядом, мое солнце и звезды... - Он сжимал ее руку и обнимал, не отрывая взгляда от ее темных глаз, в которых так отчаянно жизнь цеплялась за последние выступы у края пропасти. По лицу короля бежали слезы. 
- Я не оставлю тебя, только держись, любимая, лекарь скоро придет, потерпи немного, он скоро придет, да-да, придет, обязательно... - казалось Трандуил старался убедить в этом сам себя, все еще не веря в реальность происходящего, все еще ища надежду...

- Д-да, придет, - закивала Сархи. Она цеплялась за Трандуила как за последнюю соломинку, он был единственным, ради кого она хотела жить. Только ради его прекрасного лица и глубокого любящего взгляда - Я не хочу умирать, мой прекрасный эльф, я хочу раствориться в твоих глазах и в тебе. Только пообещай... - Сархи начала задыхаться и слова стали еще тише, прерываясь хрипом, - не забывай меня, не покидай.

Нет!.. - наблюдать ее агонию было невыносимой пыткой, но самое страшное было еще впереди... - Где этот, тьма его побери, лекарь?!
Ответа не было. Трандуил аккуратно положил голову Сархи себе на колени, нежно гладя ее по лбу и волосам, другой рукой продолжая сжимать все еще теплую ладонь жены.
- Прошу, не оставляй меня, не умирай... Я никогда не забуду тебя, свет моей жизни, и никогда не покину... Сархи, ты слышишь? Я так люблю тебя...

Сархи была столь ослаблена из-за потери крови, что не могла даже пошевелиться и еле шевелила пересохшими губами. Жажда мешалась с болью, а паника мешала все мысли в сумасшедший рой. Но его лицо, единственное, что сейчас видела Сархи. Единственное, что она хотела видеть 
- Я не покину. Не покину тебя никогда. Я останусь с тобой, останусь навечно. Только живи, и я вернусь к тебе. Во снах или в другом мире. Я люблю тебя, Трандуил, Лесной король и мой прекрасный муж… 
Она еще так много хотела сказать, еще так много хотела сделать, но силы покидали ее, и тьма закрывала глаза, желая украсть ее в прекрасного короля, что пришел к ней с мифов и легенд. 
- Не умирай ради них. – совсем тихо прошептала Сархи, - Ради меня. Живи. 
Какой бы сильной не была ее любовь, но тьме, что укрывала ее разум темным саваном, она не могла больше сопротивляться. И боль последним рывком прошлась по ее телу, как бич надзирателя. Разум Сархи канул в темные сны, полные ужаса и боли, в которых где-то далеко она еще могла увидеть прекрасное светлое лицо и глаза, в которых было сокрыто все небо. Но, как бы она не старалась, дотянутся до Трандуила, она не могла. Он стоял по другую сторону жизни…

Он нежно коснулся ладонью ее щеки, мокрой от слез. Трандуил чувствовал, как жизнь покидает тело любимой, ощущал ее последние вздохи на своем лице.

- С тобой я мир обрел в разгар войны… Я найду тебя, сквозь вечность... Мой нежный цветок… Сархи…

Король смотрел в остекленевшие прекрасные глаза своей жены, его плечи сотрясали рыдания. Самая страшная боль, какую невозможно было вообразить, поразила его, пронзив сердце острым копьем и разбивая на мелкие кусочки. Полный смертельного отчаянья крик сорвался с его уст, когда он осознал все ужасающею истину. Сархи больше нет. Нет его любимой жены, нет ее ободряющей нежной улыбки, нет теплого взгляда глубоких черных очей.

Трандуил поцеловал Сархи в еще теплые уста, чувствуя соленоватый привкус крови любимой. Король сидел на полу в молчании, прижимая тело жены к груди, как ребенок, оставленный матерью, не желает отпускать любимую куклу – единственное напоминание о светлых днях.

Только сейчас король услышал крики, стоны и так хорошо знакомый, каждому, кто хоть раз стоял на поле бранном, лязг оружия. Звуки битвы доносились из коридоров и переходов, ведущих к вратам. Трандуил поднял полубезумный взгляд на своих гвардейцев, которые тоже не понимали, что происходит.

Капитан, вбежал в коридор и застыл, будто пораженный молнией Валар. На лице читался шок, его меч был обнажен и обагрен свежей кровью.

- Ваше Величество… Бунт… Народ обратился против вас, эльфы требуют Вас, Вашего Изгнания… Гвардия и горстка верных сдерживает их в пещерах Чертогов. Но нас сметут числом… А, королева… Она… Она…

Он не мог выговорить слов, не мог осознать творившегося безумия. Впервые, за долгую жизнь, самообладание начало подводить капитана королевской гвардии.

Трандуил встал, держа на руках тело Сархи, слезы тонкими ручейками катились по его щекам нескончаемым потоком.

- Предатели… Изменники… Убийцы… Они убили ее… Убили!.. Я проклинаю всех вас! Будь вы все трижды прокляты, и пусть каждый лесной эльф познает ужас и смерть! – в голосе короля звучали интонации безумного яростного гнева. Произнесенные слова запомнятся мирозданием и темной печатью лягут на каждого лайквенди, обрекая на страшную участь.

- Беги отсюда, Эленандар… Спасайся… - редко, когда Трандуил называл Капитана по имени.

Король отвернулся, бросив пятерке гвардейцев королевы приказ следовать за ним. Он шел в глубь своих чертогов, не отнимая от груди тела жены. По его приказу гвардейцы, вытаскивали факелы из стен и поджигали все, что могло гореть, а этого в любом замке было предостаточно. Огонь мигом разошелся, и вскоре за уходящим вглубь королем с королевой пылали стены.

- Не будет могилы у Трандуила и Сархи. Не возложат над нами курган, и не будут цвести цветы на нем по весне… Мы сгорим в огне…

Пожар разрастался, каждый гвардеец был отправлен в разные части дворца, дабы разжечь пожар еще сильнее. Король остался наедине со своей королевой. Трандуил заперся в самой высокой башне замка, на самой вершине. Где-то начали взрываться погреба с вином и маслом, начались обрушения, а неукротимая сила пожара все росла и росла, вздымая к небесам отвратительный черный гриб дыма. Эльфы, оставившие братоубийственную резню в коридорах, бросились бежать, хотя многие погибли в пожаре. Другие в ужасе бежали в лес, и были поглощены его темным нутром навсегда. Оставшиеся собирались на поляне перед рвом у королевских чертогов, наблюдая за огнем, бушующим наравне с небом. Смятение и страх читался на их лицах.

Между тем уже горела башня, чья вершина, словно корабль, плыла в море смрада и пламени.

Трандуил стоя на коленях, обнимал безжизненное тело Сархи, с его губ срывался слабый шепот:

- Еще немного, любимая. Скоро все кончится, потерпи. Они все несчастные глупцы, ибо им никогда не испытать того, что было дано нам с тобой…

Огонь добрался и до вершины башни, рухнула дверь и запылала комната, окружая короля стеной пламени. Он чувствовал, как начинает покрываться волдырями его кожа, как горят волосы на голове. Сквозь дикую боль и удушающий жар король заставил свои лопнувшие губы прошептать последние слова:

- Я люблю тебя Сархи, моя маленькая принцесса…

Крик безумной боли раздался с вершины башни, заставив эльфов на поляне воздеть головы к верху. Вершина башни Лунного Света пылала, подобно короне огненного великана. А затем, под треск и грохот, башня рухнула на дворец, обрушая, потолки и своды. Большой кусок камня разрушил последний мост в бурлящий водяной поток. Стенания и плач с поляны заглушал вой пожара на руинах королевского дворца…

Пожар бушевал до самого утра, отдельные места еще продолжали гореть, над лесом стоял черный столб дыма, поднимаясь высоко в небеса и видно его было даже с Мглистых Гор. В Эсгароте поднялась паника, а в Эрэборе пробили тревогу стражи.

К утру, остатки лесного народа стали покидать проклятое роковое место, царство смерти, что когда-то было домом многим. Они уходили в лес, ища свои жилища, силясь найти тех, кто пропал, собраться и уходить. Уходить на Запад. Ибо эльдар больше не могли оставаться в этом темном лесу. Их феа терзало и убивало само присутствие в этом месте. Это был не исход, это было бегство… Возможно бегство, от самих себя…

Эленандар в одиночестве стоял перед догорающими руинами, похоронившими короля и королеву. На бывшем капитане гвардии был походный плащ, за спиной висела дорожная сумма. Все, что он успел вытащить из огненного кошмара вчера. Он не хотел бежать. Но так получилось. Точнее, его вел долг. Долг перед королем и королевой. И он был не в том, чтобы умереть с ними.

Чья-то рука легла на его плечо, но Эленандар не обратил внимания.

- Ты идешь с нами? Уходим, надо попытаться спасти тех, кто еще может быть жив…

- Нет… - голос бывшего капитана, был тверд и сух… - Я уйду, но не на запад, а к людям. И буду петь. Петь о Короле и о Королеве из Темнолесья. Буду петь под звездами, у костров и в тавернах, в шумных городах. И память о них сохраниться вечно. Эльфы уходят из мира, грядет время Людей, а у них память короткая. Но песни… Песни люди будут петь до самого конца этого мира. И пока они будут их петь, будут жить Трандуил и Сархи, и эту историю не забудут никогда…

Отвернувшись, Эленандар направил свои стопы на восток, скрываясь в чаще леса и навсегда уходя из жизни любого эльда. Теперь он вечный менестрель, что поет лишь одну песнь… 

Дух Трандуила, был словно цепью золотой притянут на запад, через океаны и туманные моря, и громаду Пеллоров, к Чертогам Намо Мандоса, на Суд Владыки Судеб. Тень потрясения промелькнула по лицу беспристрастного валы, когда узрел он феа Трандуила и его деяния. И обрек Манвэ несчастную душу на вечное заточение в Чертогах Ушедших, в полном одиночестве наедине со своей безмерной болью до тех пор, пока либо мятежное фэа не покается в делах своих и не попросит прощения, либо не придет Назначенный Эру Час и не настанет конец мира.

На вечные муки был обречен Трандуил, оставаясь наедине со своим горем. Но он не мог раскаяться или пасть ниц, моля о прощении, ибо все так же любил ту, что навсегда ушла за пределы королевства Арда… И не видел он никого более.

А далеко за бессмертными землями, в Средиземье, неизвестный певец первый раз тронул струны своей лютни и в первый раз люди услышали песню… 

[spoiler=Офф]ЦИТАТА ИЗ ИСТОРИИ СРЕДИЗЕМЬЯ.

"Эльфам предназначено было быть "бессмертными", не умирать в течение неизвестного срока, отмерянного Единым, каковой, вероятно, должен был длиться до конца существования Земли как обитаемого королевства. Их смерть - от каких-либо ранений, при которых тела эльфов бывали настолько искалечены, что их уже нельзя было исцелить, - и разлучение духа с телом было "неестественным" и горестным событием. Поэтому долгом валар, в соответствии с волей Единого, было возвращать эльфов к жизни, если они того пожелают. Hо Манве мог отсрочить "возрождение" [Или в самых серьезных случаях (таких, как случай с Феанором), воздержаться от решения и передать дело на рассмотрение Единого.], если феа за время жизни совершила какие-нибудь злые деяния и не желала раскаяться в них, или если она продолжала питать злобу по отношению к кому-нибудь из живых."