Границы Северного Лихолесья

[Гость Трандуил]

Опушки великого леса на севере. Границы стерегутся бдительными стражами и отрядами рейнджеров, в тех местах, где возможно пройти. В остальном темные чащи защищают себя сами от навязчивых гостей. Тропы лесного народа известны только ему.

[Сархи 284]

[NIC]Сархи-ур-Халит[/NIC]

[sTA]Принцесса Кханда[/sTA]

[AVA]pp.vk.me/c629409/v629409504/13c88/YBiKiVgB-0M.jpg[/AVA]

Вот и все принцесса, приехали.
Когда резкие порывы ветра начали сыпать снег в лицо, Сархи окончательно покинула всю свою прежнюю жизнь. Север удивил ее, как она и говорила. Холод и снег были непривычны ей, этот край был прекрасен в своей холодной застывшей красоте, но для южанки эта красота была чужой. Взглянув на короля, она словно увидела живое олицетворение земель, по которым они проезжали.
- Вид захватывающий. – ответила Сархи, пряча нервную улыбку под шалью.
Проследив за тем, куда указывал Трандуил, Сархи увидела Одинокую гору и это название ей очень подходило. Жемчужина Севера гордо выпиралась ввысь, но стояла совсем одна, навевая такую тоску, что Сархи предпочла не смотреть туда. О гномах она никогда не слышала и представить не могла, как кто-то может жить в горе, по сути в пещере. Поэтому на веселую улыбку короля она решила промолчать.
А потом они подъехали к Лесу. Сказать, что он ее удивил - не сказать ничего. То, как она представляла себе Темнолесье, в сравнении с настоящим было скорее заброшенным городским парком. Но если подумать, она леса никогда и не видела, как такого, а тут сразу это темное чудовище, словно спящее под белым одеялом снега, с древними деревьями, которые прямо с опушки грозятся путникам своими покрученными кронами.
Сархи нервно сглотнула и отогнала от себя мысли о прекрасном Дорвинионе.
Но тут север, или точнее северяне снова удивили, от чего Сархи на миг застыла, но затем увидела людей, а рассмотрев убедилась, что и не людей, а эльфов, из народа Трандуила. Они не были такими же пугающими, как их королевство и это немножко успокоило девушку. И пока король раздавал распоряжения, она пыталась получше рассмотреть их, спрятавшись за меховой накидкой, словно в укрытии.
Но только внутри становилась понятна суть названия Леса. Снаружи был день, с небом затянутым облаками, но было все еще светло, а здесь уже царили сумерки. Принцесса уже и не знала чего ждать от конца путешествия. Единственным неизменным для нее оставался король. Он шел этому месту, а оно шло ему, даже несмотря на контраст их цветов. Они принадлежали друг другу, даже больше чем те другие эльфы. Но не южане, а Сархи в их числе. Но здесь она его любила точно так же, как и раньше, а может и сильнее, открывая все по новой, а значит пойдет вместе с ним куда угодно.
Но как оказалось в темном лесу светлым был не только король. Красивое животное, подобных которому Сархи еще не встречала. Она едва дотронулась его мягкого меха, как он ускакал прочь. Но теперь лес не был таким страшным и безжизненным, по крайней мере, не таким, как поначалу. Она сжала руку короля с улыбкой.
- Вы правы, это хороший знак. – повернувшись к девочке, Сархи провела рукой по ее спутавшимся волосам.
- Все будет хорошо. Это точно. – утверждала принцесса то ли ей, то ли себе.

[Инас 296]

Вперёд, в путь, на Север, к неведомым лесам и равнинам, к злобному ветру и холоду - стынет кровь, пальцы не слушаются, слёзы обращаются крупинками льда, - к снегу и одиноким пиками гор. Для маленькой, непонимающей происходящего девочки пейзажи казались чужими, неправильными - чащобы лесов с густой тенью меж корней, каменные массивы, огромные, необъятные, несущие тяжёлую ношу небосвода на своих седых, отливающих серебром вершинах, странно белые, неживые поля, а от редких деревьев точно бы остались одни остовы - скрюченные, изломанные, мёртвые.

 

Инас натянула неприметного средь серо-белых сугробов цвета шарф под самые глаза и стряхнула снег с волос. Она всё никак не могла понять, что за странные, сверкающие крошечные мотыльки летают вокруг, садятся ей на руки, больно жалят пальцы. Они мерно, медленно опускались на землю, вихрясь иногда под прихотью ветра, рисуя в звенящем от мороза воздухе узоры кружева, но неизменно, всегда падали, и их с негромким хрустом сминали конские копыта. Мириады маленьких искрящихся в слабом солнце пушинок покрывали землю саваном.

 

Девочка устало потёрла глаза. Эта белизна слепила, жгла глаза, непривычные к ней; даже в озарённом южным солнцем Кханде не было так светло, так болезненно ярко. Но вскоре она привыкла. За время пути многое, что раньше казалось ей странным и непонятным, стало более или менее привычным, хотя бывшая служка всё равно время от времени пыталась, поймав снежинку ладошками, рассмотреть, что же это за диковинная звёздочка такая опустилась прямо с неба.

 

Вновь впереди показалась тёмная, оживающая подвижной, шевелящейся чернотой кромка леса, но в этот раз отряд направился прямиком к ней, не минуя, как обыкновенно. Деревья всё высились, приближаясь, мрачно нависали над всадниками, тенями возникали в глуби, чернели на фоне снега. Солнце путалось в протянутых к небу ветвях, ни единый его луч не прорывал густой, тяжёлой темноты, стелящейся у корней; мрак опутывал вековые древа, царствовал в Темнолесье безраздельно и жестоко.

 

Инас вжалась в седло. Она не хотела туда. Она не хотела в лесное царство этого короля. Этого в о р а .

 

Но вот часть воинства вастаков, возглавляемого Трандуилом, уже вступила под сень деревьев Ласгалена, и ей ничего не осталось, кроме как смириться.

 

Когда отряд остановился, дабы спешиться и продолжить путь по владениям лесного короля своим ходом, девочка с проворством степной кошки соскочила с седла и хорошенько потянулась, попрыгала, разбрасывая снег, и раза три обежала маленькую рать кругом, чтобы согреться - одежда, выданная одним из воинов Милдред, не очень помогала худенькой девочке, - но ни на шаг не посмела отойти от коней, не желая даже и думать о том, что или кто может таиться меж чёрных, искорёженных временем стволов.

 

И вдруг - шум, треск, дробный перестук, людские возгласы. Инас тут же прильнула к округлому, крепкому боку гнедого жеребца; встав на мысочки, она осторожно выглянула из-за его спины.

 

Всплеск белого, грациозный и величественный стан, перламутром жемчуга переливаются рога. Инас замерла, едва ли дыша, беспокоящие холод, страх и печаль обратились стылым льдом, забылись и остались где-то там, позади, не тяготили более грудь. Девчушка, сама не понимая, почему, повиновалась словам царственного эльфа и медленно, неуверенно прошла по скрипучему притоптанному конями снегу к великолепному воплощению северного леса. Она не боялась, нет. Это животное с венцом рогов - точно корона сияют внутренним светом, светятся, подобно луне в ночных небесах - не было гордым, не было важным; в его глубоких чёрных глазах читались мудрость, древняя, древняя, как самая сень Темнолесья, мудрость и лишь лёгкая тень беспокойства. Инас подошла к оленю почти вплотную - внутри восторг, странная радость и непонятное осознание чего-то важного, чего-то сокровенного смешиваются в сумбурное скопление чувств, поднимающееся в груди, захлёстывающее с головой, - и протянула маленькую ладошку к шее зверя, к мягкому, тёплому меху. В следующий миг олень уже мчался прочь, скрываясь меж деревьев, исчезая в пурге, теряясь в белизне снегов.

 

Девочка медленно опустила руку, плотней закуталась в плащ. Она прямо - дерзко и самоуверенно, без того вынужденного подобострастия, с каким приходилось ей поднимать взор на своих бывших господ - взглянула в ясно-голубые, с тёмными прожилками ледяных граней глаза правителя Ласгалена, но не нашла в них того холода, той вечной зимы Севера - безразличной, пустой, жестокой, - что ожидала встретить. Но она промолчала; лишь кивнула, точно бы понимая что-то, о чём не было сказано, понимая и принимая. Инас ответила на нежное прикосновение принцессы долгим взглядом и отошла.

 

«Какой же ты на самом деле, эльф? - думала она, тихо идя по лесному королевству вместе с отрядом и с пристальным вниманием отмечая каждое движение возлюбленного своей госпожи. В ней зародилось некое новое чувство, которое она не могла понять, не могла описать словами; странным образом в ней смешивались обыкновенные холодность, недоверие и точно бы постижение того, чем был движим этот на первый взгляд каменный и высокомерный исполин с мраморной кожей и венцом на челе. – Посмотрим же, что ты уготовил для своей единственной, для своей любви…» 

 

Переход к Вратам [Дворец Трандуила]

[Норнориэль 805]

(совместный пост)

Лихолесье >>> 

 

Отряд воинов Харада и пара эльфов добрались до южных границ спустя несколько дней после того как вышли из своего лагеря на реке Андуин. Пройдя через мрачный лес, попав в самом начале пути в засаду пауков, люди и эльфы стояли у границ владений Лесного короля.

 

Гилнарниэль в пути спросила Фэнэка: "- В тех краях, что ты родился и вырос, круглый год палило жаркое солнце. Тебе и твоим людям, наверное, непривычно холодно здесь. Как твоя рана?" на что тот лишь улыбнулся, кивнув:

- Мы привыкли. Это наша третья зима здесь. Обычно мы уходим зимовать на южные границы, а потом возвращаемся, - на вопрос же о ране, мужчина ответил лишь, - Заживет. 

 

- Старайтесь не отходить от моих следов, здесь множество ловушек от незваных гостей. – воительница произнесла фразу чуть громче, обращаясь к людям, надеясь, что главарь харадрим объяснит на их языке.

Окружающий мир действительно менялся. Люди могли заметить, что сама природа становилась мягче, живее. Пару раз мимо них проскакивал заяц. Те люди, что успевали его заметить, хватались за луки, но либо у них не оказывалось стрел, либо стрелять было уже поздно. Гиль не обращала на это внимания. Они приближались к границе лесных владений, и она не хотела упустить незримую черту.

В какой-то момент эльда остановилась и подняла левую руку.

- Стойте здесь. Не кричите, не двигайтесь, все будет хорошо.

 

Это была граница. Сердце Фэнэка сжалось от волнения. Он понимал, что ситуация со стороны выглядит мягко говоря двояко. Возможно такое решение сейчас подставит Гилнарниэль. Как среагируют эльфы на то, что их сородич привела в лес тайной тропой ни то что людей, а людей тьмы. Пусть они решили отказаться от союза с Мордором, но это по прежнему убийцы, мародеры, их души пропитаны злом, извращены Темным властелином намного сильнее чем у других южан. Но при этом они нашли в себе силы сделать шаг к свету. Вождь харадрим хотел было что-то сказать уходящей деве, но не смог. 

 

Сама она сделала не менее двадцати шагов вперед, достаточно чтобы отделиться от группы, но и так, чтобы ее хорошо было слышно. Слова девушки звучали в пустоту, перед ней никого не было, но она знала, что в ветвях деревьев за ними наблюдает несколько пар глаз, а тетива луков натянута до предела.

- Suilad maethor! – начала она на синдарине, но продолжила на всеобщем, чтобы люди и Анайрэ могли понять –Приветствую! Я – Гилнарниэль, вернулась в родные края. Со мной дева галадрим из поверженного Лориэна и люди юга. 

 

- Они расстреляют нас, - всматриваясь в деревья произнес шепотом Зафар, - Они расстреляют нас... 

- Если так суждено смыть с себя всю кровь невинных, то пусть так. Это милостивое наказание, по сравнению с огнем, - прошептал в ответ Фэнэк, а затем, увидев беспокойство в своих рядах, произнес твердо, - Сохраняйте спокойствие. 

[Анайрэ 137]

Анайрэ резко ощутила себя не очень уютно на чужом коне, к тому же, когда сородичи Гилнарниэль резко окружили отряд людей направляя в их сторону стрелы. Ей захотелось бежать, но тут она понимала - одной через засаду пауков не пройдёт. Сейчас её судьба зависела от милости синдар. На какой-то момент она засомневалась, что слова воителницы синдар могут оказаться правдой, но надежда на поддержку короля Трандуила уже заполнила сердце целительницы.

 

Когда Гилнарниэль произносила речь дева галадрим решила спешиться, поблагодарив Зафара,решив, что дальше наверняка нужно будет идти пешком. Анайрэ с надеждой смотрела в сторону Гилнарниэль, зная, точнее угадывая - чтоона сможет всё объяснить и про тов каком состоянии Лориэн, и по той причине, почему сама воительница вернулась раньше. Самой Анайрэ казалось то,что она должна подойти к Гилнарниэль и вместе с ней объяснять случившееся, то казалось, что лучше бы вообще здесь не оказываться, однако она мужественно оставалась на месте, ожидая, когда подруга закончит переговоры с сородичами.

[Гилнарниэль 222]

Эльфийка насторожилась. «Люди в дворце? Южане? Не только я привела отряд, значит, людей Фэнэка тоже пропустят ». Тем временем воин продолжил:

- Эти какие-то другие... Я чувствую... И почему Вы пришли с юга леса? А ты насколько я помню была отправлена в Лотлориен пару месяцев назад, что же случилось?

Мысли ее кубарем заметались в голове, надежда на легкий переход через границу дала слабину. Немного нервно Гиль взглянула на сородичей с луками наперевес. Опасность ей не грозила, но за жизнь людей она начала беспокоиться.

- Все верно, я с отрядом была в Лотлориэне, он разорен и захвачен. Нам удалось встретить жителей Золотого Леса, что продолжали давать отпор оркам, Анайрэ – целительница, была среди них.  После засады на орочий обоз… - дева замешкалась под пристальным взглядом старшего по званию -… волей судьбы, мы с ней оказались отрезаны от остальных эльдар, возвращаться одним было рискованно. Но мы встретили южан, они помогли нам добраться сюда. Эдайн приняли решение выйти из под гнета темного властелина и ополчиться против него.  Фэнэк, – она обернулась, указывая взглядом на человека – их предводитель, просит милости Владыки Трандуила и его мудрого совета. Я ручаюсь за них.

Сердце ее отдавало шумной дробью:  не состыковка все же была, да и врать ей раньше не приходилось.

[Норнориэль 805]

Появление эльфов некоторые лошади встретили с волнением. Ведь до этого было все спокойно, а тут в один миг из неоткуда возникли лучники. Эти лошади знали что такое лук, знали что скалящиеся в их сторону наконечники стрел - не к добру. Фэнэк же подметил про себя, что листоухие не отличились пафосностью появления.

- Зазнайки.  

И тут она начала говорить... Потом замялась. На лице эльфийки харадрим увидел отчетливо ложь, вернее не досказанность всего.

- Не умеешь врать, не берись...

 

- На самом деле сперва мы взяли их в плен. Это было не трудно. Они впервые видели нас, харадрим. Во время налета я приказал лишить Гилнарниэль сознания. А Анайрэ со страху даже не пошевелилась. Когда южане берут в плен женщин, те становятся трофеями. К трофеям отношение, как к вещам - произнес Фэнэк своим шершавым грубым голосом с явным акцентом, подумав, что командиру листоухих окажется не по нраву, то что девушка недоговаривала всех деталей. К тому же в данной ситуации лучше сказать все как есть. Фэнэк подметил про себя, что знание всеобщего и забота девы о том что бы ее понимали обе стороны - бесценно. Харадрим был благодарен воительнице за то что та попыталась прикрыть все их южные задницы, хотя следовало бы поступить иначе. Он впервые сгорал со стыда от того, что сделал он и его люди, что хотел сделать тогда, когда голос его темной стороны так навязчиво требовал покуситься на честь и достоинство воительницы. Повезло, маска скрывала все эмоции южанина. Он бросил виноватый взгляд на Гилнарниэль, не успев извиниться за  ссадину, полученную от сапога его человека. Потом на Анайрэ, ее испуг был возможно намного травмоопаснее. Душевные раны всегда сильнее. 

- Потом... - южанин улыбнулся вспомнив ту ночь у костра, когда он впервые общался с эльфийкой, именно, что общался, - Потом ваша воительница сделала то, что не делал никто и никогда в моей жалкой жизни. Она заставила меня улыбнуться. Я и раньше улыбался, вернее скалился, когда к нам попадали в засаду эльфы, гномы, люди... орки. Но то не улыбка. А то, что рассказывала мне она, заставило меня улыбнуться. Она подтолкнула меня окончательно к идее предательства Сауорна, став не трофеем. Нет. Она стала другом.

 

В следующий момент южанин медленно, демонстративно, стараясь никого из рейнджеров не провоцировать, снял ножны с Падшим, что с гулким эхом меча палачей и скрипом тысяч мертвых душ, рухнул на снег. Затем он отстегнул трофейную кирасу, также бросив ее перед собой. Примеру Фэнэка последовали остальные. Правда далеко не все были согласны с таким решением и не хотели расставаться с оружием, но грозный взгляд Зафара, которого даже нечисть боялась сильнее чем Фэнэка, в миг переубедил всех умников. 

 

- Если вы нас перебьете, - Фэнэк вздохнул, -Что же, пусть так. Нам некуда идти. Лучше смерть от эльфийских стрел, нежели от орочьих пыток.

Голос вождя дрожал скорее не от страха перед гибелью, а от воспоминаний. Он один из немногих кому не повезло говорить о поступках орков со знанием знатока.  

- Но я хочу попросить вас только об одном - можете убить нас, мы заслужили, но не наказывайте ее. Пусть она и ее Серое крылышко порадуются ночным звездам. 

[Дамир 145]

Резкий порыв холодного ветра сорвал подбитый мехом капюшон плаща. Тихо выругавшись, истерлинг вцепился пальцами в край ткани, силясь натянуть его обратно. Холод, будто почувствовав слабину, взялся за странника с удвоенной силой. Липкие пальцы пробирались под складки одежд, невольная дрожь пробегала по телу, заставляя Дамира еще крепче кутаться в плащ.

А ведь поначалу поход на север казался не такой уж и плохой идеей. Поговаривали, что этот край суров и дик, но подобных побасенок кочевник наслышался и о других землях. Взять хотя бы тот же Умбар. Дурная слава тех земель бежит далеко впереди солнечного диска и вольных ветров. По сути: не такое уж это и гнилое местечко. Не лучше и не хуже многих других.

Ухмылка скользнула по потрескавшимся губам.

Дамир давно привык не верить всему, что слышат уши. Слишком много душ научилось играть словами и преломлять их смысл. Некоторые делают это в благих целях, врут во спасение. Другие выставляют вещи такими, какими они сами хотят их видеть. Малодушные глупцы! Но все, в конце концов, преследуют одну-единственную цель:  воплотить в жизнь свои собственные желания. И не важно, обзовешь ты эти порывы инстинктом выживания, самосохранением или простым эгоизмом. Суть одна.

Одно из первых правил, которому научила странника кочевая жизнь, гласила: слушай то, что говорят вокруг, но не верь слепо каждому сказанному слову.

Дамир, поежившись, оглянулся вокруг, мрачно обводя взглядом бесконечные ряды толстых стволов.

Как же сейчас не хватало жара южного солнца и местного горячего гостеприимства! И что сподвигло его выдвинуться в путь на север в канун приходящей зимы? О чем он только думал?

Воспоминания нахлынули огромной волной, заполнив мимолетным ужасом сознание. На какое-то время Дамир даже позабыл о ветре и о том, что плащ снова распахнулся, впуская холод внутрь и позволяя тому забирать такое драгоценное тепло. Он помнил, что побудило его уйти тогда. Страшная буря, шторм, ураган, ярость тысячи богов и одно-единственное желание моря. Желание убивать. Выкинуть надоедливых пришельцев, возомнивших себя повелителями и грозой всех вод, из собственного царства. Неужели они были так слепы в тот день? Почему не заметили угрозы вовремя? Как опытнейший капитан и кок проморгали беду?

Горький смешок, больше похожий на хриплый кашель, сорвался с губ полупрозрачным облачком.

Море коварно и хитро. В тот день оно показало свой самый страшный лик. Как в полузабытой сказке о восточной царице, чьи темные очи очаровывали взгляд и пленили души мужчин. Она прекрасно танцевала, была гибка как высокий ковыль на сильном ветру. Ее голосок медом лился из уст, услаждая слух, заставляя позабыть обо всем на свете. Но было одно но: она никогда не снимала и даже не приспускала роскошную муслиновую ткань, закрывавшую нижнюю часть лица. В царицу влюблялись тысячи, но она не любила никого, и лишь играла чужими пылкими сердцами, то подавая хрупкую руку с тонкими пальчиками, то с мелодичным смехом убегая прочь. Молва о сей красавице вышла далеко за границы родных степей. И вот однажды на пути повстречался ей один кочевник, пришедший полюбоваться этим цветком восточных земель. И лишь темно-карие очи коснулись его глаз, как поняла царица, что влюбилась. И подошла ближе, и подала руку, скромно потупившись, и не заметила, как ловким движением наглец сорвал ткань с лица. А под ней скрывалась ужасная, ощерившаяся кривыми зубами пасть и сморщенная как перезрелый персик кожа.

В тот день Дамир ощутил себя на месте того героя. Море было ласковым и нежным, иногда сварливым, иногда грозным, но не ужасным. И вот, отдернув платок, он узрел новую грань стихии. Вода кипела, дыбилась, уничтожала, не щадила и, тем не менее, была прекрасна в своей бешеной ярости. Как вспыльчивая королева, она решила вдруг встать и указать место всем, кто позабыл его. А Дамир не только выучил урок, но и выжил.

Нет, возвращаться снова к морю было бы ошибкой. Как любая дикая женщина (а именно такой он представлял себе Бескрайнюю Воду), море должно было успокоиться, увидеть, что урок усвоен и понят. И лишь тогда оно снова будет готово принять его в свои объятия. Истерлинг вернется к морю. Но чуть позже.

Поэтому он решил пойти на север. Чтобы воспоминания успели смягчиться. Чтобы они угнездились в сознании. Чтобы стали частью его. Гармоничной, но не выпирающей и мешающей жить дальше. Пройти через земли Гондора было не сложно, ведь кочевник уже ходил этими дорогами. А вот дальше становилось труднее. Отправляться в неизведанный путь в одиночку не хотелось, поэтому Дамир немного задержался на границах, пока не сумел присоединиться к торговому каравану, идущему в Дорвинион, в обмен на помощь в обороне повозок, если настанет такая нужда.

Что ж, хотя бы часть пути они смогут пройти вместе.

Идти в земли вина ему не хотелось. «Не ровен час, как останусь навсегда в местных кабаках», - пошучивал он. Но на самом деле, истерлинг избегал так близко подходить к родным степям. На подсознательном уровне он решил не испытывать судьбу, ведь в любой момент ветер со знакомым с детства запахом трав мог коснуться ноздрей, а в ушах бы проклекотал ястреб в вышине. Не пришло еще время возвращаться домой. Сам он хотел увидеть Черный Лес – самое гигантское скопление деревьев в Средиземье, если слухи о нем не были вралью. Как-то он вскользь обмолвился о своем решении торговцам, и те лишь покрутили пальцем у виска. Лес-то был лихой, дикий и заколдованный. «Сказки», - упрямо мотал им в ответ головой Дамир. – «Зато столько деревьев я в жизни не видывал!».

Караван был немал и неплохо вооружен, ведь путь их лежал через неспокойные земли. Огромные повозки двигались, по мнению нетерпеливого кочевника, отнюдь не быстро. Толстые кобылы еле переставляли ноги, а из-за непогоды колеса порой увязали в грязи. С западной стороны, наконец, показалась черная стена леса, от которой спутники истерлинга все же старались держаться подальше, но и не терять совсем из виду. А потом после одного набега, к счастью, небольшой ватаги орков торговцы решили, что больше им нечего идти вдоль чащи, а пора бы уже и честь знать, на восток поворачивать. Сделали они этот маневр неожиданно и гораздо раньше, чем планировали до этого.

«Треклятые коровы», - сквозь зубы бормотал Дамир, честя на все корки то ли ленивых кобыл, то ли трусливых торговцев, то ли всех разом. Ну хоть теплую одежду ему оставили, и на том спасибо. Сам он, оставшись один, подрастерял мальца храбрости, и от его слегка бахвальных прежних заявлений о том, что ему ничего не стоит хоть сейчас ступить под мрачноватую сень деревьев, практически ничего не осталось. Держась на границе леса, он упрямо не пересекал невидимую глазу границу и упрямо шел на север.

О, эти дни были одними из самых непростых в жизни истерлинга. Костер разжигать он не решался, дабы не привлекать внимания к своей скромной персоне. Спать он практически не спал, а лишь дремал, стараясь постоянно оставаться настороже. Он был прекрасным воином и не считал себя трусом, но кроме того Дамир был реалистом, и какой бы храбростью и ловкостью он не обладал, неожиданная встреча с парой десятков орков вряд ли оставила бы ему радостные воспоминания. Если бы вообще оставила хоть что-нибудь. А тут, как назло, запас удачи резко истощился. Погода стала портиться, и на смену ясным, хотя и прохладным дням пришли ледяные ливни, порой вперемешку с колючей грязно-белой крошкой, что манка, втоптанная в пыль.

- Просто прекрасное знакомство со снегом, - усмехнулся Дамир, перелезая через поваленный ствол какого-то дерева.

Он решился изменить своим упрямым принципам как раз после первого мало-мальски настоящего снегопада. Поднялся сильный ветер, и тело под набухшим от влаги плащом тут же дало понять хозяину, что положение вещей надо как-то менять, при том срочно. Тогда он, плюнув на все предосторожности, все же скрылся от непогоды в лесу. Под сенью дерев ветер утих, а снег практически не падал на голову.

«Что ж, не так-то тут и плохо», - с удивлением осматривая бесконечные колонны этого причудливого природного дворца, отметил с облегчением Дамир.

Истерлинг уже какое-то время двигался куда-то в этом лесу. Понять точное направление здесь жителю степей и открытых пространств было невозможно. Хоть все деревья вокруг, кроме елей и пихт, стояли голые, вверху их ветки так плотно сплетались друг с другом, что едва пропускали редкие лучи света, помогая лишь не терять нить дня и ночи, но уж никак не гадать о направлении движения. Поначалу мрачные мысли истерлинга скрашивало искреннее восхищение впервые увиденным огромным лесом, наряженным в снежный покров. Как удивительны были эти деревья, как приятно хрустел снег под ногами, как сверкали бликами белоснежная пыль, поймавшая редкий луч света! Но все эти красоты стремительно меркли перед главным неудобством – холодом. К такому Дамира жизнь не готовила!

- Пропади пропадом эти снега и деревья! – мрачно прошептал он, сурово оглядев стволы вокруг, будто это они были виноваты в его злоключениях. – Пора и честь знать! Больше морозиться я тут не буду. Посмотрим, кто кого.

Погрозив кулаком невидимому Морозу, кочевник собрал в шалашик кучку веток и, усевшись рядом, скрестив ноги и деловито насвистывая, снял с плеч котомку, достал кресало и кремень и начал праведно трудиться.

- Слава красотке Удаче, - улыбнулся он, когда спустя время небольшой костерок осветил впавшие и поросшие щетиной щеки. С одной стороны намело высокие сугробы, из которых торчали колючие ветки кустарников, а кочевник загородил собой свет огня с другой стороны. Оставалось лишь надеяться, что такая его наглость не станет последним делом в его жизни. Что ж, не помирать же от холода! Облокотившись на поваленный ствол, Дамир достал из мешка щепоть пахучей сухой травы и тонкий обрывок пергамента. Аккуратно рассыпав щепоть по листу, он свернул его в трубочку и, облизав один край, скрутил самокрутку. Поднеся на мгновение кончик к огню, он затянулся и выдохнул сизый дымок.

Эх, чему только не научат в Умбаре… Помирать, так с музыкой!

[Дамир 145]

Лес вокруг был... странным? Тихий и неподвижный, он словно застыл вне времени и пространства, замер в ожидании чего-то грядущего. Напряженная тишина сгущалась, разливалась мутноватым облаком вокруг. Она давила, и невольно хотелось зажмуриться и прижать ладони к ушам, чтобы услышать хотя бы стук крови. Любое движение замирало, останавливалось. Лишь изредка откуда-то с верхних ветвей сползал снег и бесшумно падал вниз. Ветер, запутавшись в стволах, застрял, остановился, выдохся. Ни птиц не было, ни зверей.

Такая пустота настораживала, и, может быть, именно поэтому Дамир старался больше сосредоточить внимание на языках пламени, на собственном хрипловатом шепоте, на еле слышимом потрескивании веток, на дыхании.

Неужели тут совсем никого нет?

Оставаться наедине с зимой отнюдь не казалось кочевнику желаемым развитием событий. Сейчас он был готов встретить хоть орков, любую живую душу, хотя бы ветер - своего верного спутника на протяжении уже многих дней. И в тот миг, когда перед человеком словно из ниоткуда возникли высокие силуэты, Дамир сдуру подумал, что духи давно ушедших воинов спустились к нему... или он присоединился к сонму...? Но вот вперед выступил один из пришельцев и обратился к нему с вполне тривиальным приветствием и вопросом, неподобающим давно почившим славным укротителям вольных ветров.

Подняв голову, Дамир бегло осмотрел стоящего перед ним, а затем, усмехнувшись собственному везению, поднялся и учтиво склонил голову, не сводя глаз с фигуры, окутанной предрассветной дымкой.

- Пусть ветер поет с вашими стрелами, стражники чащи. - Стоял истерлинг прямо, широко расставив ноги и держа руки на виду новоявленных воинов. Все-таки не стоило злить тех, на чьей стороне было явное численное преимущество. - Ты спрашиваешь про мои дела... Что ж, - Дамир улыбнулся, - тебе повезло, и перед тобой стоит, пожалуй, один из немногих, кто в это смутное время идет вперед, руководствуясь любопытством и желанием познать мир. Непогода застала меня у ваших границ и вынудила укрыться в лесу.

Звучание собственного голоса удивило его. То ли от непривычного холода, то ли от того, что кочевник давно не разговаривал с кем-то, а лишь изредка бросал пару фраз собственным мыслям, голос походил на старую скрипучую дверь, которой давно не пользовались, а сейчас вдруг открыли. Но как старые петли постепенно расходятся и возвращают плавность движений, так и голос Дамира креп с каждым сказанным словом.

Эльфы стояли перед ним. Об этом говорили их причудливые доспехи, удлиненное и легкое оружие, луки, высокий рост, длинные волосы, острые уши и взгляд.

Да, наверное, у Не Знающих Конца именно таким должен быть взгляд.

Бездонным колодцем, в котором случайный заглянувший вниз прохожий мог различить еле заметные блики отражений далеких звезд.

И их было явно больше, чем видел Дамир. Он кожей ощущал нацеленные на него со всех сторон стрелы.

Надо быть осторожней.

[Дамир 145]

Удивленно вздернув одну бровь, Дамир немного помолчал, наслаждаясь вязкой напряженностью тишины. Как растопленный змеиный яд она загустела, перетекала из одной формы в другую. Эльф и человек изучали друг друга. И если звучащий разговор был медной пустышкой, формальностью, наверное уже сотни тысяч раз повторяемой этим несчастным стражником, то речь внутренняя незаметными жестами, мимикой и образами была полна.

Как сабля соприкоснулась с острым краем длинного кинжала. Коснулась и, скользнув по боку, отступила. Взяла пробу, начала изучать возможного оппонента.

Как стая степных волков со вздыбленной на загривках шерстью осторожно обходила высокого вороного мустанга.

Щерящиеся пасти и удар копытом по траве.

Взгляд, поворот головы, изгиб бровей, ухмылка, мелькнувшая в уголках плотно сжатых губ.

Мозаика, из которой складывается картина.

Услышав вопрос стражника, Дамир, тряхнув головой - и впрямь дикий жеребец взметнул сверкающей гривой - засмеялся. Смех не звучал издевкой, но был искренним и честным. Истерлинга позабавила вся разыгрывающаяся сцена.

Ох уж эти северяне со своей любовью к пустым, но вежливым фразам! Конечно, у Не Знающих Конца есть время на подобную красивую шелуху.

- У меня есть выбор? - В глазах мелькали луны и солнца, проходящие над дальними степями, и разбивались искрами лукавства. - Я пойду с вами, ведь в конце пути надеюсь на гостеприимство, на кров и горячую похлебку. Прошу простить, господа стражники, но эта крыша, - и он ткнул пальцем в лысую крону деревьев над головой, - изрядно течет.

Но тут, словно вспомнив о чем-то, кочевник посерьезнел и снова взглянул на говорившего с ним.

- Я пойду с вами добровольно, но и вас прошу не вести меня как пленника. Не арканьте, не накидывайте петлю на шею, не вешайте железа на запястья.

Он странник и свободный житель Арды. Он истерлинг и старший сын вождя покинутого племени. Он дикий, необузданный мустанг.

[Норнориэль 805]

Чем ближе южанин приближался к лесному королевству, тем сильнее он, темный, чувствовал как зло медленно, но верно оседает тут. Воздух здесь становился все тяжелее, идти было все страшнее. Казалось лес отвернулся от его обитателей. Даже животные притихли. Белки-озорницы попрятались, зайцы не выглядывали, птицы практически не пели, лишь изредка перекрикивались друг с другом "Внимание, двуногий засранец под первым деревом в пятом ряду слева. Вас понял, следим за ним, гнезда рядом".  Фэнэк еще недавно проходил здесь же и все было нормально. Что-то изменилось, что-то нехорошее происходило. 

 

Странным было, что эльфы еще не открыли себя ему. Именно в этот самый момент они должны были выскочить из неоткуда и ткнуть ему в нос десяток наконечников стрел. И вот... Нет, мимо. Нету охраны. 

- Что за дерьмо происходит здесь, словно это... - всадник притих, пытаясь понять на что эта гнетущая атмосфера была похожа - Дол Гулдур. 

Он не мог ошибиться. Он шел правильно. Его топографическая память помнила здесь каждый куст под который просились его люди по нужде. Только если... И вот харадрим не заметил с какой прытью сидел в седле. Лошадь несла его через границы к вратам.

[Норнориэль 805]

- Если мы уедем сейчас, дороги назад может не быть. Меня прогонят прочь, или казнят как предательницу. Если вернусь через несколько лет и добьюсь прощения, не пустят более на защиту границ. Мне не забудут того, что я сбежала.  – с укором говорила эльфийка, пока они ехали. А харадрим молчал, только потом он ответил ей коротко:

- А какая разница? Ты все равно погибнешь с позором, - он примолк ненадолго, понимая, что говорит обидное, - Твой дом пропал. Будешь ли ты жить на оскверненной братоубийством земле? Эльфы Лотлориена лишились леса, но не утратили светлую сущность, а эльфы Лихолесья практически потеряли себя, имея дом. В глубине души тебе противен не я, ни то, что обманул и оградил силой от этого безумия. Тебе противно все, что связано с этой безумной войной.

 

– Развяжи мне руки.

- Что бы ты сбежала? Вернулась обратно и приняла смерть?

Ближе к вечеру, после долго пути по лесу, Фэнэк спрыгнул с лошади, спуская эльфийку на землю. Привал на ночь. Он привязал лошадь к дереву, а путы из шарфа заменил вервками, так как ему было холодно. Разведя костер, бросив рядом шкуру на которой спал все предыдущие ночи, харадрим указал Гилнарниэль на нее. Все как в первый день. Только говорить с ней он не хотел. Обижен был. На себя обижен. Не владел он даром убеждения, не смог словами отговорить от глупостей. Ловил все время готовки в котелке ее колкие взгляды, осуждающие его. Хоть со стороны и казалось что девушка смотрит на него спокойно, но он за все это время общениями с эльфами научился приотодвигать их напыщенность. Тем более Гиль отличалась от других своей искренностью. Вот и сейчас он чувствовал этот взгляд. И он не выдержал этого. Вскочив с седла, которое снял с лошади, что бы сидеть на нем, а не в снегу, южанин вспылил.

- Хватит! Не смотри на меня так! Ты думаешь мне это все в радость?! Я ради тебя бросил всех, бросил свой путь, на который мне указал мой друг, брат и отец. Я наследник трона Харада. Я король песчаного народа! Я отказался от борьбы за это ради тебя! А ты меня буравишь глазами… На войну она собралась, верность королю доказывать. Я. Не позволю. Тебе. Погибнуть.

Он был полон решимости удерживать ее пока кризис в лесу не пройдет.  Еда приготовилась и харадрим поспешил налить в чарку горячего супа из овощей и кусочка мяса, почти такого же как тогда. В глубине души его захватила мысль о том, что она если его любила, то наверняка уже не любит. Стараясь не смотреть ей в глаза, Фэнэк принялся зачерпывать деревянной ложкой суп, поднеся ее ко рту эльфийки, опустив с ее лица маску.

- Вот, согрейся.

Покормив связанную, да и сам поужинав, мужчина извлек из сумки седла карту. Он долго, вдумчиво всматривался в нее, ловя свет костра, куря трубку, тихо разговаривая сам с собой:

- Куда можно уйти… хм… Здесь меня убьют, тут ее убьют. Хм… Не задача. Обратно нам тоже дорога заказана. Можно было бы в горы, но там все пещеры заняты орками. Да еще и зима эта.

И тут харадрим вспомнил слова Зафара о Хараде. Его посетила мысль, а не вернуться ли ему на самом деле домой. Вряд ли только этого захочет Гилнарниэль. Но у нее выбора нет. Мужчина подсел к ней, положив свою холодную ладонь на ее теплые руки и поднес карту.

- Подскажи, где мы сейчас находимся? Нам нужно попасть на запад, к Озерному городу. Я знаю, ты в курсе того, куда я нас завел. 

[Гилнарниэль 222]

Гиль ехала молча, так ничего и не сказав Фэнэку. Развязать он отказывался, а спорить в таком положении глупо – бесполезное сотрясание воздуха. Тем не менее, чем дальше они были от дворца, сородичей и войска в лесу, тем легче на душе становилось ей самой. Пусть выбор принят не ею, но он избавляет эльфийку от братоубийства. Столь пугающие ее чувства стать убийцей или самой стать жертвой безумия, сменились теперь спокойствием. Ей ничто не грозит… Не считая человека сидящего позади. Признаться, в глубине души она удивлялась. Будь на его месте сородич или родственник, да и любой из квенди, им бы и в голову не пришло поступить подобным образом: связывать лишая воли и тащить за собой. Примитивные повадки. Интересно, чего еще можно от него ожидать?

Да, она все еще злилась. А теперь успокоившись, когда жизни ничто не грозит, совсем иначе смотрела на милования в лесу: да как она могла? Даже помыслить? Как решилась на такое откровение? Было стыдно, и это этого она злилась еще больше. Впрочем, это проявлялось лишь в гордой осанке, отстраненном выражении лица и пристальном взгляде. Сейчас она больше всего напоминала разобиженную дворянку, столь нелюбимой ее попутчиком. Когда сидя у костра, тот в очередной раз не выдержал ее обвиняющий взгляд, то даже вспылил. Девушка фыркнула и посмотрела в сторону, однако, обратив внимание на его слова:

- Наследник? Король песчаного народа? – она вновь взглянула, но уже с недоверием – Ты ведь терпеть не можешь власть и дворянскую кровь?

Харадрим хлопотал. После того как развел костер, события все ярче напоминали ей их первую встречу. В прошлый раз, она дерзила напропалую, не боясь подставить ни себя, ни целительницу. Впервые, наверное, она усмехнулась. Фэнэк ведь и правда бросил все, чтобы придти, поступил так, как и обещал, направив свой путь к ней. Теперь снова, как и раньше, готовил в котелке ужин. Пока крутился за припасами, Гиль сидя на шкурах вытащила из сапожка нож. Очень неудобно со связанными сзади руками, которые уже порядком затекли за день и слушались с трудом. Пришлось выгнувшись тянуться, хотя и удалось обыграть это тем, будто она просто поудобнее усаживалась. В опустившейся ночной мгле и не столь ярком свете костра, вполне получится удастся освободиться от пут. Не думает же этот гордый зазнайка, что можно удержать меня веревками? Она даже не сопротивлялась, когда южанин присел рядом чтобы покормить ее, быстро разделалась с ужином, и сухо поблагодарив, принялась за дело. Тем лучше пока ее надзиратель занят, не придется его отвлекать. С самым невозмутимым лицом она перехватила нож в непослушной руке острием к себе и неудобно извернула запястье, нащупывая нужную часть веревки. Главное не выдать себя, и не порезаться, это будет уж совсем глупо. Стараясь особо не дергаться, начала осторожно подрезать.

Харадрим бормотал и разговаривал сам с собой уткнувшись в карту. Дело шло к успеху, ей казалось, что еще чуть-чуть, и веревки ослабеют даруя ей свободу, когда Фэнэк вдруг поднялся приближаясь к ней. Гиль сжала в руке рукоять, прижимая нож к себе, а второй рукой накрыла кулачок. Почти ведь получилось, ну…

Ничего не подозревающий человек, прибнял ее положив прохладную грубоватую ладонь на ее руки и все это действо. Девушка притихла, испугавшись что ее могло что-то выдать, несмотря на предосторожности. Но человек только задал вопрос, и Гиль взглянув на карту, даже очень покладисто ответила:

- Мы недалеко от гор, вот здесь на полноготка выше второго холма слева – стараясь дать наиболее развёрнутый ответ. Чем скорее он его получит, тем раньше оставит ее и она освободится. Обратно в лес она уже вряд ли пойдет, возможно, действительно стоит подождать какое то время, разузнать через караваны, о том, что творится в лесу, а потом вернуться с повинной. Освободившись от гнета, возвращать тяжкий груз не хотелось. Но и связанной оставаться не намеревалась, позволяя себе покорность лишь для отвода глаз – Если пойдем строго на восток, к вечеру следующего дня выйдем к Келдуину, вниз по реке, южнее находится Эсгарот - Озёрный город. Можно сократить через лес, но чем ближе мы к горам, тем больше шанс встретить пауков.

Время текло медленно, как тягучая смола, Фэнэк не отсаживался, Гиль тоже не шевелилась. Чтобы молчание так не затягивалось, она спросила, ожидая, что человек все же примет решение и отойдет, чтобы убрать карту обратно в седельную сумку:

- Ты уверен, что в Эсгароте будет безопасно для тебя? Сможешь надеть эльфийский плащ, чтобы не выделяться и не вызывать подозрений… Но вот… - Гиль задумалась вспоминая как называется его головной убор – Этот нахлобучник придется снять. А зачем тебе в город?

[Норнориэль 805]

- Это не нахлобучник, а тюрбан, - ответил спокойно Фэнэк, не оценив шутку Гилнарниэль, - Но ты права, я не ношу его там. Жаль все деньги у Зафара, не откупиться от стражи. Грабить я никого не хочу, больше не хочу. Придется прикинуться эльфом.

Харадрим немного поразмыслил над тем как ему быть в городе. Придется добывать деньги честным путем, но на продажность Гилнарниэль согласна не будет, да и он не посмеет, ведь любит.

- А очень даже зря.

- Прибыльное дело было бы. Многие богатенькие буратины готовы были бы там все свое имущество отдать за ночь с эльфийкой.

- Извращенцы...

- Предприниматели.

 

Он поднялся на ноги, глядя на ту, что околдовала его, заставив бросить все ради нее, и улыбнулся. Улыбка получилась очень теплая. Он присел на колено перед ней, заглядывая в эти прекрасные очи.

- Ты была в Озерном городе? Уходила так далеко от границ? - он размеренно закивал головой, отводя глаза, - Там почти все пропахло смолой и рыбой, даже самый терпкий аромат полыни, которую многие мои всадники возят с собой, изгоняя блох с лошадей, не способен перебить этот запах. Что ни день, то рыбный: на первое рыбный суп, на второе рыба, к чаю пирог с рыбой. Всякую хвор там лечат... Правильно, рыбой. И люди там не похожи на людей Запада. Ты видела наверное шишек на свадьбе от туда, но это шишки. Настоящие люди там другие.

Фэнэк еще с минуту подумал, заставляя эльфийку ждать со своим освобождением, а потом рек:

- Но как же я пройду туда под видом эльфа, если буду вести связанную эльфийку? Ты должна пообещать мне, что не убежишь.

Он обошел Гилнарниэль и хотел было освобождать ее руки, но засмеялся, когда путы развалились у него в руках. Ему понравилось ни сколь виртуозно она скрывала от него попытку освободиться, сколь решительна она была. Закончив смеяться, он поцеловал девушку в лоб, помогая подняться, советуя размяться.

- Я все понимаю, но веревку жалко. Другой у меня нет, - печально вздохнул всадник.

И он снова вернулся к картам.

- Хорошо, что ты рядом. Во всех смыслах хорошо. Я бы наверное в одиночку набрел на гнездо пауков, как это было не раз. А так мне моя звезда путь проложила.

Спланировав весь маршрут, харадрим вернулся к эльфийке и подложил ей для сна под голову сумку со свернутым шатром.

- Ты можешь поспать, а я постою на страже. Потом сменимся.

 

Прошло много времени. Фэнэк, устав до такого состояния, что в голове стихли даже голоса его трех сущностей, которых он подхватил будучи совсем одиноким в свое время рабом, провалился в сон устроившись на ногах эльфийки. Он проспал безмятежно, да так что его и рогом не разбудишь до самого рассвета.

 

Утром он был как огурчик, собирая вещи, готовя лошадь, что стащила из сумки у него часть припасов. Очередная буря возмущений ни к чему не привели, лошадь только в очередной раз изволила упасть на спину, изображая смертельную болезнь в виде голода. Видимо она так реагировала, когда на нее ругались, хитрая. Уломав кое-как лошадь, Фэнэк запрыгнул в седло, протягивая руку Гилнарниэль.

- Хорошо, скоро город. Эх поспим в нормальных кроватях, красота, - его настроение было весьма приподнятым, возможно не только от мысли о скором отдыхе в комфорте, но и от того, что она была с ним.

 

Слушая указания воительницы, к вечеру, как она и обещала, Фэнэк вывел всех двоих, вернее троих, к реке. Он немного усмехнулся такой точности.

- Как быстро мы достигнем города? Если ночью не останавливаться на ночлег, мы доедем до утра?

Он хотел убраться подальше от этого леса, подальше от гнетущей атмосферы. Он всегда не любил Лихолесье, а теперь особенно.

[Harve Rono 104]

Эльф буквально летел в сторону Лихолесья, не замечая ничего. То ли Беорнинги посчитали что один эльф не достоин их внимания, то ли они так осторожно следили за ним, то ли он был так обеспокоен судьбой сородичей в лесу, но он не видел их.  Его щека и глаз с разрезанным веком были прикрыты платком, который он одолжил у Зафара. Свой потерял где-то при стычке на Андуине. Быстрый бег постоянно приводил к тому, что сквозь дыру в щеке залетал холодный утренний воздух и сбивал дыхание, а глаз постоянно высыхал от ветра, а что бы нормвльно моргнуть и смчить слизистую оболочку нужно было слишком концентрироваться. Хоть как это не хотелось признавать, но орки его сделали калекой, а ущемленая гордость сделала так, что калекой он теперь остался на всю жизнь. 

Как это было иронично, больше зла мы приносим себе сами, чем наши враги.

Где-т к полудню нолдо добрался до границ леса, и наконец смог остановиться, что бы передохнуть, и вступить под свод леса со свежими силами. Но увидев стену которая престала перед ним, Шрам уже не был так уверен в своих силах. Во первых, его осанвэ было очень слабо, во-вторых, он несмотря на свой возраст, никогда не был во владених лесного короля, по этомуториентироваться мог только на своюю интуицию, и в третьих, что самое главное, если правда то, о чем говорят южане, король скорее всего сошел с ума, и не факт что Светлейшая еще жива. Врятли змеям очень нравится свет. Впервые в жизни случилось так, что не Харве Роно оказался не прав, а так что он САМ хо ел быть неправым.

Скину в себя капюшон и стянув рукой оба платка и со рта и с глаза, эльда подставл свое бледное лицо под солнечные лучи и прилег, что бы посмотреть на облака. , вкушая южных угощений из  мяса и водой, которую ему точно так же любезно предложил Зафар, да пребудут с ним валар.

Отдохну так где-то час, наслаждаясь тишиной и спокойствием, коророго уже не испытывал год, Шрам встал, обтрусил с себя сне, готорых налип на плащ и присыпал его сверху, и снова спрятал волосы и лицо в целом за тряпье, которое его защищало до привала.

Собравшись с духом, Отрекшийся вступил под свод деревьев. 

Внезапно вся тяжесть, гнет, чувство долга, абсолютно все что угнетало и делало таким мрачным эльфа ушло. Золотой лес всегда был пропитан спокойствием и любовью. Когда его захватили и начали уничтожать, лес источал боль, страх, разбитые надежды, все туже любовь к тем кто пытался его защитить, надежду на то что это прекратиться, пусть над ним и надругались снаружи, но сердце его было чисто, и Анайрэ тому была доказательством... Хикелиа же, как язва и выродок, в этой атмосфере испытывал боль и беспокойство в этой атмосфере.

Но зесь... В Лихолесье... Фэа Шрама  запело. Разруха, гниль, безумие, кровопролитие, бездумная жестокость, тьма. Невольно закрался вопрос,  действительно он Отрекшийся, а не жители этого леса? Дыша на полную грудь, нолдо ступал по лесному поккрову, и чувствовал как его Фэа витает по "душе" этого леса, буквально черпая силу из этой атмосферы. Ему нетнужно было использовать осанвэ, он и так знал где и каая тварь находилась, он чувствовал. Казалось этот лес создавался душой еще больше искаженной чем его.

Внезапно Харве Роно почувствовал как его губы увлажнились и он слизнул их. Золеный металический привкус вернул его снова в мир живых, из призрачного. Из носа стекала тоненькая труя крови. Связь между Фэа и Хроа слабела, и такие долгие прогулки делали больно телу, хоть Фэа это и не чувствовало. По ощущениям прошел всего миг с того времени как он покинул земли медведолюдов, но оглянувшись за спину, было ясно видно, что ночь уже полноченно вступила в свои права.

[Гортхаур 328]

[spoiler=ООФ]Совместный с Хикелией пост. Осанвэ.

 

 

Хикелиа ступал по земле легко и с наслаждением. Онтчувствовал лёгкость и непринужденность в этом месте, даже в лагере южан и вастаков было не то. Единственное чего он боялся, так это того, что в атмосфере этого сладкого безумия к нему снова нагрянет Саурон, который после стычки на Андуине зачастил к нему.
Само упоминание о огненноволосом всколыхнуло душевное равновесие, которое Шрам получил здесь, и заставил того схватиться за меч, и обнажить его. Не стоит забывать и о том, что в Лихолесье кроме эльфов водятся и пауки и орки Дол-Гулдора. А значит и Сам может быть тут. Питая сладкую ненависть, Харве Роно продолжил ступать в мраке деревьев.

Гортахаур медленно плыл в сферах горних, пока его слуха не достиг чей-то смутно знакомый зов. Медленно он перевел свой внутренний взор к Мирквуду. Этот мрачный лес уже давно не беспокоил его. Трандуил был слишком слаб духом, чтобы представлять хоть сколько-то реальную угрозу Саурону. Так что идеально было бы стравить его с соседями гномами... Возможно в скором времени этим стоило бы заняться. Но пока его взор заприметил знакомую фигурку.
Гортхаур тонко улыбнулся.
В десяти шагах перед Хикелией соткался тонкий огненный силуэт майа медленно обретший плоть.
- Здравствуй эльда, - усмехнулся Гортхаур. - Ты совершенно один в столь опасном месте... наконец нашел предлог сбежать от своих слишком правильных сородичей?

"Помяни лихо", - подумалось эльфу, когда он услышал знакомый голос и силуэт. Смешно. Казалось бы, его подсознание которое рисовало этот навязчивый образ должно было знать, что он не сбегал от своих сородичей, а наоборот, стремился всех их всех воедино, несмотря на то, что судьба норовила их разбросать.
- Ха-ха, очень смешно. Будто ты не знаешь что я здесь делаю, - Хикелиа ступал все так же легко, проходя рядом с Властелином и не удостаивая того взглядом. "Если эго игнорировать, уйдёт сам, как с Зафаром было". Твердил голос в голове.

- Будто мне есть дело до дел одного единственного недоэльфа, - весело рассмеялся Саурон, с любопытством оглядываясь. Чужая феа накладывала на лес изменения. Или он просто слишком давно не смотрел на Лихолесье? Теперь в нем и правда слышалось Лихо. - Здесь стало как-то необычно. Ты поэтому покинул Лориэн? Или испугался встречи со мной лицом к лицу?
Не то чтобы это было важно, просто любопытно. Лес был любопытен. Сама ситуация была странна, а Хикелия явно что-то знал. Гортхаур снова посмотрел на эльфа.
- Тебя можно поздравить? Я вижу что ты стал спокойнее. Смирился с собственным уродством?

- Я смирился с тем, что у меня с головой проблемы, и я вижу образы разных красноволосых девочках. Ты же моя проэкция, ты должен это знать, разве нет?
"Уйдиуйдиуйди", - твердил шрам при этом в своей голове. Его начал снова пугать этот образ. Не такой как до этого. Словно снова первая встреча в Лориене. Холодок пробежал по телу, и волосы зашевелились. Отрекшийся отвел взгляд от собеседника и остановился.

- Какие слова, - снова рассмеялся. Положительно эльда был забавен. Все они были забавные. Народ проживший тысячи лет, а образом мышления так и не ушедший от детей. Или просто то он так постарел за последние годы?
Саурон покачал головой.
- Осторожнее, этот плющ ядовит даже для тебя, а ты так несешься, что не заметишь как поранишься, - заметил Саурон. - Твои слова определенно мне приятны, но ты излишне возомнил о себе, если думаешь что я постоянно живу в твоей голове. Удивлю тебя, но в твоей голове праздник разводишь только ты сам. А вот то, что свои внутренние образы ты пытаешь воссоздать через меня... Чего ты так боишься, эльда? Изменений? Но их глупо боятся. Они приходят вне зависимости от того ждешь ты их или нет. Хочешь их или не хочешь... Жизнь сплетает нити судеб в причудливый узор и не нам его пытаться рвать, судить или менять.

- Нет никаких нитей, нет никакой судьбы, все было равным давно разорвано и я наоборот пытаюсь удержать то, что каждый день ускользает! - воскликнул нолдо, взмахивая мечом так, что несколько молодых деревьев, которые сумели пробиться наружу упали. - А то что получается сейчас, это не узор, это кошмар который изрыгнули твари подобные Унголиант! Ты посмотри вокруг, разве нормально то, что бывшее Зеленолесье превратилось в Лихолесье!? Но этого было мало, в дом Трандуила вошла еще какая-то вастачка, и что теперь здесь?! Даже я, со своим Фэа чувствую что это место больше не обитель эльдар, а место скверны!
Голос Шрама сорвался на крик. Смех его взбесил так, что он принял тот факт, что перед ним не его образ, а живой Саурон.
Тяжёлое дыхание на столько разгорячило Хикелию, что он хотел было снять платок с лица, но пальцы зацепились только за шрам на щеке. Он даже в пылу забыл, что снял его до разговора.

Гортхаур покачал головой. Чужая ярость вызывала смех, но смеяться он не стал.
- В тебе говорит ярость, злость и отчаяние. А эти чувства ослепляют взор и потому ты не видишь великий узор. Впрочем даже великим не дано увидеть все. Ткачиха Вайрэ не спроста сплетает в залах Мандоса лишь прошлое, - почему-то сегодня Хикелия вызывал у Саурона желание скорее объяснить, чем смутить и пугать. Может потому что с процессом смущения эльф прекрасно справлялся и сам?
- Вастачка в доме Лесного короля? - Гортхаур прищурился и наклонил голову набок. Он чувствовал исходящую из леса скверну, но прекрасно знал, что ни одному человеку подобное не под силу. - Откуда такие известия?

[Harve Rono 104]

[spoiler=ООФ]Совместный с Гортхауром пост. Осанвэ

Хикелиа снова упал на снег, оперевшись о дерево, как и в первый раз. Гораздо сложнее когда враг как друг, обьясняет, рассказывает... учит... учитель, вот кто самый страшный искусситель. Но ничего нельзя поделать.
- Я встречался на землях Беорнингов с людьми, теми кто предал тебя. Они мне поведали о странной свадьбе, лесного короля, и какой-то южной принцессы, которая сладка как мед и ядовита как змея. Называли ее ведьмой, во что я не верю, но то что она свела короля с ума быстрее чем меня месяцы пыток ты сам можешь видеть... - Харве Роно посмотрел на Саурона снизу вверх, уже без ненависти, - даже я это чувствую, а я становлюсь слеп. Как ты это сделал? Еще пол года назад он спасал людей под Эребором, а теперь... Вот это?
Шрам с отвращением на лице оглянулся вокруг. Его эта атмосфера расслабляла, но он еще осознавал, что это не есть норма.
Гортхаур хмыкнул и посмотрел на эльфа почти с сочувствием.
- Вот значит как? Свела с ума? Ведьма? - пробормотал он, скорее для себя, чем для эльфа. Это были очень странные новости и следовало действительно проверить, что творится в чертогах Лесного короля.
- Я помню Трандуила и Орофера. Они пришли под стены Мордора во время войны последнего союза. Слабые духом, ведомые Галадриэлью как скот на убой... Я надеюсь ты не питаешь иллюзий на счет чистоплотности действий твоей светлой госпожи? Вот уж кто настоящая ведьма... - усмехнулся Саурон. - Как и любая нолдэ, ради своей победы готова пройти через любую грязь вброд. Впрочем возраст и ее нрав смиряет. Иначе она бы до последней капли вашей крови защищала жалкий кусочек земли. А так отступила. На заре эпохи решила спасительницей жизней стать. Или просто заблудилась в собственной гордыне... Но прости. Мой счет к вашей Светлой Леди такой длинный, что эпохи не хватит на его выставление и оплату.
Гортхаур прервался, позволяя мыслям плавно войти обратно в русло.
- Так вот... я помню Орофера и его сына. Помню то слепое безумие, что охватило Орофера под конец, когда он сгубил себя и большую часть своего народа... Ты ведь понимаешь, эльда, вы настолько хрупкие, что безумие - ваш самый страшный враг. Стоит вам один раз оступится и вы уже не можете найти дороги к свету, потому что совершенно не умеете видеть в сумерках. Про тьму я уже молчу. И я сейчас говорю отнюдь не о смене дня и ночи. Сумерки - как сомнение в душе, для вас губительнее любого оружия. Ты обвиняешь меня в том что случилось... но для случившегося с тобой или с этим королем я не сделал ничего. Все это вы сотворили с собой сами.
При словах о Галадриели Хикелиа пренебрежительно фыркнул. Ещё бы Келеборна вспомнил. Трусы и бездельники,которые умеют только словами воздух сотрясать. Бросить лес и людей ради спасения своей жизни?
- Что случилось здесь, я не знаю, как так произошло, что Трандуил сьякшался с вастачкой, возможно и не твоя вина, а проклятье рода. Но не лги мне, что я сам себя свел с ума, - прошипел сквозь зубы со злобой, но без ярости, - твои подручные меня меня днями и ночами пытал... - Шрам осекся. Он внезапно понял, что при прошлой встрече уже плакался об этом, да и в начале разговора упоминал. Он вел себя как ребенок. Это ему не нравилось.
Харве Роно поднялся на свои две, и попытался сделать гордый вид.
- Так что тебе от меня нужно? Почему ты снова здесь?
Саурон все-таки не удержался и тихо рассмеялся, глядя на эльфа.
- Я никогда не лгу, эльда, - он улыбнулся этому рассерженному ребенку. - Я дух, что был сотворен прежде чем родился этот мир. Неужели ты думаешь что я могу лгать? Это смешно.
И Саурон снова рассмеялся.
- Нет эльда, с ума ты себя свел сам. Ты позволил боли, страху и отчаянию взять верх над своей душой. Позволил ненависти и злобе поселится в твоем сердце. Никто не властен над твоим сердцем кроме тебя самого, эльда. Но ты подарил свое сердце мне, раз именно мой образ тебя преследует. И это объяснимо, эльда. Я говорил тебе это в прошлый раз, могу повторить и в этот... я понимаю тебя. Я понимаю твой страх, я понимаю то, что движет тобой. И поэтому ты меня зовешь и я прихожу на твой зов. Все очень просто.
Гортхаур фыркнул и зачерпнул снег ладонью.
- Поэтому ты стал слепнуть, эльда. Мир вокруг тебя не изменился. А вот ты сам начал меняться. И как растущий подросток, ты просто не знаешь что делать с этими изменениями, как к ним приспособится...
Гортхаур подбросил получившийся снежок и он рассыпался в воздухе на мириады снежинок.
- Видишь как красиво переливается свет на гранях снежинок? Красота не исчезла из мира. Точно так же как никогда не исчезнет надежда и свет. Точно так же как никогда не исчезнет отчаяние и тьма. Это всего лишь вопрос веры. Во что веришь ты, эльда? В свое безумие? Или...?
Гортхаур покачал головой снова.
- Когда тебе покажется что ты окончательно слеп - приходи. Я научу тебя видеть сквозь тьму.
С этими словами Саурон отступил в тени деревьев, оставляя эльфу возможность как окончить разговор, так и продолжить его.
Бунтарский дух все рвался из груди эльда, каждое его слово хотелось оспорить. Каждое движение прервать ударом, или одергиванием, хоть чем-нибудь, но Харве Роно не стал. "Я не ребенок. Я не дитя. Ты ничего не понимаешь", - из этих немых криков его вырвал чей-то возглас. Но Хикелиа не отзывался, он смотрел на Саурона, который отдалялся.
Внезапно его развернули к себе и начали что-то говорить, спрашивать. Чья-то копна рыжих волос застелила взгляд. Нолдо встрепенулся и оглянулся за спину,где минуту назад был Враг, но там уже никого не было. Шрам обернулся к Тауриэль и сказал:
- Извини, что ты сказала? Я отвлекся.

 

Переход к самому Лесу с Таури и Эрувен

[Тауриэль 136]

Королевство беорнингов

 

Холодный ветер хлестал по щекам, лишь сильнее разжигая и подогревая тревогу. Что ждет их впереди? Что могло случиться с домом за время ее отсутствия? Откуда поползли эти черные, липкие щупальца слухов? Правдивы ли они или же посеяны рукой лиходея? Эти и многие другие вопросы не давали покоя эльфийке, как плеть подстегивая ее, заставляя ускорять шаг, даже не думать об отдыхе или остановке.

Никто не беспокоил эльфов вплоть до самых границ леса. Кто-то незримый, и Тауриэль догадывалась, кто именно, неусыпно следил за ними, отпугивая потенциальных врагов, наблюдая из тени, не показываясь на глаза. Темная стена, острыми пиками вонзившаяся в небо и ярким пятном лежащая на снегу приближалась слишком медленно. Из рта вырывались легкие клубки пара, сворачивались в узлы и растворялись в морозном воздухе. Изумрудные глаза неотрывно вглядывались в сокрытые глубины леса, уже сейчас на таком расстоянии пытаясь понять, осознать, почувствовать…

Дом встретил их мертвой тишиной, неестественной и жуткой. Она обрушилась на них, как только лес сомкнул кроны, как умирающая мать приняв их в свои объятия. Капитан резко затормозила, оглядываясь, будто врезавшись в тугую подушку. Ни клич совы, ни хруст ночного охотника. Лишь знакомый запах, тот, который Тауриэль никогда больше надеялась не услышать хотя бы тут, дома. Запах смерти, гнили, увядания, медленной и мучительной победы тьмы над светом. Запах крови, исходящий от самой почвы.

Что произошло? Что могло произойти с ее лесом за столь короткий срок? Почему он, так долго сопротивляющейся тьме и злу, так скоро опустил руки? Почему?

Она медленно, аккуратно положила ладонь на ближайшее дерево, чей корявый ствол болезненно изогнулся, будто в предсмертных судорогах выгнувшееся тело. Шершавая кора не грела ладонь. Безлистные ветки не дрогнули.

«Твое дитя, твоя дочь вернулась домой. Ответь мне. Ответь…»

Порыв ветра, словно тяжелый вздох, прошел сквозь них и снова замер. Лучница отдернула руку, в легком испуге и недоверии взглянув на дерево. Оно было не мертво, оно жило. Но вместо тепла и света в стволе пульсировала темная энергия, злоба, обида. Обида на нее, на всех живущих тут эльфов, на детей леса. Дерево слегка подрагивало, но не от мороза и холода, а от того, что предатели стояли рядом. Это они… они допустили то, что случилось. Из-за них доселе прекрасный лес погибал. Дом дал им все, что имел, но что дети дали взамен?

Смертельным недугом, поветрием поражен был родной лес. Мучительно, медленно он сваливался во тьму. Деревья сами уходили туда, отворачиваясь от тех, кого еще так недавно считали друзьями, своими детьми.

Внезапно что-то еще черной лапой сжало сердце эльфийки. Жуткий, неконтролируемый ужас, как… как тогда… Глаза лучницы распахнулись. Но вместо того, чтобы в бессилии осесть на землю, склонить голову или, еще лучше, найти укрытие, забиться поглубже, ведь она знала каждую нору, каждую щель в пластах земли, камня и корней, Тауриэль, сжав зубы, бросилась вперед.

Что-то в этой тьме было немного иное, словно монету повернули чуть вбок, поймав невидимые доселе солнечные лучи. Странная вязь из дня и ночи, света и тьмы.

Впереди в полумраке подлеска, среди сучковатых стволов потемневших дерев по снегу медленно шел силуэт. Словно истлевший, он был средоточием темно-светлого рисунка. Воздух вокруг него загустел еще больше, а каждая мышца командира лориэнских эльфов – а это был именно он – дрожала от напряжения. Он вел свое сражение, невидимое, странное, не укладывающееся в рамки разумного. И эта тьма…? Этот запах проклятой крепости, будто снова оказалась в ее тени, в ее проклятых катакомбах.

Не заботясь о собственной безопасности, она подскочила к нолдо и резко развернула его к себе. Бледно зеленый столкнулся с пылающим изумрудным.

-Вернись! Приди обратно!

Затуманенный взгляд медленно возвращался, становился ярче, осмысленней. Вместе с туманом уходило ощущение голодной тьмы. Костяшки пальцев эльфийки побелели, крепко стиснув предплечья нолдо.

- Извини, что ты сказала? Я отвлекся.

Судорожно выдохнув, Тауриэль отпустила его и сделала шаг назад, все еще не сводя глаз с эльфа. Она пыталась понять, прозреть, пройти сквозь уродливые шрамы, увидеть причину, но лишь погружалась в водоворот неясностей, из которых состоит всякая душа живого существа.

У каждого своя битва, свои тайны и слабости. Они есть и у тебя самой, не так ли?

Мотнув головой, она, наконец, полностью пришла в себя.

- Ты в порядке?

Оглянувшись вокруг, она продолжила.

- Мы поможем тебе добраться до окрестностей дворца кратчайшим и наиболее безопасным путем. Если твоя подруга жива, то она может быть только там. В путь.

Капитан не хотела больше ни мгновения задерживаться здесь. Что-то все равно жило поблизости, и храброе сердце лучницы грызли сомнения, что одним из источников зла, возможно, невольным, был этот самый эльф со шрамом. Отсутствие обычных патрулей также не добавляло уверенности. Что-то произошло. Эльфы оставили границы леса.

 

Северное Лихолесье

[Эрувэн 37]

Как только разведчицы переступили порог, отделяющий Лихолесье от остального мира, сердце девушки болезненно сжалось. Кровь и смерть витали в воздухе, создавая парфюм, который так любят создания зла. Что-то ужасное произошло во время её отсутствия. 
С тех самых пор, как они вошли под сень могучих деревьев, Эрувэн не покидало чувство страха. Страха и волнения за единственного в её жизни человека - её опекуна. Это было эгоистично, может даже неправильно, но сейчас ей было все равно, и пусть хоть весь мир катится в пекло.
И вот теперь вместо того, чтобы мчаться домой, она ждала. Ждала нетерпеливо, сколько хватало сил. Пока её спутница пыталась выведать хоть толику информации, Эрувэн переминалась с ноги на ногу в томительном ожидании. И, кажется, ответ пришел. Сорвавшись с места, рыжеволосая эльда ринулась в сторону подлеска, туда, где виднелась темная фигура.

-Вернись! Приди обратно! - слова возымели эффект, и пелена, сковывающая Хикелию, постепенно спадала. Черты его лица разгладились, а взгляд, еще минуту назад невидящий и злой, наконец узнал тех, кто стоял перед ним.

- Извини, что ты сказала? Я отвлекся.

Стоя немного поодаль, Эрувэн пыталась вслушаться в разговор, направить свои мысли в другое русло, подальше от тревог и страхов. Но как тут отвлечь себя, когда  сама атмосфера нашептывала тебе симфонию смерти и разложения, похоронный марш по твоим близким, по всем, кого ты так любишь и боишься потерять?
Если все было так плохо, как разведчица себе представляла, то что заставляло её сейчас стоять на месте, смотреть на тех двух, что задерживают её? Может девушка думала, что втроем будет легче преодолеть то нечто, что поджидает их там, во дворце Трандуила, что был и оставался её домом. Домом, с которым творилось неладное.

Наконец время промедления закончилось, и девушка, вслед за своей боевой подругой, отправилась туда, где как она надеялась, найдет вполне живого человека. А ежели нет...

>Врата

[Эшберт 122]

>>> Из Бурых Земель

 

Третьи сутки капитан гнал лошадей на северо-восток.

Третьи сутки от него не отставала погоня. 

 

На шайку орков он нарвался вскоре после того, как расстался с Маршалом Эомером и отрядом Эогарта. Не стоило рисковать и приближаться к Дол-Гулдуру. С одним-двумя эорлинг бы справился без проблем, но мерзких тварей было около десятка. Потому ему оставалось только надеяться на выносливость своих легконогих коней. 

 

Тогда, три дня назад, можно было попробовать вернуться на запад, к Андуину или же догнать Эогарта.  Но это означало - навести орков на след рохиррим, подставить братьев или Маршала под орочьи ятаганы. Нет, Маэстро не мог так поступить со своими.

Поэтому он по широкой дуге обогнул Южное Лихолесье, уже третьи сутки спал урывками по несколько минут, а серые бока его лошадей ввалились от голода. Хорошо ещё, что коней было двое и потому он мог пересаживаться с одного на другого и так по очереди давать им отдых.

 

А этим мразям упрямства не занимать, думал Эшберт, когда преследователи в очередной раз показывались на горизонте и ему снова приходилось поднимать уставших жеребцов в галоп. За эти дни он не раз пробовал сбить орков со следа - петлял, пытался укрыться и пропустить их мимо себя, проскакал несколько лиг по ручью - но эти попытки ни к чему не привели, выматывающая погоня всё продолжалась. 

Капитан смертельно устал и только многолетняя выучка да сила воли помогали ему держаться в седле.

 

Утром четвёртого дня, едва бледная луна скрылась за горизонтом, перед одиноким всадником засеребрились воды Келдуина и нигде не было видно переправы. Проклятье, подумал Эшберт, ублюдкам всё-таки удалось прижать меня к берегу.

 

Он остановился на пригорке и осмотрелся, пронизывающий степной ветер трепал его плащ. Направо от него простирались безжизненные Бурые земли, поверни туда - и может выиграешь еще несколько дней, но однажды не выдержишь сумасшедшей скачки и кровожадные твари доберутся до тебя. Слева же, буквально в паре лиг, шумели кроны Лихолесья. Молва говорила, что под ними скрываются чудовища похлеще орков, и горе тому путнику, что сунется в лес без эльфов-проводников.

До слуха капитана донеслись отзвуки орочьей брани и яростный лай варгов. Погоня приближалась.

Он ещё раз оглянулся и решительно повернул коня в сторону леса.

 

[spoiler=офф]Не совсем северное, скорее северо-восточное Лихолесье, но более подходящей темы для этого поста я не вижу...

 

[Норнориэль 805]

Эльфы давно следили за бешеной гонкой Эшберта и орков. И все они гнались за его жизнью. Уже несколько дней он гонял приспешников Темного властелина туда сюда, заметно рассердив их своим упрямством. Но вот рохиррим был на пределе и от отчаяния метнулся в лес. Сюда идут либо отважные люди, либо безумцы. Редко в лес влетают отчаянные, ведь только здешним обитателям известно какое лихо живет тут, пусть даже в относительно безопасной северной части. Эльфийский рог прозвучал именно в тот момент когда все, убегающий и преследователь, оказались в ловушке. Только орки собрались разделаться с рохирримом, нагнав его, как стрелы, одна за другой разили в сердца темных тварей. Никого не жалели, кроме человека, с ним еще предстоял разговор и кто знает, может он несет благие вести? А вот с темными тварями решили не церемониться, их убили на месте, ибо с ними и разговору не сложить.

 

Только когда все закончилось, один из эльфов явил себя, по традиции это был командир группы разведчиков. 

- Что делает в наших пропащих краях эорлинг? - произнес эльф, опуская с лица свою маскировочную маску, - Но больше всего меня интересует, что сделал он оркам, от чего те погнались с ним сюда?

 

[AVA]//img1.liveinternet.ru/images/attach/c/9/108/307/108307723_YElf_Robin_Gud.jpg[/AVA][NIC]Разведчики Мирквуда[/NIC][sTA]стражи леса[/sTA]

[Эшберт 122]

Чуть колыхнулись тяжёлые заснеженные ветви и навстречу капитану полетела стрела... вторая... третья. Он на скаку обернулся - его преследователи падали один за другим. - Эльфы! - промелькнуло в голове. Только на них он и надеялся, делая этот последний отчаянный рывок.

Эшберт резко остановил коня, так, что тому пришлось встать на свечу, и выпустил повод второго из рук. 

 

Оскорбительно было для гордого рохира удирать все эти дни, подобно зайцу, только важность поручения и чувство долга перед Имрахилем вынуждало его делать это. И теперь накопившаяся ярость просто вынуждала его свести счеты с ублюдками.

Маэстро взял копье наперевес и поднял жеребца в галоп.

 

Первого врага -  скотину на здоровенном варге и со щитом, которым он довольно удачно закрывался от эльфийских стрел - Эшберт просто снёс стремительным таранным ударом. От столкновения с конем варг покатился по земле кувырком, копье же проломило край щита и вонзилось орку под ребра. Высвобождать его было некогда, Эш выхватил меч и рубанул ещё одного, почувствовал, как конь мощно ударил задними ногами по чему-то мягкому так, что затрещали кости... А потом все как-то неожиданно закончилось - эльфийские стрелы доделали свое дело. 

 

Маэстро выдернул окровавленное копье из трупа и обернулся к лесу.

Ветви опять зашелестели и перед ним, будто из ниоткуда, из опавшей листвы и болотного тумана соткался эльф.

- Что делает в наших пропащих краях эорлинг? Но больше всего меня интересует, что сделал он оркам, от чего те погнались с ним сюда?

- Я везу вести Лесному царю от лорда Имрахиля из Дол-Амрота. Что сделал оркам? - капитан ухмыльнулся. - Полагаю, я неуважительно отозвался об их матушке. И её противоестественных отношениях со снагами и троллями. Много раз подряд.

 

>>> К Вратам

[Норнориэль 805]

Эльф-командир не сразу понял шутку, однако даже не улыбнулся, издав что-то вроде "Хм-м...". А вот поручение с которым ехал эорлинг его заинтересовало.

- Что ж, пойдем с нами, мы как раз возвращаемся. Ты хороший воин? Хороший воин привык выполнять поручения, - улыбнулся эльф, свистнув. Из кустов, припорошенных снегом, с деревьев, возникли эльфы, их была всего дюжина, но вместе они были грозной силой в лесу.

 

Они шли растянувшейся колонной по своей одной им ведомой тропе, не оставляя глубоких следов на снегу, изредка помогая Эшберту преодолевать сложные участки.

- Ты уверен, что стоит вести этого человека в чертоги?

- Почему нет?

- Его миссия провалена, Трандуил мертв, это кхандская ведьма тоже. У Мирквуда больше нет короля.

- Не провалена. Всегда найдется главный. Вот пусть и передаст ему послание.   

Спорили на синдаре разведчики, практически не разговаривая с человеком. Было заметно, что настроения среди всех дозорных были не праздничными. И вот наконец-то эльфы и человек достигли врат Лесного королевства. Вернее того, что от них осталось. 

- Добро пожаловать, - бросил с иронией командир эльфов, заметив удивление в глазах Эшберта, - Лесное королевство пало. Главных больше нет. Теперь мы все сами по себе. Но найдется тот кто возьмет на себя ношу лидера. Может сегодня, а может никогда. В любом случае отдохни прежде чем идти обратно.

Горстка разведчиков двинулась к временному лагерю, что разбили недалеко от врат.

 

[AVA]//img1.liveinternet.ru/images/attach/c/9/108/307/108307723_YElf_Robin_Gud.jpg[/AVA][NIC]Разведчики Мирквуда[/NIC][sTA]стражи леса[/sTA]