Тракт Одинокая гора - Железные холмы

[Торин Дромангорг 315]

Торная дорога, соединяющая два гномьих королевства. На восток из одинокой горы идут купцы с провизией и южными товарами, а на запад текут железные руды и восточные диковинки. Тракт прорезает густой еловый лес, на холмах которого растет множество осин, сосен, ольх и берез, опоясанных зарослями рябин.[spoiler=Картинка]

 

 

[Торин Дромангорг 315]

Торин первым одолел все ступени подъема из тоннеля Железного пути и порыв холодного воздуха выдул остатки квашенной капусты, что подавалась у гномов на завтрак, из его густых русых усов. Выход из тоннеля был расположен далеко к северу от тракта, который сильно петлял в этих местах. В густых зарослях брусники и крыжовника, в шаге от медвежьей берлоги и под гнездом злющих ос. Такие гадости были искусственно размещены рядом с выходом сугубо умышлено, чтобы отпугивать от этого места всех случайно забредших.

Срезав тропами рейнджеров, казад сильно выигрывали во времени, но теряли в маскировке. Несколько десятков гномов, идущих на восток без товаров, мог привлечь нежелательное внимание дезертиров вастаков, которых после Осады одинокой горы в Рованионе забродило великое множество. С истреблением всех этих банд разбойников дэйлийские разъезды и гномьи пешие патрули решительно не справлялись. И хоть артерия, связывающая королевства считалась безопасной, защиту от враждебных глаз гарантировать никто не мог.

Команда золотоискателей высыпала из тайного прохода и надежно его загородила. Из берлоги раздовалось недовольное рычание, но высовываться косолапый не стал. Торин, пересчитав для верности спутников, раскурил трубочку и грустно выдохнул:

- Жизнь моя жестянка, да ну ее в болото.

за свою долгую жизнь он так и не смирился с существованием в этом бренном мире комаров, клещей и блох. В этом регионе их водилось с избытком в любой сезон года, кроме лютой зимы. Происки моргота, не иначе. 

Следующие несколько часов гномы тщательно заметали за собой следы и Дромангорг надеялся, что эта вылазка осталась незамеченной

Потихоньку, чавкая тяжелыми сапогами по мхам, лишайникам, плаунам, перегнивающей древесине и проклиная всю кровососущую и летающую мразь, казад пробирались к одному из немногочисленных в округе серьезных возвышений. Холм Элевый мир.

Столетия тому назад (еще до великой орочьей войны) такой же глубокой, наполненной тучами гнуса осенью, как сейчас, здесь произошло необычное пришествие. Столкнулись два вооруженных до зубов отряда, гномий и орочий. Бородачи поздним вечером подходили к холму, чтобы встать на привал, а морготовы чудища собирали свой лагерь (ведь как известно, они предпочитают передвигаться ночью, а не под светом солнца). 

Но вместо того, чтобы браться за топоры, хитрый предводитель тангар Рундли Щитонюх, сразу закричал о перемирии, так как силы двух отрядов были примерно равны, оба были морально не готовы к сражению и времена стояли относительно стояли. Сонные и ошарашенные орки от неожиданности растерялись и купились на мирное предложение. Гномы тут же откупорили бочонки с элем, протащенные через болота, начались заверения в дружбе и бессмысленности кровопролития, так что к рассвету все были беспощадно споены. Манеры охмелевших орков начали потихоньку плохеть, начались глупые воспоминания старых обид и завязался мордобой. А драка между гномами и орками это отнюдь не шутки. Так как какзад куда более стойчески переносят передозировки алкоголем, отряд уруков был полностью перебит. Гномы же получили всего несколько бойцов легкоранеными. В результате, Рундли был лично отблагодарен тогдашним подгорным королем и вскоре вырос в звании. А через много десятилетий дорос даже до обергруппенкарла.

Рассказывая это, Торин свежевал ягненка, который будет к ужину, а остальные члены отряда занимались разбивкой лагеря. К концу повествования, приготовления были завершены, вскоре поджарился и ягненок. Собаки Ларса завывали на луну, а гномы собрались вокруг костра и уплетали мясо.

С неба пошел первый снег.

[AVA]cs628527.vk.me/v628527079/18497/SpTSyiZUL7I.jpg[/AVA]

[Ран 950]

Железный путь преодолели относительно быстро, развлекая себя байками и прибаутками. Телхар вышагивал где-то в центре этой разномастной толпе казад, узнавая новости у тех, кто недавно вернулся с похода или рассказывая, как поборол северного медведя в Гиблых Пустошах. Бахвалятся, сын Торина любил и не считал чем-то зазорным. В конце - концов, сам себя не похвалишь, да все правду не поведаешь - потом и места в сагах для тебя не найдется. А жажда подвигов и славы буквально бурлила в крови младшего Дромангорга.

Подъем к выходу на поверхность Телхар одолел вслед за Торином, полной грудью вдыхая свежий воздух осени, уже возвещавший о скорой зиме. Зима близко - подумал гном, на мгновенье почувствовав себя кем-то другим. И тут жа налетевшие на него всяго рода мошки, да другие кровососущие насекомые, уверили Телхара, что лучше бы сейчас была лютая зима. Эти мелкие вездесущие гады, просачивались через мех, шерсть, лен и вареную кожу, находя лазейки, чтобы добраться до их любимой кровинушки. А уж тем более крови гномов, это прямо был деликатес. К сожалению весь перегар уже успел выветриться из Телхара, чтобы можно было надеяться отпугнуть им этих зловредных созданий. Пару раз гному показалось, что он видел черных мошек с красной меткой...

Поминая на чем свет стоит комаров и их предков в седьмом колене, гномы бурча и почесываясь, двигались вслед за старшим Дромангоргом. Телхар подозревал что в бороде у него поселился целый рой мошкары, и без хорошей баньки их оттуда не выкуришь. Хотя, это мысль. Возможно трубочное зелье поможет. Лелея себя этой надеждой, гном продолжал шагать по вязкой земле, вслед за отцом, пока наконец путь не вывел отряд к холму Элевый мир. 

Пока отец свежевал ягненка и с деловитым видом рассказывал историю, которую каждый бывший здесь гном, слышал наверное не один десяток раз, остальные ставили лагерь, сооружая даже что-то вроде импровизированных укреплений. Конечно нападение было сомнительным, но мало ли какое отребье шатается по землям севера, тем более после Осады и битвы под Дэйлом. Телхар с сожалением подумал, что лучше бы гномы после той победы на холме не название ему давали, а построили тут сторожевой пост с таверной и элем. Сидя и у костра и улепетывая мясо за обе щеки, гномы не обратили особого внимания на первые снежинки. Зима уже наступала им на пятки.

Когда Торин закончил очередной рассказ о великой войне с орками, в которой он участвовал, Телхар отложил уже обглоданную кость и спросил:

- Отец, расскажи о Гундабаде.

[Торин Дромангорг 315]

Курительная трубка Торина, несомненно, была настоящим произведением искусства. Над ней, в свое время, хорошенько поработал он сам, потратив уйму времени на декоративную работу с деревом. На стаммеле, вокруг чаши, обвивался огнедышащий змий. Мало кто знал, но Дромангорг изобразил именно того дракона, на которого он с братом наткнулся полтора столетия назад в заснеженных пустошах. Зато, все могли по достоинству оценить тонкую работу и полюбоваться мастерски выверенными деталями, благодаря которым чудище выглядело не поделкой с намеком на схожесть, а действительно миниатюрным драконом. Он застыл в боевой позе. Вглядываясь, можно было различить иссеченные крылья, побитую шкуру, кровоподтеки. Далеко не сразу заметишь, что со стороны чубука есть еще одна фигурка, спрятанная за хвостом ящера. Это опаленный, поверженный Ксинхейл.

Торин затянулся и медленно выдохнул дым. Дым смешивался с морозным паром, и взлетая в воздух приобретал форму смеющихся черепов.

Что Дромангорг знал о Гундабаде? Чем был для него Гундабад? Наверное тем, чем для Дубощита была Одинокая гора.

- Птфу ты, карштузак, хрен лысеющий. Сколько ж можно теребить мою больню душу? Нетрен аиштак яр каштаршин нерез наширу. Сколько можно терзать мне сердце этой стратью и несбывшейся мечтой, зеленым светом на закате и Аркенстоном в сердце Горы? Кто еще, вместо того, чтобы завалиться спать после тяжелого трудового дня предпочтет на холоде слушать эти старые байки? Ах, ишххакуй, все, да? Пожалуйста. 

У Демеринна Дьюринула и Элиз Прекрасной было трое замечательных сыновей. Альдафёдр Одноглазый, Хальскир (которого при жизни все звали Яростный, а после смерти он стал известен как Прочный) и Вестмунд Огненный черпак. Все эти бородатые звери прожили неимоверно длинные и яркие жизни. Альдафёдр, за свой ум и мудрость был любимцем Демеринна и одним из самых приближенных к Дурину Бессмертному тангар. Он положил жизнь на преумножение лишь разгоравшегося в те дремучие времена величия несравненного Казад-Дума. Вестмунд Огненный черпак, всегда больше отца любил мать и долгие века пробыл Синих горах, вместе с Тумунзахарцами и Габилгатольцами противостоя ангбандской и эльфийской угрозам, он прародитель западной ветви рода Дромангоргов. А вот Хальскира никто не любил за его буйный, необычайно свирепый, злобный нрав. Второй сын Демеринна без конца заводил драки среди гномов, проявлял жестокость на охоте, безжалостность к врагам. Он игнорировал отца и перечил деду. Но он был потрясающим воином и дальновидным командиром в бою. А потому, когда Моргот херов-ювелир, надумал всерьез взяться за казад и начал посылать отряд за отрядом на Мглистые горы штурмовать Казад-Дум, Дьюрин (при поддержке Альдафёдра), решил все проблемы разом. На севере Мглистых гор, в Гундабаде-нашей колыбели, под предводительством Хальскира, развернулось строительство самого передового на тот момент форпоста Королевства казад. Десятилетиями велись ожесточенные бои, перемежавшиеся короткими передышками, когда гномы могли присобачить новый ярус укреплений, вырыть новый ров, выдолбить новый зал с амуницией, прорыть тайный ход в тыл к наступающим армиям и устроить ловушек для морготовских выродков. Вряд ли кто-то мог бы руководить всем этим лучше, чем Хальскир. Он ни разу не сдал крепость противнику. За это его прозвали Прочным, а право командовать твердыней Гундабада перешло к его сыну. Со временем, война прекратилась, форпост стал довольно важным торговым пунктом для гномов и под мудрым правлением наместников Дромангоргов расцвел как небольшой город.Так продолжалось тысячелетиями, до тех самых пор, пока Саурон, в середине Второй Эпохи, не объявил войну всему Средиземью. Пока Дьюрин Третий и Виндкальд Непримиримый спасали задницу Элронда, незамеченная всеми орочья армия лавиной нахлынула на Гундабад и захватила его. Впервые. С тех пор наша колыбель стала переходящей фигурой, иногда покой приходил туда на столетия, но затем гоблины вновь выбивали нас оттуда. Шармаши урук барук укром аз-серек мени. Окончательно Дромангорги потеряли свою вотчину с падением Казад-дума.

Придет день и мы ее вернем.

[Ран 950]

Как бы Телхар не напускал на себя вид вечно храбрящегося удальца, которого не корми, а дай секирой помахать, он все-таки был Дромангоргом. А значит хитрости и ума ему было не занимать. Он знал отца, и давно уже выработал тактику подхода к Торину, умело нажимая на нужные рычаги и зевая лишь необходимые струны. Вот и сейчас. Торин, обожавший всеобщее внимание, проглотил наживку и снова повел длинный рассказ, каждый раз обраставший все новыми подробностями и оттого не терявший интереса к себе. А уж об актуальности вопроса и говорить не стоило. Огонь Махала пылал в горне души Телхара, заставляя его сердце всякий раз замирать, когда он слышал эти славные истории о днях былых и давно ушедших. Эти саги будили в нем тоску, печаль, гнев и жажду отмщения. 

Когда Торин замолчал, остальные тоже умолкли, каждый погруженный в свои мысли. И тогда в безветренной тишине, среди медленно оседающих снежинок раздался голос Телхара, вторивший слова древней песни:

 Где ныне секира остро заточенная?

 Где барабанов, славных, бой?

 Где поступь хирда, в битву идущего?

Гном поднялся во весь рост, опираясь на свое оружие, огонь горел в его глазах. 

- Так может этот день уже близок, отец? День когда слава казад снова засияет над миром? Когда содрогнуться твердыни врагов от железной поступи хирда и треснут их щиты под ударами наших секир? Мы вернули Эрэбор, отстояли его - великое воинство Больга было уничтожено, а затем и дикари с востока вместе с мордорскими крысами легли костьми в землю у Одинокой Горы. Неужели не настала пора обратить свой взор к нашему исконному дому, где веками было сосредоточие могущества нашего народа - Мглистому Хребту? Наша сила возросла, после обретения Эрэбора. Так неужели и мы дальше будем сидеть в Горе и ждать, когда враги вновь обретут силу, чтобы снова попробовать на зуб наши бастионы? Сейчас, когда время благоволит нам, созвать Семь Армий и выступить к Гундабаду?  И на весь Север зазвучит боевой клич сынов Дьюрина! Начав с Гундабада мы сможем вернуть себе все Мглистые Горы, нашу давнею вотчину! 

Сказав все это в запале, он не заметил, как все остальные тоже повставали со своих мест, подхваченные пламенем его речей. Все взгляды были обращены к Торину. Все кроме дяди, сидевшего в стороне от брата. Телхар не в полной мере осознавал, что делает, ибо возможно сейчас их судьбы изменятся раз и навсегда. Все зависело от ответа отца.

 

  

[Торин Дромангорг 315]

Торин огляделся и с разочарованием увидел дюжины возбужденных гномов, с замершим сердцем слушавших пламенную речь его сына. Он вырастил Телхара, в первую очередь думавшего о секире, а не о щите. Сто пятьдесят лет Дромангорг положил на реформацию Подгорного королевства в Федерацию Казад. Благодаря его усилиям Эребор превратился из царства тангар на отшибе западного Средиземья в могучую структуру, объединившую под собой пол дюжины царств. От отрогов Железных холмов до портов Синих гор. От форпостов в Серых горах до пещер Агларонда. Всюду гномы признавали авторитет Короля под Горой и со всех селений были посланы представители в Сейм под Горой. Теперь каждый казад мог рассчитывать на защиту и с уверенностью в завтрашнем дне работать во имя своего рода.

Ценой невероятных усилий, совместными силами была одержана победа над объединенными Мордоро-харадско-вастаксим войском. Жизнь в Одинокой горе начала нормализироваться. Но все может быть моментально сорвано неосторожными действиями.

Торин был абсолютно уверен в том, что начинать новую войну, спустя всего полгода после пролитых рек крови в Дэйле - глупо. Война с орками Мглистых гор неизбежно перерастет в бойню и поставит под вопрос существование Федерации.

Торин поднялся со своего пня, выпустил еще несколько дымовых черепков и хмуро начал:

- Хёгни, ты был со мной в долине Азанулбизар, я помню, ты громче всех протестовал против сжигания тел наших умерших братьев. Скажи, какой высоты были пирамиды из тел падших? Сколько их было? Ты помнишь это?

Старый Хёгни понурил голову и сел на свое место.

- Гротти, ты тоже сражался там рядом со мной. Скажи, ты помнишь, какими черными были клубы дыма, от костров наших сжигаемых братьев?

- Чернее антрацита. Казалось, я гляжу в самую глубокую шахту Фурунагриан. Но меня потрясло не это. Ночами, в кошмарах я вижу, как высоки были дыма. Они достали вершин Зирак-зигиль, Баразинбара и Бундушатура, Торин.

Гротти сел на свое место.

- Хлёд, и ты был там. Я помню, как ты задыхался от смрада кострищ. Твои отец и дядя пали в лесах около Келед-Зарама, положив свои жизни защищая Траина. Мой старший брат, бедный храбрый Ольдихери сложил там свою голову, пронзенный сотней орочьих стрел.

Хлед сел на свое место.

- Многие из вас, братья, были с Даином в Битве Пяти Воинств. Вы были лучшими воинами Железностопа. Вы были его гвардией. Скажите, сколько побратим вы там потеряли? Вы помните это?

Семеро тангар опустив головы сели на свои места.

- Ксинхейл. Я вижу, тебя не воодушевил рассказ моего сына. Скажешь, почему? Нет? Тогда это сделаю я. Мой брат не отправился вместе с Балином в Казад-дум. Но! Он сделал все, чтобы этот поход состоялся. Он снабдил их всем. Цеха Ксинхейла здорово оскудели, выдав воинам Балина лучшие доспехи. Лучшее оружие. Все возможное снаряжение. Но оно им не помогло. Все пассионарии Одинокой горы слегли в Мории, будто их не было на этом свете.

Десяток тангар опустилось на свои места.

- В этом году мы потеряли Эсгарот и Дэйл. Этих городов больше нет и пройдут десятилетия, пока мы отстроим дома и наладим торговлю, пока люди, гномы и эльфы со всех концов Средиземья вновь потянутся к нам со своими товарами и пока мы начнем продавать труды наших рук.

Торин огляделся, вместе с Телхаром стояли лишь самые юные участники похода.

- Телхар, сын мой, ты молод и горяч. Но ты должен понимать, что война за Гундабад обернется новой мировой войной для всех гномов Средиземья. Мы положим в могилу тысячи наших братьев и сыновей. И пока мы будем заняты войной на западе, а она растянется на месяцы, если не на годы, Саурон нанесет удар по Одинокой горе. И если в ней не будет защитников, Подгорное королевство падет.

Я клянусь всем вам, что мы отвоюем Гундабад и Казад-дум еще при моей жизни! Но это будет не сегодня и не завтра. Потому что сегодня и завтра мы идем за золотом. А теперь отбой!

[Туфур 60]

Туфур медленно продвигался вперед сквозь молодые поросли рябины. Дорога, коей он шел пролегала в стороне от основного тракта и была выбрана, как менее заметная, да и ягод и грибов на ней попадалось поболее. Почти с десяток часов ноги непрерывно отмеряли шаг за шагом, что перетекало в многие мили, которые оставлял за собой гном. 

Гнилостное дыхание болот сменилось легким ветерком, который не находя преград среди шумевших подлесков приятно обдувал лицо и трепал ярко-рыжие гребни. Гном не прятался, даже наоборот шел и посвистывал какую-то безызвестную мелодию услышанную им еще в детстве. Правда все это было только снаружи, внутри же его одолевали сомнения. Было неизвестно куда продолжать путь. Можно прибиться, как и к караванщикам, так и податься в наемники или путешествовать. Миллионы троп и дорог были открыты пред ним, но это пугало. Выбор пугал всегда. 

Тягостные мысли сменились легким журчанием живота, но это был не голод. О, нет. Все куда прозаичнее. Пиво с лесными ягодами пускай и обладало необычным вкусом, но так же оно необычно влияло и на пищеварение. В эту самую ловушку попал и Туфур. Излишнее брожение продолжалось не только в кружке. Привал был теперь необходим. 

Уйдя с тракта под сень листа и иголок, гном скинул вещи меж двух выступающих кореньев выдранной с земли не то ветром, не то троллем здоровенной ели. Крышей над головой послужили лапы срезанные с ближайшего дерева, а меховая шкура идеально постелью. Сам себя хваля в душе, Туфур, был рад, что не забыл с собой весь походный набор и вырыв небольшую яму установил треногу с подвешенным котелком. Живот снова заурчал, на этот раз правда от голода. Уже половину суток гном шел неспешным маршем, при этом не положив в рот даже маковой росинки, заменяя простую пищу - духовной, и зря. Тут же спохватившись, засунув за пояс небольшой топор он было собрался набрать хвороста, как с неба полился раскатистый гром. Именно полился, такое бывает, когда звук будто обволакивает тебя опускаясь медленной, тягучей пеленой, будто пар с бани. Он оседал в ушах и заставлял съежиться, как от прикосновений стали по согретой в меховой жилетке спине. Сразу стало неуютно и тревожно в душе молодого гнома. Щит и молот было решено захватить с собой мало ли что. 
Следующая напасть поджидала гнома уже после того, как он покинул свое импровизированное убежище. Сначала крупные, как слезы богов капли оросили верхние кроны деревьев, а затем уже тонкими ниточками они поспешили воссоединиться с землей, как влюбленные с древних легенд. Туфур искал любые сухие ветки пока они еще не намокли и поиски увенчались успехом, несколько часов костер может и протянет на двух здоровенных обломках ели, а смола отпугнет надоедливых жужжащих тварей. 

Гномы не славятся чутким слухом, но не услышать дальнейшие события было невозможно. Прорубая себе путь сквозь кустарник на поляну бежал медведь, или скорее медведица. Она была не так крупна и более изящна в  движении передних лап, задние практически не двигались. Плоть, кости и сухожилия свисали разорванными кусками. 
"Медведь? Опасность?"
Мыслей было немного да и Туфур попросту не успел среагировать, кроме того, что прикрылся от удара здоровенной лапы наотмашь щитом. Медведица не хотела атаковать, и если бы гном был поумнее он бы понял, что она просто убегала и сметала все препятствия на своем пути и стоило уйти на несколько шагов в сторону и все, но неразбериха, путаница и страх взяли свое. Медведица же встретив не податливую древесную поросль, а кованую гномью сталь была ошарашена. Жуткий рев боли и гнева огласил всю округу. Зверь впал в ярость, кровавая пелена застелила ей глаза и удары становились все размашистее и были похожи на последние движения жертвы, а не хищника, перед тем как отдать земле крупицы своей жизни.
Туфур с легкостью уходил от когтей, которые лишь всколзь задевали щит бойца. Шаг назад, другой, снова закрыться щитом, дождаться очередного размаха и молот ускоренный не только силой тяжести но и в разумных пределах силой самого гнома опустился прямо на темечко погибающему зверю. Рев сменился на жалобный стон. Оружие, что использовал Туфур было негуманно, но оно и не предназначалось для битвы с лесными обитателями. Мучения животного длились не долго, медведица еще раз предприняла безуспешную попытку встать и замерла. Поляна была окрашена в красный. Животное волочило задние лапы по земле, чем оставило ясный след и любопытство гнома взяло верх над здравым смыслом. Странно, что он не слышал ни криков, не рёва, что могли доносится в нескольких сотнях метров южнее его привала. Русло ручья было залито все той же красной субстанцией, а рядом лежали полу-обглоданные трупы медвежат.
"Это просто бойня, ясно почему медведица убегала. Мать, потерять все семейство." - несколько секунд ушло на изучение местности, Туфур пускай и не был отличным следопытом, но мягкая почва была как бумага, на которой неосторожный поет оставлял следы чернил, где писал особо рьяно там больше и замарок. Так и на земле помимо медвежьих лапок четко отпечатались несколько глубоких следов. Это были не лошади, но ездовые животные, причем опасные и с зубами. Несколько встревоженные Туфур решил не искушать судьбу и вернуться к трупу крупного зверя. 
Мама-медведица лежала неподвижно. Несколько минут раздумий и гном уже снимал небольшой кусок филе, она мертва, а он еще нет. Бесчувственно и сухо, стараясь не смотреть и не думать, работая автоматическими движениями. Одно дело, когда ты убиваешь зверя на охоте, но другое вот так, как падальщик срезаешь часть добычи для пропитания. 
Руки окрашивались в кровавый цвет, но дождь смывал все. Смывал не только с рук, но и с травы. Следов практически не осталось. Лишь туша, которую вскоре растащат менее расторопные хищники. 
Возвращаясь под сень убежища Туфур уже не чувствовал себя паршиво. Впрочем, что же произошло? Разминка, да небольшая охота, что увенчалась успехом. По крайней мере теперь можно нормально поесть, что добавляло оптимизма. Оставленный вне крыши котелок уже был наполнен чистейшей дождевой водой, а крупно наложенный лапник сохранил заранее заготовленное топливо. Несколько взмахов огнивом, какая-то там мать, дым и огонек уже вовсю пляшет под котлом. Скоро, уже совсем скоро впереди будет Одинокая гора, а там уже. Что будет там неизвестно. Выбор пугает, как всегда.   

[Туфур 60]

Мясной бульон тихонько побулькивал в котле, дождь практически перестал идти и все мысли были только об отдыхе. Туфур решил, что выйдет он в путь перед рассветом и таким образом будет у горы еще засветло. Приятный запах да жар от костерка заставил гнома потерять бдительность и внезапно застигнутый врасплох необычным гостем он вздрогнул.
Внешний вид собеседника не внушал доверия, но камненог узнает камненога издалека. Подтрёпанная одежда и странный вид был особенностью этого рода.
Появления сородича Туфур не ожидал ни коим образом, гном специально занял такое место в стороне от дорог, что внезапная встреча выглядела уж слишком наигранно на что было сразу обращено внимание. За молчаливым кивком и легким движением руки в ответ на любезность одновременно скрывалось аж три действия. Во-первых, разрешение присоединиться к ужину и ответное приветствие, а во-вторых, ручка молота легла несколько ближе для возможности воспользоваться им в любую минуту.
- Не ожидал тут встретить брата камненога. Прошу постить меня, меня величать Туфур , к вашим...-скорее передразнил, чем в действительности предложил услуги гном. - Куда путь держишь? Ты кстати не стесняйся. - в этот момент Туфур снял котелок с огня. Медвежатника на вкус была постновата, но грибы и несколько ягод привнесли новые нотки в даже такое простое блюдо.
Всегда нося с собой небольшой набор гном одной рукой протянул собеседнику небольшую миску с грубой деревянной ложкой, вторая рука осталась в напряжении над рукоятью молота.

[Туфур 60]

Густой ельник переговаривался сам с собой шелестом миллионов маленьких ртов, скрипом веток и редкими вскриками ночных птиц. Небо за редеющими кронами медленно темнело. Вдали с направления поляны то и дело доносился приглушенный вой, это стая хищников растаскивала остатки семейства по частям, чтобы дать жизнь своему. 

Мясо все еще дымилось, пар будто восточная змея повинуясь зову флейты содрогался от малейшего дуновения ветра, или сбивчивого дыхания собеседников. 

Туфур ел не спеша, поставив свою тарелку на щит, что стал импровизированным столом на некоторое время. В такие моменты на привале отходят все беды и печали, каждый, кто сидит рядом становится в чем-то близким, даже звери не трогают друг-друга на водопое. Поэтому гном и не прогнал незваного гостя, а может быть любопытство снова взяло верх. 
- Ух, спинушка-то моя подустала... -

Еще при приближении спутника Туфура одолевало любопытство, что же такое нес с собой гном, но тактичность столь не свойственная ему, на этот раз вышла вперед. Обед уже был закончен и настало время обсуждений и приглядываний друг к другу. Фигликус не внушал доверия буквально ни чем. Начиная от внешнего вида и заканчивая манерами он был скорее похож на бесцеремонного попрошайку, уличного сорванца, что носились в крупных города и были уверены, что всем им обязательно должны. Но другая сторона монеты говорила о нем, как о гноме, что повидал мир, а это ценилось камненогами куда больше, чем сокровища, что скрывали в себе земные недра. 

 Благодарствую за сытный ужин, друг. Я иду в Серые Горы, к родне. Дельце одно есть... А ты каким ветром в этих краях?- 
Первым нарушил молчание не Туфур. Не то, чтобы у самого него не было вопросов, но он просто не знал с чего начать. Род его отца был оседлым, но никогда так и не прижился в Железных холмах, как говорили еще в детстве - там даже воздух другой. 
- Не стоит благодарности. Своему клану надо помогать, а то немного наших осталось. - как бы подытожил Туфур издав при этом глубокий выдох и секунду спустя сменив выражение лица на несколько более суровое. - Никогда не был в Серых Горах, но родня вся оттуда. А сюда занес именно, что ветер. Бреду не зная куда. В один из дней я понял, что не могу сидеть в чужих стенах и отправился по дороге. Знаешь, я ожидал встретить в этих лесах кого угодно, но не собрата. Ты не находишь это странным? Буду честен, с самого начала я не поверил в совпадение. Может расскажешь несколько поподробнее о себе? Зачем путь держишь? 

[Туфур 60]

Если кто уж и умел испортить о себе впечатление, да и о всем свое роде, то это был Фигликус. Туфур думал, что он раньше видел абсолютно безобразное поведение, когда жил среди контрабандистов и караванщиков, но этот экземпляр излучал особую ауру. 
- Я с далеких мест... Ой, с далеких. Ты слышал что-то о Керуэле? Хотя откуда... Это на дальше, к северу отсюда. Только о том мало кто знает. Я там даже жил долгое время, да вот настало время и родню проведать. Не такой уж я и не благодарный сын, чтобы своего старика и старуху забыть. -

Будучи абсолютно честен перед собеседником, Туфур несколько раз дернул головой, когда речь зашла о неизвестном ему географическом объекте. Хоть молодой гном и был камненогом, но путешествия в столь далекие края еще не входили в список особо важных дел, которые были свершены.

Тем временем от дождя не осталось и следа, на головы гномов упала ночь. Упала она внезапно, еще несколько минут назад вокруг можно было разглядеть синеватую дымку, что исходила от остывающей намокшей земли (а может и просто с болот), а сейчас будто неведомый великан опустивший ставни, вокруг была лишь темная завеса тайны. 
- Скажи друг, ты умеешь хранить тайны? - 

А вот здесь Туфура упрекнуть опять же было не в чем. Сколько раз он уже ходил караванами провозя мимо постов несколько больше товара, чем было разрешено таможней. Но не эти мысли тревожили гнома, а только смысл "ритуальной" оглядки всех заговорщиков, что совершил Фигликус. Было и ежу понятно, что они в этом лесу только вдвоем, а ближайшие разумные существа находятся неизвестно где (Орков, Туфур, за разумных не считал.)

- Откровенно говоря, умею, но не буду же я клясться, борода моя погори, что не расскажу их под пытками. Если тебя, друг мой, этот ответ устраивает, то прошу, продолжай.

[Туфур 60]

Яйцо, здоровенное, отдающее притягательным и загадочным блеском замысловатого танца света и тени в сплохах языков пламени. Это была поистине великая тайна. Любой гном из местных тут же бы разбил эту мерзость о ближайший камень, или сделал из него омлет. Драконы причинили слишком много бед этому краю, но в голове Туфура зрел другой план нежели просто участь ужина. Конечно, просто так Фигликус вряд ли поделиться своей ношей, но если его убедить.
- Друг мой, знаешь. Правильно, что ты держишь свой путь не в сторону Одинокой. Эх, сколько легенд ходило об этих мистических тварях. Последнего, говорят завалили. Старик мой еще самолично видел, как кипело озеро когда тушина остывала. Но я, собственно не об этом - глаза гнома хищно блескнули, что-то неясное читалось в них, мимолетное мгновенье, что отразилось тенью на рассудке, но Туфур моментально взял себя в руки и угомонил внезапно возникшее желание просто забрать яйцо. - Знаешь, а ведь наш клан меньше всего пострадал от этих тварей. Ты знаешь сказки? Мне рассказал ее отец, а ему его отец. Давным давно, когда гномы процветали у семи кланов были некие артефакты, то ли подвески, то ли кольца. Хрен их уже разберет теперь, но смысл был в том, друже, что они были волшебные. Пожелал ты себе, скажем, чарку пива и она возникала, правда верю в это я с трудом, но говаривают так. Вот и это было самое малое, а главное то, что с помощью этой штукенции, точнее тот кто ее носил мог подчинять себе других. Понимаешь к чему я клоню? Батя как-то обмолвился несколькими словами с карванщиками, они были пьяны и разговорить их было не трудно. Возвращались они аккурат с Серых гор. Тамошний совет раскопал старинные свитки в основном это пустышки, да и кому нужна писанина столетней давности. Там не то, что пергамент, а даже товары уже откинулись по большей-то части, но вот некоторые из записей, вроде как указывают, что хрень то эта древняя совсем не потерялась, а даже наоборот имеет владельца. Понимаешь? Что если эту тварину, что из яйца вылезет не продать, а заставить на нас работать? Вдруг магические дидли-дудли на нее повлияют? Я тебе, конечно не советчик в таких делах и яйчишко твое, но ты представь каких бы мы делов натворили? Караваны пойдут во все стороны. Чертоги снова наполнятся диковинными товарами, а на троне будет тот, кто сможет управиться с этой тварью. -
Туфур сам практически не верил в свои слова, но он всегда желал славы, даже будь она несбыточной, но красивая легенда пускай и ложная куда интереснее горькой правды. В пылу своего рассказа он часто путал и местоимения, то переходя на "Ты" будто подбадривая на свершения Фигликуса, то совсем забываясь называл подвиг поиска магического артефакта в своем единоличном лице. 

[Туфур 60]

Туфур всегда считал себя терпимым к другим, но Фигликус заставлял испытывать к себе странные чувства гнева и раздражения, или это было не его "аура", а что-то другое?
- Друже, а ты уверен с Одинокой? Вспомни сколько твари причинили тамошним недугов? Ты себе сам представляешь? Приходишь ты в чертоги, показываешь им яйцо и что? Они тебе сразу тонну золота отдадут, да памятник из слез эльфийской феи отольют? Они у тебя яичко отберут да кинут его в печь. Сразу же, без всяких раздумий. А тебя вздернуть, чтобы неповадно было таскать им монстров. Голову включи. Наши тебе, конечно, тоже не заплатят, так и я не про то. Вместе мы сможем донести нужные мысли до совета, что сидит на заду ровно в Серых, а потом и нахрен их снять с насиженных мест. Сам то понимаешь? Ты владеешь самой страшной тварью! - 

Туфур понимал, что он ездит по одному и тому же месту, но в своей голове он уже взращивал план, что можно сделать с этой странной находкой. Гном решил для себя, что яйцо не попадет в Эребор ни в коем случае. Такой шанс выпадает один раз на всю эпоху. 

[Туфур 60]

Ночь взяла свое, накрыла медным колпаком, как гоблин, что сумел накрыть мышь в собственной пещере в надежде полакомиться мясом. Так и два гнома сейчас были только наедине со своими собственными мыслями в свете тухнущего костра.

Холодный ветер пробирал до костей, земля отдавала в ночь свое последнее тепло. Доспехи теперь уже практически не защищали, и лишь грубая медвежья шерсть так часто царапающая шею теперь грела Туфура. Но то, что чувствовало тело совершенно не тревожила голову гнома. Теперь он мечтал лишь об одном, о яйце. Оно могло дать ключи ко всем дверям, стоило лишь только правильно применить их. Наверное, именно сейчас там же в голове и родился новый гном, он был еще не крепок, но уже знал к чему стремиться. Его не интересовал весь гномий род, да и прав был Фигликус в своих безобразных и эгоистичных суждениях. Важно лишь, чтоб семья процветала, а семьей Туфур никогда не считал остальные кланы. Еще в детстве ему внушали, что надо держаться только своих, что никто не придет на помощь, когда это так требуется. Что требуется сплочение, воссоединение.
« Воссоединение, вот что…»
Сакральные мысли так и бродили в голове гнома, если бы не жуткий вой, что донесся в стороне от стоянки. Это были не волки, точнее гном никогда таких волков не слышал. Звериный рёв дополняло неизвестное наречие.

Воспользовавшись замешательством, Туфур предпринял наконец активные действия. Словами Фигликуса было уже не убедить, а попасть столь ценному ключу в чужие руки он допустить уже не мог.
«Он не понимает, не видит, не знает. Я. Да, я хочу его заполучить, он прав. Нет, не хочу убивать, но если придется? Что…»
Гном не понимал, что происходит. Это был не он, не его мысли, но они были. Они всплывали на поверхность и тут же тонули под волной новых ощущений, но снова выныривали хватаясь за обломки рациональности, что еще держали Туфура в узде.
« Не делай этого, ты не сможешь. Просто отпусти, это не та дорога на которую ты встал.»
Голова гудела, словно набат, который терзают трясущиеся руки часового увидевшего беду. Мысли сплетались круговоротом событий. Взгляд гнома плыл в неизвестном направлении, но было ли это следствием усталости, злости или чье-то вмешательство из вне.
Набат усиливался и смешался в единый порыв ветра, отвращения и запаха ударившего в прямо в лицо. Для Туфура это было словно магия, что завладела его сознанием, но на деле лишь легкий ветерок, что трепал листья. Вой слышался все ближе. Гном, изрядно встревоженный и ошалевший от нахлынувших эмоций не знал куда деваться.

- Я, я не дам ключу пропсть…-
С этими словами Туфур одновременно схватил рукоять молота, а вторую руку подвел под щит, что лежал на коленях. Резкий выпад рукой вперед помог встряхнуться мозгам и то давящее чувство липкой, как смола нереальности происходящего и тошнотный ком на несколько мгновений отступили.

Молот выступил продолжением руки. Удар пришелся лишь навершием по сидящему рядом Фигликусу и был необходим, чтобы оттолкнуть оппонента от его бесценного груза. Кайло же выступило в качестве крюка, коим гном подтянул сверток себе между ног почти закидывая его назад в корни упавшего дерева.
- Фигликус, ты не понимаешь. Я не хочу драться, но и не дам попасть яйцу в Эребор. Ты не видишь, что все только и говорят об этой горе?! Она не единственная. Я последний раз молю тебя, прими мое предложение. И мы избежим конфликта. -
Туфур был вором, грабителем, разбойником. Он был им сейчас не по своему желанию. Осознание того, что он натворил пришло лишь несколько мгновений спустя, когда он уже закрывался щитом от возможного нападения. Он не ведал, что присвоение чужой собственности превращало его не в благородного спасителя, а лишь в кровожадного убийцу, который преследует только свои цели, но было поздно менять настрой. Да и к тому же, гномы убивали и за меньшие безделушки.
«Остановись, еще можно разойтись миром…»
«Действуй! Будь сильным, хватит уже держать себя! Ты не помнишь? Как были «снисходительны» те, другие кланы? Вас считали чужаками, когда вы пришли, но когда потребовалась помощь? Они быстро созвали всех. Когда не знали, как пройти той или иной тропой? Только мы, камненоги, знали. А что другие? Лежат в руинах, в пыли, истории и предания втоптаны в грязь. Нет больше ни гномьей расы, ни великого народа. Есть лишь один «Король под Горой», что только требует, но ничего не дает взамен.»
«Я, не могу. Я не смогу убить гнома.»
«Ты убивал орков, зверей, гоблинов. Не уж-то не справишься с себе подобным?»
Визг, улюлюканье и вой раздался из-за спин гномов. В свете пары еще горевших головешек пламя освещало только силуэты Фигликуса и Туфура, а все что было за пределами «спасительного» круга являлось замысловатой игрой теней.
Но тень не имеет глаз, не имеет блика безумия и жажды крови. Ломая кустарник и молодую поросль на место лагеря влетели новые гости. То самое побоище, что еще засветло отметил для себя гном могли устроить только они. Орки. Они не заботились о скрытности, а неумело заметенный кровавый след скорее всего и привлек острый нюх их варгов к лагерю.  
- Разберемся с ними, а потом решим наши проблемы? -
Желание забрать яйцо мирным способом и не поддаться на влияние тех мыслей, вот что еще тешило Туфура.
Орки напали первыми. Здоровенная помесь волка с чем-то ужасным, сначала цапнула мордой корни дерева, окружавшие гнома, а наездник попытался ударить наискось жутким подобием топора.
Гном отреагировал молниеносно завалившись на спину, стоило только ударить в нос гнилостному дыханию и разлетевшейся от корней щепой. Прикрываясь щитом от очередного удара орка, Туфур закатился меж вырванных корней и земли. Расчет удался, и жуткая тварь на несколько мгновений потеряла гнома. Выпад молотом был резок, но неудобное положение лишало удар той мощи, что могли выдать гномьи мускулы.
Лапа варга прогнулась в колене, и возможно была даже повреждена, но не переломилась пополам, как рассчитывал гном. Тварь резко встала на дыбы скидывая своего наездника. Ситуация становилась только хуже. Туфур считая, что таким приемом сократит количество противников теперь лишь удвоил их число.
- Зараза, и откуда вы только беретесь. -
Хоть и госпожа удача порою отворачивалась от гнома, но сейчас она решила даровать ему свою милость. Казалось, секунду назад сплоченные в единую машину смерти всадник и его варг, теперь действовали неумело. Помесь волка прихрамывала на переднюю лапу, а орк еще не отошел от падения.
Закрываясь от удара когтей щитом, Туфур прыгнул как можно ближе к противнику не церемонясь и падая прямо на него. Варг неотступно пытался поразить гнома когтями, но доспехи, теперь уже запачканные смесью глины и земли лишь рикошетили широкие размахи.
Орк и гном теперь свились словно змеи в неестественной позе, как неумелая пара в первую брачную ночь, а одеялом выступал щит, которым одной рукой прикрывался Туфур, а второй наносил удары то локтем, то кулаком по безобразной морде орка ломая зубы и нос. Очнуться от падения он так и не сумел. Очередной удар локтя, обитого доспехами, вмял нос в череп, что стало решающим в этом подспорье.

Теперь осталась только тварь. Тварь, озлобленная унижениями наездника, вечно голодная и готовая убивать. От ноздрей то и дело вырывался пар, а налитые кровью глаза пылали желанием вгрызаться в шею гнома, как в кусок аппетитного мяса снова и снова.

Туфур не был вооружен. Молот остался лежать под брюхом варга, когда он прыгнул в яростном порыве на теперь уже мертвого врага.
- Хочешь частичку меня? Давай. Подходи ублюдок! Я тебе весь череп раскрою. -
Под всеми этими речами скрывался лишь страх. Страх смерти. Ноги гнома то и дело бросало в дрожь. Одно дело было убивать орков вместе с товарищами, когда было на кого положиться, но сейчас. В окружении не только противника, но и собрата, коего ты попытался ограбить положение было не из лучших.
«Яйцо, не забывай про него…»
Снова всплыл голос в голове, но это был не внутренний голос гнома, а приятный и тихий, который, как бы насмехался над тем, что Туфур считал сейчас наиглавнейшим в своей жизни, в чем обрел смысл и идею.

Гном и варг дернулись одновременно в едином порыве навстречу друг к другу. Укрываясь щитом от зубастой пасти и подныривая, как уже делал ранее под тварь, Туфур одной рукой подхватил молот, а второй со всей яростью ударил одновременно и плечом, и щитом. Варг на секунду дернул поддаваясь силе гнома головой вверх открывая обрамленную язвами шею.

Кайло вошло практически не встречая сопротивления. Созданное чтобы разбивать камень и пробивать доспех оно рвало мышцы и связки. Попытки скинуть повисшего на своем молоте гнома лишь привели к тому, что из пробитой шеи кровь начала литься багровыми потоками, а Туфур в последнем порыве рванул молот на себя. Первый поединок был закончен…

[Туфур 60]

Победа обернулась поражением. Врагов оказалось в несколько раз больше, чем рассчитывал Туфур. Храбростью он не отличался, поэтому ничего не оставалось, кроме как бежать. Осторожный шаг, другой, но в голову снова вкралась мысль, что он бросил нечто важное, словно младенца.

Яйцо осталось лежать в свете угасающего пламени. Воспользовавшись странной перекличкой орков, гном бросился бежать к лагерю, оставляя по пути щит в зубах ближайшей твари, сбивая котелок и бросая все свое имущество лишь бы забрать самое важное сокровище. Оно было на месте. 
Сверток приятно утяжелил руку и Туфур практически прыгнул в кусты, когда погоня началась. Молодой подлесок сменялся редким кустарником, а гном все бежал. Бежал гонимый страхом и смертью. Он уже чувствовал дыханье на затылке, ускорялся и падал в глубокие овраги, когда местность начала меняться. Ландшафт больше походил на изрытые ледниками скалы. 
Погоня отстала, вдалеке все еще вопил горн, словно, призывая продолжить безумную гонку, но гном бежал дальше не разбирая дороги. 

Переход > Окрестности Эребора.