Ворота и двор крепости

[Кхамул 0]

Он медленно приближался к воротам,плотно закутавшись в чёрный рваный балахон.

"Поражение.Предательство.Месть."

Именно такие мысли крутились в голове 4000 летнего вастака.Его призрачную сущность просто распирало желание призвать пауков,орков,гоблинов и троллей прямо сейчас и сжечь всю эту смердящею страну конюхов,а заодно и истребить всех оставшихся эльфов.Но перед этим,следовало дать знать о своём возвращении Владыке.И убить предателя.

Делая слабые и неуверенные шаги в сторону ворот,он желал уничтожить даже солнце,что так ослабляет его сейчас.Ещё с десяток метров и он в своём владении. 

Орки несущие караул у ворот,заметив неясную сгорбленную фигуру в чёрном рваном балахоне стали посмеиваться,а один из них вышел от ворот на встречу и громко спросил:

"Тебе чего нужно,оборванец!?Ищешь своей смерти,сучий потрах! - раздался хохот,который уже через несколько мгновений сменился на хрип.

Кхамул метнулся к орку чёрной тенью и сдавил ему шею так,что хрустнул кадык.А затем наклонившись,сиплым голосом произнёс:

- А ты уже нашёл сссвою,грязссный выродок.

И надавив ещё немного,он поставил орка на колени.И тут уже орки перед вратами поняли,над кем они смели смеяться-но было уже поздно,Кхамул был скор на расправу,да при этом ещё и жажда мести вулканом выжигала его душу.Орк издав предсмертный хрип испустил дух и обмяк и прежде чем разжать руку,позволив мертвому телу упасть на землю,он вытащил из ножен орка грубый короткий меч.Затем издав вопль назгула,он метнулся к стражникам у ворот и первая отрубленная голова подлетев,стукнулась о землю,а обезглавленное тело заливая балахон назгула и пространство перед воротами,шмякнулось о брусчатку,звякнув кольчугой.Один из оставшихся стражников,ещё услыша вопль упал на землю и заскулил,моля о пощаде и не смея поднять взгляд.А второй от страха просто съехал вниз по крепостной стене и так и остался сидеть,пребывая в глубоком шоке.

Назгул не стал карать и их-ведь кто то должен о случившемся рассказать в казармах,что бы список страшных историй и показательных казней с участием Кхамула пополнился.Определённо довольный собой и видом крови,он поспешил по пустынному двору к двери,ведущей напрямик в комнату коменданта.

Кабинет коменданта крепости

[Хонахт 25]

Со свистом рассекая крыльями воздух, виверн несся сквозь тучи. Хонахт восседал в седле, как на троне - расслабленно и грациозно. Летун подчинялся молниеносно - стоило только послать ему намек на приказ. И немудрено. Связь Хонахта с его виверном была намного сильнее чем у остальных назгулов.

Хонахт уже давно летел над лесом, направляясь в Дол-Гулдор. Хозяина не было там - он сейчас находился во Мглистых... Там, где Хонахт потерпел неудачу. Владыка не простит ему этого...

"Вниз"

Краткий приказ, молниеносное исполнение. Внизу показались очертания крепости.

Виверн стрелой спикировал за стены в обширный двор. Назгул спустился с седла на землю. Он обозревал окружающее пространство незримого мира. Видел нестабильные, пылающие сгустки сознаний орков, повсюду. Видел ровное, сильное сознание коменданта. Ледяную тьму... Кхамул был здесь. Он прибыл за считанные минуты до прибытия Хонахта.

"Приветствую, брат" 

Назгул направился в кабинет Коменданта, попутно рассматривая еще двоих. Внизу, в темницах. Один из них внушал недоверие... Однако, на втором был след Хозяина. Успокоившись, Хонахт продолжил путь

"Владыка. Я в Дол Гулдоре. Ожидаю твоего приказа..."

 

Переход в локацию: Кабинет коменданта крепости

[Норнориэль 805]

>>> Лихолесье

 

Голодные, уставшие, харадрим и вастаки, всего 37 голов, вошли во врата крепости под звуки орочьего рога. Люди Фэнэка держались в седлах своих лошадей уверенно, несмотря на дикую усталость и потери в недавнем бою и переправе через реку. Это было важно. Нельзя показывать оркам свою слабину - съедят, буквально. Дол-Гулдур, проклятая крепость, оказалась наводнена мерзкими тварями. 

 

- Кто-то из девяти призраков тут, - указал Фэнэк на восседавшую крылатую ящерицу, что как-то недобро посматривала на людей юга, - Ха, человечинку любит...  

 

Почти все сорок южан сидели у костров, сбившись в кучку, отстранившись от орков, прогревая кости, потихоньку привыкающие к местному климату, смирившись с холодом. Орки пили свое пойло, развлекаясь с пленными. Все харадрим, поедая приготовленное в пламени костров подгнивающее мясо местного угнанного скота вместе с пленными, молча наблюдали за тем, как создания Тьмы отводили душу на паре эльфов . 

 

- Говорят Лориэн теперь часть Дол-Гулдура, - начал кто-то из темных людей разговор, Но никто не ответил, все продолжили наблюдать, перестав жевать еду. Картина была душераздирающая. Все смотрели с замиранием сердца. Кто-то ухватился за ножны, но рука Фэнэка остановила смельчака.

- Они нас разорвут на части. Не надо.

- Но. Они. Мы не такие бездушные твари, хотя не против насиловать баб. Но то насиловать, а это... - зачастил харадрим. Повезло, что эти орки знали только черное наречие. 

 

И только когда окровавленное тело эльфийской красавицы под крики ее возлюбленного, или кто он там ей приходился, под радостное гоготание орков вздернули на петле, все воины Юга тяжело выдохнули. А вот эльфа, истязав морально, решили казнить иначе, отрубив голову.

- Отмучились, - произнес кто-то из вастаков, принявшись доедать ужин.

 

- Выставите дозорных, одним глазом спим, другим бдим. Не хочу что бы нас ночью эти твари перерезали и приготовили, - распорядился Фэнэк, после того как все пополнили провизию и боеприпасы. Вастаки же умудрились выиграть в споре некоторым своим воинам латы, лучше чем ничего.   

 

На рассвете отряд бодрых, сытых, согревшихся, готовых ко всему харадрим и вастаков покинул мрачную крепость, двинувшись в сторону Лориэна.

[Хонахт 25]

Переход из Кабинета Коменданта

 

Назгул спешным шагом вышел из крепости. В его разуме уже созрел дерзкий план по изгнанию недобитых эльфов с захваченных земель. В частности, для этого очень кстати умение Хонахта управляться с животными... Темными тварями... Искуснее назгула в этом был, разве что, сам Владыка. 

Назгул проследовал к загону, куда поместили его виверну. Вскочив в седло, Хонахт потрепал зверя по шее. Отдохнувший летун расправил крылья, тихонько зарычав в ответ на прикосновения Хонахта. Назгул чувствовал любовь и привязанность твари к себе. Извращенная, ужасная, но, все же, это была именно любовь. 

"Вверх"

Виверна резко взмыла в воздух. Подчиняясь седоку, зверь сделал круг над крепостью, а затем стрелой устремился на север.

 

Переход в южное Лихолесье

[Тауриэль 136]

Желтоватые глаза орка горели злым огнем, когда наконечник стрелы нацелился ему в плоский лоб. Икнув, он отполз немного назад, загребая худыми пальцами влажную землю.

- Не делай глупостей, - эльфийке не надо было повышать голос, чтобы придать веса произнесенным словам. Она сделала шаг вперед, вновь сокращая расстояние. – Ответ.

В следующий миг злобная тварь, с неприсущей ей ловкостью и быстротой метнулась вперед, намереваясь вонзить выхваченный из-за пояса кривой нож в рыжую эльфийку, добраться до плоти и запустить пальцы в теплые кишки. Но природная реакция и превосходное чутье в очередной раз спасло капитана лесной стражи от гибели. Заметив, как сощурившиеся зрачки орка вмиг расширились, сигнализируя о прыжке, она блокировала руку противника, резко притянув к себе, нанесла ощутимый удар коленом в низ живота и, закружив растерянного и захлебнувшегося болью орка вокруг оси, толкнула того на землю, вывернув оружие и вдавив ошалевшую тварь в холодную почву. Теперь уже зазубренное лезвие застыло у горла нападавшего.

- Ответ, - безапелляционность тона заставила врага замереть, тяжело дыша и подрагивая всем телом. – Есть другой путь в крепость? Язык проглотил?

Тихонько заскулив, от свернутой за спину конечности, отзывающейся болью в плече, орк дернулся раз, но лишь получил тонкую полоску царапины на клокочущем горле. Темная капля упала на землю, жадно впитавшую ее.

О да, все здесь только и жаждало крови! Проклятое место!

- Слышал… вход в ката… катакомбы… buubhosh¹…, - с клыков оторвалась тонкая веревка желтоватой слюны.

- Где? – снова сильный тычок, и нос твари утыкается в колючую каменную крошку. Воняет от этой мрази отвратно, но лучница старается не обращать на это внимания. Пауки в родном лесу еще и не так смердят.

- Не здесь…, - орк вновь предпринял попытку освободиться, но лишь набрал полный рот острых осколков земли. Страх начинал закрадываться в его сердце. Один на один он не смог бы одолеть ее, по крайней мере, не в том положении, в котором находился сейчас. Завопить, позвать на помощь? Но она прирежет его на месте, в этом орк не сомневался. – С противополож… ной стороны, - наконец сдался он.

Кинжал легко вспорол серо-коричневую кожу. Из гортани вырвался последний хрип. Можно было бы предположить, что это душа отправилась в своей последний путь, сбросив державшие оковы. Да вот только у этих тварей не было души. Не было сердца. И Тауриэль не собиралась их жалеть. Она получила звание капитана, заработала репутацию одного из лучших воинов Лесного Короля отнюдь не потому, что была милосердна к тем, кто убивал ее народ.

Давным-давно ее родители погибли в схватке с бандой орков. Тогда она не смогла ничего сделать, потому что была слишком мала, слишком слаба. Сейчас маленький ребенок, у которого из глаз градом катились крупные слезы, но который отчаянно продолжал смотреть на залитые кровью тела матери и отца, вырос, окреп, многому научился. Она не даст темной твари шанс повторить подобное зло.

Тело орка вытянулось и застыло. Казалось, от него уже веет смертельным холодом и трупной гнилью. Оставить его в живых она не могла, ни исходя из собственных принципов, ни из законов логики и здравого смысла.

Поморщившись, Тауриэль схватила поверженного за запястья и, дотащив до ближайшего небольшого оврага, скинула вниз. По крайней мере так его не сразу заметят. Бросив окровавленный кинжал бывшему хозяину, она подняла оброненный во время короткой схватки лук и бросилась в обход крепости, держась на почтительном расстоянии от черных каменных стен.

***

Зловещее строение острыми клыками поднималось ввысь, впивалось в серое низкое небо, вгрызалось в его плоть, рвало облака в клочья, высасывало свет, исторгая взамен лишь тьму и гниль. Зловещими щупальцами раскинулись сети страха и отчаяния, черной паутиной оплели каждую пядь, забрались под камень, схоронились в тени от мертвого остова дерева, проникали в сердце, обхватывали морозными путами, сжимали, по капле выдавливая, сцеживая сверкающую жизнь и заменяя ее паникой и смирением перед неизбежным. Слепые узкие окна-бойницы кружевной нитью вились вдоль башен. В некоторых из них изредка сверкало неяркое пламя факела, будто самому огню трудно было разгонять царящий вокруг мрак. Повисшая тишина разрывалась время от времени хриплым карканьем воронья, грузно снимавшегося с корявых ветвей и взлетающих под самые крыши.

Свистнула стрела, Тауриэль, припав на одно колено, замерла, вскинув голову. Комок иссиня-черных перьев рухнул за стену крепости под глухой гогот темного наречья.

Меньше всего на свете лучнице хотелось оказаться рядом с этим страшным местом, о котором ходили такие легенды, что волосы поднимались дыбом, а дыхание перехватывало. Попавшие сюда, обратно уже не возвращались. Рыжая воительница мотнула головой, отгоняя морок, серым туманом окутавшим рассудок.

Нет! Это все проклятие башни! Она как червяк в спелом плоде, подтачивает, заражает отчаянием, убеждает в собственной беспомощности.

Эльфийка практически не успела узнать ни скальда, ни гнома, но они были в одном отряде. Король Великой Пущи верил Поющему Мечу. Он не послал бы своего лучшего воина в бездонную бездну. И если сладкоголосому сказочнику или упрямому гному Тау могла не верить, то в решении Короля не сомневалась. Она должна попытаться пробраться внутрь и выяснить, что случилось с ее незадачливыми компаньонами. Отправляться в путь, указанный Радагастом одной, - чистое самоубийство. Возвращаться домой с невыполненным заданием – гибель всех ее трудов, чаяний и обещаний самой себе и погибшим родителям. Ни один из подобных вариантов ей не подходил. Поэтому, крепче сжав древко лука, эльфийка снова бесшумной лисой устремилась вперед.

---

1. buubhosh - дрянь (черное наречие)

[Тауриэль 136]

Убрав упавшую на лицо непослушную прядь, Тауриэль выглянула из-за расколотого посередине, мшистого камня. В нескольких десятках метров земля вспучивалась, бугрилась как нарыв на теле, как злокачественная бородавка. Тени от висевших в вышине туч родимыми пятнами ложились на давно пожухшую траву, которая не воскреснет, не нальется жизнью с приходом весны и солнца. Она навсегда будет клонить сухие пальцы, шелестя как сонм неупокоенных душ.

Наверное, даже неплохо, что стражница оказалась здесь в глухую осень. По крайней мере сейчас этот пейзаж не резал глаз, а выглядел гармоничным и печально-тусклым.

На склоне одного из бугров зиял черный зев провала, полузаваленный раскрошившимся камнем и щебнем. Стражами, оберегавшими покой, служили кривые колючки давно почивших олвар. Ветер задувал в щель, свистел и тоскливо пел во тьме. Поблизости никого не было видно. Место выглядело до странности заброшенным и пустынным.

Слишком просто, слишком гладко.

Лучница прикусила губу и вновь оглянулась по сторонам.

Старая присказка гласила: если все идет хорошо, значит это засада. И чутье било во все колокола, призывая эльфийку не вестись на слова случайного орка и не лезть по доброй воле в силки. Но с другой стороны, лазутчик не соврал про вход с противоположной стороны крепости. Он боялся, трясся за свою жизнь, поэтому и выдал все, что знал, в слепой и глупой надежде спасти свою шкуру.

«Неужели ты трусишь, Тау? Ведь там те, с кем ты уже разделила свой путь, пускай и ненадолго».

Зеленые как сердце чащи глаза остановились на высокой кладке из черного камня обсидианового цвета. У острых шпилей собиралась гроза. Она скручивалась, будто по воле злобного чародея, плевалась яркими вспышками молний и отдаленными раскатами грома, будто ведя беседу со злом, с Самим…

А что делаешь здесь ты, жалкая эльфийка? Зачем пришла к стенам средоточия мощи? Что хочешь увидеть, получить? Наглость твоя пронзительными криками разольется по пустым коридорам, потонет в хохоте и визге ухмыляющихся рож. Желтые глаза-плошки сверкают отовсюду, языки жадно облизывают губы, с факелов стекают горящие капли. Они прожигают кожу, оставляют след. Навсегда. Но в этих застенках даже Навсегда имеет свой конец. Близкий, но от этого не менее мучительный и страшный.

Крик ворона совсем рядом вернул Тауриэль к реальности. Рвано выдохнув, она непроизвольно коснулась пальцами щеки, куда, как ей казалось, только что упала искра пламени. Но там не было ожога, а пальцы лишь коснулись прохладной кожи.

Что за проклятие лежит на этих землях? Как может оно так чутко искать пути в самые темные уголки чужих душ? Похоже, что все легенды и слухи не ведали и десятой доли того, что происходило под неусыпным взором Чародейской Башни.

Как дыхание тепла в первый солнечный весенний день стражница метнулась к следующему укрытию и снова замерла, оглянувшись вокруг. Странно, что все стражники сбежались встречать и привечать незванных гостей, забыв о черном входе, но, судя по заброшенности, вход в подземные коридоры использовался не часто. Может, он вообще завален через несколько сот метров. Гадать по руке было некогда, необходимо выяснить истинную цену словам убитого орка.

Еще один бросок по пересеченной местности, и вот уже лучница стоит у самого провала в глубь земного чрева, вдавившись в камень, практически слившись с ним в одно целое.

Никого и ничего вокруг.

Назойливый червячок сомнения зудел, что в данный момент враг с хищной улыбкой кота наблюдает за тем, как мышь бездумно заходит в клетку с подвешенным куском сыра. Сейчас она дернет лакомство, и дверца захлопнется, отрезав последний путь к спасению.

Нет. Это малодушие, трусость. Это не Тауриэль! Это все Башня! Это колдовство!

Эльфийка прислушалась. Из заросшего прохода не доносилось ни звука, лишь редкие удары капель воды да вой ветра. Закинув лук за спину, она намотала плотный плащ на руки и, осторожно раздвигая сухие, но все еще крепкие тернии, протиснулась внутрь. В последний момент когтистая лапа ухватила капюшон, сдернув его с головы. Огненные волосы сполохами разметались по плечам.

- Зараза, - прошипела Тау, вытащив из плаща пару острых иголок и доставая длинный кинжал. Оглянувшись на естественную дверь, она ухмыльнулась. Было практически не заметно, что кто-то когда-то пролезал здесь. Эльфы следов не оставляют, а сухие ветки послушно вернулись на место, прикрыв щель, в которую проскользнула лучница. Обычная стража вряд ли что заподозрит, а вот кто похуже… Промозглый ветер внезапно обнял за плечи, заставив поежиться. Что ж, тогда ее песня жизни уже играет последние аккорды.

 

Темница

[Айвендил 14]

А вот и Дол-Гулдор, средоточие зла почти на самой опушке Лихолесья. Что здесь делает  Радагаст? Старый маг и сам не имел ни малейшего понятия. Задачка представлялась ему весьма и весьма интересной, способной занять его на пару долгих вечеров, которые бы он провел около теплого камина с трубкой отменного табака. Но сейчас он тут, в промерзлом лесу, идет спасать парочку пленников да эльфийскую деву от верной смерти. Волшебник понимал, что идти через парадные ворота - чистой воды самоубийство, впрочем как и рыскать по округе в поисках тайных ходов. 

 

Отступив от крепости, Радагаст нашел себе отличное деревце, не только скрывавшее его от глаза врага, но и позволяющее усталому путнику немного отдохнуть, присев возле него. Неправда ли роскошное дерево?  Устроившись поудобнее, маг расчехлив трубку, закурил. 

 

План был таков: Айвендил просил помощи у населяющей Лихолесье разнообразной живности, живущей от одного края великого леса  до совершенно противоположного.

Спустя всего три выкуренные трубки - что по мнению самого Радагаста было совсем не много, - на зов мага ответили. Небольшие, но юркие, и главное глазастые зверьки и птицы отправились к крепости, в поисках потайных ходов, или просто черного хода. Сам же Айвендил вернулся к своему деревцу, дабы не привлекать внимания. 

 

Размышлявший уже было дать этому замечательному дереву имя, волшебник был прерван маленькой птичкой, несущей хорошие вести. 

 

- Спасибо тебе, пташка, - обратился старец к своей новой подруге - а теперь лети.

 

Чтож, путь был ясен. Отрываясь от уже насиженного места, странник никем не замеченный проник прямиком к тайному проходу, ведущему в неизвестность.

Переход в темницу